Текст книги "Бывший"

Автор книги: Виталий Дёмочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

А Леха, обойдя полукругом место действия и сбросив с себя по пути парик с бородкой и верхнюю одежду, присоединился к толпе возбужденных очевидцев, обступивших разваленный японский автомобиль. Нижнюю половину лица он закрывал руками, но это не привлекло ничьего внимания. От увиденного зрелища так делали многие.

Как бы он ни был готов к этому удару, зубы его все же сомкнулись и зажатые между ними губы теперь клочьями свисали на подбородке и сильно кровоточили. Но Лexe было не до этого. Он даже не чувствовал боли. Прикрывая руками стекающую по подбородку кровь, он пытался определить, жив ли его клиент. Боясь, как бы потом не пришлось ничего мудрить в больнице, он протискивался вперед.

Ему не было дела ни до тех людей, которые искали водителя грузовика, ни до той девушки-водителя, которую еще живую положили на расстеленную кемто куртку. Он внимательно смотрел на тех, которые пытались вытащить из искореженной машины зажатого Питэра. По их нервным движениям создалось впечатление, что тот еще жив, хотя он уже не подавал признаков жизни.

«Как плохо, – думал Леха, – что машины не взрываются от ударов, как в кино. Теперь бы проблем никаких не было».

Сердце его даже билось от волнения, а когда люди немного расступились и он увидел, что изо рта Питэра не идет пар, то радостно прошептал разбитыми губами: «Yes!»

* * *

По документам, найденным в ее сумочке, ей было только двадцать лет, и доктора, понимая всю безнадежность ее состояния, грустно качали головами. Она была в сознании, ей вкололи обезболивающее, чтобы облегчить боль и одновременно они делали вид, что подготавливают ее к операции.

Доктор Хелсон достал ее мобильник и, набрав в нем телефонную книжку, поднес ее к глазам пациентки.

– Мы должны вызвать ваших родных. Вы понимаете меня? – спросил он по-английски. Если да, то моргните глазами. Побывавшая в страшной аварии, девушка не могла говорить не только потому, что на ней была кислородная маска. Но она все понимала и моргнула мокрыми от слез глазами.

– Я сейчас буду перебирать номера в вашей телефонной книжке, – продолжал доктор. – Когда там появится тот, кого вы хотели бы вызвать, моргните два раза. Хорошо? Здесь не указано, кто ваши родители, муж и так далее. Мне нужна ваша помощь.

Он стал перебирать номера телефонов, держа дисплей перед глазами девушки и задерживаясь на каждой надписи по несколько секунд. Номера были подписаны только одной буквой, и только она одна знала, что они означают. Парень, который был с ней в машине, скончался еще до приезда врачей.

Дойдя до буквы «F», доктор Хелсон продержал этот номер дольше обычного, думая, что он означает ее отца. Видя, что девушка никак не реагирует, он спросил ее:

– Вы все видите? Если да, моргните один раз.

После того, как она моргнула, он стал показывать номера дальше. Лекарства подействовали, и она уже не ощущала боли, впрочем, как и своего тела. Ее глаза уже начали высыхать от слез, но оставались такими же больными и полуприкрытыми. Казалось, что она смотрела на дисплей своего телефона совсем спокойно.

Дойдя до буквы «М», Хелсон обнаружил несколько номеров и на каждом из них останавливался подольше. Когда он дошел до последнего телефона этой буквы, он спросил ее:

– Идти дальше? Моргните один раз, если да.

Так доктор дошел уже до последних букв алфавита, а когда начались телефоны на букву «V», глаза девушки немного раскрылись и заполнились слезами. Хелсон взглянул на дисплей и стал внимательно смотреть на пациентку. Ее лицо казалось спокойным, но глаза выдавали ее волнение, и она моргнула. Слеза скатилась по ее щеке и доктор произнес:

– Вы моргнули один раз. Вы не специально? Если хотите, чтобы я вызвал этого человека, моргните два раза.

Девушка медлила, глядя на телефон мокрыми глазами, а когда потоки слез непроизвольно потеклипо ее вискам, она дважды моргнула и потом закрыла глаза.

