Текст книги "Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне"

Автор книги: Винсент Буглиози

Соавторы: Курт Джентри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Полански разместили в квартире на территории студии “Парамаунт”, где он оставался, не нарушая добровольного затворничества, под присмотром врача. Вечером полицейские имели с ним краткую беседу, но на тот момент он был не в состоянии предположить, кто из его знакомых мог иметь мотив для убийств.

Фрэнк Стратерс также вернулся в Лос-Анджелес вечером в то воскресенье. Около 20:30 семейство Саффи высадило его в конце длинной подъездной дорожки, ведшей к дому Лабианка. Пыхтя под весом чемодана и походного снаряжения, пятнадцатилетний подросток заметил, что катер по-прежнему оставался в прицепе за “тандербердом” Лено. Это показалось странным; Фрэнк знал, что отчим не любит оставлять лодку на улице на всю ночь. Разложив снаряжение в гараже, Фрэнк подошел к задней двери дома.

Лишь тогда он увидел, что все шторы в окнах опущены. Фрэнк не мог припомнить, чтобы их опускали прежде, и это испугало его, совсем чуточку. В кухне горел свет, и Фрэнк постучал в дверь. Никакого ответа. Он крикнул, и снова никто не ответил.

Действительно встревожившись, он направился к ближайшему телефону-автомату, стоявшему у прилавка с гамбургерами на пересечении Гиперион и Ровена. Фрэнк набрал домашний номер и затем, не дождавшись ответа, попытался найти сестру в ресторане, в котором та работала. Этот день был выходным у Сьюзен, но менеджер предложил поискать ее на квартире. Фрэнк продиктовал ему номер автомата.

Сразу после девяти она перезвонила. Нет, Сьюзен не говорила ни с матерью, ни с отчимом с тех пор, как они довезли ее до квартиры вчера ночью. Попросив Фрэнка оставаться на месте, она позвонила своему парню, Джо Доргану, и сказала ему, что Фрэнку кажется, будто в доме что-то не так. Примерно в 21:30 Джо и Сьюзен подобрали Фрэнка у прилавка с гамбургерами и втроем направились прямо к дому 3301 по Вейверли-драйв.

Розмари частенько оставляла набор ключей в машине. Найдя их, они отперли заднюю дверь [53]53
  Поскольку никто не пробовал открыть дверь прежде, чем воспользоваться ключом, остается неизвестным, была ли та заперта. (Прим. авт.)


[Закрыть]. Дорган предложил, чтобы Сьюзен подождала на кухне, пока они с Фрэнком не осмотрят остальные помещения. Затем, вдвоем, они прошли в гостиную. И, войдя в нее, увидели Лено.

Он лежал на спине между софой и креслом. Голова накрыта диванной подушкой, вокруг шеи затянут какой-то провод, а верхняя часть пижамы разорвана – так, что виднеется живот. Из живота что-то торчит.

Лено лежал настолько неподвижно, что оба сразу поняли: он мертв.

Испугавшись, что Сьюзен последует за ними и увидит все это, они вернулись на кухню. Джо снял было трубку, собираясь звонить в полицию, но затем, посчитав, что этим нарушает целостность улик на месте преступления, положил ее, сказав Сьюзен: “Все в порядке; давай убираться отсюда”. Но Сьюзен уже догадалась, что все отнюдь не в порядке – на дверце холодильника что-то было написано, вроде как красной краской.

Поспешив вернуться по дорожке, они остановились у двухквартирного дома через улицу, 3308 по Вейверли-драйв, и Дорган нажал кнопку звонка. Распахнулся глазок. Дорган сказал, что произошло убийство и ему нужно позвонить в полицию. Мужчина внутри отказался открыть дверь, бросив: “Мы сами туда позвоним”.

Коммутатор ДПЛА зафиксировал этот звонок в 22:26 – звонивший жаловался на глупые выходки молодых хулиганов.

Не будучи уверен, что мужчина действительно намерен звонить, Дорган уже нажал звонок второй квартиры, 3306. Доктор Мерри Дж. Брайхем и его жена впустили в дом всех троих. Впрочем, молодые люди были настолько взволнованы, что миссис Брайхем самой пришлось позвонить. В 22:35 по указанному адресу отправилась “единица 6А39”, черно-белый полицейский автомобиль с двумя офицерами – В. С. Родригесом и Дж. С. Тонейем. Прибыли они на удивление быстро, всего через пять-семь минут.

