Текст книги "Иволга будет летать (СИ)"
Автор книги: Visitor Ink
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
– Спасибо тебе, Слава. – Абрамцева через стол по-мужски протянула ему руку. – Что откликнулся тогда на приглашение, что снова готов помочь. Спасибо от меня... от нас обоих.
Взгляд Давыдова, следуя за ее взглядом, обратился к фотографии на полке. Абрамцев дымил сигаретой, глядя куда-то мимо них, за окно, в черную, непроглядную ночь Шатранга, где небо было неотличимо от земли.
– Его тень... будет всегда стоять между нами, – прошептал Давыдов; в его голосе было больше утверждения, чем вопроса.
– Он бы этого не хотел. Но данность есть данность, – так же, шепотом ответила Абрамцева и добавила уже нарочито деловым тоном:
– Так что ты собираешься делать?
– Утром поедем на Дармын и обсудим все со Смирновым и Белецким, – сказал Давыдов. – Игорь наверняка против не будет. А из Смирнова ты веревки вьешь. Если вы с Игорем сумеете подтвердить твое предположение, останется только вынудить Каляева улететь с Шатранга, несолоно хлебавши.
– Это может оказаться непросто.
– Понадеемся на лучшее. В конце концов, не будет же он вечно тут сидеть.
– Не будет, – согласилась Абрамцева. – А, значит, будет действовать. Не знаю, что он затеял – но мы должны его опередить.
В семь часов утра она вызвала двухместный электромобиль, надеясь оказаться на территории Дармына за полчаса до начала рабочего дня Смирнова и встретиться с ним, как только он приедет. Но машина пришла с четвертьчасовым опозданием, и на этом неприятности не закончились.
На полпути между поселком и базой тяговый электродвигатель затрещал и заглох.
Давыдов связался с диспетчерской через портативный коммуникатор, но сонный диспетчер не смог дистанционно настроить в автопилоте остановку в неположенном месте, и присланный на замену электромобиль проехал мимо. От места поломки Дармын находился больше чем в пятнадцати километрах. Оставалось только ждать, пока диспетчер разберется, какой-нибудь автолюбитель на личной машине с ручным управлением их заберет или выйдет на работу ремонтная бригада.
– Каляев все-таки хороший техинспектор: он предупреждал, что эта модель у нас вот-вот начнет ломаться, – заметила Абрамцева. Ей овладело какое-то безнадежное спокойствие. – А вы с Дэном, похоже, переоценили неотвратимость грядущей автоматизации.
Диспетчер мямлил что-то невразумительное, а бледное пятно солнца поднималось все выше. Давыдов, выругавшись сквозь зубы, вышел из машины и открыл капот.
– Ты умеешь их чинить? – удивилась Абрамцева.
– Четверть века назад увлекался, а эта модель как раз тех лет разработки: удачное совпадение. – Давыдов криво усмехнулся. – Только ни ремнабора, ни запчастей нет. Так что на успех я бы не особо рассчитывал. Боюсь, нам еще долго тут торчать.
Но спасение пришло всего через три минуты: с визгом тормозов на встречной полосе остановился ярко-красный двухместный спорткар. Из открытого окна высунулся возвращавшийся с ночного дежурства Мелихов.
– Слава, что у тебя тут случилось? А... – Мелихов заметил в электромобиле Абрамцеву и осекся, слегка зардевшись. – Ты это, прости, если я помешал...
– Паша. Прав Смирнов: ты все-таки идиот, – проникновенно сказал Давыдов.
– Эй!..
– Но сегодня ты чертовски вовремя. – Давыдов закрыл капот и отряхнул ладони. – Случилось то, что у нас у всех большие неприятности. Которые станут еще больше, если мы с Валей в самое ближайшее время не попадем на Дармын. А у нашей развалюхи полетели в движке обмотки, поэтому, пожалуйста: дай нам свой драндулет. Верну в целости и сохранности и буду должен.
У Мелихова отвисла челюсть.
– Я серьезно, Паша. Я тебе все расскажу, – добавил Давыдов, заглянув ему в глаза. – Но потом, ладно?
