Текст книги "Просто Иван (СИ)"

Автор книги: Виталий Гавряев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

   Через пару минут весь лагерь напоминал потревоженный муравейник. Экстренно делались дополнительные навесы и столы со скамьями; строительные щепа и стружка собиралась, и сносились в компостную яму. Трое штатных сапожников усиленно стучали своими молотками, или пришивали заплатки на успевшую прохудиться обувку. А немногочисленный женский коллектив, дружно латал одежду молодых партизан: в отряде появились первые семьи – из местных. По этому поводу стоит отметить, что форма многих солдат успела полностью прийти в негодность, и многие из них носили трофейную: споров с неё немецкие знаки различия и оставив лишь свои пилотки со звёздочками, или фуражки. Дзюба и Непомнящий требовательно следили за внешним видом своих бойцов, но перед приходом местных девчат, некоторые бойцы хотели, чтобы умелые женские руки привели их вещи в более аккуратный вид.

   Впрочем, от этой суеты была избавлена виновница этого переполоха. Над Настей хлопотали тётка Елена и бабка Меланья. Они подгоняли под фигуру невесты платье жены Изи и мастерили из куска парашютного шёлка некое подобие фаты. Иванова старшая, ловко орудовала иглой, обмётывая край традиционного головного убора невесты, закрепляла получавшуюся драпировку и при этом тихо бубнила себе под нос:

  – Нет, в прошлую войну всё было не так. Девки подольше присматривались к своим будущим мужьям, а те, сперва сватались и только тогда их родители выбирали день свадьбы своих чад. А тут... господи спаси и помилуй, сперва ляльку заделали, а опосля о поспешной свадьбе сговорились. ... Я конечно понимаю что смерть кругом, но и тогда костлявая лютовала не меньше, однако все приличия свято соблюдались....

   Бабка тихо и беззлобно ворчала, изредка смотря своим старчески усталым взглядом на невесту, и снова, также отрешённо возвращалась к рукоделию, но её никто не слушал и не возражал: каждый занимался своим дедом. А в землянку, где происходили все эти приготовления и ворчания, никого не пускали: включая самого жениха. Он один раз попытался проникнуть в это помещение – буквально сказать будущей жене пару слов, но и ему пришлось ретироваться несолёно нахлебавшись.

   Впрочем у Ивана и без того было немало забот: свадьба свадьбой, а от забот о лагере, и разрешения других насущных проблем его никто не освобождал. Чем он с Григорием и занимался: то инструктируя конный разъезд, чьей постоянной задачей было контроль дальних подступов к лагерю, то ещё что-либо ни будь. К этому следует приплюсовать некоторых исполнителей, которые по делу и без такового, интересовались мнением начальства о проделанной ими работе, или требовали срочного решения какого-либо 'непосильного‟ для них вопроса.

   Вся эта кутерьма не прекратилась даже после того, как в землянку вбежал радостный и взъерошенный Сёмка, и прямо с порога выкрикнул:

  – Товарищи командиры, гости приехали!

   Здесь уже начались другие хлопоты: где разместить прибывших людей; где сгрузить привезённые ими продукты; как записать молодых. Этот вопрос поднял Демьян Феофанович, и если с товарищем Смирновой ему было всё ясно, то с Иваном было одно белое пятно во всей его довоенной биографии. Здесь снова на выручку пришёл Дзюба, он хитро улыбаясь сказал:

  – Я то рожак с Гниловской станицы – рядом с Ростовом. Так судя по говору, наш жених из этого купеческого города: проскакивают у него характерные словечки. А по возрасту он скорее всего тысяча девятьсот двадцатого, или двадцать первого года. – Увидев устремлённый на него удивлённо недоверчивый взгляд старосты, старшина уточнил. – Я его ещё в начале войны видел, когда она ещё не успела его так состарить. Так что Демьян, пиши что я говорю – не ошибёшься...

