Текст книги "Выстрел в зеркало"

Автор книги: Виталий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

На всех этапах обучения специально обученные врачи следят за индивидуальным состоянием каждого бойца во время тренировок. Часто бывает так, что курсанта «снимают с дистанции» даже вопреки его воле. В ряде случаев человек отчисляется, иногда – направляется на лечение. Потом он получает шанс вновь начать тренировки, но обязан вернуться на «исходную», все упражнения повторяются, как будто курс пошел заново.

Курсантов учат подолгу находиться в воде. И тут самая большая опасность – гипотермия, переохлаждение организма. Когда температура тела опускается ниже тридцати четырех градусов по Цельсию, человек испытывает амнезию, его речь становится невнятной, малоразборчивой. При тридцати трех наступает апатия, курсант уже почти не двигается. При тридцати двух – оцепенение. Если продолжать дальше, сердце может остановиться в любую минуту. Существуют нормативы, сколько должен выдерживать «тюлень» в холодной воде. Врачи контролируют температуру тела курсантов. Те, кто слишком быстро «остывает», не способны долгое время пробыть в ледяном океане. Они отчисляются.

Применяются так называемые «пытки волнами». Молодые курсанты по команде инструктора заходят в океан, цепью. Встают так, что накатывающиеся волны покрывают их с головой. Так – пятнадцать минут. Потом маленькая передышка – пять минут на берегу, на пронизывающем насквозь ветру. И снова в океан, опять на пятнадцать минут. Это упражнение может продолжаться часами. На берегу врачи измеряют пульс курсантов, проводят проверку памяти. Если человек «тянет» – его снова отправляют в воду.

Есть много способов довести соискателя до решения отказаться от дальнейшего тренинга. Не выдерживают до пятидесяти процентов из тех, что изначально подавали заявки на службу в SEAL. Они знают, что могут уйти в любой день. Многие пользуются этим правом.

Те, что остаются, переходят на следующий этап, основные курсы. Теперь боевых пловцов учат пользоваться оружием, подводным и надводным снаряжением, различными техническими средствами. Ну, и конечно, начинается отработка навыков рукопашного боя, появляются более «интеллектуальные» упражнения, нежели муки первого этапа, «пытки тела». Теперь «тюлени» изучают способы проникновения на объекты, снятия часовых, маскировки и тому подобное.

Затем – эвакуация с берега и из моря после выполнения задания. Парашютная подготовка. Радиодело, мины, подрывной курс, средства передвижения под водой, разнообразные буксировщики, умение пользоваться прицелами всех модификаций: инфракрасными, лазерными, оптическими.

Надо ли перечислять дальше? – спросил капитан Мясников. – Я всего не видел, мне в полном объеме показывали только курс по отсеву новичков. Точно так же, как мы демонстрировали американцам только базовые компоненты. Нечего «ноу-хау» раскрывать. В общем, многое из того, что делают они, есть и у нас. Сами проходили…

– Любопытно, – пробормотал лейтенант Запорожец.

– Что, Шумахер, расхотелось идти в «тюлени»? – хлопнув его ладонью по спине, засмеялся капитан Мясников. – Ничего. Освоишься. У нас тоже весело.

– Любопытно то, что это – спецназ США. К тому же морской. В ВДВ примерно так же новичков отсеивают. Чуть ли не один в один!

– Так и должно быть, – заметил майор Казаков. – Да, ты прав, Василий, страны разные. Спецназ тоже по задачам отличается. Но схемы подготовки профи высочайшего уровня во многом похожи. Везде нужны фанатично преданные своему делу люди. Потому соискателей проверяют на «излом».

– Меня в ВДВ заставляли с гранатой без чеки нырять в огромную яму с грязью, – вспомнил Василий. – Инструкторы говорили: всплывешь раньше чем через минуту – гранату можешь себе в зад запихнуть. Я чуть эту самую «лимонку» на боевом взводе в морду инструктору не запустил!

Спецназовцы засмеялись.

– Тебе не одному перепадало! – признался Конь. – Помню, когда первый раз бежали кросс на двадцать пять километров, а на плечи навалили боевое снаряжение, тридцать килограммов, я чуть не сдох. Думал – это просто невозможно выдержать. До финиша кое-как добрался, упал и лежал. Не верил, что это я. Все куда-то подевалось: упрямство, злость, ярость, ненависть. Ни эмоций, ни мыслей не было. Только оболочка.