Сьюзен и Фрэнк оставались у доктора с супругой, а Дорган тем временем проводил обоих офицеров Голливудского отделения к дому Лабианка. Тоней прикрывал заднюю дверь, пока Родригес обходил дом. Дверь главного входа оказалась закрыта, но не заперта. Заглянув внутрь, офицер бегом вернулся к автомобилю и запросил группу поддержки, старшего по званию и машину “скорой помощи”.

Родригес работал в полиции лишь четырнадцать месяцев; прежде ему ни разу не случалось находить мертвое тело.

Спустя несколько минут на место прибыла “скорая помощь” (машина G-1), и Лено Лабианка был официально признан МПП (то есть “мертвым по прибытии” врача к пострадавшему). В придачу к подушке, виденной Фрэнком и Джо, на голову убитому оказалась натянута окровавленная наволочка. Провод, обвязанный вокруг шеи, шел от массивной лампы; узел был настолько туг, что могло показаться, будто человека душили. Руки Лено оказались связанными за спиной кожаным ремешком. Предмет, торчащий из живота погибшего, был двузубой вилкой для сервировки с рукоятью слоновой кости. Кроме множества ножевых ранений брюшной полости, на животе Лено зияли вырезанные кем-то три буквы: “WAR” [54]54
  “Война” (англ.).


[Закрыть].

Группа поддержки, “единица 6L40”, которую вел сержант Эдвард Л. Клайн, прибыла сразу вслед за “скорой помощью”. Прослуживший уже шестнадцать лет, Клайн принял на себя ответственность и получил заполненный розовый бланк МПП, прежде чем двое санитаров ушли.

Они уже двинулись прочь по подъездной дорожке, когда Родригес позвал санитаров назад. В хозяйской спальне Клайн нашел еще одно мертвое тело.

Розмари Лабианка лежала лицом вниз на полу спальни, между кроватью и туалетным столиком, в большой луже крови. На ней была короткая розовая ночная рубашка и, поверх нее, дорогое платье – синее с белыми горизонтальными полосами, в котором Сьюзен позже признает одно из любимых платьев матери. И ночная рубашка, и платье задраны на голову лежащей, оголяя спину, ягодицы и ноги. Ножевых ран так много, что Клайн даже не пытался их сосчитать. Руки Розмари не были связаны, но, подобно мужу, голову ее покрывала наволочка, а вокруг шеи был повязан провод. Принадлежал он одной из двух настольных ламп, стоявших у кровати – до того, как обе оказались сбиты и перевернуты. Натяжение провода и вторая лужа крови в двух футах от тела указывали, что жертва, возможно, пыталась ползти и при этом опрокинула лампы.

Второй розовый бланк МПП был заполнен на миссис Розмари Лабианка. Джо Доргану предстояло сообщить об увиденном Сьюзен и Фрэнку.

В трех разных местах в доме были найдены надписи, сделанные чем-то напоминающим кровь. На северной стене гостиной, довольно высоко, над несколькими висящими там картинами, было написано: “DEATH ТО PIGS” [55]55
  “Смерть свиньям” ( англ.).


[Закрыть]. На южной стене, слева от парадной двери, виднелось единственное слово: “RISE” [56]56
  "Восстань” (англ.).


[Закрыть]. Еще два слова найдены на дверце холодильника в кухне; первое с ошибкой. Они гласили: “HEALTER SKELTER” [57]57
  "Суматоха” (англ.),название одной из песен “The Beatles”. Верное написание: “Helter Skelter”.


[Закрыть].

11 августа 1969 года, понедельник

В 12:15 дело было передано для расследования отделу грабежа и убийств. Сержант Дэнни Галиндо, предыдущей ночью охранявший усадьбу на Сиэло-драйв, появился первым. Вскоре к нему присоединились полицейский инспектор К. Дж. Маккоули и несколько других следователей, тогда как вспомогательная группа опечатала территорию по приказу Клайна. Впрочем, как и в случае с “убийствами Тейт”, уже начавшие прибывать журналисты, очевидно, без особого труда получили информацию об обстановке в доме.

