Текст книги "Тени сна (сборник)"

Автор книги: Виталий Забирко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Послушайте, в этом заведении у всей прислуги такая скверная привычка – перебивать постояльцев?

Девушка демонстративно возвела глаза к потолку.

– Я так понял, – хмыкнул Гюнтер, – что меня здесь будут кормить тем, что есть. Итак, что у нас на ужин?

– Бушедорский салат и жареный картофель в сметане с петрушкой, – скороговоркой отрапортовала она.

– Негусто, – вздохнул Гюнтер. – А на десерт мне, пожалуйста, рюмку ликера и… вас.

Она сделала вид, что хочет смутиться, но это ей не удалось. Тогда, гордо вскинув огромные приклеенные ресницы, она надменно отчеканила: – Людоедство у нас не практикуется, – и проследовала мимо него в коридор.

– Между прочим, – заявила она оттуда, – опытные тридцатисемилетние мужчины поступают не так!

И, независимо вихляя бедрами, поплыла к лестнице.

Гюнтер скорчил гримасу, громко сказал вслед: – Брысь! – но это не произвело никакого впечатления. Пожав плечами, он закрыл дверь и принялся переодеваться.

Вместо махрового халата в стенном шкафу висел синтетический, неприятно царапающий кожу. То ли зеленый, в крупную диагональную красную клетку, то ли красный, зелеными ромбами. Шлепанцы у кровати явно кроились на сказочных джиннов – с загнутыми носками и без задников. Гюнтер переоделся, посмотрел в зеркало и нашел, что ему, пожалуй, не хватает лишь чалмы с кривым полумесяцем и огромного тяжеловесного кольца в нос – как у арабских ифритов.

Душевая встретила его сиянием необычно сухих стен и пола. Воздух был такой же, как и в коридоре, – здесь давно никто не купался. Гюнтер провел пальцем по кафелю. Даже не холодный. Не слишком ли безлюдно в корчме? Он повесил полотенце и осторожно, чтобы не забрызгаться, включил душ. Вода с клекотом понеслась по трубе, и Гюнтер едва успел отскочить, как она, чихнув, с шумом, паром и ржавчиной выплеснулась на пол. Тогда он прислонился к стене и стал ждать.

Минут через десять в душевую вошел охотник в пурпурном халате черными драконами. В руках он сжимал трость, и Гюнтер с сарказмом подумал, что под широкими складками халата вполне мог скрываться и «зинзон». Интересно, на каком плече – на левом, или на правом?

Мельком глянув на Гюнтера, охотник аккуратно прикрыл дверь и пробормотал:

– Проклятая гостиница – кабинки сделать не догадались…

– Вы ошибаетесь. Это не гостиница, а постоялый двор, – поддержал Гюнтер.

Охотник повернулся и посмотрел на него. Немного дольше, чем следовало.

– Вы нездешний? – спросил он.

– Из Брюкленда.

– Приехали поохотиться? – Охотник безнадежно махнул рукой. – Зря. Только убьете время. Болота тут гнилые, дичь на них не живет.

– Спасибо за информацию. То же самое мне говорил приятель – он был здесь неделю назад. Но я не охотиться.

Охотник брезгливо поморщился.

– Неделю назад? – переспросил он. – Вы имеете ввиду поросшего шерстью и страшно потеющего толстяка? Так вот, о здешних болотах он не имеет ни малейшего представления, хотя постоянно и таскал с собой допотопный дробовик. По-моему, он приезжал сюда не охотиться, а пить со всеми на брудершафт и рассказывать пошленькие истории о молоденьких продавщицах в своей бакалейной лавке где-то под Брюклендом.

Гюнтер улыбнулся. Портрет Монтегю был исчерпывающ.

– Да, вы угадали. Это был Эвар Монтегю – владелец бакалейной лавки и штата молоденьких продавщиц на Атавийском шоссе.

Охотник замер, сжав в руках палку. – Подойдите ближе, – сказал он, глядя почему-то на пол. – Еще. Вот так. Вы согласны?

– Я приехал.

Охотник ждал.

– Вам нужна расписка?

– Никаких бумажек, – резко сказал охотник. – Я верю Монтегю.