– Америкосы еще и заплывы на двадцать километров практикуют, – «порадовал» капитан Мясников. – Ага. С буксировкой груза до сорока килограммов.

– Хорошо, что мы не боевые пловцы! – с видимой радостью заявил Шумахер.

– Командир, поставь галочку, – попросил Мясников. – Когда вернемся – этого парня на тренировочный заплыв. С грузом.

Никто не успел ответить на эту ироничную реплику Людоеда. Изумленно вскрикнул старший лейтенант Золин. Док указывал рукой в сторону, противоположную той, куда ушли американцы. Из пустыни приближался отряд.

– Контакт, что ли? – недоуменно спросил у всех Тополев.

По мере того как люди приближались, стало понятно: их двенадцать, ведет маленькую колонну чернокожий. Да! Чужаки еще чуть приблизились, и сидевшие на песке офицеры углядели: колонну вел чернокожий лейтенант Даниэль Мэрфи.

– Дас ист фантастиш, – восторженно заявил Тополев. – Это что, клоны «тюленей»?!

Русские, открыв рты, глядели на американцев. Те, приблизившись, – тоже.

– А вы что здесь делаете? – спросил Даниэль Мэрфи.

– Сидим, загораем, – ответил майор Казаков. – А что еще остается?

– А как впереди нас оказались? – задал «тюлень» еще более глупый вопрос. – Вы же там остались, за спиной.

Он обернулся и указал рукой место, где, по его мнению, находились русские.

– Нет, это вы ушли туда, – махнул рукой себе за спину майор Казаков. – А потом как-то пришли оттуда.

И он указал в другую сторону.

– Издеваетесь?! – Лицо американца чуть изменило цвет. Теперь оно стало не черным, а сероватым.

Вероятно, «тюлень» был в ярости.

– Лейтенант! – Майор Казаков пружинисто вскочил на ноги, но потом успокоился, дружелюбно улыбнулся. – Даниэль, нам, конечно, нечем тут заняться. Но не до такой степени, чтоб издеваться над товарищами по несчастью.

Американец долго смотрел на русского офицера.

– Хорошо! – сказал он наконец. – Мы попробуем еще раз. Проверим.

Лейтенант отошел в сторону, подальше от русских. Разровнял площадку на песке. Примерившись, нарисовал стрелу – указатель, куда он намеревался вести группу. А рядом добавил витиеватый автограф. Видимо, для гарантии.

– Пожалуйста, не трогайте это! – попросил он. – Я нарисовал стрелу, указывающую на то место, где осталась… где осталась первая группа русских. Мы возвращаемся.

– Хорошо, – абсолютно серьезно ответил майор Казаков. – Попробуйте, лейтенант! Даю слово, никто из моих ребят не прикоснется к этим знакам. Однако, поверьте, позади вас не существует никакой другой «группы русских».

Мэрфи не ответил, лишь отсалютовал и быстро зашагал прочь. Колонна развернулась и двинулась в обратную сторону.

– Вот те на! – прервал общее молчание Золин. – Выходит, «зеленые человечки» могут так замкнуть пространство, свернуть его в кольцо, что ты вроде как вперед идешь, а движешься по кругу. Словно бы Землю по экватору обошел и в той же точке очутился. Только прибыл в нее с другой стороны.

– Да, это любопытное открытие, – поддержал его капитан Мясников. – Чем дольше здесь находимся, тем больше интересного узнаем о технической оснащенности инопланетян.

– Что будем делать, командир? – поинтересовался Тополев.

– Ждать! – не колеблясь, ответил майор.

– Слышь, Конь, – вдруг спросил Док. – Ты про муравьев рассказывал. А чем история закончилась? Ну, играли вы с насекомыми. В банку их сажали, город песочный строили. Тех, кто сбежать пытался, – публично казнили. Это все понятно. А что вы делали с образцово-показательными муравьями? Теми, кто соблюдал правила игры? Вам же, в конце концов, надоедало возиться с насекомыми. И что тогда?

