Текст книги "Дело о свалке токсичных заклинаний"

Автор книги: Виталий Бодров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Будь это мой ребенок, я бы прежде всего заботился о его безопасности, а уж потом обо всем прочем, – признался я. – Разве это не долг родителя? Но то, что сделал бы я, не имеет ничего общего с государственной политикой.

– Ясно, – сказала она. – Тогда позвольте поставить вопрос иначе: очень ли огорчится АЗОС, если «Шипучий джинн» чуть-чуть расширит список «подопытных кроликов» и включит туда Хесуса Кордеро?

– В настоящее время – нет, – ответил я. Слишком много навалилось более важных дел, и вряд ли в ближайшем будущем мы сможем заняться «Шипучим джинном», но этого я не сказал Сьюзен Кузнецовой. Я надеялся, что когда-нибудь (может быть, даже скоро, если Богу будет угодно) все утихнет до такой степени, что мы сможем заняться изучением синтетических душ. Конечно, это важная проблема, но коль скоро она не угрожает жизни на Земле, то можно и подождать.

И кроме того, сказал я себе, много ли вреда нанесет Иной Реальности изготовление души для одного маленького мальчика? Совсем чуть-чуть – зато даст Хесусу Кордеро надежду на вечную жизнь.

Вы, конечно, знаете, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями. Я тоже. И АЗОС. Честно говоря, вопрос не в том, что случится, если один малыш-апсихик получит душу. А в том, что произойдет, если джинная инженерия и техника «джинноплетения» начнут ворошить все ресурсы душ Иной Реальности.

На это не было ответа ни у меня, ни у кого другого. Для того и нужно АЗОС, чтобы мы находили ответы, прежде чем ввод новых технологий доведет нас до беды. Но почему бы в виде исключения не дать Хесусу Кордеро надежду на жизнь после жизни?

– Инспектор, – сказала мисс Кузнецова, – хочу поблагодарить вас за то, что отнеслись с таким пониманием. Вы осчастливите семью Кордеро, а Хесус… он еще долго не поймет, что произошло, но, когда поймет, тоже будет вечно вам признателен.

– Будем надеяться. Технология пока не совсем отработана, и судя по тому, что сказал мне Рамзан Дурани, она еще не прошла проверку смертью. Но когда находишься в такой ситуации, цепляешься за соломинку, верно?

– Таково и мое мнение как государственного служащего системы здравоохранения, – согласилась Сьюзен. – Мне просто хотелось выяснить позицию АЗОС.

– Если бы вы сказали, что хотите добавить к списку подопытных еще тысячу человек, я дал бы вам другой ответ. Но один маленький мальчик, да еще тот, с которым я встречался…

– Да здравствует закон контагиона! Вот как важно самому соприкоснуться с чем-нибудь! А я-то боялась, что вы безжалостный буквоед!

– Только не сейчас, – тихо отозвался я. Дать Хесусу Кордеро шанс победить апсихию – не столь героический подвиг, как победа над чумашскими Силами и Уицилопочтли с его горячим приятелем, но от этого я почувствовал себя не менее счастливым. А может, даже более, потому что, как сказала Сьюзен Кузнецова, это было очень личное.

Мне только хотелось, чтобы и остальные личные проблемы решились так же хорошо. Пока я не услышал ни слова о Джуди.

Чтобы не давать себе задумываться об этом и о том, что это молчание могло означать, я погрузился в доклад о теоэкологическом влиянии завезенных в Энджел-Сити гномов на окружающую среду. За полтора часа я добился больших успехов, чем за две предыдущие недели. И неудивительно – теперь я мог делать смелые прогнозы, твердо зная, что Маленький Народец уже не окажет вредного воздействия на чумашские Силы. Я сам об этом позаботился.

Я понимал, что вскоре могу пожалеть о том, что натравил на них птицу Гаруду. Сотрудник АЗОС в конце концов обязан защищать Силы, чье существование находится под угрозой, а не уничтожать их. С этой точки зрения я не имел права осуждать Ящерицу, Великого Орла и прочих за то, что они хотели нарушить баланс Сил и вернуть все на круги своя, как было до появления европейцев в Новом Свете.

