Текст книги "Месть обреченного"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Волкодав задумался. – А что, если… Он потер висок и скривился, будто съел что-то очень кислое.

– Ладно, семь бед, один ответ, – скзал Волкодав. – Рискну, выйду на связь с шефом. Кстати, взрыв на стадионе не ваших шаловливых ручек дело?

– А я думал, что твоих.

– Считай, что мы объяснились…

Волкодав дал рукой резкую отмашку, и его люди мгновенно расселись по машинам.

Сам он влез в "скорую помощь" и отсутствовал минут пять. Похоже, в "рафике" находилась мощная рация.

– Все о'кей, братишка. Едем. Шеф ждет. Кстати, он был весьма удивлен, узнав о нашей встрече, – сообщил он после сеанса радиосвязи, тускло и неопределенно ухмыляясь.

– Сидора берем?

– Кого?

– Моего напарника.

– А… Как он, клевый чувак? – Тебе понравится, – улыбнулся я.

И мысленно добавил: "Такая же балаболка, как и ты…"

– Познакомь. Гляну. У меня глаз – алмаз.

Мы подошли к белой "девятке".

Сидор встретил нас злым прищуром. Его "узи" смотрел прямо в грудь Волкодава.

– Э, братан, спрячь свою "дуру", здесь все свои, – фамильярно подмигнул ему Волкодав.

– Все нормально, – успокоил я Сидора. – Мы договорились обо всем. Что с тобой?

Сидор уронил автомат на сиденье и, выпучив глаза, что-то пытался произнести, тыкая пальцем в сторону Волкодава.

В конце концов его прорвало:

– Това… Товарищ старший лейтенант! Левада… Волкодав, это ты?!

– Моб твою ять! Сержант Акулькин? Акула?! Чтоб я пропал… Ни хрена себе денек… Послушай, Акула, мы ведь по тебе тризну справили.

– Живой я, Волкодав, бля буду, живо-о-ой! Рано тризну, еще рано… Столько лет прошло…

И они крепко обнялись.

Обалдевшие "медбратья" и иже с ними в немом изумлении таращились на тискающих друг друга Сидора и Волкодава.

Не знаю, как Волкодав, мне не было видно его лица, а Сидор плакал, словно ребенок, и при этом счастливо улыбался.

Опер

Город, который я знал с детства как свои пять пальцев, город, где до сегодняшнего вечера любое дерево готово было укрыть меня от дождя, а каждый пес в предместье встречал Серегу Ведерникова счастливым лаем, чтобы выразить свое расположение, в мгновение ока стал чужим и злобным.

Темные подворотни отвечали на звук шагов гулким эхом, словно стараясь выдать возможным моим преследователям направление, куда я шел. А когда я пытался ступать бесшумно, они еще больше мрачнели, тихо но угрожающе шурша и шипя, словно где-то в глубине дворов в брачную пору сплетались в фантасмагорическом танце клубки змей.

Иногда мимо меня проезжали машины, и тогда приходилось нырять в первое попавшееся на пути парадное от света фар.

Несколько раз, играя таким образом в пятнашки с судьбой, я натыкался в подъездах на влюбленные парочки.

И могу себе представить состояние сумасбродных полуночников, когда их горячие лобзания прерывал дюжий детина с пистолетом в руке…

Я не плутал по городу, чтобы оторваться от погони или чего-то подобного: трудно представить, что у моих недоброжелателей – скажем так – хватило ума, а главное, человеческих ресурсов для глубоко эшелонированного наружного наблюдения.

Им и в голову не могло прийти, что такой великолепный и простой до гениальности план провалится всего лишь из-за дурной привычки.

Воистину, курение – зло.

И наверное, никто из их хозяев не удосужился поинтересоваться моим досье, где отражена служба в Афгане. Там мне приходилось не только командовать взводом в мотопехоте, а и ходить по тылам "духов" в составе спецподразделения армейской разведки.