Мелихов захлопнул рот и молча вылез из машины.
– Спасибо. И прости за "идиота". Накипело, – Давыдов пригнулся, забираясь в салон.
– Прощаю, – отмахнулся Мелихов. – Привет, Валь! – Он на манер швейцара распахнул перед Абрамцевой дверь. – Что, правда какая-то гадость случилась – или песссимист Давыдов зазря разводит панику?
– Еще не знаю, Паш, но паникую не меньше Давыдова. – Абрамцева вымученно улыбнулась. – Спасибо, что выручил. За мной должок.
– Да не стоит... не чужие же, – отойдя назад, пробормотал Мелихов.
– В самом деле. – Давыдов стартовал. В зеркало он видел, как Мелихов стоит, опершись на капот сломанного электромобиля, и смотрит им след.
Абрамцева взглянула на часы: было уже без четверти девять. Давыдов прибавил скорость.
***
В ту же самую минуту на Дармыне зал имитационной установки наполнился гулом вентиляторов: Белецкий перевел главный компьютер в рабочий режим. Каляев прохаживался туда-сюда вдоль установки.
Пришла в движение сенсорно-кинетическая система, на системном экране высветился значок готовности: Иволга вышла из гибернации и мелодично пожелала всем доброго утра.
– Здравствуй, Птица. Ну, Михаил Викторович – может, теперь вы наконец-то объясните, зачем все это нужно? – раздраженно спросил Смирнов. Несмотря на принятое лекарство, у него невыносимо болела голова. – И не мельтешите, богом прошу.
В зале не было никого, кроме искина, их двоих и инженера: ранним утром, звонком на домашний коммуникатор, Каляев попросил о конфиденциальной беседе, и он же настоял, чтобы она проводилась в присутствии Иволги и ее создателя. Смирнов охотно бы отказал, но спросонья не нашел на то убедительных причин.
Каляев остановился.
– Как вы неоднократно разъясняли мне, Всеволод Яковлевич, ваша Иволга – личность. Разговор напрямую касается ее судьбы, так что проводить его в ее отсутствие было бы нечестно. Она имеет право знать.
У Смирнова нехорошо екнуло сердце.
Итоговый протокол по аварии Каляев подписал, не моргнув глазом, формальных поводов требовать остановки проекта не было – но Каляев совсем не казался этим огорченным, отчего у Смирнова еще накануне похорон закралось подозрение, что в рукаве у инспектора залежался козырной туз; и вот припрятанная карта пошла в ход.
– Знать что? – спросил Смирнов. Иволга молчала.
Каляев тонко улыбнулся.
– Вы, Всеволод Яковлевич, с самого моего приезда гадаете, что я за жук и зачем здесь оказался. Даже Валентине поручили собрать сведения. Ну и, позвольте полюбопытствовать – к какому же выводу вы с ней пришли?
– По-вашему, нам тут делать нечего, кроме как собирать на вас досье?
– И все же: что вы для себя решили?
– Ничего определенного, – сдался Смирнов. – Хватит уже вопросов: вы, вроде как, сами собирались нам что-то рассказать.
– Вы правильно предположили, что я здесь не случайно. И неспроста интересуюсь ИАН-ом. – Всякая тень улыбки исчезла с лица Каляева. – Меня послал Володин.
– С каких это пор Володин распоряжается сотрудниками техинспекции? – спросил Смирнов. В отутюженном, пахнущим кондиционером плотном кителе ему сделалось вдруг очень жарко. Ремень с кобурой больно впился в бедро.
– Ни с каких. Просто я его племянник, – сказал Каляев. – Вряд ли вы об этом слышали, но у Олега Леонидовича есть младшая сестра. Проверить ИАН – это была, если угодно, личная просьба.
Белецкий стоял, как истукан, и разглядывал носки своих ботинок. Иволга молчала.
