Текст книги "Дело о свалке токсичных заклинаний"

Автор книги: Виталий Бодров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Тебе больно? – обеспокоенно спросил брат Ваган.

– Нет. По-моему, в этом замечательном месте боль вообще невозможна. – Эразм посмотрел на всех по очереди. – Узнаю инспектора Фишера из Агентства Защиты Окружающей Среды. Внешность второго господина мне тоже знакома, хотя я и не знаю его имени.

– Я легат Широ Кавагучи из полицейского управления Энджел-Сити, – представился Кавагучи, когда Эразм посмотрел в его сторону. – Возможно, вы почувствовали мою ауру во время пожара. Офицеры из моей команды способствовали вашему спасению.

– Должно быть, так, – согласился Эразм. – Боюсь, я никак не могу узнать двух остальных присутствующих.

– Мадам Руфь и мистер Холмонделей сделали возможным использование пространства, которое они называют добровиртуальной реальностью, для встречи с тобой, – пояснил брат Ваган.

– Да, эта теория встречалась мне в последних номерах журналов. – Голос Эразма вдруг снова сделался печальным. – Теперь они, конечно, все погибли в огне. Как забавно видеть ее в действии.

– Кстати, об огне, – вмешался легат Кавагучи. – Я был бы вам очень признателен, если бы вы сообщили, что произошло в монастыре в тот вечер, когда случился пожар.

– Я должен рассказать об этом? – Даже в добровиртуальной реальности Эразм выглядел очень испуганным. – Я был столь близок к тому, чтобы навсегда исчезнуть!

– Если хотите, чтобы поджигатели были арестованы, вы должны дать нам показания, – ответил Кавагучи. – Я полагаю, что только вы сможете достоверно описать, что произошло в Иной Реальности во время поджога.

– Ты также должен знать, старый друг, – добавил брат Ваган, – что одиннадцать наших братьев погибли в огне. – Лицо его осунулось. Я подумал о жестоковыйном кардинале Энджел-Сити и его сомнениях относительно косметической магии.

– Я не знал, – прошептал Эразм. Его бледный утонченный лик тоже исказился. Вспомнил ли он боль? Страх? Не могу сказать. – Они предупредили меня, что будет в высшей степени глупо, если я кому-нибудь расскажу, что они со мной сделали. Хотя они очень сомневались в том, что я когда-нибудь смогу появиться на экране для духов. Но одиннадцать братьев… Очень хорошо, отец-настоятель, легат, я буду говорить – во славу глупости!

Легат Кавагучи приготовил дощечку и стиль. Не знаю, откуда они взялись, мгновение назад у него в руках их не было. Наверное, такова природа добровиртуальной реальности – меняться в соответствии с волей и желанием тех, кто в ней находится. Как истинный констебль, Кавагучи почувствовал необходимость записать показания свидетеля. Ну а поскольку ему понадобились письменные принадлежности, он получил их. Впрочем, может, я и ошибаюсь; я же не чудотворец.

Как бы там ни было, достав дощечку, легат спросил:

– Что вы подразумеваете под словом «они», Эразм?

– Личностей, которые причинили мне боль в ночь пожара, – ответил дух.

Кавагучи записал его слова. Потом попросил:

– Давайте вспомним, что произошло в ту ночь. В хронологической последовательности, если можно. Это самый простой способ уточнить факты. Это разумная просьба?

– Для большинства обитателей Иной Реальности, сущностей, не связанных временем, как вы, люди, ответ был бы отрицательным, – проговорил Эразм. – Но будучи библиотечным духом, который должен заботиться не только о порядке в записях, но и о регулярном доступе к ним братьев и прочих исследователей, – он посмотрел в мою сторону, – я обладаю четким ощущением продолжительности и последовательности.

– Итак, продолжайте. – Кавагучи взял стиль. Конечно же, Эразм понял его буквально. Начав с описания вечерней молитвы, он принялся по минутам расписывать все, что произошло (то, как он это воспринял). Все довольно скучные и не относившиеся к делу мелкие подробности. Если бы Эразм продолжал в таком духе, то, боюсь, мы остались бы в добровнртуальной реальности навсегда. По крайней мере нам бы так казалось. Найджел Холмонделей поднял руку.