* * *

Телефон зазвенел у Виталия, когда они уже стояли в аэропорту в ожидании начала регистрации. Увидев на определителе начальные цифры +44, он подумал, что это звонят с «Четвертого канала» Англии, у них всегда так высвечивалось. Но услышав английскую речь, он понял, что это не они, так как режиссер Пол и все остальные знали, что он не говорит по-английски.

– Ван минэтс, – произнес он в трубку и пошел по остальным ожидающим пассажирам, отлетающим в Россию после олимпиады. Думая, кто бы это мог звонить, он протягивал телефон всем русским.

– Говорите по-английски? Спросите, что хотят.

Кто-то из уже давно закончивших соревнования лыжников с очень знакомым лицом взял трубку и что-то сказал в нее. В ответ ему начали говорить, слушая, он взглянул на Виталия и стал постепенно переводить:

– Это доктор Хелсон из The Wing St.Marys Hospital, Хелен Варнин попала в автокатастрофу… находится в очень тяжелом состоянии в… реанимации… Она в сознании и… хотела бы видеть вас рядом… вы можете приехать?

Лыжник вопросительно смотрел на ничего не понимающего Виталия, который сам смотрел на него удивленным взглядом и чесал затылок. И вдруг его осенило. Этим именем называлась в отелях Ириска и предоставляла документы своей подруги. Он лихорадочно вспоминал какой номер был у Ирины в Лондоне. Ведь в аварию могла попасть не подруга, а она сама. И когда пролистав записную книжку, он нашел ее номер и увидел, что в нем были те же самые цифры, что высветились сейчас на определителе, он крикнул:

– Да! Буду, скажи! Спроси адрес больницы!

* * *

Прямые рейсы в Лондон сделали, казалось, только на время олимпиады и летали самолеты регулярно. Но если оформления и посадки пришлось ждать не долго, то окончания полета он дождался с большим трудом.

Нервно вскочив со своего места, он начал расталкивать всех и пробиваться к выходу, чтобы первым пройти таможенный и пограничный контроль. Пулей вылетев из аэропорта, он схватил таксиста и поволок его к его кебу, называя на ходу адрес больницы.

Путь от Хитроу до этой больницы на Praed Street тоже казался вечностью. Спросив у таксиста сразу, сколько будет стоить проезд, Виталий дал ему 150 фунтов и попытался объяснить ему, что платит втрое дороже, чтобы он доставил его побыстрее. Но так как запаса английских слов не хватило для этого или таксист делал вид, что не понимает, ему пришлось ерзать на сиденье все полтора часа, обычное время для такой поездки по Лондону.

Но в самой больнице его, слава Богу, уже ждали и без всякого оформления пропуска сразу выдали халат с тапочками и без задержек проводили в реанимацию.

При виде его доктора виновато разводили руки в стороны и что-то говорили. Видно было, что они о чем-то сожалели, но Виталий все равно их не понимал, да и не слушал. Спросив их по-английски: «Где она?», он тоже выслушал в ответ кучу непонятных слов. Но один из докторов, который представлялся тем самым доктором, который звонил, пригласил его следовать за собой и привел в операционную.

Ирина лежала на столе с закрытыми глазами. Голова ее вроде была цела, но надетая кислородная маска сразу говорила о ее состоянии. Тело было покрыто каким-то материалом. Он подошел к ней, и достав платок, стал осторожно вытирать стекающие по ее вискам слезы. Она почувствовала прикосновение и приоткрыла глаза. Ее лицо до этого было спокойным. А когда она увидела его, глаза ее опять наполнились слезами. Он не мог понять, улыбается она под маской или плачет. По вискам опять стали стекать слезы, и он опять начал промокать их платком. Кто-то принес ему стул, и он сел рядом. Ее вид и состояние заставили его забыть обо всем на свете, и в сердце его сейчас были только те нежные чувства, которые он испытывал к ней раньше. Ни о чем не говоря, он просто гладил ее по волосам и смотрел на нее, видя в ее мокрых от слез глазах те же самые чувства, которые испытывал сам. Она пошевелила рукой под материалом. Виталий подумал, что она хочет подать ему свою руку, и освободил ее, подняв край белого как простынь материала. Но рука больше не двигалась. Тогда он просто положил потихоньку на нее руку свою и стал гладить, как когдато, своими пальцами ее ладонь. Теперь-то, он точно это знал, она пыталась улыбнуться, и даже глаза ее под слезами немного заблестели.

