Текст книги "Ты еще вернешся, Тришка"

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Что же это ты даешь всем кататься на моем мопеде? – мягко, с улыбкой, упрекнул Егор. – Им только дозволь… – Он кивнул на собиравшую на лужайке цветы Майю. – Хорошую вещь искалечат.

В Романе поднималась ненависть к этому человеку. Знал бы – вовек бы не связывался с этим мопедом!

– А машина, велосипед ли, мотоцикл ли, любит одного хозяина, – продолжал поучать Егор. – Как пошла вещь по рукам, пиши пропало! Гляжу я, как ты распоряжаешься моим мопедом, и, веришь, сердце кровью обливается.

В словах Егора неприкрытая насмешка и угроза. И глаза пронизывающие, холодные.

Роман, опершись о мопед, молчал.

– Ну, поиграл с моей техникой и будет, – сказал Егор и положил тяжелую руку на руль

– Ну, поиграл с моей техникой и будет, – сказал Егор и положил тяжелую руку на руль. – За амортизацию я с тебя ничего не потребую. – И он рассмеялся, показав скошенные с одной стороны крупные желтоватые зубы.

– Не отдам! – воскликнул Роман и рванул руль к себе.

Майя подняла голову, выпрямилась. В руке у нее букет ромашек и еще каких-то розоватых мелких цветов.

– Ай-яй! – покачал головой Егор, разглядывая мопед. – Фара сбоку помята… и рама плохо покрашена. Небось, кистью мазал? А надо бы из распылителя… А это что? – он нагнулся к звонку и посигналил. – Разве это сигнал? Пискляк какой-то. Мог бы и получше звоночек подобрать…

– Гад ты! – с ненавистью сказал Роман, не отпуская руль, хотя он понимал, что все потеряно.

– Что же мне с тобой, грубияном, делать? – улыбнулся Егор. – Слова-то какие нехорошие говоришь… Надо бы проучить, да вот как? По шее накидать или…

– Дом подожги! – выдавил сквозь стиснутые зубы Роман.

– Намеки какие-то… – поморщился Егор и вдруг, округлив глаза, рявкнул: – Руки убери с чужого аппарата, гнида!

Может быть, если бы к ним в этот момент не подошла Майя, Роман и не осмелился бы броситься на парня, который был по крайней мере в три раза сильнее его. Он ткнул кулаком в наглое, улыбающееся лицо Егора и в то же мгновение мощным ударом был отброшен в сторону и растянулся на тропинке у самых ног Майи.

– Как вам не стыдно?! – закричала девочка. – Вы же большой, а он…

Роман облизнул разбитые губы, поднялся на ноги и неожиданно снова бросился на Пестрецова. Тот, не ожидавший этого, отпрянул и, видно, оступился. Падая, он увлек за собой мопед. Егор пружинисто вскочил и сгреб Романа за воротник. Рубашка затрещала. И Роман почувствовал, что его правое ухо попало в железные клещи.

– Не бить же тебя, несмышленыша, – цедил Егор. – Я тебе все ухи откручу… – Пальцы его тискали, кромсали ухо. Роман с трудом сдерживался, чтобы не закричать от боли. Сильнее боли его терзало унижение: на глазах у девчонки его дерут за уши, как малолетку… Уж лучше бы Егор ударил кулаком.

И тут его удивила Майя. Она кошкой бросилась на Егора, вцепилась в его рукав.

– Вы… вы зверь! – кричала она. – Отпустите его!

Пестрецов ослабил хватку, и Роман вырвался. Невольно ощупал ухо. Ему показалось, что оно стало огромным, как у слона, и налилось кровью. На глазах выступили непрошеные, предательские слезы.

– Какая отчаянная собачка, – ухмылялся Егор. – А ежели бы рукав оторвала? Рубашка-то у меня новая, весной только купленная… Пришлось бы твоему дедушке разориться… Иль он, говорят, профессор, богатый?

– Я не хочу с вами разговаривать, – сказала Майя и повернулась к Роману. – Уйдем отсюда!

Роман стоял, опустив руки, и отрешенно смотрел прямо перед собой. Бывают в жизни человека такие унизительные мгновения, когда он бессилен что-либо сделать. А как хотелось бы ему броситься на Егора…Раз! Раз! – сокрушительным ударом в челюсть свалить этого верзилу на землю…

– Надо бы еще поучить тебя маленько, да дело такое… Успеется, – сказал Егор, разворачивая мопед.

