Текст книги "Мне Отмщение"

Автор книги: Виталий Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Что ж, неплохо придумано! Действительно, рабочие кадры надо искать, рабочие кадры надо заманивать на завод. Как же их к себе еще притянуть?! Раньше, при Советской власти притягивали пропиской, "социалкой" и жильем. А сейчас вот – учебой в институте. Что ж, мудро, его не скажешь. Только вот почему – издалека? Почему – не своих, местных? Не идут, что ли? А если не идут, то – почему? Вот Москва тоже "гастарбайтеров" различных к себе привлекает, и в Москву едут и едут со всех концов бывшей когда-то страны Советов. Едут нелегально с одной только целью – работать, работать и еще раз работать. Работать в громадной Москве там, где не хотят работать коренные Москвичи, то есть, на тяжелой, низкооплачиваемой и малоквалифицированной работе, которой полно в этом сумасшедшем "мегаполюсе". Причем, работать за копейки, при полнейшем отсутствии хоть какого намека на трудовое законодательство и жить, при этом, в жутчайших, чуть ли не скотских условиях.

Но это там, в Москве. Там уже разговор идет, если только идет, не о людях, а о простой "рабсиле". А здесь – что? "Рабсила" с перспективой, да? Те же рабы, только добровольные, без оков? Потому и учеба в институте, и общежитие заводское. Что ж, может они и правы. Людей к себе на предприятия надо привлекать, надо заманивать. Чем угодно, но…надо. У людей должен быть стимул для работы.. Ты – мне; я – тебе. Работник и работодатель. Я – работаю; ты – платишь. Под словом "платишь" подразумевается не только оплата за выполненную работу. Но еще и кое что другое. В данном случае – общежитие и учеба в институте Это и называется – рыночными отношениями в современном промышленном производстве.

Как бы то ни было, но Ксюша сходила в это кадровое агентство. Разговор оказался очень даже благожелательным и ее занесли в список тех, с кем они, работодатели, хотели бы иметь дело. И после защиты диплома она появилась там снова. Результатом вторичного посещения этого кадрового агентства оказалось трудовое соглашение между юридическим лицом, Ксенией Андреевной Турчак, и ОАО "Машзавод", что находилось в городе Балашиха Московской области, согласно которого ОАО предоставляет упомянутому юридическому лицу временную регистрацию сроком на один год в женском общежитии ОАО с последующим его продлением на каждый календарный год и рабочее место в механическом цехе ОАО с обучением одной из рабочих профессий этого цеха, а также право на учебу в местном филиале МИСиС, то есть, Московского Института Стали и Сплавов, на вечернем отделении в платной группе. Причем, оплату за учебу в институте, в случае успешного завершения каждого учебного года, будет осуществлять ОАО "Машзавод". Так что судьба Ксюши на данном этапе ее жизни вроде бы определилась. И теперь ей надо было только одно – в путь, в путь, в путь. Труба звала. Дома особенно не перечили. Правда мать поплакала основательно, словно бы чувствовала некую свою вину перед дочерью за то, что не смогла ее устроить здесь, в родном для нее городе. Зато брат был на седьмом небе от поступка Ксении и завидовал ей до невозможности. И это понятно. Все дети, как только подрастают, стремятся упорхнуть из родного гнезда. Это и есть закон жизни. Правда, далеко не у всех из них получается осуществить это наивно детское стремление увидеть мир своими собственными глазами и составить о нем свое собственное представление. И кто из них более прав – трудно сказать. Однако, если бы все наши дети сидели бы дома и никуда бы от нас не уезжали, то наш наружный мир был бы сужен до невероятности. И мы бы никогда ничего не узнали ни про другие страны, ни про другие народы, ни про другие континенты. Так, кроем уха и то лишь кое что. Да и наука остановилась бы в своем развитии. Ибо среди нас обязательно находятся люди, которым скучно и неинтересно жить в уже обозначенных рамках цивилизации, и они обязательно стремятся сделать хоть один, но свой шаг в неведомое. И пусть это неведомое будет лишь соседним лесом, темнеющим вдали; или соседней деревней, где ты раньше никогда не бывал; или соседним городом, где живут твои родственники; или же просто-напросто – новой книжкой о привычных, вроде по школе, законах физики или химии, или даже – математики, все равно – это уже есть и будет твой первый шаг в будущее собственной жизни. И, сделав этот первый свой шаг, ты вряд ли сможешь когда остановиться, и будешь идти и идти вперед, пока бьется твое жадное до новых впечатлений сердце.

