Текст книги "Обратная сторона вечности"

Автор книги: Виктория Угрюмова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Он одинок и растерян. Ласки покорных русалок не доставляют ему радости они бездумны и нелепы. Ощущение собственного могущества. тоже не помогает, потому что с каждым днем становится все более сомнительным. А-Лахаталу необходим добрый советчик и мудрый друг, но такого не сыщешь на сотни и сотни миль вокруг.

Морской бог не знает, что предпринять. С одной стороны, он чувствует необходимость помочь Каэтане и думает, что неплохо было бы вернуть на Арнемвенд всех Древних богов. С другой стороны – это его проигрыш. Если Йабарданай займет подводный дворец, то вряд ли А-Лахаталу найдется в нем место. А даже если и найдется, то слишком трудно быть вторым после того, как долгое время правил единолично. И он начинает изобретать хитроумные способы, которые позволят ему вернуть всех богов, кроме Йабарданая. Но потом владыке приходит в голову, что если вернутся все, то у него никто не будет спрашивать разрешения на возвращение Человека-Дракона. И А-Лахатал опять погружается в сомнения.

Наяды и тритоны водят хоровод на песчаном дне, усыпанном прекрасными розовыми и голубыми раковинами. Они веселы, движения их гибки и стремительны, им неведомо чувство ужаса, которое переполняет их повелителя. Радостные дельфины описывают вокруг А-Лахатала и танцующих круги, присоединяясь к общему веселью. Они улыбаются и резко кричат, приветствуя Бога Морей. И он понимает, что не в состоянии отдать это царство другому, без боя уступить власть над прекрасным и светлым миром, к которому так стремится его душа. А-Лахатал решает выждать.

Каэтана держала серебряный кубок с вином обеими руками, словно это была соломинка, в которую она, утопая, вцепилась из последних сил. А сил на происходящее действительно не хватало.

– С глубокой скорбью должен сообщить тебе, о Кахатанна, что убийства, которые потрясли недавно весь Сонандан, участились, и теперь даже в столице, даже днем нельзя чувствовать себя в безопасности. Вчера погиб начальник моей гвардии – ты видела его, наверное. Похоже, что его разорвали на части дикие звери, но какие звери могут справиться с могучим воином и не оставить после себя никаких следов? – Заложив руки за спину, Тхагаледжа несколько раз прошелся мимо кресла, в котором восседала Богиня Истины.

Сегодня утром в летнюю резиденцию татхагатхи Сонандана, куда он перебрался, чтобы быть поближе к своей богине в последние дни ее пребывания в стране, примчался гонец на взмыленной лошади. Известия он привез спешные, но неутешительные. Несколько десятков человек были убиты на улицах Салмакиды. Те тела, которые удалось найти, были изувечены до неузнаваемости.

Останки одного из них принесли во дворец и показали татхагатхе. Он был потрясен до глубины души. Могучий воин участвовал в битвах, не боялся смерти, но эта оказалась настолько жестокой и безобразной, что его разум не был в состоянии смириться с ней. Тхагаледжа приказал удвоить посты и выставлять по ночам дозор из воинов полка Траэтаоны с тем, чтобы они обходили все улицы Салмакиды. Но ночной убийца всячески избегал столкновения с отрядом и предпочитал нападать на мирных жителей, а иногда уничтожал и одиноких солдат других полков, если несчастные встречались ему. Ни один воин полка Траэтаоны не пострадал.

Каэтана отхлебнула изрядную порцию вина и сказала:

– Я знаю таких зверей. Мардагайлы, например.

– О боги! – ахнул Нингишзида.

Воевать с мардагайлами было практически невозможно даже по меркам магов и богов. Злобные и живучие твари, пожирающие себе подобных, подчиняющие разум и тело жертвы своей власти, вышли из-под контроля бессмертных много сотен лет тому. Среди богов по сей день не утихали споры, откуда появилась эта разновидность вампиров, – все утверждали, что их никто не создавал. Однако сей вопрос за давностью лет стал чисто академическим, а вот способа борьбы с чудовищами изобрести не удалось.

– Воевать с мардагайлами – это проблема на долгое время.

– Еще одна проблема, Каэ. Ты уже ознакомилась с письмом императора?

При упоминании об аите Каэ расцвела и суровое выражение ее лица сразу помягчело.