Впрочем, возможно эти засекреченные данные и не попали на стол военкому, когда я с огромным облегчением снял просоленную и пропыленную маскировочную робу, пытаясь как можно быстрее выбросить из памяти все кровавые ужасы этой поганой войны.

Как бы там ни было, но меня они явно недооценили…

Я шел по городу, и, не скрою, слегка мандражировал. Кто воевал, тот знает, что абсолютно храбрым бывает или пьяный в стельку или конченый, у которого шарики наехали на ролики.в

Я высматривал предполагаемые "хвосты", маневрировал, стараясь рубить даже не выявленные (на всякий случай, береженого Бог бережет), и размышлял.

Где я ошибся?

По идее, в очереди за саваном я должен быть по меньшей мере четвертым, а то и пятым…

По здравом размышлении выходило, что Саенко сдрейфил.

Оно и понятно – высокое начальство, давшее "добро" на разработку губернатора, далеко, а сам Шалычев рядышком, под боком.

И если, паче чаяния, ему станет известно, что начальник УБОП не в его команде, и к тому же чересчур ретив, то не спасут Саенко ни сановные покровители, ни полковничьи погоны, ни охрана, без которой наш "полированный" в последнее время шагу не ступал.

Итак, Саенко сдал меня со всеми потрохами.

Теперь губернатор знает, что он в немилости и что в скором времени от него могут только перья полететь – такие дела обычно подконтрольны администрации президента, а значит, и самому президенту, и, естественно, охота на Шалычева началась по его соизволению.

Как губернатор должен поступить, чтобы недовольство своей персоной спустить на тормозах?

Вот именно – избавиться от компрометирующих связей и улик. Это в первую очередь.

А во вторую – поднять на дыбы своих сторонников и прихлебателей, имеющих вес в столичных кругах. Этого прижать, того уболтать, где замять, кого перекупить, что вылизать до блеска – и все дела.

Чего-чего, а денег Шалычеву хватит, чтобы накормить до отвала не только толпу чиновников, но и самого президента, привыкшего в свою компартийную бытность к подношениям разной шушеры рангом пониже.

Но почему я один из первых в очереди на отстрел?

Видеозапись, все дело в ней… Чтобы мент недоразвитый случаем не вякнул где-то кому-то, что не положено по штату.

Оно вроде бы и не так важно, но ведь от маленького камешка по воде могут пойти большие круги…

Стоп!

Так вот почему меня ждали, вот почему не сразу пустили в расход – они предполагают, что я сделал копию видеозаписи.

Правильно мыслят, сукины дети… А это значит… точно! Есть! Еще поживем!

Это значит, что копия – мой страховой полис!

И еще – о ней должен узнать Саенко.

Обязательно!

Ведь он, по-моему, так и не доложил о новых материалах в деле Шалычева генералу… Не доложил! И судя по всему, пошел прямиком к губернатору.

Вот сучара хитровыдрюченный… Ну теперь посмотрим, кто у кого на крючке… – Кто там? На удивление, голос не сонный, а даже, я бы сказал, наоборот.

– Жанна… – начинаю я – и неожиданно теряюсь.

Ни фига себе! Ситуация – без слез не придумаешь.

Заявиться почти в два часа ночи к девушке, которую знаешь без году неделя… О чем с ней говорить? О любви?

Бред!

Какая в хрена любовь, когда до сих пор ветер шальной в виски бьет и мандраж в коленки шибает?! Хорош будет любовничек…

Я едва не застонал от безысходности – сейчас бы для храбрости в подъезде бутылку какой-нибудь "бормотухи" осушить.

Да где взять-то? Дела-а…

– Кто это? – Это я… кгм! – Я прокашлялся. И все равно мой голос сбился на клоунский фальцет: – Это я…

– Слушайте, не морочьте мне голову! – рассердилась невидимая через дверь Жанна. – Кто такой я-яя?..

Мне тут же захотелось рвануть вниз по лестнице без оглядки и бежать, пока за спиной не останется два или три квартала.