   Видимо правы те, кто говорит, что если хочешь насмешить бога, поведай ему о своих планах. Как это не кощунственно звучит, однако частенько именно так и получается. Стоило только Ивану направиться в сторону медблока за своей невестой, как на взмыленном коне прискакал посыльный и, не покидая седла доложил:

  – К нам идут немцы, будут завтра вечером, а может быть и послезавтра утром. – Сухопарый, светло-русый боец, постоянно одёргивал разгорячённого коня: а когда один из конюхов подбежал к нему, то отдал ему поводья своего скакуна и тяжеловато, устало спрыгнул на землю. – На нас выскочил десятилетний пацанёнок, он нещадно гнал свою животину намётом и загнал кобылку. Так вот он, когда успокоился: то поведал нам, что в их деревне собираются немцы. Всё бы нечего – к такому люди уже привыкли. Но вот, у них в деревне есть поволжская немка некая Эмма. Так она случайно услышала, что как только фашисты накопят нужные для похода силы, то выдвигаются к нам, то есть, будут прочёсывать леса и болота в районе деревни Драпово. Ну и рассказала об этом одному сознательному товарищу.

  – Это точно? – Синхронно спросили Григорий и Ваня. – Ты нечего не путаешь?

  – Никак нет! Мальчишка божится, что его дед его напутствовал именно такими словами. А мальца послал, чтоб лошадку сильно не нагружать: однако, такой скачкой всё равно её сгубили. – С сожалением по павшей лошади ответил Павел Корж.

   Этот разговор слышали все. Вокруг повисла гнетущая тишина и каждый думал о своём – о грустном. Все понимали, что праздник отменяется и нужно готовиться к тяжёлому бою. Первым безмолвие нарушил Непомнящий:

  – Надеюсь Настенька меня поймёт! – Прозвучал его голос. – Торжественную часть переносим на потом, а сейчас, просто оформим наши отношения на бумаге!

  – И то верно! – Поддержал Дзюба своего боевого товарища. – Погулять завсегда успеем. ...

  – Гриш, пока я буду улаживать формальности, а ты, собирай всех командиров, будем совет держать.

   Лагерь пришёл в движение: как будто кто-то дал команду отомри. А из своей землянки показалась Настя, она хоть и была в платье и фате, но обо всём уже знала и быстрым шагом шла к Ивану. Молодые молча посмотрели друг другу в глаза и не сговариваясь взялись за руки и, по прежнему не произнеся ни слова направились к штабу, где их уже поджидал грустный Феофанович. Не прошло и трёх минут, а военфельдшер уже вышла из неё и направилась к себе в медпункт.

   Впрочем, в штаб уже входили те, кого Григорий и Иван позвали на совещание. А староста Драпово, уже собирался выходить: считая себя лишним, когда Иван обратился к нему:

  – Демьян Феофанович, не уходи: ты как местный человек, да ещё и руководитель, послушай нас, покумекай маленько, глядишь, что-либо дельное нам подскажешь.

   Иван прекрасно понимал, что как городской житель: пусть даже начитавшийся разнообразных рассказов о партизанской войне, он всё равно мало что смыслит о жизни в этих лесах. Поэтому, перед тем как принять какое-либо решение, он никогда не гнушался послушать мнение других людей, и это, уже не раз давало положительный результат.

   Не успел Феофанович вернуться к столу, как в землянку, вошёл Ромашов, его загорелое, лицо, сильно контрастировало с белоснежной повязкой на голове, и Иван не к месту вспомнивший, что такой способ наложения бинтов называется 'шлем танкиста‟, еле сдержал улыбку. Как-никак, Василь был механиком водителем БТ-2. Следом за ним появился и его 'хвостик‟ – Сёмка. Заметив недоумевающие взгляды устремлённые на парнишку, танкист развёл руки как будто хотел закрыть собой юношу, пояснил:

  – Я тут с малым это. ... Трохи поговорил, и мы оба – ну я с ним, кое чо надумали. Вот. Э-э-э...

  – Всё в порядке, проходите, присаживайтесь к столу. – Закончив разворачивать на столе большую карту, дружелюбно поддержал Иван решение Ромашова поприсутствовать на этом военном совете. – Коли вами будет сказано что-то стоящее, буду только рад.