Кто-то тронул Виталия за плечо и пригласил выйти, жестом показав, что это только на минуту. Не отрывая глаз от Ирины, он потихоньку отходил от нее и шел к двери операционной задом.

Когда он вышел в коридор, один из докторов обратился к нему по-русски с огромным акцентом:

– Здраствуе. Я работать в другом оделений, меня шпецально вызывал сюда, чтобы я обяснял вам полошение дел.

После этого он о чем-то переговорил с доктором Хелсоном и, понизив голос, начал говорить:

– Мы ошень сошалеем, но сделать уше ничего невосможно. У нее… не знаю, какето скасать по-русски… ей ошталошь ошень чуть-чуть…

У Виталия закружилась голова. Ему казалось, что вместе с ее жизнью заканчивается его жизнь, и в этот момент был готов умереть вместе с ней.

На заплетающихся ватных ногах он, покачиваясь от головокружения, пошел обратно к Ирине и сел на стул у ее изголовья. Положив свою руку ей на волосы и легонько прикоснувшись к ее виску лбом, он стал вспоминать те дни, которые они провели вместе. Последние события сейчас даже не приходили ему в голову. Еще летя в самолете, он простил ей все и старался думать, что она делала это для того, чтобы забыть его. И теперь, когда жить ей оставалось совсем чуть-чуть, она поняла, что ближе его у нее никого не было. Иначе она не позвала бы его, чтобы увидеть в последний миг жизни того единственного, к которому и тянулась все это время ее душа и сердце.

Он поднял голову и посмотрел на Ирину. Она смотрела на него все также спокойно, лишь внимательно присмотревшись, можно было увидеть в ее мокрых глазах грусть. Казалось, она понимала, что это последние минуты ее жизни, и прощалась с ним.

Из глаз Виталия скатилась слеза. Ее рука шевельнулась, видимо, она хотела вытереть его щеку. Он положил на ее руку свою и, наклонившись к ее ушку, прошептал: «Не надо…» Потом он поднял голову и опять стал смотреть на нее. Слезы скатились из глаз. Рука Ирины вновь шевельнулась под его рукой, и он опять наклонился к ней, но, вместо того, что хотел сказать: «Не надо, не шевелись», вдруг проговорил очень тихо и медленно: «Как же я люблю тебя, милая. У меня слез не было с самого детства, даже когда брата хоронили».

Она все-таки как-то развернула свою руку и зажала в ней его пальцы. Первой же мыслью у Виталия было, что ей становится лучше и она выживет. Он быстро поднял голову и посмотрел на нее, но вместо оживающего лица увидел наполненные слезами глаза. Видимо, это движение рукой доставило ей большую боль. Он погладил ее волосы и, наклонившись, провел кончиком носа по ее виску. Она попыталась шевельнуть головой, как будто хотела повернуться к нему. Посмотрев на нее, Виталий увидел уже угасающий взгляд Ирины. Она все еще смотрела на него, но ее глаза уже закрывались. Слезы стали капать из его глаз одна за другой. Он понимал, что она умирает глядя при этом на него и сжимая его пальцы в своей руке. Ее глаза сверкнули в последний раз и закрылись. Какой-то прибор у ее изголовья запищал, и на нем загорелась большая красная лампа. Рука у Ирины ослабла и отпустила его пальцы.

Но доктора не спешили подходить и делать что-то, они ждали этого. Виталий прислонился щекой к ее лбу и закрыл глаза. Ему казалось, что он хочет пойти вслед за ней.