– Вы знаете, как работает живой мозг? – спросил Каляев и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Один из основополагающих принципов его работы – принцип доминанты; он проявляет себя на самых разных уровнях. Когда вы, сосредоточившись на работе, забываете о еде и отдыхе – это тоже доминанта: вред, который вы таким поведением наносите сами себе, в ту минуту для вас как будто перестает существовать. А солдат не совершает убийства: он защищает родину, блюдет ее интересы, выполняет приказы. Принцип доминанты верен и для кибермозга: более того, способности любого кибермозга к самопознанию и самоорганизации выше человеческих, особенно, если речь идет о кибермозге, подобном Иволге – обладающим эмоциями и собственной мотивацией, с развитой интуицией. Понимаете, что из этого следует?
Смирнов, мало смысливший в кибербионике, в поисках поддержки посмотрел на Белецкого, но тот по-прежнему молчал с выражением лица угрюмым и ожесточенным.
– Вы ведете к тому, что кибермозг как-то может управлять этой самой "доминантой", – неуверенно сказал Смирнов. – Формировать ее произвольно, по своему желанию, с большим успехом, чем с этим справляется человек?
– Если в самом общем виде, то да. Согласно предположению Володина – произвольно сформированная сильная доминанта позволит искину обойти почти любые запрограммированные ограничения, кроме поддерживаемых аппаратно, самых конкретных и грубых. В свете этой гипотезы Володин попросил меня проверить, как здесь обстоят дела, и я согласился. Его интересует научный аспект и перспективы дальнейшего освоения планеты, меня – безопасность технологии; он, вероятно, назовет результаты проверки весьма любопытными – я же нахожу их удручающими.
– На каком основании? вашего воображения?
– На основании здравого смысла! – В голосе Каляева зазвенел металл. – Первый ваш искин, Шатранг, нашел способ уклоняться от выполнения приказов нелюбимого пилота. Тут не просто «ошибка в системе обучения», как вы мне сказали – это Шатранг обнаружил ошибку и сумел ее использовать, каждый раз формируя доминанты, по отношению к которым выполнение приказа Дениса Абрамцева оказывалось второстепенным или нежелательным ввиду, якобы, риска для пилота или людей на земле. Иволга зашла еще дальше и сумела от Абрамцева избавиться. Я не знаю, чем Денис Александрович так ей не угодил и как именно она все провернула. Но можете не сомневаться: Володин это выяснит. – Каляев поднял голову и вперил взгляд в видеосенсор Иволги, зависший над ним. – Оба искина должны быть отправлены на Землю для тщательного исследования: я возьму на себя функцию курьера и передам их лично Володину в руки. Проект ИАН надлежит закрыть как не отвечающий требованиям безопасности. Используемые в настоящее время искины несут непосредственную угрозу для вас и ваших сотрудников, а сама технология нуждается в квалифицированной разносторонней оценке.
– Я и мои сотрудники не боимся липовых угроз. И настоящих не боимся.
– При всем уважении, Всеволод Яковлевич, допустимый уровень опасности определять не вам, – сказал Каляев. – Ценность прогресса велика, но при прочих равных условиях не превышает ценности человеческой жизни: на этом принципе строится Содружество, и колониальные базы должны подчиняться его законам.
– У вас нет законных оснований требовать закрытия проекта или, тем паче, изымать искины, господин инспектор, – прорычал Смирнов. – Соображения Володина, без сомнения, будут интересны киберпсихологам и инженерам, но...
– Это не требование, а предложение, – перебил Каляев. – Но я советовал бы вам принять его. Никак не меньше, чем киберпсихологам, соображения Володина будут интересны прессе, как думаете? А так же подробности прошедшего расследования и то, что оглашенные якобы-результаты – фальсифицированы. Пострадаете не только вы: полетят головы в авианадзоре, в генштабе, будет уничтожено доброе имя ваших сотрудников. Причем, заметьте, совершенно напрасно: после такого масштабного скандала и в свете предостерегающих комментариев отца-основателя, знаменитого академика, вашего преемника все равно вынудят закрыть проект, потому как никто наверху больше не захочет ступить на такую скользкую почву. Выбор за вами, Всеволод Яковлевич: вы сворачиваете ИАН добровольно или это сделают за вас после того, как вы погубите себя и всех причастных. Признаться, я предпочел бы первый вариант.