– Да, пусть будут милостивы боги и к нему, и к доброму Агатияру. Они очень помогли нам.

– Тогда нужно что-то решить с Деклой, а потом уже заниматься глобальными вопросами.

– Твоя правда, – согласилась Интагейя Сангасойя.

Она вообще была покладистой богиней и даже принимала дружескую критику, в разумных пределах конечно. Во всяком случае, никогда не протестовала, если ей подсказывали, что делать.

– Вызовите начальника тайной службы, – приказал татхагатха вельможе, который прибежал на его зов.

– Декла не появлялся сегодня во дворце, о повелитель.

– Так пошлите за ним в Салмакиду! – рявкнул Нингишзида, начиная волноваться.

И то, что волнение его было совершенно безотчетным, страшило Нингишзиду более всего. Он ничего не мог доказать, он клял себя последними словами за то, что, не желая волновать Кахатанну, скрыл от нее кажущиеся мелочи, касавшиеся Деклы и двух-трех других вельмож. И вот теперь, меря шагами зал для совещаний, верховный жрец отчетливо видел картину, которую раньше упорно видеть не желал из страха ли, из небрежности, из чрезмерной ли доверчивости к старому и проверенному не одним десятком лет верной службы человеку.

– А если это уже не тот человек? – внезапно произнесла Каэтана. – Если его место занял кто-то другой и лишь привычная оболочка заставляет тебя по-прежнему верить другу?

– О чем ты, Интагейя Сангасойя?

– О том, что ты думаешь.

– Боги, боги! – схватился за голову жрец.

– Беда в том, Нингишзида, что я не чувствую Деклу вообще, будто бы его нет в нашем мире. Или стена стоит между ним и мной – мощная стена, непреодолимая моими силами.

– Сейчас его доставят, – сказал Тхагаледжа. – Вот и расспросим его обо всем. Я уверен, сложности разъяснятся. Не может быть, чтобы наш Декла, на которого я полагался больше, чем на себя…

– Почему больше? – удивилась Каэ.

– Он мудрее и дальновиднее. Он спасал страну не один раз.

– Боюсь, нашего верного Деклу не найдут. Вели-ка лучше позвать Барнабу.

– Хорошо, – коротко кивнул татхагатха, хотя душа его медленно сжималась от страха.

Ужас подходил к людям вплотную, ужас охватывал Сонандан плотными кольцами, как хищный змей, обвивающий беспомощную добычу. Ни армия, способная противостоять даже богам, ни присутствие Интагейя Сангасойи не казались сейчас надежной защитой. Ужас селился в глубине душ людей еще до того, как появлялся в реальной жизни.

Несколько часов прошли в томительном ожидании. Барнаба потерялся где-то на территории храмового парка, оставив служителям туманное сообщение о том, что он отправился побеседовать с Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа. Посланный же за Деклой отряд все еще не возвращался.

Когда распахнулась настежь дверь и высокий воин в шлеме, украшенном алыми перьями, быстрыми шагами приблизился к своим повелителям, все трое привстали со своих мест в ожидании сообщения. Сангасой растерялся. Он не мог сообразить, к кому обращаться – к татхагатхе или к верховному жрецу. Богиня была еще выше по рангу, но о ней он и думать без трепета не смел. Наконец гонец уставился в пространство как раз над головой Каэтаны и отрапортовал, честно разглядывая лепные украшения:

– О великие, Декла убил своего старого слугу и сбежал.

– Свидетели были? – спросил Тхагаледжа.

– Да, семеро слуг и двое конюхов, а также привратник и повар, который как раз следовал на кухню. И три человека охраны. Мы всех доставили сюда. Они дожидаются в приемном покое, пока вы не изволите приказать, кто будет их допрашивать.

– Допросишь их ты, – обратилась Каэ к Нингишзиде. – А я рядом постою, послушаю, кто что думает.

Нингишзида, которому и полагалось бы уже привыкнуть к возможностям своей богини, шумно вздохнул – не привык еще…

В коридоре загалдели, заволновались.

– Это должен быть Барнаба. – Тхагаледжа узнал реакцию вельмож, толпящихся в приемном покое.

Только на цветастого пухлого толстяка так обращали внимание, так шумно обсуждали его внешность и манеру говорить и меняться каждые несколько секунд. Правда, в последние два дня Барнаба стал несколько спокойнее и громких сенсаций уже не вызывал.

