Текст книги "Ты еще вернешся, Тришка"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Девочке захотелось, чтобы пень, на котором она сидела, стал выше. Она зябко передернула плечами, вспомнив про шерстяную кофточку, оставленную на вырубке. Как бы она сейчас пригодилась! Тут прилетел первый комар. Тоненькое противное зудение его ни с чем не спутаешь. Немного погодя Майя уже волчком вертелась на пне, награждая себя звучными шлепками: полчища комаров все прибывали и прибывали…

Светлая полянка превратилась в крошечный пятачок, со всех сторон окруженный близко придвинувшимися деревьями. А там, дальше, за толстыми стволами сгущалась тьма. В неровном густо-синем квадрате над головой уже не видно розового облака. Уплыло. Наверно, скоро замигают звезды. Пока еще светло, макушки самых высоких сосен облиты нежно-розовым светом.

Девочка напряженно вглядывается в чащу, ей все еще не верится, что придется провести здесь всю ночь. Она ждет. Вот-вот послышатся человеческие голоса – и сюда придут дедушка, ребята и…Роман. Почему-то вспомнилась другая полянка, где они наблюдали за лисятами, а потом Роман стал звать Тришку. Как же он свистел?..

Слышен треск сучьев под чьими-то тяжелыми шагами. Глаза у девочки расширяются, пальцы впиваются в трухлявое дерево, сердце гулко, на весь лес, бухает. Раньше она никогда не слышала своего сердца…

Треск все ближе. Слышится пофыркиванье, и меж стволов смутно вырисовывается высокая фигура какого-то чудовища… Девочка различает его огромные горящие глаза. Оно останавливается в десяти шагах. Девочка слышит, как оно шумно втягивает ноздрями воздух, храпит…

И девочка неожиданно для себя засовывает два пальца в рот и громко свистит на весь лес, точь-в-точь как тогда Роман. Она свистит раз, другой, третий, но зверь не уходит. Наоборот, он делает несколько шагов к ней и неожиданно оказывается человеком. На плече – ружье, во рту – папироса. Это ее мерцающий огонек Майя приняла за блеск глаз…

– Ты что здесь делаешь? – спрашивает человек. – И где так свистеть научилась?

Майя узнает Егора Пестрецова. Того самого парня, который отобрал у Романа мопед. И хотя страх прошел, ей неприятно, что именно он нашел ее в лесу.

– Я заблудилась, – сказала она. – Пошла за птицей и… потерялась.

– Свирепые наши комарики? – улыбнулся Егор. – Их здесь тьма. В сухом бору не так буйствуют, а тут сожрать могут.

– Я вся в волдырях, – поежилась Майя.

Егор с усмешкой смотрел на нее. Вернее, не совсем на нее, чуть в сторону. Роман ведь говорил, что он косой.

– Ну чего прилепилась к пню, как березовый гриб, – сказал Егор. – Пошли в поселок. Наверное, твой дедушка уже всех на ноги поднял… – Он снял с плеча ружье, положил на землю, затем стащил с себя брезентовую куртку и бросил девочке. – Озябла, небось? Да и от комаров укроешься.

Майя соскользнула с пня и набросила на себя жесткую куртку. Взглянула на Егора и заметила в сумке чьи-то черные корявые ноги с когтями. Ноги какой-то большой птицы.

– Кто это у вас в сумке? – спросила она.

– Черт с рогами… – рассмеялся Егор. – Показать?

Девочка промолчала. Ей не нравилось, как этот человек смеется. Как будто у него в горле вишня застряла. Сам смеется, а глаза с косинкой серьезные.

Не отошли они от полянки и пяти шагов, как прямо перед ними от ствола огромной сосны отделилась большая, лохматая фигура и, взмахивая толстыми лапами, поднялась на дыбы. Егор чертыхнулся и, отскочив в сторону, сорвал ружье с плеча. Майя широко раскрытыми глазами смотрела на молчаливую, неподвижную фигуру, стоящую перед ней, и слышала ровное дыхание. Вот животное повернуло в сторону Егора лобастую голову, и блеснул металлический ошейник. И тогда Майя закричала:

– Это Тришка! Не стреляйте, это Тришка! В то же мгновение полыхнула яркая вспышка, и над самым ухом оглушительно грохнуло.

