Текст книги "Моя Милена"
Автор книги: Виталий Сеньков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
8
Я заболел. Всерьез и надолго. Сам себе и диагноз поставил – любовная маниакальность.
Все переживал в себе, молча. Спасался в тренажерке и в студенческом веселье. Встречался с Боженой почти каждый день – на свиданиях, не только в аудиториях. Мы посещали все те заведения, которые могут себе позволить студенты не самые бедные, но все же не достигшие среднего уровня. У родителей на развлечения ни копейки не брал, но кормился за их счет, пока получал образование. Они же платили за универ. Весь мой временной ресурс слагался из трех составляющих – учеба, Божена и подработки, деньги от которых уходили на Божену и пополнение собственного гардероба. Ремонтировал машины в гаражах, писал контрольные и курсовые для случайных на филологическом поприще личностей, репетиторствовал, в летние каникулы был бойцом студотряда. Прошу прощения за мою великую скромность, а также за бранные словечки, которые сейчас намерен употребить, – но я был создан для того, чтобы за неплохие бабки вкалывать промоутером и даже супервайзером; именно вкалывать, день-деньской, поэтому, как нормальный такой рабоче-крестьянский интеллигент в третьем поколении послал хозяина-эксплуататора куда подальше. Ну и он меня, соответственно, тоже. Выяснив, что для Божены наличие моего собственного автомобиля дело десятое, не стал откладывать на покупку машины. Иногда брал отцовский «Опель», однако старался не злоупотреблять. Мне важнее было сделать Божене хороший подарок на день рождения, Новый год, прилично одеться самому. Не потому, что я любил Божену или хотя бы был в нее влюблен. Я был влюблен в другого человека. Его же и любил… мне кажется. Любил по-настоящему или не совсем, правильно или преступно – мне пофиг. Она мне нужна была, этот человек, – и точка. Так продолжалось весь первый курс, а потом второй и даже третий.
Я не вполне точен, когда говорю о трех составляющих. Была и четвертая, проявляющая себя в любое время суток, в какую угодно пору года, при всякой погоде, – наполненность Еленой Соболь.
Лицо ее на лекциях светилось улыбкой, а наряды пошли один прекраснее другого. И какая гамма эмоций в течение одной лишь пары! Доброжелательность, обращенная в один угол аудитории, во второй, третий, а потом лично мне, но не то чтобы мимоходом, а как бы по секрету, но так, что только ей и мне было понятно: эта мгновенная ласковость – главное, всякая прочая приветливость – дежурная.
Нет, не совсем дежурная. А та, которая рождена жизненным переломом и относится опять же ко мне, а не к тем, в чью сторону обращено сияние молодой красивой женщины.
Она очаровала всех своими лекциями. Она стала кумиром Божены! До меня дошли слухи, что за ней взялись волочиться два с половиной мужичка из профессорско-преподавательского состава. Мне рассказывали, что законный супруг ее – хорошо поднявшийся предприниматель, поэтому, мол, она может себе позволить каждый день менять наряды. Это отдельная тема – гардероб Елены Владимировна, – но не будем на ней долго задерживаться. Ежедневная рабочая одежда Елены Соболь лишь усиливала ее очарование в моих глазах, и не только моих.
Уже была зима, с не очень сильными, почти европейскими морозами, и однажды вечером, где-то в седьмом часу, я пошел к ней на кафедру, чтобы отдать распечатку моего реферата. Я знал, что она еще не уехала: ее легковушка была на универовской парковке. Никаких далеко идущих замыслов, хоть блицкриг, хоть длительная осада, мой генеральный штаб не вынашивал. Он вообще пассивничал, пребывая в замешательстве. Какая там перспектива на день вперед или на все время обучения! Там, у себя наверху, штаб привык получать четкие указания, я об этом уже говорил. Но и юный друг внизу хоть и оставался пионером, однако вел себя пристойно. Инициативу перехватило некое новое для меня подразделение тела. Душа, сердце или какой-то неизведанный орган. Не знаю. Мне надо было видеть Елену Владимировну каждый божий день – и все тут.
