Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Виктория Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 33

К ужину я не стала наряжаться. Наоборот. Приняла душ, смыла с себя всю косметику, надела лёгкое платье в пол и балетки, о которых мечтала, стоило лишь выйти из самолёта. Всё ещё влажные волосы собрала в низкий пучок и вышла в коридор, предварительно убедившись через глазок, что дверь напротив закрыта, и путь свободен.

К лифту шла чуть быстрее, чем требовалось, опасаясь всё же столкнуться с Суржевским, и самого страшного, что может случиться, что придётся ехать с ним в лифте вдвоём.

Но всё прошло хорошо. Я спустилась в гостиничный холл и огляделась. Странно, но когда мы заселялись, совершенно не обратила внимания, как здесь красиво – это всё влияние Суржевского. Когда он рядом, не вижу ничего вокруг.

Небольшой холл выглядел воистину по-королевски. Светло бежевые стены, высокие потолки, позолоченные колонны и арки. И огромная хрустальная люстра.

Этот отель подошёл бы скорее для романтической поездки, а не для деловой. Секретарша Суржевского, которая бронировала для нас номера, сделала странный выбор…

Осмотрелась, нашла вход в ресторан и оглядела себя. Там всё так же шикарно, как и здесь? Может, меня выгонят в таком виде и лучше сразу подняться наверх и снова влезть в туфли на шпильке?

Была не была. Я голодна и хочу скорее закончить с этим ужином. Хочу лечь в огромную кровать, укрыться бордовым покрывалом, которое привлекло моё внимание, стоило лишь войти в номер, и спать до утра… До пять тридцати утра… Боже, когда уже это всё закончится?

Вошла в помещение. Не слишком большой зал, зато потолки высокие, а из огромных аркообразных окон открывается чудесный вид на залив.

Я успела разглядеть совсем мало, но уже поняла, что в Стокгольме невероятно красиво. Не понимаю, почему Суржевский так не любит Европу? Местные пейзажи вдохновляют, а архитектура настолько отличается от привычной нам, что хочется разглядывать каждую деталь! Теперь я точно уверена, что наш с Машей следующий отпуск пройдёт за границей.

Игорь и Костя уже были здесь. Я заметила их сразу – Суржевский притягивает взгляды каждого, кто входит в одно с ним помещение. Опять пожалела, что не нарядилась. Рядом с мужчинами, которые даже не сняли пиджаки, буду смотреться оборванкой.

Да плевать. Я не пойду переодеваться.

– Добрый вечер, – поздоровалась, подойдя к столу, хотя мы виделись всего тридцать минут назад.

Они, как по команде, оторвались от созерцания чего-то невероятно интересного в своих смартфонах и уставились на меня.

Взгляд Игоря так и не стал для меня привычным и всё ещё заставлял вспыхивать, а вот то, что Костя задержался на изучении моего лица чуть дольше, чем обычно, немного насторожило.

Я присела на свободный стул, выбрав место напротив Суржевского, и поспешила спрятаться за меню.

Незнакомый язык. Господи, ну не просить же Суржевского переводить…

Аккуратно отложила бесполезные листы в стороны и стала нервно постукивать пальцами по столу.

Мужчины, казалось, меня не замечали, продолжая изучать свои смартфоны – Игорь никогда раньше так не делал. Похоже, болезнь Константина заразна. Надеюсь, у меня иммунитет.

Подошедший официант не спас положение. Он заговорил на том же языке, на котором было составлено меню. Конечно, общаться с ним смог лишь Суржевский.

– Что вы будете? – спросил Игорь, взглянув сначала на Константина, а потом на меня.

– На ваше усмотрение, – отмахнулся Костя, и я поспешила с ним согласиться:

– Доверюсь вашему вкусу.

В сознании всплыли пресловутые пельмени, которые Игорь заказал для меня домой, и которые я ела прямо в постели. Голой.

Стало жарко. Тряхнула головой, прогоняя наваждение. Столько всего произошло с того дня… Столько всего изменилось, что теперь всё, что было между мной и Игорем, кажется ненастоящим. Словно это был сон. Волшебная сказка.