СХВАТКА В ЕЛОВОМ БОРУ

Дальше произошло вот что: медведь вместо того, чтобы рухнуть замертво наземь, с ревом и необычным для него проворством бросился на охотника. Тот успел щелкнуть вторым курком, но выстрела не получилось. Егор с ужасом вспомнил, что после выстрела в глухаря не перезарядил ружье. Больше он ничего не успел подумать. Могучая сила вырвала из рук ружье и отбросила в сторону. Горячее дыхание зверя обожгло лицо. Жесткая шерсть залепила лицо, дышать стало нечем. Егор почувствовал, как затрещали кости, будто он попал под пресс, замельтешили перед глазами разноцветные огни, и он потерял сознание.

Прижавшись спиной к стволу, Майя с ужасом смотрела, как разъяренный медведь ломает человека. Зажмурив глаза, она сползла по стволу на мох.

Когда Роман добрался до вырубки, солнце освещало лишь вершины деревьев. Ниже все окутали сиреневые сумерки. Прислонив мопед к сосне, Роман вытащил из-за пазухи Гектора. Очутившись на свободе, Гектор вихрем носился по вырубке.

– Ищи, Гектор! – говорил Роман, следуя за ним. – Ищи Майю! Слышишь, ищи Майю!

Наверное, фокстерьер его понял, потому что движения его стали упорядоченнее: уткнув нос в землю, Гектор бежал по краю вырубки. Через несколько минут он радостным лаем возвестил о находке: притащил в зубах красную шерстяную кофточку Майи. Но почему она оказалась здесь? Роман вспомнил, что девочка таскала сучья для костра без кофточки. Было солнечно, веяло жаром от костров, и она сняла ее.

Гектор носился по вырубке, волоча по земле кофточку, Роман гонялся за ним. Наконец ему удалось отобрать находку у разыгравшегося пса. Он снова сунул ее Гектору под нос, повторяя: «Ищи, Гектор, ищи Майю! Ищи Майю!»

Потом Роман стал громко кричать: «Майя-я, ау-у!» Гектор остановился и, задрав бородатую мордочку, уставился на него. Роман кричал, пока не охрип. В ответ ни звука.

На этот раз песик что-то понял. Деловито опустив нос, он потрусил вдоль вырубки. Несколько раз обошли они ее кругом, прежде чем Гектор нашел след. Оглянувшись на Романа, он уверенно направился в глубь бора. Роман старался не отставать.

Бор становился гуще, сумрачное небо над головой затеняли шумящие вершины сосен и елей.

Вдруг совсем близко громыхнул выстрел и раздался звериный рев. Роман остановился и, не обращая внимания на собаку, бросился на выстрел.

Гектор заволновался, шерсть поднялась дыбом, с рычанием он устремился за Романом.

Выскочив на поляну, мальчик увидел Тришку – ошейник блестел даже в сумерках – и Егора Пестрецова. Увидел и Майю, сидевшую под сосной. Лицо у девочки бледное, глаза широко раскрыты.

Роман метнулся к медведю.

– Тришка! – закричал он. – Пусти! Отпусти, говорю!

На земле мелькнуло белое пятно, и отчаянный фокстерьер отважно вцепился зверю в заднюю лапу. Тришка обернулся, и глаза мальчика и медведя встретились. Не отпуская Егора, Тришка взмахнул свободной лапой, и Роман отлетел в сторону. На Гектора медведь и внимания не обратил. Вскочив, Роман снова бросился к медведю.

– Не надо, Тришка! – кричал он. – Отпусти!

Медведь наконец отпустил Пестрецова, мешком шмякнувшегося на землю, и повернулся к Роману. Взгляд его свирепых глаз стал осмысленным, рвавшийся из горла глухой рык постепенно затих. Только сейчас Роман увидел на плече медведя большую рану. Яркая кровь стекала по груди и засыхала на животе.

– Тришка! – гладил его Роман по здоровому плечу. – Тебе больно?

Он полез в карман, но там ничего не было. Между тем фокстерьер рыча трепал Тришку за лапу. Роман пытался ногой оттолкнуть пса, но тот ни за что не хотел отстать от медведя. Наконец и Тришка заметил Гектора. Нагнулся, лапой сгреб пса, поднес к своему носу, понюхал – Гектор закрыл глаза и сжался в комочек – и с отвращением отбросил. Пес описал большую дугу и с визгом шлепнулся в мох. Больше он не решился подойти к медведю. Осторожно, оглядываясь на Тришку, подполз к своей хозяйке и принялся лизать ей лицо.