Галиндо тщательно осмотрел одноэтажный дом Лабианка. Не считая перевернутых ламп, никаких следов борьбы он не обнаружил. Как не увидел и признаков того, что мотивом убийств могло послужить ограбление. Среди находок, перечисленных Галиндо в отчете, составленном для душеприказчика, значились: мужское золотое кольцо с тремя бриллиантами (один камень на один карат, два других поменьше); два дорогих женских кольца, причем оба лежали на виду, на туалетном столике в спальне; ожерелья; браслеты; фотооборудование; пистолеты и винтовки; коллекция монет (мешочек с вышедшей из обращения мелочью, найденный в багажнике принадлежавшего Лено “тандерберда”, стоил значительно больше 400 долларов общего номинала); бумажник Лено Лабианка с кредитными карточками и наличными (найден в отделении для перчаток его машины); несколько наручных часов (среди них – дорогой секундомер из тех, что используются на скачках), – равно как и многие другие предметы, без труда сбываемые с рук.

Несколько дней спустя Фрэнк Стратерс вернулся в дом в сопровождении полицейских. Насколько он мог судить, единственными похищенными предметами оказались кошелек Розмари и ее часики.

Галиндо не сумел обнаружить признаков взлома. Впрочем, проверив заднюю дверь, он счел, что ее можно было бы с легкостью отпереть, отжав язычок замка. Ему удалось проделать это с помощью полоски целлулоида.

Следователи сделали еще несколько находок. Вилка с ручкой слоновой кости, торчавшая из живота Лено, принадлежала к набору, найденному в кухонном шкафчике. В раковине обнаружились несколько дынных корок. Здесь были также и кровавые брызги: и тут, в кухне, и в дальней ванной комнате. На полу столовой найден комок пропитанной кровью бумаги; протершаяся сторона подсказывала, что именно им, возможно, были сделаны надписи.

Во многих отношениях действия полиции, предпринятые тем вечером в доме 3301 по Вейверли-драйв, были точным повтором происходившего менее 48 часов тому назад в доме 10050 по Сиэло-драйв. В ряде случаев даже производившие эти действия люди были те же: около 15 часов для взятия проб крови сюда приехал сержант Джо Гранадо.

Крови в кухонной раковине оказалось недостаточно, чтобы определить, принадлежала ли она человеку или животному, но во всех остальных случаях взятые пробы дали положительный результат на тест Октерлони – кровь была человеческой. Кровь в дальней ванной комнате, так же как и кровь возле тела Розмари Лабианка, принадлежала к группе А – типу самой Розмари. Все же прочие пробы, включая скомканную бумажку и надписи, соответствовали группе В – типу Лено Лабианка.

В тот день Гранадо ни разуне попытался определить подгруппу.

Специалисты по дактилоскопии из ОНЭ, сержанты Гарольд Долан и Дж. Клэборн, выявили двадцать пять отпечатков, которые (кроме шести) позднее окажутся принадлежащими Лено, Розмари или Фрэнку. Для Долана, тщательно проверившего поверхности, где обязательно должны были оставаться отпечатки, но их не обнаружившего, было очевидно, что кто-то пытался стереть, уничтожить их. Например, на ручке вилки слоновой кости не было ни мазка, как не было совершенно ничего ни на хромированной ручке холодильника, ни на полированной поверхности самой дверцы – то есть на поверхностях, идеальных для сохранения отпечатков пальцев. При тщательном осмотре на дверце холодильника обнаружили следы вытирания.

После того как свою работу закончили полицейские фотографы, заместитель коронера распорядился вынести тела и наблюдал за этой процедурой. Наволочки остались на лицах обеих жертв; шнуры ламп отрезали, чтобы оставшиеся нетронутыми узлы можно было подвергнуть детальному изучению. Представитель отдела работы с животными увез трех собак, бывших в доме на момент появления первых офицеров полиции.

Вновь следователи оказались перед разрозненными деталями головоломки. Впрочем, теперь смутно просматривалась некая система, состоявшая в ряде совпадений: Лос-Анджелес, штат Калифорния; две ночи подряд; в обоих случаях убитых несколько; в обоих случаях жертвами преступления стали преуспевающие представители европейской расы; множественные ножевые ранения; невероятная жестокость; отсутствие очевидного мотива; отсутствие признаков ограбления; веревка на шее двух жертв в “деле Тейт”, провода – на шее обоих супругов Лабианка. И, конечно, кровавые надписи.

И все же не пройдет и двадцати четырех часов, как полиция решит: между двумя этими преступлениями не существует никакой связи.

