Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Виктория Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 4

Такси действительно ждало меня у входа. И, как оказалось, поездка уже была оплачена. Джентельмен, уровень «мастер».

Ага. Как же. Хотел ещё сильнее унизить меня. Дескать, сжалюсь. С высоты своей денежной горы сброшу тебе, бродяжка, пару купюр, чтобы не пришлось завтра экономить на хлебе.

Терпеть не могу таких людей. Суржевский думает, что он самый умный. Что знает всё обо всех лучше других, считает, что вправе указывать каждому на его место и ставить себя выше остальных.

И чему я удивляюсь? С таким сортом людей я знакома не понаслышке.

Мне бы лишь выяснить хоть какие-то подробности о его жизни до того, как он возглавил московский Шведмет… Я бы такую статью написала! Что Суржевский потом несколько месяцев последствия разгребал!

Но мысли об этом постепенно уплыли из моей головы.

Погрузившись в привычную рутину, смирилась с тем, что мечта о статуэтке и море так и останется мечтой, как минимум на ещё один год. Приём заявок на конкурс заканчивается через три недели, в середине января. Я не успею так быстро найти достойную тему и подготовить материал. А до повышения как-нибудь и без Суржевского доработаюсь – у Валентина Азаровича я на хорошем счету.

За несколько дней до злосчастной новогодней вечеринки Шведмета я ушла в отпуск. Хотела освободить больше времени для работы над статуэтконосной статьёй. Учитывая, что новогодние праздники перенесутся, в издательство мне теперь выходить только в конце января.

А раз статья отменилась, то я устроилась на подработку официанткой в любимую кофейню. Работала только в день и неполную смену, чтобы успевать забирать Машу из садика. Конечно, оклад был смешной, но вместе с чаевыми выходило очень достойно.

А после нового года родители забрали Машу на дачу под Москвой. Ей нравится там бывать, особенно на зимних каникулах. В посёлке полно детей, коньки, санки. В общем, ребёнку весело. А я буду приезжать на выходные.

– Люблю тебя, Машуль. Скоро увидимся.

– Мама, я забыла рассказать!

Дочка всегда очень много говорила на эмоциях. А первые дни на даче самые насыщенные. Ребята встречаются после долгой разлуки, катаются с горок кто на чём, лепят снежные крепости… Вот и сейчас Маша уже больше десяти минут не могла остановить поток восторженных рассказов о том, как прошёл день.

– Вчера вечером мы с ба ходили на прудку. Смотреть, расчищен там лёд или нет. И там был Дима. Помнишь Диму? У него ещё мама на Бабу Ягу похожа…

– Машуль, – стараясь сдержать улыбку, ответила дочке, – сколько раз повторять, что нельзя так говорить. Тётя Катя не похожа на Бабу Ягу хотя бы потому, что ей всего тридцать лет. А Баба Яга на то и Баба, что ей гораздо больше.

– Да, мам, – перебил ничуть не раскаявшийся голос, – так вот. Дима стащил с меня шапку за пумпон, и я чуть не заплакала, потому что подумала, что у меня будет этот… как его… ленинбит…

– Менингит, Маша, – поправила, улыбаясь.

– Да. А бабушка сказала, что ничего не будет. А ты говоришь, что если ходить без шапки, то будет…

– Обязательно будет, если долго ходить без шапки в мороз. А ты ведь не долго? – уточнила тоном школьной учительницы.

– Нет. Я сразу опять надела. А ба поправила, чтобы уши не торчали.

– Ну, значит всё в порядке.

Каждый раз, когда я говорю со своей крошкой, улыбаюсь. Маша – самое дорогое, что есть в моей жизни. И я сделаю всё, чтобы она была счастлива. Жаль только, что последнее лето перед школой мы снова проведём в деревне, а не на море… Но у кого-то и такой возможности нет.

Я ценю то, что жизнь дала мне. Но это не мешает стремиться к большему.

– Ой, мамуля, ба уже оделась. Мы идём в лес искать следы животных. Пока!

Я улыбнулась, слушая через трубку топот детских ног, шуршание одежды, и через пару секунд услышала ещё один родной голос:

– Ну как ты, дочь?

– Всё хорошо, мам, – ответила честно, – только уже скучаю…

– Да брось. Мы только позавчера её забрали…

– Ну и что, – перебила недовольно.

Мы с Машей всегда вдвоём. Каждый день вместе. Разлука всегда даётся мне тяжело.