Майя открыла глаза. Роман и Тришка стояли друг против друга. Глаза зверя слабо мерцали. Роман хотел было погладить его, но Тришка отвел лапой его руку. Что-то изменилось в облике зверя. Он не положил, как обычно, лапы на плечи Романа и отводил глаза от своего друга.

Усевшись на мох, он, ворча и пофыркивая, принялся обстоятельно зализывать плечо. Оторвавшись на миг от этого занятия, прислушался, уши его прижались к голове, из пасти вырвалось глухое рычание. Он поднялся и поковылял в чащу.

– Роман, иди сюда! – позвала Майя.

Она наклонилась над Егором, не решаясь до него дотронуться. Гектор осторожно обнюхивал лицо раненого. Роман присел на корточки и приложил ухо к его груди.

– Дышит, – сказал он. – У него, по-моему, рука сломана.

– Это все было так страшно! – сказала Майя.

– Я сейчас сделаю волокушу, и мы его потащим в поселок.

– А что мне делать?

Роман сбросил куртку, стащил с себя рубашку и протянул девочке:

– Рви на узкие полоски.

Надев на голое тело куртку, достал из кармана нож и пошел в березняк. С трудом срезал две небольшие березки – нож слишком был мал для этой работы, – нарезал веток и притащил все это к тому месту, где лежал Егор.

Вдвоем они связали матерчатыми полосками волокушу и стали осторожно укладывать на нее Егора. Пестрецов застонал и открыл помутневшие глаза.

– Это ты, Роман? – слабым голосом спросил он.

– Мы тебя потащим в поселок, – сказал Роман. – Ты уж потерпи.

Первую остановку сделали на той самой вырубке, где нынче жгли костры. Здесь у сосны стоял мопед. Егор заметил его и, когда они снова впряглись в волокушу, негромко проговорил:

– Оставь себе мопед. Он твой.

– Я взял его на вечер, – сказал Роман. – Утром верну тебе.

– Я сказал, он твой, – произнес Егор.

– Не нужен он мне, – помолчав, ответил Роман. – Езди сам.

– Как знаешь…

Они услышали шум мотора, сумрак прорезали два ярких луча света, пошарив по соснам, ударили в лицо. Майя рукой прикрыла глаза.

«Газик» подъехал совсем близко и остановился. Распахнулись дверцы, и на лесную дорогу выскочили Петр Васильевич Поздняков и Святослав Иванович Храмовников.

Майя и Роман опустили волокушу. Гектор с радостным лаем вертелся у ног профессора.

– Боже мой, как я устала, – сказала Майя.

– Что случилось? – спросил Поздняков,

подходя к ним.

– Медведь его помял, – ответил Роман, отирая ладонью пот с лица. – Наверное, ребро сломано. И рука.

–  Что случилось? – спросил Поздняков, подходя к ребятам.

 – Медведь его помял, – ответил Роман.

ПРАЗДНИК

Почти все делянки были расчищены, сучья сожжены, земля подготовлена для посадки саженцев. Осенью на этих площадях посадят тысячи крошечных сосен и елей самых лучших сортов. Если раньше леспромхозовские грузовики делали один рейс, то теперь два: вторым рейсом отвозили ребят в лес, а вечером – обратно в поселок.

В субботу днем членов школьного лесничества собрали в клубе. Никто не знал зачем. Роман попытался у отца выяснить, но Тимофей Георгиевич, как всегда, немногословно ответил:

– Узнаете.

День был погожий, ярко светило солнце, и ребята толпились у крыльца, никому не хотелось входить в помещение. Ждали Позднякова. Девочки о чем-то весело болтали у высокой берёзы. Майя стояла, прислонившись к белому стволу. Роман впервые увидел ее в нарядном коротеньком платье и красных босоножках. Тоненькая, стройная, она слушала Тоню Яшину и, прищурившись, улыбалась. Увидев Романа, приветливо кивнула, однако тот сделал вид, что не заметил. Не понравилось ему, что девочка улыбалась. Над Тришкой нависла беда, и Майя не хуже его знает, чем все это может кончиться…

Наверное, девочка поняла, что творится у него на душе, потому что улыбка спорхнула с ее губ. Майя подошла к нему.