Отчего же? У сказок всегда счастливый конец, а тут всё как в жизни. В моей жизни. Поэтому всё в норме.

Вновь взглянула на Суржевского, который как раз закончил называть позиции из меню – кажется, он перечислил половину. Усмехнулась. У Игоря всегда был отменный аппетит, правда он не любит европейскую кухню, а борща здесь наверняка нет…

– Что ж, коллеги, – Константин Юрьевич прервал мои мысли, – пока не принесли заказ, я хотел бы кое-что с вами обсудить.

Я заметила, что Суржвский едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Знаю, ему не нравится мой начальник, и приятелями эти мужчины не стали бы никогда. Хотя бы потому, что у Игоря есть чувство юмора. Нет, он тоже много работает, но Костя – самый занудный зануда из всех существующих.

– Я бы не хотел, чтобы ваши личные взаимоотношения как-то отразились на нашей работе.

Я задержала дыхание, уставившись на красиво сложенную белоснежную салфетку.

Какие взаимоотношения? Личные? С чего он взял? Почему решил, что между нами что-то есть?

– Что, простите? – Игорь тоже не понял.

– Очевидно, что между вами двумя что-то есть. Может, не сейчас, но совершенно точно в прошлом. Это понял бы и слепой.

Я боялась пошевелиться. Старалась даже не моргать и едва сдерживалась, чтобы не залезть под стол или не убежать из ресторана в свою комнату. А лучше домой. Насовсем.

– Я уверен в вашем профессионализме, но, как руководитель этого проекта, я обязан проследить, чтобы личное не мешало делу.

Мои щёки загорелись сильнее, если это вообще возможно – значит, Игорь перевёл взгляд на меня.

– Позвольте поинтересоваться, – в тон Константину начал Суржевский, – с чего вы решили, что между мной и Алисой Александровной что-то есть?

– Она становится похожей на варёного рака, стоит лишь вам к ней обратиться. А вы оцениваете взглядом мою сотрудницу чаще, чем я заглядываю в свой смартфон.

Господи, поверить не могу, что Костя затеял этот разговор. Ведь мог же просто у меня спросить… Или у Игоря, по-мужски. Но говорить об этом вот так, при нас…

Мне хотелось вцепиться в рукав подошедшего официанта и молить о помощи, вот только ни о какой помощи и речи быть не может.

Огромным усилием воли заставила себя сделать пару глубоких вдохов и протянула руку к стакану с водой. Поднесла его к лицу, надеясь хоть немного спрятаться, и постаралась как можно незаметнее приложить прохладную ёмкость к щеке – мне просто необходимо остыть, а не наглядно демонстрировать правоту моего бесцеремонного шефа!

Набравшись смелости, подняла глаза над стаканом, надеясь убедиться, что мои манипуляции остались не замеченными.

Чёрта с два!

Суржевский смотрел прямо на меня. Смотрел, и в глубине его глаз отчётливо виднелись смешинки. Его забавляет эта ситуация!

– Константин, мне кажется, или в вашем голосе слышится ревность? – продолжая гипнотизировать меня взглядом, спросил Игорь, а мне захотелось стукнуться лбом о стол.

Костя перевёл взгляд на меня, немного повернувшись. Казалось, он был абсолютно расслаблен. И если бы это был не мой шеф, я могла бы решить, что он издевается специально. Развлекается, заставляя меня сгорать заживо.

– Вы можете быть абсолютно спокойны, Игорь. Алиса Александровна не в моём вкусе.

В этот момент мне показалось, что я попала в глупую комедию. Даже тряхнула головой, чтобы убедиться в реальности происходящего. Возможно, мужчины издеваются надо мной, сговорившись.

Набрала в рот прохладной воды из стакана, которую тут же выплюнула обратно, услышав вопрос, который задал Суржевский:

– А вы, случайно, не гей?

Ну, всё. Это конец. Костя не поймёт такую шутку.

Я не смотрела ни на Игоря, ни на Константина, опасаясь того, что могу увидеть. В ушах зазвенело, а перед глазами заплясали чёрные точки. Кажется, мне мало выпить холодную воду. Мне надо вылить себе на голову весь графин.