НОВЫЕ РИТУАЛЬНЫЕ УБИЙСТВА В ГОРОДЕ

ЗАРЕЗАНА СЕМЕЙНАЯ ПАРА ИЗ ЛОС-ФЕЛИЦА

ПРОСМАТРИВАЕТСЯ СВЯЗЬ С ПЯТЬЮ УБИЙСТВАМИ НАКАНУНЕ

– кричали заголовки первых газетных полос утром в понедельник; телеканалы прерывали передачи, чтобы сообщить последние новости; миллионам “ангеленос”, приехавшим на работу из пригородов, показалось, что приемники в их машинах только об этом и вещали [58]58
  Некоторые из деталей оказались неточны. Так, сообщалось, что найденные на жертвах наволочки были белыми колпаками; что фраза “СМЕРТЬ СВИНЬЯМ” нанесена кровью на дверцу холодильника, тогда как на самом деле ее нашли на стене гостиной. Но вновь в прессу просочилось достаточно информации, чтобы следователи столкнулись с проблемой нахождения “ключей” для опроса подследственных на детекторе лжи. (Прим. авт.)


[Закрыть].

Именно тогда страх охватил город.

Когда распространилось известие об убийствах на Сиэло-драйв, даже знакомые жертв испытали скорее шок, чем страх, – ибо одновременно было объявлено, что арестован подозреваемый, которому уже предъявлено обвинение. Во время новых убийств, однако, Гарретсон находился под стражей. И с его освобождением в тот понедельник – юноша выглядел таким же озадаченным и напуганным, как и в момент “поимки” – началась паника. И стала шириться, разрастаясь.

Если Гарретсон не виновен, значит, преступник до сих пор разгуливает на свободе. И если убийства произошли в столь отдаленных друг от друга местах, как Лос-Фелиц и Бель-Эйр, если пострадали настолько разные люди, как знаменитости киноиндустрии и владелец сети бакалейных магазинов с женой, стало быть, то же самое может произойти где угодно, с кем угодно.

Порой страх поддается измерению. Вот несколько относительно точных “барометров”: за два дня один из спортивных магазинов на Беверли-Хиллз продал 200 единиц огнестрельного оружия; до убийств здесь продавалось три-четыре штуки в день. Некоторые из частных охранных фирм удвоили (а затем и утроили) персонал. Сторожевые собаки, ранее стоившие 200 долларов, теперь продавались за полторы тысячи; вскоре все они были раскуплены. Производители дверных замков принимали заказы с двухнедельной отсрочкой. Случайные выстрелы, сообщения о подозрительных лицах – все это внезапно возросло в количестве.

Новость о том, что в тот уикенд в Лос-Анджелесе зарегистрировано 28 убийств (при среднем показателе одно убийство в сутки), отнюдь не разрядила обстановку.

Сообщалось, что Фрэнк Синатра отбыл в неизвестном направлении; что Миа Фэрроу не придет на похороны своей подруги Шарон, поскольку, по словам родственника, “Миа боится, что следующей будет она сама”; что Тони Беннетт [59]59
  Тони Беннетт (р. 1926) – джазовый певец, актер и ведущий собственного телешоу (1956). Близкий друг Фрэнка Синатры.


[Закрыть]выехал из своего бунгало на территории отеля “Беверли-Хиллз” в номер внутри здания “из соображений безопасности”; что Стив Мак-Куин теперь держит оружие под передним сиденьем своей спортивной машины; что Джерри Льюис [60]60
  Джерри Льюис (р. 1925) – комический актер, режиссер, продюсер, композитор, певец и ведущий собственного телешоу (в 1963 г. и в период 1967–1969 гг.).


[Закрыть]оснастил дом сигнализацией и приборами теленаблюдения. Конни Стивенс [61]61
  Конни Стивенс (р. 1938) – актриса и певица.


[Закрыть]призналась позже, что превратила свой дом на Беверли-Хиллз в настоящую крепость. “В основном, из-за убийства Шарон Тейт и остальных. Тогда у всех от испуга свет в глазах померк”.

Прерывались дружеские отношения, “сомнительные” лица внезапно вычеркивались из списков приглашенных, отменялись запланированные вечеринки – ибо вместе со страхом в людей вселилась подозрительность. Убийцей или убийцами мог оказаться практически каждый.

Облако страха накрыло Южную Калифорнию – более удушливое, чем любой смог. Пройдет немало месяцев, прежде чем оно рассеется. Не ранее марта следующего года Уильям Кломан [62]62
  Уильям Кломан – известный кинокритик, автор постоянных рубрик соответствующего содержания в солидных периодических изданиях.


[Закрыть]напишет в журнале “Эсквайр”: “В больших домах Бель-Эйр люди стремглав бросаются к телефону, стоит только ветке упасть со стоящего за окном дерева”.