– Он отобрал твой мопед? – взглянул Майя на Романа.

Тот ничего не ответил, только нижнюю губу прикусил.

– Это же грабеж! – воскликнула девочка.

– Мопед-то мой, – улыбнулся Егор. – Я за него свои кровные заплатил… И дарить его пока никому не собираюсь.

– Вы не зверь, – сказала Майя. – Вы в сто раз хуже…

– Болтушка! – сквозь зубы проворчал Пестрецов.

Он завел мопед, вскочил на седло и, описав вокруг ребят круг, остановился.

– Сетку-то я нашел, – сказал Роману. – Недалече от берега была потоплена… И камень в ней завернут. Ну, ладно, утопил… А зачем же рвать, резать? Негодная теперь сетка-то, барахло…

– Зачем вы нам все это говорите? – сверкнула на него глазами Майя.

Егор дал газ и укатил. На том самом мопеде, который Роман и Гришка Абрамов целый месяц ремонтировали.

Майя подошла к Роману совсем близко и, достав из кармана платок, стала вытирать кровь с губы.

– Егор правду сказал: мопед его, – выдавил из себя Роман. – Он его в речку выбросил, а мы с Гришкой – вот дураки! – подобрали и отремонтировали. Как будто не знали Егора Пестрецова!.. А сетка его тю-тю! – улыбнулся разбитыми губами Роман. – Теперь ее не починишь…

ПРОИСШЕСТВИЕ НА СТАРОЙ ВЫРУБКЕ

Произошло это в полдень на старой расчищенной вырубке.

Святославу Ивановичу прислали из лесопитомника посылку с семенами сибирской сосны и кедра. Мальчики лопатами и мотыгами рыли длинные ровные борозды на подготовленной лесной площадке, а девочки кидали в землю и закапывали драгоценные семена. Поливали лунки водой, смешанной с удобрениями, которую привозил леспромхозовский водовоз.

Разомлевшие от жары ребята работали молча. Худощавый Виталька Гладильников загорел до черноты, а вот к Лешке Дьякову загар приставал плохо. Один раз он сгорел – на плечах и спине вся кожа слезла – и теперь работал в рубашке. Девочки тоже не снимали своих сарафанов и платьев, чем немало удивляли Майю. Она работала в одном купальнике. В Ленинграде не так-то уж часто можно позагорать на солнце, а тут такая благодать! Майя покрылась ровным корич невым загаром. Ее светлые волосы выгорели добела.

Неожиданно тишину нарушил громкий крик: «Змея-я!». Кричал тихий, незаметный паренек Семен Горшков. Он копал борозду у самой кромки леса. Увидев змею, зайцем отпрыгнул в сторону и выронил лопату. К нему со всех сторон устремились мальчишки. Послышались возгласы: «Где она?! Бей ее! Лопатой, лопатой! Не по хвосту, по башке!»

Майя поставила на землю коробку с семенами и подбежала к ребятам, окружившим старый пень. Молча и сосредоточенно они лупили по земле сучьями, лопатами, мотыгами.

– Стойте! – воскликнула девочка. – За что вы ее?!

Ребята нехотя расступились. Лица у всех ожесточенные, глаза блестят. А девочка, растолкав их, нагнулась над искромсанной змеей. Перерубленная лопатой, она все еще дергалась, извивалась.

– Зачем вы так? – Расстроенная Майя с укором глядела на мальчишек.

– Это же змея, – сказал Лешка Дьяков. – Хотела, гадина, под пень, да я ей хвост лопатой прищемил!

– Дурак ты, – сказала Майя. – Ну и пусть бы уползла. Змеи миллионы людей вылечили от разных тяжелых болезней. Их специально разводят в террариумах и добывают их яд. Разве можно убивать змей?

– Я шесть штук порезал, – ухмыльнулся Лешка. – Все змей убивают.

– И зря, – сказала Майя. – Они никому вреда не приносят, а польза от них огромная.

– Выходит, все мы тут дураки, – сказал Роман. – Сколько змей палками поубивали!

– И верно, змея никогда первой не нападает, – заметил Никита. – Зашипит и деру!

Когда все разошлись по своим местам, Тоня Яшина сказала:

– И охота тебе из-за каждой твари расстраиваться? Ну убили гадюку, туда ей и дорога.

