Текст книги "Прайд Саблезуба"

Автор книги: Виталий Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

«Умаялась за ночь, бедная», – ухмыльнулся Семен и шагнул в комнату.

Двигаться он старался, когда она вдыхает воздух и всхрапывает. Он был уже в полутора метрах и начал верить, что все получится, но ритм дыхания вдруг сбился. Женщина открыла глаза и уставилась на Семена. Это длилось лишь долю мгновения – и она вскочила на ноги с дротиком в руках. Кажется, она успела набрать воздух для крика, но... Но это было и все, что она успела.

Семен сделал еще один шаг и ударил кулаком в подбородок снизу. «Не разучился еще, – с некоторым самодовольством подумал он, подхватывая обмякшее тело. – Глупенькая, сначала надо было кричать, а потом дергаться. Но что же мне с тобой делать, красавица?»

Проблема оказалась серьезной – удар был не слишком сильным, амазонка могла очнуться в любую секунду, и тогда... Он уложил ее на топчан и растерянно оглянулся по сторонам – ничего полезного. «Проще и надежнее всего свернуть ей шею – успей она начать сопротивляться, я бы так и сделал. И рука бы не дрогнула, а теперь... Нет, наверное, у меня это неизлечимое – до самой смерти. Придется вязать, но чем? Ага, тетива!»

Начал он с того, что отодрал от ее накидки кусок шкуры и запихал ей в рот в качестве кляпа. Потом достал из кармана арбалетную тетиву (жалко до слез!) и связал кисти рук за спиной. Главное было сделано, но нужно было чем-то зафиксировать и ноги. В отчаянии он начал шарить по карманам рубахи, и в самом дальнем пальцы нащупали плотный комок – кусок оленьей шкуры, туго обмотанный сыромятным ремешком. «Я и забыл про него, – облегченно вздохнул Семен. – Так приятно получать от судьбы маленькие подарки!» Он размотал ремешок и стянул им щиколотки жертвы. Оставшимся концом подтянул их за спиной к связанным рукам – так будет меньше дергаться, когда очнется. Клок шкуры он, было, бросил на пол, но потом подумал, что лишних следов оставлять не стоит – подобрал и запихал обратно в карман. Пальцы оказались в чем-то липком, и он машинально вытер их о рубаху.

Привычная тяжесть посоха в руке сразу вселила уверенность – как будто обрел надежного союзника. Так оно, впрочем, и было. Он хотел прихватить и дротик, но решил, что непривычное оружие может только помешать, да и обе руки окажутся занятыми, а это неправильно.

Семен перестал дышать и прислушался. Тишина в окружающем пространстве, кажется, была полной. Нет, не абсолютной до звона, а именно полной, то есть какие-то невнятные звуки откуда-то доносились, но очень издалека и очень невнятные.

Семен на цыпочках подошел к желтой занавеске и, чуть сдвинув край, заглянул за нее – еще одна комната, только совсем маленькая. На стенах нет ни барельефов, ни рисунков. Вдоль противоположной и левой стены низкий топчан, а в углу возле него невысокий квадратный постамент, который вполне можно воспринимать как стол. На нем стоит широкое плетеное блюдо, наполненное мелкими желтыми плодами, похожими на абрикосы. И все – комната пуста. «Ах да, – отметил Семен, – потолок здесь пониже – до дыры можно допрыгнуть, ухватиться за край, подтянуться... М-да, упражнение, конечно, немудреное, если на турнике, а тут? Если только в прыжке выставить наружу посох так, чтобы он лег поперек дыры, повиснуть на нем (как тогда – подо льдом), а потом...»

Додумать он не успел – сзади раздались чьи-то неторопливые шаги. Деваться было некуда – только вперед. Семен подумал, что человек обязательно задержится возле связанной охранницы, и он, может быть, успеет выпрыгнуть – надо сделать всего два движения, правда, очень точных.

Он встал под дырой, глянул вверх и вдруг понял, что она слишком узкая, а посох длинный, что он просто не успеет в прыжке выпустить его наружу целиком, что...

Занавеска начала откидываться – пришелец не задержался возле связанной, а сразу двинулся дальше. Прятаться было поздно, да и некуда. Семен отвел для удара посох и на мгновение замер, мучительно решая, бить ли по корпусу или в голову – чтобы сразу наповал.

И ударил.

Коротко и страшно.

Неандертальский череп такого удара обычно не выдерживает.

Семен смог остановить конец посоха раньше, чем он коснулся стены за головой противника. Ничто не изменилось.