– Что случилось? – спросил он, появляясь в комнате. – Меня так спешно изъяли из парка. А погода солнечная, красота.

– Беда случилась, – не стал деликатничать татхагатха. – Наш начальник тайной службы, по всей видимости, предатель.

– Действительно, беда.

– И еще, – добавила Каэ, помрачнев, – я думаю, что в окрестностях Салмакиды объявился мардагайл.

– А это уже слишком, – сказал Барнаба, бледнея. – Мардагайл у тебя в стране?

– У меня в стране, я смотрю, многое изменилось. Пора действовать, Барнаба.

– Это уже понятно. Я вот с монахами поговорил. Каэ, прошу тебя, пусть Нингишзида допросит тех, кто дожидается в приемной, а мы с тобой кое-что обсудим. Мне наши монахи подсказали одну интересную мысль. Все-таки одна голова хорошо, а четыре лучше…

– И думать не моги! – рявкнула Каэ.

– Я же в переносном смысле!

– И в переносном не думай.

– Хорошо, – подозрительно кротко сказал Барнаба.

Но, выходя из комнаты, шеей все-таки повертел так будто примерял на нее дополнительный предмет…

Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа устроились около любимого фонтана Каэ, в центре которого веселый дельфин летел на косо положенной глыбе прозрачного зеленого камня… Барнаба составил компанию золотисто-оранжевым плодам хурмы, страстным поклонником которой стал с того времени, как воплотился в человеческий облик. Сочные сладкие эти фрукты он истреблял в громадных количествах – и сейчас, похоже, интересовался ими больше, нежели предстоящей беседой. Сама Интагейя Сангасойя напряженно ждала, когда монахи наконец сообщат то, ради чего и звали ее.

Да-Гуа не без зависти смотрит, как Барнаба поглощает лакомство, и произносит:

– Мы подумали, ты не знаешь главного.

– И что нынче главное? – спрашивает она.

– Главное, что Древние боги не создавали этот мир и были здесь далеко не самыми первыми.

Каэтана в изумлении смотрит на монахов, затем на Время:

– Ты тоже это знал? Да что я спрашиваю? Конечно знал, ты же при этом присутствовал. И ты молчал!

– Я же говорил, – насупливается Барнаба, – что не знаю, о чем упоминать, о чем – нет. Кто его знает, что главное. Это уж когда они подсказали, я подумал: и впрямь в этом мире не все так, как рассказывают легенды.

– Давайте по порядку, – пробует Каэ собрать разлетающиеся мысли.

– Твой отец, Барахой, подобрал эту планету после того, как на ней разыгралась решающая битва. Подробностей этой битвы никто не знает, кроме Барнабы, – говорит Ши-Гуа.

– Я не помню, что было здесь, а что в другом мире, – слабо отбивается толстяк.

– О боги!!! – восклицает Каэ.

Ей становится страшно, и она дергает воротник своего драгоценного плаща, пытаясь ослабить его.

– До Древних богов этот мир успел и расцвести, и погибнуть, – продолжает Да-Гуа. – Те боги, которым поклонялось в начале времен племя йаш чан, ставшее предками твоих детей – сангасоев, и есть прежние хозяева Арнемвенда. Тогда, при них, не только этот континент, но и вся планета называлась Вард. Это уже при Барахое она получила новое название. Но и старое, как видишь, сохранилось.

– Понятно, – говорит Каэтана. – Дополнительные новости лучше выкладывайте сразу. А то порциями я, похоже, не выдержу. Значит, если я правильно поняла, отец занял место предыдущих богов так же, как Новые боги попытались сделать с нами.

– Именно так, Великая Богиня, – кивает Ма-Гуа.

– И где они теперь?

– Большинство из них умерло – боги часто исчезают, если лишаются той энергии, которая питает их. Люди перестали верить в старых богов, и их не стало. Некоторые существуют и по сей день, но они слабы и мало что значат в нынешней истории Арнемвенда.

– Ничего подобного, – возражает Каэ. – Так не бывает. Все имеет свое значение.

– Мудро, – соглашается Ши-Гуа.

– Мы об этом и хотели поговорить, – улыбается Да-Гуа.

Ма-Гуа молчит.