Майя нагнулась и подняла блестящего изумрудного жука. Положила его на ладонь и стала с интересом рассматривать. Светлые глаза ее оживились, на губах появилась улыбка.

– Ты посмотри какой он красивый, – сказала она. – Какие крылья, подкрылышки, усики с веточками… А ноги? Три пары и все из отдельных сочленений. Голова, нос с клювом, глаза… Ни один самый искусный мастер не сделает такого! А что стоит взять и наступить на него? И не останется ничего, только мокрое место.

– Я боюсь жуков, – поморщилась Тоня. – Они кусаются.

– Таких жуков, которые кусаются, я не встречала, – сказала Майя и, подняв вверх раскрытую ладонь, стала наблюдать за тем, как изумрудный жук, дойдя до кончика пальца, остановился, присел на задние ножки, раскрыл твердые надкрылья, потом расправил блестящие слюдянистые крылья и, будто включив зажужжавший моторчик, вертикально взлетел вверх.

– Красиво, правда? – с улыбкой взглянула Майя на подругу.

– Чудачка ты! – усмехнулась та. – Жук он и есть жук. Букашка. Что в нем красивого?

Майя подошла к Дьякову, неподалеку копавшему землю, положила в лунку семя. Лешка поддел лопатой землю и засыпал. Майя выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

– Извини, что обозвала тебя… – сказала она. – Это я сгоряча… Ну, чем помешала людям змея?

– Да вот подвернулась, – усмехнулся Лешка. – Я как увижу змею, так сразу за палку…

– Не трогай ты их, Леша!

– Не буду теперь, пускай живут, – сказал Дьяков. – Я и в ястребов и в сов палил из ружья… Не знал, что они тоже пользу приносят.

– Хочешь, дам тебе книжки о природе, о животных?

– Я больше про войну люблю, – признался Лешка. – Ну, да ладно, принеси, почитаю… Только я долго читаю…

– Читай, читай, мне не к спеху… – улыбнулась Майя.

– Потом мне дашь, – сказал Виталька Гладильников, слышавший этот разговор.

– Я тебе дам книжку про морских животных, – предложила Майя. – Про китов, акул, кальмаров.

– Я такие люблю, – сказал Виталька.

ЧЕЛОВЕК ИДЕТ ПО ЛЕСУ

По бору шел человек. Резиновые подошвы охотничьих сапог мягко вдавливались в зеленый мох. На плече дулом вниз – охотничье ружье. Оба курка взведены. Вороненый ствол поблескивал, деревянное ложе лоснилось. Впереди человека летела сорока и пронзительным стрекотанием предупреждала все живое: «По лесу идет враг! Прячьтесь! Человек с ружьем!»

И ничто живое не попадалось на пути охотника. Напрасно он обшаривал глазами вершины деревьев: не притаился ли где рябчик или глухарь? Прислушивался к малейшему шороху: не выскочит ли из-за кустов вспугнутый заяц-русак? Не метнется ли в сторону маленькая пятнистая косуля? Не пересечет ли охотничью тропу длинноногий красавец лось?..

Бор кончился, и человек вышел к Уклейке. Отсюда за перелеском виден поселок. И тут человек услышал частое постукивание. В негустом перелеске возвышались несколько высоченных красноватых сосен, и работяга-дятел трудился на одной из них, отыскивая в коре вредных насекомых и личинок. Пестрый, с красной грудкой,

он цепко оседлал корявый ствол и долбил-долбил крепким клювом. Вниз сыпалась белая труха, мелкие сучки. Дятел слышал, что кричала сорока, но это его не касалось. В дятлов не стреляют. Все знают: большой пестрый дятел – полезная птица, лесной доктор.

Между тем человек остановился у куста бересклета и снял с плеча ружье. Человеку было скучно, и ему захотелось кого-нибудь застрелить. Все равно кого: дятла, скворца или ласточку. Захотелось увидеть, как закувыркается вниз растрепанный окровавленный комок перьев. Человек даже не нагнется над своей жертвой. Бросив равнодушный взгляд, он пройдет мимо.

Дятел на мгновение перестал стучать, ловко вытащил из дырочки твердого желтого короеда, вздернул вверх черную с белым голову, намереваясь его проглотить, и в этот момент прогремел выстрел. Прошитая десятком мелких дробин птица камнем полетела вниз. Она упала у подножия огромной сосны. В крепко сжатом клюве извивался желтый червячок. Закинув ружье на плечо, человек свернул к поселку. На губах его довольная улыбка: ничего не скажешь, меткий выстрел.

