Текст книги "Дело о свалке токсичных заклинаний"

Автор книги: Виталий Бодров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Повсюду слышалась испанская речь. А еще – кудахчущие звуки науатля. И ни слова по-английски, пока нас не заметили. Я понял, что люди с неацтекской внешностью нечасто заглядывают на «Шоколадную ласку». Ацтекская община в Энджел-Сити достаточно велика, чтобы населить отдельный город, и они могут себе позволить не иметь дело с чужаками, если им того не хочется.

Судя по взглядам, которыми нас встретили, мы были именно теми чужаками, с которыми им не хотелось иметь дела. И все стало еще хуже, когда мы достали удостоверения АЗОС, – присутствующие вдруг разом перестали понимать по-английски. Михаэль испортил им удовольствие, заявив на хорошем испанском, что хочет видеть главу фирмы.

Я решил, что секретарша может притвориться, будто понимает только науатль. Коли так, Михаэль преподнесет ей еще один неприятный сюрприз. Интересно, сколько еще бледнокожих блондинов умеют говорить на древнем индейском языке. Ясно, что немного.

К вящему моему разочарованию, она этого не сделала. На самом деле, услышав, как Михаэль чешет по-испански, она, очевидно, вспомнила, что может связать пару слов по-английски, – так что я тоже перестал быть глухонемым. Она проводила нас в кабинет главы консорциума.

Жорж Васкес посмотрел на нас примерно с таким же восторгом, как набожный индус на тарелку с говядиной. Это был благообразный мужчина средних лет и, надо отметить, весьма преуспевающий: такой костюмчик обошелся бы мне в двухнедельное жалованье.

Он бросил на стол наши удостоверения и заявил:

– Меня тошнит от наглости АЗОС. Ваши люди считают наши заклинания отвратительными из-за того, что они основаны на подлинных ритуалах нашего народа. Это не так, наша технология не более зловредна, чем магия пресуществления вашей католической церкви. – И он указал на распятие, висевшее на стене за его спиной.

– Это как посмотреть, – ответил я. – Сам я иудей. – Продолжать я не стал, и так понятно, что я отрицательно отношусь к любой форме человеческого жертвоприношения, какой бы символической она ни была.

Васкес ничего не сказал, правда, всем своим видом он давал понять, что от евреев он тоже не в восторге. Что ж, это его проблема.

Я же продолжал:

– В любом случае наше посещение не имеет ничего общего с порицанием ваших обрядов. Мы только хотим узнать, как вы готовите токсичные отходы для дальнейшего хранения. На Девонширской свалке обнаружена утечка; оттуда вытекает нечто достаточно вредное, чтобы вызвать эпидемию апсихии в окрестностях. Учитывая, какие материалы и заклинания вы используете, мы испытываем беспокойство.

– Еще раз заявляю, инспектор Фишер, это предвзятое мнение, – сказал Васкес. – У нас здесь все по-честному. Что мы, по-вашему, тут делаем? Пытаемся отдать Энджел-Сити в лапы Уицилопочтли?

Он угадал, но было бы недипломатично сообщать ему об этом.

– Почему бы вам не показать нам ваш процесс производства суррогатной содранной кожи? – предложил я. – По-моему, это главный потенциальный источник загрязнения.

– Эта магическая субстанция разрешена законом Конфедерации, – возмутился Васкес. – Повторяю, вы оскорбляете «Шоколадную ласку», выделяя нас…

– Чушь! – рявкнул я, отчего он так и подпрыгнул в кресле: мне уже не впервой было удивлять людей, разговаривая не по-бюрократски. Мне было все равно. Если он горячится, то я уже закипаю. – Я ничем не выделяю вас среди прочих, сэр. За несколько недель я посетил целый ряд предприятий, связанных с Девонширской свалкой. Вы не подвергаетесь дискриминации из-за ацтекского происхождения – я уже был на персидских предприятиях, в аэрокосмических фирмах, да и много где еще. Но даже вы, надеюсь, не станете отрицать, что суррогат содранной человеческой кожи – вещь опасная. Можем ли мы уладить это дело тихо-мирно, или мне уйти? Но тогда я вернусь с ордером на обыск и переверну тут все вверх дном. Ну так как?