– Очень приятно. Я так и передам это поросшему шерстью и страшно потеющему толстяку, когда он захочет выпить со мной на брудершафт. Но мне – мне, понимаете? – этого мало. Я хочу знать, что из себя представляет ваше дело. А там – посмотрим.

Охотника перекосило. Надменность еще больше проступила на его лице; и без того колючие глаза превратились в жгучие буравчики.

– Хорошо, – процедил он. – По словам Монтегю, вы человек порядочный… Вам предстоит найти трех грудных детей, похищенных из родильного покоя.

– Киднеппинг?

– Нет! – повысил голос охотник. – Выкупа никто не требует!

– Тогда причем здесь частный сыск? – пожал плечами Гюнтер. – Это дело полиции…

– Полиция этим занимается, – поморщился охотник. – Но толку… Прошло три месяца, и я уверен, что и через три года они будут на том же месте.

– Откуда такой пессимизм?

– Сами поймете, когда проживете в городе хотя бы неделю. Страх. Местная полиция боится. Здесь нужен посторонний человек.

Гюнтер снова пожал плечами.

– Они могут пригласить сотрудника из другого округа.

– Возможно, – согласился охотник. – Но я хочу провести собственное расследование.

– Вы имеете какое-то отношение к детям?

В глазах охотника что-то дрогнуло.

– Да. Один из них – мой незаконнорожденный сын.

Гюнтер сочувственно склонил голову.

– А почему же все-таки полиция боится этого дела? – спросил он.

Охотник вдруг резко выпрямился, побледнел и, судорожно вцепившись в трость, завертел головой. С минуту он прислушивался, по-птичьи моргая, затем переспросил:

– Что?

Гюнтер тоже прислушался, но шум душа забивал все звуки.

– Чего, или кого именно боятся полицейские? – Я уже говорил вам, – раздраженно бросил охотник, – поживете в городе, узнаете. – Щека его дернулась. – Кстати, категорически запрещаю вам вести какие-либо записи. Если хоть один человек узнает, с какой целью вы находитесь в Таунде, я не дам за вашу жизнь и пфеннига. Никакой психологической игры в детектива и преступника не будет. Вас просто сразу же уберут, даже не предупредив…

– Может, мы все-таки перейдем к делу? – оборвал Гюнтер.

Охотник одарил его долгим взглядом.

– Все, чем я располагаю, – наконец проговорил он, – находится у меня в номере в портфеле. Дверь я оставлю открытой, портфель будет стоять на стуле. Вы его откроете, тут же, не отходя от стула, ознакомитесь с документами, положите на место и уйдете. Повторяю, никаких записей…

Сквозь шум льющейся воды из-за двери донеслось неясное царапанье. На миг охотник застыл с открытым ртом, но тут же, сорвав с трости набалдашник, резко повернулся к двери. Гюнтер мгновенно сориентировался и бросился вперед.

За дверью никого не было. Только в конце коридора у самой винтовой лестницы ленивой трусцой стучал когтями по полу черный пушистый кот.

Гюнтер прикрыл дверь и обернулся. Набалдашник трости уже возвратился на прежнее место. Нет, не стилет скрывался в трости, или что-либо подобное. Палка была настоящей, цельной, только конец был остро заточен аккуратной четырехгранной пирамидкой.

– Нервы. – сказал Гюнтер. – Никого там нет…

И застыл. Точно такую же фразу произнес недавно портье.

Охотник рукой поманил его к себе.

«Чего они все здесь так боятся? – подумал Гюнтер. – Прямо-таки мотель неврастеников, начиная с портье и заканчивая, очевидно, единственным постояльцем».

– Я даю вам семь дней, – шепотом проговорил охотник. – Неделю. Если за это время ничего не выясните, то молча, никому ничего не говоря, уезжайте домой.

Он достал из кармана халата сверток.

– Здесь аванс – двадцать процентов, – пистолет и ключ от портфеля.

– Вы полагаете, что у частного сыщика нет разрешения на ношение оружия? – съязвил Гюнтер.

Охотник внимательно посмотрел на него.