– Прежняя битва разыгралась на территории Сонандана, – неожиданно вставляет Барнаба, хрустя золотым плодом.

– Что? – вскрикивают все четверо.

– А что я такого сказал? – искренне интересуется Время.

– Ты сказал, что та битва была в Сонандане…

– Не помню. – Барнаба невинно смотрит в глаза Каэтане. – Но если я что-то сказал – значит, правда. Я ничего не путаю, я только не помню.

– Гениальная постановка вопроса. – Каэ бледнеет, краснеет, ломает пальцы. – Что скажете? – обращается она к монахам.

– Это было так давно, что не стоит делать поспешных выводов, не зная фактов, – тихо говорит Ма-Гуа.

– Ты должна немедленно встретиться с прежними богами, – говорит Ши-Гуа.

Да-Гуа молчит.

– Не волнуйся, я пойду с тобой, – весело говорит Барнаба.

– А, тогда я совершенно спокойна.

Каэтана смотрит на запад, где вздымаются горы Онодонги. Где-то там, в дремучих лесах, растущих на крутых склонах самой древней горной гряды этого мира, живет гордое племя йаш чан. Вернее, те остатки племени, что два тысячелетия тому назад не захотели прийти и поселиться в Сонандане, а остались верны своим божествам – Ан Дархан Тойону и Джесегей Тойону. Интагейя Сангасойя всегда думала, что эти боги – ровесники ее отца, а оказалось, что это у них Барахой в свое время отнял власть над миром.

И щемящее чувство вины перед этой планетой и людьми, ее населяющими, и огромное чувство ответственности непомерной тяжестью легли на хрупкие плечи богини. И она в который уже раз подумала, что быть человеком и отвечать только за себя – как же это прекрасно.

– Что бы ни случилось теперь в Сонандане, – говорит Да-Гуа, – как бы ни требовалось здесь твое присутствие, только разговор с прежними богами решит часть твоей проблемы.

– Правда, только часть, – уточняет Ма-Гуа.

Ши-Гуа молчит.

– Почему ты назвала это место Салмакидой? – неожиданно спрашивает Барнаба.

– По-моему, я слышала какую-то очень красивую местную легенду о нимфе Салмакиде, – силится вспомнить Каэ. – А что?

– Мне кажется, но я не уверен, – поднимает Барнаба вверх сразу два указательных пальца, – что Салмакида – это не нимфа. Что-то с этим именем связано гораздо более важное. Нет, не помню…

– Прекрасно, нет, прекрасно! – Каэтана в ярости. – Мне нужно поговорить с кем-нибудь из…

Она поворачивается, не обращая внимания ни на Время, ни на монахов, и бежит в сторону храма.

– Ей тяжело, – говорит Ма-Гуа.

– Ей будет еще тяжелее, – говорит Да-Гуа.

– Она ничего не сможет сделать, в конце концов, – говорит Ши-Гуа.

– Но мы ошиблись в прошлый раз, – возражает Ма-Гуа.

– И может, ошибемся и теперь, – с надеждой в голосе произносит Да-Гуа.

– Это было бы прекрасно, – говорит Ши-Гуа.

– Так плохо? – оборачивается Барнаба к трем полупрозрачным фигурам, которые медленно истаивают в воздухе.

Вместо ответа они закрывают лица черными капюшонами.

Зу-Л-Карнайн, Потрясатель Тверди, Лев Пустыни, аита огромной империи, мерил шагами небольшое пространство между столом, заваленным бумагами, и креслом на гнутых ножках в виде лап дракона.

– Есть какие-нибудь новости об ийя? – спросил он у Агатияра.

Великий визирь оторвался от пухлого свитка, изучением которого был занят последние полчаса, и ответил:

– Еще нет. Но до вечера должны быть – хоть какие-то. Я послал отряд следопытов. А вот от твоего брата, из Фарры, новости не самые хорошие.

– Да? Что же ты не сказал мне, что пришло письмо от Зу-Кахама?

– Все подбираюсь к этому с самой удобной стороны, мой мальчик; Я недоволен Зу-Кахамом, хотя не может советник выражать недовольство братом своего повелителя.

– Оставь, Агатияр. Все давно знают, что брат – это всего лишь брат, а Агатияр – это и отец, и мать, и нянька, и настоящий правитель империи, которая давно уже бы рухнула без тебя. И что натворил наш остолоп?