Итак, никаких решительных действий не предполагалось, к тому же я не знал, что в пятницу вечером кафедра пустеет задолго до шести часов. Елена Владимировна задержалась случайно, по работе.
Она была в костюме сугубо для холодной поры. Пиджачок такой, свитерок, юбка уже не девчачья, но еще далеко не бальзаковского возраста – все стильное, наверняка дорогостоящее. На свои пусть и не ножки, но мои любимые ноги в тонких колготках, которые я рассматривал днем на занятиях, она надела колготки теплые. И была уже в зимних сапогах. Еще пять минут – и я бы ее не застал.
– Ваня, это вы? – удивилась, встревожилась и обрадовалась Елена Владимировна. – А я чуть было не ушла. Вот уже собиралась… шубку надеть.
Но я тоже пришел не лишь бы как. На мне был новый костюм, новая сорочка без нового галстука. Под брюки с острейшими стрелками я надел термическое белье, не жаркое в аудитории, теплое на морозе, и сразу же пожалел об этом, когда увидел преподавателя одну.
Пожалел – и тотчас успокоился. «Эй! – сказал я себе. – Ты это о чем? Разве у тебя хватит духу?»
Духу в первый вечер нашего более близкого знакомства у меня не хватило бы. И слава богу!
– Прошу прощения, – сказал я. – Задержу вас только на одну секунду. Я видел вашу машину на парковке и решил принести реферат сейчас, а не в понедельник.
– Реферат? – улыбнулась она так светло и легко, что во мне забилось нечто яростное и тяжелое: «Люблю тебя! Блин, я тебя люблю, Лена!» – Вы уже написали реферат? Какой же вы умница, Ваня! Я давно поняла, что вы талантливый человек и прирожденный филолог. Я очень рада повстречать единомышленника.
– Елена Владимировна… – тотчас в ответ на такие слова пробубнил я несколько мрачно. – Н-не смею вас задерживать. С вашего позволения я оставлю реферат на столе.
Да уж я постарался! И в плане качества изложения наполовину чужих, на вторую половину моих мыслей, и в отношении оформления работы. Ссылаясь на первоисточник в одном абзаце, в следующем я отдавал чужому автору собственные умственные наработки, которыми втайне от всего мира горжусь и поныне.
А титульный лист каков! Шапкой читателя утомлять не буду; но каким красивым шрифтом (перепробовал их массу), каким выдержанным кеглем я набрал: «Выполнил: Яковлев И. И., гр. СУ-01П. Принял: к. филолог. н., доц. Соболь Е. В.».
– Да это же в руки приятно взять, – умилилась Елена Владимировна. – А тема! «Лингвистические новообразования в современных русских соцсетях»! Это сложная тема, Ванечка! Ох, простите, что я вас так назвала!
– Что вы, что вы, Елена Владимировна! Называйте меня как хотите! Как назвалось, так и хорошо! – погнал я было хриплым голосом с места в карьер; но тотчас осадил горячего жеребца: – Вы можете ознакомиться в свой более или менее свободный день. Но я в самом деле посчитал, что все эти… как принято выражаться… гаджеты… Зачем? Да, я постарался оформить все надлежащим образом… чтобы вам было приятно.
– Какой вы молодец!
Возникла совсем крохотная пауза, и я подумал, что пора уходить.
– До свидания, Елена Владимировна. Приятных вам выходных дней, – почти отвесил я легкий поклон, как истинный джентльмен или что-то в этом роде.
– Спасибо, Ванечка. Я очень рада, что у меня есть такой студент.
– А я!.. Я просто счастлив, что в мою судьбу вошла такой преподаватель, как вы! – выдал я и обомлел: и от своего совершенно двусмысленного голоса, и от многозначительности пусть и высокопарного, но однозначно любовного слога.