POLITICAL PIGGY – ХИНМАН

PIG – ТЕЙТ

DEATH ТО PIGS – ЛАБИАНКА

В каждом случае эти слова были написаны кровью одной из жертв.

Сержант Баклз все еще не считал данное обстоятельство достаточно важным, чтобы задуматься, случайно ли это.

Вскрытиями тел Лабианка руководил Дэвид Кацуяма, заместитель медицинского эксперта. Прежде чем начать, он снял с голов обеих жертв наволочки. Лишь тогда выяснилось, что в добавление к двузубой вилке, воткнутой в живот, в горле Лено Лабианка торчал нож.

Поскольку никто из присутствовавшего на месте преступления полицейского персонала не видел ножа, находка стала одним из ключей для допросов на детекторе лжи в деле Лабианка. “Ключей” было еще два. По непонятной причине фраза “DEATH ТО PIGS” стала известна прессе; но ни “RISE”, ни “HEALTER SKELTER” так и не просочились в газеты.

Лено А. Лабианка,

3301 Вейверли-драйв. Белый, мужчина, 44 года, 6 футов ровно, 220 фунтов, карие глаза, шатен…

Родившийся в Лос-Анджелесе сын основателя “Стэйт хоул-сэйл гросери компани", Лено начал вникать в тонкости семейного бизнеса после учебы в Южно-Калифорнийском университете и в конце концов стал президентом “Гейтвэй маркетс”, сети магазинов на юге Калифорнии.

Насколько удалось выяснить полицейским, у Лено не было врагов. Но вскоре, впрочем, они обнаружили, что и у него также имелась своя темная сторона. Друзья и родственники говорили о нем как о тихом человеке консервативного склада и были поражены, узнав после его смерти, что Лено принадлежали девять чистокровных скаковых лошадей (самая известная из них – Леди Килдэйра), что он был азартнейшим игроком, не пропускавшим ни единого дня скачек и обычно ставившим по 500 долларов за заезд. Они также не подозревали, что на момент убийства у Лено было долгов примерно на 230 тысяч долларов.

В течение будущих недель следователи проделают замечательную работу, пробиваясь сквозь запутанный лабиринт сложных финансовых дел Лено Лабианка. Впрочем, вероятность того, что Лено мог стать жертвой акул-кредиторов, поблекла, когда выяснилось, что Розмари Лабианка сама была вполне богата, имея более чем необходимые средства для уплаты по векселям Лено.

Один из бывших деловых партнеров Лено, также итальянец, знавший о его пристрастии игрока, сказал полицейским, что, как ему кажется, убийства могли совершить мафиози. Он признал, что нет никаких улик, которыми он смог бы подкрепить свою версию; однако следователи установили, что короткий промежуток времени Лено пробыл в совете директоров банка “Голливуд”, который, по данным агентов ДПЛА и ОШЛА, предположительно стоял на “грязных деньгах”. Они не сумели доказать это, хотя несколько других членов того же совета директоров были уличены и осуждены за создание схемы получения денег под фиктивные векселя. Возможность участия мафии стала одной из многочисленных версий, которые полицейским придется тщательно проверить.

У Лено не было взысканий или арестов; Розмари однажды вызывалась в суд после нарушения правил дорожного движения, еще в 1957 году.

Жизнь Лено была застрахована на сумму в 100 тысяч, которая должна была быть распределена между Сьюзен, Фрэнком и тремя другими детьми от предыдущего брака Лено и потому не могла всерьез считаться мотивом.

Лено Лабианка умер в том же доме, где родился: они с Розмари перебрались в семейный особняк, который Лено выкупил у матери в ноябре 1968 года.

Причина смерти: множественные колотые ранения. Жертва получила двенадцать ударов ножом и четырнадцать ран, нанесенных двузубой вилкой, – итого двадцать шесть отдельных ран, шесть из которых сами по себе могли оказаться смертельными.

Розмари Лабианка,

3301 Вейверли-драйв. Белая, женщина, 38 лет, 125 фунтов, карие глаза, шатенка…

Вполне возможно, что и сама Розмари многого не знала о собственном детстве. Считалось, что она родилась в Мексике от родителей-американцев, затем осиротела или была отдана в приют в Аризоне. Там она оставалась на положении ребенка-сироты до достижения ею двенадцати лет, когда ее удочерила семья Хармон, забравшая девочку в Калифорнию. Своего первого мужа Розмари встретила в конце сороковых, едва выйдя из подросткового возраста и работая официанткой авторесторана “Браун дерби драйв-ин” в Лос-Фелице. Они развелись в 1958 году, и вскоре после этого, работая официанткой в “Лос-Фелицинн”, Розмари познакомилась с Лено Лабианка и вышла за него замуж.

