Текст книги "Лесной дом (СИ)"
Автор книги: Виктория Ветер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– С превеликим удовольствием баньку, воевода! Только вели слово молвить сначала!
– Хм... Велю! Молви, Петр Редька!
– Мне, боярин воевода Иван Данилович, приказано скакать вперед и упредить тебя, что следом едет сын государев, царевич Иван, едет он малым посольством к басурманину Алаю. Сам-то царевич в трактире местном остался, а меня вперед послал... Посольство не пышное, царевич-то у тебя отобедает, в баньке попарится, кого из воев еще посоветуешь взять, возьмет да дальше тронется...
– Великая честь для нас! – сказал вслух воевода, а про себя подумал: «Вот ведь принесла же нелегкая!»
***
Ложе травой пахнет... А жаркие губы любимой – малиной... Небо уже светлеет, но звездочки еще не погасли... Рассвет, сейчас девки из села венки в реку отпускать будут...
Славен погладил спину жены... Жена – слово-то какое, его же-на.
Полянушка... родная и самая близкая. Вот чувствовал он теперь всем естеством своим близость бескрайнюю, счастье безмерное. И дело не в жаркой ночи любви, точнее не только лишь в ней, а в чем-то другом – в необъяснимом, сильном чувстве, которое объединило его с этой женщиной уже навсегда...
Поляна повернулась, руку на грудь положила. Славен коснулся тонкого запястья:
– Что это? Ритуальный рисунок?
– Что ты, это шрам, с детства. Раньше заметнее был, воструха лечила, лечила, да так и не залечила... Я не помню, как там было, воструха говорит: кипятком обварилась, а потом лечили плохо.
– Красивый. Как цветок! Я думал, специально метка тебе сделана, – Славен улыбнулся.
– Ах-ха-ха, скажешь тоже, метка! Чтобы не потерялась!.. – смех рассыпался серебряным колокольчиком. – Да теперь никуда уж не потеряюсь, сама мать земля нас связала... Смотри, светает уже... Надо собираться...
Поляна встала, ничуть наготы не стесняясь, аж залюбовался ей: до чего ж хороша, волосы шёлковые распущены, изгибы тела чуть прикрывают. Славен не выдержал, снова потянулся к молодой жене, увлекая её на ложе...
Снова как будто сжимается что-то внутри, струною натягивается до дрожи, до одури, все труднее и труднее себя держать... Глухие стоны её, голосом низким, не обычным, откуда-то из глубины души. Привстает на ложе, жадно губы Славена губами ловит, а вот уже не губы – грудь, живот... Славен стан её тонкий обхватывает – приподнять, вот так, тоже до груди дотянуться, вишнями сосков манящей...
Руки, её такие нежные руки, они везде, без стыда и робости гладят, ласкают, дразнят. Нет сил держаться больше, слиться с ней здесь и сейчас! Взять её всю, взамен отдав всего себя... Ноги её сжимают его бедра, тело с его телом сливается в едином движении, в едином порыве и в едином крике...
Чтобы потом обессиленными лежать на спине и смотреть в розовеющее небо. Вот уж утренняя зорька занялась, пора идти, значит, ночь летняя коротка. Самая короткая ночь в году, но самая сладкая.
– Сначала на мельницу зайдем, все ж по пути, а оттуда на лодке до крепости.
– Хорошо придумал, муж мой, – Поляна улыбнулась, не хуже солнышка улыбкой освещая.
Муж! Как звучит хорошо! И вообще, все хорошо!
***
Солнце уж к полудню движется, а у воеводы постель не примята даже.
Иван Данилыч пребывает в растрёпанных чувствах.
Ну нет, это ж надо! И где же все-таки он так провинился? Вот Славен! Вот ведь жук! Поутру здрасте вам: вот моя жена перед богом и людьми! В воскресенье отец Михаил обвенчает. И баста! И отец не указ!