Этот выстрел услышал тракторист Анисимов, шедший на обед в поселок. Он поднял голову и удивленно посмотрел по сторонам, но человека не увидел. Сокращая путь к своему дому, он пошел напрямик через перелесок.

Человек сделал свое черное дело и пошел дальше своей дорогой. Он даже не оглянулся на убитую птицу. И невдомек было ему то, что тлеющий войлочный пыж, вылетевший из патрона, упал в умирающий вересковый куст. Он попал как раз в развилку между двух сухих веток с мелкими пожелтевшими иголками. И достаточно было легкого дуновения ветра, чтобы тотчас вспыхнули сухие, как порох, иголки…

Когда человек, повесив на стену ружье, садился обедать, вересковый куст уже пылал. От жара потрескивала молодая елка, неподалеку от куста. Съеживались зеленые иголки, скручивалась нежная кора. Еще один порыв ветра, и елка загорелась. Языки пламени лизали кору большой сосны. Тонкие прожилки огня взбегали вверх по стволу и умирали. У них не хватало еще силы добраться до нижних ветвей…

Первыми почувствовали опасность птицы: с испуганными криками они стали покидать перелесок. Две сороки, всполошно крича, летали над занимавшимся пожаром перелеском. Лихорадочно забегали по своим дорожкам красные муравьи. Большой муравейник приткнулся к сосне, которую уже вовсю лижут языки пламени. Роем снялись с ветки осы и полетели прочь. Над своими гнездами суматошно порхали птицы, ничем не могли они помочь жалобно пищавшим птенцам.

Надвигалась самая страшная для лесного зверья беда: пожар!

Перелесок с одной стороны примыкал к Уклейке, а с другой вплотную подходил к молодым посадкам деревьев на старой вырубке. Сразу за посадками – выкорчеванное поле с примолкшим на меже трактором, а дальше – глухой необъятный бор. Ветер дул в сторону леса. Там работают ничего не подозревающие лесорубы. Если огонь перекинется на бор, и им не будет спасения. Пойдет огонь гулять по всему лесу, уничтожая все на своем пути. Гигантскими спичками будут вспыхивать ели и сосны. Ничто не сможет остановить этот огненный смерч. Погаринский лес далеко от райцентра, когда-то поспеют на помощь люди и противопожарная техника!

…Аист возвращался с болота, что за перелеском, к своим птенцам. В длинном клюве – несколько головастиков. Плавно взмахивая крыльями, птица сделала круг над перелеском и полетела к гнезду на крыше старого дома. Накормив птенцов, аист снова взлетел и, кружа над поселком, тревожно закурлыкал. Умная птица предупреждала людей об опасности. Говорят же в народе: аисты приносят людям счастье.

ПОЖАР! ПОЖАР!

Аиста увидела Тоня Яшина. Прикрыв ладошкой глаза от солнца, она долго смотрела на непривычно парящую большую птицу, а потом сказала Майе:

– Это Курлык. Живет у нас на крыше уже шесть лет. Что-то случилось, слышишь, как он кричит?

– Я птичьего языка не понимаю, – улыбнулась Майя. – Вот дедушка, он разбирается.

– Может, кошка аистенка утащила? – продолжала Тоня. – Да вряд ли. Один раз попробовала забраться в гнездо, так Курлык ее чуть насмерть не заклевал.

Гришка Абрамов, стрельнув в сторону девочек серыми глазами, сказал:

– Сейчас узнаю… – и с кошачьей ловкостью полез на высоченную сосну.

– Отчаянный, – с гордостью заметила Тоня.

– По-моему, просто ему надоело работать, – сказала Майя.

– Гриша от других не отстает, – вступилась за него Тоня. Никто из работающих ребят не обратил внимания на Гришку. И поэтому, когда сверху раздался истошный крик: «Пожар! Лес горит!» – все удивились и стали вертеть головами. Между тем Гришка быстро скатился вниз;

– Молодой ельник у речки горит, – крикнул он. – Ветер гонит огонь к бору.

Все побросали лопаты и мотыги, окружили Гришку.

– В поселок! – скомандовал Ромка и первым припустил по свежей борозде к поселку.