А то, что она поняла любовность моего этого самого слога, я увидел явственно. Поняла и обрадовалась, потому что как бы ахнула своим легким румянцем и своими открывшимися шире обычного веками.
– Мне приятно это слышать. – Она была искренней, я это чувствовал. – Ну что ж… раз уж вы торопитесь…
Как хорошо, что я не ляпнул: «О нет-нет, что вы! Я никуда не тороплюсь!»
Я вам больше скажу. Я мог еще добавить: «Готов быть рядом с вами…»
Но тут я бы точно запнулся. Как долго «быть рядом с вами» – до ночи, до утра, всю жизнь? Короче, вышло вполне интеллигентно. Я как бы дернулся слегка и промолчал, а преподаватель заметила к слову:
– Если честно, сегодня и мне надо уйти пораньше. Но давайте знаете что сделаем?
«Что?! Что, Леночка, мы с вами можем сделать?» – подумал я.
«О, прикольно», – подумал уже не я, а тот, который всегда со мной.
– Приходите через неделю сюда на кафедру. Примерно в такое же время. Реферат объемный, и мы с вами… ну… обстоятельно поговорим.
– Как же я вам благодарен, Елена Владимировна! Я вам больше скажу. За эту неделю я напишу еще один реферат.
– Вот как? А какая же тема?
– О, я… Может, я вначале подготовлю?
– Вы заинтриговали. Скажите, пожалуйста, – улыбалась она так ласково, что мне захотелось сей же миг броситься к ней целоваться.
– Я давно над этим думаю. «Многообразие возможных значений междометий в русском художественном тексте».
– Это потрясающе, Ваня! – прошептала она. – Вы… вы удивительный человек.
– Спасибо вам, Елена Владимировна!
– И вам спасибо, Ванечка.
Количество оттенков и бликов на ее лице заметно возросло. Больше того. Мы прощались уж не знаю сколько минут, стоя друг к друг достаточно близко, чтобы Елена Владимировна могла коснуться моей ладони своей маленькой нежной теплой ручкой и произнести:
– Я буду вас ждать.
Он и я молча повернулись и ушли. Это было уместно и вежливо. И последние ее слова и жест выглядели как совершенно естественное отношение преподавателя к своему добросовестному студенту… с одной стороны. Но с другой… Во всяком случае, мы с моим другом были крайне воодушевлены, вдвоем покидая эту замечательную кафедру.
9
В пятницу Божена звала посидеть вечерком в кафе. Я сослался на занятость. Божена решила, что у меня нет денег, и пригласила к ней в гости, заодно и с родителями можно познакомиться. Я уверил, что деньги у меня есть, и предложил встретиться завтра. Оказалось, что завтра – это само собой, но она хотела бы и сегодня. Потребовались некоторые усилия, чтобы не обидеть девушку отказом.
В седьмом часу я отправился на кафедру русского языка.
– Я ждала вас, Ваня, – с теплотой в голосе проговорила Елена Владимировна. – Вы обманули меня.
Разумеется, мы были на кафедре одни.
– Обманул? Елена Владимировна, этого не может быть, но я готов заранее просить у вас прощения!
– Никакого прощения просить не надо. На самом деле из-под вашего пера вышла настоящая научная работа! Почему вы нахмурились? Вам не понравилось, что я сказала?
– Очень понравилось… Вы знаете… я давно… давно хотел вам сказать…
Мы стояли друг перед другом возле ее стола, на котором лежал мой типа реферат. Не успели присесть, глядя глаза в глаза.
– Вы займетесь научной деятельностью под моим руководством. Вы талантливый человек, и я хочу гордиться вами как своим учеником.
Я любил ее в ту минуту до безумия. Я боготворил ее.
– Вам плохо? Успокойтесь, Ваня, – произнесла Елена Владимировна заботливо.
– Нет. Мне хорошо. Понимаете… На самом деле давно хотел вам это сказать…
Я посмотрел на преподавателя сурово, как бык на тореадора с красным полотнищем.