Или Суржевскому! Что он несёт?

– Вы не подумайте ничего дурного. Я прожил в чрезмерно толерантной Европе почти десять лет, волей неволей привыкаешь к любым извращениям, – выдал Суржевский, и я едва сдержала смешок.

Конечно, Игорь совершенно справедливо издевается над Константином. Как иначе ему отстоять свою честь? И мою. Нашу. Не морду же бить? Шеф не имел никакого права поднимать эту тему! Или имел? Я не знаю…

– Не беспокойтесь, Игорь. Я сто процентный натурал. Но своих сотрудниц как женщин не воспринимаю. Так что ваша анальная девственность в полной безопасности.

У меня отвисла челюсть. Вот тебе и Костик. Вот тебе и зануда. Отбрил так отбрил… Вот только я так и не могу понять, шутит он или говорит всерьёз?

Суржевский его сожрёт. Проглотит, не пережёвывая, как доверчивую бабушку. А потом и красную шапочку съест, то есть меня! И никакие дровосеки не помогут.

Посмотрела на Игоря. Мужчина свободно откинулся на спинку удобного стула и смотрел на Константина… улыбаясь!

Костя тоже ухмыльнулся в ответ.

Похоже, я совершенно не разбираюсь в мужчинах.

И абсолютно не знаю своего шефа…

ГЛАВА 34

– В любом случае, – выдержав небольшую паузу, совершенно серьёзно заговорил Суржевский, – личные отношения каждого из нас совершено вас не касаются. Однако понимаю ваше беспокойство, и, более того, ценю. Но не забывайте, что я заинтересован в успехе этой кампании гораздо больше, чем вы. Поэтому даю гарантию, что ни Алиса Александровна, ни любая другая женщина или какие-то ещё факторы личной жизни никак не повлияют на мою работу. И, уверен, если бы вы сомневались в профессионализме Алисы, уже давно отстранили бы её от работы. Но она – отличный специалист. И на вашем месте, я бы не оскорблял своих сотрудников подобными предположениями.

Захотелось расплыться в широкой улыбке чеширского кота. Меня словно за ухом почесали. Эти слова – самая большая похвала от Суржевского за всё время нашего знакомства. Ну, не считая, конечно, его слов, вроде «блядь, Алиса, ты охуенно смотришься в этой позе» или «я готов сутками тебя трахать»… Тоже комплименты…

Проблема только в том, что женщины, как известно любят ушами. Мне проще не думать об Игоре, как о мужчине, если он хамит и грубит, выражает полное безразличие.

А теперь я знаю, что он считает меня отличным специалистом. Господи, как мало женщине надо для того, чтобы поднялось настроение…

Игорь защитил меня перед шефом. Точнее, он защитил себя, но и мне досталась порция его заботы. Понимаю, это ничего не значит, но глупое сердце готово вырваться из груди и упасть на тарелку Суржевского, которую официант только что перед ним поставил.

Еду принесли очень вовремя. У всех появилась возможность подумать, тщательно пережевывая блюда.

Игорь заказал для меня то же, что и для себя – он помнит, наши вкусовые пристрастия схожи. На наших тарелках красовался хорошо прожаренный бифштекс, который окружала солянка из травы и овощей, и в стороне одиноко красовалось нечто, напоминающее пюре.

Понимаю, почему Суржевский выбрал именно это блюдо. Обычное пюре с котлетой, красиво разложенное по тарелкам вместе с петрушкой и помидором.

Для Кости Игорь выбрал птицу, чем, похоже, шефу угодил – тот с аппетитом пережёвывал блюдо.

Несмотря на то, что пюре оказалось не картофельным, еда была довольно вкусной, и я сумела на пару мгновений забыться, пока Костя вновь не заговорил:

– Я собрал информацию о Дугласе Нойнере. Есть кое-что интересное.