На улице никого, лишь куры копаются в пыли, да собаки дремлют в тени. А над домами, делая большие круги, тревожно курлычет аист.

– Беги на пожарную вышку! – сказал Роман Гришке. – Бей в рельс!

…Из поселка ребята снова бросились в лес. Остановившись на краю вырубки, Роман осмотрелся: огонь наступал на молодые посадки. Перелесок уже пылал. Пока еще держались вековые сосны, но стволы их были опалены, дымилась толстая кора. Если огонь спалит молодые деревца, то ему ничего не стоит добраться до опушки соснового бора. Не пощадит пожар и трактор «Беларусь», что с прицепленным плугом стоит на краю поля. А где же Анисимов?.. Надо скорее копать ров за молодым сосняком. Его все равно уже не спасешь. Искры с перелеска веером сыплются на молодые сосенки. Перелесок – уже сплошная огненная стена.

Роман растолковал ребятам, чтонужно делать. Безжалостно срубать лопатами молодые сосенки, которые они посадили прошлой весной, копать широкую канаву.

Огонь приближался к трактору. Высокая трава съеживалась, чернела и, не вспыхивая, склонялась до земли. Где же Анисимов?

Неожиданно Роман отшвырнул лопату, сорвался с места и что есть духу побежал к трактору. Вскарабкавшись в кабину, Роман завел машину – какое счастье, что Анисимов не вытащил из замка зажигания ключ! – и рванул трактор с места. Наверное, он дал много газа, и машина захлебнулась, заглохла. Ощущая палящее дыхание огня, Роман снова включил зажигание, и трактор пошел. Прицепленный сзади плуг выворачивал жирные пласты земли. Трактор ревел, напрягался, но ходко шел вперед. Наперерез бушующему огню потянулась черная борозда…

На другом конце поля Роман круто развернулся и с ходу врезался в поле с саженцами. Молодые деревца ломались под колесами. Роман знал, что нужно делать: перепахать делянки саженцев до самого бора. Огонь дойдет до нее и споткнется. Не перепрыгнуть ему на бор через распаханную землю.

Трактор ревел, напрягался, но ходко шел вперед. Наперерез бушующему огню потянулась черная борозда.

Трактор с надсадным ревом – Роман выжимал из него все – ползал перед огненной завесой. С каждым заездом вспаханная полоса ширилась. Ребята, не разгибаясь и не глядя на огонь, рыли неглубокую канаву за делянкой саженцев. С ведрами в руках бежали они к речке. Порой от ближайшего кустарника отскакивал сноп искр, огонь обдавал жаром пылающее лицо Романа. От горячих опаленных баллонов несло горелой резиной. Этот отвратительный запах дурманил голову, вызывал тошноту. Мелькнула мысль: не взорвались бы баллоны! Тогда все пропало!

Одна борозда, вторая, третья… Роман переключил машину на вторую скорость. Вспаханная полоса становилась все шире, и подобравшийся к первой борозде огонь остановился. Правда, загорелись саженцы, вывернутые плугами с корнями, но ребята тут же забросали их землей. Но все равно огонь еще не был побежден. Ярко загорелась высоченная сосна. Сначала запылали нижние ветви, потом вспыхнуло все дерево. Будто сало затрещало на гигантской сковородке. Теперь огонь по верху мог перекинуться и на другие сосны. Достаточно было легкого порыва ветра.

Высунувшись из кабины, Роман закричал ребятам, чтобы они следили за летящими от сосны в сторону бора огненными клубами. Их можно лопатами тушить. Ветер, к счастью, был слабым, искры и раскаленные сучки не долетали до опушки бора, падали на вспаханную землю и с шипением гасли. Роман слышал, как ударилась горящая ветка в брезентовый верх кабины. Скатившись вниз, она угодила под острый лемех плуга.

По полю, размахивая руками и что-то крича, бежал Анисимов. В руках у него лопата, рот тракториста открывался и закрывался, видно, что-то кричал. «Вот чудак! – мельком подумал Роман. – Как будто что-то можно услышать…» Анисимов на ходу вскочил в кабину и, отодвинув Романа, уселся за руль. Лицо его было напряженным, глаза сузились. Он тяжело дышал. Однако, взглянув на мальчишку, улыбнулся уголками губ и прокричал прямо в ухо:

– Не зря, выходит, парень, я тебя учил на тракторе?

