Текст книги "Бывший"

Автор книги: Виталий Дёмочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Да это не в аэропортах надо будет узнавать, – сказал он, решив все же поверить и помочь.

– Ну в кассах там или где? Есть у тебя, в общем, такая возможность? Забыть ее просто хочу уже. Попрощаться, как следует, и забыть. Лететь туда не хочу просто ради этого.

– Да есть, конечно. Не вопрос, – улыбнулся дядя Миша. – Позвоню, как прилетит. Смотри только морду ей не набей там, в аэропорту.

– Да все нормально, ха-ха, – рассмеялся он в ответ на полушутку дяди Миши. – Да, с наступающим тебя, кстати. Ты где отмечать собираешься? Может, вместе встретим?

* * *

Но Новый год пришлось отмечать с Валерой и одним из его отмороженных спортсменов Максом Дунаем. Все остальные, включая дядю Мишу, разъехались по заграницам, да кто куда. Репа с семьей уехал на родину родителей в Киев и звал его с собой, но Виталий решил остаться. Если уж и ехать куда-то на родину, то уж лучше на свою.

Оставив жен в клубе, они поехали прокатиться по городу после салюта. Пьяный Валера, не зная, что Бандера уже везде был, решил показать ему достопримечательности города. И пока ехали, он действительно показывал в разные стороны и что-то рассказывал. Но когда он попросил заехать «в одно место», Виталий сразу понял, что для волка не существует праздников и, скорее всего, он хочет зайти куда-то по делу.

Так оно и оказалось. Хоть по пути он веселился, громко приветствуя и поздравляя с Новым годом Юрия Долгорукого и даже Пушкина, но когда подъехали к одному дому на Второй Тверской, он сразу попытался, насколько это было возможным в его состоянии, стать серьезным и сказал Дунаю: «Пойдем, Макс, зайдем на минутку». Они вышли из машины.

Бандера не находил себе места, ожидая их возвращения, которого, возможно, и вообще могло не быть или будет через несколько лет. В той жизни, которой он жил раньше, такое бывало часто. И если раньше для него это было в порядке вещей, то теперь он чувствовал себя очень неуверенно и так нервно перебирал свои четки, что порвал их. А отказать Валере и не поехать он не мог, ведь это ему он был обязан своим выздоровлением от той болезни, которую называют любовью. Но для себя решил, что больше его никуда не повезет, сославшись на свое плохое самочувствие, вплоть до вызова «скорой». Возможно, если сейчас они никуда не попадут с Дунаем, то это убережет их от возможных неприятностей, если не сказать больше. Ведь пьяного и вошедшего во вкус Валеру наверняка еще куда-нибудь понесет.

Его опасения оправдались, когда он увидел бегущих к машине Валеру с Дунаем, который на ходу стирал со своих огромных кулаков кровь уже грязным платком. В свете фар за ними вроде никого не было видно, но как только они прыгнули в машину, Бандера сразу надавил на педаль и выскочил со двора на улицу.

– Поехали, там моя звонила, кто-то к ней пристает в клубе, – выпалил он первое, пришедшее в голову, оправдание.

– Давай, давай, щас разберемся, – со стоном произнес Валера. Он держался за руку, но крови на ней не было видно.

– Ага, разберемся, – подколол его Дунай, – сиди уже, без тебя как-нибудь разберемся. А там только к твоей пристают? А к нашим?

– Сказала моя, что к ней только, – ответил Бандера, думая, что в случае чего предупредит ее.

– Жаль, – с сожалением сказал Дунай, его уже тянуло на подвиги. Но ниче, сейчас за твою разберемся.

– Надо только успеть, если они еще там, – тут же отреагировал Бандера, чтобы не дать им еще куда-нибудь заехать по пути.

Валера опять застонал и выругался.

– Сука, кажется руку, бля, сломал, – сказал он, добавив еще несколько грязных эпитетов.

– Я тебе говорил, заходи к нам в спортзал, хотя бы иногда, грушу поколоти. А то бить совсем не умеешь, – наставлял Дунай, почувствовав себя на высоте. – Дай посмотрю руку.