– Вашим оружием в Таунде можно пугать разве что ворон, – категорично заявил он. – И еще одно: вы меня не знаете. Если понадобится, я вас сам найду.

– Если в а м понадобится?

Охотник смерил его холодным взглядом.

– Да, если мне.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Вы забыли об амортизационных расходах.

– А это только в случае удачи. Представите мне счет, и я его оплачу.

– Надеюсь, что в следующий раз мы обойдемся без условных фраз, вроде «форпоста для страждущих и немытых»? – бросил ему в спину Гюнтер.

Пурпурный халат драконами замер на пороге.

– Нет-нет, благодарю, я человек уже не молодой и стесняюсь показывать свое бренное тело. Так что вы мойтесь, а я уж потом, – проговорил он от двери и вышел.

Гюнтер пожал плечами и, наконец, позволил себе посмотреть на пол. Нечто подобное он и ожидал увидеть – не зря же охотник разговаривал с ним о деле только в центре душевой. Вокруг того места, где они беседовали, чуть заметной на белом кафеле меловой чертой был нарисован круг. Гюнтер хмыкнул, стащил с себя халат и шагнул под душ.

Возвратившись в номер, он развернул сверток. Три аккуратные пачки в банковских упаковках, миниатюрный дамский пистолет «грета» (ну, если его «магнум» – пугать ворон, то этот против кого?) и никелированный ключик.

«За неделю шесть тысяч евромарок… А, если расследование пройдет успешно, то тридцать, – прикинул Гюнтер – Не многовато ли?»

В дверь постучали.

– Минутку! – попросил Гюнтер, но ждать его не стали. Голос горничной сообщил, что ужин будет через полчаса, и тут же, удаляясь, зацокали каблучки.

Он расстегнул сумку, достал небольшой плоский, компьютер, и опустил его во внутренний карман. Затем подумал и добавил к нему идентификатор, с виду похожий на толстую авторучку. Немного помедлил, прислушиваясь у двери, и только тогда вышел.

Коридор встретил его пустотой и пылью гобеленов, настоятельно, но безуспешно пытающихся уверить постояльцев в древности мотеля. Такая унылая безвкусная декорация могла вызвать только улыбку. Слишком многого не хватало коридору для хотя бы подобия готики – высоты потолков, теряющихся во мраке, извечной замковой сырости, ниш, из сумеречной тени которых высвечивали бы мощи святых и вороненые воинские доспехи, гулкого эха шагов, таинственных шорохов, скрипов, – и поэтому никак не верилось, что за побитыми молью гобеленами кроме мышей и пауков могли бродить стенающие привидения, бряцающие костьми и цепями.

Гюнтер направился к лестнице, миновал было номер охотника и тут, изобразив на лице удивление, остановился. Дверь в номер была приоткрыта. Он бросил взгляд вдоль коридора и вошел, осторожно, чтобы не щелкнул замок, прикрыв дверь.

«Прямо как в дешевом детективе», – поморщился он.

Посреди комнаты сиденьем ко входу стоял обещанный стул с желтым, крокодиловой кожи, портфелем. Вокруг стула на хорошо натертом паркетном полу жирной меловой чертой с крошками был наведен круг. А на большом никелированном замке портфеля сияла белой краской аккуратная шестиконечная звезда.

И вот тут-то Гюнтеру стало не по себе. Подобные «штучки» ему были хорошо знакомы по службе в политической полиции. Непроизвольно захотелось отдернуть шторы, заглянуть за шкаф, под кровать… И закрыть дверь, просунув в ручку ножку стула, – иногда самое простое оказывается самым действенным. Гюнтер с трудом подавил в себе это желание. Кому он нужен? Тем более, МОССАД… Да и политические провокации так не стряпаются – их делают проще, но с расчетом на эффект. А какой может быть эффект от поимки с секретными документами частного детектива, который до этого занимался исключительно «постельными» делами?