Васкес моментально успокоился. Я почему-то предчувствовал, что так оно и будет.

– Какого рода тесты вы хотите провести?

Я посмотрел на Михаэля – это было по его части.

– Я намереваюсь, – сказал Михаэль, – провести тест на подобие с куском суррогатной кожи, чтобы проверить, не присутствует ли здесь бесконтрольная сила Уицилопочтли. – Короче говоря, он собирался провести тот же самый эксперимент, что и на свалке.

Я не знал, как Васкес ответит на это: может, начнет жаловаться на религиозную дискриминацию? Но нет, он просто поднялся и предложил:

– Идемте со мной, джентльмены.

Я решил, что он во многом напоминает Рамзана Дурани из «Шипучего джинна»: такие люди поднимают много шума из ничего, но становятся вполне разумными, когда поостынут. Что ж, тогда я полагал, что эти выводы не беспочвенны.

Как только мы вышли из кабинета, мини-зингеры расшумелись пуще прежнего. У такой музыки есть свои поклонники. К несчастью, я не отношусь к их числу. И кроме того, у мини-зингеров плоховато с воспроизведением ударных, что явно не улучшает качества звука.

Рабочие в цехе уставились на нас с Михаэлем. Никто не любит АЗОС. И это очень плохо. Если нас не будет, Конфедерация станет куда грязнее.

В чанах лежали прямоугольники суррогатной кожи. Хоть они и были разрешены законом, мой желудок свела судорога.

– Достаньте мне один кусок, пожалуйста, – попросил Михаэль.

Васкес объяснил рабочим по-испански. Один из них полез в чан и достал кусок суррогата, с которого капала жидкость.

– Она темнее, чем та, что у тебя в кейсе, – заметил я.

Васкес пояснил:

– Это из-за осадка в дубильных ваннах. Когда его тщательно промоют, цвет восстановится.

Михаэль Манштейн удивленно поднял бровь, но ничего не сказал, поэтому я тоже промолчал.

– Надеюсь, – спросил я, – у вас есть надлежащие сертификаты на импорт продукции?

– Я сейчас схожу за ними, – предложил Васкес. – Пожалуйста, не отвлекайтесь от своих анализов. – И он зашагал к своему кабинету.

Михаэль занялся куском суррогатной кожи, вынутым из чана. Я вцепился в свой каббалистический амулет. И приготовился к тому, что контрольный образец начнет кровоточить. Или что Уицилопочтли явится собственной персоной и в плохом настроении. Я не был уверен, что мне удастся выбраться отсюда целым и невредимым.

Жорж Васкес вернулся, когда Михаэль все еще бормотал заклинания. Он протянул мне все необходимые документы. Ну конечно, там было совершенно ясно сказано, что «Шоколадная ласка» поставляет суррогат содранной человеческой кожи, произведенный по закону подобия, что и подтверждается неким теночтитланским чародеем высокого ранга. На сертификате стояли ацтекские печати экспортной комиссии и конфедеральные печати импортной – словом, все как положено. На пергаменте «Шоколадная ласка» такое легальное предприятие, что легальнее не придумаешь.

– Благодарю, мистер Васкес, – сказал я. – Документация у вас в полном порядке.

– Приходится, – с горечью отозвался он. – Только так я могу обезопасить себя от произвола ваших чиновников, и все потому, что я ацтекский бизнесмен, служащий "своему народу на чужой земле… – Ну вот, опять старая песня. Но возразить было нечего, поэтому я решил просто не слушать эти сетования.

Михаэль произнес последние магические слова и снял кусок суррогатной кожи с того образца, который он принес с собой.

– Никаких признаков кровотечения, – пробормотал Михаэль без видимого удивления. Думаю, что Васкес, не зная его, не заметил никакого изменения в его голосе. – Должен сделать вывод, что образец из чана нейтрален в отношении магии Уицилопочтли.

– А что я говорил? – обрадовался Васкес. – Я ведь так и говорил, но вы не хотели верить. Ну что, довольны?