– Ну, ничего, – вздохнула мама, – в субботу увидитесь.

Я кивнула, словно собеседница может это разглядеть.

Пару секунд я слушала, как бабушка объясняет внучке, где взять шарф, какие варежки надеть и почему сапоги надо застёгивать до конца, а потом мама вернулась к разговору со мной:

– Лисёк, может ну её, эту подработку? Когда ты последний раз по-настоящему была в отпуске?

– Так летом, – ответила, удивившись.

– Три дня, дочь! – возмутилась мама, а я нахмурилась.

Да, это так. Я ушла в отпуск, мы уехали на дачу, а потом Валентин Азарович позвонил и сказал, что есть горячий материал, и если я его подготовлю, он выпишет мне премию.

Я никогда не отказываюсь от лишних денег. Потому что лишних их нет.

Я хотела отдать Машу в лучшую школу танцев, но наш семейный бюджет не позволяет этого. Пришлось пойти в просто хорошую… А у дочки талант. Все педагоги об этом говорят. И его надо развивать.

Родители помогают, чем могут. В основном, продуктами с огорода. С деньгами и у них сейчас всё не слишком хорошо. Отец сильно болел, и теперь лекарства съедают большую долю их доходов.

Небольшой продуктовый магазинчик, который они содержат столько, сколько я себя помню, с развитием «сеток» стал приносить очень мало прибыли.

Родители ждут не дождутся, когда выйдут на пенсию. А до этого ещё пара лет – они у меня молодые.

– Мама, – я постаралась смягчить тон, хотя, откровенно говоря, эти разговоры начинали раздражать. И сейчас мать снова перебила.

– И вообще, вам с Машей надо переехать к нам, места хватит, и ты столько сэкономишь на коммунальных! А вашу квартиру можно сдавать…

– Мам, мы это уже обсуждали, – уверенно заявила, собираясь заканчивать этот разговор. – В нашем районе Маше лучше. Рядом сад, школа, в которую мы пойдём. Парки и все её друзья. Я никуда её не повезу. К тому же, мне удобно жить ближе к центру. Ты знаешь мою работу, я постоянно в разъездах…

– Тогда подумай хотя бы над тем, чтобы забрать машину отца. Ты на метро тратишь ползарплаты, – мама всё же ввернула своё слово.

– Хорошо, мамуль, – я смягчилась, – я подумаю. Всё, мне пора. Перерыв уже закончился.

– Пока.

Я звонко поцеловала трубку и сбросила вызов.

После разговоров с мамой всегда остаётся неприятное послевкусие. У меня замечательные родители, но каждый раз я чувствую, что разочаровала их. Они невольно дают мне понять, что я не способна растить ребёнка самостоятельно, что совершила ошибку, не послушала их, когда начала встречаться с отцом дочери.

Но разве это можно назвать ошибкой? Стоит лишь взглянуть на Машу, и становится ясно, что принятое мной тогда решение было самым правильным в жизни.

Убрав телефон в сумку, сунула её обратно в шкафчик, выделенный мне администратором, расправила чёрный фартук, доходящий почти до пола, заправила за ухо непослушный рыжий локон, вечно норовящий скрыть мне обзор, и вышла в зал.

Мне двадцать девять лет. Я журналист. Но устроилась на подработку именно сюда. Во-первых, потому что вряд ли где-то ещё согласились бы взять меня меньше, чем на месяц, да ещё и на таких условиях. А ещё официанты действительно неплохо зарабатывают на чаевых.

Кроме того, мне здесь просто нравится. Тихо, уютно. Небольшое помещение оформлено в тёплых тонах. Я предпочитаю проводить именно в этой кофейне все свои встречи. Беру капучино, достаю диктофон и задаю вопросы. Люблю свою работу.

Да и контингент здесь приятный. В Домовой приходит в основном молодёжь. Редко увидишь кого-то старше тридцати. Это не самое дешёвое заведение, поэтому все посетители всегда опрятно одеты, вежливы, и, что немаловажно, щедры на чаевые.

Людей было много. Как и всегда в обеденный перерыв. Но мой взгляд словно магнитом притянуло к дальнему столику у окна. Там, лицом ко мне, сидел широкоплечий Игорь Суржевский, заполняя собой всё пространство кофейни.

ГЛАВА 5

Я резко развернулась спиной к залу, чтобы мужчина ни в коем случае не увидел меня. Я умру со стыда. Просто умру…

Приложила руку к груди, переводя дыхание. Я словно километр на скорость пробежала. И, конечно, бросило в жар. Стандартная реакция на Суржевского. Мои щёки пылают так, будто их жгут зажигалками.