Защитилась Ксюша в июне, а где-то через месяц она уже оказалась уже в городе Балашиха, что находится сразу за большой кольцевой Московской дорогой по Горьковскому шоссе. Да это, по существу, уже и Москва, только перелезшая через свою географическую границу. Поселили Ксюшу в пятиэтажном здании женского общежития ОАО "Машзавод", на четвертом этаже. Здание общежитии было еще старой, как здесь говорят, сталинской постройки с толстыми стенами, высокими потолками, широкими коридорами и большими холлами на каждом этаже. Перед самым развалом Союза в здании был произведен ремонт, и выглядело оно совсем даже прилично.

Комната, куда вселили Ксюша, была большая, светлая и предназначалась для троих работниц ОАО. Все три работницы оказались примерно одинакового возраста, порядка двадцати лет, и все были из Башкирии. Ксюша – из Стерлитамака, Аня – из Уфы, а Ольга – из Белорецка. Получалось, что руководство ОАО "Машзавод" по каким-то своим внутренним причинам "положило", глаз, на Башкирию и именно оттуда качало для себя основную часть молодых производственных кадров. Однако – нет, оказалось, что это было только первое и дольно поверхностное впечатление. Потому что в механическом цехе, куда определили Ксюшу, было много приезжих молодых ребят и девчат, но основная часть их приехала сюда не только из Башкирии, а также из Чувашии и Мордовии Приехала через сеть кадровых агентств, размещенных в этих республиках. В кадровой политике администрации ОАО явно и четко прослеживалась какая-то своя линия, не слишком, правда, понятная для обычного человека. . Завод Ксюше понравился. Понравился своей внешней солидностью, респектабельностью, внушительностью и даже какой-то величавостью что ли. Центральная проходная завода была выполнена в виде перевернутой буквы "П", поставленной на землю своей горизонтальной частью и взметнувшей вверх две свои вертикальные составляющие. Горизонтальная поперечина – это и есть непосредственно сама проходная завода. Длинное одноэтажное стеклянное здание, внутри которого размещались штук десять, если не больше, турникетов, через которые по персональным магнитным карточкам проходили работники ОАО "Машзавод", ведущего когда-то или одного из ведущих когда-то предприятий Министерства Среднего Машиностроения. А Среднее Машиностроение в Советское время – это военная и около военная техника страны. То есть, то самое, что составляло тогда силу и мощь Советского Союза и, естественно требовало для своего исполнения самого совершенного в мире машиностроительного производства. Потому-то и финансирование данной отрасли промышленного производства осуществлялось по самым высоким государственным меркам и практически в совершенно неограниченном количестве – сколько надо, сколько нужно, сколько смогут освоить. И все на подобных предприятиях было достойно самого глубокого уважения. И сама территория завода, и производственные его цеха, и вспомогательные его помещения, и корпуса для инженерно-технических работников, и все, все, все так или иначе связанное сданным производством и находящееся на его финансовом обеспечении.

