Текст книги "Все запущено у Путина"
Автор книги: Виталий Загорский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Идея написать эту книгу возникла давно, еще в далеком 2004 году, когда я, выпускник биологического факультета МГУ, готовился уехать навсегда из России. Моя мечта осуществилась, и я попал в Германию, где впервые ощутил воздух свободы, сопряженный с колоссальным уровнем ответственности и долга. В Германии все что-то кому-то должны, прямо начиная с рождения. Порядок и дисциплина, в классических традициях концлагеря доминировали над бардаком и разнузданностью. Именно в Германии я научился считать деньги, планировать бюджет и выискивать наиболее выгодные предложения. Там же я полностью ощутил преимущества не лить понапрасну воду и отключать отопление при выходе из квартиры. Первый счет за немецкие коммунальные услуги меня чуть не довел до инфаркта, после чего я стал гораздо умнее в плане экономии воды и тепла.
Со счетами в Германии особая история. Обычно они приходят по почте в начале каждого месяца. Почтальон просовывает пачку конвертов в дверь и быстро ретируется, по всей видимости, чтобы не словить сгоряча по тыкве от адресатов. Затем эти конверты валяются в коридоре квартиры пару дней, пока кто-нибудь из обитателей жилища не решится их открыть. Правило в Германии простое: кто открыл – тот и платит. А счетов там – ебануться можно: за электричество, причем один за потребление, другой за передачу по проводам, телефон, горячая вода, холодная вода, отопление, услуги хаусмастера, вывоз мусора, за каждый пердеж, короче. Никого при этом не ебет, что зарплата у тебя не шибко большая, отдай половину и живи спокойно дальше. Результат – все жители Германии в начале каждого месяца ходят со злыми рожами, всячески показывая свое неприятие друг к другу и особенно к понаехавшим. Особенно нелепо смотрятся рекламные плакаты с улыбающимися и счастливыми людьми в новом свитере или с новой зубной пастой. Все как на подбор с ослепительной улыбкой, что само по себе страшно раздражает. Все-таки на плодородной почве зародился у них там фашизм. Даже сейчас – скажи, что евреи во всем виноваты (или чурки), и немцы с удовольствием начнут их убивать. По крайней мере такое ощущение они оставляют, когда находишься с ними рядом.
Одним словом нах, нах, нах. Из Германии я убегал, сверкая пятками, ближе к северу, где люди поспокойнее и в разы адекватнее, в Бритовеликанию, красивую и бесконечно любимую страну. Бритовеликания открылась для меня с Университета Йорка, куда я был пригашен в аспирантуру. Наука мне давалась исключительно тяжело, ничего не шло в руки, все эксперименты в лаборатории заканчивались крайне неудачно. Когда стало окончательно понятно, что я не тяну – мой научный руководитель предложил мне расстаться по-хорошему, что мы и сделали. Мой вид на жительство предоставлял мне возможность находиться в стране еще целый год. Предполагалось, что этого должно быть достаточно, чтобы найти работу, или бабу с британским паспортом для брака по любви, на худой конец, мужика уже для брака через задницу.
Я стал рассылать свои многочисленные резюме, в которых перечислял свои «великие» достижения в научной и практической околомедицинской сфере. Некоторые фармацевтические компании, а именно на них я и ориентировался, меня приглашали на интервью, для чего я неоднократно катался в Лондон на поезде.
Так я оказался в британском подразделении компании «Пфайзер» – та, что Виагрочку изобрела. Босс – серб по происхождению и интроверт по темпераменту, начал интервью с краткого рассказа о компании, который он завершил сообщением о том, что все без исключения кандидаты проходят процедуру предоставления персональных рекомендаций, для чего было необходимо предоставить контактные данные нескольких человек. И уж если эта проверка будет провалена, то пиздец, не видать мне работы в Пфайзере как своих ушей. Обо мне, разумеется серб не спросил ни слова, хотя я приготовил сказочный и даже в чем-то правдоподобный рассказ.