– Я люблю вас, Елена Владимировна! Давно уже люблю! С первой же вашей лекции! Я не могу жить без вас, вот и все!
Она в изумлении отпрянула, хотя мы и так не стояли близко друг к другу. Но для меня это было не расстояние. Я быстро подошел к ней, успел заметить ее ошеломление, испуг, прошептать неистово: «Люблю вас! Люблю!» – и решительно обнял.
– Да вы что, Ваня! – вскричала доцент Елена Соболь и не без труда высвободилась из моих объятий. – Отойдите немедленно!
Я отскочил и, как это бывает в безумии, дотронулся обеими руками до своей (ну, а чьей же еще!) головы.
– Простите! Я потерял голову… Я сейчас ее найду и немедленно уйду. Больше этого никогда не повторится. Я вас очень уважаю… И люблю… Но простите за эти слова. До свидания!
Так я сумбурно говорил ей, не смея поднять глаза. А попрощавшись, бросился наутек.
Но был немедленно оставлен.
– Подождите! Что вы ведете себя, как школьник! Вернитесь немедленно!
Я повиновался. Стал перед нею, глядя в пол.
– Присядьте. Нам надо объясниться.
Мы сели на стулья друг перед другом.
– Простите меня, Елена Владимировна.
– Так, хватит извиняться. Посмотрите на меня.
Я посмотрел на нее. Я обожал эту женщину!
– Вот так, хорошо. Нечего глазами пол сверлить. А теперь сидите тихо.
Она поднялась, куда-то ушла. Я обернулся и понял, что Елена Владимировна проверяла, одни ли мы на кафедре. Даже в коридор выглянула. Она вернулась, села передо мной и сказала:
– Если вы действительно кого-то любите, то должны заботиться о репутации этого человека. Сплетни и слухи не нужны ни мне, ни вам. У меня большие планы, и я намерена их осуществить. Это вам понятно? Отвечайте, Ваня, я разрешаю.
– Да, Елена Владимировна!
– Хорошо. Теперь опять молчите.
Она посмотрела мне за спину; я тоже оглянулся. Никого.
– Видите, как здесь опасно, – прошептала она. – И дверь не заперта… А если заперта, то что подумают, когда станут за ручку дергать… Дальше я вам вот что скажу. Как вы начинаете свою молодую жизнь? Как вам не стыдно! Я замужняя женщина, у меня прекрасный муж, у меня сын-второклассник. Вам девушек мало? Вы же дружите с этой… Боженой.
Мы сидели достаточно далеко друг от друга, чтобы не вызвать подозрений, если бы кто-то вошел. Елена Владимировна заняла такую выгодную позицию, что смогла бы в любой момент завести разговор о другом.
– Вы расстроили меня, Ваня. Я в самом деле хотела взять над вами шефство. Не думаю, что теперь это возможно.
– Я все понял, – сказал я и поднялся. – Вы преподнесли мне хороший урок. Очень хочу, чтобы вам было по-прежнему комфортно вести у нас лекции. А с моей стороны поведение будет образцовым.
И быстро вышел вон.
Я пережил нелегких два дня – субботу и воскресенье. Если бы не Божена, было бы еще тяжелее.
А в понедельник я стал одним из самых счастливых людей на планете – потому что в аудиторию вошла Елена Владимировна и посмотрела на меня все тем же быстрым, но нежным, я бы даже сказал, благодарным взглядом. С души у меня свалился камень, а за спиной выросли крылья.
Днем пришла эсэмэска: «Ванечка, вы переживаете? Не надо, прошу вас. Мы будем вместе заниматься наукой. Я хочу, чтобы вы оставались моим учеником. Только умоляю: максимум осторожности! Сейчас на вас ложится большая ответственность».
10
«Вы вернули меня к жизни! Если бы Вы знали, как я Вам благодарен! Заниматься научной деятельностью под Вашим руководством – это и есть настоящее счастье! Я готов горы свернуть! Спасибо Вам, за то что Вы есть!»