Но я вместе с двумястами миллионами других людей живу в мире, созданном в результате завоеваний европейцев. И как сказал Михаэль Манштейн, для этой земли мы сделали больше блага, чем ее коренные обитатели за тот же период времени. Так что если я и буду страдать от угрызений совести, то это, наверное, произойдет нескоро.

Вскоре и сам Михаэль заглянул ко мне в кабинет. – Я ухожу домой, – сообщил он. – Может, тебе последовать моему примеру? – Ему трудно смириться с мыслью, что кто-нибудь задержится на работе дольше его.

И он был прав. Я отправился домой. Я что-то пожевал (не спрашивайте, что именно) и пошел спать. Несмотря на все тревоги, я заснул мгновенно – следствие смертельной опасности, которой я подвергся дважды за один день. Не заверещи утром мой будильник, я проспал бы еще неделю.

* * *

Как только я вошел в кабинет, завопил телефон. Потянувшись за трубкой, я едва не опрокинул чашку кофе, принесенную из кафе.

– Агентство Защиты Окружающей Среды, Дэвид Фишер.

– Инспектор Фишер, говорит легат Широ Кавагучи, из управления полиции Энджел-Сити. – Кавагучи представился по всей форме, будто в первый раз. – Инспектор Фишер, на допросе арестованного Жоржа Васкеса выяснилось, где спрятали вашу невесту, мисс Джудит Адлер.

Я гикнул так, что оконные стекла зазвенели.

– Так это же прекрасно, легат! Когда я могу с ней увидеться? – Он медлил с ответом. Восторг сменился ужасом. – Она… с ней все в порядке?

– К сожалению, инспектор Фишер, должен сказать вам, что нет, – ответил легат Кавагучи. – Вы, вероятно, помните эту ацтекскую Силу, Того, Кто Зовется Мраком, с помощью которого была похищена мисс Адлер?

– Да, конечно, – пробормотал я.

– Судя по тому, что говорит наш судмагэксперт, похоже, что Тот, Кто Зовется Мраком, унес душу мисс Адлер в Девять преисподних. Мы нашли ее тело. Она, кажется, не пострадала физически, она способна есть и пить, если пищу и воду положат ей в рот. Но что касается остального… Мне очень жаль, инспектор, но пока больше ничего нет.

– И что же делать? – хрипло спросил я.

– Наши первые пробные попытки привести ее в чувство не увенчались успехом, она никак не отреагировала на некоторые обряды, как мы надеялись. – Кавагучи замялся. – Если не ошибаюсь, вы иудейской веры. А мисс Адлер тоже?

– Да.

– Может быть, поэтому ничего и не вышло. Большинство наших обрядов разработано для того, чтобы повышать сопротивляемость христианской души, и они могут оказаться менее эффективными для приверженца другой веры. Мы делаем все возможное, но я все же предлагаю вам поискать любые другие способы. Иначе, инспектор, не могу обещать вам, что тело и душа мисс Адлер когда-нибудь воссоединятся.

Глава 11

Я отправился со своей бедой к мадам Руфь – вы ее помните? Это та самая толстая дама-медиум с золотыми коронками. У нее кабинет на углу Тридцать четвертой и Виноградной улиц. Я надеялся, что она-то сможет мне помочь. Когда сгорел монастырь святого Фомы и Эразм был в таком тяжелом состоянии, никому, кроме нее с Найджелом Холмонделеем, не удалось связаться с библиотечным духом. Я молил Бога, чтобы она смогла сделать то же самое для Джуди.

В своем зеленом шелковом платье и белой косынке мадам Руфь напоминала гигантский размалеванный арбуз. Но для меня ее внешность решительно ничего не значила. Она и ее напарник англичанин были специалистами по добровиртуальной реальности, а добровиртуальная реальность, пожалуй, лучше всего подходила для спасения бессмертной души моей Джуди.

Выслушав меня, мадам Руфь с сомнением покачала головой:

– Не знаю, не знаю, инспектор. Это не так просто, как сыскать того, как его, книжкина духа. Так вам же мало потрепаться с невестиной душой, вам же ее сюда приволочь надо. Эта задачка куда похлеще будет.

– Эта? А что, разве есть еще какие-нибудь? – удивился я.