Роман улыбнулся. На щеке сажа, рубаха на плече… Только сейчас он почувствовал жгучую боль. Выскочив на ходу из кабины, он не удержался и упал. Рубашка расползлась. «Рубаха-то совсем новая».-..– как-то отрешенно подумал он и тут же забыл про рубашку и ожог.

Женщины с полными ведрами толпились у горящего перелеска. Подкатил «газик» и оттуда выскочил Петр Васильевич Поздняков. Из ремонтных мастерских бежали мужчины с топорами, лопатами, баграми. Две лошади с бочками вскачь неслись по целине.

Стена огня остановилась. Женщины, став цепочкой, лили воду на тлеющие саженцы. Поздняков лопатой рубил горящие кусты. Во все стороны летели искры. Шофер подал «газик» назад и выскочил из кабины с топором.

Роман с трудом поднялся – от напряжения свело мышцы шеи – и поплелся к ребятам.

В клубах дыма спряталось солнце. Все так же равномерно били и били в рельс. Роман взглянул на вышку, где виднелась маленькая фигурка Гриши, и подумал, что пора уже и перестать трезвонить. Все уже давно на пожаре…

Наверное, и аист понял, что опасность миновала. Совершив последний большой круг, он круто снизился, выпустил длинные полусогнутые ноги и плавно опустился на замшелую крышу.

ГНЕЗДО СТАРОГО ЯСТРЕБА

Ребята жгли сучья на дальней делянке. Вместе с ними был Святослав Иванович. Проследив за прогоревшими кострами, он с сачком и сумкой отправился в соседнюю рощу за жуками и бабочками, а также понаблюдать за птицами. Солнце клонилось к закату, и ребята ждали леспромхозовский грузовик, который должен был отвезти их в поселок. Последний костер прогорел. Девочки брезентовыми ведрами черпали из бочки, доставленной из поселка, воду и заливали тлеющее пепелище. Роман ковырял длинным суком перемешанную с песком землю: не остался ли где-нибудь красный уголек? Гришка Абрамов взобрался на высокую сосну: он видел, как коршун нырнул с мышью в клюве в гущу ее ветвей.

Майя стояла под сосной.

– Ты же сам видел, что он мышь принес, – говорила она. – Оставь гнездо в покое, слышишь?

– Я вижу гнездо! – сообщил Гришка. – Вон оно, в развилке, на самой верхотуре. Четыре птенца… шеи голые, клювы разевают! Думают, я им жратву принес…

Стоявшая рядом Тоня Яшина заметила:

– Ну и отчаянный! Ничего не боится. – В голосе ее скрытая гордость.

– Скажи, чтобы слез, может, тебя послушается, – попросила Майя.

– Гриша, слазь! – сурово прикрикнула Тоня.

– Еще один командир нашелся… – насмешливо прозвучало сверху.

– Как же, послушается он! – усмехнулась Тоня.

– Ты что собираешься делать? – высматривая Гришку среди ветвей, обеспокоенно спросила Майя.

– Возьму одного ястребенка на воспитание, – прикинул Гриша. – Научу его рябчиков ловить… Раньше рыцари охотились с соколами.

– То с соколами, – усмехнулся Роман. – А ястреб не станет полевых мышей ловить.

– А может, он тетеревятник? – не сдавался Гришка. – Ой, они щиплются!

Птенцы запищали, и в то же мгновение над сосной промелькнула одна большая тень, другая… Послышался отчаянный вопль. Посыпались сучки, заколыхались ветви, и Гришка Абрамов, по-обезьяньи цепляясь за ствол, стремительно спустился вниз. Лицо растерянное, ухо окровавлено.

– Ну, и змей! – возмущался он, размазывая кровь по щеке. – Откуда-то сверху свалился прямо на голову. Долбанул по черепу, я думал, палкой ударили… Пощупай, какая шишка! – нагнул он голову к Роману.

– Так тебе и надо, – сказала Майя.

– Букашек разных жалеешь, а человека тебе не жалко? – упрекнула ее Тоня Яшина, и, подойдя к Гришке, стала заботливо вытирать носовым платком кровь с уха и щеки.

– И вечно тебя несет, куда не надо… – ворчливо выговаривала она. – Это надо додуматься на такую верхотуру забраться! А если бы свалился?

– У него клюв, как из железа.

– Испугался, небось?