– Глупость. Но в нынешней ситуации глупость непростительную. Прежде чем пришло письмо от Зу-Кахама, я получил известие от Эр-Тонга. Он писал, между прочим, что придворного фаррского мага не узнать – занесся высоко, стал невыносим, требует слишком много денег на свои опыты, злится по пустякам, словом, другой человек. Я вовсе не игнорировал то послание, но дело показалось мне не столь спешным, чтобы сразу заниматься им. Если думать обо всех кичливых магах – разума не хватит на все остальное. И вот, твой брат пишет, что казнил мага Боро Шаргу за участие в заговоре и прочие тому подобные преступления. И никаких подробностей, кроме одной – он посылает нашим ийя талисман, который Боро Шарга незадолго до гибели (что-то около года) купил за такие огромные деньги, что это и привлекло внимание Эр-Тонга. Он впервые заинтересовался магом вплотную.

– Ты считаешь, Зу-Кахам не прав, что казнил Шаргу?

– Конечно нет. Теперь мы не узнаем никаких деталей заговора, если таковой и был. Зу, мальчик мой. Я далек от мысли, что Боро Шарга погиб невинным. Слишком уж похоже это на действительно существующий заговор, только вот против кого он направлен? Посмотри, что прислал нам Зу-Кахам.

Агатияр подвинул поближе к императору плотный сверток грубой материи. Зу-Л-Карнайн нетерпеливыми движениями избавил содержимое от обертки и…

Перед ним лежал, талисман из зеленого золота: уродливые тела, сплетенные в любовном поединке, были исполнены с невероятным искусством и вызывали неподдельное, самое глубокое отвращение.

– Это такой же талисман, как и тот, что находится у Бендигейды Бран-Тайгир?

– Мой мальчик, я не думаю, что в мире могут существовать вещи, подобные этой. По описаниям – это должен быть родной брат талисмана Бендигейды. Но тогда их слишком много, чтобы он был единственным в своем роде. И такие безумные деньги…

Зу-Л-Карнайн дергает за шелковый шнур, предназначенный для вызова слуг по особым поручениям. Когда пораженный тем, с какой яростью сдержанный обычно император звонил в колокольчик, слуга заскочил в комнату, аита рявкнул:

– Немедленно привести Гар Шаргу!

– О император! Маг занят тем…

– Меня не интересует, чем занимается маг! Я же не докладываю, чем занимаюсь!

По дворцу разнесся слух, что император не в духе после получения письма от брата, из Гирры. Гар Шарга, уже оповещенный о судьбе фаррского коллеги, торопился так, что путался в полах своего длинного зеленого плаща.

– Я весь к услугам моего императора, – произнес маг, кланяясь ниже обычного.

Может, у династии Зу такое настроение – казнить придворных чародеев.

– Тебе знакома эта вещь? – без предисловий спросил Агатияр, выкладывая перед изумленным Гар Шаргой на стол украшение из зеленого золота.

– О боги!

– Что?! Что это? – вскричал император.

– Это талисман Джаганнатхи, аита. Я был уверен, что он не попадал в руки смертных на протяжении последних нескольких тысяч лет. Сам факт его существования последние три или четыре столетия подвергался сомнению, и самые серьезные диссертации на соискание степени магистра посвящены именно этому вопросу – существовал ли на самом деле так называемый талисман Джаганнатхи? Некоторые очень убедительно доказывали, используя наидревнейшие из дошедших до нас источников, что этот предмет, происхождение которого невозможно с точностью установить, создан только воображением гениальных летописцев: дескать, они создали своеобразный эпос о войне богов из нашего и чуждого мира и населили его не только убедительными персонажами, но и сумели изобразить такие детали, которые данный эпос ставят на вершину мирового искусства. Вся беда в том, что самого текста эпоса никто и никогда не видел. Нормальные люди о нем даже не догадываются вплоть до самой смерти. И тут мой император показывает мне эту вещь… талисман… Откуда он?

– Вопросы разреши задавать мне. Потом расскажу все, что сочту нужным, отрезал Зу-Л-Карнайн, голова которого моментально пошла кругом при упоминании обо всех магических тонкостях.