– Сдается мне, что на Тришку хотят устроить облаву, – сказал Роман и тяжело вздохнул.

– Тришка не виноват! – заявила Майя.

– Это ты им скажи, – неопределенно кивнул он головой в сторону поселка.

– Егор ведь ранил Тришку!

– Какое это имеет значение?

Майя вздохнула и виновато посмотрела Роману в глаза.

– Это я во всем виновата, – сказала Майя.

– При чем тут ты, – усмехнулся он. – Егор давно грозился разделаться с Тришкой… Тришка его гончую задрал, когда та вцепилась в него.

– Когда мне стало одной в лесу страшно, я стала звать людей, а Егор был совсем рядом, но почему-то не ответил. И тогда я несколько раз свистнула, как ты… И Тришка пришел.

– Эх ты!.. – вырвалось у Романа.

У девочки дрогнули губы, ему показалось, что она сейчас заплачет. И тогда Роман сказал:

– На Тришке был ошейник. Зачем он выстрелил?

– Ты сделал замечательный ошейник, – сказала девочка. – Он издалека виден.

Приход Позднякова и Храмовникова прервал их разговор.

Первым оказал несколько слов Святослав Иванович. Он высоко оценил подвиг ребят (он так и сказал: «подвиг») и сообщил, что с вредителями покончено. Зеленому царству отныне ничего не угрожает, но это не значит, что можно успокоиться и бросить лес на произвол судьбы. Надо по-прежнему заботиться о здоровье и безопасности леса: сжигать древесные отходы на вырубках, подкармливать зимой и ранней весной лесных птиц.

Поздняков поблагодарил ребят за все сделанное. И за мужество, проявленное при тушении пожара.

Вытащив из кармана список, Поздняков сообщил, что все члены школьного лесничества награждаются почетными грамотами министерства лесного хозяйства и ценными подарками.

Все гурьбой повалили в контору леспромхоза. Директор вручил ребятам грамоты и подарки: фотоаппараты «Смена», часы, слесарные наборы в больших коробках, крошечные транзисторные приемники, снасти рыболова-спортсмена – спиннинг с коробкой красивых блесен.

Петр Васильевич вручил новенький, сверкающий мопед Роману.

Напоследок Петр Васильевич вывел из своего кабинета новенький, сверкающий мопед и вручил его Роману.

– Какая же вы организация без транспорта? – сказал он. – Катайтесь на здоровье!

Взрыв восхищенных возгласов заглушил его последние слова.

Сегодняшний день у погариноких ребят был настоящим праздником. И даже Роман на время позабыл о своих тревогах. Иногда он ловил на себе задумчивый взгляд Майи. Поздняков вручил ей маленькие блестящие часы, и она уже надела их на руку. Однако девочка не радовалась вместе со всеми. Из головы не выходил разговор с Романом.

Выбрав удобный момент, Майя шепнула Роману:

– Я взяла из аптечки мазь Вишневского – хорошо помогает от всяких ран… Пойдем к Тришке?

Оживленное лицо Романа помрачнело.

– Я рано утром был в лесу. Звал Тришку. Не пришел он. Обиделся.

– Что же ты меня не взял? – с укором взглянула на него девочка.

– Завтра, – сказал Роман. – Я тебе утром постучу в окно.

– Он придет, – убежденно сказала Майя. – Вот увидишь – придет.

ОТЕЦ И СЫН

– Ты не должен этого делать, отец!

– Лучше я, чем кто-нибудь другой.

– Это будет предательство! Тришка выйдет тебе навстречу, и они его убьют.

– Стрелять буду я.

– Нет, отец! Нет!

В комнате повисла тяжелая тишина. Старший Басманов протирал ветошью ружье. На низкой скамейке пластмассовая банка с двумя рожками, начиненные патроны двенадцатого калибра, шомпол. Протертые вороненые стволы масляно блестели. Отец разломил ружье пополам и долго просматривал попеременно на свет каждый ствол. Густая бровь изогнулась, нос сморщился.

– Тришка не виноват! Егор сам…

– Тришка покалечил человека, – перебил отец. – Чуть не отправил его на тот свет. Медведь обозлен и может напасть на кого угодно.

– Он не тронул меня и Майю! Даже собачонку пощадил… Тришка-умный, благородный зверь. И ты это знаешь.