   Против этого никто не возразил, поэтому Непомнящий подождав пока эта парочка робко усядется с краю стола, поднялся со скамьи и обратился уже ко всем присутствующим:

  – Братцы, как вы все знаете, мы так хорошо насолили фашисткой нечисти на их поганый хвост, так сильно, что они решили заняться нами поосновательней. По имеющимся у нас данным, из Ивановичей к нам выдвигаются каратели, в каком количестве, пока не известно. Наша задача. Первое, показать врагу, что он не у себя дома в Баварии, а в нашем лесу, и это наша территория, куда ему лишний раз не стоит соваться. Второе, не зависимо от результата наших действий, враг не должен догадаться, кто из местных жителей нас поддерживает, а кто нет: 'торжественную встречу‟ фрицев, мы должны провести на максимальном удалении от любых населённых пунктов. Третье, несмотря ни на что, отряд не должен быть полностью уничтожен. Мы обязаны сделать так, чтобы земля горела под ногами агрессора до тех пор, пока его не прогонят восвояси – где его и добьют! – Иван обвёл взглядом всех присутствующих и, присаживаясь на скамью подытожил. – Поэтому, у кого какие задумки имеются – высказывайте.

   Повисла гробовая тишина, все сидели задумавшись и никто не торопился заговорить первым – даже Дзюба. Он покусывал свой ухоженный рыжеватый ус и почти не моргая рассматривал карту, лежащую на столе. Другие вообще сидели так, что казалось, будто они прибывали в прострации. Непомнящий, не желая тратить ускользающее время на такие 'медитации‟, обратился к Ромашову:

  – Василь, ты вроде говорил про то, что вы с мальцом чего-то надумали?

  – Ага. – Коротко отозвался бывший танкист, кивнув своей забинтованной головой. – Мы это, ... примерно так и думали. Вот тута и надо делать засаду. Враг непременно пойдёт здесь. ...

   Ромашов поискал взглядом нужное место на карте и уверенно ткнул пальцем в участок дороги, как на заказ проходивший меж двух болот.

  – Дядь Вань, – вмешался в разговор Сёмка, – от сель и до любого села далёко, и как говорит дядька Василь, незаметно обойти невозможно.

   Все присутствующие, как по команде поднялись и склонились над картой, пристально изучая указанный квадрат.

  – А точно они не пройдут по другой дороге? – Поинтересовался Григорий, привычным движением поправив причёску. – Вдруг эти болотца легко проходимые?

  – Не пройдут. По болотам даже пеший не пройдёт. – Категорично заявил Феофанович, оглаживая свою седую бородку. – А немец рачительный хозяин: он не будет наматывать лишнее по округе. Для него это потеря времени, и топлива. Поэтому нужно ждать именно здесь. А вот когда узнают, что их отряд попал в засаду, то могут подтянуть по другим дорогам свежие силы – они тогда и ударят вам в тыл.

  – Знать нужно сделать так. – Предложил Иван. – Нанесём хороший удар, отойдём, и сделаем это, пока они от него будут очухиваться.

   Мамонов, как всегда надменно прищурившись, не удержался от комментария:

  – Тогда надобно основательней готовить место засады. А как это сделать на открытой местности? Ведь нам желательно не обременяться большим количеством убитых и раненых.

  – Дело говоришь тёзка, – поддержал Иван хулигана, дослужившегося до командира взвода, – вижу, что у вас в Иванова не только кулаками машут, но и головой думают. Поэтому, нужно спешно оборудовать там полосу обороны, да так чтобы в случае надобности можно было безопасно отойти в лес.

  – А успеете? – Поинтересовался Стерхов.

  – Успеете. – Твёрдо ответил председатель, выпрямляясь во весь рост. – Мы подсобим. Сейчас же пошлю домой гонца. Хай все спешно туда выдвигаются. А мы с вами прямо отсюда поедем. Думаю за ночь всё успеем возвести.

