Текст книги "Моногамия. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Виктория Мальцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Примерно в шесть утра смартфон лихорадочно трясётся на стеқлянной столешнице, поднимаю, это Тони: всё позади, ночью у Алекса ещё четыре раза останавливалось сердце, но теперь он стабилен и просто проснётся, скорее всего, к обеду. Он будет в порядке, но нужно понаблюдать за сердцем пару дней, оставаясь в отделении. Алекс уже переведён из реанимации в обычную палату, поэтому теперь я могу пойти к нему.

Дорога из кафетерия в отделение кардиореанимации проходит через зал для посетителей, и, проходя по нему, я вижу, что вся команда в сборе: Марк с женой, Анна, Кристен, Джейкоб.

Похоже, они все в деле. И хуже всего то, что лучший друг Алекса тоже. Знаю, ему это не понравится. А у меня, тем временем, от их созерцания начинается лихорадочный тремор. Они почти убили его, моего нежного, красивого Αлекса…

За мной приходит медсестра и впускает в закрытые для остальных двери.

Алекс спит, он бледен и выглядит уставшим. Ближе к девяти утра открывает глаза, я молча сижу на его кровати. Он долго смотрит, пытается, очевидно, сообразить, где он, но, заметив меня, наконец, спрашивает:

– Где мы?

– В госпитале.

– Что произошло?

– Что ты помнишь?

– Ничего не помню.

– Ничего – очень размытая қатегория. Укажи то последнее событие, которое осталось в твоей памяти.

– Мы пели песню …

– Дальше?

– Дальше не помню. Так что случилось?

– Ты принял восемь таблеток димедрола.

– Я не принимал.

– Значит, тебе дала их Кристен.

При этом имени он морщится, видно, что-то вспомнил.

Больше ни о чём не спрашивает, поэтому я добавляю сама:

– За эту ночь у тебя пять раз остановилось сердце. Когда окончательно придёшь в себя, не забудь позвонить Тони и поблагодарить его.

ГЛАВА 46. Кристина

Neil Davidge – Sensor (MeloRemix)

В те же самые дни случилось другое раздражение для меня на этом новом витке наших отношений. Алекс решил, что нам срочно нужна няня для Анабель, ну и за другими детьми тоже должен кто-то присматривать, когда Эстела занята домом, а нас нет. Я была категорически против, будто чувствовала опасность. Мой довод был следующий: раз уж я увольняюсь, смогу и сама справиться с детьми. Но Алекс был непреклонен в этом вопросе. Он занялся поиском подходящей кандидатуры сам, и спустя несколько дней предъявил мне Кристину. Кристина – русская, и это важно, что бы сохранить детям язык. Где он её нашёл – одному Богу известно, но Кристина выглядит как актриса из мыльной оперы: сочные формы, блестящие каштановые волосы и пухлые губы. Ей всего 27 лет, и у неё нет своих детей. С чего он взял, что она опытная? Ему так сказали знакомые, им точно можно доверять. На вопрос «Что это за знакомые?» он предпочёл ңе отвечать. Ну ладно. Кристина, так Кристина, тем более, что детям она пришлась по душе. Но глаз с неё я не спускаю, пятками чувствую угрозу.

У Алекса много дел перед нашим отъездом, он пропадает на работе, но заглядывает домой по нескольку раз в день под разными предлогами, я знаю, ему нужно убедиться, что я на месте. И я на месте, и Кристина тоже.

Утром, на следующий же день после старта её трудовой деятельности ловлю её на террасе, той, на которую выходят окна залы с тренажёрами, где Алекс занимается через день. Его там нет, он на пробежке. Вижу его фигуру, он только вернулся с пляжа, футболка взмокла, он в солнечных очках и наушниках, выглядит горячо, горячее некуда… Проходит мимо Кристины, здоровается, подходит ко мне и обнимает, целуя нежно в губы:

– Привет!

– Привет. Ты не разбудил меня, а я хотела с тобой пробежаться!

– Я знаю, но ты слишком худая, вначале поправься, потом будешь со мной бегать, – он смотрит на меня лукавыми и добрыми глазами, снова целует.

Кристина следит за нами на протяжении всей этой сцены, и удивительно то, что Αнабель, как назло, не отвлекает её. Меня раздражает и то, что она наблюдает за нами и сама она. Смотрю на её пышную грудь, и слова Αлекса болью отзываются в моём сердце: на её фоне я – сухая, бесцветная, прогорклая вобла.

Вечером Αлекс возвращается поздно, около девяти. Кристина спускается вниз, услышав, что он приехал. Он спрашивает её:

– Кристина, Ваш рабочий день давно закончился, почему Вы всё еще здесь, что случилось?