Вот идиот, двух слов связать не можешь!

И тем не менее я остался, прислонившись к дверному косяку, словно только что родившийся телок в ожидании материнского вымени.

А куда было деваться?

Дома – засада, к Баранкину – на другой конец города, Палыч – в командировке… Все. Не густо.

Конечно, можно и в дежурке переспать.

Но запахи крепкого мужского пота, прелого табака дешевых сигарет и сапожного крема от электрической сапожной щетки, стоявшей в углу за занавеской, были в состоянии отбить не только сон, но и обоняние.

– Ведерников. Сергей…

– Сергей… Не припоминаю.

Вот блин горелый!

Тебе-то, холостой, какая разница?! Мужик пришел, до потолка прыгать от радости нужно и на стол побыстрее накрывать, а она…

Тьху, что я несу?!

Я беспомощно посмотрел на плафон над дверью – известное дело, лампочку умыкнули. И теперь в дверной глазок видна разве что моя расплывчатая черная тень.

– Как же, ведь мы сегодня с вами – пардон, вчера! – того… ну, в общем, шашлыки на природе…

– Сережа?!

– Ну да…

– Господи… как же это я сразу…

Дверь звякнула, как мне показалось, всеми тремя замками одновременно, и на пороге появилась сияющая Жанна в ярком махровом халатике. – Сережа… Ну и чудеса… Заходи! Она вцепилась мне в рукав и затащила в квартиру едва не насильно. – Чудеса…

Глаза Жанны излучали неземное сияние.

Квартира у нее была однокомнатная, но просторная. А если учесть еще и здоровенную лоджию, то и вовсе шикарная. – Мне, право, неудобно…

Я изобразил стеснительного пай-мальчика, который нечаянно забрел на званый ужин, не имея приглашения.

– Брось! – рассмеялась Жанна. – Не стесняйся, я одна. Ты голоден?

– М-м-м…

– Понятно. Как зверь. Что-нибудь выпьешь?

– В общем, если, конечно, не очень поздно… – Значит, водку, – решительно констатировала Жанна.

И направилась на кухню.

– Душ примешь? – спросила она на ходу. – Полотенца все свежие, вечером поменяла.

Крыть было нечем да и незачем. И я с наслаждением залез под кипяток – как всегда в ночное время в летнюю пору мудрецы из горводоканала отключали питьевую воду, чтобы злостные частники не могли поливать свои крохотные огородики, тем самым нанося огромный урон казне и обществу.

То, что эта самая вода свободно и непрестанно изливалась из многочисленных прохудившихся труб практически в каждом районе города и никто из так рьяно бдящих государственные интересы чиновников даже пальцем не шевелил, чтобы их отремонтировать, было не в счет.

Ну, а я в конечном итоге плевал на чрезмерную температуру жалящих водных струй. Мне до зуда в конечностях хотелось побыстрее сбросить то огромное напряжение, которое не покидало меня от самого моего дома…

– Как ты узнал мой адрес? – полюбопытствовала Жанна, с удовольствием наблюдая, как я расправляюсь с отбивной.

– Профессия такая.

– Лгунишка… – рассмеялась она. – Ладно, замнем для ясности.

– Ты извини, что я в такой поздний час… и вообще…

– Ну, я-то как раз не спала, так как имела неосторожность прикорнуть после пикника. А во-вторых, я не думаю, что ты проехал полгорода с единственной целью лишить меня девственности и именно в три часа ночи. – А вдруг? Водка уже начала оказывать на меня свое разлагающее воздействие. – Тебе не страшно? – Хо-хо, напугал… Она лукаво улыбнулась. И продолжила:

– Между прочим, я ведь тоже сейчас сотрудник милиции и оружием умею пользоваться не хуже некоторых великих сыщиков.

– Вам что, начали выдавать пистолеты?

– Как бы не так. У нас оружие продается на рынке кому угодно, будто картошка, а человеку нашей профессии для личной защиты по закону полагается только дубинка.