Что он здесь делает? Я ни разу не видела Игоря в Домовом! Зачем пришёл? Жаль, не заметила, с кем он – Суржевский снова перетянул всё внимание на себя.

Намерение написать о бизнесмене статью стало самой главной ошибкой моей жизни.

– Лис, чего застыла? – услышала голос напарницы, пробегающей мимо меня с подносами. – Твои столики все забиты! Я приняла седьмой и одиннадцатый. Остальные надо только убрать.

Я словно очнулась. Снова стали слышны звуки, голоса, шумы, доносящиеся с кухни. Будто вынырнула из-под воды и вытащила беруши.

– Да, да, – забормотала, хватая со стойки поднос, – уже бегу.

Так. Надо что-то придумать. Очень хорошо, что Суржевский сидит не за моим столом. Его уже обслуживает Марина.

Подняв поднос к плечу, чтобы спрятать за ним лицо от мужчины, стала передвигаться по залу, стараясь подходить к каждому столу так, чтобы оказаться к бизнесмену спиной. Составляла грязную посуду на своё укрытие и практически бегом мчалась на кухню. Пока лавировала между столами, с ловкостью жонглёра перекидывая поднос из руки в руку, думала, сердце выскочит из груди.

На выходе из кухни каждый раз бросала быстрый взгляд на Суржевского, поэтому успела всё разглядеть.

Сегодня он был совсем другой. Обычные тёмно-синие джинсы, плотный свитер с высоким воротом. Сейчас он был похож на… человека.

И Суржевский был с девушкой. Молодая. Есть ли ей восемнадцать? Такая большая разница в возрасте… Но ничего удивительного. Мужчина его положения, с такой внешностью и харизмой может привлечь любую.

Длинные каштановые волосы, стройная. Постоянно что-то рассказывает, а Игорь… Он слушает её. Не притворяется. Мужчине на самом деле интересно то, о чём она говорит. И он смотрит на девушку… с нежностью.

В какой-то момент от этой мысли стало грустно. В груди неприятно кольнуло. Ей он улыбается, а мне только хамил. А ведь мы даже не знакомы! Суржевский не знает меня, но уже сделал выводы…

Ну и пусть. Плевать. Осталось только дождаться, когда они уйдут. Пока успешно удаётся прятаться.

– Алиса, – выйдя из кухни с заказом на седьмой стол, услышала голос администратора Кристины, – возьми на себя третий и шестой. Марина зашивается, а у тебя три стола свободны.

– Шестой? – спросила полушёпотом, замерев на месте.

– Да, – нетерпеливо повторила девушка, – третий и шестой.

И Кристина развернулась, намереваясь уйти в служебное помещение и оставляя меня в панике.

Пока соображала, что сделать или сказать, администратор скрылась за дверью, и мне ничего не осталось, как выполнить приказ и закончить обслуживание стола, за которым сидят Суржевский и его девушка…

Сглотнув, возобновила шаг, но ноги отказывались слушаться. Я двигалась непозволительно медленно. Сердце колотилось так, что я слышала только его биение.

Я сегодня ужасно работаю. Наверняка, Кристина это заметила, и большую часть чаевых, которые мы складываем в общую банку, отдаст Марине.

И это будет справедливо.

Пока расставляла заказ перед посетителями за седьмым столом, пыталась успокоиться. Может быть, мужчина и вовсе не узнает меня. Было темно, я выглядела совсем иначе…

Сделав пару глубоких вдохов, повернулась к шестому столу.

Суржевский был поглощён рассказом своей собеседницы. Они оба пили чай, и это было довольно странно, учитывая, что Домовой – кофейня. И кофе здесь, надо заметить, очень хороший!

Может, девушка беременна? Ей нельзя, а он поддерживает?

А она красивая… Правильные черты лица, хорошая фигура, достаточно пухлые губы… Прямой нос и длинные ресницы. Охотно верю, что Игорю она нравится. Может, он даже влюблён.

Поняв, что снова зависла, тряхнула головой и решительно направилась к их столу.

Забрав сначала тарелку у девушки, чуть потянулась, чтобы достать до пустой посуды, отставленной Суржевским к краю стола.

Ноздри защекотал знакомый запах, пробуждая ненужные воспоминая. Сейчас я слишком близко. Так близко, что мужчина может расслышать, как быстро стучит сердце в груди.