Я отложила приборы в стороны, приготовившись слушать. Эта информация действительно может оказаться полезной, поскольку от переговоров с этим человеком зависит, выйдет ли Шведмет в лидеры на западноевропейском рынке. Это уже совсем другой уровень…

Договорившись о встрече с этим человеком, я фактически подарила Суржевскому возможность из миллионера рублёвого превратиться в миллионера еврового. Разница существенная. И спустить эту возможность в унитаз никак нельзя. Только вот есть одно но – этот бизнесмен ни с кем не работает. Но ведь почему-то он согласился с нами переговорить?

– У него есть с десяток партнёров, – продолжил шеф, – и все они примерно одного с Дугласом возраста.

– То есть, – перебила я, – пенсионного?

– Именно, – Костя кивнул. – Вероятно, всех он выбирал не столько по деловым качествам, сколько по личным симпатиям.

– Не думаю, – снова перебила. – Здесь что-то другое…

Мужчины уставились на меня, но теперь я не смутилась, потому что речь пошла о работе.

– Вероятно, Нойнер – человек старой закалки. Из тех, кто ругает молодёжь, считая их всех безолаберными разгильдяями… предубеждения. Понимаете? – взглянула на мужчин. Те ждали продолжения. – Ну, как у Игоря с Европой. Не любит, а работать приходится. Вот и ему, похоже, приходится иметь дела с молодыми. Поэтому согласился на встречу с нами…

– Вы не любите Европу? – удивился Константин, переведя взгляд на Суржевского.

Игорь наградил меня холодным взглядом слегка прищуренных глаз и ответил:

– Да. Не сложились у нас отношения.

Я сглотнула, поняв, что, как и тогда, поздоровавшись с Машей, болтнула лишнего. Со мной так бывает часто – если погружаюсь в работу, могу не заметить.

А потом Суржевский обратился ко мне:

– Ты льстишь Шведмету, Алиса. Двоих из трёх управленцев компании едва ли можно назвать молодыми. Мне сорок три, Романову-старшему – сорок четыре. Может, имеет смысл взять Александра на встречу?

– Нет, – мотнула головой, – наоборот. Для Нойнера это будет слишком. Возможно, он поэтому и выбрал именно вас. Вы ещё не стары, но уже довольно опытны… В любом случае, будем ориентироваться на возраст. Вам будет не слишком сложно – ругать блядскую Европу, поносить молодёжь… Одно и то же. У вас получится.

Махнула рукой и запнулась. Снова ляпнула… Игорь смотрел на меня, ухмыляясь. Надеюсь, не обиделся… Ни к чему усиливать напряжение в наших недорабочих отношениях.

– Тогда тебе, Алиса, надо разукрасить лицо тонной косметики, чтобы выглядеть хоть немного старше. Иначе Нойнер погонит нас с порога – без неё ты выглядишь не старше, чем моя дочь.

– Обязательно воспользуюсь вашим советом, Игорь Сергеевич.

– Он прав, – вмешался Костя. – Я никогда раньше не видел тебя совсем без косметики и с убранными волосами. Ты действительно выглядишь слишком молодо…

Я приподняла брови.

– Эм-м-м, не знаю, как на это реагировать. Наверное, должна воспринимать, как комплимент.

– В целом, да, – кивнул Константин, – но если Нойнер не жалует молодёжь – это минус.

– Я понимаю, это легко решаемо, – бросила взгляд исподлобья на Суржевского и добавила: – Наверное.

На самом деле, я не замечаю особой разницы между мной с косметикой и без неё. Но хорошо помню, как высказался Суржевский при нашей первой встрече. С этой мазнёй на лице выглядишь старше… Как будто в прошлой жизни. И вовсе не со мной.

– Мы не можем упустить Нойнера. Это нужно и вам, и нам. Поэтому должны быть готовы на всё, – Константин подвёл итог разговору и, поднявшись со стула, собрался уходить. – Хорошего вечера.

Я подскочила с такой скоростью, что мой стул чуть не рухнул на пол.

– Я тоже закончила, – практически прокричала, стараясь звучать убедительно. Вот только я почти ничего не съела, о чём довольно громко именно в этот момент пропел мой желудок-предатель.

Игорь неторопливо поднялся со своего места.