– У тебя незарегистрированный ствол?

– Будешь изымать? – жизнерадостно хихикнула Жанна.

– Если не начнешь сопротивляться.

– А если начну?

– Тогда я пас. Мне как-то не светит завтра – ах, черт возьми, уже сегодня! – появиться на работе с расцарапанной физиономией.

– Трус в карты не играет.

– Но и не кукарекает из-под карточного стола.

– Ладно, сдаюсь. Если честно, у меня только газовый пистолет. Так, пугач…

– Хочешь настоящий?

– А что, подаришь на день рождения?

– Посмотрю на твое поведение.

– Сереженька, вот увидишь, я буду сама прелесть… – томно заворковала Жанна, с трудом сдерживая смех. – Квартирка у тебя клевая, – решил я переменить тему разговора.

Мне как-то не очень улыбалось корчить из себя в полчетвертого ночи Иванушку-дурачка, заговаривая Жанне зубы.

– Старики раскошелились. Между прочим, я у них единственная дочь. Так что богатое приданое мне обеспечено.

– Намекаешь?

– Ну, а чем тебя еще можно пронять?

– Единственным – если постелешь мне вон на том диване. Домой возвращаться уже нет смысла, а спать хочу, как разбуженный среди зимы сурок. – Определенно у тебя что-то случилось… Теперь Жанна смотрела на меня серьезно и с тревогой, как это ни странно.

– Можно сказать, что так.

– Семейные неурядицы?

– Я ведь уже говорил, что не женат.

– Я могу тебе помочь?

– Да. Постелив простыню и пожелав спокойной ночи.

– Я серьезно.

– Наверное… сможешь. Но об этом потом…

Я уснул мгновенно, едва голова коснулась подушки.

Вместо обычных сновидений, на этот раз я видел только мрак, в котором клубилось нечто бесформенное, тоже черное и тяжелое, будто плотно набитое градом чрево огромной тучи, готовой в любой момент обрушить ледяную картечь на мою беззащитную го-лову.

Киллер

За то время, что прошло с первой и одновременно последней нашей встречи, шеф Волкодава сильно сдал.

Он был все так же хищно насторожен, собран и, наверное, по-прежнему жесток.

Но углубившиеся морщины, нездоровый цвет лица и почти белая голова яснее ясного указывали на то, что прожитый год принес ему лишь новые заботы и переживания. Хотя у чистой воды прагматиков, к которым принадлежал и полковник, душевные муки не в чести.

Их заменяет маета совсем иного рода…

До штаб-квартиры спецназовцев, которыми, похоже, командовал Волкодав, мы добирались вертолетом.

Я и Сидор сидели с завязанными глазами. У нас даже отобрали часы, чтобы нельзя было определить время полета, а значит, при определенных навыках, и место расположения неприметной турбазы в лесном массиве над крутым обрывистым берегом реки.

Я мысленно провел аналогию между домом отдыха, где скрывались мы с Сидором, и турбазой и мельком подумал: интересно, сколько таких, с виду ничем не примечательных, местечек скрыто от людских глаз в лесах страны и чем занимаются те, кто их населяет?

Странное это было место.

Судя по тишине, царившей среди обычных деревянных домиков и окружающих их зарослей сосняка, по меньшей мере километров на двадцать вокруг не водилась ни одна живая душа.

Так оно и оказалось, как я потом узнал – ближайшая деревня, через которую шла дорога к полевой базе спецназа, находилась в семнадцати верстах от контрольно-пропускного пункта.

Несмотря на армейскую сущность турбазы, стороннему наблюдателю совсем не легко было определить, кто и зачем здесь обретается. Все ходили в гражданском, без строя, а среди спецназовцев нередко мелькали и соблазнительные женские фигурки в пестрых сарафанчиках.