– Да, вишь ли, две ишще, дак какие! – ответила она и продолжала на своем ужасающем ломаном языке: – Первая загвоздка – в вымышленном мире. Мы ж ведь сами-то устроили тот сад для встречи с Эразмом. Ежели ваша подружка застряла в Девяти преисподнях, нам, стало быть, придется идти туда и там ее искать. Говорю ж вам, это нелегко.

Я задумался, как создать добровиртуальный образ Девяти преисподних. Может ли добровиртуальная реальность приукрасить нечто такое, куда не рискует соваться никто, кроме злобной Силы по имени Тот, Кто Зовется Мраком? Весьма сомнительно, но я не знал иного способа вернуть душу Джуди.

– А вторая проблема в чем? Мадам Руфь кашлянула и потупилась, словно застенчивый слон.

– Уверен, медицинская страховка Джуди покроет все ваши счета, – догадался я. – Она застрахована по программе «Голубой Щит», которая предусматривает высокий коэффициент оплаты магических медицинских услуг. – Ну тогда все путем, – оживилась мадам. Конечно, кому охота работать за спасибо. Интересно, что бы Джуди делала без страховки? Навеки осталась бы в Девяти преисподних?

– Вы попробуете помочь ей? – спросил я.

– Можно, я обсудю… то есть обсужду… в общем, обговорю все это с моим партнером? Одна я не справлюсь. – И с этими словами мадам Руфь выплыла в другую дверь. За несколько минут ожидания я постарел на добрый десяток лет. Мадам Руфь вернулась с Холмонделеем, как всегда застегнутым на все пуговицы. Взглянув на меня, мадам тут же сказала:

– Да все в порядке, мистер Фишер. Мы попробуем. Я уже собрался было рассыпаться благодарностями, но Найджел Холмонделей перебил меня:

– После, инспектор. Если у нас что-нибудь получится. Лучше скажите, где сейчас мисс… э-э… Адлер? Я уже узнал адрес у Кавагучи.

– Ее тело – в Храме Исцеления в Уэст-Хиллзе, – сказал я. – А душа…

Мадам Руфь открыла свой еженедельник.

– Мы заняты сегодня весь день и завтра утром, – сообщила она. – Можем поехать к ней завтра днем, как по-вашему? – Она посмотрела на меня, и я кивнул.

Мне, конечно, хотелось бросить все и мчаться спасать Джуди, но ведь каждый клиент мадам Руфь тоже считал свой случай самым важным в мире.

– О'кей, мистер Фишер, даже лучше, чем о'кей, – улыбнулась мадам. – Мы успеем… это, подготовиться и объединим наши усилия с полицией и с врачами Уэст-Хиллза.

Я молча кивнул. Холмонделей развернул свой список, обмакнул перо в чернила и что-то записал.

– Тогда встретимся прямо в больнице, в половине второго. – Он протянул мне свою тонкую руку. Я пожал ее и вышел из кабинета мадам Руфь.

Нужно было спешить на службу – ведь у меня уже заканчивался обеденный перерыв. Что за безумие – соблюдать какие-то мелочные условности, когда рушится вся жизнь!

Рядом с домом мадам Руфь выстроились новенькие автоматы. Сунув четверть кроны в протянутую лапку одного из маленьких демонов-продавцов, я вытащил «Энджел-Сити тайме». Я предполагал, что вчерашние события пойдут на первую полосу, и не ошибся: полет птицы Гаруды над долиной Сан-Фердинанда не такая вещь, которую можно не заметить. Равно как и сигнал тревоги, призывавший эвакуироваться жителей окрестностей Девонширской свалки.

Конечно, репортеры извели немало чернил, но, похоже, им так и не удалось узнать, что было на самом деле. Это меня не волновало – правда могла бы вызвать панику, тем более ненужную, что самое страшное (как я надеялся) уже позади.

Один из репортеров цитировал Мэтта Арнольда из «Локи». Магистр повернул все так, будто птицу Гаруду запустили в пробный неорбитальный полет, и быстро перешел к проблемам космической программы в целом. «Локи», дескать, уже разрабатывает новое магобеспечение, и так далее, и тому подобное.