  – Так, с этим ясно. – Снова заговорил Григорий. – Ваня, а кудой отходить будем? Нам-то нужно будет и врага за собой увести.

  – Так я могу их от отряда увести! – Снова вклинился в разговор лётчик. – Я сколько прошу вас отпустить меня и ещё тридцать красноармейцев.

  – Пётр Дмитриевич, ты снова нас без ножа режешь. – Проведя для убедительности себя по шее ладонью, ответил Дзюба. – Сколько тебе говорить, что не смей обескровливать отряд.

  – Да поймите вы. – Взмолился Стерхов. – Я боевой пилот, моё место за штурвалом. Да и вы говорите, что вам нужна связь с большой землёй. Вот я и пойду с отрядом, да передам эту информацию нашим. Заодно уведу 'хвост‟ на восток.

  – А чем прикажешь. Заменить тех, кто уйдёт с тобою....

  – Стоп! – Прервал словесную перепалку Непомнящий и обратился к лётчику. – Ты хочешь взять часть людей и, уходя к линии фронта увести за собою фрицев? Я правильно тебя понял?

  – Да.

  – Но это же самоубийство. Ты же знаешь, что тебе на хвост сядут крепко и не слезут пока не уничтожат.

  – Пусть так! Ты же сам говорил, что отряд не должен быть уничтожен. Вот мы и примем удар на себя, а основной партизанский костяк, сможет отсидеться в запасном лагере на болоте. Если мы уйдём, то тамошних запасов вам надолго хватит. А там, по пути, и мы разделимся, будем пробиваться к нашим мелкими группами. Так что, если вы сделаете нам окопы и ДЗОТы, то мы и ударим немцев так, что им мало не покажется, и отойдём показательно наследив в нужном направлении. Вы нам главное все телеги отдайте, загрузив их необходимым запасом еды и боеприпасов. От деревянных колёс, в лесу чёткие следы остаются: а мы их через некоторое время бросим. Да и первые кто от нас отделится, конными пойдут, всё у них больше шансов будет.

  – У кого ещё какие есть предложения?

   Поинтересовался Иван, снова обведя присутствующих на совете людей пристальным взглядом. Однако все молчали. Непомнящий, для приличия выдержал недолгую паузу и подытожил:

  – Значит так. К месту засады идём по дороге, и по окончанию всех работ по ней же, отходим. Оставляем четыре телеги группе Стерхова, на них грузим все, что его люди потребуют. Но в разумных объёмах. Затем действуем так, как уже оговорили. Только Пётр Дмитриевич, вы обязаны предупредить всех людей идущих с вами обо всех опасностях и рисках вашей аферы.

   Сборы были недолгими. На место где собирались строить временный укрепрайон прибыли ещё засветло и приступили к разметке. Также, пока не стемнело, подтянулись и местные жители, которые тут же подключились к работе.

   Все, и мужики, и женщины, и подростки были неестественно молчаливы; работали с некоторым остервенением, позволяя себе редкие, и непродолжительные перерывы. Работы не прекращались даже с наступлением темноты: копали при свете факелов. Так что поближе к утру, можно было сказать, что объект построен. Уставшие селяне завалились на телегах вповалку – позволив лошадям самим везти свою ношу домой. А партизаны, выставив посты, улеглись в лесу на ночёвку.

   Поутру, бойцы заметили что окопы и ДЗОТы, покалено заполнились водой: что было не удивительно, она просачивалась ещё во время земляных работ. Однако для недолгого боя, это обстоятельство не как не мешало, и бойцы занялись маскировкой позиций.

  – Ваня, ну как тебе? – Поинтересовался Дзюба, у Ивана, когда они оценивали с супротивной стороны качество проведённых работ.

  – Отлично.

   Неожиданно за его спиной хрустнула ветка. Иван уже крутанулся и падал, когда его что-то сильно ударило его по голове, и сознание было мгновенно поглощено непроглядной мглой.

  Глава 26

   Сознание возвращалось постепенно. Сначала Иван почувствовал тепло, затем, до его понимания дошло то, что он лежит на чём-то мягком и судя по ощущениям, весьма нежном.