Высокий мужчина средних лет, лысая голова, длинное бледное лицо, одет в нечто, напоминающее древнегреческую тунику. И просвечивает, гад...

– Да вы тут совсем душегубом сделались, Семен Николаевич!

– Сделаешься с вами... – Семен опустился на топчи и, прикрыл глаза и откинулся к стене. – Сами вы – душегубы!

– Жаль, что не удалось исключить агрессию при контакте.

– Я так опасен?

– Мне – нет. Я вообще здесь присутствую... почти виртуально, если пользоваться вашим термином.

– Ну-ну, – усмехнулся Семен и спросил: – Как поживает мой «друг» Нит-Потим?

– Думаю, неплохо. Давно не интересовался.

– А что, он уже не работает?

– Конечно. Сотрудникам Миссии такие проколы, как с вами, не прощают – избирательная санация памяти и переквалификация.

– Вы, надо полагать, теперь вместо него?

– Что вы, Семен Николаевич! Для Миссии я вроде консультанта. По особо сложным вопросам.

– Читал я, помнится, про одного консультанта... Давайте, выкладывайте! У вас же наверняка есть план контакта со мной – вот и реализуйте его. Что предлагаете, чего требуете и так далее. Как, кстати, к вам обращаться?

– Да как хотите! Сотрудники Миссии зовут меня Пум-Вамин.

– Пум, так Пум... Я слушаю.

– Видите ли, в чем дело: план исторического развития этого мира запущен. Любое его изменение может привести к катастрофическим последствиям. Если уж вы не хотите покинуть этот мир, то, по крайней мере, умерьте свою активность. А еще лучше, становитесь нашим сотрудником

– Не морочьте мне голову! Что может изменить один человек, который даже не великий полководец, а так – первобытный охотник, да и то неполноценный?

– Ну, Семен Николаевич, вам же знаком эффект «бабочки Брэдбери»?

– Знаком, знаком! Давайте объясняйте!

– Неужели не понимаете, что само ваше присутствие, все эти булавочные уколы вроде досрочного появления керамики, спасения стада мамонтов, новых элементов сексуальной культуры для кроманьонцев или разгрома культового центра непредсказуемо меняют течение истории?! Да, может быть, в результате не будет Тамерлана или Гилера, но ведь не будет и Христа! У вас же незаурядные способности – так работайте с нами! Ведите, тяните, пихайте этот мир через кровавый кошмар истории к свету, к единению с Творцом!

– Эк, хватили! – качнул головой Семен. – Вот это – по-нашему, по-бразильски! Остается обсудить ма-аленький вопросик: в «кошмар истории» человечество съезжает само, или это вы его туда спихиваете? Ладно, допустим, что совесть во мне проснулась и я готов стать, как вы выражаетесь, «сотрудником». Что это даст, представляю – почти бессмертие и власть. А что придется отдать? Чем поступиться?

– Ничем.

– Ну, хорошо, а договор... кровью будем подписывать?

– Семен Николаевич, не говорите глупости, – попросил Пум-Вамин. – Ведь я не шучу – считайте это официальным предложением. Разумеется, в случае согласия обе стороны должны будут взять на себя некоторые обязательства. Рассказать подробности?

– Погодите! У меня другое предложение: а что, если я, при моих-то способностях, объявлю войну вам и вашему плану? Вы ставите человечество этого мира на тот же путь, которым прошло мое, – бесконечные войны, геноцид, уничтожение сотен видов животных, исчезновение мамонтовой фауны. И все это ради чего? Ради комфорта небольшой части населения планеты? Ради полетов в космос? Две трети наших людей живет хуже, чем те же охотники на мамонтов! Более того, они явно деградировали по сравнению с ними! Оно того стоило? В конце концов, я просто полюбил этот мир и буду защищать его, как смогу!

– Пройдетесь огнем и мечом по очагам зарождения производящего хозяйства? Остановите развитие религии зерна? Кстати, подозреваю, что вы просто еще не имели дела с настоящими – специализированными – охотниками на мамонтов. Это, знаете ли, совсем не то, что здешние жрицы в леопардовых шкурах. Но в целом идея неплохая – еще кому-то из нас придется пожертвовать карьерой ради вашего устранения. Впрочем, – Пум-Вамин многообещающе усмехнулся, – можно попробовать и другой способ, ведь у нас ваша женщина.

– За кого вы меня держите?! – рассмеялся Семен. – Шантаж, заложница... Неужели думаете посадить меня на крючок таким простым способом?