Тело снова охватило жаром. Единственная мысль, которая крутилась в голове в эти секунды – ни в коем случае нельзя задевать Суржевского. Даже фартуком не дотрагиваться.

От мужчины буквально исходит энергетика властности, решительности, значимости. Он даже пахнет, как хозяин мира. Дорого, терпко.

Разместив тарелки на подносе, развернулась и услышала вежливое «спасибо», произнесённое женским голосом.

Она ещё и воспитанная. И вообще довольно милая…

А я зря волновалась. Суржевский ни разу не взглянул на меня. Конечно. Зачем ему рассматривать обсуживающий персонал. Этой акуле бизнеса некогда тратить своё драгоценное время на мелкую рыбу. Мы не стоим его внимания. Я не стою его внимания.

Испытав непонятный укол разочарования от того, что Суржевский меня не заметил, хотя сама пряталась от него больше получаса, двинулась к третьему столику. Там справилась чуть быстрее, громко скидав тарелки одну на одну.

Чёрт, скорее бы они уже ушли! Почему счёт не попросили? Может, самой рассчитать?

Сгрузив грязную посуду, позволила себе небольшую передышку. Оперлась на стол для раздачи и прикрыла глаза, глубоко дыша.

– Алис, ты меня сегодня удивляешь! Опять спишь!

Марина была недовольна, но она от природы слишком добрая, чтобы напрямую высказывать претензии.

– Да, прости. Просто там в зале…

– Бывший, что ли? – с искренним интересом поинтересовалась девушка, взглянув мне в лицо.

– Невозможный, – пробубнила под нос и забрала заказ для девятого стола.

Коллега присвистнула.

– Ничего не поняла. Потом расскажешь.

И Марина вышла в зал, а я, надеясь, что злосчастная парочка уже покинула заведение, смело шагнула следом.

– Ну, привет, красная шапочка.

ГЛАВА 6

Кажется, на секунду я потеряла сознание. Чуть не выронила поднос, тарелки зазвенели, и я крепче схватила драгоценную ношу.

Суржевский стоял у барной стойки. Там, где у нас касса. И здесь же выход из кухни.

Он снова делал это. Рассматривал меня. Нагло, дерзко, не таясь, заставляя чувствовать себя голой.

А я опять дар речи потеряла. Как будто школьница, которую вызвали к доске, а она не подготовила урок!

Чёрт, это же было так давно! И я всегда хорошо училась!

Давай, Алиса. Скажи что-нибудь. Ты взрослая женщина, ты журналист. Язык подвешен. Ты сможешь. Но Суржевский снова меня опередил.

– И, кстати, зря пряталась, – слегка усмехнувшись, добавил мужчина, – твой красный капюшон ни за каким подносом не спрячешь.

Игорь кивнул на мои волосы, собранные в объёмный пучок, а я зарделась алой краской.

Боже, мужчина заметил меня. Видел, как я жонглирую подносом, пытаясь скрыться.

Почему я всегда позорюсь перед ним? Это какой-то злой рок. За всю жизнь со мной не происходило столько неловких ситуаций, сколько удалось лицезреть этому типу.

Нет, я должна показать себя достойно. Я должна сделать что-то, за что он хоть немного зауважает меня.

И я, прочистив горло, заговорила:

– Здравствуйте. Простите, просто не ожидала вас здесь увидеть.

– Да, – Суржевский кивнул. – Я нечасто бываю в Домовом.

Я зачем-то тоже кивнула в ответ и опустила глаза на свои балетки. Господи, почему же так неловко? И почему я всё ещё здесь стою? Мне ведь работать надо… И Игорь не уходит… Он разве ещё не расплатился?

– И, – я снова заговорила, – я бы хотела извиниться…

– А сейчас за что? – Суржевский не проявил терпения.

А мне было сложно говорить. Ужасно. В горле словно ком застрял, щёки пылали. А взгляд я так и не сумела поднять. Руки уже затекли держать поднос, поэтому я всё же продолжила, выпалив на одном дыхании:

– За моё поведение на той вечеринке. Обычно я так не делаю. И если бы я знала, что вы не свободны, то никогда бы не стала… Я бы не стала…

Я переступила с ноги на ногу, испытывая жуткую неловкость. Суржевский возвышается надо мной, словно айсберг над Титаником. Чувствует себя абсолютно уверено, а я мямлю что-то нечленораздельное и не могу подобрать слова. Тону всё глубже и глубже…

– Что не стала бы? – услышала слегка насмешливое, – предлагать мне секс?