– Ястреба? – усмехнулся Гришка. – Да я бы ему шею свернул, если бы руки были не заняты!

– Если бы да кабы… – поддел Виталька.

– Хочешь, снова залезу и птенца достану? – загорелся Гришка, польщенный вниманием Тони. – Вот только палку захвачу…

– А ты не подначивай! – сверкнула глазами на Витальку девочка. – Сам бы, небось, не полез!

– Что я, дурак, – усмехнулся Виталька.

На узкой лесной дороге показалась машина, крытая брезентом. Еловые лапы хлестали в борта, на капоте дрожали сухие сосновые иголки. Ребята гурьбой потянулись к грузовику. Из рощи пришел Святослав Иванович. Под мышкой – охапка нарезанных веток.

Мальчишки подкатили к грузовику две пустые железные бочки и стали их грузить.

Большой крытый грузовик с ребятами, раскачиваясь и громыхая на неровной дороге, покатил по лесу.

Девочки негромко затянули: «Пусть всегда будет солнце-е!..»

ТРЕВОГА В ПОСЕЛКЕ

Никто не хватился Майи сразу. Роман подумал, что она в кабине с дедушкой, а тот решил, что внучка с ребятами в кузове. Машина покачивалась, ветви скреблись о борта машины, а из кузова неслась песня: «…Пусть всегда будет солнце!..»

На вырубке стало тихо. Медленно распрямилась согнутая машиной молодая елка. С негромким клекотом спланировал в солнечном луче на свое гнездо на вершине золотой ястреб. Птенцы встретили его радостным писком. Родители никогда не прилетают без угощения. Ястреб снова взмыл в небо, не спеша полетел на вечернюю охоту. Улетел ястреб, появился дятел. Он прилепился к сосне рядом, чуть пониже дупла и стал кормить своих прожорливых птенцов. Птенцы высовывали из черной дыры желтые рты и громко пищали.

Так жили по соседству два семейства. Дружбы они не водили, но и жить друг другу не мешали.

Сонный, недовольный еж выкатился из-за куста вереска и, пофыркивая, потрусил к влажному пепелищу. Остановился у края, принюхался, раздраженно хрюкнул и побежал по усыпанному иголками и сучками мху дальше.

Неподалеку застрекотали сороки. Они заметили барсука и сообщила об этой новости всему лесу.

Тихо на вырубке. О том, что здесь были ребята, напоминали костровища да обрывки газет, в которые были завернуты бутерброды. И еще одно: на опушке под толстой сосной сиротливо лежала красная шерстяная кофточка. Кофточка Майи.

У Святослава Ивановича было прекрасное настроение. Лес опасен! И в основном руками ребят. Они занимались этим необычным делом с охотой. В перерывах ученый увлеченно рассказывал ребятам о болезнях леса. Он захватил с собой справочник «Пернатые средней полосы России». Многие ребята считали хищных птиц вредными и при случае палили в них из ружья, разоряли гнезда. Профессор терпеливо объяснял, что хищные птицы в тысячу раз больше приносят пользы, чем вреда. Всеми ненавидимый разбойник, рыжий ястреб, у которого хотел похитить птенца Гришка Абрамов, уничтожает грызунов, крупных вредных насекомых и личинок, ну, случается, раз в год утащит у наседай зазевавшегося цыпленка… Никто из ребят не знал, какую огромную пользу лесу приносят луни, совы, пустельги, филины и летучие мыши.

Грузовик остановился в центре поселка, и ребята горохом посыпались из кузова на дорогу. Храмовникова шофер отвез к дому директора леспромхоза. Святославу Ивановичу не терпелось сообщить Позднякову о результатах работы в лесу.

Вечером обеспокоенный профессор пришел к Басмановым. Уже давно пора быть внучке дома, а ее все нет. Может быть, она здесь?.. Мать Романа месила на кухне в квашне сдобное тесто для пирогов. Полные руки до локтей в белом клейком тесте. Она тотчас разбудила Романа – намаявшись за день, он прилег на диване с журналом и заснул. Он долго ничего не понимал спросонья, а когда понял, заволновался.

– Разве она не с вами была в кабине?

– Бедная девочка! – ахнул профессор. – Она осталась в лесу!

Через несколько минут Роман был у дома Пестрецовых. Перемахнул через забор и, прячась в тени яблонь, пробрался к крыльцу. Так и есть, мопед стоял на своем месте. Крадучись, Роман вывел его к калитке, тихонько отодвинул щеколду и вышел на улицу.