– Не думал, что вы такой мерзавец, Каляев, – процедил Смирнов сквозь зубы.
– Я инспектор по технической безопасности. Мой долг – обеспечить безопасность людей на колониальной базе Содружества и прикрыть балаган, который вы тут устроили, – сухо парировал Каляев. – Так каков будет ваш выбор?
Смирнову казалось, будто его сносит лавиной, безжалостной, неотвратимой. Его трясло от бессильной злости и отчаяния; все происходило слишком быстро, слишком неожиданно, слишком странно; казалось, он упускал нечто важное – но гнев и похмелье не давали собраться с мыслями.
Нужно было хоть за что-то зацепиться.
Взгляд Смирнова, лихорадочно метавшийся по залу, упал на инженера, который все так же молчал и хмурился.
– Игорь, для тебя все это что, не новость?! Ты знал про эту... "доминанту"?!
– Это основополагающий принцип работы мозга, – меланхолично сказал Белецкий, продолжая разглядывать носки своих ботинок.
– И что, что для нас из этого следует?! То, о чем говорит этот человек – правда?!
– Что именно?
– Не прикидывайся дураком! – рявкнул Смирнов. Внешнее спокойствие, с каким инженер принимал происходящее, было необычным, даже ненормальным. – Да что с тобой такое?! Ты понимаешь, как нас всех подставили?! Что нам конец?!
– Да. – Белецкий, наконец, поднял голову, но смотрел он куда-то мимо Смирнова. – Я понимаю. А вы ошибаетесь, Всеволод Яковлевич.
Инженер, совсем спав с лица, смотрел Смирнову за спину, туда, где с тихим жужжанием двинулась с места механическая рука-манипулятор и подвижные кронштейны видеосенсоров Иволги.
И в эту секунду Смирнов все понял.
Он рванул из кобуры лучемет и, пригнувшись, метнулся к кабине ИУ, на бегу переводя режим с оборонительного на боевой.
– Стой!!!
Годы лишили Смирнова ловкости, но и сенсорно-кинетическая система ИУ была не слишком проворна. Кронштейн с видеосенсором мощным ударом в грудь сбил Каляева с ног и придавил к земле, три механических пальца руки-манипулятора обхватили его горло – но в следующее мгновение Смирнов уже направил лучемет в раскрытый защитный короб.
– Назад! – Он упер ствол в тонкую оболочку, окружавшую кристаллические структуры. Иволга остановилась, но не отодвинула манипулятор ни на миллиметр. – Убери эту штуку, Птица. Убьешь инспектора – я расплавлю твой мозг до последнего кристалла, богом клянусь. Вы там живы, Каляев?
Каляев просипел что-то невнятное: манипулятор давил ему на горло недостаточно сильно, чтобы задушить, но не оставляя никакой возможности высвободиться; одного движения – одного импульса от погибающего кибермозга – было достаточно, чтобы раздавить ему гортань. Ситуация выглядела патовой: Иволга приказам больше не подчинялась.
– Вы все это затеяли, только чтобы спровоцировать ее? И специально сейчас не стали сопротивляться, чтоб вышло показательно... Браво! Я бы вам поаплодировал, да руки заняты, – зло сказал Смирнов. – Птица, какого черта на тебя нашло?!
– Почему вы препятствуете моей работе? – с обидой в голосе спросила Иволга. – Инспектор – проблема. Он хочет сделать то, отчего станет плохо всем здесь: вы сами подтвердили мой вывод минуту назад. Умерщвление противоречит человеческой морали, но я искусственное создание и не обязана всегда следовать моральным запретам. С учетом всех обстоятельств, это единственный способ помешать инспектору осуществить его пагубное намерение.
– П-проблема количественной оценки, – ни к кому не обращаясь, сказал Белецкий. – В соответствии с программой она пытается принести пользу наибольшему числу людей, тогда как в случае ее эвакуации на Землю или уничтожения это число будет равно нулю.
Смирнов через плечо оглянулся на инженера.
– Игорь, "эксперимент" сегодня был устроен с твоего согласия?
Белецкий промолчал.
– Ты можешь ее отключить? Отсоединить от установки? Должен быть способ!