Я кивнул с облегчением. Я подумал, что здесь, в «Шоколадной ласке», мы повидали настоящее золотое дно (и сразу же вспомнил о том, что мне рано или поздно придется решать проблему импортированных гномов с золотыми горшками).

– Полученные нами данные не дают повода для недовольства, – сказал Михаэль. Это потрясло меня, как богохульство в храме. Сам Михаэль тоже был разочарован.

– Надеюсь, вас не затруднит отметить это в письменном докладе, – очень вежливо напомнил Васкес. – Смею надеяться, что этот доклад не замедлит появиться.

Ну ничего себе! Он намекает, что нам следует уходить, и чем скорее, тем лучше. А жаль – я бы предпочел остаться и поискать получше, но не знал, как это устроить после того, как Михаэль не смог найти никаких следов Уицилопочтли. Я подождал, пока Михаэль упакует магобеспечение, и понуро побрел за Васкесом к его кабинету.

У двери в кабинет ацтек сказал:

– Надеюсь, вы сами сможете найти выход. Всего хорошего. – Он вошел в кабинет и захлопнул дверь.

Мы и вправду нашли выход. Впрочем, мне не хотелось оставаться. Я так надеялся, что в «Шоколадной ласке» мы найдем ключ к разгадке всего дела. И что мы получили? Ничего – то же самое, что и везде. Дело о свалке меня больше не занимало. Речь шла о жизни Джуди.

– Проклятие, – выругался я, когда мы пробирались к ковру Михаэля.

– Никаких признаков, насколько я могу судить, – бормотал Михаэль. – Хотя, насколько мне известно, суррогат содранной кожи в отличие от настоящего продукта всегда одного цвета и в процессе дубления просто стягивается, но не темнеет.

– А? – удивился я. – Интересно. Но раз уж ты не нашел следов Уицилопочтли, то дальше интереса дело не идет.

– И я так считаю, – сказал он, уселся и потянулся за ремнем безопасности.

Потрепанный ковер с изодранной бахромой медленно вплыл на стоянку и опустился на свободное место метрах в пятидесяти от нас. Два парня на нем болтали по-испански и не обращали на нас никакого внимания. Один был в красной кепке, другой в синей.

Мозг незамедлительно подал сигнал тревоги. Где-то я их видел. И тут парень в синей кепке повернул голову, теперь я мог хорошенько его разглядеть. Это же Карлос, симпатяшка с блошиного рынка! А рядом с ним – Хосе. Они слезли с ковра – про ремни безопасности они даже не вспомнили – и вошли в здание «Шоколадной ласки».

Я так и застыл, глядя им вслед.

– Ну давай же, – проворчал Михаэль. – Раз уж мы потерпели неудачу, почему бы не вернуться в контору и не потратить время с большей пользой?

– А? Что? – Его голос заставил меня опомниться. – Нет, мы не потерпели неудачи!

Он посмотрел на меня так, будто не мог понять, о чем я говорю. Я наконец догадался, что так оно и есть. Пришлось по-быстрому объяснить, в чем, собственно, дело, и напоследок я сказал:

– Это та самая парочка, которая продавала Куатемоку Эрнандесу настойку с настоящей человечьей кожей и влиянием Уицилопочтли. Что же они делают в «Шоколадной ласке», если она занимается такой законной деятельностью, как показывает твой тест?

– Интересный вопрос. – Михаэль нахмурился. – И все же, как может подвести тест на подобие с суррогатом содранной кожи? Ведь он был проведен в полном соответствии с универсальным магическим законом!

У меня зародилось жуткое подозрение. Мне не хотелось говорить об этом вслух, потому что это могло и впрямь оказаться правдой. Недаром ведь говорят: «Помяни черта, а он тут как тут». Не хотелось говорить, но, видно, придется.

– Я не сомневаюсь в действии магического закона, просто у меня есть некоторые предположения. И вроде бы я знаю, как их можно проверить. Пошли!

– Что ты затеял? – удивился Михаэль, но все же расстегнул ремень, слез с ковра и, прихватив черный кейс, зашагал за мной.

Когда мы вошли в магазинчик «Хозяйственные заклинания», навстречу, улыбаясь, поспешил продавец.