– Пока Максим щупал одну руку, другую Валера протянул к Бандере и положил ему на колено пачку европейских рублей.

– Это тебе. Здесь пять штук. Поймали мы все-таки этого козла. Целый год искали. Я как чувствовал, что Новый год он приедет домой отмечать. А-а-а! – заорал Валера.

– В натуре, сломана, ё-моё. Давай в больницу, Виталь. Ну звиздец, – ругался Дунай, – Новый год, бля. Весь праздник испортили из-за должника этого.

– Ниче-о, – успокаивал скорее сам себя Валера. – Кое-кому мы его еще больше испортили. Весь стол им его кровью залили. Интересно, будут они теперь все это есть?

Дунай засмеялся в ответ. А Бандера как-то нерешительно взял с ноги пачку денег и подумал, что они почему-то совсем не доставляют ему удовольствия как раньше, когда за такую пачку, даже не евро, а долларов, он ежедневно рисковал своей свободой и даже жизнью. Сколько людей отдали свои жизни на разборках за такие мелкие суммы. Его и самого уже трижды убивали в начале девяностых, и один раз дело было даже в гораздо меньшем ущербе. Стоит ли стопка вот этих банкнот человеческой жизни? Теперь-то он точно знал, что нет, и для себя решил, что ради денег, не будет больше ставить на кон даже свободу.

* * *

Остальные праздничные дни прошли без приключений. Бандера решил посвятить их жене и ездил с ней в Питер. По приезде его уже ждал вернувшийся из Киева Репа, и они продолжили отмечание праздников, но уже без всяких пьянок, пока в один из еще праздничных дней его не разбудил звонок дяди Миши.

– Здорово. Как чувствуешь себя после Рождественской ночи?

– Здорово, Ген. Нормально. С прошедшими тебя.

– И тебя. Нормально как? Не болеешь?

– Нет, конечно. Я же не пью. Сплю просто.

– А, ну да. Ты же не пьешь. Что и в Рождество тоже?

– Даже в Новый год.

– Нуты нонсенс, – удивился дядя Миша. – В общем, прилетела сегодня твоя эта… как ее…

– Я понял, – сказал Виталий и покосился на спящую жену.

– Ну вот, – продолжал Геннадий. – Короче, остановилась в гостинице «Космос». Номер 2220, с сыном она.

– Ну они уже не могут без этого, даже здесь номер блатной, – пошутил Виталий почувствовав, что все же сердце забилось чаще и сам заволновался. Но состояния своего старался не показать, а наоборот, придал голосу равнодушие: – Спасибо, Ген.

– Да не за что. Смотри, только делов там не твори, – напутствовал дядя Миша и попрощался.

Потихоньку, чтобы не разбудить жену, Виталий собрался и вышел из квартиры. Как бы он не успокаивал себя и что бы себе не внушал, чем ближе он подъезжал к гостинице, волнение было все сильней и сильней. И его попытки вспомнить лондонскую запись и нагнать на себя злость еще больше усиливали его.

Когда выяснилось, что номеров свободных и не забронированных нет, он, пытаясь унять дрожь в голосе, опять позвонил дяде Мише. Ему был нужен номер именно на ее этаже, встреча должна быть случайной. Вопрос решился за пять минут.

– Ваш номер 2209, – вежливо сказала администратор и, выписав карточку, выдала ему пластиковый ключ от номера. Быстро раздевшись и глянув на себя в зеркало, Виталий спустился в холл и, усевшись за один из самых крайних игровых автоматов, чтобы было видно выходящих из лифтов, стал дрожащим от волнения пальцами совать в автомат банкноту.

– Черт! Черт! Черт! – ругал он себя. – Держи себя в руках! Ведь она обычная шлюха!

Так, пытаясь себя подбодрить, он просидел несколько часов, бездумно стуча по клавишам автомата и засовывая в него купюры. На экран он почти не смотрел, шарил глазами по холлу в поисках знакомого до боли силуэта, который мог и не появиться до утра. Но через три с половиной часа она все же появилась.