– Простите меня, Эразм, – прервал он духа, – но не могли бы вы сразу перейти к описанию той части вечера, когда начались неприятности?

– Ax… – Дух бросил на Кавагучи взгляд, говоривший: «Что ж вы мне сразу так не сказали?» – и открыл новую главу своего повествования.

– В ноль часов четыре минуты две неопознанные личности проникли в библиотеку. Я пытался поднять тревогу, но мне не дали.

Эразм не успел закончить – вмешался брат Ваган:

– В ночь, когда случился пожар, мы не заметили ничего необычного, я уже говорил вам это, легат. Эти злодеи смогли проникнуть на освященную землю, не привлекая ничьего внимания, и им удалось пройти сквозь линию сигнализирующих заклинаний, наложенных Властью Святой Католической Церкви… за ними стояли немалые Силы. До того самого дня я вообще не думал, что такое возможно!

Как любое объединение верующих, Католическая Церковь утверждает, что ее связи с Иной Реальностью – самые могущественные (я бы сказал, «самые всемогущие», но педанты вроде Эразма и Михаэля Манштейна с этим не согласятся). Даже я, иудей, не осмелился бы противопоставить себя тем Силам, которыми обладает Католическая Церковь. С такими святыми покровителями и потерпеть неудачу! Наверное, для брата Вагана это было страшным ударом.

– Но каким образом? – воскликнул настоятель.

– Я не могу абсолютно точно ответить на ваш вопрос, – сказал Эразм, – Я знаю только, что меня заставили замолчать, как и предположил святой отец, очень мощным заклинанием.

– Какое оно было на вкус? – спросил я. – Это был какой-то мощный древний ритуал, возобновленный специально для такого случая, или, может, в нем ощущалась точность современной магии?

– И на это я не могу ответить. – Библиотечный дух задумался. – Если использовать аналогии вашего мира, это все равно что спрашивать у мыши, которую прихлопнул камень, был ли то гранит или известняк.

– Хорошо. Значит, насколько мы поняли, вас силой заставили замолчать и помешали поднять тревогу, – подытожил Кавагучи, пытаясь направить Эразма в нужное русло. – Что последовало дальше?

– Меня допросили, – ответил Эразм. – Те, кто меня допрашивал, хотели знать, что обнаружил в наших записях инспектор Фишер. Я пытался сопротивляться, я пытался все отрицать: святой отец, настоятель, велел мне обращаться с инспектором, как с членом братства! Я никогда не выдал бы тайны братьев тем, кто проник в библиотеку, как тать в нощи. Тогда они начали пытать меня.

Слишком много для добровиртуальной реальности. Я не чувствовал себя добродетельным после того, что услышал. Что я точно почувствовал, так это свою вину. Зачем мне спрашивать исчезнувшего Змея, где растет Древо Познания? Я уже вкусил его плодов в монастыре святого Фомы. Вкусил я, а пострадал Эразм.

Брат Ваган издал сдавленный стон. Он обнял библиотечного духа и крепко прижал его к себе.

Что бы ни испытывал легат Кавагучи, он был при исполнении служебных обязанностей и держал себя в руках.

– Не могли бы вы описать пытки, которым вас подвергли? – попросил легат.

Брат Ваган раздраженно повернулся к нему:

– Зачем вы вынуждаете Эразма вновь переживать мучения, которым его подвергли эти негодяи?

– Потому что, узнав характер пыток, мы сможем получить важные сведения о самих преступниках. Если мы поймем, какая именно магия при этом использовалась, у нас появится ключ к разгадке. Уверяю вас, брат Ваган, это стандартная полицейская процедура.

– Я приношу свои извинения, – сказал настоятель. Он был из тех редких людей, которые не считают, что, указав им на ошибку, их хотели унизить. – Вы не учите меня, как исполнять мои обязанности, и я постараюсь отвечать вам тем же.

– Эразм… – начал Кавагучи.

Библиотечный дух отнюдь не выглядел счастливым оттого, что его вынуждают вспомнить все, что случилось с ним.