Гюнтер перешагнул через меловую черту и вставил ключ в замок портфеля. Как и ожидалось, ничего не произошло. Ни воя сирены, ни треска двери, взламываемой агентами федеральной безопасности. В портфеле находилась обыкновенная конторская папка с наклейкой без надписи. Гюнтер открыл ее, и его брови поползли вверх. В папке были протоколы полицейского участка города Таунда. Ай да охотник! Кто же вы – маг, чародей, или сам прокурор? Впрочем, в Таунде нет прокуратуры… А было бы весьма интересно, если бы к частному детективу обратился именно прокурор! Но теперь стало ясно – почему охотник так активно возражал против записей, хотя Гюнтер не собирался их делать в любом случае. До чего же отстало делопроизводство в полиции! Словно на дворе девятнадцатый век, и никто не имеет представления об электронной аппаратуре. Смешно, но и в политической полиции к электронным досье относились с предубеждением – в Управлении целый этаж был отведен под архив, доверху забитый аналогичными конторскими папками, и Гюнтер, в свое время копаясь в бумажной пыли и исписывая горы бумаги, чуть не заработал анафилаксию. Разве что в Управлении разведки могли давно забыть о бумаге и конторских папках – но и тут у него не было особой уверенности, несмотря на то, что по роду своей бывшей работы в политической полиции ему не раз приходилось контактировать со службами контрразведки.

Гюнтер достал из кармана компьютер – комп-досье из стандартного набора промышленного шпиона, – выдвинул фоторамку и начал переносить содержимое папки на дисплей, нумеруя каждый лист прежде, чем отправить его в память.

Он уже заканчивал съемку, когда услышал в номере жалобное мяуканье. Скосив глаза, он увидел сидящего у меловой черты кота. Того самого, с металлическим ошейником.

«А вот и представитель федеральной безопасности», – не смог удержаться от улыбки. Напрасно он не заглянул под кровать. Кое-кто там все-таки прятался.

Он закончил съемку, закрыл папку и убрал фоторамку в компьютер. Затем повернулся к коту. Кот сидел на прежнем месте, прикрыв передние лапы подергивающимся хвостом, и смотрел на Гюнтера, явно ожидая подачки.

– Вот так-то, киса! – проговорил Гюнтер, пряча комп в карман.

Кот склонил голову набок, продолжая смотреть на него умильным просящим взглядом. Гюнтер развел руками, но кота это не удовлетворило. Тогда Гюнтер выставил вперед ногу, разрешая коту потереться о нее.

Кот благосклонно отнесся к такому предложению, но, едва носок туфли коснулся его, он внезапно ощерился и, вцепившись в туфлю когтями, рванул на себя. Рывок был страшен. Гюнтер знал, увлекая за собой стул, и кот, возможно, заволок бы его куда-нибудь под кровать. К счастью, в туфле что-то треснуло, и Гюнтер быстро подобрал ногу. Кот еще больше рассвирепел, раздулся вздыбившейся шерстью и прыгнул вперед. Но не долетел. Словно кто-то невидимый поймал его, скомкал и швырнул на пол, причем настолько резко и неожиданно, что кот, вопреки известной кошачьей изворотливости, шлепнулся на спину. Впрочем, он тут жe вскочил и разъярено уставился на Гюнтера. С минуту его фосфоресцирующие глаза источали бешенство, затем он фыркнул, отвернулся, брезгливо дернул лапой и, пробежав по комнате, вспрыгнул на стол, откуда махнул в открытую форточку.

Гюнтер с трудом стряхнул оцепенение и перевел дух. Ну и котик! Котик… Котище, с навыками каратэ. Он сел, морщась от боли, подтянул под себя ногу и осмотрел туфлю. Замшевый верх и каучуковая подошва (хорошо, что не кожаная или пластиковая – лежать бы ему сейчас где-нибудь под кроватью с перегрызенным горлом) были продраны насквозь. Коготочки… Счастье, что пальцы не задеты – но за растяжение связок в ступне Гюнтер ручался.

Он принялся растирать ногу, но тут его взгляд упал на меловую черту, и Гюнтер застыл, уставившись на нее. Перед глазами, как в замедленной киносъемке, на него снова прыгал кот: вытянутое в струну атакующее тело хищника неумолимо надвигалось, затем вдруг сминалось, распластываясь по невидимой преграде, и плашмя опрокидывалось рядом с нарисованным кругом…

«Только мистики мне здесь не хватало!» – разозлился Гюнтер и резко встал.