  – Неужели это шёлк?! Откуда он взялся? Ах да, ведь это мы принесли в лагерь парашют.

   Затем, ещё не открывая глаз, Ваня понял, что постепенно стало светлеть – знать возвращается зрение. Только с чего он так решил? А вот тело, никак не желает его слушаться. А так обидно: лицо и спина слегка зудят, а дотянуться до них невозможно. Лежать как беспомощная кукла, было до омерзения противно, вдобавок к этому мучала неопределённость, и чем дальше, тем сильнее.

  – А всё-таки, где я? – Думал Иван, всё сильнее ощущая нарастающую тревогу. – Почему вокруг такая звенящая тишина? И что за странности со мной происходят? Первым делом я начал осознавать себя, затем появились тактильные ощущения, сейчас вроде бы возвращается зрение .... Стоп, а жив ли я? Нет, мёртвые вообще ничего не чувствуют. Значит, меня сильно ранили и я ... Что же всё-таки со мной происходит? Может быть, я так отхожу от наркоза? Абсурд. Откуда он появился в отряде? Непонятно.

   Как-то слишком неожиданно, исчезли ощущения зуда и покалывания, что само по себе было большим облегчением. Однако по телу пробежала череда неконтролируемых подёргиваний мышц. После чего удалось приоткрыть веки. Взору открылся идеально ровный, белый потолок, и он был пуст – никаких люстр, ламп, или других осветительных приборов: вообще, ни единой точки, на которой можно сфокусировать взгляд.

  – Бред. – Удивлённо подумал Ваня. – Должна быть хоть тонкая паутинка, выщерблина, трещинка, или другая неровность. В поле зрения должны присутствовать углы между потолком и стеною, или какие-либо карнизы, да мало ли чего. А здесь, ... даже сравнить не с чем.

   Или вернулся слух, или пошевелился тот, кто находился где-то рядом. И Иван решился заговорить. Вопреки тревожным ожиданиям, у него это получилось, и голос как это ни странно, не был осипшим.

  – Я знаю, что вы рядом со мной. Я услышал шелест вашей одежды. Кто вы?

  – Если хотите, зовите меня Костей. – Прозвучал приятный, тихий баритон. – Я думаю, у вас возникло немало вопросов. Ведь так Алексей Алексеевич?

  – Меня вообще-то зовут Иваном. – Непомнящий не ожидал, что к нему обратятся по имени отчеству, которые он очень долго и упорно старался забыть. – Или вы говорите не со мною?

  – С вами, с вами гражданин Прохорчук. Но, если вы так желаете, то я могу называть вас Ваней. Меня это не затруднит.

   Иван был больше чем уверен, что говоря эти слова, незнакомец снисходительно улыбнулся. Хотя на чём зиждется его догадка, он не мог объяснить даже самому себе. Он не видел собеседника, да и в интонации его голоса ничего не изменилось.

  – Я жив?

  – Да.

  – Выходит, про Белорусские леса мне всё привиделось?

  – Нет.

  – Абсурд какой-то. Тогда будьте так добры, скажите, где я нахожусь?

  – Вы в малом медблоке аварийной службы хроно коррекции.

   Человек, лежавший на бесформенной постели ничего не ответил. Точнее сказать, у него давно накопилась куча вопросов, к виновникам его столь неожиданно возникших проблем, но услышав такое, он растерялся и не мог подобрать нужные слова. Несколько секунд он безрезультатно шевелил губами: теряясь, какой вопрос задать первым и как его лучше сформулировать.

  -Э-э– а-а-м-м... Это.... Вы меня сейчас подлечиваете: э -э избавляете от ранений, чтоб вернуть меня в исходную точку – то есть, на то место и время, э -э откуда всё началось?

  – Нет. Это сделать не реально. – Голос собеседника был до отвращения спокоен, но категоричен.

   Иван как не старался, но никак не мог повернуть голову, дабы увидеть своего собеседника. Что создавало дополнительные трудности: трудно вести диалог с тем, кого не можешь увидеть.

  – Но почему?