Доктора стояли в коридоре и не мешали ему, дав какое-то время побыть с ней. Потом они зашли и потихоньку подошли к нему. Он все еще держал свою руку на ее голове, и они осторожно сняли с нее кислородную маску. Виталий сразу прижался щекой к ее открывшимся губам и потерял сознание.

Очнулся он почти сразу же. Кто-то из докторов пытался поднять его со стула. Он осмотрел всех бессмысленным взглядом. Какие-то люди в белых халатах что-то обсуждали между собой, рассматривая аппараты у изголовья Ирины и поглядывая на ее лицо. Как в забытье Виталий поднялся, ее лицо сразу закрыли тем белым материалом, которым было накрыто ее тело.

Тут среди непонятных фраз он уловил одно знакомое выражение и, встрепенувшись, подошел к группе докторов.

– Вы сейчас сказали Питэр Клори? – спросил он, вытирая платком свое лицо от слез. – Кто это?

Доктора непонимающе переглянулись и что-то спросили у доктора, который говорил немного по-русски. Тот выслушал их и обратился к Виталию:

– У чщеловека, который погиб в этой катастрофа и находилос в ее автомобиль был два документа на разный имена. Один был на имя Питэра Клори. Вы знали его? Можете опознать?

Пол начал уходить из-под ног Виталия. Голова закружилась сразу же, как он осознал всю картину произошедшего. Он оперся рукой о стену, чтобы не упасть, и так пошел к выходу из больницы.

– Падаждитье. Кто будет жабирать тело? – спросил его доктор-переводчик, совсем забыв о его состоянии и вежливости.

Виталий обернулся и посмотрел на него непонимающим взглядом. Глаза его казались стеклянными, и было ощущение, что они не видели доктора или смотрели сквозь него. Тем не менее вопрос он понял и, показав пальцем на свою грудь, пошатываясь пошел дальше. Никто не стал его больше останавливать, и он вышел на улицу, где наткнулся на какую-то машину и ударился о ее бок.

Водитель вышел из нее и начал что-то кричать Виталию, показывая пальцем на свой висок и на больницу. Но произносимые Виталием слова на непонятном ему языке: «Это же я убил ее», он не понимал. Крича дальше что-то, он обошел машину и стал, нагнувшись, рассматривать бок своего автомобиля. Но когда он уже обнаружил небольшую вмятину, которую врезавшийся в машину человек мог сделать своей коленкой и протянул к ней руку, его автомобиль резко сорвался с места и понесся по улице.

Только оказавшись за рулем, Виталий стал приходить в себя и осознавать, что он делает. Он осмотрелся стеклянным взглядом и ощупал руль и переключатель скоростей. Уменьшающегося в зеркале заднего вида бегущего за ним человека он не видел, и как попал в машину не помнил. Перед глазами была лишь умирающая Ирина и смотрящие на него глаза, в которых он ясно видел лишь любовь. Любовь к своему убийце.

Далеко впереди он увидел большое здание, которое, казалось, пересекало дорогу. Но уже через несколько секунд стало видно, что дорога уходит в сторону. Картина Ирискиной аварии отчетливо вырисовывалась перед глазами. Надо же было так случиться, что именно она оказалась в тот момент рядом с этим Питэром. Получалось, что за свои же деньги, он убил свою любимую, без которой, казалось, жизнь была уже бессмысленной.

В его глазах зажегся какой-то огонек и он нажал на педаль газа до упора. Он не стал поворачивать и, подскочив немного на бордюре, понесся прямо на здание. Его автомобиль ревел, набирая скорость.

В этот момент доктор Хелсон, отключая аппараты от умершей пациентки, услышал какой-то испуганный вздох. Он огляделся вокруг и откинул покрывающий голову пациентки материал. Глаза ее были широко открыты и испуганно смотрели в потолок. Хотя, когда ее накрывали, они были закрыты, Хелсон хорошо помнил это. А теперь и рот был приоткрыт. Аппараты были уже отключены, и он схватил ее руку. Его глаза широко открылись. Бешено бившийся пульс стал стихать только что, под его пальцами, хотя приборы уже давно показали остановку сердца. Когда пульс затих и остановился, он, подумав, что это конвульсии, закрыл ей глаза. Накрыв ее обратно, он пошел рассказать об этом необычном явлении своим коллегам.