Вернувшись в свой Йорк, я стал судорожно ломать голову и искать тех, кто бы мог мне помочь. Списался с сокурсниками и бывшими коллегами, на мое удивление, они ответили согласием, о чем я с радостью сообщил в Пфайзер, сказав, что мало кто из них говорит по-английски. Я рассчитывал, что в компании работают прагматичные люди и формально не дозвонившись до моих рекомендателей, забьют на всю эту хуйню и возьмут меня такого замечательного на работу. Как известно, на каждую хитрожопую гайку найдется свой болт с обратной резьбой. В общем, компания послала русскоговорящего кадровика встретиться с моими референсами лично, в Москве. Пришлось срочно всем рассылать легенду, как правильно врать про мои достижения в науке и технике.
Процедура прошла почти безболезненно, но ее затянутость не позволяла мне больше оставаться в Англии из-за истекающего срока моей учебной визы. Я собрал свои пожитки и прекрасным весенним днем отправился со слезами на глазах в Москву. Как раз тогда Путин дал погреть свое кресло Медведеву, который в те майские дни гордо проходил инаугурацию. Блевать хотелось от этой ТВ картинки, где стоит айфончик, с переполненным счастьем в глазах от того, что ему дали подержаться за власть и ботоксный, с кислой рожей, понимающий, что друг Дима, при всей своей кажущейся дурости и преданности, может и кидануть через плечо. Нельзя все-таки обезьяне давать гранату.
В общем, реалии российской жизни не добавляли оптимизма, я ожидал звонка из Лондона, из Пфайзера, о котором к тому времени много чего прочитал и узнал. Мысленно я был уже, конечно же, там. Тем временем, дни летели, а ответа все не было. Чтобы окончательно не превратиться в овощ, я искал работу в Москве. После нескольких лет, проведенных в Англии, на меня был колоссальный спрос. Меня хотели во многих фарм компаниях, а я еще и выбирал, посылая в пешее эротическое путешествие наивных рекрутеров и работодателей, указывая им на низкую заработную плату, которой в Англии хватило разве что на туалетную бумагу. Ну, хули, я ж с туманного Альбиона приехал, а не из какого-нибудь Минска, как известный малооплачиваемый телеведущий Дмитрий Шепелев.
В итоге мне посчастливилось оказаться в компании Санофи Пастер, офис А класса, которой находился неподалеку от Дома Музыки на Красных Холмах, где прошло мое детство и юность. Ожидая решения по Пфайзеру, я там начал работать на расстрельной должности менеджера по регистрации вакцин. Особый пиздец состоял в том, что в контрольном институте, проводящим предрегистрационные испытания и принимающим решение по дальнейшей судьбе вакцин, работали бабули в возрасте от 80 лет и старше. Они пребывали в прогрессирующем старческом маразме, обладали демонической неадекватностью, но при этом тонкой душевной организацией. Несмотря на свой склероз, все обиды они запоминали очень хорошо, именно поэтому ссориться с ними было равносильно самоубийству. Эту тему я прохавал, и стал играть роль их любимого внучка, который посещает и одаряет лучами родственного тепла. Они меня дико обожали, делились самым сокровенным, даже рассказывали об угрозах, с которыми к ним приходили представители российских государственных фарм компаний. Привет, НПО «Микроген»!
Отдать должное – их не пронимали ни звонки, ни взятки, ни даже смертельная опасность выйти после работы и не добраться до дома. Стопроцентно действовала на них человеческая доброта, чего им крайне не хватало в повседневной жизни, и что я им с огромным удовольствием дарил. Даже и не знаю, живы ли вы, мои старушки, из контрольного института им. Тарасевича на Сивцевом Вражеке? Я ведь вас до сих пор поименно помню!
