Текст книги "Изумрудные ночи. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Вирджиния Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Глава 22
– Зима в Андах, – раздраженно ворчал Трейс. – Я, похоже, спятил.
Бетани бросила на него быстрый взгляд из-под насупленных бровей. После того как они выехали из Лимы и начали забираться все выше и выше в горы, большую часть времени между ними царило тягостное молчание. Трейс, казалось, намеренно избегал ее. Заговаривал он с ней только тогда, когда нужно было отдать указания.
Первую часть пути они вели себя, словно руководствующиеся правилами приличий незнакомцы. Теперь они въезжали в Куско, и в памяти Бетани всплыл ее последний визит в этот город. В горле встал ком, и она молча поглядывала по сторонам из-под полей шляпы.
Моросил дождь, и от этого дорога местами стала еще более скользкой, чем обычно. Мул Бетани споткнулся, но удержал равновесие. Она изо всех сил вцепилась в седло, полная решимости, чтобы на этот раз ее проезд по этим улицам не завершился падением в грязь. Воспоминания о знакомстве со скользкой мостовой Куско еще были живы в памяти.
– Есть возражения против того, чтобы снова остановиться у Бертолли? – осведомился Трейс, и она покачала головой.
Она будет рада кому угодно, кто будет в состоянии отвлечь ее от мыслей о Трейсе. Это оказалось труднее, чем она представляла – быть так близко от него и, тем не менее, держаться на отдалении. По ночам, когда они, пользуясь гостеприимством какой-нибудь семьи, разбивали лагерь в одном из посте, раскиданных по Андам, она ловила на себе его темный задумчивый взгляд и пыталась понять, о чем он думает. Да, синьор Бертолли – отличная возможность переключиться.
Бертолли, как и в прошлый раз, оказался превосходным хозяином. Он приветствовал их, радостно улыбаясь:
– Так приятно видеть вас снова, друзья! Входите, здесь сухо.
Дрожа от холодного дождя, промокшая насквозь Бетани сумела изобразить улыбку.
– Судя по всему, я снова появляюсь у вас на пороге с видом бродяги, синьор. Я постараюсь, чтобы это не входило в привычку.
– Вы всегда желанный гость в этом доме, – галантно отвечал Бертолли. – И вы, синьор Тейлор.
Улыбка Трейса была чуть насмешливой:
– По вашему виду не скажешь, что вы сильно удивились, увидев нас.
– Знаете ли, я слышал о вашем путешествии. Новости мгновенно распространяются в такой стране, как Перу, где людям нечем больше занять себя.
Трейс недоверчиво пожал плечами:
– Мне, тем не менее, было бы любопытно услышать, как вам удается так быстро разузнавать обо всем?
– Конечно, конечно, но, может, мы поговорим об этом за бокалом вина, когда вы придете в себя?
Бетани стало не по себе. Для чего Трейс цепляется даже к синьору Бертолли, который предложил им кров и дружбу? Он что – намеревается срывать свое дурное настроение на всех подряд, не только на ней?
Позже, когда они полностью обсохли и удобно устроились перед пылающим камином в главной зале дома синьора Бертолли, Бетани обнаружила, что расположение духа Трейса еще ухудшилось. Она мяла в руках льняные фалды рубашки и делала над собой усилия, чтобы ничем не выказать недовольства, которое вызывал у нее его хмурый вид.
Трейс перекатывал стакан с бренди между тонкими загорелыми пальцами, с серьезным видом наблюдая за этим процессом. Потом, даже не взглянув на дородного итальянца, спросил:
– Вы виделись впоследствии со Спенсером Бентвортом?
Бертолли пожал плечами.
– Нет, с тех пор, когда вы были тут все вместе. Вы помните, после… беды.
Бетани непроизвольно вздрогнула, Трейс привел ее сюда после несчастья, которое стоило жизни ее отцу. Он оставил ее на попечение Спенсера Бентворта, когда она, взорвавшись, поклялась, что никогда не простит его, что ненавидит его. В Лиму, а затем в порт Каллао ее сопровождал уже Бентворт. Те дни все еще отдавались у нее в памяти тупой болью.