Выйдя из лифта, она подошла к сидящему в холле какому-то мужчине с портфелем. Они сдержанно поздоровались и прошли в находящееся здесь же кафе. На него Виталий даже не смотрел, зная, что это наверняка какой-нибудь сотрудник фирмы ее отца привез ей все необходимые и уже подготовленные документы и билеты. Увидев, как он передает ей за столиком бумаги, Виталий даже занервничал. До ее подъема обратно в номер оставалось совсем немного, и больше она без сына может и не появиться. А он все никак не уймет сердцебиение и не может решиться подойти к ней.

Обычно всегда хладнокровный и спокойный, он был не похож на себя и уже не был уверен, что сможет вообще к ней подойти. Ругая себя на чем свет стоит, он зашел в другое кафе в холле и заказал водки. Пришлось поступиться своим принципом, иначе не сможет сказать ей ничего и будет потом проклинать себя.

Опрокинув рюмку, он скривился: «Как люди могут пить это?» – подумал он. Совершенно забыв, чем нужно закусывать, он наугад заказал лимон, вроде так кто-то пил при нем. И, засунув в рот дольку лимона, он сморщился еще больше. Но просидев две минуты, уже почувствовал, что волнение начинает потихоньку утихать и даже сердце стало биться ровнее.

Заказав еще водки, а потом еще и еще, он почувствовал, как уверенность начинает к нему возвращаться. Закинув в рот полпачки жвачки, он расплатился и, увидев, что собеседник Ирины уже допивает свой кофе, быстро прошел в лифт и поднялся на ее, а теперь уже и свой, этаж.

В полукруглом здании он не мог на выходе из своего номера видеть дверь ее номера и даже двери лифтовой. Поэтому пришлось тусоваться прямо возле лифтов, якобы вышел из комнаты и собирался спускаться. Выпитые двести граммов водки давали о себе знать с утроенной силой, в последний раз он пил десять лет назад в лагере, в день похорон убитого на воле брата.

Еще несколько минут назад он не был уверен, сможет ли вообще подойти к ней. А сейчас он уже с нетерпением ждал этой встречи и дважды делал шаг к открывающемуся лифту. Но выходили из них другие люди, и он оставался нетерпеливо вышагивать тудасюда в ожидании встречи. И когда он уже готов был плюнуть на всю конспирацию и спуститься, чтобы подойти к ней прямо в холле, двери лифта наконец раскрылись и вышла она.

– О-о! – радостно и удивленно воскликнул Виталий. – Привет. А ты что здесь делаешь?

Она удивленно раскрыла глаза и так и осталась стоять молча. Эта встреча, действительно, была для нее нежеланной, только-только она отошла от той боли, которую нанес ей этот человек, и с помощью своих любовников стала его забывать, как вот он тут как тут. Она стояла и смотрела на него, не зная, что сказать и что происходит с ней самой, потому что он смотрел на нее точно так же, как когда-то давно, когда они были близки и по-настоящему счастливы.

– Ты что, тоже в Москве живешь? Или где-то рядом? – сыпал вопросами Виталий, расценив ее замешательство тем, что она просто забыла посмотреть на себя в зеркало и не знала, как выглядит.

– Нет. Я в Англии живу, – тихо проговорила она, еще не отойдя от шока, и добавила: – С сыном.

– Давно? Уже английский, наверное, хорошо выучила? – с лица Виталия не сползала радостная улыбка, единственное, в чем он не играл.

Ирина вместо ответа утвердительно кивнула головой, молча глядя на него каким-то виноватым взглядом. Видя ее состояние, Виталий решил воспользоваться этим и спросил:

– Уже выучила? Слушай, как по-английски будет «еще»?

– Мо, – коротко ответила она, ничего не сказав больше.

Виталий тут же отвел взгляд и попытался представить, как она, занимаясь сексом в гостинице с Питэром, просит «еще» по-английски. Радость встречи тут же пропала.

– Mo, мо, – повторил он, глядя в сторону, а потом повернулся к ней и сказал с каким-то сожалением: – Не-а, совсем не звучит.

Ирина была не в том состоянии, чтобы что-то понять, и молча смотрела на него. А алкоголь уже добавил Виталию воображения и, глядя на ее чуть приоткрытый рот, он тут же представил, как в него заходит возбужденный член Питэра. Если где-то глубоко в сердце еще и были какие-то чувства, они сразу погасли. Запись на пленке, вставшая перед глазами, добила их.