Москва оставила колоссальный след и массу впечатлений. За первые несколько месяцев я познакомился с огромным количеством потрясающих людей, по-настоящему умеющих работать головой. Эта та элита, на которой и держится весь бизнес в непростых условиях в России. По одному они все коллекционно умные, но как соберутся вместе, то начинается адище с изощренными интригами, подставами и бессмысленной борьбой. А причина тому – тотальное недоверие всех ко всем, мнительность, подозрительность, априори с самого первого момента знакомства. Отсюда все печати, скрепленные подписями, визами и апостилями, согласования на всех этажах иерархической лестницы с подробной документацией, что сильно замедляет процесс и сказывается на конечном результате: усилий масса, выхлоп «околоноля».
Пришел момент и мне раздался звонок – из Пфайзера сообщили, что проверка рекомендаций прошла успешно, и я им подхожу, но в связи с глобальным экономическим кризисом, было принято решение все позиции в компании заморозить и набирать новых людей с помощью аутсорсинга. Это означало, что лондонское представительство должно было подписать контракт с рекрутинговым агентством или с контрактной исследовательской организацией, которая смогла бы нанять меня для работы в компании. Блять, надо – подписывайте и чешитесь быстрее, а то лето мы проебали, осень к концу клонится, скоро новый 2010 год, а я все еще нахожусь в вонючей Москве вместо того, чтобы наслаждаться жизнь в экологически чистом предместье Лондона.
За недолгие 9 месяцев в Санофи мне существенно удалось продвинуться в профессиональном плане и довести до логического завершения регистрацию некоторых вакцин. Параллельно, я смог сдать на водительские права с шестой, правда, попытки. Накатал пару тысяч километров на корпоративном Рено, благо, что 100 литров бензина в месяц оплачивала компания. Хорошие заработки, посещение неплохих ресторанов, концертов, музеев и театров, все это было именно в Москве, ритм жизни которой не останавливается ни на секунду. Это была разрушающая энергетика, не для слабых нервов, явно не для тех, кто живет и работает на износ без выходных и праздников. Но отсюда и яркость впечатлений, и ясные воспоминания о каждом дне тогда в далеком уже 2009, который был будто бы вчера.
Второй заход в ту же бритовеликанскую воду произошел зимой, в феврале 2010 года. Уезжал я в смешанных чувствах, понимая, что в случае с повторным проколом, еще одно возвращение на родину я не выдержу ни физически, ни морально. Меня не покидали мысли, что за несколько месяцев в Москве я сделал больше, чем за 2 года в Йорке, у меня стало многое получаться, жизнь налаживалась, теперь же мне предстояло начинать все снова с чистого листа.
Спустя многие годы жизни в Лондоне, я должен отметить, что интегрироваться в местное общество мне не удалось. Я по-прежнему считаюсь понаехавшим, с которым можно не считаться. Я с огромным трудом осилил английский язык, выяснив при этом, что темы разговоров с рядовыми англичанами довольно поверхностные и бытовые – что-то типа бесед о погоде, пирогах, детях, собаках. Никакого полета мысли, а значит и большого смысла одупляться в разговорах с коренным населением нет. Живу своей жизнью, с друзьями разговариваю по-русски, на работе на английском.
Мой информационный фон ограничивается новостными СМИ, типа newsru.com, «Эхо Москвы», Life news, конечно же, куда без этих габреляновских ублюдков. Разумеется, телеканал «Дождь», в купе с федеральными каналами, не столько для информации, сколько для общего развития – иногда там показывают неплохие телепродукты. Политические «орало» шоу на дух не переношу. Увлекательные выяснения у Малахова, от какого хача в этот раз залетела несовершеннолетняя Маша, тоже не моя тема.
Конечно же, первое лицо на повестке дня зашкаливает по частоте своего появления. Интересно считать у него новые морщинки и выпавшие волосинки. Потом через пару дней – хуяк, и снова как новый, глянцевый, аж светится. Спасибо тебе, Бог Ботокса, производившийся в то время компанией Аллерган!