– Тогда? – после длинной паузы ответил лейтенант Кононов. – Чаще всего расправлялись с ними. К примеру, набирали полведра воды. Жестяного, по которому лапы насекомых скользят. И всех их – туда, в воду! Они плавают, на стены лезут, срываются. Бьются за жизнь, бьются. А потом сил не остается – и на дно. А ты смотришь. Вот елозит лапками, дергается, спастись пытается. А вот – отмучился. Силы закончились. Лапки пождал, свернулся в клубок – медленно в глубину…

Кстати, иногда карбофосом травили. Интересно было. Команду «Газы!» кричишь и выпускаешь эту дурь. Муравьи останавливаются, лапками усы чистят-чистят… Да только бесполезно все. Каюк.

– А было, что отпускали? – на всякий случай уточнил Максим Золин.

– Было, – ответил Борис Кононов. – Только очень редко. Интереснее посмотреть, как твари дохнут.

Люди помолчали.

– Я бы предпочел, чтоб мы находились в плену у взрослых «зеленых человечков», а не у инопланетных детишек, таких, как ты, – заявил капитан Мясников.

Никто спорить не стал.

Американцы пришли с противоположной стороны через несколько часов. Лейтенант Мэрфи больше ни о чем не спрашивал русских. Принялся бродить по песку в поисках знака, но высматривал метку не там, где она находилась. Капитан Мясников указал место, и Даниэль долго смотрел на нарисованную им же самим стрелу, на автограф. Пристально. Молча. Он никак не мог поверить в то, что пришел на то же самое место, но с другой стороны.

Лейтенант стоял возле разровненной песочной площадки, кидая недоуменные взгляды туда, откуда пришел. Туда, куда указывала стрела. И еще – на русских и казарму.

– Ничего не понимаю! – сдался он. – Ничего не понимаю! Бред какой-то.

Он так долго топтался на одном месте, что к нему подошли лейтенант Дэвидсон и младший лейтенант Тэйлор. Беседа продолжалась несколько минут. «Тюлени» размахивали руками, что-то доказывая друг другу. И в конце концов лейтенант Мэрфи вновь подошел к русским:

– Мы попробуем еще раз! Но теперь разделимся на две части. Пойдем в разные стороны. Не верю в то, что два отряда, которые уйдут в противоположных направлениях, встретятся в одной точке. Не может такого быть!

Русские лишь пожали плечами, словно говоря: «Пожалуйста. Пробуйте».

– Интересно, позволят «зеленые человечки» им разойтись? – полюбопытствовал Александр Тополев. – Или, как нас, прижмут к земле гравитацией…

– Скоро увидим, – спокойно отозвался Казаков.

На этот раз американцы вернулись гораздо быстрее. Сначала появилась шестерка, ушедшая по направлению стрелы. Видимо, эти сразу поняли, что не смогут тягаться с удвоением, утроением веса тела.

Чуть позже вернулась другая группа «тюленей» под командованием Мэрфи. Самого лейтенанта бойцы принесли на руках. Видимо, Даниэль очень старался побороть вес собственного тела и переусердствовал.

– Твой брат, Олег! – заметил Казак. – Такой же упрямый…

Боевые пловцы положили командира неподалеку от казармы русских.

– Помощь нужна? – выступил вперед Доктор.

– Нам воды бы, – попросил лейтенант Дэвидсон. – Хотя бы лицо пострадавшего обмыть. Поделитесь?

– Да берите сколько угодно! – всплеснул руками майор Казаков. – Кстати, лейтенант, вы и сами можете запросто добыть воду.

Заместитель командира «тюленей» недоверчиво посмотрел на русского офицера.

– Просто громко крикните «Воды!» и представьте какой-нибудь привычный источник. Ну, там: канистру, бак, бочку, еще что-то…

Ричард Дэвидсон внимательно посмотрел на майора. Вгляделся в лица русских, в очередной раз пытаясь определить: шутят спецназовцы или нет.

– Хорошо, я попробую! – угрюмо произнес он.

Лейтенант вернулся к своей группе. Постоял, нерешительно оглянулся по сторонам и вдруг заорал: «Воды! Хочу воды!» И отскочил в сторону, будто ужаленный змеей. Рядом, в трех шагах от него, появился универсальный питьевой автомат. Офисный. Тот самый, что может подогреть воду, а может остудить.