Боль в ступне согнула пополам, и он, едва не потеряв равновесие, схватился за опрокинутый стул. Застыв в неудобной позе, переждал, пока боль не утихла. Затем осторожно поднял стул и сел. Сидя, попробовал ступать на ногу. Ничего, терпимо.

«Придется покупать новые туфли, – некстати подумал он. – Вот тебе и привидения за пыльными гобеленами…»

В номере было тихо, спокойно и как-то аномально уютно. Будто ничего не случилось. Равнодушие вещей к происшествию всегда поражает человека и кажется противоестественным. Такая же глухая, ватная тишина стояла и во всей гостинице. Только в ушах все еще звенело от перенапряжения.

Нет. теперь он так просто отсюда не уйдет. Слишком много тайн. Охотник без имени, кот с ошейником, бледнолицый портье… Гюнтер поймал себя на мысли, что альбиносы всегда кажутся немного испуганными, но здешний портье уж как-то чересчур…

Он нагнулся, взял портфель и положил себе на колени. Затем снова достал из кармана комп-досье, извлек идентификатор и, соединив приборы гибким шнуром, стал снимать с ручки портфеля отпечатки пальцев. Отпечатки принадлежали двоим, и по одним комп сразу же выдал ориентировку: «Гюнтер Шлей, тридцать семь лет, частный детектив, Брюкленд». На другие отпечатки Гюнтер не задумываясь ввел в компьютер информацию: «Охотник из Таунда». На картонной папке и листах дела были отпечатки еще одного человека. Этого третьего Гюнтер, немного подумав, занес в комп-досье как «вероятного полицейского инспектора из Таунда». Формулировку можно будет уточнить потом.

Закончив, он хотел отсоединить идентификатор и спрятать в карман, но передумал. Отставил портфель в сторону, опустился на колени и на всякий случай снял с паркета отпечатки лап кота. В том месте, где кот упал на спину, идентификатор уловил слабый запах животного, и Гюнтер зафиксировал и его. Только тогда он отсоединил идентификатор, но работа на этом не закончилась. Из обшлага рукава он извлек несколько «клопов» – минимикрофонов-иголок, – настроил их на работу и стал растыкивать по вещам охотника, педантично занося номер каждого микрофона в комп-досье. Первого «клопа» он вогнал в ручку портфеля, второго – под металлический зажим картонной папки, третьего – гибкого, пластикового – в плечико пиджака охотника, висевшего в шкафу, и, Наконец, четвертого внедрил в пористый каблук одной из туфель, стоявших на подставке для обуви. Вот теперь, кажется, все.

Внимательным взглядом окинув комнату, пододвинул стул на прежнее место и поставил на него портфель. Подумал, не забыл ли чего-нибудь, и опустил в память компа собранную информацию. И, иронически посмотрев на драную туфлю, зашифровал вывод из памяти словами: «Дело о коте в мешке».

У двери Гюнтер еще раз обвел комнату взглядом и вышел, оставив дверь, как она и была до его посещения, приоткрытой. Прихрамывая, вернулся в свой номер и первым делом достал из сумки приемник и включил запись по четырем каналам, соответствующим расставленным микрофонам. Затем переложил всю аппаратуру из карманов в сумку и переобулся в гостиничные шлепанцы. В обуви без задников хромота не так заметна.

Когда Гюнтер осторожно, придерживаясь за перила, уже спускался по лестнице на первый этаж, то чуть не столкнулся с горничной. Она смерила его холодным взглядом, повернулась и застрочила каблучками вниз. Ступени даже не заскрипели, а дико завизжали; лестница заходила ходуном, словно собираясь вот-вот обрушиться.