Бывший муж Розмари подвергся допросу с использованием детектора лжи, после чего его вовлеченность в преступление была отметена. Бывшие начальники, друзья, недавние деловые знакомые не могли припомнить никого, кто питал бы к Розмари неприязнь.

По словам Рут Сивик, партнерши Розмари по “Бутик Карриаж”, она прекрасно справлялась с бизнесом; не только сам магазин процветал, но Розмари еще и с умом вкладывала деньги в акции и предприятия. Насколько успешными были ее вложения, выяснилось только после соответствующих консультаций: Розмари Лабианка оставила после себя 2 миллиона 600 тысяч долларов. У Абигайль Фольгер, единственной наследницы семейного состояния из убитых на Сиэло-драйв, было менее пятой части этой суммы.

В последний раз миссис Сивик видела Розмари в пятницу, когда они вместе делали закупки товара для магазина. Розмари позвонила утром в субботу, чтобы сказать, что они с мужем собираются съездить на озеро Изабелла, и попросить Рут заглянуть к ним и покормить собак. У четы Лабианка жили три собаки, и все они заливались громким лаем, когда Рут подходила к дому около 18 часов в тот вечер. Покормив их (собачья еда была оставлена в холодильнике), миссис Сивик проверила двери – обе заперты – и ушла.

Показания миссис Сивик дали понять, что человек, протерший ручку холодильника, чтобы удалить оставшиеся отпечатки пальцев, сделал это уже после ее посещения.

Розмари Лабианка – официантка, миллионерша, жертва убийства.

Причина смерти: множественные ножевые ранения. Жертва получила сорок одну рану, шесть из которых сами по себе могли оказаться смертельными.

Все (кроме одной) раны Лено Лабианка пришлись на переднюю часть тела; тридцать шесть из сорока одной ран, нанесенных Розмари Лабианка, пришлись на спину и ягодицы. У Лено не было ран, полученных в попытке защититься, – видимо, руки жертвы были связаны до того, как его ударили ножом. У Розмари была одна такая рана – на левой скуле. Эта рана и нож, найденный в горле Лено, дали возможность предположить, что наволочки надели на головы жертвам уже позднее; возможно, уже после того, как те скончались.

Наволочки принадлежали самим Лабианка и были сняты с подушек на их собственной постели.

Нож, оставленный убийцей(цами) в горле Лено, также принадлежал им; хотя он и относился к другому кухонному набору, чем двузубая вилка, его форма совпала с остальными ножами в шкафчике на кухне. Размеры лезвия: длина – 4 ⁷/ ₈дюйма; толщина – чуть менее дюйма; ширина в наиболее узкой точке – ³/ ₈дюйма.

Следователи по “делу Лабианка” позднее отметят в отчете: “Нож, извлеченный из его горла, по-видимому, послужил орудием, использованным в обоих убийствах”.

Это, разумеется, лишь предположение, поскольку доктор Кацу-яма отчего-то не последовал примеру своего начальника, доктора Ногучи, руководившего вскрытиями жертв по “делу Тейт”, и не измерил размеров нанесенных жертвам ран. Впрочем, приписанные к делу следователи и не просили его произвести эти замеры.

Между тем число возможных версий происшедшего значительно возросло, поскольку следователи не знали точно, каким орудием нанесены раны. Единственное орудие предполагает действия убийцы-одиночки. То, что использованное им орудие находилось в самом доме, подсказывает, что убийца, по всей вероятности, явился невооруженным, и решение убить хозяев возникло уже после его прихода. Что, в свою очередь, подразумевает: 1) убийца явился в дом для ограбления или для совершения какого-либо другого преступления, но был застигнут вернувшимися Лабианка; 2) жертвы были знакомы с убийцей и достаточно доверяли ему, чтобы впустить в дом около двух часов ночи.

Одно маленькое предположение – но сколько же проблем оно вызовет потом!

Как и рассчитанное экспертом время смерти.

По просьбе следователей Кацуяма предположил, что смерть обоих наступила в 15 часов в субботу. Когда в распоряжении следствия появились свидетельства, противоречащие этому предположению, следователи вновь встретились с Кацуямой и попросили его подумать как следует. Тогда доктор Кацуяма решил, что Лено Лабианка умер где-то в промежутке между 12:30 и 20:30 в воскресенье, а Розмари умерла примерно на час ранее. Впрочем, предупредил следователей доктор Кацуяма, на время предположительной смерти могли оказать влияние многочисленные факторы – температура в доме, например.