– Будь по-вашему, легат, – кивнул он, – и пусть истина оправдает ваши ожидания. Сначала вспыхнул огонь; это произошло в ноль часов тридцать две минуты, когда мои мучители поняли, что я буду стоять до последнего.

– Возгорание было замечено братьями только во втором часу ночи, – сказал Кавагучи.

– Огонь не вашего мира, но Иной Реальности, который испепеляет скорее духовное, нежели материальное, – пояснил Эразм. – Не зря, я вам скажу, так много смертных боятся огня адского. Терпеть такое вечно, должно быть, действительно самое ужасное.

Кавагучи строчил на своей дощечке. Неужели это ему поможет? Виды магии, где не присутствовал бы огонь, перечислить куда легче, чем все остальные. Судя по словам Эразма, пламя имело христианские или мусульманские источники, что, впрочем, не сужало круг подозреваемых.

– В ноль сорок одну, – продолжал библиотечный дух, – пришельцы решили, что одним огнем меня не сломить, и решили применить яд магически созданных змей. Они ввели его в мой ихор <Кровь потусторонних существ. – Примеч. пер.>, и оттого начались иные страдания, не менее сильные, чем от огня.

– Змеи, вы говорите? – повторил Кавагучи таким тоном, будто нашел нить. – А какого они были вида?

– Со всем уважением, легат, должен напомнить вам, что я дух монастырской библиотеки, а не герпетологического учреждения, – с достоинством ответил Эразм. – Я могу твердо сказать, что они непохожи на Змея, обитающего в этом Саду. В подтверждение моих слов могу сослаться на Священное Писание. Только глупцы утверждают, что им все известно. Я не ангел и боюсь ошибиться.

Мне показалось, что Кавагучи кое-что упустил.

– Эразм, вы можете описать людей, которые пытали вас? – спросил я.

– Боюсь, что нет, – ответил дух. – Они надели маски, чтобы их не узнал никто из вашего мира, и были окутаны магической завесой, так что я не могу ничего сказать и об их истинной духовной сущности. Разве что, будь она милосердной, они бы так со мной не обошлись.

Я вздохнул. И Кавагучи тоже вздохнул. Даже брат Ваган казался чуть менее добродетельным. Найджел Холмонделей и мадам Руфь переминались с ноги на ногу. Они забросили всех нас в добровиртуальную реальность, но, судя по ценности тех сведений, которую предоставлял нам Эразм, они с таким же успехом могли этого не делать.

– Ну да ладно, – сказал Кавагучи, снова вздыхая. – Что последовало за этим?

– Я по-прежнему отказывался говорить о сути расследования, которое проводил инспектор Фишер, – ответил Эразм. – В ноль сорок восемь злодеи вновь решили сменить тактику. Я вдруг ощутил, как меня топчут острые копыта огромной коровы.

Я навострил уши. Легат Кавагучи стал наклоняться к Эразму. Он все наклонялся и наклонялся и должен был бы уже давно упасть, но почему-то никак не падал. Может, это все штучки добровиртуальной реальности? Не знаю.

– Корова, вы говорите? – переспросил легат. – Не бык? Вы уверены?

– Уверен, – заявил Эразм.

– Интересно, – протянул Кавагучи.

Я понимал, куда он клонит. Культ быка довольно распространен. Настоящий митраизм еще не полностью исчез: существуют современные секты «возродителей», пытающиеся вербовать последователей из числа тех, кто не получает должного духовного заряда от христианства или ислама. Мне, например, не нужна кровь забитого быка, чтобы ощутить единение с Богом, но некоторым, очевидно, это необходимо.

Но корова… погодите-погодите… сейчас есть только две страны, где коровы участвуют в мистических обрядах, – это Индия, родина птицы Гаруды, и Персия, откуда прибыли вместе с прочими подозреваемыми основатели «Шипучего джинна» и «Точных инструментов Бахтияра» (которые я все же надеюсь посетить, прежде чем умру от старости).