– Нет, все-таки ваше самомнение почти безгранично. Ну, почему вы решили, что кто-то собирается вам противостоять, шантажировать, причинять всяческие неприятности? Еще скажите, что злые инопланетяне похитили у вас любимую женщину!

– А что, не так, что ли? – слегка растерялся Семен.

– Конечно! На одной из стоянок аборигенов был демонтирован камуфляж нашего стационарного зонда. Каким-то образом кристаллы-носители оказались в организме местной женщины. Разумеется, нам пришлось ее вытаскивать, ведь эти штучки из человеческого организма самопроизвольно не выводятся. Никто и предположить не мог, что вы остались в этом мире и что женщина – ваша! Иначе ее немедленно вернули бы – для вас прошло бы всего несколько минут. А так нам пришлось поместить ее в другой временной слой – она отсутствовала здесь довольно долго. Вы проделали невероятно сложное и опасное путешествие – так получите свой приз! Могли бы, впрочем, не утруждаться – она все равно оказалась бы у вас.

– Где она?

– Ждет на крыше того помещения, где вы очнулись. Лестницу, наверное, уже вниз спустили, так что выберетесь без труда.

– Тогда я пошел, – неторопливо поднялся Семен. Он чувствовал, что это еще не все. – Желаю здравствовать!

– Я – тоже, – ухмыльнулся, Пум-Вамин. Казалось, он понял смысл пропущенного местоимения в последней фразе собеседника. – Позвольте только еще пару слов...

– Что такое?

– Да ерунда, но вас, наверное, заинтересует. Дело в том, что в результате ваших действий культ Богини-дарительницы сильно дискредитирован в глазах местного населения. Считать этот объект пунктом нашего влияния больше нет смысла. А раз так, то по правилам перед уходом полагается провести санацию задействованного объема. – Пум-Вамин сделал круговой жест рукой. – Все посторонние уже удалены, только ваша женщина без вас уходить отказалась. Так что советую поторопиться: осталось не более пяти минут, а мне бы не хотелось оказаться НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ виновником вашей гибели. Наш основной принцип – предоставить людям дополнительную свободу выбора...

Семен не дослушал – он уже бежал к выходу.

Впрочем, рефлекс заставил его чуть притормозить в соседней комнате – подхватить с топчана свой ремешок и арбалетную тетиву.

Нет, они не кинулись друг к другу и не сомкнули объятья. Конечно, долгожданную встречу влюбленных именно так принято показывать в фильмах и описывать в романах. Даже (и особенно!) если эта встреча происходит в экстремальных условиях: герой, зарубив (задушив, застрелив) последнего противника, сразу начинает целоваться со своей избранницей. Даже не отдышавшись, не перекурив это дело... Или наоборот: перед дракой, вместо того чтобы размяться, настроиться, еще раз проверить оружие и доспехи... Теоретически можно, конечно, представить, что существуют этакие киборги с переключателем где-нибудь на пупке: щелк – и он уже в режиме боя, щелк – в любви и ласке. Для женщины вполне естественно прижаться в минуту опасности к своему защитнику, а вот для мужчины... У мужиков же агрессивность, без которой не победить, и нежность живут, увы, на разных берегах. Это если образно, а если по науке, то за них отвечают различные участки мозга, различные гормоны поступают в кровь, да и сама эта кровь начинает усиленно приливать к иным частям тела.

Ветка, конечно, была очень эмансипированной женщиной – для своего времени. Но все же не настолько, чтобы... В общем, она шагнула ему навстречу и замерла – это уже было дерзостью по отношению к мужчине, и, кроме того, она позволила себе смотреть на него в упор широко раскрытыми глазами.

Он не был ни киборгом, ни киногероем. Да, эта женщина – самая большая ценность в его жизни. Но сейчас он в бою, сейчас над ними опасность, которой надо избежать, которую надо превозмочь. И все же он потратил почти секунду, чтобы увидеть все: и широко распахнутые светящиеся глаза на осунувшемся лице, и чистые светлые волосы, и ее меховую рубаху, которая не висит, как обычно, складчатым колоколом, а почти натянута на животе – сколько же...

Секунда прошла. Семен осмотрелся.

И все понял: про непосредственную виновность, про выбор, про женщину, которая не захотела уйти без него.

Они находились на крохотной площадке возле моста – на стороне «храмового комплекса». На той стороне среди обгорелых руин и выжженной травы бродили люди. Женщин в леопардовых шкурах среди них, кажется, не было. Не было их и здесь – на этой стороне вообще никого не было, кроме Семена и Ветки. Зато на дне рва бродили леопарды – длинные, пятнистые, хвостатые. Голодные. «Были бы сытыми, наверное, спали бы в своих норах, но их некому покормить, а ночью охота была неудачной. Они, наверное, родились здесь, не знают свободы, приучены днем сидеть в этой яме и ждать корма. А его почему-то в этот раз не дают...»