– Я закончил. Оставайся и доешь. Хорошего вечера.

ГЛАВА 35

Нойнер отменил встречу. Точнее, он её перенёс. Бизнесмену срочно потребовалось вылететь в Россию. Вот так бывает – мы к нему, он к нам…

В любом случае, для нас это не проблема. Впрочем, проблемой для нас не стало бы, даже если б Дуглас Нойнер предложил встретиться где-нибудь в Антарктиде. В купальниках. Или голыми.

Нойнер хотел отложить переговоры до своего возвращения, но я отказалась, полагая, что мы можем вернуться на пару дней в Москву и потом прилететь обратно в Стокгольм.

– Ты всё сделала верно. Только кто-то должен остаться в Швеции. Мы не можем перекроить наше местное расписание – слишком много затрат. И временных, и финансовых, – справедливо заметил шеф, отложив приборы, заканчивая завтрак. – Ты однозначно должна быть на переговорах, учитывая, что именно ты договорилась об этой встрече.

– Я понимаю, – ответила Косте, кивнув, – думаю, Игорь Сергеевич лучше нас справится в Стокгольме. Он знает, что…

– Нет, – одновременно перебили мужчины.

– Я должен присутствовать на встрече. Это я буду партнёром Нойнера. Он даже не станет разговаривать без меня, – твёрдо заявил Суржевский.

Я тяжело вздохнула. Конечно, я сразу понимала, что мне придётся лететь с Игорем. Просто не хотелось верить. Надеялась на чудо. Глупая. Чудес не бывает, давно ведь поняла.

– Хорошо. Тогда я бронирую билеты на завтра. Тем же вечером мы встречаемся с Нойнером в Пушкине, – я посмотрела на мужчин, ожидая их реакции на мой выбор. – Стиль дворянского дома, традиционная русская кухня, антиквариат… Понятно, к чему клоню? Думаю, ему понравится…

Игорь хмыкнул, приподняв один угол губ в саркастичной улыбке, а Константин несколько раз одобрительно кивнул.

– У тебя действительно талант, Алиса, – всё также ухмыляясь, заявил Суржевский. – Тонко подмечаешь, на какое место надавить, чтобы получить то, что тебе нужно.

А вот это совсем не похоже на комплимент… Он снова говорит о том, что я спала с ним ради статьи? Неужели Игорь действительно думает, что я способна на такое? Неужели и правда считает, что так хорошо претворяюсь? Он же видел, как я смотрю на него. Чувствовал, что каждый раз сгораю, полностью отдаюсь, без остатка. Неужели не видит, что мне всё ещё больно?

Я отвернулась, пытаясь скрыть, что снова покраснела. Только на этот раз не от стыда, а от обиды.

– Я забыла сумку. Поднимусь в номер, и поедем. Время есть.

Не взглянув на мужчин, двинулась к лифту. Небольшая передышка, чтобы придти в форму.

Сегодня трудный день. Снова. Наше расписание не предусматривает обед – лишь быстрый перекус, а освободимся только после двадцати ноль ноль, так что и ужин планируется поздний.

Сегодня я не пойду с мужчинами в ресторан. Закажу еду в номер и побуду одна. Мне надо выдохнуть.

Двери лифта распахнулись и, только заходя внутрь тесной кабины, я почувствовала, что позади меня кто-то есть.

Игорь шагнул вслед за мной, и двери лифта медленно съехались, отрезая нас от всего окружающего мира серым глянцем холодного металла.

Я затаила дыхание. Зачем он пошёл за мной? Ему тоже надо в номер?

Сердце застучало так громко, что я боялась, мужчина услышит. Я стояла в самом углу, стараясь даже не дышать. Игорь заполонил собой всё пространство, его запах окутал с головы до ног, разгоняя кровь по венам. Стало жарко.

Всё же, когда нас трое – мне проще это переносить. Но остаться наедине с Суржевским в крошечной кабине лифта – настоящее испытание.

Скорее бы приехать. Надеюсь, Игорь не собирается снова тренироваться в колкостях. Только не сейчас.

– Я должен извиниться перед тобой.