Он достал свой телефон и, совершенно не зная, о чем с ней еще можно говорить, нашел в нем видеоролик из комических сюжетов и протянул ей трубку.

– Посмотри, прикол, – сказал он, теперь уже принудительно держа на лице улыбку.

Она взяла телефон и смотрела, как на дисплее голый молодой человек играл возбужденным членом на разрезанной на несколько полос простыне, изображающей висячую клавиатуру пианино и старался попасть в такт фортепианной фонограмме. Изобразив на лице подобие улыбки, она протянула телефон ему обратно. Он тут же, широко улыбаясь, набрал в нем другой клип и дал ей. Она смотрела, как девушка засовывала себе в рот до самого конца длинный член парня и в конце клипа спросила:

– А здесь, где смеяться?

– Да это не прикол, это просто… – сказал Виталий, беря у нее трубку. – Ты же видела, как клип называется – «Жесткий минет».

– Это называется «глубокий минет», а не жесткий, – теперь уже улыбаясь сказала она.

– Да-а? – с удивлением переспросил Виталий. – Во дает девка! А? Молодец.

– Я так не умею, – сказала Ирина.

Хоть она и улыбалась при этих словах, в ее голосе Виталию послышалось сожаление, и он тут же среагировал.

– Ну ничего… Ты же теперь в Лондоне живешь, научишься, – и, не дав ей ответить что-то, спросил: – Ты навсегда уже там?

– Нет, – ответила она. – Отучусь, Толик отучится и назад поеду, домой.

Виталий стоял и совершенно не хотел уже даже в пьяном состоянии разговаривать с ней. Он думал, что уже совсем скоро она перетрахается со всеми молодыми охранниками с папиной фирмы, которых ставят на охрану его коттеджей или со многими сотрудниками. Пропало даже желание смотреть на нее, и он стал тыкать кнопки на своем телефоне. Бывшие любовники стояли не глядя друг на друга и не знали о чем говорить.

Она сама прервала затянувшееся молчание и спасла положение:

– Мне идти надо, там Толик один в номере.

– Да-да, – тут же сказал он, не поднимая глаз. – Счастливо тебе отдохнуть там, в Лондоне.

Она все же дождалась, пока он поднимет на ее глаза и, виновато улыбнувшись, развернулась и пошла в номер.

Виталий смотрел ей вслед и не испытывал никакого сожаления по поводу того, что больше ее никогда не увидит. Даже по ее двигающимся под обтянутыми джинсами ягодицам, которые раньше ему так нравились, теперь лишь скользнул равнодушным взглядом.

Перед дверью своего номера она все же обернулась и помахала ему рукой. Он тоже помахал в ответ, а когда дверь за ней закрылась, облегченно вздохнул, и пошел к себе в номер за вещами.

Когда он ждал этой встречи, ему больше всего хотелось проверить себя, не вернется ли при виде ее к нему та навязчивая душевная боль и переживания, которые так мешали ему жить. Но теперь он с удовольствием радовался тому, что избавился от всего этого навсегда.

* * *

На следующий день его разбудил звонок Репы. Впервые за много лет голова Виталия так болела с похмелья, что он долго не мог понять, о чем говорит ему его друг. Он даже почти не слышал его, а вспоминал по крупицам, как вчера доехал домой и как жена, ни разу не видевшая его в таком состоянии, с трудом раздевала его, упавшего на постель в одежде. Он даже попытался засмеяться, вспоминая все, но это только усилило головную боль.

– Че ты ржешь, я не понял? – возмущался в трубку Репа. – Ты че, не помнишь, что ли? Я же договорился на после праздников, я же говорил тебе. Сейчас они позвонили, надо ехать.

– Кто позвонили? – опять тупо спросил Виталий.

– Да ты че, блин, в натуре? – уже не выдержал Репа. – Ты фильм доснимать хочешь или нет? Там люди ждут! Надо, чтоб они сами все услышали от тебя, от автора!

– А-а-а, – вспомнил все Виталий. – Ну да! Ну заезжай за мной через час, поедем.