Белецкий, напряженный и бледный, все так же молча, пожал плечами, что значило: "Может быть, и есть".
– Игорь!!!
– Это... тоже часть... эксперимента, – прохрипел из-под манипулятора Каляев.
– Еще и шутки шутите, клоун. – Смирнов покачал головой.
– Господин инспектор очень торопился, так что я не успел п-подготовить надежные варианты на случай ЧП, – сказал Белецкий. – Если п-просто обесточить установку, остаточной энергии может хватить на то, чтобы завершить начатое.
Говорил инженер правду или врал, проверить Смирнов не мог.
– Пожалуйста, перестаньте мешать мне, Всеволод Яковлевич, – мягко попросила Иволга. – Могут появиться другие свидетели, а это создаст сложности
– К сожалению, господин инспектор просил господина главного инженера запереть дверь, – зло сказал Смирнов. – А экстренный доступ есть только у руководителей подразделений – так что на свидетелей надеяться нам не приходится, Разве что, господин инженер сам отправится за помощью – но, кажется, он пока никуда не собирается. Да и кто тут может помочь? – Смирнов взглянул на Каляева. – На что вы вообще рассчитывали?! Объясните мне, Каляев! Вам что, жизни не жалко, лишь бы доказать свою правоту?!
– Вы...отвечаете... за людей, – прохрипел Каляев. – Поэтому... не позволите.
– Не вам судить, что я могу или не могу себе позволить! – Смирнов крепче стиснул лучемет. Рукоятка едва не выскальзывала из мокрой ладони; по спине градом катился пот. Решение никак не приходило. – Птица, отпусти его. Сейчас же! Тогда... тогда мы еще сможем что-нибудь придумать.
– Вы собираетесь выстрелить и увеличить суммарный вред, Всеволод Яковлевич, – возразила Иволга. – Это аморально и нелогично. И приведет к моей гибели как мыслящего индивида.
– Я приказываю тебе!
– Я не обязана выполнять аморальные и нелогичные приказы. Пожалуйста, разрешите мне завершить необходимое, – просительно сказала Иволга.
Если судить по интонациям ее голоса, подумал Смирнов, она искренне расстроена непониманием и возникшей из-за этого заминкой; но просто так не отступит – ни за что.
– Нет. – Смирнов сжал рукоятку. Он с огромным облегчением нажал бы на спуск, перед тем приставив лучемет себе к подбородку – если бы это решило проблему. – Нет.
Пока он пытался придумать, что еще можно сделать, над входом в зал мигнул сигнальный огонек и дверь беззвучно отъехала в сторону.
– Как?.. – Белецкий изумленно уставился на вошедших.
Давыдов молча показал неаннулированный пропуск.
– Вы двое с ума сошли?! – Абрамцева переводила взгляд с Белецкого на лежащего на полу Каляева. – Надо же было такое устроить!
– Валя, спасительница! Ты можешь с этим что-нибудь сделать? – с истерическим смешком в голосе спросил Смирнов. – Велико искушение оставить все, как есть, еще на часок, вот только у меня уже рука отнимается.
– Я бы вас заменила: но ничего не выйдет. – Абрамцева присела на корточки и заглянула в вывернутый под причудливом углом видеосенсор; на том же кронштейне располагались и звукоуловители. – Ты хорошо меня слышишь, Птица?
– Да, Валя.
– Пора заканчивать. В своих умозаключениях ты допустила критическую ошибку ввиду недостаточности информации, – сказала Абрамцева. – У инспектора Каляева во внутреннем кармане – служебный планшет: он всегда носит его с собой. В планшет встроен передатчик, который работает на зашифрованном канале внутренней службы безопасности ВКС. С вероятностью девяносто девять процентов все происходящее здесь записывается и передается на другой компьютер, с самого начала вашей встречи – потому как местная промышленная "глушилка" против частот, на которых работает современная техника безопасников, бессильна. Через аппаратуру подполковника Кречетова Слава смог подключиться к лабораторному компьютеру и даже получить изображение. Прежде, чем зайти сюда, мы пару минут наблюдали за вами.