– Он уже не тот, каким был раньше.

– В него стреляют, а он должен смиренно подставлять себя под пулю? Зачем же стрелял человек? Царь природы!

– Егор-известный браконьер, но в данном случае он защищался. Так поступил бы любой охотник, если бы медведь пошел на него.

– Тришка пришел потому, что его позвала Майя. Он никого не хотел трогать. А Егор давно собирался его убить. За свою собаку.

– Как девочка могла Тришку позвать? – усомнился отец.

– Я научил ее, – опустил голову сын. – Она свистела. Два коротких и один длинный. Как мы с тобой свистим.

– Это твоя ошибка.

– И ты тоже будешь ему сегодня свистеть?

– Нет. Это будет охота по всем правилам. У Тришки есть шанс спастись, если он уйдет из нашего леса.

– Отец, но он ведь не уходит из-за нас. Ты бы видел, как он радуется, когда я прихожу!

– Бесполезный разговор. – Отец встал, и с колен его скатилась пуля и запрыгала по деревянному полу. – Из охотничьего хозяйства прислали лицензию на отстрел одного медведя. Меня в конторе ждет Лапин.

– Кто еще с вами?

– Поздняков.

– И он?! – вскочил с дивана Роман.

– Петр Васильевич старый охотник. За свою жизнь он не одного медведя уложил.

– Значит, ты пойдешь?

– Пойду, – сказал отец.

Убрав охотничьи принадлежности, он надел выгоревшую куртку, подпоясался патронташем, повесил на плечо двустволку. На пороге остановился, внимательно посмотрел сыну в глаза.

– Иду, как на казнь…

– Это и есть казнь, глядя на носки крепких отцовских сапог, оказал Роман. – Казнь Тришки.

– Не в моих силах что-либо изменить.

Редко отец признавался в своей слабости, но сейчас он честно, как мужчина мужчине, ответил сыну. Тимофей Георгиевич был справедливым, сильным человеком, не умел лукавить. Немногословный по натуре, он любому говорил правду в глаза, какая бы она горькая ни была. За это и уважали его все. Роман не знал того, что Басманов-старший ездил в охотничье хозяйство и доказывал, что медведь не виноват в случившемся, но там были неумолимы: зверь изувечил человека, он опасен! В тонкости дела никто не хотел вникать. Егор не выслеживал медведя – его ружье было заряжено дробью, зверь пошел на него. Охотник выстрелил, защищаясь. А раненый зверь в сто крат опаснее здорового. Его необходимо выследить и уничтожить. Если не справятся своими силами, пришлют охотников из района… Вот что сказали Басманову.

– Отец, это большая несправедливость, – сказал сын.

– Знаю…

– И все равно идешь?

– Думаешь, лучше будет, если я останусь дома?

– Ты прав, отец, иди…

Старший Басманов вздохнул и переступил через порог. Роман слышал, как застучали его сапоги по коридору, потом хлопнула дверь. Ушел отец. Убивать Тришку.

Нет, Тришка не должен умереть! Он будет жить!

Роман метнулся в сени, оттуда в сарай. Схва тил за руль новенький, еще не обкатанный мопед и поволок его к конторе. На крыльце дымили папиросами отец и егерь Лапин. На земле, у крыльца, лежал, положив длинную, острую морду на лапы, Буян – пятнистая гончая егеря. Говорили, что нет ей равной охотничьей собаки в округе. Любого зверя в лесу выследит и поднимет. Теперь Буян пойдет по следу Тришки.

Отец удивленно поднял брови, увидев сына, но ничего не сказал. Роман стоял с блестящим мопедом в руках и смотрел на дверь. Оттуда должен выйти Поздняков. Это его дожидались отец и егерь.

Роман поволок свой мопед к конторе.

Поздняков вышел в полном охотничьем снаряжении: в брезентовой куртке, резиновых сапогах, при патронташе и потертом ружье с затейливой резьбой на ложе. Глаза у него усталые, лицо хмурое. Однако, увидев Романа, улыбнулся:

– Ну как мопед? Бегает?

– Я возвращаю его вам, – ответил Роман. – Не нужен он мне.

– А другим ребятам? – спросил директор. – Мопед дан вам в общее пользование.