– Доброе утро, господин, то есть господа, – поправился он, когда увидал Михаэля за моей спиной. – Какой вид домашнего колдовства вас интересует?

Я показал ему удостоверение АЗОС. Михаэль тоже показал удостоверение. Он все еще не понимал, что я задумал, но решил подыграть. Продавец – совсем еще мальчишка, чуть ли не школьного возраста, – сразу перестал улыбаться.

– Вы видите, что мы из Агентства Защиты Окружающей Среды, – сказал я. – Мы проводим важное расследование, и нам срочно нужен детектор заклинаний. Я позаимствую его у вас на несколько минут.

Мальчик чуть не задохнулся.

– Я не могу решать таких вопросов, сэр. Мне нужно посоветоваться с управляющим. – Он нырнул в дверь с надписью «только для персонала».

Управляющий выглядел точь-в-точь, как его служащий, но лет десять спустя. Он отрастил усики и потерял часть живости и любознательности. Выслушав меня, он спросил:

– Вы нас хотите проверить?

Я вовремя спохватился: если бы я брякнул «да», он бы ответил отказом.

Но я, не успев задуматься, ответил «нет». После этого управляющий повел нас с Михаэлем к витрине, где были выставлены детекторы, и жестом предложил выбирать.

Раз уж деньги не имели значения, я выбрал замечательный «Винотавр», сделанный в Хрустальной долине. Потом спросил парня:

– Как вы думаете, в винной лавке по соседству найдется пасхальное вино?

– А, вы пользуетесь этим обрядом? – Управляющий сразу оживился, словно ему захотелось поболтать на эту тему, но он знал, что сейчас не время и не место для болтовни. – Да, наверное, найдется, сэр. В этой части долины живет немало иудеев. – Спасибо, сэр, – поблагодарил я. – Можно взять этот, распакованный? Не хочется причинять вам лишнее беспокойство. Поверьте, я ценю вашу помощь. – Я обратился к Михаэлю: – Можешь подождать здесь, если хочешь. Я схожу за вином. – Михаэль кивнул, и я выбежал из магазина.

Конечно же, в винной лавке оказалось именно то, что мне было нужно, – большая граненая бутыль с длинным горлышком, удобным, чтобы отливать небольшое количество вина, и с этикеткой, на которой был изображен седобородый раввин, походивший скорее на Бога-Отца. Благословленное особым образом, пасхальное вино гораздо активнее обычного виноградного вина со слабым магическим воздействием, поэтому им можно пользоваться круглый год. Я купил заодно и бутылку сладкой «Гармонии» – только взяв ее в руки, я почувствовал, как на меня нахлынули детские воспоминания о сидре – единственном вине, которого мне тогда позволялось лизнуть, – и вернулся в магазинчик розничного чудотворства.

– Если ты собираешься вернуться на фабрику, Дэвид, – заметил Михаэль, – и если твое предположение верно, не исключено, что служащие попытаются помешать твоей деятельности.

Я бы даже сказал, что не исключаю возможности того, что служащие разорвут меня на кусочки, если я прав, и плевать им на мою деятельность. Поэтому я сказал:

– Если они занимаются именно тем, что я думаю, нам нет никакой необходимости заходить внутрь.

Пока мы продолжали этот занимательный обмен репликами, продавец с управляющим стояли в сторонке и внимательно прислушивались. Я так и видел, как уши у них вытягиваются. Ну прямо царь Мидас, не иначе. В другое время и в другом месте это бы меня весьма позабавило.

Я вышел на улицу, и Михаэль привычно побрел за мной. Два парня из «Хозяйственных заклинаний» уставились на нас в окошко. Могу представить, что они подумали, когда увидели, как я направляю зонд детектора на «Шоколадную ласку», что-нибудь вроде: «Господи, да что же это такое там, через дорогу?» Вскоре я узнаю это.

Роскошный аромат разнесся от пасхального вина, когда я сломал печать на пробке. Я наполнил колпачок (хорошо, что его делают именно такой вместимости, сколько нужно для одной активирующей дозы), влил в нутро детектора и произнес слова благословения. Как только я произнес «boray pri hagofen» и добавил «omain», экран озарился улыбкой. Микробесы внутри были счастливы и готовы к действию.