Американец ошалело посмотрел на русских, нажал на краник. Оттуда потекла холодная вода.

– О! – криво улыбнулся Мясников. – Зашибительно! Электричества нет, водопровода тоже нет. Зато вода – хоть горячая, хоть охлажденная. Сервис, чтоб его!

– Привыкли америкосы… к комфорту! – фыркнул Казаков. – «Тюлени», блин. Интересно, они во время высадки в «зеленку» антикомарин с собой берут?

Спецназовцы с интересом наблюдали, как мучаются американцы возле автомата, пытаясь отхлебнуть воду. Потом лейтенанту Дэвидсону пришла в голову правильная мысль.

– Стаканчики! – что есть мочи заорал он. – Бумажные стаканчики! Для воды!

На автомате появилась большая разноцветная горка.

– Ну, теперь дело пойдет, – иронично заявил Людоед. – Столики, креслица, панамки. Зонтики от солнца.

– Солнца тут нет, – напомнил Казаков.

– Не важно, – махнул рукой Мясников. – Главное, чтоб зонтики были…

Американцы и впрямь очень быстро сообразили, что можно продолжать в том же духе. Вновь задрожал воздух. Спецназовцы ГРУ, уже привычные к такой картине, все равно глядели с интересом. «Тюлени», впервые наблюдавшие, как «зеленые человечки» из воздуха создают материальные объекты, смотрели, раскрыв рты.

Однако в себя пришли быстро. Американская казарма чем-то очень напоминала русскую. Одноэтажное здание, с двускатной крышей, то ли грязно-белого, то ли серого цвета. Потом кто-то из боевых пловцов «заказал» тренажерный комплекс. Возле домика «тюленей» возник целый клубок металлических конструкций – лесенки, турники, брусья.

– Вау! – обрадовался майор Казаков. – А вот это они хорошо придумали! Надо и нам опыт братьев по оружию перенять. А то сидим на песке, как неродные. Пора обустраиваться!

Американцы между тем аккуратно занесли в казарму лейтенанта Даниэля Мэрфи, который пришел в себя, но по-прежнему не мог ходить.

– У них, наверное, душ горячий работает, – заметил лейтенант Запорожец.

– Можешь не сомневаться, – ухмыльнулся Людоед. – У них все там… по высшему стандарту. Унитазы, писсуары, столики на камбузе. И даже фотки полуголых баб возле каждой койки. Америкосы это обожают. Я как в их казарму вошел, в Литта-Крик, так просто обалдел. Ух! У нас в советские времена за такую «натуру» вывели бы в чисто поле, поставили к стенке да расстреляли всех через одного. Что ни койка солдата, то возле нее на стене – полураздетая красотка на картинке. Выгибается…

– А че, нормально! – заявил лейтенант Кононов. – Мужики они или нет?

– Конь – он и есть конь, – заметил капитан Тополев таким невинным тоном, что все покатились со смеху.

Лейтенант ничуть не обиделся. Лишь улыбнулся, глядя, как товарищи схватились за животы.

– Да, – посмотрев на Бориса Кононова, резюмировал майор Казаков. – И вот в спецназ пришло новое поколение, которое никогда не видело ни одного замполита, не слышало про моральные устои советского человека.

– Слышали, товарищ майор, – ухмыльнулся лейтенант. – Да только природа – она все равно свое возьмет. Сколько ни ограничивай ее глупыми догмами.

– Ладно, об этом потом поговорим, – оборвал тему Казак.

К русским приближался лейтенант Ричард Дэвидсон, командир второй шестерки «тюленей». Заместитель Даниэля Мэрфи.

– Что там у них случилось? – пробормотал Тополев.

В то время, как лейтенант американцев шел в сторону спецназовцев ГРУ, все остальные «тюлени» столпились возле автомата по раздаче воды.

– Майор! – отсалютовав командиру русских, произнес Дэвидсон. – Я хотел с вами посоветоваться. Как вы думаете, мы можем перетащить автомат внутрь казармы, в столовую личного состава?