Роман смутился: как же он не подумал об этом? И имеет ли он право распоряжаться мопедом, подаренным школьному лесничеству?

– Пусть другие и ездят, – сказал он. – Я на него больше не сяду.

Петр Васильевич внимательно посмотрел на него и присел на ступеньку.

– Рассказывай, что случилось! – потребовал Поздняков.

Роман, волнуясь, то и дело запинаясь, поведал директору леспромхоза всю историю Тришки. Он даже не заметил, как свернули с тропинки к конторе Майя и Никита Поздняков. Они остановились за его спиной и молча слушали. Старший Басманов, поглаживая крепкой огрубелой рукой ложе ружья, удивленно поглядывал на сына. Только сейчас он вдруг осознал, что, если охотники убьют Тришку, они нанесут мальчику непоправимую душевную травму. Роман – открытый, честный парень. Таким его Басманов и воспитывал. Он никогда не врал отцу. И раз Роман пришел сюда, значит, он, отец, не сумел убедить сына… Потому что и сам сомневался в справедливости задуманного. Понял старший Басманов и еще одно: если он застрелит Тришку, сын никогда ему не простит этого! Он невольно отодвинул от себя ружье. Нет, он из него не выстрелит!

Никто этого не заметил, кроме Майи. Девочка, казалось, все поняла и улыбнулась. Тимофей Георгиевич неуверенно улыбнулся в ответ.

Роман умолк.

– По этой, значит, причине ты и притащил мне обратно мопед? – наконец нарушил молчание Петр Васильевич.

– Я был неправ, – сказал Роман. – Мопед здесь ни при чем. И он не мой, а общий.

– Хорошо, что ты хоть это понял, – уронил директор. Неожиданно он перевел взгляд на Майю:

– Зачем ты свистела? Ты знала, что Тришка придет?

– У сосны что-то зашевелилось, и мне стало страшно, – ответила она.

– И ты позвала на помощь медведя?

– Он добрый и умный.

– Чудеса! – усмехнулся Поздняков. – Ей страшно в лесу, а она не людей зовет на помощь, а кого бы вы думали? Медведя! Расскажи кому, не поверят!

– Вы ведь верите? – взглянула на него Майя.

– Тришка – ручной медведь, – сказал Роман. – Его ничего не стоит убить. Он привык жить с людьми, вот и тянется к ним. Я ему потому и ошейник надел с блестящими железками. Каждому понятно, что это Тришка.

– Если так любишь, что же ты его не воспитал? – взглянул на него директор. – Разве это дело – на людей бросаться?

– Это неправда, – тихо сказал Роман. – Такого не было.

– А Егор?

– Он ведь стрелял в него! – воскликнула Майя. – Он видел, что это Тришка, еще было светло, и ошейник издалека был виден. И я кричала ему, чтоб не стрелял. А он все равно выпалил.

– Тришка, раненый, бросился на него…

– Егору вперед наука – не браконьерствуй, – сказал егерь. – А то последнее время совсем распоясался… То косулю подшибет, то капканы на куницу расставит. Кабаниху ухлопал. Никакого сладу с ним нет.

– Егор сам виноват, по заслугам получил Егор, – поддержал Басманов.

– Вы готовы всю свою работу переложить на медведя, – улыбнулся директор. – Выходит, с браконьером пять егерей не справятся?

Петр Васильевич задумчиво посмотрел на кромку леса. Вон за речкой непривычно чернеет выгоревший перелесок. Стволы у сосен до половины черные. А немного дальше тарахтит трактор. Пашет поле под картошку. Несколько широких борозд, которые вспахал на этом тракторе Роман, преградили путь огню. Страшно подумать, что было бы, если бы огонь перекинулся на сосновый бор!.. Роман просто герой! Это он, Петр Васильевич, настоял, чтобы мальчишке приобрели в спортмаге мопед. А когда главбух заявил, что не хватит на покупку денег, Петр Васильевич добавил из собственного кармана… Этот Пестрецов нахально отобрал у Романа мопед, который тот с Гришкой Абрамовым ремонтировал целый месяц. А Роман, выбиваясь из последних сил, тащил на волокуше раненого Пестрецова в поселок. Когда они подъехали на «газике», и он и Майя от усталости с ног валились…

– Вот что, Роман Тимофеевич, – негромко сказал Поздняков. – Садись-ка ты на мопед и спокойно поезжай, куда знаешь… Никто твоего Тришку не тронет. Пусть живет, как жил, только, если сможешь, сделай так, чтобы он не бродил у поселка. Пускай он в лесу живет. Хоть он и умный и добрый… – Петр Васильевич с улыбкой взглянул на Майю… – А все ж матерый медведь. И не его дело бороться с браконьерами… – взгляд в сторону Лапина и Тимофея Георгиевича. – У нас есть опытный егерь и общественные инспектора…

ПРОЩАЙ, ТРИШКА!