– Не через час, а через полчаса. Давай раскачивайся, я еду, – бросил в трубку Репа и отключился.

Виталий встал и, пройдя в ванную, посмотрел на себя в зеркало. Вид вроде был нормальный, но если бы через телефон передавался и запах, Сергей бы сразу почувствовал исходящий из трубки перегар. Виталий и сам даже его чувствовал, несмотря на головную боль. Но полчаса вполне хватило ему, чтобы привести себя в божеский вид и, закинув в рот оставшиеся полпачки жевательной резинки, он вышел к уже подъехавшему Репе.

– Я думал, что завтра, девятого, – сказал Виталий, садясь в машину. – Сегодня ж воскресенье… Да и вообще, каникулы же до десятого…

– Деловые люди не могут по столько отдыхать, – перебил его Репа. – Они специально сегодня собрались.

– Угу, по твоей просьбе, наверное? – с улыбкой спросил Виталий. – Да ладно, едем – значит, едем. Я-то готов.

– Я вижу, что готов, вон стекла все запотели. Ты же не пил вроде? Че случилось?

Виталий посмотрел на стекла, они были чистыми. Значит Репа, просто почувствовал запах, все еще исходящий от него.

– Умерла… – сказал Виталий задумавшись… – любовь.

– На похоронах, что ли, был? – не понял Репа. – Что за Любовь? Люба, что ль, какая?

– А-а, – махнул рукой Виталий. – Что ни делается – все к лучшему.

– Ну ты даешь! – удивился Сергей. – Умирают и к лучшему? Ну, ладно, это твои дела. Чувствуешь-то себя как? Нормально?

– Пойдет. Как ты перегар почувствовал?

– В машине потому что. На вот, выпей, – Репа протянул ему какой-то пакетик, – запаха не будет. Как подъедем, еще один дам, на всякий случай. Там люди серьезные, в культуре в этой. Я на них через коммерса своего бывшего вышел. Он их фильмы еще лет десять назад спонсировал, когда на высоте был. Теперь они сами продюсеры.

* * *

Когда они вышли из офиса продюсеров, Репа с восхищением произнес:

– Ну ты даешь! Я, бля буду, думал ты посерьезке. Теперь они точно с Иванычем разговаривать больше не будут.

– Иваныч, это кто? – спросил Виталий.

– Ну, коммерс бывший, который меня на них вывел. Так че, думаешь, не дали бы «бабки»?

– Конечно, нет. Ты бы дал два миллиона человеку с четырьмя судимостями? Все, больше ни с кем не разговаривай на эту тему. Зарекался же, бля, не ходить больше ни к кому, – Бандера сплюнул от досады. – Тебя послушал…

– Да ладно тебе… Был же шанс, че его упускать было? Так че теперь делать будем?

– Фирму твою продадим, – сказал Виталий с серьезным видом.

– Да это триста штук, не больше! – возмущенно сказал Репа. – А дальше?

– Да шучу я, – усмехнулся Виталий, – шучу. – Книги писать буду, все равно делать больше нечего. Пусть люди хоть книги читают, – он перестал улыбаться и, подумав, добавил: – Не пропадать же таланту.

– А «Начало»? – удивился Репа.

– «Начало» доснимаем когда-нибудь. Дядя Миша долгострой свой закончит и доснимаем.

– Ну, а сейчас, что делать будем?

– Сейчас? – переспросил Виталий и, немного подумав, ответил: – Есть кто-нибудь похожий на меня с загранпаспортом? Поехали в Турин, наших поддержим. Может, хоть в этот раз выиграют? Это ж не футболисты, на них можно надеяться.

– Ты про хоккеистов? Да я не знаю их никого. И не болельщик я, наверное.

– Эх, Серега, – похлопал его по плечу Виталий. – Настоящий болельщик не тот, кто за страну свою переживает или чьи друзья на льду играют, а тот, кто больше денег за игру поставил. Поехали, будешь болеть, как никто другой, я тебе гарантирую.

Репа посмотрел на него улыбнувшись и, подумав немного, согласно кивнул головой.