Слева и справа от здания проходной, прямо впритык к нему поднимаются вверх два двенадцатиэтажных здания-башни, обложенные снаружи светло коричневой керамической плиткой. В них размещалось заводоуправление и инженерно– хозяйственные службы завода. Вход в них осуществлялся уже изнутри, с территории завода. А сразу за проходной располагался сквер, пересеченный несколькими радиально расходящимися от дверей проходной дорожками, густо обсаженными декоративным, аккуратно подстриженным кустарником. В центре сквера, в окружении нескольких цветочных клумб стоял действующий чашеобразный фонтан с центральной, высокой и мощной струей, рассыпающейся вверху "мириадом" сверкающих брызг и окружающим ее каскадом более низких и мелких струй, постепенно снижающихся к периферии. Красиво! Ничего не скажешь! Очень красиво! Впечатляет. Особенно, если тебе всего лишь двадцать лет и ты приехала сюда из далекой, предалекой провинции.

От сквера отходили три хорошие бетонные дороги. Одна, центральная, шла в глубь завода перпендикулярно фасаду здания проходной, а две другие, боковые, направо и налево от центральной, параллельно фасаду здания. Бетонки с обеих сторон были обсажены высокими тополями и липами, за кронами которых виднелись корпуса заводских цехов. Чувствовалось, что когда-то, при строительстве завода, здесь думали не только о производстве, но и чем-то еще другом, более высоком, но не менее дорогом и не менее важном для жизни обычного советского, работающего на этом заводе.

Цех который определили Ксюшу ученицей токаря-револьверщика, располагался недалеко от проходной, всего лишь минут десять ходьбы умеренным шагом. Цех оказался большой, высокий, светлый и очень чистый. Во всяком случае, для Ксюши. Ведь других механических цехов она не видела. У себя в Стерлитамаке, во время учебы в техникуме, их водили пару раз на местный механический завод, но цеха там были маленькие, низкие довольно грязные и захламленные. Здесь же – совсем другое дело. Здесь – просто класс. Ровные ряды станков, покрашенных в светло зеленый цвет, тянулись вдоль колонн цеха, а между их рядами на полу были четко прочерчены прямые желтые линии, отмечавшие места, по которым можно было ходить работникам цеха или ездить на специальных приводных тележках, называемых электрокарами. На этих тележках возили детали и заготовки для станков. А высоко над головой, прямо под самой крышей, вдоль пролетов ходили, громыхая, по рельсовым балкам, закрепленным на вертикальных колоннах цеха, громадные краны, называемыми мостовыми. Они действительно напоминали подвижные мосты, перекинутые через пролеты цеха от одного ряда колонн до другого и поставленные на колеса.

Станков в цехе было много. И не только токарных. Самых разных. Большинство из них оказались совершенно не знакомы Ксюше, хотя она и закончила машиностроительный техникум. Поэтому, когда ее в отделе кадров спросили, на кого из станочников она хотела бы учиться, чтобы получить рабочую специальность, она, не задумываясь, ответила – конечно же на токаря! Это было единственное, что она более-менее запомнила во время своей учебы и что у нее осталось в голове после окончания учебы. Все же остальное – в зыбком-зыбком тумане. Но профессия токаря универсала, профессия рабочего, который может на токарном станке обрабатывать любые детали, имеющие форму тел вращения, слишком сложна и тяжела для молоденькой девчонки. Да и учиться здесь надо не менее полугода. Поэтому ее определили учиться на токаря-револьверщика, который обрабатывает на станке только мелкие детали весом не более килограмма и сам не настраивает станок на необходимую деталь, его настраивает специальный рабочий, называемый наладчиком.