«Картофель остыл, пропитался сметаной и стал мягким, – понял Гюнтер. – Одна надежда на бушедорский салат…»

Гостиная неожиданно встретила его глубокой подвальной темнотой. И только присмотревшись, он понял, что окна снаружи закрыты ставнями. Ужин прошел уныло, чопорно, что абсолютно не вязалось с кабацкой обстановкой гостиной, – в полном молчании и тишине, если не считать перестука столовых приборов. Канделябр с двумя свечами освещал стол ровно настолько, чтобы можно было различить блюда; колеблющееся пламя свечей должно было создавать все ту же готическую таинственность, от которой Гюнтера уже воротило. Тоской и беспросветной скукой веяло от такой ретроатмосферы. Она выглядела настолько ненатурально, что создавалось впечатление плоских театральных декораций: начни вдруг под потолком метаться летучая мышь, или в углу копошиться и сверкать глазами тот самый черный кот – в них не поверилось бы.

Против ожидания, бушедорский салат оказался вполне приличным, чего нельзя было сказать о бенедектине – ординарном, самой низкой категории, обычно применяемом домохозяйками при изготовлении тортов. Гюнтер постарался поскорее закончить ужин, кивком попрощался с охотником, сдержанно поблагодарил горничную, выполнявшую роль официантки, и поднялся к себе в номер.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Встав с рассветом, Гюнтер выпил заказанную с вечера чашку какао, расплатился, отклонил предложение портье заправить автомашину и покинул «Охотничье застолье». Над дорогой висел холодный утренний туман, выползший из болота; шины «бьюика» характерно шипели по сырому от росы асфальту, но вскоре перешли на деловой бесшумный ход – шоссе взбиралось на холм, и туман остался в низине.

Ведя машину по пустынному шоссе, Гюнтер пытался мысленно составить хоть какое-то подобие целостной картины предложенного ему дела, но ничего не получалось. Досье, на изучение которого он вчера потратил часа три после ужина, представляло собой хаотический набор словно наспех надерганных из дела листов. Половинчатые допросы свидетелей, иногда без начала и конца, иногда без середины; заключение судебно-медицинской экспертизы из явно другого дела о трупе какого-то повешенного с отрезанной после смерти рукой, вскрытой грудной клеткой, извлеченным сердцем и вырванными зубами; и почти ни слова об украденных детях и их родителях. Упоминание пола похищенных детей осталось видимо на листах, которые Гюнтеру почему-то не предоставили, а о родителях были известны только фамилии рожениц. Охотник явно чего-то не договаривал, пытаясь прикрыться сказочкой о своем незаконнорожденном сыне. Какие к черту незаконнорожденные дети – в наше время! От этого за километр несло фальшью, как от ретрообстановки мотеля «Охотничье застолье». «Кот» попрежнему оставался в мешке, но от мешка начинало смердеть.

Шоссе вывело «бьюик» на вершину холма, и оттуда открылся вид на Таунд. Расположенный в низине между окружавшими его холмами, город был подернут легкой дымкой тумана. Именно тумана, а не смога, – направляясь в Таунд, Гюнтер основательно проштудировал путеводитель и почерпнул из него, что промышленных предприятий в городе практически нет, только небольшая кожевенная фабрика, да знаменитая на весь округ сыроварня, круги сыра которой, с клеймом «Таунд чиз», лежали даже на прилавке бакалейного магазина Монтегю. Остальные предприятия были не выше кустарных промыслов.

Пока «бьюик» спускался по шоссе к городу, Гюнтер имел достаточно времени, чтобы рассмотреть его, И даже определил точку, с которой была сделана фотография для путеводителя. Таунду давно перевалило за пятьсот лет, однако он, как был, так и остался небольшим и заштатным – население и сейчас не превышало двадцати тысяч человек. Судя по путеводителю, жители Таунда очень гордились древностью города, и по специальному постановлению бургомистрата здесь не разрешалось новых построек. Впрочем. один прецедент все же имел место. Шестиэтажная коробка современной гостиницы из стекла и бетона, словно в насмешку названная «Старый Таунд», возвышалась над позеленевшими от времени крышами слепленных воедино двух – и трехэтажных домов у самого въезда в город. Несмотря на активный протест горожан, хроническое безденежье вынудило бургомистрат продать участок земли какому-то предприимчивому дельцу из Сент-Бурга в светлой надежде привлечь удобствами новой гостиницы многочисленных туристов. Однако туристы обманули ожидания бургомистрата и предприимчивого дельца и не спешили в этот богом забытый край, вечно затянутый испарениями гнилых болот.