Итак, этому счастью уже больше 24 лет. Сказать, что он заебал одним лишь своим видом всех нормальных и думающих людей – это ничего не сказать. Тем не менее, быдлонаселение Рашки он по-прежнему доводит до многократного оргазма. При его появлении принято писать кипятком и благодарить всевышнего за такой обалденный подарок. Пропагандистское телевидение, при всей очевидности масштабного вранья, в этом сыграло существенную роль, и теперь даже вполне образованные люди превратились в стадо баранов.
Это все меня не отпускает и на фоне сытой жизни в Лондоне, я мысленно в эпицентре всех событий. Единственное время, когда я могу погрузиться во все жизненные процессы – это когда я сплю. Мне снятся сны, их довольно много, и они увлекательные. Иной раз события растягиваются на несколько серий и длятся неделями. Огромное счастье, что у меня есть возможность проснуться, и отвлечься от этой адской летописи альтернативной реальности. Все-таки в России жизнь – настоящий ад, но этом и есть удовольствие жить в полную силу. Не жрать, спать и срать, как среднестатистические англичане, а жить. Пусть и не до 100 лет бессмысленного существования, а в лучшем случае до 50, зато полнокровно и эффектно. Проще говоря, охуенно!
В общем книга моя о моих снах, как компенсации нехватки говна в моей стабильной каждодневной повестке. Сразу оговорюсь, что я не ставлю задачу оскорбить чьи-либо чувства. Мои сны охватывают довольно острые темы о политике, науке, религии, даже географии. Те, кто верят в деда мороза и прочих лохматых богов, а также мысленно целующие Путина в его пухлые силиконовые ягодички, любители покричать про «Крымняш» срочно закройте и не читайте эту книгу.
В тексте есть места, которые вам дико не понравятся. Если же вам по душе моральное самоуничижение, и психологический садомазохизм, то добро пожаловать в мир просвещения, глядишь – и все ваши тараканы с каждой проченной страницей будут покидать ваш засранный мозг. Самый главный и важнейший дисклеймер – все герои и события выдуманы и являются плодом больной фантазии автора, все совпадения и имена, включая это предисловие и послесловие, абсолютно случайны.
Итак, поехали.
Сон номер 1. Наука о самом важном
В первом сне события разворачивались на кафедре акушерства и гинекологии Сеченовского Университета.
– Виталий Иванович, – обращается ко мне медсестра нашей клиники, пытаясь догнать меня в коридоре.
– Да, Катюш, – отвечаю я ей, замедляя шаг.
– Скорее идемте в ординаторскую, там по Первому каналу рассказывают новости про вас.
Заходим в ординаторскую, там вокруг маленького телевизора скопились все мои коллеги со всех этажей. На экране ведущая новостей Екатерина Андреева с завидной выдержкой вещает: «Сегодня в российской медицинской науке произошел переворот, которого не ожидал никто – ни врачи, ни профессора, ни российское общество. В клинике акушерства и гинекологии в Москве появился на свет ребенок, у которого два биологических отца. О том, как это произошло в репортаже корреспондента Первого канала Ольги Князевой».
На экране появилась моя фотография, где я в белом халате, а репортер начала свой рассказ: «Это Загорский Виталий Иванович, выпускник медицинского факультета МГУ, врач-акушер университетской клиники и старший научный сотрудник кафедры, который в настоящее время пишет диссертацию на соискание ученой степени кандидата медицинских наук. Область его научных интересов – экстракорпоральное оплодотворение. По нашей информации к Загорскому обратились двое мужчин, состоящих в нетрадиционных отношениях с просьбой помочь им стать родителями. Научная мысль завела этого горе-ученого довольно далеко, и он, подобрав донорскую яйцеклетку, удалил ядро с ДНК, которое содержит генетическую информацию женщины, заменив его на ядро сперматозоида одного из мужчин. Чтобы оплодотворить этот химерный яйцесперматозоид, Загорский добавил ядро сперматозоида второго мужчины, и процесс оплодотворения был запущен. Оплодотворенная клетка была подсажена суррогатной женщине, которая, спустя девять месяцев, родила здорового мальчика. Таким образом, биологическими родителями ребенка являются двое мужчин. Женщина, участвовавшая в эксперименте, выписана домой и избегает всяческого общения с прессой. Главный акушер-гинеколог России, президент общества репродуктивной медицины и хирургии, Лейла Адамян высказала свое мнение по поводу происходящего».