– Что-то стоит за вашим вопросом? – Голос Бертолли не утратил присущей ему учтивости. – Я улавливаю гнев в вашем голосе.
Глаза Трейса вспыхнули.
– Не знаю, что именно, Бертолли, но происходит что-то, чего я не в состоянии объяснить. Слишком много оборванных нитей, слишком много оставшихся без ответов вопросов; все это не дает мне покоя. – Он наклонился вперед, пристально глядя на итальянского торговца. – Кто нападал на вас? Похоже, никто не знает. За шесть месяцев мне не удалось отыскать и единого намека на то, кто это был. Это может означать, что у нападавших есть могущественные связи. Вам известно не хуже, чем мне, что у Спенсера Бентворта связей более чем достаточно. А теперь он посылает ко мне дочь Брэсфилда специально для того, чтобы вести речь о повторном обнаружении Вилькапампы. Почему бы ему самому не отыскать ее? С нами было немало людей, которые могут повторить маршрут.
Бертолли красноречиво пожал плечами.
– Как я понимаю, этих людей не найти. Двое, что были с вами, Броди и Риган, вернулись в Америку с огромным богатством и, судя по всему, исчезли. Возможно, Бентворт удовлетворил свои запросы и хочет лишь… – Он деликатно помолчал. – Хочет уменьшить число людей, способных обнаружить утерянные сокровища инков.
– Вы в самом деле верите в это? – воскликнула Бетани. – Если да, то почему никто не принял никаких мер? Если на Спенсере лежит ответственность за смерть моего отца, почему он посылает меня туда снова?
– Существует ли лучший способ заставить молодого повесу отправиться туда, не замечая преград? – съязвил Бертолли.
Трейс поднялся и поставил пустой стакан на столик, стоящий рядом с креслом.
– Деньги – гораздо более серьезный стимул, – угрожающим голосом, ни на секунду, однако, не введшим в заблуждение Бертолли, ответил он.
– Он сумел устроить так, что вы здесь. И направляетесь обратно в горы на поиски Вилькапампы и золота инков, что чрезвычайно удивляет меня.
Скулы Трейса напряглись.
– Но не для Бентворта.
– О! Значит, для этой прелестной молодой леди? – Его улыбающийся взгляд переместился на Бетани. – Может, Бентворт гораздо умнее, чем я о нем думал?
Бетани заерзала в кресле, не в состоянии понять, почему Бертолли то и дело возвращался к их натянутым отношениям с Трейсом. Какое для него все это могло иметь значение? Но итальянцы в душе романтики, может быть, он хотел, чтобы они с Трейсом заделали эту трещину, хотя казалось слишком невероятным, чтобы он решился из-за этого рисковать собственной дружбой с Трейсом.
– Синьор Бертолли, – тихо сказала она в тот момент, когда Трейс в ярости, похоже, готов был выскочить из залы. – Вы, должно быть, забываете, что для мужчин типа Бентворта успех превалирует над какими бы то ни было чувствами. Он не может придавать особого значения тому, чтобы Трейс и я стали… друзьями… опять.
– А я этого и не думал, – улыбнулся Бертолли. – Я просто заметил, что ему ничто не помешало бы использовать вас обоих для достижения своих собственных целей… претерпевать опасности, рисковать жизнью, чтобы добраться до сокровищ потерянного города королей. – Улыбка его расширилась. – Судя по всему, это блестяще сработало.
– Вовсе нет, – возмутилась Бетани. – Я возвращаюсь туда, чтобы моему отцу досталась слава за его тяжелый труд, а мистер Тейлор – единственный мужчина, изъявивший согласие сопровождать меня. Все очень просто.
– О, никогда ничего не бывает слишком просто, синьорина. Вы простите меня, если я не откажусь от своих подозрений, что Бентворт руководствуется скрытыми мотивами?
– Спенсер Бентворт ясно дал понять, что ему нужно золото, – коротко сказала Бетани. – Больше он ни на что не претендует. Мне же нужно нечто совершенно другое.
Синьор Бертолли поднялся и отвесил ей поклон.
– Мои извинения, синьорина. Возможно, я позволил хорошему отношению к вам обоим одержать верх над моей хорошей привычкой держать язык за зубами. Если я задел вас, миллион раз прошу прощения.