Гюнтер перевел взгляд с гостиницы на центр города, где остроконечной башней возвышалось здание ратуши с огромным, видимым и отсюда, циферблатом старинных часов. Согласно путеводителю, у ратуши располагалась еще одна гостиница под названием «Корона» – ровесница чуть ли не первых построек Таунда. Интересно, зачем портье и мотеле солгал ему? Или хозяин «Короны» прогорел, не выдержав конкуренции со «Старым Таундом?» Шоссе спускалось с холма, деревья скрыли город, но ненадолго. Еще один поворот, и над макушками акаций неожиданно близко показались последние два этажа «Старого Таунда». Что-то необычное показалось Гюнтеру в здании гостиницы, но рассмотреть толком он не успел. Точно по центру шоссе на него, ужасающе ревя, разъяренным мастодонтом мчался мотоцикл. Шел он как на таран, и Гюнтер, не искушая судьбу, вжал «бьюик» в обочину. Будто не заметив встречной машины, мотоцикл впритирку к «бьюику» промчался по осевой, сильно наклонившись вписался в поворот и исчез за деревьями постепенно затихающим ревом. На крупе «мастодонта» сидело двое в черных, искусственной кожи, комбинезонах и таких же одинаковых, белых с красной поперечной полосой шлемах. От сумасшедшей скорости материя комбинезонов слившихся друг с другом седоков даже не трепетала, а застыла мелкой рябью, будто вырезанная из тонированной жести.

Выругавшись вслед мото-камикадзе, Гюнтер проехал по шоссе еще немного и свернул на небольшую площадку перед гостиницей. И, присвистнув от удивления, резко затормозил. Портье «Охотничьего застолья» не лгал, в Таунде действительно была только одна гостиница, поскольку то, что Гюнтер увидел перед собой, никак не могло предназначаться для жилья.

Он вылез из машины и подошел к зданию. От гостиницы остался фактически один каркас – выщербленные, загаженные разноцветными потеками стены, разбитые стекла окон; кое-где виднелись языки копоти. Но здание пострадало не от пожара. Видел Гюнтер нечто подобное в Брюкленде, когда экстремистская группировка «левые колонны» разгромила здание пацифистской организации. Но одной особенностью гостиница отличалась от разгромленной штаб-квартиры пацифистов. Потеки краски там достигали максимум третьего этажа, а здесь же стены загадили до самого верха. Причем, чем выше, тем больше, а до первого этажа достигли только потеки разбитых выше банок с краской и бутылок чернил. Создавалось впечатление, что гостиницу забрасывали сверху, быть может, с воздуха.

Гюнтер представил, как экстремисты забрасывают гостиницу камнями и нечистотами с вертолета, а еще лучше с тяжелого бомбардировщика на бреющем полете. Хотя, причем здесь экстремисты и гостиница? Он посмотрел на асфальт. Мусор давно убрали, лишь кое-где виднелись следы краски, а у самого фундамента сквозь асфальт проросла трава. Значит, прошло не меньше месяца. И еще Гюнтер увидел на асфальте рядом со своей тенью другую, меньше и короче. Кто-то неслышно подошел сзади и теперь молча стоял за спиной.

Гюнтер повернулся. Перед ним стоял невысокий плотненький полицейский в хорошо подогнанной, облегающей фигуру форме и почему-то в каске. Сапоги блестели, латунные пуговицы застегнутого по уставу до подбородка кителя и пряжка ремня сияли. Такое увидишь только в провинции. Служака. Рыжие, коротко подстриженные усы топорщились, маленькие глазки смотрели на Гюнтера неподвижным, проникающим и разоблачающим взглядом. Гюнтер непроизвольно посмотрел за спину полицейского. Мотоцикла, который бы мог оправдать напяленную каску, на дороге не было.

Полицейский неторопливо козырнул.

– Попрошу ваши документы.

Брови Гюнтера ошеломленно полезли на лоб. Он достал кредитную карточку и протянул полицейскому.

– Вы полагаете… это моя работа? – кивнул он в сторону разгромленной гостиницы.