На востоке взошли почему-то одновременно три небольших красных солнца. Оранжевые, фиолетовые и голубые лучи растолкали утренний туман и пошли гулять по вершинам деревьев, по росистым лугам и полям. Высветили илистое дно неглубокой Уклейки, пробудив стаи мальков. Широкая багрово-огненная полоса ширилась на небосводе, окрашивая редкие облака в ярко-желтый цвет.

– На небе три солнца, или мне это кажет-ся? – опросила Майя, прищурив глаза на пылающий небосвод.

– Солнце играет, – сказал Роман.

И действительно все три солнца не стояли на месте: невысоко прыгали над вершинами деревьев, расходились и снова сходились вместе. Долго на эту игру смотреть невозможно – у Майи выступили слезы на глазах, но когда она снова взглянула на восток, то увидела лишь одно большое, красноватое солнце, медленно поднимавшееся над бором.

– А теперь снова одно солнце, – сказала она.

– Я однажды видел сразу четыре солнца, – сказал Роман. – Прошлой весной. Прыгали, прыгали, а потом слились в одно. Это – оптическое явление. Забыл, как называется…

– А бывает сразу несколько лун?

– Не видел, – сказал Роман.

– Я люблю смотреть на ночное небо. Млечный Путь, созвездия с красивыми названиями… Там тоже населенные миры… Ты хотел бы полететь на другие планеты?

– Может, и полечу, – сказал Роман.

Поселок остался позади – и они вступили в сосновый бор. В руках девочки продуктовая сумка, из которой торчит небольшая птичья голова с хищным клювом.

– Я здесь ее выпущу, – сказала Майя.

Но птица и не думала улетать. Она сидела в сумке и доверчиво смотрела круглыми глазами на девочку.

– Лети, глупая, – встряхнула сумку Майя. Она вытащила птицу из сумки, потерлась щекой о нежные, синие с зеленоватым отливом перья и подбросила ее вверх. Птица распахнула пестрые крылья, взмыла вверх и, описав большой круг, с гортанным криком опустилась девочке на плечо.

Роман, наблюдавший за этой картиной, усмехнулся:

– Не хочет на волю… Видно, понравились ей твои зеленые кузнечики.

Пустельга почистила когтистой лапой клюв, вытянула шею и осторожно склюнула с головы девочки запутавшуюся в волосах маленькую букашку.

– Ну и пусть сидит на плече, пока не надоест.

Они пошли дальше. А (вот и лисья поляна! Минут двадцать, затаившись в кустах, ждали они лисят, но те так и не вышли из норы. Может быть, они уже тут не живут?

Миновали старую, расчищенную вырубку. Осенью приведет сюда свою команду Роман, и ребята посадят саженцы сибирской сосны и кедра.

Пустельга на плече забеспокоилась, завертела головой и, задев девочку жестким крылом, взлетела. Со свистом рассекая воздух, поднялась выше деревьев и пропала, будто растворилась в солнечном луче.

Майя проводила ее взглядом и вздохнула:

– Я понимаю, ей на свободе лучше, а все равно жалко расставаться. – Она потерла плечо и улыбнулась. – Ну вот, оставила мне на память синяк…

– Мне тоже Тришка сделал отметины, – сказал Роман. – Помнишь, как он лапой меня двинул? Весь бок когтями ободрал…

– И все-таки ты его усмирил.

Майя шла за Романом и поглядывала вверх: все еще не верилось, что пустельга улетела насовсем.

Черные волосы Романа завивались на шее в тугие колечки. У мальчика тонкая талия, перетянутая широким ремнем. Через плечо висит сумка с угощением для Тришки. Спокойно и хорошо в лесу с Романом. Надо родиться в лесу, чтобы чувствовать себя здесь дома.

Роман остановился, и Майя узнала тот глухой, смешанный лес, где Роман познакомил ее с Тришкой.