И только на КПП дежурили здоровенные лбы в камуфляже и при оружии. А вдоль хорошо замаскированной среди кустов "колючки" периметра днем и ночью "прогуливались" кинологи с псамиубийцами.

Они были наряжены под грибников, но в корзинках лежали отечественные автоматы нового поколения, чем-то смахивающие на "узи", но с лучшей кучностью стрельбы и большим объемом магазина.

Лесники и местное население в зону турбазы не совались.

Версия, которую они "съели" за милую душу, была такова (это меня уже Волкодав просветил на сей счет): здесь расположено что-то стратегически важное, а потому поберегите свои задницы и не лезьте туда, куда вас не просят.

Проверив несколько раз справедливость выпущенной в свет по приказу полковника молвы (то есть, ощутив на своих шкурах клыки псиного отродья, обученного не щадить жертву, и услышав над головами зловещий посвист автоматных пуль), аборигены стали обходить спецзону, как зачумленную.

Что и требовалось доказать.

Итак, спустя сутки после моего появления на базе, мы с полковником сидели друг против друга. И я бы не сказал, что наше свидание доставляло нам удовольствие.

Он смотрел на меня как на назойливую муху, ползающую по накрытому обеденному столу. В его жестком скрипучем голосе было столько теплоты и сочувствия, сколько могло быть в вырубленной из льда человеческой фигуре.

– Мне кажется, с тобою мы квиты, – сообщил он твердо и безапелляционно. – Услуга за услугу. Справедливо?

– Я не прошу о милости. Я хочу лишь добраться до Крученого. Насколько мне известно, это и в ваших интересах.

– Чушь! – пренебрежительно фыркнул полковник. – Как ты можешь его разыскать, если даже мы, со своими возможностями, остались, мягко говоря, с носом?

– Дайте мне шанс, – настаивал я с отчаянием обреченного. – Я знаю, кому известен его нынешний адрес, и этого человека достану из-под земли, если понадобится.

– Тогда какие проблемы? Доставай. Ищи. У нас своих дел по горло.

– Ну, а вдруг все-таки Крученый развяжет язык раньше, чем вы до него доберетесь? – поинтересовался я со злобным ехидством. – Сомневаюсь, что вам тогда помогут белые перчатки. И если тайное станет явным… – А тебе не кажется, парень, что ты несколько зарвался!?

В голосе полковника явственно прозвучала угроза. – Пусть тебя наши проблемы не волнуют. Все, аудиенция закончена… Он нажал кнопку на миниатюрном переговорном устройстве. – Сейчас тебе покажут твою комнату. Устраивайся и отдыхай. – Я так понял, что мне помощи от вас не дождаться…

Я решительно поднялся и с вызовом посмотрел в бесстрастные глаза полковника.

– Тогда разрешите откланяться. И прошу извинить за беспокойство.

– Ты уйдешь с территории базы только тогда, когда я разрешу.

– У нас не было такого уговора.

– Мы вообще ни о чем не договаривались. Уведите! – приказал он двум мордоворотам с автоматами на изготовку.

Они вошли в его кабинет незаметно, неслышной поступью опытных диверсантов и убийц.

– Я арестован? – Ты мой гость, – отрезал полковник, не глядя в мою сторону.

И добавил, уже мягче:

– Мне кажется, нам нужно хорошо подумать. И тебе, и мне. А для этого требуется время.

Я больше не стал спорить или упираться, лишь молча кивнул, прощаясь. Автоматчики пристроились мне в затылок, и мы покинули кабинет полковника едва не строевым шагом.

Конечно, мне ничего не стоило уложить этих двоих, хотя они об этом, естественно, и не подозревали. А затем взять полковника заложником и преспокойно отправиться восвояси.

Но его последние слова заставили меня укоротить свой норов и подчиниться.

Надежда умирает последней. А в сухом начальственном голосе шефа Волкодава мне послышалось сомнение и даже несвойственная ему мягкость…

Уже четвертые сутки я изнывал взаперти. Мне и впрямь предоставили номер со всеми удобствами и кормили как на убой.