Но даже когда я направил зонд в сторону «Шоколадной ласки», детектор не обнаружил ничего. Он определил магию уличного движения, заклинания перехода, некоторые из которых, как я заметил, были вовсе не христианскими. Я выругался и с отвращением добавил:

– Можно подумать, у них там вообще нет никакой магии.

– Что, как мы знаем, невозможно, – заметил Михаэль. – Мне кажется, здание защищено от наружного наблюдения.

– Лучше бы ты был прав, – сказал я. – Но что же нам тогда делать? Войти внутрь? Как ты сказал, мы вряд ли сможем выйти.

– Я считаю, у нас достаточно информации для того, чтобы получить ордер и препоручить все дело полиции, – предложил Михаэль. – Служащие «Шоколадной ласки» действуют заодно с преступниками, а здание так надежно защищено, что одно это уже внушает подозрение. Магический щит такого рода намного сильнее, чем тот, который требуется, чтобы избежать промышленного шпионажа.

Как раз в эту минуту дверь здания отворилась и оттуда вышли две женщины. Как бы хороша ни была защита здания, я уже знал, что она топологически не завершена, как на Девонширской свалке, – мне не пришлось проходить по изолирующему мостику, когда я входил. А это означало, что магия может проходить сквозь открытую дверь.

Я взглянул на экран детектора. Действительно, микробесы заметили что-то на противоположной стороне улицы, что-то, что им очень не понравилось. Появились слова: «НЕОПРЕДЕЛИМО – ЗАПРЕТНО». У меня было такое ощущение, как будто меня окатили холодной водой. Дверь «Шоколадной ласки» захлопнулась, и эти слова исчезли с экрана, оставшись неизгладимой печатью в моем мозгу. Я надеялся, что никогда их больше не увижу – и вот это случилось.

– Детектор реагирует точно так же, как на настойку, которую курандеро дал Лупе Кордеро, – прошептал я. – Теперь я точно знаю, почему твой тест подобия не дал результатов, Михаэль.

Михаэль покачал головой:

– Боюсь, я не вполне улавливаю ход твоих мыслей.

– Ты проверял на схожесть с суррогатом человеческой кожи, – напомнил я. – Так вот, я не думаю, что это суррогатная кожа… я уверен, что она настоящая!

– Да, это действительно может повлиять на правильность анализа. – Порой мне кажется, что Михаэль постоянно пребывает в какой-то собственной добровиртуальной реальности. Наверное, я не должен был удивляться тому, что он в первую очередь подумал об анализе как таковом, но я только диву давался. И все же Михаэль по-прежнему находился в реальном мире. Через пару секунд его глаза за стеклами очков расширились.

– Боже милостивый, да там же, в этих чанах, тысячи квадратных футов суррогатной кожи! А если это вовсе не заменитель…

– Это значит, что много людей стало освежеванными покойниками, Уицилопочтли накормлен, и весь этот вонючий мир рушится нам на головы. – Я и не знал, что у меня склонность к ораторству, пока слова не стали слетать с моего языка.

– Теперь нужно… нет, крайне необходимо предупредить власти, – заговорил Михаэль.

Он был прав, поэтому я выключил детектор (к несомненному облегчению микробесов) и отнес его обратно в чародейский магазинчик.

– Большое спасибо, господа, – сказал я. – Ваша помощь неоценима. А теперь скажите, где находится ближайший таксофон?

– Да рядом с «Золотым шпилем», – ответил управляющий. – Если его еще не сломали выпивохи. Продавец не выдержал.

– Но вы же скажете нам, что происходит?

– Простите, – ответил я. – Но такова политика АЗОС – мы не имеем права разглашать факты текущего расследования. Я же сказал, что вы очень помогли.

Оставив их в замешательстве, мы завернули за угол Масонской. Чем ближе мы подходили к упомянутому заведению, тем меньше у меня оставалось уверенности, что телефон там цел и невредим. Местные уличные банды изгадили все здание, изукрасив его непечатными выражениями. Такая настенная «живопись» тоже относится к проблеме окружающей среды, причем к такой, которую мы пока не в силах решить.