– Запросто! – авторитетно заявил Людоед, опережая Владимира Казакова. – Никаких проблем, лейтенант. Действуйте!

– Я только не понимаю… – замялся американец, – я не понимаю, коллеги! Если мы его перетащим в другое место, поставим на бетонный пол – откуда в стойке появится вода? Откуда она вообще берется?! Сейчас, когда автомат стоит на песке?

– Очень просто, – любезно объяснил капитан Тополев. – Вы можете перетаскивать автомат с места на место, без вопросов. Вода берется оттуда же, откуда электричество.

– А-а-а, – протянул Дэвидсон и почесал затылок. – Понял!

Лейтенант «тюленей» повернулся и двинулся к своим. Боевые пловцы подхватили тяжелую стойку на руки, аккуратно понесли чудо-машину внутрь казармы.

– Интересно, что он понял? – спросил у всех Доктор. – Тополь, просвети нас! Откуда берется вода? Оттуда же, откуда электричество?

– Хрен знает, откуда все это берется! – в сердцах ответил капитан Тополев. – Что он детские вопросы задает?! Можно подумать, мы все тут профессора. Имеем ученые степени по проблеме «зеленых человечков».

Неожиданно стало темнеть. Спецназовцы недоуменно огляделись по сторонам. Никто не мог понять, почему небо изменило цвет. Если бы по нему, слева направо или как-нибудь наоборот, как угодно, двигалось светило, тогда было бы понятно – на планету опускается ночь.

Но никакой звезды над головой не было. Однако становилось все темнее и темнее.

– Или американцы перестарались, попросив, чтоб сутки делились на две половины, темную и светлую, или сами хозяева «аттракциона» решили, что так будет правильнее, – предположил Тополев.

– А время-то скорее московское, чем вашингтонское, – удовлетворенно заметил Мясников. – Нас захватили в плен утром. Потом вся эта кутерьма, растянувшаяся черт знает на сколько часов. Но это по-нашему сейчас вечер. Неведомые хозяева нам уважение оказывают…

– Трудно сказать, – не согласился Казаков. – Мы не знаем, Олег, сколько времени находились «в отключке». Что, если сутки? Двое? Три с половиной дня? Сколько нас исследовали с помощью «глаз» и «червяков»?

– Давайте спать, – зевнув, предложил Док. – Сдается мне, хозяева ясно дают понять: на сегодня хватит. То ли инопланетные детишки устали, родители оторвали их от «игрушек», позвали домой. То ли взрослые «зеленые человечки» пришли к выводу, что «насекомым в банке» пора отдохнуть.

По данному вопросу никто дискутировать не захотел. Все равно фактов накопилось слишком мало, чтобы выстроить убедительную гипотезу. Можно лишь продолжать наблюдения. Ждать, что дальше предпримут хозяева. А пока люди разбрелись по комнатам, посчитав, что так будет правильнее всего.

Несмотря на абсолютное безумие прошедшего дня, майор Казаков уснул быстро. Он даже не успел ни о чем толком подумать, лишь проскочила одна-единственная мысль: а вдруг снова появится «червяк»? И тут же провалился в черный космос.

Владимир с невероятной скоростью мчался среди звезд. Он точно знал: между маленькими искорками, разбросанными во Вселенной, сотни или тысячи световых лет. И что, даже если лететь вперед на космическом корабле, ни одна из них не сдвинется с места. Он состарится и умрет внутри звездолета, а яркие песчинки останутся на тех же местах, где и раньше. К сожалению, таков удел человека.

Но сейчас, во сне, майор перестал быть человеком. Он сам не смог бы объяснить – кем он стал. Лучом света? Гравитационным всплеском? Криком неведомого, исполинского существа?

Владимир несся между звезд на огромной, невероятной скорости. Разноцветные шары – то маленькие, красные и оранжевые, то огромные, белые или голубые – величественно проплывали мимо него справа и слева, сверху и снизу.

Казаков мог бы прикоснуться к ним, если б захотел. Но ему было не до того. Не до невероятной, ошеломляющей картины, которая могла свести человека с ума, если б он попытался осмыслить то, что видел.