Смягчившись, Бетани кивнула.
– Конечно. Надеюсь, вы понимаете, что возвращение в Перу оживило во мне множество неприятных воспоминаний, и, боюсь, я немного взвинчена.
Бетани посмотрела на Трейса, но тот упрямо хранил молчание. Она почувствовала очередной приступ досады на него. Господи, неужто он не может быть достаточно любезным и великодушным, чтобы принять извинения гостеприимного хозяина?
Но Трейс молча продолжал разглядывать итальянца, как будто видел его впервые. Его мысли никак не отражались на его лице; потом он с подчеркнутой вежливостью пожелал всем спокойной ночи и покинул залу, даже не оглянувшись.
Бетани, сглаживая неловкость, сказала:
– Все мы устали за последние месяцы.
– Понимаю. Я все прекрасно понимаю, синьорина. – Он сжал ладонями ее руку. Его взгляд словно проникал ей в душу, пока он говорил: – Мне очень нравился ваш отец. И мне нравится ваша решимость обессмертить его имя. Если я могу что-нибудь сделать…
– Нет, вы и так сделали слишком много, синьор Бертолли. Очень любезно с вашей стороны предлагать нам гостеприимство, учитывая, что мы довольно колючие собеседники. Постараемся не слишком долго докучать вам. Как только мы уладим все с перуанскими властями, мы уедем.
– Я буду более чем счастлив сделать это за вас, – немедленно предложил Бертолли. – Пожалуйста, – продолжал он, рукой останавливая готовые вырваться у нее слова протеста, – это самое меньшее, чем я могу загладить свою сегодняшнюю бестактность. Мне следовало бы сообразить, что мои слабые попытки отговорить вас и примирить с синьором Тейлором будут иметь такие последствия. Вы позволите мне позаботиться обо всех формальностях?
– Я буду в долгу перед вами, – кивнула она.
– Нет, это я в долгу перед вами, – заверил ее Бертолли, улыбаясь.
Так приятно ощущать, думала Бетани, устроившись между прохладными простынями в кровати, которую приготовили для нее, что такой могущественный человек, как синьор Бертолли, на их стороне. Бентворту он не симпатизировал. Несмотря на очевидное коварство Спенсера Бентворта и его чрезмерную скупость, ей было непросто думать о нем плохо. Она не понимала почему. Не было никаких сомнений, что Трейс не любит его и не доверяет ему, но думать так же у нее не получалось.
Трейс как-то заметил, что женщины обычно попадают под влияние краснобайствующих мужчин, и она сразу же с ним согласилась.
– Да, – коротко сказала она. – Я несомненно под твоим влиянием!
Это возымело действие: он прищурился, губы его сжались, превратившись в тонкую ниточку, и больше он этого не повторял. Теперь же во время путешествия он говорил совсем мало, и она была ему благодарна за это. У нее в сердце возникала странная пустота, когда она думала о том, словно частичка его была похищена. Она приходила в страшное беспокойство при малейших признаках потепления с его стороны, и даже не осмеливалась поддержать случайную беседу. Она старалась оградить себя.
Бетани не забывала об этом и на следующее утро, когда ее сердце неожиданно заколотилось при виде обнаженного до пояса Трейса. Его мускулы гладко перекатывались, когда он лениво потягивался. Ей следовало бы поинтересоваться у Мартины или синьора Бертолли, не будет ли кого-нибудь в бане в этот ранний утренний час, но ей это почему-то не пришло в голову. И когда, завернув за угол и намереваясь в одиночестве принять ванну, она увидела его, натягивающего брюки на узкую талию, у нее перехватило дыхание.
Он поднял темноволосую голову, еще влажную, и глаза их встретились. Легкая насмешливая улыбка тронула его губы, он даже не предпринял попытки застегнуться. Он просто стоял и смотрел на нее.
Бетани старалась не обращать внимания на то, каким возмутительно мужественным выглядел он, стоя слегка расставив ноги и поставив руки на бедра. Расстегнутые брюки не позволяли видеть нижнюю часть его тела, но оставляли открытыми тренированные мышцы его упругого живота. Бетани вспомнила ощущения от их прикосновения.