Такую эсэмэску с восклицательным знаком после каждого предложения отправил я молодой обаятельной женщине, в которую был влюблен. Я смотрел на нее во все глаза, когда она читала лекцию, но не пожирающим пьяным взглядом, а с выражением добросовестного студента, зубрилки. Это мое выражение не могло вызвать никаких подозрений. Периодически отвлекался от Елены Владимировны, чтобы аккуратным почерком внести запись в конспект, и снова возвращался к ней. На лице у меня была озабоченность человека, старательно вникающего в суть учебного материала. А в душе пылало жаром. В голове бродило романтическое вино. Я сгорал от желания окутать Елену Владимировну нежностью и вступить с ней в яростную интимную близость.
Этот человек в элегантном платье настолько сводил меня с ума, что я не выдержал и посередине лекции написал вышеозначенную эсэмэску, предварительно отключив пикающий сигнал, и, чтобы не спалить ни себя, ни доцента Соболь, отправил с пятиминутной задержкой.
Наивно и напыщенно. Ну и пусть. Мне хотелось этими «Вы» с большой буквы заполонить весь белый свет.
Мой телефон был убран с глаз долой, когда на преподавательском столе у Елены Владимировны пропищал сигнал. Она не прервала лекцию, но какое-то мягкое волнение, понятное только мне, отразилось на ее лице. Когда прозвенел звонок, Елена Владимировна простилась с потоком, не спеша вернулась за стол, взяла в руки смартфон, прочитала, зная, что я украдкой веду за ней наблюдение, улыбнулась легко и светло, демонстративно не глядя в мою сторону.
Не прошло и минуты, как я получил ответ: «Спасибо, Ванечка. Буду с нетерпением ждать нашей с вами пятницы. Помните об осторожности и благоразумии».
Где-то через час у меня пропищало еще одно смс-послание, и я понял, что надо отключать звук, чтобы Божена каким-то случайным образом не обнаружила эту переписку. «Да, мы с вами увидимся в пятницу, – написала Елена Владимировна. – У меня слишком плотный график. До пятницы, Ванечка!»
Я немедленно отыскал самый глухой угол в универовской библиотеке, взял невпопад какие-то методички и вывел напыщенным слогом: «До пятницы! Боже мой, это же целая вечность! Как жалко, что у Вас так много дел! О, Елена Владимировна! Какая все-таки прекрасная у нас с Вами профессиональная стезя!»
«О да, Ванечка, это так!» – сей же миг написала мне преподаватель. – Я тоже счастлива курировать вашу научную деятельность!»
«Елена Владимировна! До пятницы – это слишком долго! Мы могли бы заняться моими рефератами завтра! Или сегодня вечером! О, если бы это было возможно!»
«Терпение, мой друг! Языкознание не терпит суеты».
Пятница!.. Уму непостижимо, как дотерпел вообще до вторника и как оставался корректным с Боженой, которая, мне показалась, становилась слишком задумчивой и встревоженной для юной беззаботной студенточки. Я сказал девушке, что хочу с первой же сессии войти в число лучших, и потому мы сейчас будем видеться нечасто. Божена прониклась моей сугубо учебной озабоченностью и сказала, что тоже начинает основательно готовиться к экзаменам. Еще и похвалила меня. Попросила только, чтобы я ей звонил каждый вечер и чтобы хотя бы два раза в неделю мы все-таки с ней ходили куда-нибудь. До окончания сессии. Ну, а потом, имелось в виду, снова каждый божий день держаться за руки и смотреть друг другу в глаза. Мы, кстати, с ней уже целуемся – губы в губы, как и положено влюбленным парню и девчонке. Мне понравилось с ней целоваться. А в последнюю нашу встречу Божена, пригнув к себе мою шею, прошептала в ухо: «Я буду твоей… скоро… не торопи только…» И убежала, полагая, наверное, что я воспарил под небеса на крыльях счастья и любви.
Ах, Божена! Тебя-то я как раз не торопил. Но в ту минуту, пусть и не под самые небеса взлетая, от земли все-таки оторвался.