Револьверные станки имеют специальный узел в виде револьверного барабана. в отверстиях которого вместо патронов в определенном порядке крепятся необходимые для обработки инструменты: резцы, сверла, зенкеры, метчики, резьбовые насадки, ограничительные упоры и т.д. и т.п. Рабочий-наладчик крепит весь этот набор инструментов в отверстиях револьверного барабана и настраивает их на необходимые размеры. Задача токаря-револьверщика заключается в креплении заготовки в автоматическом зажимном патроне станка, чаще всего гидравлическом или пневматическом, включить вращение детали и в заданном порядке подводить необходимый инструмент в барабане к детали, после чего включать рабочую подачу станка. Все остальное станок сделает сам. Рабочий лишь вращает барабан с инструментом в заданном порядке, подводит необходимый режущий инструмент к детали, следит за ходом ее обработки и после окончания всех рабочих операций снимает ее и кладет в определенный транспортный контейнер или, по простому, в металлический ящик. Далее, по мере освоения работы на станке рабочий, а ими чаще всего бывают женщины, потому что мужчины не выдерживают подобного ритма и подобной монотонности работы на станке, обычно начинает сам настраивать револьверную головку станка и рабочие режимы на обработку конкретной детали самостоятельно. За это ему неплохо доплачивают, да и сама работа получает совершенно другой, почти что творческий характер и становится гораздо более интересной, чем у обычных работниц револьверщиц.

Но Ксюша пока еще ничего не знала об особенностях этой своей первой рабочей специальности. Ей и так было интересно. Она вставляла в зажимной патрон станка обычный кругляк металл, включала станок и начинала подводить к заготовке один за другим режущие инструменты.

Сначала проходит проходным резцом по поверхности заготовки до самого упора, затем отводит его и, повернув револьверную головку, начинает сверлить внутреннее осевое отверстие уже до другого упора; снова поворачивает револьверную головку и подводит к торцу детали уже расточной резец для увеличения диаметра просверленного отверстия и получения его более точного размера; опять поворачивает револьверную головку и подводит к детали отрезной резец для получения канавки внутри отверстия и так до конца, семь – восемь или десятток операций, пока вместо обыкновенной железки в патроне станка не окажется новенькая, блестящая и сверкающая, красивенькая, как драгоценность, "деталька", только что сделанная ею, Ксюшей, обыкновенной девчонкой, приехавшей в Подмосковье из обыкновенного провинциального города далекой Башкирии и работающей теперь в большом механическом цехе большого завода под странным названием ОАО

"Машзавод"

Ученицей Ксюша пробыла месяц. Затем по представлению цеха ее направили в Отдел Подготовки Кадров, ОПК, где она сдала экзамены по токарной обработке деталей и получила удостоверение "Токаря револьверщика" 3-го разряда. После чего она начала работать самостоятельно на токарном станке. Станок ей дали старенький, еще советских времен, но довольно приличный. И Ксюша за ним ухаживала, как за родным. Он у нее всегда блестел, как новенький. Однако, работать на нем оказалось не так-то просто, как думалось вначале.. Последовательность операций на нем она освоила быстро. Здесь особых проблем не возникало. Однако стоили получаемые на нем "деталюшки" по заводским расценкам сущие копейки. А работали револьверщицы сдельно. То есть, сколько сделаешь, столько и получишь. И чтобы хоть немного заработать, надо было гнать их целые тысячами каждую рабочую смену. А это значит – пахать, пахать и еще раз пахать. Ни о каких там перерывах на отдых и речи быть не могло. Здесь на туалет времени не хватало. И приходилось терпеть до самой невозможности. В туалет бежишь, когда уже совсем невмоготу. Правда, женский туалет был хороший, чистый, весь сверкал белым кафелем. И рядом с ним – женская комната. Спокойно можно было привести себя в порядок. Да-а, в Советские времена о людях завод все-таки думал.