– Мне казалось, я встал достаточно рано, чтобы победить в утреннем состязании, – наконец проговорил Трейс. Он заметил и легкий румянец на ее щеках, и ее отчаянные попытки смотреть только на лицо. Все это вызвало у него желание разрушить с трудом сохраняемое ею самообладание. За шесть месяцев у нее выработалась способность оказывать ему внутреннее сопротивление, ни разу она даже не намекнула на возможность возобновления их былой близости. Трейс и сам был отнюдь не уверен в том, что этого хочет.
Но теперь, когда она, явно ощущая неловкость, стояла перед ним и глядела на него так, будто никогда не видела его раздетым, Трейса вдруг охватило мальчишеское желание разбить вдребезги эту невозмутимость. Она была похожа, черт ее побери, на падшего ангела, с соблазнительными локонами, нервными губами и оценивающим блеском в огромных фиалковых глазах, который она не сумела скрыть под стремительно опущенными ресницами.
Трейс, так и не взяв на себя труд застегнуть брюки, лениво наклонился, поднял рубашку и пошел к Бетани. Он почувствовал острое удовлетворение, увидев, как она непроизвольно отступила на шаг, а глаза ее еще больше расширились.
– Вода теплая, принцесса, – тихо произнес он. – Примерно такая же, как была в бассейне инков, в котором мы купались. Помнишь?
Бетани молча кивнула, думая лишь о том, как сбежать, не роняя достоинства. Голос его понизился до хрипловатого шепота.
– Конечно, у Бертолли куча современных удобств, зато там мы были одни.
Спазм сжал ей горло, и Бетани почувствовала разливающуюся по лицу и шее горячую волну. Для чего ему понадобилось напоминать ей о той ночи? Она была таким чудесным, таким сладостным воспоминанием.
– Я помню, – сдавленным голосом ответила Бетани, когда стало очевидно, что он рассчитывает на ответ. Зачем он стоит так близко? Она почти различала стук его сердца. Она чувствовала свежий аромат, источаемый его гладкой бронзовой кожей. Капля воды, скатившись с пряди его волос, упала ей на руку; Бетани вздрогнула. Она уже горела в разливающемся у нее внутри огне страстного томления, и, казалось, капля эта могла зашипеть. Он знал об этом.
Ее решимость окрепла, и она холодно-безразличным тоном заметила:
– С тех пор я научилась не купаться с малознакомыми людьми.
– Вот как? Какой же скучной стала ваша жизнь.
– Но безопасной.
– Безопасность нужна очень старым и очень молодым, но не всем остальным.
– Будьте добры, не включайте меня в число этих оставшихся, – отрезала Бетани.
Он прошел мимо, Бетани смотрела ему вслед. Если бы только время могло идти быстрее, если бы только она могла осуществить то, что наметила, и возвратиться назад, прочь от Трейса Тейлора и той неразберихи в мыслях и чувствах, причиной которой он был.
До Вилькапампы теперь оставалось всего несколько дней пути, а потом все будет позади. Она сделает фотографии, напишет подробные комментарии и привезет назад столько находок, сколько сможет, во славу Горацио Т. Брэсфилда. Тем самым она исполнит последний долг перед отцом.
Трейс не выказал никакого желания принимать помощь от итальянского торговца. Бетани была одновременно сбита с толку и рассержена, когда он присоединился к ней в столовой, застав ее за чашкой утреннего кофе.
– Почему? – набросилась она на него, когда он официальным тоном сообщил ей, что не намерен позволять Бертолли ходатайствовать за них перед перуанскими властями. – Это все сильно затянет, притом, что…
– Я плевал на проволочки, – перебил Трейс. – Я хочу позаботиться о себе сам.
– Вы опоздали, – резко сказала Бетани. – Он уже обо всем позаботился.
Трейс нахмурился.
– А вам не приходило в голову сначала посоветоваться со мной?
– А с какой стати? Вы всего-навсего проводник, не забывайте.
– Чудесно. Тогда добирайтесь туда самостоятельно.
Бетани досадливо посмотрела на него.