Ему всегда было трудно себе представить, что же это такое – магия. Он долгое время верил, что маги – это люди, обладающие многими необычными способностями, которые они по своему усмотрению могут употреблять как во благо, так и во зло остальным. Однако оказалось, что дело обстоит намного сложнее.

Маги делятся на две основные категории. Первые – чародеи от природы действительно рождаются с определенного рода талантом и если занимаются усердно, то со временем становятся великими и могущественными. Ярким примером тому была династия магов из рода эламских герцогов. Но есть и вторая группа. Это люди, достигшие мастерства тяжким и упорным трудом, разучив сотни и тысячи заклинаний, изувечив себя, изнасиловав собственную природу в стремлении к вершинам чародейского искусства. Им приходится особенно тяжело. Зу-Л-Карнайн также выяснил, к своему глубокому удивлению, что естественные маги никогда не бывают черными, будто вместе с даром чародейства в них встраивают защитное устройство, которое охраняет их от всякой скверны и нечисти. А вот про ученых такого не скажешь.

Гар Шарга относился к первой группе.

– Древние летописи говорят, о аита, что великий Барахой не был создателем этой планеты. На самом деле еще до появления Древних богов планета наша была населена – она пережила расцвет и ужасное падение, когда в наш мир явился завоеватель из другого пространства. Летописи сихемских магов утверждают, что он был воплощенным злом: не человеком, не богом, а именно Злом в его чистом виде. В своей борьбе за власть над Арнемвендом он использовал и людей. Первым государем, к которому он обратился со своими предложениями, оказался Джаганнатха – свирепый и очень коварный человек. Он первый и получил знак своей власти – вот этот самый талисман.

Когда нас предупреждали о великой и страшной силе, заключенной в этом талисмане, мы, зеленые и неопытные, не верили нашим наставникам. Многие из нас просто не верили в то, что предыдущий мир существовал, – мы считали это сказкой, красивым вымыслом. Мы клялись молчать об этом, не задумываясь над тем, что когда-нибудь нам придется эти клятвы исполнять. И я сейчас нахожусь в растерянности. Мне даже не к кому обратиться за советом, ибо любой из моих коллег может воспылать страстью к обладанию подобной вещью.

О аита! Прости, что я прерываю рассказ, нарушая тем самым твою волю, но разреши и мне предупредить тебя. Ничего из того, что я тебе рассказываю, не должно быть известно смертным. На уста посвященных наложена печать молчания, и я иду вопреки данной мной некогда клятве. Но ситуация особенная – я вижу страшную вещь в твоих руках. И она уже вышла из-под контроля, извлечена из тайника, в котором хранилась несколько эпох подряд. Это значит, что грядут страшные времена.

– Насчет времен – ты прав.

– Император! Послушай своего преданного слугу. Я знаю, что твой брат в Фарре казнил Боро Шаргу, и я уверен, что талисман Джаганнатхи прибыл оттуда. Мне нужно знать подробности. Наши ийя исчезли в пустыне, мне практически не к кому обратиться. А если мы промедлим хоть мгновение, то все будет потеряно. Дело в том, что для того, чтобы вызвать повелителя Зла из Его мира в наш, нужно, чтобы двенадцать людей владели талисманом Джаганнатхи…

– Подряд? – изумился Агатияр.

– Нет, конечно. Самих талисманов было числом тридцать.

– Многовато что-то.

– Зло предусмотрительно и коварно.

– Значит, если я правильно понял, Ему достаточно привлечь на свою сторону всего двенадцать человек в этом мире?

– Он постарается найти союзников не среди обыкновенных людей, но между государей, полководцев и самых сильных магов. Насколько я помню историю, как ее преподавали нам в академии, так было и в прошлый раз.

– Да, – шумно выдохнул Агатияр.

– Талисман Джаганнатхи позволяет связаться с Его пространством в любое время, а двенадцать талисманов, собранных в одном месте и в одно время, открыть Ему проход на Арнемвенд. Говорят также, что у нас есть места, где это сделать проще, – своеобразные пространственные тоннели.

Зу-Л-Карнайн сидел в кресле, хватая ртом воздух.

– Гар Шарга, прости меня, но я прошу тебя уйти теперь. Возвращайся через час – я скажу тебе свою волю.

Как только маг вышел, император протянул руки к Агатияру и сказал:

– Послушай! Мне становится страшно: кроме тебя, я никому не могу довериться.