Все это прозвучало настолько неопределенно, что следователи решили попросту игнорировать выводы медика. От Фрэнка Стратерса они уже знали, что Лено был человеком привычки. Ежевечерне он покупал газету и затем прочитывал перед сном, всегда начиная со спортивного раздела. Именно на этой странице раскрыта газета на кофейном столике, очки для чтения Лено лежали тут же. Исходя из этой и некоторых других улик (на Лено была пижама, в постель супруги, видимо, не ложились и т. д.), они заключили, что убийства, вероятно, произошли не позднее чем через час после того, как Лабианка отъехали от газетного прилавка Фокианоса, – где-то между 2 и 3 часами ночи.

В понедельник полиция уже свела сходство обоих преступлений к минимуму. Инспектор К. Дж. Маккоули заявил репортерам: “Я лично не вижу никакой связи между этим убийством и предыдущими. Слишком уж они разнесены в пространстве. Я просто не вижу тут никакой связи”. Сержант Брис Хоучин отметил: “Некоторое сходство есть, но мы пока не знаем, сделано ли это одним человеком или же разными”.

Было и еще несколько причин для того, чтобы сбросить со счетов сходство. Одной из них послужило отсутствие очевидной связи между жертвами; другой – расстояние между домами, в которых совершены убийства. Еще одна, не менее важная причина, определяющая мотив: в доме 10050 по Сиэло-драйв были найдены наркотики; в доме же 3301 по Вейверли-драйв – нет.

И еще одна – возможно, самая веская из всех. Еще до того, как Гарретсон был отпущен на свободу, следователи по “делу Тейт” напали на след даже не одного, а сразу нескольких весьма перспективных подозреваемых.

12–15 августа 1969 года

От Уильяма Теннанта, делового менеджера Романа Полански, следователи ДПЛА узнали, что в середине марта чета Полански устраивала большую вечеринку на Сиэло, куда пришло более сотни гостей. Как и на всяком крупном голливудском собрании, туда попали и не приглашенные, и среди них +Херб Уилсон, +Ларри Мэдиган и + Джеффри Пикетт, известный также как Пик [63]63
  Все описанное в этой книге основано на фактах. Лишь в нескольких случаях имена случайно вовлеченных людей изменены по причинам правового характер», и значок “плюс” (+) отмечает присутствие в тексте псевдонима, заменяющего истинное имя человека. Тем не менее люди, о которых здесь идет речь, были и остаются реальными, равно как и описываемые далее инциденты. (Прим. авт.)


[Закрыть]. Все трое, в возрасте до тридцати лет, имели репутацию торговцев наркотиками. Во время вечеринки Уилсон, очевидно, каким-то образом перешел дорогу Теннанту, и во вспыхнувшей вслед за этим ссоре Мэдиган и Пикетт приняли сторону Уилсона. Взбешенный Роман Полански приказал вышвырнуть всех троих за ворота.

Это был лишь мелкий инцидент, сам по себе едва ли способный послужить причиной пяти зверских убийств, но Теннант слышал и кое-что еще: Пик как-то угрожал расправой Фрайковски. Этой информацией с ним поделился приятель Войтека, Витольд Кас-жановски – художник, известный как Витольд К.

Не забывая о сходстве между кличкой Пикетта – Pic – и кровавыми буквами “PIG” на парадной двери дома 10050 по Сиэло-драйв, следователи сняли с Витольда К. показания. От него они узнали, что после отъезда четы Полански в Европу Уилсон, Пикетт, Мэдиган и четвертый, +Джерольд Джонс, частенько наносили визиты в дом на Сиэло. Уилсон и Мэдиган, по словам Витольда, снабжали Войтека и Гибби большей частью употребляемых ими наркотиков – включая и МДА, принятым обоими незадолго до смерти. Что же до Джеффри Пикетта, то после того, как Гибби и Войтек перебрались на Сиэло-драйв, он въехал в их дом на Вудсток-роуд. Витольд тоже жил там, и однажды во время спора Пикетт пытался задушить художника. Узнав об этом, Войтек велел Пикетту убираться вон. В ярости Пик поклялся: “Я их всех поубиваю, и Войтек будет первым”.