Господи. Я всё-таки умру. Упаду сейчас замертво, а сверху меня накроет коктейль из жюльена и кофе.

Не думала, что можно испытывать ещё большую неловкость, но Суржевский открывает во мне новые грани. И эти грани мне не нравятся.

– Ну, в общем, да, – признала. Чего утаивать? Мы оба там были…

– И что значит, не свободен, красная шапочка? Ты что, решила, что эта девочка, моя подружка? Ты не видишь, что она ребёнок совсем? Ты вообще хоть иногда думаешь?

И вот сейчас, наконец, проснулся мой характер. Почему этот тип всегда разговаривает со мной так, словно я несмышлёное дитя? Разве я не заслуживаю хоть каплю уважения? В конце концов, я тоже человек!

– А почему вы всё время меня оскорбляете? – взглянула Суржевскому в глаза. Синие… Как море… – Да, я думаю. Постоянно! Я только и делаю, что думаю и что-то решаю! Стоит ли позволить себе отпуск в этом году или купить понравившуюся сумку. Какое молоко взять в магазине и как закончить работу вовремя, чтобы больше времени провести с дочкой. Постоянно думаю, стоит ли разрешить ей чуть дольше погулять и можно ли девочке уже смотреть тот или иной фильм. Решаю, стоит ли увезти дочь дальше от друзей и школы, чтобы сэкономит на танцевальную студию, в которую она хочет пойти. Я каждый день несу ответственность и принимаю важные решения. И пусть я не решаю, куда бы вложить очередной миллион, но, поверьте, мои проблемы ничуть не меньше ваших.

Я сдула вновь упавшую на лицо прядь и с вызовом уставилась на Суржевского.

На него, кажется, моя речь не произвела никакого впечатления. Он снова разглядывал меня. Медленно, лениво, напоминая волка… Возможно, он даже не слышал моих слов.

Я закатила глаза.

– Всего хорошего!

Попрощалась и, обойдя мужчину, пошла разносить остывшую еду.

– Вот гад, – Марина перехватила меня у входа в кухню, – за шестым сидел, видела? Наверняка, денег куры не клюют. А сам взял, и рассчитался у бара. Наверняка, чтобы чаевые не платить…

Я лишь грустно улыбнулась… Думаю, на самом деле он пошёл туда, чтобы в очередной раз мне нахамить. Но коллеге, конечно, об этом не расскажу.

– Уберёшь их стол? Я зашиваюсь.

Я кивнула, взяла тряпку и пошла к шестому.

Поправила салфетницу, смахнула крошки и застыла. Моё удивление сложно передать словами.

В чехле для столовых приборов, под не понадобившейся ложкой, аккуратно лежала пятитысячная купюра.

Какое-то время я гипнотизировала бумажку, вероятно, ожидая, что она исчезнет.

Но этого не происходило.

Что это? Чаевые, почти в четыре раза превышающие сумму всего заказа? Смешно! Гад просто в очередной раз решил меня унизить!

Гнев забурлил внутри, разгоняемый кровью по всему телу.

Ну уж нет… Я этого так не оставлю!

Я огляделась и, убедившись, что никто не видит, схватила купюру и сунула в задний карман брюк.

Я верну её Суржевскому во что бы то ни стало.

ГЛАВА 7

Я подключила все свои журналистские связи, а их, за годы работы в этой сфере, скопилось немало.

В итоге, решила воспользоваться предложением одного ушлого друга, которое отвергла, когда пыталась взять интервью у Суржевского.

Наглость – не самый действенный инструмент. Обычно подобные приёмы приводят лишь к тому, что тебя агрессивно посылают и вызывают охрану. А если нарваться на принципиального клиента, то могут ещё и все каналы перекрыть, и с карьерой журналиста придётся завязать.

Но сейчас мне не надо брать интервью. Я всего лишь верну гаду его подачку.

Сергей, бывший журналист, с которым как раз и произошла неприятность, в результате которой пришлось закончить свою деятельность, выяснил, что у Суржевского в понедельник состоится деловой ужин. По его каналам сообщили, что это будет встреча с юристом.

Это хорошо. Не придётся устраивать концерт на глазах у кучки денежных мешков. Один юрист. С этим я точно справлюсь.

Справиться бы с Суржевским…

Все выходные я была, как на иголках. Старалась не отвлекаться и всё время уделять Маше, и дочь, слава Богу, не заметила ничего необычного. Она была слишком увлечена зимними забавами.