Его хрипловатый бас в пространстве кабины прозвучал, словно через усилитель.

– Что? – действительно не поняла, о чём говорит мужчина.

Я не отрывала глаз от своих скрещенных на груди рук. Надеялась, что такая поза предаст моему виду беспечности, непринуждённости. Но, наверняка, я выглядела жалкой, избегая смотреть мужчине в глаза. Я просто не могу.

– Константин прав. Мы должны забыть о том, что было между нами.

Мы должны забыть. Больно-то как.

Прикрыла глаза, стараясь сдержать слёзы.

Мы должны забыть… Должны забыть…

– Я повёл себя неправильно. В первую очередь, тогда, зимой. Я не должен был так реагировать и тем более применять физическую силу. Это непростительно. И я искренне прошу у тебя за это прощения. За то, что эмоции взяли верх. Со мной такое бывает нечасто.

Каждое его слово било прямо в сердце. Да так сильно, что оно начало кровоточить. Игорь извиняется. Он не сдержал эмоций. Я всё-таки была ему не безразлична?

Мне было проще думать, что он не жалеет. Думать, злиться, обижаться… Быть слегка разочарованной.

А теперь он просит прощения… Много ли людей способны признать собственные ошибки и извиниться за них? Я нечасто слышала слово «прости», сказанное в мой адрес. Точнее, никогда. Не могу вспомнить, чтобы хоть раз кто-то просил у меня прощения…

У меня была тяжёлая беременность, больше месяца пролежала в больнице. Отец Маши сначала приходил каждый день, потом стал заглядывать реже, визиты его становились всё короче… А потом я узнала, что он проводит ночи у нашей общей знакомой. Он сказал тогда: «Чего ты от меня хочешь? Я же мужчина, имею потребности. И вообще я не хотел этого ребёнка».

Сергей не просил прощения. Обвинил меня в том, что забеременела, да ещё и слегла в больницу на месяц, оставив его без секса.

Это был наш последний разговор…

Я хмыкнула, вспоминая своего первого мужчину. Он был немного похож на Игоря. Тоже высокий, черноволосый… Вот только совсем другой.

Уверенность Суржевского исходит из глубин его широкой души, а Сергей всегда бахвалился своей внешностью. Слишком любил себя, и эта любовь занимала всё его сердце, не оставляя шансов ни мне, ни нашему ребёнку. И как я этого не замечала? Просто мы были очень молоды.

И мне даже не интересно, как он сейчас. Человек, который за семь лет ни разу не поинтересовался жизнью собственной дочери (да он даже не знает, что родилась дочь!) не заслуживает внимания.

Мы молчали с минуту, и эта тишина не напрягала. Игорь сам затеял этот разговор, наберусь ли я смелости задать вопросы?

– Игорь, ты ведь знаешь, что я не…

– Это не имеет значения, – перебил Суржевский. – Мы закончим совместную работу и снова разойдёмся в разные стороны. У тебя всё хорошо получается. Ты справишься.

Я кивнула и вновь опустила взгляд на свои руки.

Не имеет значения…

Игорь не стал меня слушать. Справлюсь… С чем я справлюсь? С работой, или он говорит о другом? О нас. Справлюсь ли я?

Двери лифта вновь разъехались, впуская постояльцев с нашего этажа. Две женщины громко переговаривались, смеясь и бросая восхищённые взгляды на Суржевского.

Я вышла в коридор, а Игорь остался. Но я ощущала его взгляд на своей спине до тех пор, пока двери лифта не закрылись.

Что я поняла из этого короткого разговора? Игорь испытывал ко мне что-то. И, узнав правду, разочаровался так сильно, что не сдержал эмоций. И теперь попросил за это прощения, ясно дав понять, что между нами уже ничего и никогда не может быть.

Я всегда любила расставлять все точки над И. Любила, когда у меня не остаётся вопросов, сомнений… И вот. Их не осталось.

Стало ли мне легче?

Говорят, испытать настоящее отчаяние можно лишь тогда, когда есть надежда. Это полная ерунда. Когда умирает надежда – умираешь ты сам.