Заварушка на «Шоколадной ласке» тоже заняла целую полосу. Только если верить журналистам, там якобы произошла крупная производственная авария. Ни слова о жертвоприношениях, ни слова о связи с Девонширской свалкой.

Что меня на самом деле задело за живое, так это остальные заголовки. Император Ацтекии объявил о роспуске нынешнего кабинета министров. То есть всех министров поголовно казнили. По словам «Таймса», такого не бывало с тех пор, как Ацтекия выступила в Первой Магической на стороне Германии. Предполагалось, что новые министры будут «более заинтересованы в улучшении отношений с Конфедерацией, чем их предшественники». «А не то…» – прочитал я между строк. Еще случилось какое-то стихийное бедствие недалеко от округа Сан-Колумб, но о нем я уже не стал читать. Я вернулся в Уэствуд, на работу.

Когда я вышел из лифтовой шахты, Би как раз проходила по коридору. Она спросила меня, как Джуди, и искренне пожелала ей выздоровления. Я не сомневался в том, что эта искренность была неподдельной – Би в самом деле болеет душой за своих служащих. К тому же подделать такое озабоченное выражение лица вовсе не так легко.

– Вы с Михаэлем проделали очень важную работу, – сказала она, – к тому же в чрезвычайно трудных условиях. Я хочу, чтобы вы знали: мне все известно, и это меня весьма радует.

– Спасибо, – ответил я. – Но знаешь что? Лучше бы я провел все это время на самом скучном общем собрании. Би склонила голову набок.

– Пожалуй, я приму это к сведению, – сказала она скорее печально и удивленно, чем сердито, и пошла к себе.

Я же погрузился в изучение гномов. Пришлось позвонить в епархию Энджел-Сити для выяснения кое-каких подробностей: на Изумрудном Острове (в Ирландии) католическая церковь уживалась с Маленьким Народцем почти пятнадцать столетий и знала о них больше, чем кто-либо другой.

Как я ни старался, но работу закончить не успел. В мой кабинет один за другим заглядывали коллеги, желавшие поздравить меня и пожелать всего наилучшего. Хоть газеты и вели себя сдержанно, ребята знали, что я сделал. Может, Михаэль рассказал, не знаю. Не то чтобы мне это совсем не нравилось, но они постоянно отрывали меня от дел. А когда тебя постоянно отвлекают, очень трудно потом сосредоточиться.

Мне ужасно хотелось понять, как вписываются события в Энджел-Сити в общую картину. Связано ли, например, изгнание чумашских Сил с ликвидацией ацтекского кабинета? Какая-то связь, конечно, существует, но какая?

Как и в случае с гномами, мне не хватало данных. Впрочем, этих данных не нашлось бы даже у католической церкви. И тогда я позвонил в Центральную Разведку и попросил соединить меня с Генри Легионом.

В эфире повисло тяжелое молчание. Потом оператор ЦР спросил:

– Простите, а кто его спрашивает?

– Дэвид Фишер из АЗОС Энджел-Сити.

– Минутку, сэр. – Если это была минутка, то трех или четырех таких же хватило бы, чтобы прожить долгую жизнь. Наконец кто-то все же ответил. Но не Генри Легион.

– Мистер Фишер? Мне очень жаль, но сущность Генри Легиона подверглась распылению. Он погиб за родину, и его имя появится на мемориальной доске нашей организации. Уверяю вас, мы его не забудем.

– Что случилось?! – воскликнул я. – И с кем я говорю?

– Боюсь, я не вправе ответить ни на один из этих вопросов. Сами понимаете: секретность, – ответил неизвестный. – Уверен, что вы поймете меня. Всего хорошего. Спасибо за проявленное беспокойство. – И телефонные бесенята передали звук падающей трубки.

Я тоже повесил трубку и некоторое время тупо смотрел на телефон. Чем бы ни занимался Генри Легион, его дело стоило ему жизни. Теперь, когда его не стало, я уже никогда не узнаю того, что хотел. Плохо ли, хорошо ли (скорее, конечно, плохо), но я опять остался один на один со своими догадками.