  – Начнём с того, что малый медблок не позволяет избавить вас от всех последствий пережитой вами войны. Только представьте себе, молодой человек протягивает профессору некий артефакт и бац! В мгновенье ока он становится сильно осунувшимся, постаревшим седым человеком. И главное, у него уже не наивный, открытый взгляд, а усталые глаза человека, много чего видевшего на этом совсем не добром свете. А это, для нашей миссии равноценно провалу. И самое главное, мы не сможем вас вернуть в вашу реальность. Так уж устроено мироздание. Исследователи могут перемещаться в прошлое, но только параллельного мира, вперёд тоже можно передвигаться, но в хроно капсуле и только в исходной действительности.

  – И если вы не можете вернуть мне мой мир, то какого ляха вы тогда меня похитили из отряда?! Тем более в такой сложный момент. Не я раскидывал ваше оборудование для ваших миссий. Могли хотя бы поставить на ваших приборах блокировки против посторонних. Почему я и мои друзья должны страдать? Я уже здесь прижился, появились друзья, любимый человек...

   В голосе Ивана не было обиды. Он обвинял незнакомцев в халатности и что по их вине он уже второй раз теряет всё то, что ему дорого. Но ему не дали договорить до конца, невидимый представитель некой ' аварийной службы хроно коррекции‟, повысил голос и как будто воспитатель отчитывающий провинившегося подопечного проговорил:

  – Мы аварийная служба хроно коррекции. Не наша задача спасать тех, кто умудрился влезть туда, куда не следует. Наша задача сохранять ход истории и не допускать её слишком больших отклонений. А тот артефакт который вы активировали, это следы первых временных путешествий. Когда первооткрыватели ещё не задумывались о последствиях своей деятельности. Да и вы, объединившись с Дзюбой, слишком активно начали менять историю....

  – Да что же вы за люди? Мол мы не обязаны спасать из беды тех, кто в неё попал по нашей же вине.

  – Мы не люди: мы агенты влияния. В вашем языке есть весьма точное обозначение – клоны. У нас специально модифицированный организм и наше сознание сформировано так, чтоб мы всю свою жизнь выполнять коррекции в строго определённых рамках заданных нашим модулятором.

  – А чем я помешал вашему модулятору?

  – Благодаря вашей преждевременно начатой рельсовой войне: в логистике немецкой военной 'машины‟ начались сильные сбои. Сами по себе ваши действия незначительны, но они весьма хорошо наслоились на разрозненные диверсии окруженцев и других партизан. Так, что Германское командование было вынуждено перераспределять имеющиеся у них силы. Как итог, раньше времени в войну на востоке вступили Итальянцы, Румыны, Французы.... Но самое главное, из-за этих ротаций, не произошло полной Блокады Ленинграда и да немецкие офицеры, не смогли посмотреть на окраины Москвы.

  – Так ведь это прекрасно!

  – Это очень плохо. Война закончилась на год раньше: только вот настоящего второго фронта в этой действительности не было. Лидеры стран антигитлеровской коалиции также собрались в Тегеране, только не в сорок третьем, а осенью сорок втором. Союзники также произнесли каверзный тост, а Сталин достойно на него ответил. Ну что ещё? САСШ, как в первую мировую войну, умудрились в последний момент вскочить на подножку уходящего поезда: отметились вместе со своими союзниками в северной Африке, затем в Сицилии. После высадки союзных сил по всей Италии, произошёл переворот, но на этом удача отвернулась от Англо-Американцев: бои в некоторых районах северной Италии продолжались до самой капитуляции Берлина. В некоторых местах даже и после таковой. И это на фоне последовавшей за этим повальных капитуляций сил оси – кроме Японии. Зато союзники, на весь мир раструбили, что именно их действия стали переломными в этой войне. Признаться, лучше бы они этого не делали. А вот Советский Союз, по праву получил под свой контроль немного больше территорий. И во всём мире искренне восхищались подвигом советского солдата.