* * *

Счет на табло горел 3:0 в пользу финнов. Виталий не стал в этот раз рисковать и предусмотрительно поставил на наших только тысячу евро, да и то только из чувства патриотизма. Уж больно не стабильно они играли на этой олимпиаде, в отличие от финнов, которые не проиграли ни одного матча. Поэтому он сидел спокойно и даже думал, как бы пробраться через заполненные трибуны в туалет, они сидели в самой середине ряда. А когда зазвонил телефон он сразу ответил и разговаривал спокойно.

– У Хомы крыша поехала после похорон его телки, – сообщил ему Скороход из Владивостока, где он теперь работал. – Она у него в банке же работала, а там пожар был.

– В огне что ли сгорела? – удивился Виталий и, обладая криминальным складом ума вдруг спросил. – Там что, ревизия должна была быть?

– Что-то вроде годового отчета, они как раз над ним работали. А ты откуда знаешь? – в голосе Скорохода звучало удивление.

– Да так… подумал просто. Причину пожара уже установили? Поджег?

– Да не-е… Там вроде окурок кто-то не потушил. По крайней мере версию такую рассматривают.

– Окурок?! – опешил Виталий и, думая, что друг что-то напутал, переспросил: – Она точно на пожаре сгорела?

– Ну да. Их там человек десять погибло.

Виталий сидел открыв рот. Накануне ревизии в банке происходит пожар такой силы, что гибнут люди, а в качестве причины рассматривают непотушенный бычок.

– Да-а, в этой стране есть где разгуляться, – протянул Виталий и спросил: – Может, рано мы соскочили с криминала, а?

– Чего? – не расслышал Скороход.

– Да так, ничего, – не стал развивать тему Виталий. – Хоме помоги, чем можешь. Твой же моряк.

Лекарства если нужны будут какие, позвонишь, – напутствовал он друга и попрощался.

Размышляя над услышанным он понял, почему не стал развивать тему о возвращении в криминал. Сколько бы не было в этой стране дураков, возвращаться на скользкую дорожку уже просто не хотелось. Улыбнувшись своим мыслям он опять включился в игру.

Слева орал благим матом Репа, который поставил на наших весь выигрыш от прошлой игры. Тогда он тоже кричал до слез, и, когда наши забили канадцам на самой последней минуте, он заплакал от счастья. Получилось, что он угадал счет.

Сейчас же, хоть времени, по хоккейным меркам было предостаточно, игра наших почти не оставляла никаких сомнений в том, что весь выигрыш Репы наши хоккеисты отбирают у него обратно и еще неизвестно, отыграется ли он в игре за третье место. Как говорится, Бог дал, Бог взял. Но Сергей не терял надежды, ведь в этой игре три гола забивали, бывало, за полторы минуты. И всем своим красноречием он подгонял наших вперед, то называя их родненькими и другими ласковыми словами, то матеря за ошибки. Финнов же, отбирающих победу и у сборной России, и у него, он от злости поносил последними словами.

– Ну что ты раком встала, шалава заграничная?! – орал он на кого-то из финских хоккеистов, упавшего на колени. – Хочешь, чтоб тебя засадили?! – и заметив оказавшегося перед лицом находящегося в партере финна нашего хоккеиста, заорал: – О! Дай ей за щеку, членососке этой!»

Слушая его, Виталий сразу вспомнил Ирину и закрыл глаза. Сцена в ее машине с Питэром опять ясно вырисовывалась в голове, все до мельчайших подробностей.

Что бы он ни делал, как бы не крутил головой и не пытался открыть глаза, видение не исчезало. Прошло уже много времени, и ему начало казаться, что он не избавится от него никогда. Вместе с появившейся от этого злостью еще и сильно забилось сердце. Вместо хоккейного матча он видел, как какой-то англичанин, о котором он почему-то все знал, на его глазах трахает прямо в рот его любимую девушку.

Он вскочил, перепрыгивая через ноги зрителей, в пять секунд выскочил с трибун в коридор и набрал по мобильнику номер Пуха.

– Володя, здорово, – дрожащим от злости голосом поздоровался он и с ходу выпалил: – Мне нужно убрать одного человека в Лондоне. Заплачу…

– Перезвони по другому номеру, – резко оборвал его московский вор и продиктовал номер.