Справа и чуть внизу, неподалеку от Владимира, взорвалась сверхновая. Казаков на огромной скорости пролетел сквозь корону и взметнувшиеся во все стороны – будто щупальца спрута – протуберанцы. Он чувствовал, он точно знал: раскаленная, невероятно горячая плазма не могла не зацепить его.

Но что могла сделать грубая физическая материя ему, существу, воплотившемуся в крик? В золотистый росчерк молнии, пронзивший Галактику, таявший на сетчатке глаза? Ему, существу, умиравшему от боли и страха, рвавшемуся вперед, вперед! Вперед!

Владимир был переполнен предчувствием надвигавшейся беды. Он торопился, обгоняя время, пространство, материю. Успеть! Успеть! Успеть! Туда, где он нужен. Туда, где случится непоправимое…

Маленький голубоватый шар, неспешно двигавшийся в черной пустоте, казался драгоценностью, к которой нельзя, невозможно прикоснуться. Такое – не следует трогать. Таким можно только любоваться. Огненный крик, метнувшийся к беззащитному шару, превратился в две ладони. Они попытались защитить, спасти голубую сказку от ужаса и мрака.

Если б мог, Владимир заплакал бы от бессилия. Его огромные ладони, пытавшиеся укрыть планету от беды, были бестелесны, прозрачны. Оранжевые шары, точно такие же, как тот, который похитил спецназовцев, устремились к беззащитной, хрупкой игрушке с разных сторон.

И ладони снова превратились в крик. Отчаянный, бессильный крик. Никто и ничто не могло остановить чужие, враждебные шары. Огненные росчерки оставались в атмосфере Земли, инопланетные корабли шли на посадку. Майор с ужасом вглядывался в лик родной планеты, не узнавал его: тут и там, по всем континентам, появились черные оспины. Взрывов? Пожаров? Смерти?

Его огромные ладони оказались бессильными. Планета умирала. Шары все продолжали рваться вниз, к маленькому драгоценному камню, потерявшему голубой окрас…

Майор Казаков проснулся, когда в окне его комнаты едва-едва забрезжил рассвет. Сердце билось часто-часто, словно все, что пришло к Владимиру во сне, было настоящим, происходило в действительности.

Он долго стоял перед окошком своей питерской квартиры, глядя из него на чужую, неземную пустыню. Владимир не мог разобраться: что в этом мире правда, а что – ложь. Где сон? Где явь? Потом стало гораздо светлее, и майор понял: хозяева решили начать следующий день.

– Крубары, – вдруг произнес он непонятное слово.

«Что такое крубары? – спросил Казак себя. – Откуда это взялось?» И не нашел ответа. Не сумев разобраться в ночном кошмаре, майор поступил так, как поступал всегда: отбросил прочь ненужное. Лишнее. Тихо вышел из казармы, отошел от дома на несколько десятков шагов. Остановился, уперев руки в бока.

Небо быстро светлело.

– Ну, здравствуйте, твари инопланетные! – тихо признес майор. – Продолжим, да? Что вы нам сегодня приготовили?

Никто не ответил офицеру ГРУ.

Американцы начали утро так, словно находились на своей тренировочной базе. По команде лейтенанта Мэрфи выбежали из казармы, построились в шеренгу. Офицеры ГРУ обратили внимание: за ночь – непонятно когда – возле американской «хижины» появился флагшток.

– Равнение на флаг! – скомандовал лейтенант Мэрфи, и зведно-полосатый кусок материи медленно скользнул вверх по тросу.

Русские наблюдали за этим, сидя на песке возле казармы. Американский флаг дополз до вершины мачты, обвис. Ветра в пустыне не было.

– Ну, все! – безнадежно вздохнул капитан Мясников. – Теперь они каждый день будут свою звездно-полосатую тряпку поднимать. Еще и гимн петь. Ага. Думаю, надо дать им совет: назначать дежурного по казарме. Чтоб отгонял пьяных инопланетян и никому не позволял сморкаться в главную американскую святыню.

– В президента? – уточнил капитан Тополев.

– Отставить! – приказал майор Казаков.

– Что «отставить», командир? – невинно поинтересовался Людоед. – Отставить сморкаться в американского президента или отставить давать советы «тюленям»?