Итак, во вторник я мечтал увидеть Елену Владимировну. Это казалось проблематичным, ведь занятий у нее с нами не было. Вдруг мне пришла божественная эсэсмэска: «Сегодня вечером на кафедре. Как обычно. Жду вас, Ванечка».
Опущу еще несколько нежных смс-сообщений, которыми мы обменялись в течение дня. В седьмом часу я вышел из укрытия, устроенного, ясное дело, в библиотеке, где, кстати, два часа с воодушевлением занимался зубрежкой, и понес себя уверенным шагом на кафедру русского языка.
Елена Владимировна была не одна, и в первый миг я почувствовал разочарование. Ничего не подозревающая коллега Елены Соболь, женщина послебальзаковского возраста, очень долго и нудно собиралась домой.
– Вот, Татьяна Петровна, один из лучших моих студентов.
Каким естественным был ее спокойный голос! Как легко и натурально она держала себя! Что за чудесная женщина!
– Я тоже обратила на вас внимание, – сказала мне Татьяна Петровна. – У вас есть все, чтобы заявить о себе с первой же сессии. Если, конечно, не станете валять дурака.
– Ну, я ему этого не позволю. Присаживайтесь, Ваня. Займемся вашими прекрасными рефератами.
Добрых десять минут Елена Владимировна говорила со мной спокойным научным языком. Я подыгрывал блестяще. Как только за Татьяной Петровной закрылась дверь, Елена Владимировна тотчас вскинула указательный палец для меня и продолжала говорить о том же еще с минуту-другую. После чего прошептала строго: «Сидите смирно!» Поднялась, вышла в коридор, вскоре вернулась на прежнее место. И снова вскинула передо мной свой категорический пальчик. Затем произнесла все с той же нейтральной интонацией:
– Вы вошли в число нескольких студентов… кстати, старшекурсников… и потому это большая честь для вас… которые послезавтра примут участие в межвузовской научно-практической конференции. Она пройдет в Брянском университете. Вот программа, посмотрите.
Я прочитал то, что она положила передо мной.
– Елена Владимировна, – прошептал я примерно таким же голосом, какой может быть в том случае, если узнаёшь о своем выигрыше огромного джек-пота.
Потому что я сразу же предположил, что Елена Владимировна тоже поедет в Брянск; что мы там остановимся в каком-нибудь отеле и проведем вместе ночь. А может, и не одну!
– Да, Ваня. Вторая ваша работа в числе других научных трудов будет представлять наш университет на конференции, – произнесла Елена Владимировна ровным голосом.
Затем эта великая женщина бросила взгляд за мое плечо, посмотрела мне в глаза и прошептала, наклоняясь ближе:
– Наши студенты остановятся в общежитии. А вы сегодня же закажите хороший одноместный номер в гранд-отеле «Бежица». Два ключевых слова, Ванечка: «хороший» и «одноместный». Узнайте, сколько это стоит, я вам дам деньги.
Выпрямив плечи, я посмотрел на Елену Владимировну скорбно и яростно:
– Никогда не возьму у вас ни копейки! У меня есть деньги!
– Тише, Ванечка, тише, – улыбнулась она. – Мы это после обсудим. Завтра в пять часов вечера ждите меня в Одинцово. Я возьму вас в свою машину, и мы поедем прямо в этот отель. А сейчас идите. Я довольна вашим поведением.
Я немедленно вскочил, но уйти сразу был не в силах.
– Елена Владимировна… – промолвил я бешеным шепотом.
– Все, Ванечка, идите, прошу вас!
– Я люблю вас! Больше жизни люблю!
Очень скоро меня догнала ее эсэмэска: «Мы и это обсудим, Ванечка. У меня есть муж. Но вы хороший, милый, удивительный человек! До завтра!»
«Я все равно вас люблю! Вы единственная на свете!»
И так далее, и тому подобное. Нашу переписку в тот вечер опускаю.