– Копыта коровы, – продолжал Эразм, – были острыми, как отточенный клинок. Они обдирали меня, причиняя такую муку, о которой я прежде и не подозревал. И вот, к моему бесконечному стыду, инспектор Фишер, в ноль часов пятьдесят восемь минут я не вынес пыток и подробно описал те документы, которые предоставил вам. Судите меня, как пожелаете; что сделано, то сделано.

Когда дух говорит о бесконечном стыде, это значит, что он действительно будет мучиться вечно. (Если, конечно, это не сильф или еще кто-нибудь из числа летающих.) – Эразм, – сказал я, – вы сделали все, что могли. Уверен, я бы не вынес того, через что вам пришлось пройти. Я считаю, что вам нечего стыдиться.

– Вы слишком снисходительны ко мне, – покачал головой дух.

Брат Ваган с благодарностью кивнул мне. Я сразу почувствовал себя гораздо лучше: еще бы, заслужить одобрение брата Вагана не так-то просто.

– Что случилось после того, как вы снабдили преступников всеми сведениями в ноль часов… – Кавагучи взглянул на свои заметки и уточнил: – В ноль часов пятьдесят восемь минут?

– Я закончил предавать инспектора Фишера в один час три минуты, – уныло сказал Эразм. – Я надеялся, что этим все и кончится, что злодеи уйдут, получив все, чего они хотели. Вместо этого, как вы уже знаете, они тотчас же разожгли пламя, от которого, судя по всему, и погиб монастырь святого Фомы. Не могу точно описать дальнейшие события, поскольку стекло моего экрана расплавилось от жара и я потерял связь с вашим миром. Я страдал и ждал гибели.

– Пожарные и полицейские спасли вас, – тихо сказал я.

– Совершенно верно. Тогда, как, впрочем, и сейчас, я сомневался, достоин ли я такой чести, но, как и мое предательство, дело уже сделано, и теперь мы должны действовать, что бы ни случилось. – Библиотечный дух повернулся к легату Кавагучи. – Да, вот еще что. После пыток я на какое-то время практически утратил связь с окружающим. Будь я из плоти и крови, то сказал бы, что потерял сознание. Только совсем недавно ко мне вернулись прежние ощущения. И когда это произошло, я обнаружил рядом с собой вот это!

Я и не подозревал, что Эразм способен на театральные эффекты. Но он драматическим жестом вытащил из-за спины небольшое зеленое перо. Кавагучи протянул руку.

– Можно посмотреть? – Эразм вручил перо легату. Тог ощупал его и поднес к глазам – я понял, что он близорук. Легат пожал плечами. – На вид и на ощупь самое обыкновенное перо. – Повернувшись к мадам Руфь и Найджелу Холмонделею, он спросил: – Можно ли провести магическую экспертизу прямо в добровиртуальной реальности?

Оба покачали головами.

– То, что вы держите в руках, – сказала мадам Руфь, – не настоящее перо, легат, но лишь его аналог в магическом пространстве. И как все вещи в добровиртуальной реальности, оно имеет особые свойства, происходящие от самого этого пространства. Это не объект исследования.

– Я должен был подумать об этом. – Кавагучи цокнул языком, скорее от досады на самого себя, чем от разочарования. Он повернулся к брату Вагану. – Еще какие-нибудь вопросы?

– Да, – сказал я. – Как отреагировали те двое, когда вы наконец не выдержали коровьих копыт и рассказали им, чем я интересовался?

– Один из них сказал второму: «Надеюсь, он тоже свое получит», – ответил Эразм.

Меня это не удивило, но и не обрадовало. Если кто-то осмелился спалить монастырь, такой мелкий грешок, как уничтожение агента АЗОС, для него сущие пустяки, чтобы об этом беспокоиться.

– Старый друг, – сказал духу брат Ваган, – когда же ты сможешь опять проявиться в нашем мире?

– Надеюсь, очень скоро, святой отец, – ответил Эразм. – Спиритофизиотерапевт сказал, что я мог бы проявиться и сейчас, если бы восстановили мой привычный экран. Если я правильно понял – это дело нескольких дней.

– Отлично, – сказал настоятель. – Я буду молиться, чтобы это произошло как можно скорее, и по эгоистическим соображениям. Оказывается, мне тебя очень не хватает.