Интересно, не связана ли гибель Легиона с уничтожением ацтекского кабинета министров или с тем бедствием неподалеку от округа Сан-Колумб, о котором говорилось в «Таймсе»? Может, там тоже пытались развязать Третью Магическую войну? Да, Генри Легион больше не ответит ни на один мой вопрос…

Ну а коли так, то нечего сидеть и размышлять об этом – только деньги налогоплательщиков попусту переводить. Я попытался сосредоточиться и вернуться к своей работе, но она шла медленно, слишком медленно. Может, чтоб меня подхлестнуло, требуется «кризис», который дышит в затылок, словно голодный волкодлак?

Боже, какая кошмарная мысль!

На следующий день, в десять минут второго, я уже приземлился на посадочной площадке Уэст-Хиллзского Храма Исцеления.

Я объяснил сестре в приемном покое, кто я и кого ищу.

– Поднимайтесь на пятый этаж, мистер Фишер, – сказала она. – Мисс Адлер в пятьсот сорок седьмой палате, напротив Блока Интенсивной Молитвы. Идите по указателям «БИМ» и не заблудитесь.

Золотые слова, подумал я. Впрочем, девушка оказалась права – по указателям я добрался до нужной палаты. Следовало ли мне радоваться, что Джуди так близко к Интенсивной Молитве, или расстраиваться из-за того, что она там? Я не мог не расстраиваться – такой уж у меня характер.

Открыв дверь в пятьсот сорок седьмую, я увидел констебля, сидевшего на стуле. Он тщательно изучил мое азосовское удостоверение и сказал:

– Все нормально, инспектор Фишер, но такой уж у нас порядок. – И снова погрузился в чтение.

А я сразу же забыл о нем. Я забыл обо всем, увидев Джуди. Она выглядела неплохо, но мне она всегда кажется красивой, так что я не могу судить непредвзято. Хороший цвет лица, глаза широко открыты, дыхание нормальное.

И тут я понял, что ее глаза неподвижны, хоть и широко распахнуты. Несколько раз я оказывался в поле зрения Джуди, но она не заметила меня. Она ничего не говорила. Когда она шевелилась, то не поправляла одеяла и простыни. Здесь лежало ее тело, и только тело. А душа пребывала в Девяти преисподних.

В назначенное время подошли мадам Руфь с Найджелом Холмонделеем. Их сопровождал человек в белом халате, который представился «целителем Али Мурадом».

– Я приветствую начало эпохи применения добровиртуальной реальности в медицинских целях, – торжественно начал он. – Для меня это будет прекрасной возможностью пополнить мои знания.

Час от часу не легче – для него моя Джуди всего лишь подопытная морская свинка. А не пополнить ли знания почтенного целителя путем вышвыривания его из окна пятого этажа? С виду он страшный зануда – такой, пожалуй, научится летать, прежде чем достигнет земли.

Я заставил себя успокоиться. Целитель Мурад честно считал, что выполняет свою работу. То, что он узнает сейчас, поможет ему когда-нибудь спасти кого-то еще. Но это вовсе не означало, что я должен его возлюбить, и я не собирался этого делать.

Найджел Холмонделей притащил такой огромный чемодан, что мне невольно подумалось, что англичанин куда крепче, чем кажется. Он положил чемодан на пустующую койку рядом с Джуди, расстегнул медные защелки и достал четыре ушастых шлема для добровиртуальной реальности.

Осмотревшись в палате, источник щелкнул языком.

– При таких обстоятельствах замкнуть круг будет довольно трудно, – сказал он, растягивая гласные, будто резину.

Мадам Руфь оказалась более практичной.

– Да мы просто перевернем ее, – предложила она. – Надо повернуть девушку ногами на подушку.

Целитель засуетился. Он переместил Джуди с немалой сноровкой, свидетельствовавшей о том, что он провел немало часов у постелей больных. Тем временем мадам Руфь напала на констебля:

– Эй, ты, давай помогай, сдвинь-ка стулья кругом! – Она жестом показала, как именно.

Констебль возмущенно посмотрел на мадам, но сделал, как она велела. Он поставил один стул в ногах кровати, там, где теперь находилась голова Джуди, и еще два, замкнув круг. Пока он занимался перестановкой, Найджел Холмонделей пристраивал шлем на голову Джуди. Она осталась безразличной, когда шлем закрыл ее глаза и уши.