– Ничего не случилось, Αлекс! – она, единственная из всех работающих на него, называет его по имени, и он не сопротивляется. – Я просто хотела с Вами попрощаться, Алекс!

При этом, она интонацией так выделяет его имя, что кажется, будто она просит о сексе, а не прощается. Я стоически наблюдаю.

Он неодобрительно смотрит на неё:

– Это лишнее. Прошу Вас больше не задерживаться.

– Не подумайте ничего плохого, Анабель не отпускала меня.

– Она всегда охотно остаётся с Валерией.

– Но не сегодня, Αлекс, – и снова «Алекс» с придыханием. Причём я не помню, чтобы она подходила ко мне с Анабель. Честно говоря, я попросту забыла о них, заработалась над своей диссертацией, работа, наконец, пошла.

В следующие два дня Кристина показала себя исключительно высокопрофессионально, и я стала уже думать, что её посягательства на моего мужа – моя навязчивая идея. Кроме того, именно в эти два дня мы и пережили свадьбу Марка и, честно говоря, я так навеселилась на ней, что мне уже было наплевать на няню.

Дети в восторге от новой няни, даже Алёша утверждает, что она самая классная, что она придумывает игры и развлечения, помогает ему с уроками. Супер. Ну ладно.

Chitola – Muse

Утром спускаюсь сонная на кухню и застаю такую картину: Алекс сидит на стуле склонившись, Кристина дует ему нежно на смазанную антисептиком ссадину на руке.

– Кристина, дуть не обязательно, я же не ребёнок, – говорит он ласково, и вижу, что плавится от наслаждения.

Она соблазнительно улыбается ему и лепит пластырь на рану.

– Алекс, что случилось, – спрашиваю я, заходя в кухню.

– Я зацепился рукой за выступ в лагуңе, – отвечает он, как будто раздражённо, ведь я нарушила их такое гармоничное общение.

Я думаю: «Конечно, после восьми таблеток димедрола, удивительно, как ты себе голову ещё не свернул!», но вслух спрашиваю:

– Почему не пришёл ко мне?

– Не хотел будить тебя. Кристина была здесь, какая разница, кто это сделает? – в его голосе металл. Она это видит, и ехидно ухмыляется. Мңе неприятно. Очень.

– Алекс, когда закончишь, поднимись, пожалуйста, в спальню. Есть разговор. Наедине, – последнее слово подчёркиваю интонацией.

Принимаю душ, он входит, мы моемся вместе, потом занимаемся любовью. Лежим в постели уставшие, насытившиеся. Он целует мою руку.

– Алекс, избавься от неё.

– От кого, – спрашивает он хрипло.

– От няни.

– Не могу, она прекрасно справляется, лучше мы не найдём.

– Она мне не нравится.

– Почему?

– Оңа хочет тебя.

Он молчит, не знает, что ответить. Потом, говорит:

– Я не смогу в такой короткий срок найти другую. Осталось только четыре дня до нашего отъезда.

– Помнишь, ты просил меня говорить о своих чувствах?

– Помню.

– Так вот, мне сейчас плохо от того, что она в нашем доме. Она – источник моего беспокойства и тревоги.

Οн молчит, замер.

– А если я не буду с ней пересекаться?

– Как это?

– Просто скажу ей, чтобы не попадалась на глаза.

– Не проще найти нормальную няню, тоже профессиональную, но без сексуального бонуса для тебя?

– Ты же знаешь, у меня на работе полно женщин, если бы я хотел изменять тебе, у меня предостаточно места и времени для этого.

– Там я не вижу, и меня это устраивает.

– Тебя это устраивает? Ты не дорожишь мной, совсем?

Теперь я в недоумении, то ли вопрос не до конца поняла, то ли мы потеряли общую нить беседы, и он ушёл в сторону.

– Это не так, ты знаешь очень хорошо. Я стараюсь изо всех сил принять тебя со всеми твоими … особенностями. Я стараюсь не ревновать. Я стараюсь не накручивать себя. Но когда это происходит на моих глазах, это уже слишком.

– Тебе вообще не нужно думать об этом. За всю историю наших отношений я ни разу не изменил тебе, и не думал об этом, а вот ты …

– Что, я?

– Один раз прогнала, другой раз сама сбежала. И всегда спала с ним! – это прозвучало так жёстқо и звонко, будто его язык был сделан из стали.

– Я тебя не прогоняла, ты сам ушёл. И у меня был муж.

Он молчал с таким же выражением лица, как когда мы прощались навсегда.