У божка, которого не подкармливали тысячу лет, и то больше крови, чем у Эразма, так что, когда при словах аббата щеки библиотечного духа порозовели, я приписал это свойствам добровиртуальной реальности. И поскольку вопросов ни у кого больше не было, нам не имело смысла дольше задерживаться здесь.

– А как мы вернемся в кабинет для допросов?

– Вы должны мыслями вернуться к своему телу, – ответил Найджел Холмонделей. – Как только вы разъедините руки, круг разомкнется, и вы – и все мы – окажемся в нашем мире.

Мои руки? Я посмотрел вниз и, конечно же, ничего не увидел. Судя по тому, что сообщали мне мои глаза, я не имел вообще никаких рук (да и всего прочего), я просто был там – и все. Добровиртуальная реальность – коварное место. Она полностью захватывает все ваши ощущения и кажется такой живой и настоящей, что покинуть ее совсем не так просто, как сказал Холмонделей. Интересно, не было ли случая, чтобы кто-нибудь из исследователей добровиртуальной реальности остался здесь навсегда? И если да, интересно, осознал он это или нет?

Лицо брата Вагана сделалось чрезвычайно сосредоточенным. Полагаю, он тоже не видел своих рук. Но мгновение спустя я уже сидел на жестком стуле, в тяжелом шлеме, закрывавшем глаза и уши. Я стянул его. Суровая реальность так отличалась от Сада, где я только что побывал!

Остальные тоже снимали маски. Теперь, когда мы вернулись в полицейский участок, лицо Найджела Холмонделея вновь сделалось лошадиным. Мадам Руфь непомерно растолстела, а легат Кавагучи, наоборот, стал худым и изможденным. Наверное, я тоже обрел свой привычный облик.

Перед Кавагучи, на усеянном окурками, залитом кофе столе лежала исчерканная записная дощечка. Я не помнил, чтобы она была там раньше, И очень сомневался, что ему удалось прихватить ее из добровиртуальной реальности… пока не заметил прямо посреди стола ярко-зеленое перо! В тот же миг его увидел и Кавагучи. Он быстро схватил перо и сунул в прозрачный пакетик из клейковины призраков, непроницаемый для магии.

– Поразительно! – воскликнул Найджел Холмонделей. – Нечасто видишь, как из добровиртуальной реальности вместе с людьми возвращаются предметы!

– Официально перо не может считаться уликой, – сказал Кавагучи. – Его происхождение слишком сомнительно; любой судья, которому предложат как доказательство это перо, просто вышвырнет его на помойку, а вместе с ним скорее всего и все дело. А неофициально… Передам-ка я его в лабораторию, пусть исследуют.

– Пожалуйста, сообщите мне о результатах, – попросил я. Если бы мне удалось схватить перо первым, я отнес бы его Михаэлю Манштейну (если, конечно, Кавагучи с десятком дюжих констеблей, вооруженных дубинками, не попытались бы его у меня отобрать). Эти полицейские умеют предъявлять обвинения. С них станется. Может, оно и к лучшему, что Кавагучи прибрал перо к рукам.

Брат Ваган поклонился мадам Руфь и Холмонделею:

– Позвольте принести глубочайшие извинения за то, что я усомнился во благе добровиртуальной реальности. – Да, аббат всегда умел признавать свои ошибки. – Теперь я понял, что это – неоценимый инструмент магического расследования.

– Возвращаю вам спасибо, что думал быстро и разорвал круг. – Мадам Руфь снова говорила, как прежде – ужасно. – Вернуться-то оно самое сложное.

Найджел Холмонделей заметил с легкой усмешкой:

– Человеку никогда не хотелось покидать Сад.

– Я тоже так подумал, – согласился аббат. – Но потом вспомнил, что не вправе находиться там, отягощенный бременем первородного греха. После этого вспомнить о своем теле, которое осталось в реальном мире, было куда проще.

Источник и медиум переглянулись.

– Если вы не против, брат Ваган, давайте еще немного поговорим об этом, – попросил Холмонделей. – Технику выхода, которую вы описали, можно будет включить в ритуальное магобеспечение шлемов, если только удастся выделить символическую сущность хода ваших мыслей.