Пронзительно и остро Семен понял, что все сработано чисто: никакого насилия, никто ни к чему никого не принуждает – все всё делают исключительно добровольно. Нужно немедленно уходить, но сделать это способен только один. «Может быть, этот Пум-Вамин блефует? Никакой-такой „санации" не будет ни через пять минут, ни через пять дней? Запросто! Способ проверки? Отсутствует. Шансы? Оценке не поддаются. Вывод? Исходим из худшего. Варианты действий?

Вступить в „переговоры" со зверюгами? Отпадает: нет времени, да и шансы на успех ничтожны.

Напугать их „ментальной" атакой с акустическим „довеском"? Нужно всего несколько секунд, чтобы она перешла на ту сторону. Очень рискованно: их слишком много, кто-то может и не испугаться. Кроме того, неизвестно, как такая атака подействует на саму Ветку – женщины очень восприимчивы ко всяким там биоэнергетическим выплескам.

Просто спрыгнуть вниз и драться посохом, пока не порвут? Время у нее, наверное, будет. Только она не сможет пройти над этим... И я бы не смог...

Тогда что?

ЧТО??

Да ничего, Сема! Ведь ты уже придумал, правда? Это ужасно неприятно, но так шансов будет больше всего – разве нет? Нужно спокойно спрыгнуть вниз и без шума дать себя есть, а она пусть идет. Может быть, это будет не очень больно. В конце концов, ты же не собирался жить вечно?»

Пять метров. Три связанных бревна над ямой с пятнистыми кошками. Дешевая средневековая экзотика...

Он подошел, взял ее за руку.

Она все-таки прижалась к нему – животом, грудью – обхватила руками, ткнулась лицом в грязный волчий мех:

– Нет, Семхон, нет! Я не смогу.

– Сможешь, – уверенно и почти спокойно сказал Семен.

– Глупенький, – хлюпнула она носом. – Большой, сильный и такой глупенький! Зачем мне без тебя? Ну, сам подумай: зачем?! Давай вместе!

– Все, хватит, – сглотнул он ком. – Я спрыгну вниз, а ты перейдешь на ту сторону. Ты сделаешь это из-за ребенка. Считай, что это будет у тебя маленький я.

– Семхон! Семхо-о-о-он!!

– Все поняла? Тогда вперед. Иди спокойно, смотри только на бревна под ногами – и никуда больше.

Он разомкнул ее руки, последний раз вдохнул запах ее волос и внутренне содрогнулся: «Господи, спасибо, что ты дал мне ее. Спасибо, что все это было со мной! Спасибо...»

– Все! Иди! Думай о ребенке и не смотри по сторонам. Забудь о себе и обо мне – думай о нем. И не бойся – пугаться тебе нельзя. Пошла!

Он подтолкнул ее к настилу и, как только она ступила на него, спрыгнул вниз.

Лучше было бы прыгать вниз головой, в надежде сразу свернуть шею, но он поздно это сообразил.

Приземлился довольно удачно – в полный присед, но вставать, распрямляться не стал – так, наверное, легче будет удержаться от предсмертного крика.

Две секунды. Три. Четыре...

Или он ошибается, и время просто остановилось? На всю оставшуюся жизнь?

Семен поднял голову и посмотрел вверх. Саму Ветку отсюда было не видно – только ее тень. Она двигалась. Ослепительная, дикая, невероятная надежда – она успеет перейти, прежде чем его начнут рвать: «Ну же, Веточка! Ну! Давай, давай же! Ну!»

Это длилось целую вечность.

Потом тень упала на дальнюю стену. Поползла по ней, быстро укорачиваясь. И исчезла.

«Перешла!! Господи, она ПЕРЕШЛА!!!»

Семен ткнулся лицом в собственные колени и почти заплакал от счастья: «Теперь ешьте, гады!»

Прошло еще несколько секунд (или часов?), и он подумал, что раз с ней все в порядке, а надо умирать, то можно и побороться напоследок.

Он поднял голову, огляделся. Потом встал на ноги, разогнулся. Воевать было не с кем: леопарды жались к дальним стенам и шипели, демонстрируя клыки. Когда он посмотрел на них, один из зверей в панике встал на задние лапы и начал драть передними стену в отчаянной попытке зацепиться и вылезти. При этом он скулил и, кажется, от страха пускал мочу.