– Трейс, ну почему ты такой упрямый? В конце концов, это ты предложил, чтобы мы приехали сюда, так ведь? Синьор Бертолли – твой приятель.
Впервые, с тех пор как они прибыли в Перу, он казался смущенным.
– Не знаю, – честно признался он. – Не знаю, почему я испытываю то, что испытываю сейчас. Думаю, дело не в Бертолли, а в моем неприятном чувстве.
– Каком чувстве?
– Будто кто-то постоянно подслушивает, поджидает, пока мы вернемся в Вилькапампу. Бетани, тут что-то не так, и будь я проклят, если не пойму, что это.
– Не кажется тебе, что эта чрезмерная подозрительность вызвана теми… несчастьями, которые случилось в прошлый раз? – Ее голос на мгновение сорвался, но она выдержала и не отвела глаз.
– Возможно. – Он пожал плечами. – А, может, и нет. Я обычно доверяю своим инстинктам. Они много раз спасали мне жизнь.
С этим трудно спорить, и Бетани не стала и пытаться. Она поднялась со стула, подошла к нему и, понизив голос, спросила:
– Ты хочешь сказать, что не доверяешь синьору Бертолли?
– Я хочу сказать, что не доверяю никому, – вздохнул Трейс.
– Ясно.
– Хотелось бы, чтобы это было не так.
Бетани пожала плечами.
– В действительности, это не имеет значения. Имеет значение только то, достигнем ли мы успеха.
– А если нет? Что тогда? Что, если на этот раз мы не сможем туда добраться, если на дорогах окажется чересчур много камней или стрелков? Что ты будешь делать тогда, если не останется никаких мотивов, заставляющих тебя ехать дальше?
Бетани отвела глаза, не выдержав его потемневшего взгляда.
– Мне не нужны мотивы…
– Нет, нужны. До того, как ты решила, что на мне лежит ответственность за смерть твоего отца, ты решила, что на тебе лежит ответственность за его жизнь. Свою жизнь ты организовала так, чтобы она полностью соответствовала его планам, вне зависимости от того, совпадало это с твоими желаниями или нет. Теперь ты делаешь то же самое, только мучаешь себя уже ради мертвеца.
Разъяренная, Бетани занесла было руку, чтобы дать ему пощечину, но он оказался проворнее. Он крепко схватил ее за запястье пальцами, будто стальными обручами, сдавив ее хрупкую кисть.
– Не думаю, что я отважился бы на это на твоем месте. Я не тот обладающий изысканными манерами джентльмен, каким был, когда ты впервые увидела меня, – насмешливо проговорил он, но гнев в его глазах был неподдельным.
Бетани глубоко вздохнула и утвердительно кивнула.
– Ты не отпустишь мою руку?
Он освободил ее, повернулся и вышел из комнаты. Бетани устало погрузилась в размышления, прикрыв глаза рукой.
Глава 23
Куско остался в двух днях пути. Лагерь разбили на старом месте, Бетани изо всех сил старалась не встречаться с Трейсом глазами. Он, похоже, делал то же самое.
Бетани не могла забыть его язвительного тона, каким он напомнил ей об их совместном купании, но ее одолевало любопытство, помнит ли он ту ночь так же отчетливо, как она. Несколько носильщиков-кечуа, нанятых в Куско, позаботившись о мулах, завернулись в одеяла; не спали лишь несколько перуанских солдат.
Слегка хмурясь, Бетани разглядывала их. Они не были похожи на тех, что были с ними в предыдущий раз, и вид у них был мерзкий. Все трое носили обычные для солдат саржевые мундиры, но не того образца, который обычно устанавливается для военных. Трейс невзлюбил их с первого взгляда.
– У них вид головорезов, – резко охарактеризовал он их Бетани. – Мне не слишком нравится зависеть от того, получу я нож в спину или нет.
– Я совершенно уверена, что перуанскому правительству достало бы ума, чтобы не посылать бандитов для сопровождения золота и сокровищ, – возразила Бетани, на что Трейс лишь пожал плечами.
– Только не жди, что я стану больше доверять им, когда ближе узнаю.
– Трейс Тейлор, поверь, я ничего от тебя не ожидаю!