Виталий резко стал тыкать дрожащими пальцами по кнопкам телефона, два раза набирал не тот номер и попадал в другое место.

– Ты че, рехнулся? – спросил его Пух, когда он все же дозвонился. – Без телефона нельзя дела решать? Приедь, я с тобой поговорю.

– Я далеко. Мне срочно надо, Володя. Заплачу сколько надо, – возбужденно говорил Виталий.

– Запиши номер, – помолчав, ответил Пух и продиктовал цифры: – Это Битюк. Ты называй его Володя. Он вор, из наших, так что можешь иметь с ним дело. Он тебя знает и по голосу определит, что это ты. У него пацаны есть в Лондоне, так что решай с ним. У меня там один черт нет никого, да и о делах таких я знать ничего не хочу. Ты понял меня? Такие твои дела меня не интересуют.

– Я понял, Володя. Благодарю, – сказал Виталий и, нажав на кнопку сброса со второго раза, тут же стал набирать номер другого вора.

Битюк выслушал его более сдержанно, попросив лишь перезвонить по наземной линии, и дал другой номер. Этот номер долго не отвечал, видимо, вор решил все-таки подстраховаться и удостоверить его личность, перезвонив Пуху. Дозвонившись, Виталий продиктовал всю имеющуюся информацию на Питэра и сказал, что сделать это нужно очень срочно и так, чтобы это выглядело несчастным случаем. Он, конечно, понимал что эта сложность, да еще плюс и срочность многократно увеличивают стоимость исполнения заказа. Но когда Битюк, надолго задумавшись, все же сказал нужную сумму и, оказалось, что это все, что есть у него на данный момент, он ни на секунду не задумался и тут же ответил: «Делайте, Володя. Деньги есть. Куда перевести первую часть?»

Леха, один из бывших курганских киллеров, жил в Лондоне уже больше одиннадцати лет. Он перебрался сюда, когда после смерти ореховского лидера, Селивана, все исполнители, а особенно курганские, оказались под большим прессом. Но и вдали от Родины он чувствовал себя неплохо, поддерживая связь с некоторыми авторитетами из России, которые подкидывали ему иногда выездные заказы. Зная, что когда-нибудь, заметая следы, они уберут и его самого, он ничего никуда не откладывал и жил на всю катушку. Парнишка, с которым его попросили разобраться по-тихому, оказался обычным студентом и был из средней семьи. Лехадаже удивился, кому этот сопляк умудрился перейти дорогу. Но как бы то ни было, дело обещало быть легким, несмотря на заказанный несчастный случай, и к тому же никак не предполагало дальнейшего устранения самого Лехи – из-за значимости самого клиента. А потому он был необычайно рад этому делу, тем более, что деньги уже кончались, и, насвистывая песенку, барабанил руками по рулю, поджидал выхода Питэра на улицу.

Способ устранения парня был уже продуман. Леха посчитал, что если просто собьет его на, взятой в прокате под фальшивые документы, машине и скроется с места происшествия, то заказчики останутся довольны. Он уже пешком проходил за клиентом до спортивного клуба и до метро, и теперь знал примерные маршруты, где его можно было поймать. Так как почти везде были подземные переходы, то удобных для его плана мест было всего два, и уж в одном-то он точно не промахнется. Леха был в этом уверен, и лишь только срочность исполнения заказа заставляла его немного нервничать. Если уж сделать это нужно было сегодня, то, на крайний случай, он надел парик и приклеил бородку, решив, в случае чего, достать парня на тротуаре и, убегая, изобразить из себя сильно пьяного.

Когда Питэр вышел, уже стемнело, что еще больше упрощало Лехину задачу. Он завел свой грузовик, который предусмотрительно взял на случай скаканья через бордюры, и приготовился тронуться с места, чтобы в нужный момент вильнуть в сторону обреченного парня. Но когда уже двинувшись, он начал разгоняться, рассчитывая свою скорость, чтобы пересечься с идущим пешком Питэром, к обочине подъехала какая-то японская машина и тот, не выходя даже на проезжую часть, сразу сел в нее, рядом с водителем.