Одним словом – курорт.

Но под окнами, не скрываясь, торчали днем и ночью часовые, а официант всегда приходил в сопровождении охранника.

Меня это забавляло; я мысленно "ронял" его в подкате, добивал ладонью по горлу, а затем вгонял официанту в глотку высокую цилиндрическую солонку.

Не думаю, что у него нашлось бы время позвать на помощь…

К вечеру четвертого дня возле двери моего домика послышалась перебранка, затем дверь отворилась, и на пороге вырос разгневанный Волкодав.

– Жошки хреновы! Не пускают – у них, видите ли, приказ. Чихал я на приказы. Эти придурки думают, что они тебя охраняют… Он неожиданно заржал.

– Это их самих судьба хранит, что в твою голову не пришла мысль сделать ноги. Извини, меня тут не было, и шеф едва не наломал дров.

– Где Сидор?

– Кто? А… Сукин кот, твой Сидор. Знаешь, сколько пришлось потрудиться, чтобы его бумаги изъять? Там такое наворочено… Ну ничего, все уже позади. Легализация Акулы прошла успешно.

– Зачем?

– Слушай, Ерш, хоть ты мели чушь! Не заставляй меня думать, что и в твоей башке вместо мозгов мусор. Такие парни, как Акула, на дороге не валяются. И лучше, если он будет на нашей стороне. Дошло?

– С вами свяжись…

– Будто у него есть иной выбор. Пусть скажет спасибо и радуется в платочек, что мы когда-то из одного котелка щи хлебали. Иначе гнить бы ему в тюряге до скончания века.

– А как со мной?

– Для чего и пришел.

– Опять базар-вокзал?

– На том стоим.

– Неужто полковник изменил свое мнение? – спросил я с надеждой.

– Он такой же твердолобый, как и ты. Между прочим, я тебя предупреждал, что, попав сюда, очень даже запросто можешь сыграть в ящик.

– И в чем загвоздка?

– Во мне. Я не могу допустить несправедливость. К черту все тайные предосторожности! Я тебе верю.

– Спасибо. Но толку от этого…

– Не знаю, не знаю… Правда, есть один выход… но устроит ли он тебя…

– Я согласен на все!

– Ой ли?

– Из двух зол выбирают меньшее.

– Если бы знал, где упадешь, соломки подстелил бы…

– Мне все равно. От судьбы не убежишь и не спрячешься.

– И то верно…

– Так все же что ты хочешь мне предложить?

– Нашу услугу ты должен отработать. Естественно, по своей "специальности".

– Всего лишь?

– Да.

– А Тимохи недостаточно?

– Он в большей степени твоя головная боль. А у нас есть проблемы покруче.

– Боитесь "засветиться"?

– Нет, право слово, ты мне нравишься. Угадал.

– Ладно, черт с вами. Готов выполнить любой контракт. Но только разовый! И, естественно, после того, как я разберусь с Крученым.

– Слова не мальчика, но мужа. Считай, что мы сговорились. Вот только где его искать, поганца… в какой стороне… Адресок бы или телефон…

Телефон… Телефон!?

Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Телефон… Где-то, когда-то, что-то связанное с телефоном…

В памяти неожиданно всплыл образ Эрнесто с трубкой сотовой связи в руках. Эрнесто, мой бывший напарник, ликвидатор мафии. Эрнесто, который учился в Москве и который считал дни, проведенные в России, лучшими в своей жизни.

Эрнесто… Южная Америка…

Итальянские мафиози, мои "работодатели"… Срочный вызов Тимохи, босса… будь он проклят!

Стоп! Есть!

Думай, дружище, думай… Звуковые сигналы… Цифры. Кажется, вспомнил… Вспомнил!

– Как скоро можно проверить один телефонный номер в Южной Америке? – спросил я притихшего Волкодава.

– Часа за два, – оживился он.

– Я только сомневаюсь, что он значится в телефонной книге.