Тут на экране появляется наша всероссийская наставница, восхитительная Лейла Владимировна и вкрадчиво вещает со своим просто музыкальным армянским акцентом: «Подобные эксперименты переворачивают весь уклад нашей общественной жизни. Хоть данное открытие и является апофеозом репродуктивной технологии, и, с медицинской и научной точки зрения, крайне важно, тем не менее, не понятно каким образом мы будем определять юридический статус ребенка. Кто будет вписан в графе «мать», кто в данном случае будет значиться «отцом»? Почему этот эксперимент был проведен в стенах университета – главного медицинского ВУЗа страны, и как этический комитет дал добро на это исследование, совершенно не думая о последствиях, вот главный вопрос, который я собираюсь выяснить в ближайшее время. В конце концов, ответственность за опыты в области евгеники, которые запрещены во всем мире, еще никто не отменял».
Репортаж продолжается видеорядом кадров нашего института: «Реакция руководства медицинского университета, а также университетской клиники остается неизвестной. Религиозная общественность выразила возмущение и потребовала арестовать Загорского, расформировать клинику и отправить руководство университета в отставку. В настоящее время у университетской клиники проходит массовый пикет, организованный религиозным общественным движением «Божья воля». Руководитель организации Дмитрий Энтео сегодня не стеснялся в выражениях».
Упитанный Цорионов показался на экране на фоне клиники, изрядно исписанной граффити из серии «Остановим грехопадение и медицинский сатанизм», и зарядил свою высокодуховную речь: «Загорский – посланник дьявола, он совершил сатанинский поступок, результаты его деятельности, как и он сам, должны быть уничтожены. Благодаря его усилиям появился на свет ребенок – сатана, которому не место в христианском мире, его следует умертвить, а автора эксперимента вообще расстрелять».
«Ох и нихуя ж себе!» – подумалось мне, равно, как и моим коллегам, с которыми я переглянулся в гробовой тишине.
– Коллеги, – обратился к нам с расстановкой наш профессор Анатолий Иванович Ищенко, – в связи в широким общественным резонансом, вам запрещено давать какие-либо комментарии средствам массовой информации. Здание нашей клиники охраняет ОМОН, поэтому мы в полной безопасности. Все входы и выходы заблокированы. Если возникнут беспорядки, то полиция примет меры, поэтому прошу вас не поддаваться на провокации. Мы продолжаем наше работу в штатном режиме, по окончанию рабочего дня, будет организован спецтранспорт до метро «Фрунзенская». Просьба собраться в холле клиники и покидать помещение в составе организованной группы. У меня все, возвращайтесь к своей работе! Виталий Иванович, а Вас я прошу пройти в мой кабинет – подытожил свою речь Ищенко.
Мы шли с профессором по длинному коридору и впервые в жизни мне стало жутковато. Очко напряглось, и я приготовился к худшему. Огромные окна нашей клиники выходили как раз на место пикета, через них я увидел большую толпу народа с иконами, крестами и хоругвями, много репортеров с микрофонами и операторов с камерами НТВ, Первого канала, России. «Не о такой славе я, конечно, мечтал» – думалось мне. Тягостные мысли о возможных последствиях, а также полная неизвестность ближайшего будущего меня просто выжигали изнутри. Сам того не заметив, я оказался перед профессором Ищенко в его кабинете. Он закрыл дверь, сделал многозначительную паузу и не стал приглашать присесть, решив, что серьезный разговор надо проводить стоя.