А вот проницательная мама заподозрила неладное.

– Лисёнок, у тебя всё в порядке? Ты иногда как будто зависаешь…

Конечно, зависаю. Я то и дело репетирую свою речь, которую собираюсь произнести, возвращая Суржевскому деньги.

– Да нет, мам, всё в порядке, – постаралась естественно улыбнуться, – просто на работе запар. Домовой вдруг стал чрезмерно популярным местом.

– Ну, – мама пожала плечами, – это же хорошо… Значит, и чаевых много…

Я хмыкнула.

– Даже слишком…

– М? – мама не расслышала.

– Слишком много работы, говорю. Немного устала. Но ничего. К понедельнику буду в норме.

Ко вторнику точно. Вот только в последний раз пообщаюсь с гадом Суржевским, и всё встанет на круги своя.

– Лисёк, – мамин тон изменился, и я уже поняла, о чём пойдёт речь и приготовилась держать оборону. – А как на личном фронте?

– Мама, – постаралась быть мягче, – мы это уже обсуждали. Ни о каких мужчинах не может идти речь, пока я не получу повышение. Я не хочу, чтобы нас с Машей кто-то содержал.

– Но ведь мужчины и должны содержать семью…

– Семья, это я и Маша. Никакой мужчина не станет её частью.

Ответила слишком грубо. Заметив расстройство на мамином лице, поспешила добавить:

– И, конечно, вы с папой. Без вас мы пропадём.

И это было сказано совершенно искренне. Не знаю, что бы я делала, если бы не родители. Особенно в первый Машин год…

– Правда, мамуль. Не стоит беспокоиться. У нас же всё хорошо. Просто у меня есть цель. И это не мужчина, который смог бы взять часть моих финансовых обязательств на себя.

– Гордая, – прошептала мама.

Я улыбнулась, коротко поцеловала её в щёку, оделась и вышла во двор, лепить с Машей и отцом снеговика.

– Подруга, говорю тебе, ты его зацепила! – Алёна уже несколько дней пыталась убедить меня не бросать затею со статьёй. – Правильно делаешь, что идёшь! Такими темпами, он скоро пригласит тебя на свидание! И вот тогда… Тебе ведь много и не надо! Узнать хотя бы, кто та девчонка из Домового, или чем он занимался до того, как за пару месяцев стал миллионером… Нет это правда невероятно. Может, он продал душу дьяволу?

– Он сам – дьявол, – ответила тихо, замедляя шаг перед рестораном, в котором Суржевский уже ужинает со своим юристом.

В трубке послышался смешок.

– Нет уж. Он – твой личный серый волк, красная шапочка.

Я не стала комментировать слова подруги. Я уже стояла у входа и глубоко дышала, пытаясь собраться.

Я справлюсь. Подумаешь, богатый зазнайка! Видала я таких.

Кивнув сама себе, сообщила Алёне:

– Я пошла. На связи.

И, не дожидаясь ответа подруги, сбросила звонок.

Кинула смартфон в сумку, проверила, лежит ли в боковом кармане купюра. И, убедившись, что она на месте, смело распахнула дверь.

На входе гостей встречал молодой парень в красивой форме. Принимал верхнюю одежду и относил её в гардероб. Провожал до хостес, которая, к слову, стояла метрах в десяти от вешалок и, собственно, найти её не составляло труда, но парень качественно отрабатывал свою зарплату. Я даже немного успокоилась от такого вежливого обращения.

А вот с хостес возникла заминка. Девушка, сдержано улыбнувшись, оценила мой наряд и, видимо, сочтя его приемлемым, спросила:

– Вас ожидают?

Я поправила чёрное платье, пытаясь разгладить невидимые складки на бёдрах, и ответила:

– Да. Можете не провожать. Я найду дорогу.

– Простите, но я должна. Вы знаете номер стола?

Чёрт. Если она пойдёт провожать меня, то точно возникнут проблемы, ибо никто меня не ждёт! Совсем наоброт. Вряд ли моё появление вызовет восторг у Суржевского.

Ну, ничего. Главное успеть вернуть ему деньги. И всё. Это всё, что я хочу.

– Меня ждёт Игорь Суржевский.

Чёрт. Это даже звучит смешно. Вон, даже хостес едва сдерживает ехидную улыбку. Сама бы посмеялась, если б не было так страшно.

– Пойдёмте.

Девушка вышла из-за стойки и повела меня в зал ресторана.