После того как все было сделано, Холмонделей повернулся ко мне и сказал:

– Вы сядете здесь.

Ворча себе под нос, мадам Руфь приподнялась и. переложила руки Джуди так, чтобы они свисали по обе стороны постели.

– Замечательно, – протянул Холмонделей, когда она опять уселась. – Теперь мы сможем поддерживать личную связь, столь необходимую для нашей задачи.

Англичанин протянул мне шлем для добровиртуальной реальности. Я надел его. Мир сразу стал немым и черным. Я помнил, что теперь должен взять за руки людей, сидящих по обе стороны от меня, но поначалу никак не мог нащупать их. Я подумал, что что-то не так, но потом сообразил, что мадам Руфь и Холмонделею тоже нужно надеть свои шлемы.

Я предпочел бы держать за руку Джуди, но медиум и источник распорядились иначе, и я решил, что им виднее. Не успел я подумать об этом, как Найджел Холмонделей схватил меня за правую руку, а мгновение спустя влажная, пухлая рука мадам Руфь завладела моей левой рукой.

И еще мгновение спустя мы оказались в ином мире. Мадам Руфь предупредила меня, что мы попадем не в тот прекрасный сад, где беседовали с Эразмом, так что я приготовился к самому худшему. Но я не был готов к тому, что увидел.

– Мы здесь, это точно, – сказал Найджел Холмонделей; едва он заговорил, как я увидел его добровиртуальный образ.

– Но где это «здесь»? – спросил я, чтобы он смог увидеть и меня.

– Плохое место, – заявила мадам Руфь, появляясь в поле зрения. – Очень плохое.

Как и во время моего первого путешествия в добро-виртуальную реальность, они оба появились в приукрашенном виде: Холмонделей стал статным красавцем, а мадам Руфь резко похудела и потеряла свой выговор портового грузчика. Как и в тот раз, себя я не видел. И никаких следов Джуди.

Сейчас я не видел ничего, кроме образов своих проводников. В Девяти преисподних было темно, как в глухую полночь в пещере. Я погрузился в темноту, когда надел шлем для добровиртуальной реальности. Но то, что окружало меня теперь, было куда темнее полной темноты. Не знаю, как еще описать это, но все было именно так.

И все же у меня не было ощущения, что мы находимся в замкнутом пространстве. Если прежде мы побывали в саду, то теперь мы очутились словно бы в джунглях, в дремучих джунглях безлунной, беззвездной ночью, за миллион миль – а может, и дальше – от всего человеческого. Хотя я знал, что мое тело по-прежнему пребывает в прохладной палате Уэст-Хиллзского Храма Исцеления, воздух, окружавший меня, показался мне горячим и влажным, наполненным зловонными миазмами, словно поблизости разлагалось что-то, о чем мне не хотелось знать.

Там шевелились какие-то твари, и я не знал, что они собой представляют, потому что не видел их. Каковы бы они ни были, не думаю, что они относились к нам доброжелательно. Это было не то место, где нас ждали. Внезапный резкий звук заставил мою бестелесную сущность тревожно вздрогнуть: словно кто-то наступил на сухую ветку – хотя разве можно было отыскать сухую ветку в этой удушливой сырости?

Я вспомнил, что Мрака называют также Трескуном. Вспомнив это, я сразу же пожалел, что не могу забыть. Я повернулся к мадам Руфь:

– Как же нам отыскать Джуди? – Судя по всему, мы попали в Первую из Девяти преисподних, и даже если мы каким-то образом изучим каждый ее дюйм (а я боялся, что дюймов там превеликое множество), останется еще восемь. Нам придется прочесывать их до конца времен – а может быть, двадцатью минутами дольше. Я вдруг вспомнил слова из эклоги на смерть императора Адриана: «Animula vagula blandula…»

Где ты скитаешься ныне понуро, нагая,

О душа моя бедная, милая гостья бренного тела?

О как привольно в юные дни ты резвилась!..

Если бы я ощущал свое тело в этом ужасном месте, то, наверное, разрыдался бы от тоски. Этот образ слишком хорошо подходил к тому, что случилось с душой Джуди.