– Виталий – начал он трагичным голосом – ты знаешь как я к тебе отношусь, я всегда готов прикрыть твою задницу, даже если ты очень сильно не прав. Ты у меня самый перспективный сотрудник кафедры и клиники, и сегодня тебе удалось совершить настоящий прорыв в области репродуктивных технологий. Тему твоей диссертации утверждали мы на совете, после дичайших дискуссий и фантастической ругани. С некоторыми коллегами я до сих пор не разговариваю, кстати, из-за твоих научных художеств. Ты же совсем не в курсе предшествующих событий, одному богу известно каких нервов мне стоил твой чертов прожект. Но все это ради науки и ради тебя, мой дорогой.
– Спасибо, – сухо ответил я. – Анатолий Иванович, а как выплывать будем? – спросил я, с нескрываемой надеждой в глазах.
– Пока не знаю, Виталик, – по-отечески заявил профессор, – надо чтобы тема заболталась, а эти идиоты православнутые разошлись по домам. Юридическими аспектами результатов займется наш правовой отдел. Ребенка мы выпишем со справкой, в которой будут вписаны в качестве родителей твои два мужичка. Дальше в ЗАГСе пусть ебутся как хотят, не наш вопрос. Сука, в XXI веке живем, а до сих пор нет альтернативы, кроме, как «мать», да «отец». А ты, мой дорогой друг, с завтрашнего дня в бессрочном отпуске. Садись и описывай результаты своей плодотворной деятельности в диссертации. Можешь опубликоваться в научном журнале, чтобы усилить наши позиции в мировой науке. А эти долбоебы внизу поорут, да разбегутся, приняв сегодняшнее событие, как данность.
На этом моменте дверь неожиданно распахнулась и, с криками «лечь на пол, руки за голову», в кабинет профессора ворвались «космонавты» Росгвардии. Мое сердце ушло в пятки, и я от испуга я просто оцепенел. Чтобы меня привести в чувство, накаченный сотрудник хуякнул меня дубиной прямо по животу, от чего я согнулся пополам. Кто-то меня жахнул по спине сверху, в результате чего я оказался на полу в полуобморочном состоянии. В ту же секунду на моих запястьях щелкнули наручники, и меня подняли на ноги. Товарищ Росгвардеец в чине полковника с увесистым пузом сообщил мне:
– Загорский Виталий Иванович, Вы арестованы по подозрению в нарушении закона РФ о запрете клонирования.
– Какого клонирования? – попытался возразить я, – мое исследование совсем на другую тему. За что получил еще один увесистый удар дубиной в живот.
– Мне лично по хуй, какая у тебя тема – отрезал полковник, – следствие разберется. Уведите его отсюда, в пизду нахуй.
И меня, скрюченного пополам, два омоновца потащили по всем лестничным пролетам к выходу. Вся жизнь пролетела в моем сознании: почему-то особенно всплыли воспоминания об окончании школы, выпускном, на котором мы делились друг с другом большими надеждами на взрослую жизнь, провал вступительных экзаменов в медицинский, работа на кафедре анатомии в качестве лаборанта для поступления со второго раза, само поступление, учеба, первый секс в подворотне, заваленная из-за него сессия, зачистка хвостов, госэкзамены, получение диплома, клятва Российского врача, поступление в аспирантуру, колоссальные научные перспективы, а в итоге унизительный арест и позор на всю жизнь. Между тем меня довольно быстро доволокли до первого этажа, где около входа меня ждал автозак. Так как я был в позе креветки, то лиц людей я не увидел, зато услышал проклятия в свой адрес: «сатанист, ублюдок, скотина, мразь, чтоб ты сдох, падла». Во истину, православные люди очень человечные, всегда готовые ко всепрощению.
На самом деле, я благодарен ОМОНу за то, что они вывезли меня с поля боя, иначе от этих фанатов я бы домой живым не ушел. Меня грубо швырнули прямо на пол автозака, двери защелкнулись, и мы двинулись в путь.