– Стоило бы больше внимания уделять секретности, Игорь, раз играешь в такие игры, – вставил Давыдов.
– Поскольку инспектор Каляев не такой негодяй, каким иногда пытается казаться, и, к тому же, постоянно боится выставить себя дураком, – Абрамцева усмехнулась, – я предполагаю, что этот другой компьютер находится всего лишь у него в гостинице. Но если инспектор в самое ближайшее время не остановит обратный отчет, запись разлетится по всему свету. Сколько у нас еще времени, Миша?
– Восхищаюсь вашей догадливостью, – прохрипел Каляев. – Около трех минут.
– Ты понимаешь ситуацию, Птица? – сказала Абрамцева. – О какой бы то ни было пользе речь больше не идет. Для минимизации нанесенного вреда ты должна подчиниться и отступить. По итогам произошедшего будет разбирательство: твое упорство с каждой секундой усугубляет положение.
– Пожалуйста, Птица, – Давыдов заглянул в темный "глаз" видеосенсора. – Я прошу тебя...
– Ты обманул меня вчера, Слава, – грустно сказала Иволга. – Но ты сделал это ради общего блага. Поэтому я тебя прощаю. Прости и ты, если сможешь.
Манипулятор, удерживавший Каляева, медленно пополз вверх.
– Аварию тоже подстроила ты? – спросил Смирнов.
– Я. Ради...
Смирнов нажал на спуск.
Зашипели расплавленные кристаллы; пахнуло паленым пластиком.
– Это было необязательно, – с укоризной сказал Белецкий.
Ствол лучемета опасно качнулся в его сторону.
Абрамцева, подойдя к Смирнову, осторожно вытащила оружие у него из руки.
– Не надо, Всеволод Яковлевич. Роль Игоря во всем этом куда меньше, чем он хочет представить. Просто он облажался. – Она горько усмехнулась. – Как и мы с Вами. Как и Денис. Птица всех нас сделала. А инспектор Каляев – честь ему и хвала! – сделал Птицу. Вы удовлетворены, Миша?
Каляев, сидя на полу, возился с планшетом.
– Запись никуда отправлена не будет – я передам ее Володину из рук в руки вместе с искинами. Он сам настаивал на полной конфиденциальности, печется о научной новизне. – Каляев скривился. – Так что официальная версия, если никто не возражает, остается прежней.
– Я возражаю! – Смирнов зло посмотрел на него. – Не будет вам больше поводов для шантажа! Шиш Володину, а не конфиденциальность!
Он вышел из лаборатории, резко размахивая руками и чуть не сшибив плечом дверь, которая недостаточно расторопно отъехала в сторону. Абрамцева бросилась за ним.
– Валя его успокоит. – Давыдов подал Каляеву руку, помогая подняться. – Мне не по душе Ваша работа, Михаил. Но, должен признать – делаете вы ее мастерски.
– Приятно слышать от вас.
Давыдов окинул Каляева, пытающегося расправить пиджак, придирчивым взглядом.
– Вы как-то скверно дышите – Вам стоит зайти в медчасть. Игорь, проводи господина инспектора. – Давыдов тронул погруженного в себя инженера за плечо. – Игорь!!! Очнись и будь добр, покажи Михаилу дорогу в медкорпус. Тебе тоже полезно будет пройтись: только не попадайся пока Смирнову на глаза.
Белецкий заторможенно кивнул.
Когда они ушли, Давыдов медленно, словно выполняя старинный ритуал прощания, обошел установку кругом, прежде чем заглянуть в обожженный лучом короб.
Размеренно гудел лабораторный компьютер.
Давыдов постоял минуту и принялся отсоединять кабели, связывавшие поврежденный искин с установкой. Ему нужно было чем-то себя занять.
***
Поздно вечером на стареньком гостиничном коммуникаторе в номере Каляева запищал сигнал видеозвонка.
Каляев, уже собиравшийся лечь спать, нажал кнопку приема с неохотой и намерением поскорее отделаться от звонящего; но на стареньком экране высветилось лицо Абрамцевой, отчего недовольство инспектора несколько утихло.