Роман взобрался на пень и оглянулся. Видно, как он волнуется: зачем-то пригладил волосы на голове, снял сумку и положил рядом на пень, поднес руки к губам, но не свистнул.

– Помнишь, как он уходил? Даже не оглянулся, а раньше всегда провожал до старой вырубки.

– Должен прийти, – неуверенно произнесла Майя.

Роман свистел несколько минут. Умолкнув, долго прислушивался, но ничто не нарушало обволакивающую тишину глухомани. Стрекотнула низко пролетевшая над вершинами берез сорока, да где-то неподалеку постукивал дятел.

– Посвисти еще! – сказала Майя.

– Не придет он больше, – помолчав, сказал Роман. Подождал немного и спрыгнул с пня.

– Обиделся на людей Тришка, – сказал Роман.

Он еще несколько раз свистнул, а потом, безнадежно махнув рукой, уселся на пень.

– А ты зря расстроился, – сказала Майя. – Надо радоваться, что он не пришел. Станет осторожнее и не будет попадаться на глаза охотникам.

– Он перестал доверять людям. И мне не доверяет, – с горечью произнес Роман.

– Помнишь, что говорил Поздняков? Пусть Тришка не появляется возле поселка, так будет лучше.

– Кому лучше?

– Тришке.

– Хоть бы в последний раз пришел, – сказал Роман. – Попрощаться.

– И пустельга не вернулась, – вздохнула Майя.

Роман выгреб из сумки конфеты, любимые Гришкины, кусок сала, пластмассовую коробочку с засахаренным медом (потихоньку от матери наскреб в берестяном туеске), несколько больших белых сухарей и все это разложил на пне.

– Прощай, Тришка! – сказал Роман и поплелся по едва заметной в густом папоротнике тропинке в ту сторону, откуда они пришли.

– Ну чего мы стоим? Пошли…

– Мне надоело смотреть на твою спину, – улыбаясь, сказала Майя. – Теперь я пойду впереди.

– Ты дороги не знаешь.

В глазах девочки – синие блестки, на пухлых губах насмешливая улыбка.

– Я пойду в поселок своей дорогой, а ты своей, и посмотрим, кто быстрее придет!

Повернулась и, тоненькая, с пышным пучком волос на спине, в белых брюках, быстро пошла меж сосновых стволов. Молодые бледно-зеленые елки хлестали ее по ногам, цеплялись за розовую кофточку, но она, не обращая внимания, шагала вперед.

Роман смотрел ей вслед и улыбался. Ему тоже почему-то стало весело.

– Подожди-и, я с тобой! – звонко крикнул он. – Слышишь, Майя? Майя… – негромко повторил он.

Вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул. Послушал, как ответило эхо, и припустил по хрустящему мху вслед за девочкой с солнечным именем «Майя».

И Тришка пришел

Из чащобы бесшумно вышел большой бурый медведь с блестящим ошейником и, поднявшись на дыбы, потянул носом воздух. Увидев его, с пня стремительно взлетела сорока. И хотя горло сороки распирал тревожный крик, она молчала: она держала в клюве белый сухарь. Медведь опустился на все четыре лапы и подошел к пню. Обнюхал угощение, сел у пня, как перед столом, и принялся за еду. Проглотил вместе со шкуркой кусок сала. Захрустел белыми сухарями, затем принялся за конфеты. Наконец взял в лапу баночку и тщательно вылизал мед.

С нижней ветки большой ели за медведем наблюдали две трясогузки. Тихонько щебеча, будто переговариваясь между собой, они в нетерпении взмахивали длинными хвостами, приседали, крутили головками.

Медведь медленно поднялся на задние лапы. Выпустив крепкие черные когти, несколько раз скребнул ими по жесткой коре ели. И вдруг, как бы что-то вспомнив, насторожился, негромко зарычал и, изогнув могучую шею, принялся зализывать чистую, розоватую рану на плече.

Еще некоторое время неподвижно стоял под елью и, втягивая ноздрями воздух, смотрел в ту сторону, куда ушли Роман и Майя. Тяжело вздохнул, совсем как человек, и направился в глухую, с буреломами и завалами чащу. И могучая поступь его была неторопливой, исполненной собственного достоинства. Так ходит хозяин леса.

КОНЕЦ.