На этой ноте они покинули Куско и углубились в Анды. Трейс старательно избегал Бетани. И вот сейчас они разбили лагерь, и Бетани непроизвольно захватили воспоминания. Ей стало не по себе. Где-то поблизости было местечко с бурлящими горячими ключами, куда Трейс отвел ее в ту лунную ночь…
Нужно не давать мыслям развиваться в этом направлении! Это неразумно, небезопасно, но восхитительно…
Напряжение, настолько плотное, что его можно было разрезать ножом, нависло над головами спутников. За пределами лагеря джунгли жили своей жизнью: раздавалось кашляющее рычание пантеры, пронзительные крики ночных птиц. Бетани вздрогнула, вспомнив огромную кошку, которую они повстречали накануне.
Трейс пристрелил ее, когда она оставила кровавые следы на бедре истошно ревущего мула. Бедный мул дрожал всем телом, пока Трейс врачевал раны антисептиком и какой-то целебной мазью, успокаивая его тихими, ласковыми словами. Бетани никак не могла взять в толк, как может один человек сочетать в себе столько жестокости и нежности.
И, позабыв о своих благочестивых намерениях, она воскрешала в памяти, каким ласковым он был с ней в ту первую ночь, когда держал ее в объятиях и шептал на ухо сладкие слова любви. Эти воспоминания не увязывались с его теперешним жестким, ледяным взглядом и резкими реакциями на каждое слово. Нет, Трейс, которого она так хорошо знала, исчез.
Продрогнув, Бетани встала и направилась к небольшому навесу, сооруженному специально для нее. Он был совсем крошечным, но его хватало, чтобы немного защититься от ветра. В горах по-прежнему было холодно. Ливший целыми днями дождь размывал все вокруг, и непохоже было, что он вскоре прекратится.
– Ты бы опустила полотнище, – посоветовал Трейс, заметив, как Бетани забирается в свое крохотное убежище. – Судя по всему, к утру станет еще холоднее.
Она помедлила, удивленная его заботой.
– Не можешь же ты заболеть у меня на руках, – добавил он, сопровождая эти слова такой знакомой ей ехидной улыбкой, что она поджала губы.
– Нет, ведь это причинит тебе такие неудобства, не правда ли?
– Не столько мне, сколько тебе. – Он зажег сигару от костра, не сводя с нее взгляда, пока она не забралась под навес и не опустила покрывало. Оно не доставало до земли, и пространство дюймов в шесть оставалось открытым. На губах его заиграла улыбка. Интересно, известно ли ей, что в этот крошечный просвет ему все прекрасно видно? Скорее всего, нет, иначе она бы не сидела там, стягивая брюки с таким беззаботным видом. Он разглядел блестящую фланель и покачал головой. Это немыслимо – брать в джунгли ночную сорочку.
Затянувшись и разогнав клубы дыма, Трейс снова присел на корточки, чтобы насладиться созерцанием обнаженных ног Бетани. Они были как на ладони. Изысканные формы, кожа цвета слоновой кости, гладкая, как атлас, изящные колени, стройные бедра… Он помнил эти ноги слишком хорошо, чтобы это способствовало душевному равновесию. Брюки соскользнули вниз, и она уселась, поджав под себя ноги. Упругий обнаженный зад покоился на икрах.
Трейс, нахмурившись, посмотрел на оставшихся мужчин, чтобы понять, могут ли они видеть то, за чем наблюдал он сам, но носильщики устроились вокруг собственного костра, а перуанские солдаты находились слишком далеко, и к тому же натянули одеяла на головы, чтобы обезопасить себя от всяких тварей. Это развлечение предназначалось для него одного, и взгляд его вернулся к ее укрытию.
Что она делает? Неожиданно ему захотелось увидеть все остальное – ее налитые груди, сочетание перламутрового и нежно-розового, совершеннейшее творение природы. Святой не устоял бы против нее. Тело Трейса напряглось. В паху у него словно бушевало пламя, сердце учащенно билось, стало трудно дышать.