Ну и конечно же, когда мы нашли таксофон, оказалось, что кто-то, скорее всего какой-то панк с кликухой «Гелимер», нацарапанной тут же, на аппарате, воспользовался пинцетом или маленьким заклинанием левитации, чтобы выудить монеты из узкой щели, которую сам же проковырял. Конечно, когда он нарушил целостность монетоприемника, демон, взимающий плату, улизнул, а таксофоны устроены таким образом, что телефонные бесенята пребывают в спячке до тех пор, пока он не получит монету. Телефона словно бы и не было.

Разве что… Я повернулся к Михаэлю:

– Послушай, разве ты недостаточно крутой колдун, чтобы обставить «Ма Бель»?

– Может быть, но только при наличии времени и соответствующего магобеспечения, а мы сейчас не располагаем ни тем, ни другим, – ответил он. – Быстрее найти другой таксофон.

Вот так всегда. Кто-то грабит таксофоны, а кто-то прикидывает, применять или не применять заклинание.

– Тогда быстрее к ковру, – попросил я. Конечно, мы найдем таксофон по пути к магистрали.

Мы вернулись на стоянку у «Шоколадной ласки». Мне вовсе не улыбалось подходить к этому проклятому месту, но я переборол себя, потому что делал это только для того, чтобы поскорее оттуда убраться.

Сам не знаю, зачем я взял карту. Наверное, чтобы посмотреть обратный путь. Мы могли вернуться по Виннетке, точно так же, как прилетели, а еще можно было пролететь на запад к…

– Михаэль, – охрипшим голосом позвал я. – Я знаю, где таксофон.

– Неужели? – Он взглянул на меня. – Не думал, что ты так хорошо знаком с этой частью долины Сан-Фердинанда.

– А я и не знаком, – ответил я. – Вот смотри. Следующая большая летная улица – Сото, это через два квартала от того места, где мы сейчас. А следующая улица, чуть севернее Нордхоффа, – Пламмер. Я знаю, что там есть телефон, потому что Джуди звонила мне оттуда.

– Господи Боже! – воскликнул Михаэль. – Цепочка логических выводов…

– Да, – кивнул я. – «Шоколадная ласка» замешана в чем-то по-настоящему ужасном, поэтому изо всех сил пытается это скрыть. Она поставляет зловредные отходы на Девонширскую свалку, мы узнали об этом, то есть я узнал об этом, кто-то пытался избавиться от меня, кто-то похитил Джуди, а потом заставил ее позвонить мне чуть ли не из-за угла «Шоколадной ласки».

– Поскольку там имеется телефон, и раз он наверняка работал еще вчера вечером, полагаю, мы можем им воспользоваться, – сказал Михаэль. Он поднял ковер со стоянки, свернул на Нордхофф и полетел в направлении Сото. На некотором расстоянии от «Шоколадной ласки» я почувствовал облегчение, словно сошел с проклятой земли. Учитывая, что происходило внутри этого здания, это вполне объяснимо.

Михаэль свернул на Сото и полетел к Пламмеру. На перекрестке теснилось несколько магазинчиков. Но телефона что-то не видать. Я подумал: уж не ошиблись ли Селия Чанг и Гораций Смидли? Но маловероятно, что они оба ошиблись. Разве не так?

– Когда решение не приходит сразу же, рекомендуется более тщательное расследование, – рассудительно сказал Михаэль.

Он посадил ковер перед лавкой с вывеской «DVIN DELI» латинскими буквами, а дальше несколько закорючек – возможно, армянских. Я, конечно, этот язык не знаю, но надписи видел достаточно часто.

Человек за прилавком очень напоминал брата Вагана, отличие только в кудрявой шевелюре и большущих усах.

– Да поможет вам Бог, господа хорошие, чем могу служить? – спросил он, когда мы с Михаэлем вошли. – У меня есть прекрасная баранина с мацони и листьями мяты. – И он поцеловал кончики пальцев. Хотя смесь мясного с молочным не считается кошерной пищей, у меня просто слюнки потекли.

– Простите, мы просто искали таксофон, – неохотно сказал я.