Уставала Ксюша поначалу очень сильно. Уставала физически. Болели руки, особенно в кистях и невероятно ломило спина в пояснице. Ведь она стояла за станком полусогнувшись всю свою рабочую смену, целых семь часов в сутки. Ладно, если бы согнувшись, согнувшись проще – мышцы не так напряжены. А именно – полусогнувшись, в самом неудобном для работы положении. Потом, к вечеру, поясницу – хоть выброси, совсем не своя. Ноет – невмоготу А здесь еще в институт надо ходить после работы. Занятия у вечерников начинались обычно в шесть вечера. Хорошо хоть завод был недалеко от общежития – минут двадцать ходьбы. А от общежития до института тоже всего лишь минут пятнадцать Но все равно, к себе в родную теперь общагу она вместе со своими подругами по комнате возвращалась лишь после девяти вечера. Пока то, да се, пока поужинают, вечерний туалет совершат – уже одиннадцать. Пора спать. Так что времени ни на что катастрофически не хватало Времени было буквально в обрез. Только работа, да учеба. Ни о какой личной жизни и речи быть не могло. Но Ксюша не унывала. Как и ее подруги.

Такая жизнь им нравилась. Их пьянило это новое для них ощущение собственной свободы, независимости, безнадзорности, возможности делать именно то, что тебе хочется в данный момент, а не то, что говорит мама или папа; или же вообще не делать ничего, если не хочется ничего делать или нет настроения что-либо делать. Правда, очень скоро это ощущение полной своей свободы и собственной вседозволенности перед тайнами жизни начало потихонечку исчезать и уступило место обычной прозе жизни, где основными базовыми ценностями начали становиться работа и учеба. Ни на что другое их просто не хватало. Реальная жизнь со своими практическими задачами легко пересилила все их буйные, но слишком уж неземные фантазии

У них, у всех этих троих девчат, оказалось много общего. Все трое были зелены и незрелы в решении практических жизненных проблем. Все трое были из Башкирии. Все трое закончили машиностроительные техникумы после восьми лет школьной учебы. Все трое уже начали сексуальную жизнь с парнями. Все трое польстились на вербовку кадровых служб ОАО "Машзавод" и приехали в Балашиху, чтобы начать свою взрослую жизнь без опеки родителей. Все трое живут в одной комнате общежития. Все трое работают в механических цехах завода рабочими станочниками. Все трое учатся на вечернем отделении МИСиС-а. Все трое не слишком любили книжки и практически не знали театр. Из всех видов искусства их привлекало только кино, да развлекательные программы по телевизору. И у всех троих было практически одинаковая перспектива на будущее. Естественно, что очень и очень радужная.

А пока по вечерам, закончив все свои дела, они лежали на своих кроватях в своей комнате на третьей этаже своего общежития и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Но о чем могут разговаривать три двадцатилетние девчонки, неимоверно уставшие физически от непривычного для них труда за станком и уже завалившиеся спать, но никак не желающие уснуть от обуревающих их не слишком затуманенные знаниями или проблемами головы?. Конечно же о парнях и мужчинах. Других, более важных на данный момент жизни проблем, для них конечно же не существовало. И здесь неожиданно вдруг выяснилось, что из всех их троих оргазм во время секса испытывала только лишь одна Ксюша. У остальных девчонок было только "трахание", только лишь обычные половые акты с очень неопределенными ощущениями, мало похожими даже на обыкновенное удовольствие, не говоря уж о сексуальном наслаждении! А оргазм – это что-то уж такое запредельное, чуть ли не из области фантастики, даже и не верилось, что нечто подобное может случиться когда-нибудь и с ними. А здесь, рядом, на соседней кровати, лежит такая же девчонка, как и они, и которая ухитрилась испытать этот самый оргазм, о котором все вокруг говорят и пишут, и который, как неожиданно оказывается, редко какая женщина за всю свою жизнь испытывает.. А если и ухитриться испытать, то всего лишь несколько раз за долгие годы своей сексуальной жизни. А у их подруги, как она говорит, оргазм бывал чуть ли не каждый раз, когда она занималась сексом со своим парнем. Повезло Ксюшке с партнером! Ой, как повезло! Где бы себе такого добыть, хоть бы на ночку! На одну только ночку! А потом можно будет уже спокойно и так дальше жить, без оргазма. Мнда-а-а! Счастливая ты, Ксюшка! Ой, какая же ты счастливая! Расскажи, как это бывает! Ну, что тебе стоит – расскажи!