Однако он был не в силах отвести от нее глаз, не в состоянии заставить себя проявить жалость к собственному телу: встать и уйти. Бетани Брэсфилд занимала все его мысли на протяжении последних шести месяцев, и видеть ее сейчас… ее нежное обнаженное тело так близко…
– Боже! – пробормотал Трейс, когда она снова уселась на одеяло, подогнув ногу. Что она делает, черт бы ее побрал? Почему она не наденет что-нибудь? Несмотря на холодный ночной воздух и сгущающийся туман, он почувствовал, как испарина проступила на лбу, а во рту пересохло.
Трейс швырнул сигару в костер. На мгновение ему пришлось отвести глаза. Когда он снова посмотрел в освещенную щель, у него вырвался стон.
Бетани, очевидно, мылась. Он видел, как она протирала влажной тряпкой ноги, потом живот. На мгновение соблазнительно промелькнул сказочный треугольник между кремовыми бедрами; это было последней каплей. Он вскочил на ноги, сцепив зубы, охваченный решимостью. Надо убираться отсюда.
Но не успел он сделать и трех шагов, как тишину разорвал истошный вопль. Он повернулся и в два прыжка очутился рядом с ней.
Глаза Бетани были широко раскрыты, длинные волосы рассыпались по голым плечам. Она прикрывалась ночной рубашкой.
– 3-змея! – визжала она, указывая пальцем и дрожа в истерике. – 3-змея!
Трейс откинул полог, служивший входом в импровизированное жилище, и зашел внутрь, машинально сжимая в руке нож, который он носил на ремне. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, потом он разглядел змею. Длинное скрученное тело толщиной с руку взрослого мужчины извивалось среди одеял, играя с маленькой мочалкой Бетани и зарываясь в ее брюки.
Анаконда. Они не столь опасны для человека, как кажется. Бетани этого не знала и продолжала кричать.
– Заткнись и надень что-нибудь! – рявкнул на нее Трейс.
Дрожа и всхлипывая, Бетани подчинилась и, просунув в рубашку голову, натянула ее, прикрыв стройные бедра.
– Ты не хочешь убить ее? – чуть дыша, спросила она у рассматривающего змею Трейса.
– Думаю, она хотела погреться, – проворчал Трейс. – Интересно, зачем это она выбралась в такую жуткую ночь. Мне казалось, у анаконд чутье получше.
Бетани уставилась на него.
– У тебя личные симпатии к этой змее? Это твоя любимица? Или родственница?
Трейс удивленно поглядел на нее.
– Вообще-то нет.
– Тогда убей ее!
– Ты кровожадная ведьмочка, а?
Зубы у нее стучали. Трейс увидел, что она и вправду до смерти напугана. Винить ее он не мог. Анаконды выглядят устрашающе, хотя неядовиты.
– Знаешь, – миролюбиво предложил он. – Я унесу ее отсюда. Она еще маленькая.
– Маленькая! В этом скользком создании футов восемь длины!
– Я бы сказал четыре. Некоторые анаконды вырастают до тридцати футов, – заметил Трейс. – И она не скользкая. На ощупь анаконды прохладные и сухие. Хочешь попробовать?
– Нет.
– Думаю, тогда мне лучше вынести ее.
– Прекрасная идея, мистер Тейлор.
Он наклонился и поднял изящно изогнувшуюся змею, поморщившись, когда она тут же обвилась у него вокруг руки. Тоненький язычок предупреждающе высовывался наружу, и Трейс предусмотрительно держал ее сразу за головой. Он вышел наружу и увидел наблюдающих перуанских солдат.
– Идите спать, – по-испански приказал он, не заботясь о том, что они могут подумать. – Это всего-навсего крошечная травяная змейка.
Один из солдат рассмеялся, и они отправились обратно к своим лежанкам, едва взглянув в сторону Бетани. Очевидно, подумал Трейс, они не видели ее, мечущуюся от страха пару минут назад. Он был доволен.
С трудом избавившись от анаконды – змея обвилась вокруг него, пока он ее нес, и потом всячески мешала высвободить руку, он вернулся в лагерь. Бетани по-прежнему стояла рядом со своим парусиновым укрытием, губы ее посинели от холода.
– Что ты здесь делаешь?
– Я не могу войти туда, пока ты не проверишь, нет ли у меня в одеялах другой змеи.