– Он на другой стороне, за карницерией, что рядом с хитайской книжной лавкой, – ответил продавец, показав, куда следует идти. – Не знаю, почему этот автомат не установили перед магазином, но так уж вышло. А когда вы позвоните, почему бы вам не вернуться? У меня есть инжир и финики в меду, и еще много всяких вкусностей.

Это был настоящий продавец, знаток своего дела. Я поспешно вышел из «Двин Дели», чтобы не поддаться искушению провести там следующие полтора часа, покупая вещи, которые мне не нужны и половина из которых мне запрещена.

На вывеске хитайской лавки имелось даже два слова на доступном языке – «книги хонга», а все остальное было написано иероглифами. Несколько секунд я не мог разглядеть телефон на задворках ацтекской мясной лавки. Он оказался за вонючим мусорным баком; никто из случайно пролетавших по улице, когда Джуди заставляли звонить, ничего бы не заметил. На задней двери карницерии не было окна, так что служащие тоже бы ничего не заметили.

Порывшись в кармане, я нашел мелочь, засунул ее в жадную маленькую лапку таксофонного демона и позвонил Джонсону – Человеку в Штатском, Солу Клейну и легату Кавагучи. Джонсона и Клейна я так и не смог полностью убедить в том, что «Шоколадная ласка» причастна к похищению Джуди, хотя они и признали, что это вполне возможно. Кавагучи объявил, что я дал ему достаточно информации для того, чтобы послать на «Шоколадную ласку» хороший отряд.

– Не посылайте простых констеблей, – предупредил я. – Это место – настоящее колдовское логово. Если вы не вызовете команду сорвиголов «Materia Magica», вам она уже больше никогда не понадобится.

– Ценю ваше беспокойство, инспектор Фишер, – вежливо ответил Кавагучи, – уверяю вас, я устрою все наилучшим образом. Всего хорошего. – «Заткнись и дай мне делать свое дело» – вот что на самом деле он сказал. Оставалось надеяться, что он понял, куда посылает своих людей.

После этого мне пришлось позаимствовать мелочь у Михаэля. Я позвонил Би, чтобы она тоже знала, что происходит. Трубку взяла Роза и сообщила, что у начальницы встреча где-то в другом месте и еще часа два ее не будет.

– Замечательно, – ответил я. – Послушай, Роза, похоже, земля рушится у нас под ногами. – И я объяснил, почему и как.

Она восприняла все очень по-деловому. Впрочем, окажись иначе, я бы даже удивился. Любое дело Роза делает так, будто Би стоит у нее за спиной и отдает распоряжения. Нам невероятно повезло, что она у нас есть.

Когда я закончил, она сказала:

– У меня для тебя два важных телефонных сообщения. Одно от профессора Бланка из Университета, а другое от мистера Антанаса – вроде бы так – Судакиса с Девонширской свалки.

– Да, точно Антанас. Спасибо, Роза. Мы скоро вернемся, и тогда я им перезвоню. Пока. – И я повесил трубку. Я собирался связаться с Бланком и не скажу, чтобы был сильно удивлен, что он позвонил первым. Я только удивился, почему он так настаивал, чтобы я перезвонил ему как можно скорее – пока что в деле чумашских Сил не намечалось ничего срочного. И подумал: какая муха укусила Тони? Вот «повезло» же – не оказаться на работе, когда звонят по важному делу!

– Пока мы не убрались отсюда, – сказал Михаэль, – предлагаю все тщательно осмотреть. Конечно, можно надеяться, что ФБР уже сделало все от них зависящее, но если тебе удастся отыскать что-то определенно принадлежащее мисс Адлер, с помощью закона контагиона мы (или полиция с ФБР) могли бы установить приблизительно, где она находится. Конечно, гарантий нет, потому что современная магия хорошо заметает следы, но шанс все же есть.

И я стал искать. Боже мой, как я искал! Джуди вполне могла оставить что-нибудь специально, чтобы дать нам возможность найти ее. Я опустился на четвереньки и ползал по сорнякам и булыжникам, словно пропойца, потерявший последний четвертак, надеясь, молясь, чтобы Джуди оставила хоть что-нибудь, хоть маленькую пуговку.

Но нет. Все, что мне удалось, – это как следует испачкать брюки.