Плюясь и матерясь по-русски, Леха проехал мимо и остановился немного впереди. Хоть автомобиль, в который сел клиент, был и небольшой, но таранить его не имело смысла. Питэр наверняка бы отделался одними ушибами, а Леха благодарил свою реакцию за то, что все-таки свернул и объехал эту машину. После аварии достать клиента было бы уже очень сложно.

Дождавшись, когда спасший парня автомобиль тронется с места и проедет мимо него, Леха не спеша поехал за ним.

– Все равно же где-нибудь вылезешь, – сквозь зубы зло говорил он, крепко сжимая от злости руль грузовика, – все равно достану.

Так он ехал за ним до тех пор, пока легковушка не заехала на стоянку отеля «Langorf» и клиент, вместе со своим спасителем, который оказался девушкой, не прошел в отель.

Сцепив зубы от злости, Леха остался ждать. Больше ему ничего не оставалось, упускать клиента было уже нельзя. Он был профессионалом и, несмотря на то, что Питэр мог ночевать в этом отеле вместе со своей девушкой, приготовился терпеливо ждать, не сводя глаз со входа.

Обычно, когда ждешь, время тянется очень медленно. Но для Лехи, у которого его оставалось очень мало для выполнения заказа, время летело невероятно быстро и он не успел еще даже принять бодрящую таблетку, чтоб не хотелось спать, как наступила полночь, и через еще несколько минут на пороге отеля появился Питэр со своей спутницей. Их не было несколько часов, но Лexe показалось, что они просто заходили перекусить в ресторан, так быстро они вышли.

Когда их машина выехала со стоянки отеля, он опять двинулся следом, лихорадочно соображая, куда они могли теперь ехать. А как только понял, что спутница Питэра, скорее всего, везет его обратно домой, его мозг, терпеливо поджидавший до этого удобного момента для атаки, тут же разработал другой план.

Леха перестроился в другой ряд и стал обгонять свою цель, внимательно рассматривая ее через боковое стекло своего автомобиля. Удовлетворенно отметив, что клиент сидит рядом с водителем не пристегнутым, он нажал на педаль и быстро помчался далеко вперед.

Его план был очень простым. При неожиданном лобовом столкновении двигающихся с приличной скоростью автомобилей сидящие спереди, как правило, погибают, если они не пристегнуты ремнями безопасности. На его удачу, встречное движение на этой дороге разделялось только полосой. Проехав достаточное, по его мнению, расстояние, он пересек ее, нарушая все правила движения и, развернувшись, поехал навстречу своей цели.

Пристегиваясь ремнем безопасности, он жалел, что не взял грузовик побольше. Но кто же знал, что ему придется таранить машину в лоб на большой скорости? Он вцепился руками в руль так, что пальцы сразу стали затекать. Напряжение было таким большим, что челюсть свело, и его губы так и остались прижатыми зубами, когда навстречу показались фары нужного автомобиля.

В это время суток движение не было интенсивным, и это дало ему возможность для осуществления задуманного маневра. Резко выехав на встречную полосу и взяв немного правее, он на всем ходу врезался мощной мордой своего грузовика в переднюю часть легкового автомобиля. Как раз в ту сторону, где сидел Питэр.

От удара легковушку почти разорвало и отбросило далеко назад, разбрасывая по пути искореженные запчасти. Более тяжелый грузовик по инерции несся вперед. Встречные машины с трудом уворачивались и объезжали его, пока тот не сбросил скорость и не врезался в стоявший у обочины кеб. Видевший всю эту ужасную сцену, сидящий в нем таксист, выскочил из машины и, не обращая внимания на выходящего из грузовика человека и на свой разбитый немного кеб, побежал к тому куску разорванного металла, который только что был хорошей японской машиной. Туда же бежали и все водители и пассажиры из останавливающихся по обеим сторонам машин. Мимо никто не проезжал, равнодушных не было. Но к вышедшему из грузовика человеку никто поначалу не подошел. Тот хоть и был с окровавленным ртом, но впечатление нуждающегося в помощи человека не производил. Он стоял возле своего грузовика немного пошатываясь и никто не обращал на него внимания до тех пор, пока кто-то не заметил, что его нет.