– Мы сделаем все, что сможем, – заверила меня мадам Руфь. – А больше я и не знаю, что вам сказать. Это обиталище создано не только нами; здешняя Сила влияет на наше восприятие. Мы должны идти вперед и надеяться, что рано или поздно отыщем мисс Адлер.

Она, конечно, предупреждала меня, что на этот раз все будет не так легко и приятно, как при встрече с Эразмом. Но не предупредила, насколько тяжело и неприятно это будет. Может, мадам Руфь и сама этого не знала; ведь добровиртуальная реальность еще очень плохо изучена.

У меня возникло нехорошее предчувствие, что, если в Девяти преисподних с нами случится что-то неладное, ожидания целителя Али Мурада сбудутся и он узнает кое-что интересное. А потом новые бесстрашные исследователи добровиртуальной реальности будут искать уже не одну, а четыре заблудшие души.

Повезет ли им больше, чем нам?

Мадам Руфь сказала, что надо идти, но выполнить ее приказ было нелегко. Преисподние сопротивлялись каждому шагу. Мы кричали, но тщетно. Мы двигались, точно пьяные, а Девять преисподних словно играли с нами, глумясь над нашими поисками. С таким же успехом можно было брести по горло в жидкой грязи, в зыбучем песке или в горячем липком иле.

К тому же мне казалось, что место, в котором мы находимся, непрерывно сжимается. Не знаю, почему возникло это ощущение, ведь вокруг царила непроглядная тьма и я видел только смутные фигуры мадам Руфь и Холмонделея. Это заставило меня задаться интересным вопросом (если считать слова «интересный» и «ужасный» синонимами): что случится, если пространство схлопнется?

Не все эксперименты полезно ставить, особенно если подопытный кролик – вы сами.

Вскоре я обнаружил, что не единственный, кому показалось, что вокруг нас смыкается невидимое нечто.

– По-моему, пора отступать, – нервно сказал Холмонделей, – не то нас одолеет то, что скрывается во мгле.

– Как же нам отсюда выйти? – спросил я.

– Разомкните круг, отпустите руки! – крикнула мадам Руфь. – Скорее!

Это было нелегко даже тогда, когда мы покидали прекрасный сад. Здесь трудно было даже поверить, что ты обладаешь реальным телом, не то что заставить его слушаться.

И не только для меня – я заметил, как добровиртуальные образы Холмонделея и мадам Руфь сосредоточенно морщатся, пытаясь заставить реальные тела выполнять их волю. Не сомневаюсь, что на моей добровиртуальной физиономии тоже отражалась эта борьба.

Мадам Руфь права – нужно было спешить. Что-то уже дышало мне в нематериальный затылок. Я не знал, что может сделать со мной Тот, Кто Зовется Мраком, но не сомневался в безграничности его возможностей. Если он завладеет мной…

И тут кто-то из нас (до сих пор не знаю, кто) сумел освободить руку и разорвать круг. Это возвращение не было похоже на возвращение из сада; я как будто проваливался куда-то целую вечность, сжатую в какие-нибудь полторы секунды. Хуже того, мне показалось, что Мрак падает следом за мной и даже быстрее меня, протягивая свои черные-пречерные лапы, никогда не озаряемые ни единой звездой.

Мои глаза распахнулись под шлемом. Я увидел тьму, но это была знакомая темнота Нашего мира. Она не была столь пугающей, как тьма Девяти преисподних, которая была чернее самой черной черноты. Я сорвал с головы шлем и сидел, щурясь в ласковых лучах послеполуденного солнца.

Я снял шлем даже раньше Холмонделея и его напарницы. Их лица – обычные лица, а не приукрашенные образы добровиртуальной реальности – после поспешного бегства были бледными и осунувшимися, как, наверное, и мое.

Холмонделей нагнулся и снял шлем с Джуди. На ее лице не было никакого выражения, оно осталось точно таким же, как до сеанса. Ее душа не явилась, чтобы узнать, через что нам пришлось пройти.

Мадам Руфь вытерла лоб рукавом. Не думаю, что она вспотела только от шлема.

– Господи Иисусе! – пробормотала она. – Оно пыталось преследовать нас!

– Чертовски верно! – подхватил Холмонделей, тоже потрясенный до глубины души. – Я думаю, что оно использовало мисс Адлер как проводника – ведь оно в конце концов владеет ее душой.