   Такое положение дел, было настолько неприемлемо для Вашингтона, что как только в Японии свершилась смена правительства, они объявили, что основная цель войны была достигнута и заключили с ними мир – оставив стране восходящего солнца все завоёванные ею территории. И преподносилось это, как победа американской дипломатии: спасшей как минимум более четырёх миллионов жизней своих солдат – не говоря уже о противнике. Почти тут же, штаты подписали с Токио пакт о военной взаимопомощи и кучу секретных договорённостей: создав этим под боком у Москвы точку постоянного напряжения.

   И это ещё не всё, в самой демократичной стране, через год прокатилась более одиозная 'охота на ведьм‟ – безжалостно искоренявшей любые симпатии к компартии и СССР. Что на сей раз вызвало в стране сильное противодействие, и грозило полной потерей контроля над сложившейся ситуацией. Это и послужило катализатором последующих событий. На этом фоне САСШ закончили свою программу 'Манхэттен‟ не шестнадцатого июля тысяча девятьсот сорок пятого, а двадцать второго февраля того же года – взорвав первую бомбу на полигоне Аламогордо.

  – Ну и что из этого?

  – А то, что милитаристская Япония союзник, а СССР злейший враг, и при этом уверенно побеждающий на поле идеологической войны. Да, и здесь в июле 1944 года состоялась Бреттон-Вудская конференция: американцы и здесь смогли повязать весь мир на баксе, и благодаря этому, подстегнули свою экономику. Благодаря запущенному на полную мощность печатному станку, Штаты успели изготовить не две, а сорок бомб. Однако, как я уже говорил, влияние СССР сильно росло, и американские политики, решив лихим наскоком разрубить получившийся 'гордиев узел‟. Они совершили летальную для мира ошибку – дали ход плану, по которому они должны сбросить три супербомбы на Харьков, Ленинград и Москву. После чего предъявили ультиматум о безоговорочной капитуляции: пригрозив в случае отказа, использовать остальные изделия против всех промышленных городов. Благо хоть самолёт бомбой на Харьков был сбит ещё на границе. Но обезглавленный этим подлым ударом Советский союз не остался в долгу: надо отдать должное Берии, он не зря курировал проект по созданию советской атомной бомбы и доставшейся по праву победителя, немецкой ракетной программой. Из-за повышенных мер соблюдению абсолютной секретности, штаты так и не узнали об этом успехе советских атомщиков: из-за напряжённых отношений с Японией, некая часть изделий, успели поступить на боевое дежурство в дальневосточный округ. После удара по столице, в небо взмыло пять усовершенствованных аналогов ФАУ -2 – все они достигли своей цели. Не остались без дела и пилоты дальней авиации, они оперативно вылетели для нанесения ответного удара: правда летя до вражеского материка сильно сбились с курса, и были атакованы штатовскими перехватчиками. Поэтому все свои супербомбы сбросили на Йеллоустоунский вулкан. И это привело к всемирной катастрофе.

   Иван какое-то время молчал. Его лицо побледнело, а на его лбу выступила холодная испарина. Облизав шершавым языком пересохшие губы, он опасливо поинтересовался:

  – И что? Ничего нельзя было исправить?

  – Почему же? Благодаря нашему вмешательству, всё закончилось совершенно по-другому. Мы мобилизовали агентов влияния из местных, выпустили своих и приступили к незаметной коррекции всего того что вы натворили. Вот только к окончанию его активной фазы, из наших агентов, в живых почти никого не осталось.

  – Но вы ведь клоны, новых наделаете. И это, вы хотите сказать что среди местных было много ваших созданий? Ну, раз вы их смогли мобилизовать их на месте.

  – Вот. Сразу видно проявление вашего нигилизма: да, мы рождались не в утробе матери, и нас не вынашивали девять месяцев. Однако мы тоже чувствуем боль, страх, холод, голод и всё прочее. Мы тоже хотим жить, но вынуждены жертвовать собой. А рекруты из местных, это те, кто раньше был обыкновенным человеком, но на момент изъятия находился при смерти. В случае необходимости, мы таких незаметно подбираем, ещё живым кладём в регенератор и, через сутки из него выходит готовый агент. Правда, от былой личности остаются только воспоминания необходимые для того, чтобы наш сотрудник смог продолжить жить под видом бывшего хозяина тела.