– Увы, Михаэль, но здесь ничего нет. В приключенческих романах жертве всегда удается оставить ключ к разгадке, пока плохие ребята не смотрят. Наверное, в жизни так не бывает.

– Похоже на то, – согласился он. – Я впервые сталкиваюсь с подобными обстоятельствами, так что мой опыт здесь так же ограничен, как и твой. Однако я подозреваю, что, если бы настоящие преступники совершали так много ошибок, как выдуманные, добродетель торжествовала бы в реальном мире гораздо чаще.

– А я подозреваю, что ты прав, – мрачно сказал я, отряхивая брюки. Не вся грязь пожелала с ними расстаться. Я вздохнул, чувствуя свою беспомощность, а еще, непонятно почему, мне казалось, что я подвел Джуди. – Давай вернемся в контору – мы зря теряем здесь время. Судя по тому, что сообщила Роза, мне надо ответить на несколько важных звонков. – У меня тоже есть работа, – заметил Михаэль. От этого мне стало еще хуже; ведь я даже не спросил, не отрываю ли я его от дела, постоянно вытаскивая в долину. – Но поиски информации, которая может помочь спасти твою невесту, конечно, сейчас самое главное.

– Спасибо, Михаэль, – растроганно сказал я, направляясь к ковру. Он недоуменно взглянул на меня, словно не понимая, за что я его благодарю. Может, он и вправду не понимал. Он так хорошо умеет думать, что я иногда сомневаюсь, осталось ли у него что-нибудь человеческое.

Я обратил внимание, что Михаэль добрался до шоссе по Сото, а не вернулся на Виннетку. Думаю, он просто вычислил, что так будет короче. Я бы сделал то же самое, но по другим соображениям – мне просто не хотелось больше приближаться к «Шоколадной ласке».

Когда мы вернулись в Конфедеральное Здание, я заскочил в кафе и купил нечто как бы съедобное. Проталкивая это в пищевод, я все время думал о нежной баранине с йогуртом и мятным листом – запретной, как свинина, но все равно соблазнительной – и о медовых финиках. Потом, подзаправившись и заполучив в придачу изжогу, я поднялся к себе в кабинет и взялся за телефон.

Профессор Бланк бубнил еще более неразборчиво, чем в прошлый раз, поэтому я решил, что он опять сидит с набитым ртом, причем набитым чем-то несъедобным. КУЭС славится хорошими закусочными, а это означало, что у профессора либо с кронами негусто, либо ничего, кроме любимой работы, его не волнует.

– Я так рад, что вы наконец позвонили, инспектор Фишер! – воскликнул Бланк. – Я даже не выходил из кабинета, боялся, что вдруг вы позвоните, когда меня не будет.

– Я только что вошел, – ответил я, чувствуя себя виноватым: ведь я успел поесть, перед тем как позвонить. – Роза, наша секретарша, сказала, что дело не терпит отлагательств, поэтому вы первый, кому я звоню. – Хотя бы это было правдой. – Что случилось?

– Я надеялся, что вы позвоните, – начал он таким тоном, будто вовсе и не надеялся, – потому что, когда мы в последний раз говорили, я не знал, живы ли еще чумашские Силы или, так сказать, обосновались в Иной Реальности, прекратив всякие сношения с Нашим миром на неопределенное время.

Прошлый раз он не говорил обо всем этом, но возможно, он успел поработать над проблемой. Однако он сказал достаточно, чтобы я мог ответить:

– Да, я помню. Теперь вы знаете, что с этими Силами на самом деле?

– Боюсь, что да, – сказал он. – И я действительно боюсь не в переносном смысле, а в самом буквальном.

Я ничего не понимал: если бы Силы не вымерли, ну тогда еще понятно, что дело срочное, ну а если вымерли, то что тогда панику поднимать?

– Так чего же вы боитесь? – спросил я.

– Силы и впрямь остались в Иной Реальности; это подтверждает и новый метод регрессионного анализа, исключающий любую статистическую или теологическую погрешность, – ответил профессор. – Но это топологически необычное сферическое образование. Знаете ли вы, инспектор, что поверхность сферы может подвергаться непрерывной деформации, пока не вывернется наизнанку?