Народ лежал на песке и рыдал от смеха. Казак посмотрел на своих бойцов, едва заметно улыбнулся:

– Отставить и то, и другое! Особенно глупые, провоцирующие советы американцам. Не надо издеваться над их патриотизмом. У них есть чему поучиться.

– Володя, патриотизм и любовь к своей стране не в том, чтоб каждое утро флаг над казармой поднимать, – посерьезнев, твердо произнес капитан Тополев. – Ты сам знаешь, здесь любой отдаст жизнь за… В общем, чего я? Как парторг, в самом деле! Разве дело в том, чтоб стоять по стойке «смирно» под флагом? Да мы, случалось, месяцами родную речь не слышали. Не то что флаг свой, человека русского, даже белого – не встречали. И что? Мешало нам это приказ Родины выполнять?

– Тихо, тихо! Не заводись, Саша, – попросил Казаков. – Сам знаешь, у меня извилины не только в фуражке. Не собираюсь заставлять вас коллективно, хором, исполнять гимн. Я всего лишь хотел сказать, что в американских «прибамбасах» есть зерно истины. Они – у себя дома. Здесь их флаг, значит, кусок американской территории. «Тюлени» попали в трудное положение, но выполняют долг перед своей страной. Так, как могут. Как это понимают.

Американцы между тем, отсалютовав флагу, убежали в пустыню. Видимо, на утренний кросс. В этот раз лейтенант Мэрфи предпочел не рисковать, не отдалялся от интернационального лагеря на большое расстояние. Пробежав с полкилометра в сторону от казарм, американцы принялись методично наматывать круги.

– А что мы, в самом деле, так расслабились? – спросил у всех майор Казаков. – Вон америкосы тренируются. А мы на песке лежим… Непорядок! Подъем! За мной!

Русские организовали второй круг возле лагеря, только двигались навстречу «тюленям». Время от времени две цепочки спецназовцев встречались в пустыне, словно расходящиеся друг с другом поезда на соседних путях. И снова – только песок. Светлое небо. Безмолвие, нарушаемое лишь равномерным дыханием людей.

Американцы закончили кросс раньше русских. Лейтенант Мэрфи, посчитав, что для первого раза хватит, увел своих людей в казарму, на завтрак. Спецназовцы ГРУ, намотав еще несколько кругов, последовали примеру «тюленей». Бочки с водой и «коктейлем» они тоже затащили в казарму, хотя особого смысла в этом не было.

А спустя час или два, когда офицеры ГРУ вновь расположились на песке, командир американских боевых пловцов подошел к майору Казакову.

– Майор! – сказал он. – Я хотел бы поговорить с капитаном Мясниковым один на один. Разрешите?

– Пожалуйста! – тут же ответил Владимир.

Он не видел каких-то препятствий к тому, чтобы спецназовцы двух стран общались между собой. Уж если кто и прочертил границу – так это сами американцы. С тех пор как «тюлени» оказались по соседству с русскими, все общение строилось через Мэрфи. Или через его заместителя, лейтенанта Дэвидсона. Так, словно командир «тюленей» запретил солдатам приближаться к «противнику».

Мэрфи и Мясников медленно побрели в сторону от казарм. Чернокожий лейтенант довольно энергично размахивал руками, что-то объясняя русскому коллеге. Или, наоборот, задавая вопросы. Офицеры ГРУ молча наблюдали за происходящим. Было видно: Даниэль Мэрфи хочет узнать у Людоеда нечто очень важное. Мясников отвечал спокойно, время от времени пожимал плечами, иногда кивал головой.

Затем два офицера вновь направились к лагерю русских.

– Майор! – Лейтенант Мэрфи остановился напротив Казакова, и тот мгновенно поднялся на ноги. – Олег говорит: вы – человек слова. Клянется, что вам можно верить. Я доверяю Мясникову, потому что… потому что знаю его! Хочу задать один вопрос. Поймите меня правильно. Вы, русские, чертовски хитрые люди. В прошлом году я был на Украине как турист, инкогнито. Видел секретный подземный комплекс на Черном море. Тот, что для подводных лодок. Должен сказать, это поразительное зрелище! Потрясающее! И это не все. Со мной в группе «туристов» был сотрудник ЦРУ. Когда возвращались с Черного моря, он рассказывал мне про некоторые хитрости русских. Например, как много головной боли доставили нам ядерные поезда России. Несколько групп сбились с ног, пытаясь обнаружить их.