   Иван помолчал, борясь с чувством отвращения к существу, так легко распоряжающемуся чужими жизнями. Затем, заставил себя задать очередной вопрос:

  – Уму непостижимо, вы, и чего-то боитесь? А почему вы не вытравите у своих сотрудников это чувство на корню – чтобы оно не мешало.

   Показалось, что собеседник тихо усмехнулся. Затем последовала небольшая пауза, как будто он чего-то обдумывал. После чего, он всё также спокойно сказал:

  – Чувство страха это основа инстинкта самосохранения. Без него мы будем погибать, так и не успев что либо сделать. И не стоит так улыбаться. Тот, кто идёт навстречу смертельной опасности ради спасения себя, или своих близких – имеет шанс на выживание. А те, кто безмозгло прёт в пасть зверя, при этом совершенно не думая как избежать своей гибели: тот обречён на проигрыш. И это аксиома. Единственное что нами гипертрофируется, так это чувство ответственности за выполнение поставленной задачи – без этого никак нельзя.

  – Тоже мне философы. – Не унимался Иван. – Если вы такие продуманные: то не проще было просто меня ликвидировать, или насильно сделать своим агентом? После чего просто приказать 'подмети свои хвосты‟. Глядишь, и ваших жертв было бы поменьше.

  – Нет, Ваня такие вещи нахрапом не решаются: историческая корректировка это очень тонкая работа, и не всегда она кажется рациональной. Первым делом мы фиксируем необоснованные катастрофы. Затем, находим то, что их могло спровоцировать. Проводим анализ аномалии – выясняем точку возникновения критического отклонения и посылаем туда экспедицию. – Голос говорившего звучал всё также спокойно, и без излишних эмоциональных оттенков, что сильно злило Ивана. – И вот по прибытию на место, мы уточняем место зарождения искривлений и выпускаем агентов влияния. Они относительно быстро находят виновников исторического сдвига и, оповестив центральный пост, ждут дальнейших инструкций. Чаще всего виновных ликвидируют, или как вы только что предложили, делают их агентами влияния.

   Снова в необычном помещении повисла гробовая тишина. Иван осмысливал только что услышанное и от напрашивающихся выводов, у него неприятно засосало под ложечкой.

  – Так это что? – Стараясь не выдать своих эмоций поинтересовался Непомнящий. – Значит вы собираетесь сделать из меня нового агента?

   Ответом прозвучал беззлобный, сдержанный смех. После этого, незнакомец назвавшийся Костей, очень натурально подражая учителям начальных классов, снисходительно, или даже поучительно проговорил:

  – Зачем вы делаете такие скоропалительные выводы? Если бы дело обстояло именно так, то я, уже сейчас не говорил бы с вами, а инструктировал своего нового подчинённого. Кстати, вы ничего не заметили, а мои сотрудники, последнее время вас очень аккуратно опекали.

  – Зачем?

  – Модулятор просчитал множество вариантов действий и счёл оптимальным извлечь вас именно в тот момент, когда мы это сделали. И оставить в этом теле именно вашу личность. Сейчас мы перенеслись в относительно недалёкое будущее. Вас легализуют, и вы будете жить дальше: как обычный человек. Однако вас всё равно будут контролировать мои подчинённые.

  – И в чём резон?

  – Не знаю. Эта инструкция получена от модулятора – конечный результат известен только ему. Кстати, и эта беседа происходит по его требованию. Так же вы должны знать, что одними из ваших опекунов в отряде были Ромашов и Сёмка.

  – Как? Ведь они....

  – Да, да, не удивляйтесь так сильно. Василя нашли возле подбитого танка и умирал от обширных ожогов, после регенерационной камеры ему была сделана необходимая пластика, и он внедрился в ваш отряд. Когда вы его заподозрили и захотели, ликвидировать; нам пришлось сыграть разоблачение агентов.