– Тогда часов через семь-восемь.

– А адрес и всю подноготную владельца телефона?

– Выясним за сутки.

– Записывай…

Волкодав явился к ужину следующего дня. Он сиял, как новая копейка.

– Все, припрыгал, соколик! Твой Тимоха, наверное, забыл, что и на его крученую задницу есть болт с винтом. Мы нашли его! Тебе нужно поторапливаться – сам знаешь, какой у него нюх на дерьмецо.

– Я должен разобраться с ним лично!

– А никто и не претендует на первенство. Тем более, что в Южной Америке нет наших людей с соответствующей подготовкой. Тебе во всем придется полагаться только на собственные силы. – Я почти всегда действовал один. Это для меня не новость.

– Я так понимаю, у тебя там остались кое-какие связи?

– Да. Но трудно сказать, насколько они сейчас надежны. – Выяснишь по ходу пьесы. Тут уж мы ничем не сможем помочь. – Помощи я не прошу. Надеюсь, что справлюсь.

– К сожалению, готовить операцию просто недосуг, так что все пойдет экспромтом. Нам даже некого дать тебе для элементарной подстраховки.

– А Сидор? Он хорошо знаком с южноамериканскими реалиями.

– Акула? Нет, ни в коем случае.

– Почему?

– Скажу. И то лишь потому, что ты с ним не встретишься до самого отъезда. А по возвращении домой… тогда уже все будет не важно. Волкодав нагнулся к моему уху, будто кто-то нас мог подслушать.

– Он у нас на контроле. Мы его "прокачиваем", как и положено в разведке. Сам понимаешь – слово к делу не пришьешь. И уж коль снова мы принимаем Акулу в свои ряды, то на его биографии не должно быть ни малейшего пятнышка, не просвеченного нашим "рентгеном".

– А если?..

– В расход, – жестко отчеканил Волкодав, поняв с полуслова недосказанное. – Он сам изъявил желание работать на нас, а это значит, что теперь мы будем его судить своим судом. Вот так-то, Ерш.

– Понятно. А как вы со мной поступите, когда я отработаю свой "контракт"? Тоже к стенке?

– Дурашка, – снисходительно ухмыльнулся Волкодав. – Сравнил себя с сержантом Акулькиным. Он в розыске уже хрен его знает сколько лет. А ты, парень, давно покойник. Или забыл?

– Нет. Такое не забывается…

– Ты, Ерш, никто. Фантом, призрак, тень отца Гамлета. Даже если тебя и сцапают, то твоим россказням просто никто не поверит. И в лучшем случае запрячут в психушку.

– А в худшем?

– В худшем, если распустишь свой болтунчик, тебя определят в то медицинское учреждение, куда попадали строптивые "куклы". Надеюсь, памятью ты не слабуешь? – Я и не сомневался в том, что ваша "контора" – грязная, вонючая клоака. Я с омерзением сплюнул. – Да не суди сам…

Видно было, что Волкодав завелся.

– Что ты о нас знаешь?!

– Вполне достаточно, чтобы в будущем – если, конечно, не пустите меня в расход, – обходить вас десятой дорогой.

– Слушай, Ерш, другому за такие речи я бы уже начистил хлебальник! Но, учитывая твое нервное состояние и недюжинные способности махать кулаками, воздержусь.

– Воздержись… – Я крепко стиснул зубы.

– Знай лишь одно: когда ты заходишь в чистый, до блеска отдраенный сортир, благоухающий дорогими освежителями воздуха, вспомни о тех, кто сделал все это благолепие. Я немного помолчал, приводя в порядок сумбурные мысли, а потом сказал: – Считай, что ты меня убедил.

Мне просто не хотелось спорить. Снедаемый горячечным нетерпением побыстрее отправиться в неблизкий путь, я был готов стерпеть любые оскорбления.

– Как я доберусь в Южную Америку? – Вот это уже деловой разговор…

Волкодав достал из кожаной папки несколько машинописных листов.