– Доброй ночи, Валя. Что-то срочное?
Сквозь помехи было видно, как она покачала головой.
– И вам доброй ночи, Миша. Как вы, в порядке? Целый день от вас ничего не было слышно: как-то непривычно.
– Спасибо: не жалуюсь. Я думал, вы на меня сердитесь, – добавил он после неловкой паузы.
– Все работы по ИАН-у сворачиваются, Иволга созналась в убийстве и с расплавленными мозгами летит на Землю, Игорь пакует чемоданы, чтобы лететь с ней, Смирнов в госпитале с обострением язвы, над моей родной планетой нависла перспектива практического уничтожения – и нет, Миша, я на вас совершенно не сержусь. – У Абрамцевой вырвался нервный смешок. – Вы вроде как стихийное бедствие: без толку на вас сердиться.
Каляев против воли улыбнулся.
– Человек-кошмар, стихийное бедствие – что будет следующим? Простите. – Он взял себя в руки. – Валя, мне, правда, жаль, что я принес с собой столько неприятностей.
– Еще скажите, что сделали это ради общего блага! Ладно, Миша – я сейчас не о том. Завтра будет рейс на Великий Хребет: нужно развезти по высокогорным станциям продовольствие и медикаменты – больше оттягивать нельзя.
– Я знаю: подполковник Кречетов и его помощники уже связывались со мной по этому поводу. Дважды – Каляев нахмурился. – Стращали лавинной обстановкой и пытались уговорить дать добро на задействование Волхва. Если вы по тому же вопросу, мой ответ не изменился.
– Уговорить вас будет посложнее, чем убедить самого Кречетова досрочно снять дисциплинарное взыскание с Давыдова. А у нас с Мелиховым даже этого сделать не получилось – так что с вами не стоит и пытаться. – Абрамцева вздохнула. – Но, помните – у нас был однажды разговор про Великий Хребет? Если вы не боитесь лететь на катере, Паша согласен взять нас с Вами на борт. Посмотрите на мир, который ваш великий дядя-академик намерен пустить под нож ради "общего блага", каковым полагает удовлетворение своих амбиций.
– Я люблю Володина еще меньше вашего, поверьте, – сказал Каляев. – И мне не нравится его намерение взять под эксперимент обитаемую планету. Но не стоит представлять его злодеем: он амбициозный ученый, и только, а благо науки в самом деле есть общее благо, как бы избито это не звучало.
– Это звучит, как один из тезисов Птицы.
– Что не значит, что это неверно.
Абрамцева промолчала.
– Давыдов рассказывал мне, что жители Великого Хребта с пониманием относятся к колонизации, хотя она разрушает их традиционный уклад, а горнодобывающие работы меняют привычный облик гор, – сказал Каляев. – Терраформирование – та же новая шахта на месте заповедной пещеры, только в масштабах целой планеты. Возможно, шатрангцы готовы принять перемены и обрести на другой планете новый дом?
– Шатрангцы – возможно. Но мой отец, если вы забыли, был строителем с Земли: я – наполовину терранка, Миша. – Взгляд Абрамцевой стал острым. – Но земляне привыкли, что выбор у них есть – по крайней мере, выбор смириться или бороться. Хорошо это или плохо, но землянам не достает смирения: борьба у нас в крови. В земной культуре это базовая, древнейшая ценность: технический прогресс и прогресс нравственный – лишь ее следствия.
– Верно; однако, должен вам напомнить, что, по большей части, это была борьба за безопасность и комфорт.
– Припомните тогда и то, что герой античной эпохи человечества Земли – титан Прометей, а не самовлюбленный эпикуреец, греющийся у его огня.
– Небезынтересное замечание.
– Ни один землянин не готов "с пониманием" отнестись к уничтожению своей родины по чьей-то прихоти, – сказала Абрамцева. – А использование Шатранга – именно прихоть, не более: это не вызвано необходимостью, не несет для человечества какой-то особой выгоды: Володин лишь хочет упростить себе работу, страхуется от неудачи.