Но рассказать было сложно. Даже в темноте, когда свет в комнате уже погашен и вроде ничто тебе не мешает рассказывать – ничего не получалось. Ни-че– го! Не хватало слов. Потому что в момент оргазма она словно бы улетала куда-то, в совершенно иной, непохожий ни на что знакомое, нечеловеческий мир, в какое-то иное, не наше измерение, где нет ни квартиры, ни дома, ни земли, ни неба. ни партнера твоего по сексу и ты растворяешься в этом пространстве и становишься чем-то сразу всем и отдельно самой собой и каждая клеточка твоего тела дрожит и вибрирует от невероятнейшей радости и счастья, от сознания того, что ты есть на свете, что ты женщина, что ты живешь и можешь наслаждаться этой своей способностью жить и заниматься сексом с мужчиной, и получать от этих занятий не только счастье, но и дарить его своему партнеру. И выходило, что оргазм в сексе – это твое окошко в счастье. А счастье не дается каждому. А только лишь избранным. Но как обо все этом расскажешь другому человеку, постороннему для тебя? Никак невозможно. Никак. Потому и рассказывать было нечего. Потому она и не рассказывала никому. Даже и своим девчонкам.

Но счастливая она была или нет, Ксюша не знала. Она об этом не задумывалась. Ей некогда было задумываться. Она просто жила. Жила работой и учебой Но о своем первом парне вспоминала часто. Особенно по ночам, когда темнота вдруг становилась зримой и начинала явственно обволакивать ее тело и вот уже она физически ощущает на себе ее нервно– горячие прикосновения и ей становится вдруг трудно дышать и сердце начинает ходить ходуном в бедной ее груди, а в промежности, между самых ног становится сладко и мокро до того, что утром на простыне она, к своему стыду и ужасу, обнаруживает темные пятна, словно эту ночь она провела не одна, а с каким-нибудь парнем Причем, не слишком холодным и не слишком пассивном в сексе парнем.

Со временем Ксюша привыкла к работе на станке и начала потихонечку зарабатывать. В цехе ее уже знали практически все и потихонечку признали своей. С ней охотно разговаривали и с удовольствием общались. Девчонкой она была простой, не заносчивой и на контакт шла охотно. Как с женской половиной цеха, так и с мужской. Учитывая ее не слишком яркую внешность, женщины не чувствовали в ней своей конкурентки, а мужчины не боялись к ней подходить для разговоров. Поэтому очень скоро у Ксюши оказалось знакомых в цехе очень много. Чуть ли не весь цех. А в цехе работало свыше двухсот человек.И из них процентов тридцать – молодежи. И то, основная часть молодежи в цехе появилась в последние два три года.

Как Ксюша. Или точнее – почти, как Ксюша Ведь не все из них учились в МИСиС-е. Такие, как Ксюша и ее подруги по комнате, с обязательной учебой в институте, стали появляться на заводе всего год назад. Они, так сказать, попали во второй поток набора рабочих кадров на завод

В Советские времена в цехе числилось около тысячи человек и цех тогда работал в две смены. Сейчас же не хватает и одной смены для полной загрузки цеха. Половина станков в цехе стояли неработающими. Странное получалось дело. В Советское время на заводах по всей стране работали многие миллионы граждан, чуть ли не половина активного рабочего возраста, то есть, от восемнадцать до шестидесяти лет.. Работали по две-три смены, но все равно – продукции машиностроения в стране не хватало. И сверху, от Министерств, от партийного руководства страны, каждый год спускались на места годовые и пятилетние планы все большие и большие по объемам. Страна приказывала и просила своих граждан – Больше продукции! Больше! Давай! Давай! И давали! И. планы каждый раз перевыполняли. А продукции все равно не хватало, не хватало.