– Да понятно, что дело молодое и кровь кипит, но как быть-то? И еще девица эта, вернее сегодня уже точно не девица, лицо-то у сыночки, как у сытого кота. Так вот, как быть-то? – воевода обращался к верному дядьке как к последней инстанции.
– Ежели она Евпатрида дочь пропавшая, то негоже получится, что твой сын с ней как с девкой дворовой попрелюбодействует. Обвенчаться бы надо... Еще если Евпатрида дочь, то все ладно будет, Евпатрид у государя всегда в чести был, росли оне вместе.
– Ага, а ежели нет?! Ежели Славка с простолюдинкой повенчается? А ведь государь за него племянницу сватать хотел.
– Так он повенчается. Как есть повенчается. И насрать ему, простолюдинка она иль урожденная боярыня. Видал, как сверкал зенками поутру? Мужик! Да, кхе... и я бы на такой женился, и не послушал бы никого. Огонь девка!
– М-да... Огонь. И Славку любит. Не знаешь, как и лучше. А и вправду – прям другими парни с гулянки-то вернулись. Вот что значит – мужиками стали!
– Не Вадька, не, тут другое что-то, не пойму пока. Но возмужал враз, да! И оружием обзавелся, видал? Кузнец подарил, бает, одинаковы и ему, и Славену. Я глянул: клинки добрые, враз порезался и тем, и другим. Как нарочно. Вадькин-то клинок вообще чуть палец мне не оттяпал!
Ждан продемонстрировал свежие царапины.
– А вот что я, Данилыч, еще тебе скажу... Надо срочным делом гонца послать в монастырь, за Евпатридом. А покуда он не объявится, чтоб со свадьбой повременить... Да и вообще подразделять бы их. Влюбленных-то. Но как?!
– А вот так, Ждан! Все-таки любят меня боги! Да-а! У нас посольство государево, так?
– Так...
– Мы сподмогу царевичу дать должны?
– Должны...
– Вот! Мы и дадим! Пусть Славен да Вадька с царевичем в посольство едут, ну еще кого из опытных воев отправим! А девица, которая не девица, в общем, Оляна там или Поляна, пусть в палатах живет барыней при всем почете и уважении. К тому времени, как сын с посольства вернется, все уж разрешится, и государю отпишем, и Евпатрид доедет.
Ждан замер с раскрытым ртом.
– Ну и голова у тебя, Данилыч! Ну и голова! Яко у думного боярина! Ни с какой стороны не подкопаешься! Э, кто там еще в палаты ломится?
– Да энто, тута до государева воеводы вой на службу пришел наниматься... – ответила просунувшаяся в дверь лохматая голова.
– Нет, Ждан. Не будет мне сегодня спокою. А ты это, воя-то зови... Как зовут тебя, добрый человек?
– Рогдаем меня знают.
***
***
Спустя две недели. Выселки, лесной дом
На дворе жарко, даже коза забрела в тенёк плетня, да там и улеглась. В доме хорошо, прохладно, пахнет топленым молоком и кашей. Степанида степенно расправила платье, выложила на стол угощение, пирог с малиной. У печки орудовала ухватом воструха, гремела горшками и шмыгала носом.
– Вот ведь... и не первый раз, и не первый год деточку отдаем... А все равно, – воструха утерла нос передником, – жалко!
– Кого жалко-то? Поляну? – Степанида принялась резать пирог и расставлять миски.
– Чего её жалеть, Поляну-то, былась тут намедни, цветет! Все у ней ладно. Муж-то с посольством к басурману уехал, да ты, верно, знаешь, с твоим же вместе и отправились. Мы себя, Степушка, жалеем. Нам без нее скушно. Прикипаем мы сердцем к деткам. Мальчиков-то пораньше отдаем, лет эдак в шесть, младенчиков сразу в добру семью подкидываем, а вот девок малых рОстим, потом замуж...
– А в селе бают, что на самом деле она – потерявшаяся пятнадцать лет назад боярина воеводы Евпатрида Собакина дочка! Что, что ты улыбаешься? Знаешь что об этом?