«Бля, ну что за форменный пиздец?» – думал я, распластавшись в автобусе. «Как я мог так низко пасть, просчитаться, ведь сейчас где-нибудь в Кембридже меня за мое открытие на руках носили бы! Чего я здесь ловлю в этой банановой дикой стране, да еще и без бананов? Здесь же в пыль лагерную сотрут, под всеобщее улюлюканье, и даже не моргнут глазом. Только бы дальше не навредить себе, хотя куда уже может быть хуже».
Автобус тем временем остановился, и водитель заглушил мотор.
– Приехали, – грубо скомандовал ОМОНовец – вставай давай, уебок!
Я попытался встать, но не смог из-за наручников, в которые были закованы мои руки. Меня, как пушинку, подняли и поволокли через вход по какому-то длинному коридору, стены которого были покрашены в больничный зеленый цвет. Громадная металлическая дверь отворилась с диким скрипом, с меня сняли наручники и затолкали в душную и прокуренную камеру. В камере стояли двухъярусные кровати, стол посередине и лавки по бокам. На этих лавках сидело восемь мужиков со страшными, как смерть, рожами, которые с интересом что-то смотрели по телевизору, закрепленному на стене. На мое появление никто даже не обратил внимания.
В моей памяти сразу молниеносно всплыл случай, когда в наш роддом приехал какой-то очень крутой бандит. От его важных криминальных дел оторвала его баба, которая рожала ему наследника. Я сидел в ординаторской и заполнял истории болезни, а он довольно культурно попросился «покалякать с доктором», пока его баба мучается в схватках.
– Слышь, док, – обращался он ко мне, – тебе не остопиздело видеть одно и то же? Это ж ебануться можно от орущих пезд каждый день? Как ты тут еще кукушкой не поехал, нах?
Я автоматически ему кивал, слушая вполуха, при этом не забывая демонстрировать уважение человеку, который вооружен и в общем-то готов, если что, в любой момент меня расстрелять прямо на рабочем месте.
– У меня тут третья ходка была, я недавно откинулся, – продолжил он свое изливание души, – я решил постепенно от дел отходить, даже женился, что совсем не по понятиям, наследного принца заделал. Вот пробираюсь во власть через райсобрание, потом Мосгордуму, после чего в Госдуму. Займусь нормальным бизнесом по ходу своего движения, с пацанами договорюсь, как-нибудь.
Я, не отрывая глаз от историй болезни, ему продолжаю поддакивать, а перед глазами у меня же одни эндометриозы, преэклампсии, да кесаревы.
– Ты, док, даже не представляешь, как важно себя везде правильно поставить, – продолжал он. Вот меня, когда прогнали по этапу, отправив в Мордовскую колонию, привели в камеру. Сказу подскочил петушок, руку жать, чтоб из опушенных выбраться. Я-то, сука, был готов к таким подлянкам, поэтому сказал, чтобы он убирался на свое законное место под шконку. В общем, я поздоровался, назвал свое имя, статью, глазами идентифицировал смотрящего по хате, он восседал на самом валютном месте, где воздух посвежее, и все такое. Распорядился он меня прописать, заодно и прощупать, что я за чел, проверить на прочность. Там главное говорить правду, срок я чалил за дозу, которую мне менты подбросили, чтобы на сделку вывести, дабы я нашего пахана сдал. Я не пошел на такую авантюру, поэтому и сел. Короче, расспрос был с пристрастием. За мой мужественный поступок наш пахан прислал смотрящему маляву, гарантирующую мне защиту от беспредела. В общем, определили меня в мужики, так как правильно жизнь жил, с пидорасами не икшался, бабам куник не делал, с мусорами не сотрудничал. Полторашку отмахал, да и вышел по УДО, которое мне мои же кореша и пробили не бесплатно, конечно. Оставался человеком, понятия все соблюдал, может поэтому и выжил...
Однако не предполагал я тогда, что эта история мне так пригодится в самом ближайшем будущем.
– Вечер в хату, – обратился я к смотрящим телевизор, – я Загорский Виталий, обвиняюсь в нарушении закона о запрете клонирования, хотя никакого клонирования никогда не делал.