Сейчас же половина заводов вообще не работает. А из оставшихся половина не набирает и половины своих мощностей. И никто теперь плановых заданий не перевыполняет. Да и планов теперь-то нет совсем. Так что же тогда получается – стране не нужна теперь продукция машиностроения?! Так что ли?! Да нет, стране-то она нужна. Очень даже нужна. Хозяевам нынешним – не нужна, вот в чем дело. В свое время, когда в Америке нынешние их миллиардеры начинали свой бизнес, они не только торговали, они создавали фундамент современного промышленного производства страны. И все, чем сегодня гордиться Америка, причем, заслуженно гордиться, ее заводы, ее фабрики, ее судоверфи, ее шахты, ее нефтепромыслы, ее космодромы – все это создано американскими предпринимателями и промышленниками. А что создали наши мультимиллионеры в своей стране?! Ни-че-го! Они используют то, что строила в течении десятилетий Советская власть. То есть – чужое! Не "ихнее"! В Америке их миллиардеры строили. А у нас, наши миллиардеры. за десять– пятнадцать лет своего властвования не построили ничего: не возвели ни одного завода, не пробурили ни одной скважины, не запустили ни одной шахты, не проложили ни километра дорог. Не построили ничего, кроме своих помпезных "Рублевок". Не производят, а только потребляют. Как трутни – сосут. Сосут до сих пор то, что создали их отцы и деды. Сосут и продолжают сосать. Отсюда вопрос – доколе?!

Но Ксюша подобных вопросов не задавала. Ни себе, никому из окружающих. Такие вопросы у нее не возникали. Они были выше ее понимания. Она просто работала и училась. А значит – жила. Также, как и ее подруги, соседки по комнате. Они все втянулись в эту их новую, самостоятельную и почти что взрослую жизнь; эта жизнь им нравилась, она их привлекала и менять ее на что-то другое они не собирались И где-то через полгода, когда они все уже начали немного зарабатывать и у каждой из них появились свободные деньги, они решили все вместе купить себе компьютер вместе с принтером. Надоело бегать в платный компьютерный зал по выходным и там себе делать домашние задания по институту. Купили не слишком большой и не слишком мощный, но монитор уже современный, с плоским экраном. В общежитии была разводка кабельного Интернета и они подсоединились к ней. А платили за Интернет, конечно же все вместе. Так что зажили они теперь совсем уж по барски. Позавидовать можно

Весной Ксюшу вызвали в отдел кадров ОАО "Машзавод". Почему вызвали именно ее – трудно сказать. С таким же успехом могли вызвать и любую другую девушку из их комнаты или еще кого-нибудь. Ведь таких, как она девчонок на заводе было много. Но вызвали все-таки ее. Случай? Судьба? Да кто его знает! Вызвали по той причине, что в отделе Главного технолога освободилось одно штатное место техника-технолога по механообработке, и ей предложили перейти в этот отдел. Во первых, в отделе проще совмещать работу и учебу. Во вторых, за то время, пока она учится и работает в отделе, она к окончанию института станет уже полноценным инженером-технологом, то есть, настоящим специалистом. Правда, зарплата техника– технолога была в сравнении с той, что она начала получать в цехе, была небольшая, но зато в отделе можно будет делать контрольные работы для института. Конечно же в свободное от основной работы время и прямо на рабочем месте. И это обстоятельство, пожалуй, стало основным в выборе Ксюши, потому что учеба в институте ей давалась тяжеловато. И она из всех трех девчонок их комнаты тратила на учебу значительно больше времени и сил, чем они. Им учеба давалась куда легче, чем ей.