– Конечно, знаю. Что мы, не знаем, чьих деток рОстим? Мы ж и старались, вон корогуша и языкам разным обучал, и про страны заморские сказывал. Как положено учили, как боярыню – и грамоте, и золотом шить, и хозяйство вести, и кружева разговора плести... – воструха лукаво улыбнулась. – Ладная сноха Иван Данилычу досталась. А вот мы одни опять. Младший, что ты носом водишь? Чуешь что?
Из-за печки вылез заспанный и заплаканный воструха-младший.
– Чую, лешак к нам идет... Да не один, русским духом пахнет!
Воструха-старшая замерла с горшком в руках. Спустя несколько мгновений дверь отворилась, и нате вам: на пороге возник леший, на этот раз в образе низенького добродушного старичка, да не один...
Рядом с ним, в простом сарафанчике, босая да чумазая, прижимая к груди почти насмерть придушенную в объятиях белку, стояла девчушка лет трех. Темноволосая, кудряшки из косичек торчат, слезинки еще на щечках не высохли.
– Вот привел... то Арины-покойницы дочка, – леший со вздохом потер нос. – У родни дальней жила, да, видать, лишний рот...
– Они зы-ые, вина напюся и деуся, – прошепелявила девочка, – а я к маме хочу...
Губки опять задрожали, а глазки слезами наполнились. Белка же, почуяв, что мертвая хватка плена ослабла, рванула из последних сил и вмиг оказалась на потолке за стрехой.
Обитатели выселок подскочили все разом:
– А кто такой хорошенький к нам пришел? Как? Василиса? Власенька, – тут же перевернула на похожее имя девочки воструха, – Власенька красавица, а Власенька кашку с молочком будет?
– А вот у меня смотри что есть – куколка, в сарафанчике! – это воструха-младший быстро смастерил куколку из соломы. – А еще барашка могу... И лошадку с повозкой...
– Ах ты тварь негодная! Ку-у-уда сбежала?! А ну, быстро вернись к Власеньке! Не видишь, ребенок не натешкался! – это леший, белочке. Последняя, вздохнув чуть ли не по-человечески, медленно спустилась и примостилась на плече у девочки.
В неприкрытую дверь задом протиснулся корогуша.
– Ой! Ко-отик! – Власенка расплылась в улыбке.
– О-о-о!!! Я КОРОГУША! Корогуша, не котик! Не...
– А ну, – это домовушка вылезла, – помолчи-ка! Дите не пужай! Не кот! Надо будет – и ослом побудешь. Эка невидаль! Смотри, девочка, это ки-и-иса, а что киса тебе принесла? Давай, давай, расчехляй свою суму, порадуй ребенка-то...
– Щщас расчехлю, куда ж денусь... Эх, надо было свистулек у Кости прихватить... А чего второго-то дитенка не пущаете? Совсем свихнулись?
– Второго? – воструха-старшая, с умилением.
– Какого такого второго? – воструха-младший, с удивлением.
– Дитенка? – это домовушка, поводя длинным носом по сторонам.
– Где?! – Степанида, подскакивая с лавки.
– Как второго?! Не видал я... – леший, пеньком застыв.
Степанида выскочила во двор и быстро вернулась, легонько подталкивая впереди себя парнишку лет шести. Парнишка был предельно серьезен и вооружен внушительным дрыном.
– Ну и кто ж ты будешь, Аника-воин?
– Я не Аника, я Федор.
– А, Федор, значит. А супротив воина ты, значит, не возражаешь?
Федор в ответ сосредоточенно посопел.
– А что ты делал у нашего крыльца, воин Федор?
– Ваську шел спасать.
– Ага... спасать, значит...
– Феенька! Они холосые, яеенька мне велоску поалил...
– Да как ты нашел нас, Федор?
– Вестимо как, по следам, – парнишка по-взрослому пожал худенькими плечиками.