– О, чтобы заняться любовью с…
Ее фиалковые глаза метали искры:
– У него может быть жена.
– Учитывая ее любвеобильность, – ухмыльнулся он, – она, наверное, как раз и была женой.
– Что ты хочешь сказать?
– Мне удалось освободиться от нее только с третьей попытки.
– Ты убил ее?
Он покачал головой.
– В этом не было необходимости. Я оставил ее на краю оврага, там она найдет теплую норку, чтобы в ней свернуться.
Стуча зубами, Бетани промолвила:
– Великолепно. Теперь мне придется всю ночь ждать, не предпочтет ли она мои теплые одеяла грязной холодной норе.
– Она этого не сделает. В норе гораздо спокойнее. – Трейс сделал шаг вперед, откинул покрывало, служившее дверью, потом опустился на колени и пополз на разведку. – Пусто, как в кошельке проповедника, – наконец довольным голосом объявил он, на что Бетани ответила невнятным бормотанием. Он вопросительно взглянул на нее. – Что?
– Я сказала, что у тебя с этой змеей много общего.
– Ты права, – после небольшой паузы согласился он, а когда она заползла следом, завернул ее дрожащее тело в одеяло и добавил: – Нам обоим хочется очутиться под твоим одеялом.
Сердце у Бетани замерло. Она с изумлением поймала его потемневший горящий взгляд, объяснивший ей, что он имел в виду. И почему только она думала, что в состоянии забыть его? Забыть его прикосновения, хрипловатый тембр голоса? Было очевидно, что она заблуждалась. Ни к чему не обязывающий намек заставил ее пульс участиться, а горло сжалось настолько, что она была просто не в состоянии ответить ему исполненными негодования словами.
Воспользовавшись преимуществом, которое она дала ему своим неожиданным замешательством, Трейс взял ее заледеневшую руку в ладони и начал растирать. Губы ее все еще сохраняли синеватый оттенок, а на лице отобразилось страдание, которое заставило его пристально вглядеться в нее.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
Она лишь выдернула руку в ответ.
– Как ты смеешь!
– Как я смею что?
– Говорить… Говорить, что хочешь очутиться под моим одеялом!
– А я хочу, – Трейс наблюдал за тем, как краска заливает ее лицо. – И, более того, ты тоже этого хочешь, – продолжал он, несмотря на ее гнев. – Не спорь.
– Лучше уж змея!
– Это нетрудно устроить.
Выбитая из колеи больше его уверенностью в том, что она его хочет, чем фактом, что так оно и есть на самом деле, Бетани разразилась потоком брани, составленным из ругательств, которые ей доводилось слышать от него. Он с учтивым вниманием выслушал ее:
– Не выражайся, если не умеешь это делать правильно.
Рука ее взметнулась вверх. Трейс почти ждал этого. Он без труда быстрым, грациозным движением схватил руку и без излишней суеты уложил ее на землю. Бетани, запутавшись в одеялах и ночной сорочке, лишь беспомощно барахталась в его руках. Она не могла ни высвободить руку, ни сбросить его с себя. Его тяжелое тело придавило ее к земле.
Какое-то время она не прекращала борьбы, выгибаясь, колотила его ногами, пока случайно не подняла голову и не увидела, что он просто спокойно ждет. У него даже не сбилось дыхание, он просто получал удовольствие, наблюдая за ней. Бетани прекратила сопротивление.
– Встань, пожалуйста, – попросила она, когда перевела дух и обрела способность говорить. – Мне тяжело.
– Нет, пока ты не пообещаешь, что не будешь больше прибегать к насилию.
– О, я обещаю, – сладким голосом отозвалась она; Трейс улыбнулся.
– Не скажу, что поверил.
Бетани подняла на него глаза.
– У тебя больше симпатии к змее, чем ко мне!
– У змеи лучше норов.
Трейс получал все большее удовольствие от беседы, что неимоверно раздражало Бетани. Как смеет он вести себя так, будто ничего не случилось? Будто отец ее по-прежнему жив, и Трейс не оставлял его одного умирать? Как он смеет думать, что она покорно упадет в его объятия, стоит ей услышать, что он ее хочет? Это возмутительно!