– Денежек загребете, и мы тоже! – добавила мадам Руфь. – Вы правы, добровиртуальная реальность, она всем ой как нужна, и если вы…

– Богатство для меня ничто, – сказал брат Ваган, Я такое слышал много раз, но аббат был первым, кому я поверил.

– Понимаю, – произнес Найджел Холмонделей, что означало, что у него есть сомнения. Но у него была и наживка: – Ваши потребности очень скромны, но разве вам не нужно восстановить из руин монастырь?

Я полюбовался, как рыбка клюнула.

– Давайте обсудим это, – сказал настоятель, – ради большей славы Господней.

– А давайте за разговором пообедаем, – предложила мадам Руфь, и это показалось мне гораздо более честным, чем приглашение на ленч или другие способы, к которым прибегают люди, пытаясь совместить еду и работу.

Несмотря на проглоченную сосиску, я тоже проголодался, хотя и меньше, чем ожидал. Спросив хорологического демона, который час, я с удивлением узнал, что пробыл в добровиртуальной реальности всего лишь пять минут. А мне-то казалось, что прошло как минимум два часа. Толкователи сновидений говорят, что так бывает во сне – за короткий промежуток времени происходит невероятное количество событий. Джуди лучше меня разбирается в теоретической магии, надо как-нибудь спросить ее, почему добровиртуальная реальность в этом плане так похожа на сон.

Я не пошел обедать с братом Ваганом, медиумом и источником. Мне еще предстояло немало потрудиться, чтобы разгрести гору хлама на столе. Ладно, как-нибудь доживу до ужина. И посему я полетел по уэствудской дороге чуточку быстрее, чем мог бы одобрить вооруженный следящим демоном констебль. К счастью, ни одного черно-белого ковра на шоссе святого Иакова мне не встретилось.

Пролетев с ветерком по скоростной магистрали, я свернул к Конфедеральному Зданию и попал в традиционную пробку. Интересно, что произошло на сей раз?

Парень с соседнего ковра подался ко мне:

– Там, за углом, демонстрация! Естественно, именно за тот угол мне и нужно было.

– Ну и что, что демонстрация, – прорычал я. – Да на этой улице три дня в неделю какие-нибудь демонстрации. – И тут до меня дошло. – Что, демонстрация?

Парень кивнул. Да… А может, лучше повернуть ковер и лететь отсюда со всей возможной скоростью? Если демоны протестуют против политики Конфедерации, неудивительно, что на дорогах пробки. Ладно, будем надеяться, что Конфедеральное Здание устоит. Тут явно понадобятся ОМОНовцы и еще Бог весть кто, иначе остервенелые Силы превратят это место в ад.

Чувство долга все же победило инстинкт самосохранения. Я продолжил движение к Конфедеральному Зданию. Вскоре мне удалось приблизиться достаточно, чтобы все хорошенько рассмотреть. Первое предположение оказалось ошибочным: Силы, собравшиеся на демонстрацию, были не способны на насилие, и для их усмирения мага-полицейского не требовалось. Я все сразу понял, едва увидел их. Понимаете, они все были суккубами.

То есть не совсем все. Некоторые были инкубами, а некоторые – трудно сказать, каковы их пристрастия, но тех, к кому их влекло, они умели завлечь.

Что до меня, так на этих других я не обращал внимания. Я разглядывал суккубов и ничего не мог с собой поделать. Кой-какие картинки из тех, что висели на стене в заведении Иосифа, были довольно эффектными, но никакая картина не может передать сущности самих суккубов. Когда видишь их как бы во плоти, невольно думаешь, что эти существа действительно созданы единственно для того, чтобы соблазнять мужчин. Женщины рядом с ними просто блекнут.

Филлис Камински, благослови ее Господь, стояла у подъезда, препираясь с демонами и стараясь убедить их сдаться и разойтись. Филлис – миловидная девочка, помоложе меня, и фигура у нее что надо. Но в окружении суккубов она казалась неуклюжей марионеткой.