– Да мы в курсе уже, – прохрипел чей-то прокуренный голос из глубины камеры, тут по телеку целый день про тебя трындят! Проходи, располагайся.
Я прошагал вглубь камеры, владелец хриплого голоса указал меня на лавку, куда я должен был присесть. Мой собеседник оказался мужиком лет 45, с убитой напрочь мордой то ли от алкоголя, то ли от наркоты.
– Бондарев Алексей, смотрящий хаты, – представился он мне.
Я кивнул, но называть себя из-за неожиданно свалившейся известности, второй раз не рискнул.
– Значит, ты доктор, надо бы тебе погоняло придумать, – продолжил он. – Ты на пиздюка согласен? Ты ж гинеколог вроде? Нет?
– По большей части я занимаюсь наукой в области акушерства, – начал было рискованно парировать я.
– Это у нас пользуется почетом и уважением. Ведь нас никого бы не было, если бы не акушеры, – поддержал он. – Давай тогда будешь Эскулапом, чтоб не очень зашкварно было, да и погоняло будет точнее выражать твое нынешнее положение. Ты там пидорасам помог отцами стать?
– Я провел эксперимент, в результате которого появился на свет ребенок, которого 2 биологических отца, – начал я объяснение, понимая к чему смотрящий клонит. Это примерно так же, как групповуха, в результате которой появляется двойня, у которой два разных папы. Исключительно случайное слияние генетического материала. Пидорасы эти два мужика или нет, я не знаю, мне это даже неинтересно. Просто результаты показали, что развитие плода происходит абсолютно идентично при наличии двух сперматозоидов в пространстве яйцеклетки.
– Любопытно, – прохрипел мой собеседник. – Как теперь будешь жить с этим, какие надежды на будущее?
– Я возлагаю большие надежды на адекватное восприятие науки и определение меня в правильную иерархическую касту! – провозгласил я, даже испугавшись своей неожиданно появившейся смелости.
– Похвально, конечно! – одобрил Алексей. – Я не возьмусь самостоятельно принять решение. Так как случай у нас такой первый, мне надо будет шмальнуть маляву на свободу, а там уже как решат, так и решат. Положение у тебя шаткое – в женских гениталиях копался и пидорам помогал: и то, и другое в западло. Но, с другой стороны, ты как-никак доктор, помогающий детям прийти в этот мир, а они наше будущее. Ломать тебя не хотелось бы, а то выйдешь обозленный, как потом будешь роды принимать? В общем, я тебе характеристику нормальную накатаю, главное, чтоб тут те, кто выше стоят все одобрили и подтвердили.
Вдруг кто-то как заорет неожиданно: «Погромче ящик сделайте, там снова про Эскулапа что-то рассказывают!»
По телевизору транслировался канал НТВ, как я потом выяснил, он лучше всего ловился на портативную антенну. Там как раз начались новости в программе «Сегодня», и о боже, первая новость про меня. Видеоряд из нашей расписанной граффити клиники, кадры, как меня выволакивают в автозак и комментарий ведущего Владимира Чернышева за кадром:
«Сегодня врач университетской клиники акушерства и гинекологии, Виталий Загорский был арестован и помещен в СИЗО. Он подозревается в нарушении закона о запрете клонирования. Его псевдонаучный эксперимент привел к появлению ребенка, у которого два биологических отца, что противоречит природе и здравому смыслу. Этот печальный результат вызвал ожидаемое огромное недовольство в обществе, особенно среди верующих. Как всегда, на западе одобрили это с позволения сказать «открытие», и научное сообщество призвало российские власти немедленно отпустить ученого. Нобелевский комитет шведской Академии Наук собрался для экстренного совещания и большинством голосов было принято беспрецедентное решение о присуждении Загорскому Нобелевской Премии по медицине 2017 года. Разумеется, это решение было продавлено с нарушением устава Нобелевского Фонда, и оно будет оспорено».