Местные обитатели переглянулись озадаченно, ведь за кромку просто так обычному смертному ходу нету.
– А чьих ты будешь, Федор?
– Я крепостного барина Лисовского, крестьянина Антипа, сын. Васька у нас живет. Её мамка сводной сестрой моему батьке была. А к батьке я больше не пойду. Он Ваську в лес свез...
– Яенька Атип мне велоську овесял. Но я потелялася, а яенька есий велоську поалил, – пояснила Власенька.
Все озадаченно молчали. Нет, что-что, а детей в лесу «теряли», особенно неродных, такое встречалось. Но чтоб почти взрослый парень сам через кромку прошел, да еще следы лешего читал – такого никто не помнил.
Первой пришла в себя воструха.
– А ну, марш все за стол! Дети – рукомойник там. Стеша, с чем там еще у тебя пирожки?
– Сейчас, вот, с зайчатиной да с капустой.
***
Лесной хозяин огладил седую бороду.
– Да... небывалые дела на кромке творятся! Надысь новый богатырь земли русской народился... А сегодня будущий хранитель, видать, пожаловал. Да и то верно, мельник-то стар уже, тоже на покой хочет...
– Что ты говоришь, дедушко? Это ты о Федоре, что ль? – домовушка кивнула в сторону спящих на печке детей.
– А о ком же? Ты видала на своем веку, чтоб человече сам, без приглашения, за кромку ходил?
– Не... не видала...
– А он смелый, ишь, не побоялся, с дрыном пришел... – это воструха-младший.
– И добрый, – поддержала его старшая, – свой кусок сладкого пирога Власеньке отдал...
– А по мне, так наглый, – вставил свой пятачок корогуша. – Слыхали? Велел мне ленты для девчонки принести! Надо припомнить, какие там у Кости ленты оставались...
Трактир Мироныча
– Вот, Мироныч... таки дела. Чудны. Из монастыря старый воевода едет, еще не знает, зачем его позвали. Ругался страшно! Но отцу Михаилу внял и поехал...
Младший-то Данилыча с посольством пошел, а за главного в посольстве сам царевич. Во как. В усадьбе все тихо, в столицу государю отписали, ответа ждут. Как чего? Запрашивают разрешения на брак Маньки с этим, урманином. Тот уж и покрестился, православное имя Борис принял и под Данилыча руку пошел. Данилыч сам за него и просил. Тож не безродный какой, урманин-то. У себя в князьях ходил. Это, почитай, как государь наш.
– А, король в изгнании, – усмехнулся Мироныч. – Ты это, Костя, винца-то не желаешь?
– Чуть опосля, Мироныч, – коробейник сделал загадочное лицо. – Сейчас, кот уйдет...
– Какой кот? А, тот, что у тебя в котомке бесстыже роется?
– Да тихо ты, Мироныч. Да, он. Не любит тот кот винного духа...
– А с каких таких пор, Костя, ты мнение кота уважаешь? Да в суме своей дозволяешь шарить?
– А с таких, Мироныч, пор, как этот кот мне жизнь спас.
Трактирщик весь в слух превратился, но Костя продолжать не стал.
– Это совсем другая история, я тебе как-нибудь расскажу её, под шкалик...
Корогуша, Поляна, Славен, Степанида, урманин Бьерн со своей возлюбленной Манькой, а также все прочие герои пойдут своим путем дальше, мы лишь на пару недель заглянули к ним в гости...
Вадька будет расти и делать карьеру воина, Степанида – нянчить непростого сына, нечисть получила новых воспитанников. Двоих! Им-то точно не будет скучно. Но так ли все гладко будет у героев? Я пока не знаю... Но в трактире Мироныча ходят слухи, что...
Большое спасибо вам, дорогие читатели)) Продолжение по всей видимости будет, герои не дают мне спать)) Но и к вам просьба, поставьте галочку «отслеживать», и «нравится»))