Полицейский снова стрельнул всепроницательным взглядом, промолчал и принялся пристально изучать фотографию Гюнтера, впрессованную в пластик.

– Порядок есть порядок, гирр Шлей, – проговорил он, возвращая кредитную карточку.

Гюнтер недоуменно перевел взгляд с полицейского на гостиницу и обратно.

– Ну, если вы это называете порядком…

– С какой целью прибыли в наш город?

Брови Гюнтера вновь взметнулись. Ему стоило больших усилий сдержаться.

– С целью отдыха по случаю отпуска, – с каменным лицом съязвил он.

В колючем взгляде полицейского появилось недоверие. Минуту они молча смотрели друг на друга: полицейский – по-прежнему проникая и разоблачая, а Гюнтер – с услужливостью паяца, готового отвечать на любые вопросы. Чувствовалось, что служаку так и подмывает забрать Гюнтера в участок и там допросить по всей форме. Всех бы он пересажал.

– В таком случае, – с явным сожалением о несбыточности своей мечты проговорил полицейский, – советую вам проехать к центру города. Там есть гостиница.

– Спасибо, – кивнул Гюнтер. – Мне тоже показалось, что в «Старом Таунде» остановиться не удастся. Кстати, что здесь произошло?

Полицейский еще раз одарил его недоверчивым взглядом из-под каски. Но теперь в его глазах светился параграф устава о неразглашении служебных тайн.

– Приятного отдыха, – козырнул он, отвернулся и, чуть ли не печатая шаг, стал удаляться за здание гостиницы.

Гюнтер повертел в руках кредитную карточку, хмыкнул и опустил ее в карман. Единственная версия о происшедшем была не совсем реальной. Он представил, как оскорбленные новомодной постройкой, порочащей древность города, истинные патриоты Таунда громят гостиницу. Но, опять же, с вертолета, что ли?

Асфальт кончался сразу у гостиницы. Здесь стоял знак «двадцать», и далее шла отполированная брусчатка мостовой, затиснутая в узкий сплошной коридор разновеликих старинных домов. Шины «бьюика» дробно залопотали по брусчатке, машину стало водить из стороны в сторону, и Гюнтер, усмехнувшись, сбросил скорость. Стрелка спидометра не дотягивала до десяти. Интересно, для кого здесь поставили знак «двадцать?» Уж не для «камикадзе» ли на «мастодонтах?»

Город еще спал. Только в одном из переулков Гюнтер заметил удаляющегося прохожего в узких клетчатых брюках, длинном черном пиджаке с фалдами, цилиндре и с тростью-зонтиком. Да обогнал священника в сутане, что несколько удивило его. В последнее время многие святые отцы предпочитали не только ходить, но и отправлять службу в мирской одежде.

Центр города выглядел попросторнее. Дома здесь не налезали друг на друга, как на окраине, некоторые стояли особняком, а перед ратушей простиралась обширная площадь, такая же голая, без единого деревца, как и улицы города. В одном углу площади было припарковано штук двадцать автомашин, и Гюнтер поставил свой «бьюик» рядом с ними.

Вынув из багажника чемодан, он запер дверцу машины и огляделся. Гостиницу увидел сразу – длинное, на всю ширину площади здание слева от ратуши, трехэтажное, с узкими высокими окнами и широкими карнизами. Над двустворчатой деревянной дверью на витом штыре висело медное, изъеденное зеленью патины изображение короны. Менее древняя, но явно не этого века вывеска над дверью доводила до сведения, что гостиница находится именно здесь. Но больше всего удивило то, что в городе он не увидел ни одной световой рекламы. Ни одной газосветной трубки на вывесках многочисленных магазинов, лавочек, кафе, погребков. Похоже, старину здесь чтили и усиленно блюли.

Он направился к дверям гостиницы, и тут из почти незаметного переулка на площадь, приглушенно рокоча, выполз оранжевый жук уборочной машины. Гоня перед собой обширный ком пены, машина поползла по площади, оставляя после себя мокрую полосу чистой брусчатки. Гюнтер остановился и с минуту наблюдал за ее работой. Даже стоянка автомашин не создавала столь разительного контраста времен.