За околицей он завел мопед, включил и снова выключил пока еще ненужную фару. Когда он проезжал мимо дома бабки Пивоваровой, где жили профессор и Майя, на дорогу выкатился белый пушистый комок и с лаем припустился за ним. И тут Романа осенило: он резко затормозил и спрыгнул с мопеда, подхватил нэ руки подбежавшего песика и, пробормотав: «Свои, свои, Гектор!», – пристроил его за пазухой.

В ПОГОНЕ ЗА ЖАР-ПТИЦЕЙ

Майя сидела в глухом сосновом бору на трухлявом пне и безучастно наблюдала за рыжими муравьями. Они копошились на конусной вершине своего многоэтажного полутораметрового дома. Заходящее солнце облило багрянцем вершины деревьев, но муравьи по-прежнему таскали сухие иголки, палочки, мертвых букашек. Разве что движения их стали медленнее.

Майя давно поняла, что она заблудилась. Пока солнце пронизывало бор, она брела, разыскивая знакомую вырубку. Иногда, приложив ладони ко рту, кричала, по лишь эхо раскатисто отвечало ей. А во всем виновата была странная пестрая птица с разноцветным хохлом на голове. Майя наткнулась на нее, когда собирала землянику на краю вырубки. Майя подумала, что птица ранена, и пошла за ней. Птица вскрикивала и, оглядываясь на девочку, все ковыляла вперед и не думая взлетать.

Увлекшись погоней, девочка забыла про все на свете.

На крошечной полянке с редкими кустиками брусничника и костяники птица неожиданно остановилась и, нагнув точеную головку с высоким разноцветным хохлом, уставилась на девочку. Майя даже рассмотрела, какого цвета у нее глаза: круглые, светло-карие, с блестящими крапинками. Девочка присела на корточки и протянула руки к птице. И тут птица, звонко вскрикнув, легко взмыла вверх и улетела.

Тут только Майя сообразила, что красивая птица просто-напросто ее обманула. Девочка, видимо, брела на гнездо, и обеспокоенная мамаша прикинулась раненой, увлекла девочку подальше от гнезда.

Майя оглянулась: лес совсем незнакомый. Негромко крикнула. Тишина. Еще не веря, что заблудилась, пошла в ту сторону, где, как ей казалось, должна быть вырубка, но лес был чужой, незнакомый, и никакой вырубки.

Майя стала 'громко кричать. Ответом было только насмешливое эхо. Не могли же без нее уехать! И потом она услышала бы гул мотора. Ей казалось, что погоня за птицей продолжалась несколько минут и она недалеко от поляны, где остались все ребята.

Майя не была трусихой, она понимала, что без нее не уедут. Главное, не нужно далеко уходить. Пусть даже не сразу ее хватятся, все равно искать будут в этом районе. И потом она просто не знает, куда идти. В какую сторону ни пойди, везде лес, и деревья похожи друг на друга. Правда, можно определить, где север и юг: с северной стороны дерево всегда обрастает мхом. Майя внимательно обследовала ближайшие большие деревья. Многие из них были замшелыми. Только не с одной какой-нибудь стороны, а каждое дерево по-разному. Впрочем, найти стороны света можно и по солнцу, но Майя не знала, в какой стороне делянка, а в какой поселок. Оставалось одно: ждать.

Где-то далеко негромко хлопнуло. Немного погодя эхо принесло звук выстрела. В лесу охотник! Майя снова принялась кричать, но, кроме эха, никто не откликнулся.

В лесу сумерки наступают быстро. Не успеет солнце зайти, как птицы прячутся в гнезда, из чащобы ползет тьма. Молчаливые до того деревья будто сами по себе, без ветра, начинают шуметь, и гул этот напоминает морской прибой. Может быть, они так разговаривают друг с другом?..

Сразу в лесу стало прохладно, из глухомани потянуло сырым, гниловатым запахом. Так пах нут прошлогодние прелые листья.

Притихший было лес ожил: где-то крикнула какая-то птица, ей ответила другая. Совсем близко пролетела летучая мышь. Майя даже уши ее разглядела и зубастую мордочку. Зашуршал, заскрипел мох, и не поймешь, кто это двигается в нем: змея или еж? Меж стволов мелькнул и пропал зеленоватый огонек.