– Никогда не слышал о таком, – сказал я.

– Я тоже, – признался Холмонделей. – И насколько мне известно, об этом не знает ни один из других исследователей добровиртуальной реальности.

– Вам не удалось добиться успеха? – спросил целитель Мурад. Он не был там вместе с нами. Счастливчик.

– Старина, вам повезло – нам всем повезло, – что на моем месте рядом с вами сейчас не сидит сам Мрак, – заявила мадам Руфь. А Найджел Холмонделей закивал так же порывисто, как смеялся.

Я поднялся. Ощущение было такое, словно я страшно долго пробирался по душным черным болотам Девяти преисподних. И все же физическая часть меня, та часть, которая не покидала стула, так послушно подчинялась мозгу, что я понял: добровиртуальная реальность опять меня обманула.

Пока целитель Мурад не переложил Джуди, я склонился над ней и еще раз заглянул ей в лицо. Ее глаза были раскрыты и смотрели прямо на меня. В них ничего не отражалось – так же, как и раньше. Ни узнавания, ни беспокойства, ни боли – ничего.

Я продолжал смотреть в глубину ее зрачков. Скрывался ли в этой черноте Мрак, глядя на меня через эти провалы и держа душу Джуди в Девяти преисподних? Я не мог сказать.

Когда я отступил, целитель переложил Джуди на место. Холмонделей мрачно складывал в чемодан шлемы. Он положил руку мне на плечо:

– Поверьте, инспектор, мне ужасно жаль. Я надеялся на лучшее.

– Я тоже.

Я вновь посмотрел на Джуди. Если мы не сумеем вернуть ее душу из Девяти преисподних, она останется на этой койке до конца дней. Будет есть, когда ее кормят, и пить, если воду нальют ей в рот, а иногда шевелиться без всякой надобности. А что случится, когда она умрет? Сможет ли тогда ее душа вырваться из Девяти преисподних?

Меня пробрал озноб, хотя в палате было не так уж прохладно. Да ведь Джуди, в сущности, хуже, чем Хесусу Кордеро. У него хоть и нет своей души, но есть надежда получить искусственную. Но что мог Рамзан Дурани сделать для Джуди, чью душу похитили?

Да и кто мог что-нибудь сделать?

Целитель Мурад преградил дорогу собравшейся уходить мадам Руфь.

– Подождите, пожалуйста, – попросил он, словно пытаясь (не слишком усердно) казаться вежливым, отдавая приказ. – Мы еще не полностью изучили проблему неудачи вашего метода лечения.

Мадам Руфь посмотрела на него сверху вниз. Она была куда выше его и, конечно, гораздо объемистее.

– Если не уберешься с прохода, сынок, я тебя расплющу. Веди себя потише, и тогда мы, может, и потолкуем когда-нибудь. Сейчас мне лучше опрокинуть стаканчик-другой. – Она так решительно наступала на целителя, что тот сдался. Найджел Холмонделей последовал за своей партнершей.

А я поплелся за ними. Покидать Джуди было для меня, что нож в сердце, но оставаться с ней, такой – еще больнее. Я почувствовал приближение очередной бессонной ночи. В последнее время у меня их выдалось много.

– Простите! – крикнул я вслед медиуму и источнику, когда они собирались шагнуть в лифт. Они остановились.

– Это вы нас простите, мистер Фишер, – ответила мадам Руфь. – Я рада уж и тому, что мы в целости и сохранности добрались до Нашего мира. Плохо только, что не удалось вытащить и вашу подружку.

– Весьма прискорбно, – согласился Найджел Холмонделей.

– Особенно для Джуди, – добавил я, на что у них хватило любезности кивнуть. Это придало мне самообладания, чтобы продолжить: – Если я найду какое-нибудь новое средство, пожелаете ли вы еще раз попытаться вывести ее из Девяти преисподних?

Они переглянулись. Мне не понравилось выражение, которое появилось у них на лицах, оно словно говорило:

«Ни за что на свете!» Мадам Руфь открыла было рот, чтобы ответить, и, думаю, отвечать она собиралась довольно громко. Но Холмонделей поднял руку, останавливая напарницу; он ведь был настоящим джентльменом.