– Нашли? – с любопытством поднял бровь Казаков.

– Нет, насколько я понял. Вообще, моя специализация – Ближний Восток. Но тогда, посмотрев на подземный комплекс, поговорив с нашим секретным агентом… Россия – огромная страна. Очень трудно работать, – признался Мэрфи. И вдруг, словно вспомнив, о чем шла речь, заторопился. – Так вот, майор, я говорил, что русские – очень умные и очень хитрые люди. У вас невероятное количество всяких «штучек» и секретов. Талантливые ученые. И вот, офицер, я хочу задать вопрос как коллега – коллеге. Скажите: все, что мы видим здесь, что происходит вокруг, – это не новая секретная разработка русских?

Майор Казаков был уверен: он готов к любому вопросу. Но лишь отвесил челюсть, осмыслив, что хотел узнать американец.

– Ну… – смешался чернокожий лейтенант, по-своему истолковав искреннее удивление русского офицера. – Я как-то раз краем глаза видел особо секретный документ, о том, что русские захватили инопланетную летающую тарелку. Даже смогли разобраться в ней, вроде намеревались осуществить пробный полет. А когда я попытался уточнить это у командира, тот лишь приказал: «Забудь об этом, сынок! И больше никогда не спрашивай!»

Так откуда я могу знать, что странный объект, который напал на наш вертолет, не управлялся русским пилотом? Может, все это было специально подстроено ГРУ? Нас захватили в плен, чтобы получить какую-то информацию… Или чтобы, допустим, обменять на кого-то… Невероятно? Но все произошедшее с нами выходит за рамки здравого смысла! И вот я подумал: что, если мы находимся на вашем секретном полигоне? Что, если это какая-то чудовищная шутка… Нет, не шутка! Испытание. Провокация. Или хитрый ход спецслужб?

Майор Казаков изумленно покачал головой и усмехнулся.

– А что? – спросил чернокожий американец. – Вы здесь раньше нас были! Мы появились – у вас уже казарма. Вода, еда. А мы – на песке. Откуда я могу знать, как и когда вы здесь очутились?!

– Лейтенант! – Казак положил тяжелую ладонь на плечо «тюленя». – Даниэль! Я был бы рад сказать: «Да, это работа ГРУ. Да, мы хотели проверить, как поведут себя боевые пловцы SEAL в таких чудовищных, невероятных условиях. Да, мы такие-сякие».

Увы, Даниэль! Не могу тебя обрадовать. Правда заключается в том, что мы сами не знаем, как здесь очутились. Мы даже не представляем, где находимся. Моя группа выполняла боевую задачу, но была захвачена «летающим блюдцем», которое вырвалось из огромного оранжевого шара. Причем два моих бойца остались где-то внизу. Я не знаю, живы они или нет…

Мы очнулись здесь, среди песчаной пустыни. Вокруг ничего не было. Один из моих людей случайно заговорил про воду. Сказал: «Воды бы попить!» И перед нами появилась бочка. Так мы узнали: чужой, могущественный разум наблюдает за нами. Он готов выполнять некоторые просьбы. Скажем, оружие нам не дают, мы пробовали. Водку или пиво – тоже. Видимо, существуют какие-то ограничения, но каковы они – мы можем узнавать только в результате приобретаемого опыта.

Увы, Даниэль, я рад был бы сказать: мы сыграли с вами хорошую шутку. Давайте вместе посмеемся и отправимся по домам! Проблема в том, что я сам не знаю, где мой дом. Как туда вернуться? Вернемся ли мы туда хоть когда-нибудь? Что нужно инопланетянам? На все эти вопросы у меня нет ответов, лейтенант Мэрфи. Мы здесь не только коллеги-солдаты. Мы – товарищи по несчастью. Люди, попавшие в плен, а не участники чудовищного эксперимента. Увы.

Мэрфи долго смотрел в глаза русскому офицеру, затем пожал руку Казакову.

– Спасибо, Владимир! – скупо проговорил он. – Я верю.