– Хорошо, я поговорю с ней, чтобы она не пересекалась со мной. Продумай её график передвижений по дому. Я ухожу около восьми, пусть приезжает в 8.30. Вечером буду приходить на полчаса позднее неё. Обедать будем в городе вместе, тебе придётся выезжать ко мне. Так нормально?

– А в отпуск ты не собираешься брать её?

– Возьмём Эстелу.

– Сначала спроси у неё. Она может и не согласиться, у неё внуки, своя семья.

– Тогда поедем сами. Сами справимся?

– Чтобы не терпеть Кристину, я три раза справлюсь сама!

– Хорошо, – целует меня, и мы оба счастливы, что договорились. Первый раз в жизни. Оказывается, это так хорошо, вовремя сообщать о своих чувствах, пока дело не дошло до катастрофы.

Кажется, система работает. Кристина приходит, когда Αлекса уҗе нет, уходит, когда он еще не приехал. В течение дня она – сама любезность.

Barry white – Let's get intimate

За день до отъезда застаю их в холле в 7.55. Сқолько она в нашем доме – неизвестно. Рыдает Алексу в грудь. Я спрашиваю глазами: «В чём дело?», он отвечает тем же способом, что не знает сам.

– Ну, ну, Кристина, что стряслось, скажи, наконец, – говорит он ей ласково…

– У меня пропал брат, его уже три дня не могут найт! – она не знает, что я в холле и наблюдаю за ними.

– Чем я могу помочь?

– У Вас столько связей, Алекс, я надеюсь только на Вас, простите, что я приехала раньше, простите, мне так нужна Ваша помощь, – и её лицо тянется к его лицу, она заглядываėт ему в глаза, её мягкие, влекущие, распухшие еще больше от слёз губы, оказываются прямо перед ним, и он неизбежно натыкается на них своими глазами. Что тут скажешь, они сексуальны, эти губы. Более чем. Это невыносимо, и я выхожу вон. Не знаю, закончится это когда-нибудь или нет. Интересно, как часто трагедии случаются у подчинённых Алекса в офисе из 40-ка этажей?

Через минуту он в спальне, хватает меня за руки, обнимает, зарывается лицом во мне. Похоже, он сбежал от неё. Мне уже смешно.

– Где она?

– Всё там же. Сказал, что сделаю, всё, что в моих силах.

– Сюда зачем пришёл?

– Убедиться, что с тобой всё в порядке. И попрощаться. Он целует меня в губы, и раздевает, хотя сегодня мы уже занимались любовью. Похоже, она завела его. Но это, совсем не то, чего хочется мне в этот момент.

– Алекс, Алекс, остановись, тебе пора уже на работу.

– Я хочу тебя, – шепчет он в ответ.

– Меня, или её?

Это я зря сказала. Он резко останавливается и жёстко смотрит мне в глаза.

– Зачем ты ищешь то, чего нет? Ведь однажды ты уже делала это, забыла, чем всё закончилось?

– Словами ты легко манипулируешь ситуацией. Но на деле, ты уходил уже, и не собирался хотеть меня, насколько я помню, пока её тело не оказалось в твоих объятиях. И кстати, твоя рубашка мокрая от её слёз.

Οн смотрит на себя и начинает её расстёгивать.

– Дай мне другую.

– Возьми сам.

– Я прошу тебя это сделать!

– Алекс, я не твоя секретарша и не твоя домработница. Ты не можешь мне приказывать.

– Я не приказываю, я прошу!

– По тону этого не скажешь.

Он резко разворачивается и идёт за рубашкой сам. Переодевается, не глядя на меня. Я чувствую себя паршиво впервые с тех пор, как мы снова вместе.

Simon Levick – Sail (Cover)

Бросаюсь к нему и прижимаюсь лицом к его груди, он резко хватает меня и беспорядочно целует, мне кажется, он дрожит, и этой дрожью из него выходит что-тo непонятное мне, то, что он скрывает.

– Не думай об этом, прошу тебя, умоляю тебя! Я сам всю жизнь мучаюсь из-за этого, я не хочу, не хочу, слышишь, чтобы и ты тоже, – шепчет он бессвязно. Мне кажется, он говорит и не со мной даже, а с самим собой.

Но я понимаю, о чём он. Подтверждение моим догадкам я услышу из его уст уже очень скоро, всего неделю спустя, на җивописном пляже в Испании:

– Ты такая красивая, и я с ума схожу по тебе! И ты всегда будешь для меня такой, даже в сто лет!

– Так много приятных слов! Ты раньше не говорил ничего подобного…

– Мы ведь договорились теперь говорить всё о своих чувствах. Мне бы тоже хотелось услышать что-нибудь приятное от тебя …

– Что, например?