Вечером она с девчонками тщательно обсудили предложение отдела кадров. И девчонки ей прямо сказали – иди! Нечего раздумывать. Так тебе будет проще И на другой день она пошла в отдел кадров и дала свое согласие. Потом она написала заявление на перевод из цеха в отдел и отнесла его своему начальнику. Сначала мастеру, потом самому начальнику цеха. Мастер, пожилой мужчина лет шестидесяти, подписал его практически не глядя. Ксюша была для него не основным работником, делала, главным образом, мелочевку, поэтому он о ней особенно-то и не жалел. А перспектива цеха или завода его не особенно волновала, ведь он уже был пенсионером. Но начальник цеха подписал заявление с явным сожалением, хотя он был уже в курсе дела, Ему позвонили с ОК и попросили не держать девочку. Начальник цеха был еще сравнительно молодой, всего– навсего сорок лет, человеком он был неравнодушным к своему делу, и ему, естественно, приходилось думать о будущем своего цеха. А будущее цеха – это молодые, образованные рабочие кадры, которые только сейчас начинают в этом цехе работать. И закончить институт эта девочка могла бы спокойно и в цехе. И к окончанию института стала бы уже нужным специалистом для цеха, а не какой-нибудь смазливой пустышкой.

С подписанным заявлением Ксюша пошла к Главному технологу ОАО Гнатко Игорю Григорьвичу. Она пришла к нему с самого утра, понимая, что потом его будет сложно застать. Ксюша зашла к нему в кабинет, поздоровалась и подала ему заявление, подписанное начальником цеха. Кабинет был большой, прямоугольной формы. Прямо впереди, за длинным столом, состоящим из трех составленных друг с другом продольных столов и одного поперечного, посередине поперечного стола, перед большим плоским экраном компьютера сидел Главный технолог. Это был еще сравнительно молодой еще человек, лет двадцати пяти-тридцати, высокий, значительно выше среднего роста, что даже заметно было по манере сидения в кресле. Он сидел пригнувшись. Худощавый, с пышной шевелюрой темных, почти черных волос, зачесанных назад, низким из-за прически, скошенным лбом и тяжелым, мясистым, чуть ли не крючковатым, несколько великоватым для такого лица носом, нависающим на тонкие, узкие, сжатые в полоску губы. Одет он был в серый, в темную клеточку костюм, белую рубашки с большим воротником и темно-серый, в полоску галстук.Выглядел он с женской точки зрения очень даже неплохо, чуть ли не привлекательно. Во всяком случае, женский взгляд он на себе останавливал. Он прочитала заявление, улыбнулся и сказал:

– – А-а, вот вы кто! Та самая "кнопка", из-за которой такой сыр бор по заводу идет! Ну, здравствуйте! Меня зовут Игорь Геннадиевич. А вас, насколько я понимаю по заявлению – Ксения Николаевна Турчак?

Так?

Ксюша кивнула головой:

– Так..

Главный технолог уже все знал и поэтому особенно церемонится не стал. Он нажал кнопку звонка на своем телефонном пульте и проговорил:

– Ирина Владимировна, зайдите, пожалуйста, ко мне.

Через некоторое время в кабинет вошла пожилая, слегка оплывшая по возрасту и несколько рыхловатая женщина с широким, плоским и рыхлым, как деревенский блин лицом и большим, выпирающим вперед, как у беременной, отвислым животом. Крупные, выпяченные вперед ее губы были строго, по начальственному поджаты, а на лице застыло недовольное и какое-то обиженное, как у ребенка, выражение. Она поздоровалась и не успев еще сесть, сразу от порога начала сиплым, брюзгливы голосом:

– Игорь Григорьевич, ну, сколько это может продолжаться? Вот только что с пятого цеха звонили. У них проблемы – они не знают, как корпус обрабатывать на агрегатном станке. Там фрезы специальные заложены, а они говорят, что у них нет этих фрез. Ну, если нет у них в цехе, мы то причем?!. Пусть заказывают!. Пусть добиваются, чтобы были! Мы этот заказ три месяца назад обрабатывали. У нас никто и не помнит уже о нем, а здесь шум о каких-то фрезах. Ну, сколько мы будем цеховыми проблемами заниматься? У нас что, своих дел мало?!