Семен ничего не понимал. Он впервые видел этих зверей так близко.

Сжатые с боков тела, средней длины конечности. Уши короткие, закругленные, без кисточек на концах. Баки не развиты. Длина тела в районе полутора-двух метров, хвосты – метр плюс-минус сантиметров тридцать. Высота в плечах (или как это назвать?) чуть меньше метра. Вес? Черт его знает, но в самых крупных килограммов двести, наверное, будет. По беглому впечатлению, самцы заметно крупнее самок. Что там с зубами, не очень понятно, но удлиненность клыков выражена ярко, хотя до саблезубов им как до неба. Шерсть короткая, общий тон окраски желтый или желтовато-рыжий, с частым черноватым узором из пятен разной величины. Пятна сплошные или кольчатые. По направлению к нижней части тела желтоватый основной фон светлеет и переходит в белый. Те, кто помельче (и помоложе?), окрашены светлее: основной фон у них серовато-желтый, иногда даже грязно-белый. Впрочем, есть вариации: кое-кто из молодых почти черный – пятна еле заметны. Ну да, конечно: знаменитая пантера Киплинга, по имени Багира, была всего лишь черным леопардом – ученые доказали это совсем недавно. Впрочем, все это детали. Важнее общее впечатление: рядом с саблезубами эти зверушки выглядели бы как японский потомственный убийца-ниндзя рядом с чистокровным самураем в полном боевом убранстве. Но, в общем-то, красивые звери – настоящее олицетворение смерти. Только чего же они так испугались?

Черт побери, в чем дело?!»

Он поднял руку, чтобы зажать ноздрю и сморкнуться.

Пальцы были в чем-то липком. Он машинально понюхал их и...

И расхохотался.

Это, конечно, было реакцией на пережитое напряжение – он хохотал и никак не мог остановиться, а когда утирал выступившие слезы, видел, что наверху стоит Ветка, смотрит на него и тоже, кажется, смеется.

Она не понимала, что говорит ее мужчина, показывая пальцем на этих страшных зверей. Семхон был жив, он смеялся и, значит, был вне опасности. А ей для счастья больше ничего и не было нужно.

Он уже много раз уходил от нее на верную смерть. И почти всегда она знала, была уверена, что он выживет – только надо ждать изо всех сил. И он возвращался – израненный, полуживой, но возвращался.

А сегодня – наверное, в первый раз – она не была уверена. Она не знала. На самом деле Сухая Ветка не собиралась оставаться без Семхона в Среднем мире. Даже ради ребенка. Она пошла по этим бревнам только потому, что ОН так захотел. Она всегда поступала и будет поступать только так, как он хочет...

Семен наконец успокоился. Все оказалось до обидного просто: ноги охранницы он связал ремешком – тем, которым был обмотан клочок шкуры с вонючей «меткой» саблезуба. Этот клубок когда-то до полусмерти напугал кабана, и Семен сначала таскал его в кармане, как талисман, а потом просто забыл о нем, поскольку он не мешался и почти ничего не весил. «И вот поди ж ты... Я же не только руки, но и рубаху перемазал этой дрянью! Ох, и смердит же, наверное, от меня, а я и не чую – принюхался. – Он чуть вновь не расхохотался, но смог удержаться. – Как же отсюда вылезти? Высоковато, однако... О, придумал!»

Он стащил через голову рубаху, у края моста забросил ее на бревна и попросил Ветку встать на нее двумя ногами. Потом выбросил наверх посох и, держась за шкуру и упираясь ногами в стену, выбрался из рва. Стоя на краю, он показал леопардам вздетый вверх средний палец и в последний раз поинтересовался, как им понравилась справка от махайрода. Потом надел рубаху, поцеловал Ветку в висок и сказал, что идти им очень далеко, но надо обязательно зайти к тайнику и забрать арбалет, потому что без него никак.

Глядя ему в лицо снизу вверх, она кивнула и робко попыталась обнять, но Семен отстранился:

– Слушай, от меня, наверное, воняет со страшной силой!

– Угу, – ответила Ветка, все-таки зарывшись лицом в мех его рубахи. – Вот только не пойму – чем?

Пум-Вамин смотрел, как по выжженному полю медленно удаляются две человеческие фигурки: одна повыше и пошире, другая помельче. Он был специалистом по психологии примитивных миров и знал, что, кроме смерти, есть еще один хороший способ нейтрализовать слишком активного человека – дать ему любимую женщину. Немало героев женщины сделали предателями и трусами, а что будет с этим?