– Держи. Твоя легенда. Пока будем готовить соответствующие документы, выучи ее наизусть. Насколько я осведомлен, ты маркуешь по-испански?

– Да.

– И португальский тоже знаешь?

– Не так, чтобы очень…

– А больше и не нужно. По нашей ксиве ты будешь обрусевшим испанским кабальеро, родители которого эмигрировали в Союз во время гражданской войны в Испании, и теперь, после падения коммунистического режима, наконец получившим возможность отыскать где-нибудь в Чили или Бразилии родственников по материнской линии. – Все это шито белыми нитками.

– Конечно, легенда так себе, сыровата. Но ведь ты едешь не в качестве нелегала, а как рядовой турист.

– А если проверят?

– Кто? На фиг ты кому нужен. Сейчас там "рашен бизнесменов" пруд пруди, не говоря уже о туристах. Работай спокойно, но чисто. Как? Разберешься на месте. – Постараюсь… – Вот и ладушки.

– Как обстоит дело с оружием?

– Получишь все, что закажешь, на месте. В том числе и машину.

– А как с деньгами?

– Наличными – пятьсот баксов. И еще пять штук "зеленью" по кредитной карточке. Это на первый случай. Человек, к которому у тебя будет явка, в случае нужды добавит еще пять тысяч. – Денег, скорее всего, не хватит. Предвидятся немалые расходы…

– Десять штук – и баста! Крутись, как хочешь. Лимит, куда денешься… Наша "контора", как ты выразился, не коммерческая организация. Или скажем так – не совсем коммерческая. А твой Тимоха в бюджете не значится. – Он такой же мой, как и ваш.

– Это ты в точку. Но денег сверх лимита все равно не будет.

– Добро. Разберусь…

– Приятно слышать разумные слова. В том, что ты разберешься, у меня нет никаких сомнений.

– Мне нужно определить в безопасное место семью.

– Какие проблемы? Черкни письмо в качестве пароля. И адрес местонахождения. Займусь лично. Можешь не сомневаться, все сделаю в лучшем виде.

– Как это будет выглядеть?

– Мы их поместим в санаторий Минобороны. Под видом беженцев… скажем, из Молдавии, Азербайджана, Литвы, Чечни… да мало ли откуда сейчас выпирают нашего брата-россиянина? – А документы?

– Обижаешь… Фирма веников не вяжет… Документы сварганим такие, что пальчики оближешь. Поставим твою семью на денежное довольствие. Конечно, фамилию изменим. Жена у тебя как, не из болтливых?

– Наоборот…

– Вот и хорошо.

– Что я должен буду делать, когда разберусь с Тимохой?

– Ты сначала выполни задание… И возвратись благополучно. В нашей "конторе" любят все планировать, но терпеть не могут забегать наперед. Только дурак думкой богатеет…

Ровно через тридцать четыре часа после разговора с Волкодавом я сидел в кресле «боинга», жадно прильнув к иллюминатору.

Под крылом авиалайнера блистал пронзительной синью океан, а на коленях лежали журналы с яркими обложками, которые я купил в парижском аэропорту.

Шоколадная стюардесса предлагала вино, закуски и кофе.

Сидевшая рядом девица, по внешнему облику скандинавка, глазела на меня, словно на сдобную булочку. И как бы невзначай демонстрировала великолепное, ничем не прикрытое, молочно-белое бедро.

Где-то сзади плакал ребенок, кто-то смеялся, ровно гудели моторы…

Словом, вокруг меня царила атмосфера умиротворенности, приправленная острым соусом из подспудной опаски, типичной для пассажиров, путешествующих по воздуху.

Все было как обычно…

И только я не находил себе места от элементарного страха.

Нет, я не боялся высоты.

Я боялся, что опоздаю, и Тимоха опять сбежит и затаится в какой-то норе, чтобы когда-нибудь нанести мне и моей семье смертельный удар из-за угла.