Несколько других лиц также посчитали, что кто-то из четверых может быть вовлечен в произошедшее, и поделились своими подозрениями с полицией. Джон и Мишель Филлипсы, бывшие участники музыкальной группы “The Mamas and the Papas”, дружившие с четырьмя из жертв, заявили, что Уилсон однажды угрожал Войтеку пистолетом. Ряд других жителей Стрип добавили к этому еще кое-что: Уилсон частенько бахвалился, что он якобы наемный убийца; Джонс профессионально метал ножи и всегда имел при себе хотя бы один; Мэдиган был “кэндименом” (постоянным поставщиком кокаина) Себринга.

Более убежденные, чем прежде, что убийства в доме по Сиэло-драйв произошли в ходе спора о цене или после совместного приема наркотиков, следователи ДПЛА взялись за поиски Уилсона, Мэдигана, Пикетта и Джонса.

Долгие десять лет Шарон Тейт стремилась к настоящему успеху. И он пришел, всего три дня спустя после ее гибели. Во вторник, 12 августа, ее имя перешло с газетных заголовков на киноафиши. “Долина кукол” была вновь запущена в национальный прокат и пошла в более чем дюжине кинотеатров в одном только Лос-Анджелесе. За этой картиной вскоре последовали “Неустрашимые убийцы вампиров" и другие фильмы с участием актрисы – единственной разницей было то, что имя Шарон теперь указывали первым. Она стала наконец звездой.

В тот же день представитель полиции заявил репортерам, что отсутствие связи между убийствами Тейт и Лабианка является официальной точкой зрения. “Лос-Анджелес таймс”, кроме того, писала: “Несколько офицеров уточнили, что они лично не склонны воспринимать позднейшие два преступления как дело рук убийцы – подражателя”.

С самого начала два следствия развивались параллельно, и к каждому делу были приписаны разные следователи. Они собирались продолжать работу в том же духе: каждая группа будет разматывать свои ниточки, исследовать собственные улики, допрашивать собственных подозреваемых.

У двух следственных групп было, однако, и нечто общее, хоть оно и расширяло разделявшую их пропасть. Обе действовали, исходя из обычной предпосылки: почти в 90 % всех убийств жертва хорошо знакома с убийцей. В обоих случаях следствие фокусировалось теперь на связях и знакомствах жертв.

Проверяя слухи об участии мафии, следователи по “делу Лабианка” опросили каждого из известных деловых партнеров Лено. Все эти люди сомневались, что убийства совершены по приказу мафии. Один из опрошенных сказал следователям: если бы мафия несла за них ответственность, он “наверняка знал бы об этом”. То было тщательное расследование, и следователи даже проверили, не финансируется ли мафией та компания в Сан-Диего, где во время своего отпуска в 1968 году Лено приобрел катер; выяснилось, что нет, хотя многие другие предприятия, существующие в районе Мишн-Бэй, по слухам, содержатся на “деньги еврейской мафии”.

Они даже задали тот же вопрос матери Лено, чтобы услышать в ответ: “Он был славным мальчиком. И никогда не принадлежал ни к какому тайному обществу”.

Исключение возможной связи с мафией, впрочем, не оставило следователей по “делу Лабианка” без единого подозреваемого. Расспрашивая соседей, они выяснили, что дом к востоку, 3267 по Вейверли-драйв, стоит пустым вот уже несколько месяцев. До этого здесь собирались хиппи. Полицейских хиппи не интересовали, но зато другой прежний съемщик, некто +Фред Гарднер, заинтересовал, да еще как.

Из личного дела Гарднера и из бесед с коллегами выяснилось, что молодой адвокат “в прошлом испытывал трудности с психическим здоровьем и, по его словам, порой временно отключается и не может нести ответственность за собственные поступки…”. Во время спора с отцом он “схватил нож с кухонного стола и погнался за отцом с угрозами убить его…". В сентябре 1968 года, всего после двух месяцев брака, “без всякой очевидной причины [он] жестоко избил жену, затем вынул нож из кухонного шкафа и пытался убить ее. Она отбила несколько ударов, после чего сумела сбежать от мужа и позвонить в полицию”. Арестованный за попытку убийства, Гарднер подвергся осмотру назначенным судом психиатром, который счел, что тот страдает “неконтролируемыми выплесками агрессивности маниакального характера”. Вопреки этому, предъявленное Гарднеру обвинение говорило уже не о попытке убийства, а о “словесном оскорблении и угрозе физическим насилием”. Фред получил условный срок и вернулся к адвокатской практике.