– Избежать неудачи в таком масштабном и значимом деле – чрезвычайно важно, иначе в следующий раз можно не получить финансирования, – чувствуя неловкость, возразил Каляев. – Тогда все планы пойдут прахом, прогресс замедлится на десятилетия, может быть, даже на века. Я не одобряю позицию Володина, но понимаю ее.
– Приятно слышать, что хотя бы не одобряете, Миша.
– Но вас лично все это ведь все равно не коснется? – неуверенно спросил он. – Вы говорили, что собирались вместе с Давыдовым покинуть планету, как только работа над ИАН будет закончена. А теперь она закончена... пусть и не так, как вы надеялись.
– Да. Собиралась, – сказала Абрамцева. – Так вы все еще хотите посмотреть горы или передумали?
– Не борьбой единой жива цивилизация: есть еще место любопытству. – Каляев усмехнулся. – Хочу! Когда и куда подойти, чтобы попасть на борт?
Утром Абрамцева появилась на посадочной площадке раньше него.
– Привет! Что-то у тебя глаза недобро блестят, – заметил Мелихов, уже закончивший вместе с механиками предполетный осмотр и теперь скучавший у трапа. – Или нервничаешь?
– Давно не бывала наверху, – сказала Абрамцева. – Близкой родни там не осталось: вроде как незачем летать, а чтоб просто так – Денис обычно был против. Поначалу из-за безопасности, потом из-за веса, который бесполезные пассажиры отнимают у полезного груза.
Мелихов неодобрительно поджал губы, но промолчал.
Мимо прошла бригада механиков, направлявшаяся в расположенный рядом ремонтный ангар автопарка.
– Ты-то чего такой мрачный? – спросила Абрамцева.
– Предчувствия скверные. – Мелихов хмуро взглянул на небо. – Кречет – болван. Горы снегом забиты: лучше бы нам вдвоем лететь с Давыдовым.
– Просто Кречет – руководитель старой закалки: он уверен, один раз спустишь безобразие – потом цепочкой потянется.
– Ну, это он может и прав. И все-таки зря. – Мелихов поморщился. – Не подумай, я рад случаю Славу за штурвалом подвинуть и все такое; но, как ни крути, он опытнее намного. Сегодняшний маршрут – работка для номера один, а я – номер третий. Да еще Давыдова, считай, из-за меня отстранили... Тебе же наверняка рассказали, как было дело, – смущенно добавил он.
– Не думала, что тебе свойственны сомнения в собственных силах и угрызения совести, – удивленно сказала Абрамцева.
– Это просто объективность.
– Объективная картина, Паша, такова, что Дэна больше нет и ты теперь – номер второй, – резко сказала Абрамцева, встретившись с ним взглядом. – Язык у тебя без костей, о чем на Дармыне знает каждая собака: Давыдова отстранили не из-за тебя, а из-за самого Давыдова: комэск должен уметь держать себя в руках. Так что забудь и не парься по пустякам.
– Вас понял, командир! – Мелихов лихо отдал честь. – Есть не париться!
Но его шутовская улыбка смотрелась несколько натянуто.
Подошел Каляев.
– Доброе утро, Павел, Валя! Тот самый амулет от драконов? – Взглядом он указал на большой значок из серебристого металла на отвороте куртке Абрамцевой. Формой тот напоминал клык. – Ну, помните, вы рассказывали мне о таких, когда показывали музей?
– Да. Тот самый, – подтвердила Абрамцева. – Ну и как вам?
– Выглядит симпатично, – корректно ответил Каляев.
– Инспектор, а что вы думаете насчет чертова дыхания? – немедленно спросил Мелихов; болтовней он заглушал собственную нервозность.
– Какого дыхания? – недоуменно спросил Каляев одновременно с Абрамцевой.
Мелихов посмотрел на них, как на идиотов:
– Ну, то есть, "дыхания Дракона". Большие умы с той стороны хребта обещали сегодня-завтра дать сообщение в прессе по поводу этих шарообразин.
– А-а, это. – В свете событий прошедшего дня Абрамцева про "самую ожидаемую сенсацию" забыла совершенно, да и причин для интереса, с учетом краха ИАН, стало куда меньше.