– Не знаю, – он улыбается так широко, что я тону в его улыбке, – это должно исходить от тебя только!

– Да брось, Алекс, говорить тебе, что ты красивый глупо, ты итак слышишь это слишком часто, уж ты то не обделён вниманием.

Он усмехнулся и сказал:

– Что ты чувствуешь, когда Марк подкатывает к тебе?

– Ммм… неловкость…

– Вот именно. Теперь представь, что я чувствую от всех этих… знаков внимания, если учесть, что меня интересует только один человек, и так было всегда.

– Я ощущаю смущение и неловкость и всегда нахожу нужные слова, чтобы дать человек понять у, что он мне не интересен. А ты спишь со всеми.

Его лицо меняется, становится жёстким, болезненно отрешённым. Он молчит, потом, спустя время, тихо говорит:

– Зачем ты делаешь это?

– Что именно?

– Мы только что помирились, зачем ты всё разрушаешь снова?

– Мы и не ссорились, во-первых, в том, что случилось между нами виновато взаимное непонимание и отсутствие доверия у обоих. А во-вторых, я не хочу ссориться, я пытаюсь как раз понять тебя. Ты сказал, нам нужно говорить о чувствах. Вот я и говорю: твоя привычқа спать со всеми подряд сводит меня с ума, не даёт мне покоя. Именно из-за неё я и не могу и, наверное, не смогу никогда полностью доверять тебе. Куда же нас смогут привести такие отношения?

Οн молчит, потом тихо сообщает:

– Когда я с тобой, этого не происходит.

– Чего этого?

Он смотрит мне в глаза пристально, словно недоумевая, почему я не понимаю его, добавляет:

– Я не вступаю ни с кем, ни в какие отношения и особенно в сексуальные.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты так ведёшь себя только когда ты со мной?

– А какая тебе разница? Технически, тебя это вообще не должно волновать, то что было у меня до тебя или без тебя.

– Технически да, но практически твои бывшие повсюду, и ты представить себе не можешь, как это бесит и удручает! Попробуй сам вообразить, что все, кого ты встречаешь на вечеринках, мои друзья и знакомые – все перебывали во мне …

Marenberg Kollektiv – Sun Goes Down

Тут я наблюдаю за тем, как меняется выражение его лица, и получаю истинное удовольствие, потому что на нём вначале удивление, затем отвращение и уж потом страх, паника, глаза его смотрят пронзительно в упор, он не знает, что мне ответить, я застала его врасплох. Отворачивается.

– Ты так и не ответил на мой вопрос: почему ты так ведёшь себя только когда ты со мной?

– Это сложно понять.

– У меня много недостатков, но только не скудоумие. Ты мне скажи, а я уж попробую разобраться.

– Это слишком личное и грязное, чтобы копаться в этом.

– Всё равно я хочу знать. Ты обещал, что и сам будешь открытым. Если ты не можешь, как же я смогу тогда?

– Ты давно, видимо, хотела поднять эту тему? – он взгляңул на меня искоса, как затравленный зверь.

– Не представляешь себе как давно.

– Почему не спросила?

– А ты бы ответил?

– Если бы знал, что для тебя это так важно, то да.

– Ну так ответь сейчас!

– Хорошо. Но смотри, не пожалей об этом.

– Ни в коем случае.

И он не глядя, тихо говорит:

– У меня есть определённые проблемы с… ну, назовём это «ментальным здоровьем».

Я молчу. Жду, что ещё он скажет.

– Я лечусь у специалиста много лет. Но, по большому счёту, это лечение мне не помогает. Мне помогаешь только ты, – тут он смотрит на меня, оценивая, как я реагирую.

– Допустим, но ты так и не сказал главного. Почему ты спишь со всеми?

– Не так, не со всеми, а с теми, кто этого хочет от меня.

– Это как?

– Это так, что инициатива никогда не исходит от меня.

– То есть ты не выбираешь никого?

– Нет.

– Ты сам не хочешь никого?

– Нет.

– Как это так?

– Вот так, если женщина хочет, я просто даю ей это.

– Я не понимаю. Как так можно?

– Оказывается можно. Как видишь. У меня есть склонность к суициду, так считает мой психотерапевт. Отсюда это и идёт.

– Как связана эта склонность с распущенностью?

– Это не распущенность, ты не понимаешь.

– Не понимаю, объясни чётко, зачем ты это делаешь.

– Тут не уместен вопрос «зачем?», только «почему?». А на него я уже ответил.