Одна маленькая дьяволица, одетая в голубое, случайно перехватила мой взгляд. Обещание, выразившееся на ее личике, влажный язычок, пробегающий по немыслимо сладостным, непередаваемо алым губкам, заманчивые, плавные движения бедер… Ох, я просто чудом не налетел на паривший впереди ковер.

Впрочем, не один я был виноват: девица, управлявшая ковром, тоже не следила за дорогой. Вместо этого она неотрывно глядела на инкуба – такого высокого, загадочного и красивого, что казалось, таких просто не бывает.

Если задуматься, то неудивительно, что сексуальные демоны так сильны. Они развиваются бок о бок с людьми, и посмотрите, как уверенно они себя чувствуют в нашем мире! Они спокойно переходят отсюда в Иную Реальность и из Иной Реальности к нам. Оно и понятно: чему не научишься за миллионы лет?

В отличие от борцов за свободу средвампов суккубы и инкубы не держали плакатов и не выкрикивали лозунгов. Они просто шествовали, и их вид говорил сам за себя.

Тем временем я уже подлетел к Филлис достаточно близко, чтобы расслышать, что она говорит.

– …но существование, которое вы ведете, унижает и вас, и людей. Разве вы не видите, что сексуальная эксплуатация ведет в тупик и разрушает душу?

– Вот в мусульманских странах нас уважают, а не обижают, – возразил суккуб.

Демоница тоже была разгневана, но по сравнению с ее голоском голос Филлис казался скрипучим и визгливым. Воркование демоницы ласкало слух, как ирландский сливочный ликер ласкает горло. Она продолжала:

– У нас нет душ, о которых надо заботиться, мы существуем ради удовольствия. И раз уж вы, люди, постоянно говорите о свободе воли, то должны признать, что любой человек свободен сам решить, быть ему с нами или же избегать нас.

Филлис тут же почувствовала себя в своей стихии.

– Своей привлекательностью, – сказала она, – вы обязаны Иной Реальности, где существует иное понятие свободы воли. Кроме того, некоторые люди обделывают свои грязные дела в местах, где вы собираетесь, ибо знают, что там всегда найдут клиентов. Вы не просто приходите сюда в гости, вы причиняете нам зло!

Суккуб пожал плечами просто с непередаваемой грацией.

– Это ваши трудности, нас это не касается. Мы получаем от людей то, что хотим, они получают, что хотят, от нас. Мы считаем, что это в порядке вещей.

Когда я наконец подлетел к паркингу, Филлис уже утратила терпение и начала кричать на суккубов. Непростительная ошибка – нельзя показывать Силам, даже самым незначительным, что ты зол. Демоны куда терпеливее людей. Конечно, при такой продолжительности жизни, как у них, можно себе это позволить.

Боюсь, что Филлис напрасно начала эту игру, она обречена на провал. Познания суккубов в биологии, конечно, эмпирические и имеют совершенно особые свойства, но их слова не лишены смысла. Суккубы, инкубы и люди всегда жили в симбиозе, и ни те, ни другие не пожелали бы отказаться друг от друга. И если за всю историю человечества никому не удалось еще их разлучить, вряд ли это удастся здесь и сейчас.

Но и Филлис тоже права. Из-за того, что одни идут к суккубам и инкубам в поисках острых ощущений, находятся другие, которые этими ощущениями торгуют. Там, где на каждом углу стоят суккубы, вам скорее всего не захочется гулять с детьми. На мой взгляд, этих сексуальных демонов не стоит выпускать на улицу.

Я припарковал ковер и направился к Филлис посмотреть, не нужна ли ей помощь. И тут та самая дьяволица в голубом вновь одарила меня взглядом. У меня перехватило дыхание. Я ничего не мог с собой поделать: суккубы совершенствовались в искусстве обольщения чуть ли не с доисторических времен. Естественный отбор в Иной Реальности столь же суров, сколь и в нашей. Силы, которым не поклоняются, вымирают, и их место занимают другие. И если моя реакция хоть что-нибудь да значит, эта дьяволица не вымрет никогда.

Филлис заметила мое поражение и возмущенно завопила. Думаю, я не вправе винить ее. Наверное, с точки зрения Филлис я скорее часть проблемы, нежели часть решения оной.