Удар был страшной силы. Обломки от автомобиля взлетели высоко вверх, и здание, казалось, пошатнулось. Окна на нижних этажах задрожали и из них сразу показались люди. Уворачиваясь от падающих осколков и обломков, прохожие, открыв от ужаса рты, смотрели на сложившийся от удара автомобиль. Кто-то бежал, чтобы помочь водителю. Другие, понимая бессмысленность этой затеи, наоборот убегали в сторону, опасаясь взрыва… Человек, который первым подошел и увидел водителя вблизи, понял, что помощь оказывать уже бесполезно.

Эпилог

Мысль – это самое быстрое, что есть на свете. Она несется со скоростью, превышающей скорость звука и даже скорость света. Мысленно человек может перенестись в любое место земного шара во много раз быстрее, чем его доставил бы туда самый быстрый сверхзвуковой самолет. И даже на любой планете он может оказаться раньше, чем ее достиг бы луч света, который еще не изобрели.

Недаром человек, заснувший всего на несколько секунд, может увидеть во сне целый полнометражный фильм из своей или чьей-нибудь жизни. И как бы не старались ученые, изобретая думающие машины, способные быстро производить сложные вычислительные операции и даже играть в шахматы, опередить мысль человека им не удастся.

Ведь человек может в уме прожить тысячи лет и даже заглянуть в будущее. Он может мгновенно собрать в кучу всех людей Земли и переселить их на другую планету, сразу сделав всех счастливыми и несчастными. Может зашвырнуть Землю куда-нибудь так далеко в Галактику, что ее никто никогда не увидит больше. А может и сразу сделать Землю цветущим раем, где не будет ни смерти, ни горя, ни беды и ужаса. Где не будет ни боли, ни измены, где каждый будет радоваться жизни и все будут равны.

Правда, также мгновенно человек может мысленно стереть всех и все в порошок, сжечь планету и развеять пепел по Галактике. Все зависит от уровня мышления и степени развития человеческого мозга…

Он открыл глаза от начавшегося вокруг шума. Особенно ревело что-то под левым ухом. Финские болельщики ликовали по поводу еще одного забитого гола. Счет на табло как раз менялся и стал 4:0, а до конца игры оставалось уже не так много времени.

«Да, видимо, наши все-таки проиграют. Хорошо, что я от этого много не теряю», – подумал он и, посмотрев на разъяренного соседа слева, улыбнулся.

Из интервью автора

Корреспондент: – Я прочел эту рукопись первым и не нашел, к какому жанру это отнести.

Автор: – Я знаю, криминальным романом это не назовешь. Нет ни одного убийства или какого-нибудь преступления, а придумывать то, чего не было, я не буду. Может это не так интересно, но это настоящая жизнь. Убийств и других преступлений будет достаточно, когда я буду рассказывать или снимать про девяностые годы. Мое творчество не для всех. Кому надоели фантастические вымыслы о криминальной жизни далеких от этой темы домохозяек и других писателей и сценаристов, которые знают об этой жизни понаслышке. На жаргоне это называется «верхушек нахватались». То, что я пишу или снимаю, это пока только для компетентных, которым надоели фантастические вымыслы. А если прочтет или посмотрит фильм кто-то еще и станет говорить, что там что-то не так, значит уже начитался или насмотрелся фильмов, снятых по сочинениям в жанре детектива, криминального романа или какие там еще есть…

Корреспондент: – А у вас все так, как было в действительности?

Автор: – Не совсем. Когда я первый раз приехал в Москву, памятника французу де Голлю возле гостиницы «Космос» еще не было, его поставили немного позже. Но когда я его там увидел потом, все произошло именно так, как в книге. Мне захотелось описать ощущения человека, как будто впервые попавшего в Москву и увидевшего этот памятник. Но здесь, я думаю, ничего страшного, ведь его могли поставить и раньше, тогда бы несоответствий никаких не было. Все остальное описано так, как было. В этот раз все очевидцы и участники – живы…