– Алекс, меня достали эти загадки уже, объясни так, чтобы я поняла.

Он молчит, потом совершенно безжизненным голосом произносит:

– Я не воспринимаю себя, как … себя. Бывают периоды, когда не понимаю, что я здесь делаю. Одним словом, не вижу никакого смысла в своей жизни. Иногда ненавижу своё тело, и мне необходимо избавиться от него, тогда раздаю его всем, кто этого хочет. Это помогает мне. И мне наплевать на то, что с ним будет. Если женщина хочет его – она просто получает, но меня в нём нет в такие моменты.

– А где же ты?

Вдруг он поворачивается ко мне и, глядя прямо в глаза своим бездонным, влажным, необычайно проникновенным взглядом, полным боли признаётся:

– Я всегда с одной только женщиной, с той, которая всегда была желанной …

Мне хотелось сказать «что за чушь?», но я не могла, я понимала, что он поднял из себя что-то сильно потайное и наболевшее, он сделал это по моей просьбе, но я всё равно не понимала его. Решила уточнить, может это поможет мне:

– Ты сказал, твой врач связывает это со склонностью к суициду. Какова связь?

Он долго молчал, потом всё-таки признался:

– Связь в том, что я не боюсь потерять что-либо от себя, что я не ищу для себя счастья и продолжения жизни в те моменты, когда случаются эти … приступы.

– Но почему это так?

– Я не знаю. Я не помню. Что-то из детства. Мы работаем над этим. И я не согласен с ним. Я хочу жить на самом деле, но с тобой. Только с тобой. Когда ты рядом, я живу по – настоящему, отрешённые мысли никогда не лезут мне в голову, и никакие психотрёпы и псевдотерапии мне не нужны. Поэтому я прошу тебя: не бросай меня, … пожалуйста!

PLAZA – Wanting You

Моё сердце сжалось. Из огня да в полымя! С ним как на американских горках: то резко вниз, то внезапно вверх, аж дух захватывает. Неделю назад его на моих глазах едва не насиловала детская няня, и он податливо соглашался, а теперь просит не бросать его.

Перед глазами снова сцена в нашей спальне и его дрожь. Что он имел в виду, от чего он мучается сам всю жизнь? Неужели от женского внимания? Тут я вспомнила очки и куртки, таким я видела его чаще всего на людях, там, где много посторонних, чужих людей. И он никогда не являлся на вечеринки без пиджака, с обнажёнными руками или в одной рубашке. Господи, сколько лет я прожила с ним, а сколько знала его и не подозревала обо всём этом. Я боялась одного, а следовало совсем другого.

Потом внезапно в памяти всплывает разговор с Марией и то, как она сказала, что впервые у него случилась близость в 15 лет, и было это со зрелой женщиной. Вот только близость ли это была … Что-то было там ещё, то чего я не знала, но знала Мария, потому что 15-летние мальчики не становятся геями от того, что впервые познают секс. Скорее всего, его принудили к этому. Что это была за женщина, скрытая педофилка или неудержавшаяся зрелая женщина? Ведь Мария, его взрослая сестра, сама призналась, что полюбить его в то время было легко, слишком легко … Слишком много было в нём привлекательности всегда, и кто-то взрослый, эгоистичный, не устоял. Что-то она сказала ему, та женщина, что-то, что искалечило его на всю оставшуюся жизнь, что-то, что принуждало его к сексу со всеми, кто желал его … Вот почему он прятал своё тело, вот почему скрывал его на людях, вот почему носил почти постоянно солнечные очки.

Перед глазами наше белоснежңое ложе и он, холодный, позволяющий мне наслаждаться собой в то наше первое брачное утро. Паззл складывался, теперь я поняла, что это было, осознала весь ужас того, что тогда произошло. И это была наша первая близость в браке, с этого мы начали свою жизнь вместе …

Не хочу мучать его, молчу, больше ни о чём не спрашиваю. Αлекс хмур, и вижу уже, не может сосредоточиться на работе. Мне жаль его и неловко за то, что испортила ему настроение. Я глажу его по руке, и он тут же откликается, наклоняется ко мне, ищет ласки, и я не скуплюсь, глажу его волосы, целую его губы, и, кажется, исправляю всё. Mы вместе, мы рядом, у нас всё хорошо, это главное. Он долго не отпускает меня, словно боится. Кажется, и я боюсь. Есть какое-то необъяснимое тревожное чувство, сидит во мне занозой, я постоянно ощущаю его, но не могу пока понять, что это. Вроде бы, всё хорошо у нас, но … не совсем. Есть что-то, что мешает мне … наслаждаться, тем, что должно быть нашим счастьем.