– Ну и что ты собираешься делать, Дэвид? – вопила Филлис. – Достань-ка лучше свой полицейский значок и арестуй всех разом!

Когда Филлис брызжет ядом, никому не хочется отвечать ей. По крайней мере мне. С меня ее сарказма более чем достаточно. И все же – поверьте, я не лгу, – на этот раз я готов был сказать ей в ответ что-нибудь такое… утешительное.

Я бы непременно это сказал. Но тут вмешалась та самая, в голубом платье:

– Я уверена, милочка, что он с большей охотой достал бы нечто другое.

От одного только звучания ее голоса сердце у меня запрыгало, как теннисный мячик. Когда же она снова облизала губки, я так начал потеть, что сделал единственное, что мог сделать (раз уж не имел возможности вытащить «нечто другое»), – позорно бежал с поля боя.

Филлис проиграла. Нет, я не вправе винить ее. Каково ей было смотреть на своего коллегу, превратившегося в трясущееся желе (а дрожал я очень и очень заметно, хотя по меньшей мере одна часть моего тела стала гораздо тверже, чем желе) от взгляда какого-то мелкого сексуального демона? Филлис заорала на демоницу. Демоница заорала на Филлис, используя отборную брань чуть ли не из всех языков мира, начиная с древнего индоевропейского. Должно быть, у нее было немало клиентов. Мне совершенно не хотелось служить живым доказательством правоты демонстрантов, и потому я отправился наверх заняться другими делами. Роза оставила записку: пока меня не было, звонил профессор Бланк из КУЭС.

Я почесал в затылке и отнес записку к секретарше.

– Это что еще за профессор Бланк? – спросил я, воинственно размахивая бумажкой. – Он что, своего имени не мог оставить?

Теперь пришла очередь Розы недоуменно смотреть на меня.

– По-моему, он сказал, что его зовут Харви. Ох! Надо же мне было свалять дурака дважды за десять минут. Харви Бланк был деканом Факультета Чернокнижных Наук при Конфедеральном Университете Энджел-Сити. Я сам звонил ему, чтобы выяснить, существуют ли еще Силы чумашей. Я тихонько прошел к себе в кабинет и позвонил ему.

Телефонные бесенята передали его голос уж слишком невнятно. Должно быть, профессор что-то жевал. Через пару фраз он заговорил разборчивее:

– Здравствуйте, инспектор Фишер. Спасибо, что позвонили. Я звонил вам, чтобы рассказать о предварительных результатах исследования богов местных индейцев. – Продолжайте. – Я нашарил карандаш и клочок пергамента. – Что вам удалось выяснить?

– Не так много, как хотелось бы, – ответил Бланк. Да, он настоящий профессор. – Однако проведенные мною эксперименты доказывают, что Силы, которым некогда поклонялись индейцы племени чумашей, в данный момент не могут быть вызваны в Энджел-Сити.

– Вы что, хотите сказать, что они вымерли? – Я испытывал смешанные чувства. Конечно, мне стало грустно, как всегда (или почти всегда – для Уицилопочтли я сделал бы исключение), когда я вижу, как редеют ряды Иной Реальности. Но та мерзкая, ленивая частичка души, которая, по мнению христиан, поражена первородным грехом, завизжала от радости – ведь теперь, если чумашские Силы и правда пропали, разобраться с гномами будет гораздо легче.

– Вы не совсем правильно меня поняли, – сказал профессор Бланк.

– Но вы же сами говорили…

– Таково было первоначальное заключение, сделанное на основании магического регрессивного анализа, – признал он. – Однако более тщательная оценка данных приводит к иной интерпретации. Похоже, Силы, о которых идет речь, не столько исчезли, сколько избегают любого контакта с нашим миром. Их уход выглядит добровольным.

– Вы уверены? – спросил я. – Я еще никогда о таком не слышал. Обычно Силы цепляются за любую соломинку, чтобы хоть ненадолго задержаться в нашем мире. Чем они активнее, тем больше у них шансов привлечь и удержать людей, воздающих им почести, в которых они так нуждаются.