– Это судьба любого властителя…

– При чем тут моя судьба – мир в опасности.

– Не страшно, – спокойно ответил визирь. – Это такое же сражение, как обычно. Просто занимает большее пространство и больше людей в нем участвуют с обеих сторон. Ну, еще боги. И что непривычного? Все равно выигрывает сильнейший и искуснейший.

– У графини уже есть такое украшение, у Боро Шарги оно было…

– Теперь ведь нет, – резонно возразил Агатияр.

– Но мы же не знаем, у скольких людей оно может быть.

– Это верно. Но теперь это больше похоже на войну, нежели раньше. Мы знаем условия игры. Мальчик мой, ободрись – это уже что-то. У нас есть шанс выиграть.

– Агатияр, я люблю тебя! – воскликнул император.

Визирь уставился на него широко открытыми глазами, затем резко отвернулся и проговорил странным голосом:

– Вот тут ты врешь! Меня ведь не зовут Кахатанной.

Прозрачные белые облака несутся по зеленому лугу небесного пространства. Солнце лукаво прячется за ними, изредка протягивая длинные лучи, чтобы высветить какое-нибудь особо причудливое и пушистое. На горизонте высокие горы упираются верхушками в небо, пронзая его насквозь. И небо висит на них, бессильно обмякнув. Немного в стороне великан Демавенд возвышается как неприступная грозная башня. Об этом пристанище драконов ходят такие прекрасные, такие нежные и трогательные легенды, что самые великие поэты Арнемвенда используют их как тему для своих творений.

– Я ухожу в горы, – говорит Каэтана.

Она одета и вооружена верными мечами. Рядом с ней стоит Барнаба, тоже в полной боевой готовности, что означает, что конечности у него приблизительно расположены так, как у нормального человека, он прилично выглядит и запасся целым мешком любимой хурмы. Тхагаледжа и Нингишзида собрались, чтобы проводить ее. Поодаль – целый отряд до зубов вооруженных воинов – теперь в окрестностях Салмакиды нужно передвигаться с большой осторожностью.

– Когда ты вернешься, Интагейя Сангасойя? – спрашивает верховный жрец. Когда твои дети будут осчастливлены твоим присутствием?

– Для вас – сегодня же, – отвечает вместо Каэ неунывающий Барнаба.

– Не понимаю, но рад принять на веру, – склоняется перед ними татхагатха.

– Все-таки я недаром пришел сюда, – улыбается Барнаба.

От его улыбки, которая все распространяется и распространяется по лицу, заползая на затылок, всем становится жутко.

– Барнаба… – окликает его Каэтана.

– Ах, простите!

– Мы ждем тебя с добрыми вестями, Суть Сути, – кланяется Нингишзида.

– Это хорошо. Пожелайте нам удачи. И выясните все про Деклу, – напоминает Каэтана.

Она вскакивает на своего Ворона, который уже заждался в покое и теперь рвется в дорогу. Барнаба взгромождается на коня поскромнее и поспокойнее. Часть отряда присоединяется к ним с тем, чтобы проводить до самой Онодонги и дождаться их возвращения. В отряде есть солдаты из полка Траэтаоны, полка Льва и полка, имеющего символом дракона Ажи-Дахака. После недолгого прощания Каэ и ее спутники отправляются в путь.

Когда отряд скрывается из виду, жрец и правитель поворачивают коней в сторону столицы, и охрана медленно следует за ними.

– Ты надеешься на успех? – спрашивает татхагатха у жреца после длительной паузы.

– А почему бы и нет, повелитель? То, что случилось с ней в прошлое ее путешествие, было еще более опасным. Она вернулась из другого мира возвратится и из этого.

– Я не о том. – Тхагаледжа молчит, мнется, затрудняясь правильно поставить вопрос, наконец решается: – Ты полагаешь, мы выиграем в этой войне?

– Нужно было бы ответить, что война еще не началась, но это было бы явной ложью. Да, война идет, и пока что мы не победители. Но все зависит от нас. Я верю в удачу.

– А голос разума?

– Зачем тебе нужен голос разума, который советует глупости? – спрашивает Нингишзида, пришпоривая коня.

Когда Тхагаледже удается его догнать, он, смеясь произносит:

– Ты, жрец, говоришь как твоя богиня.

– С кем поведешься, – улыбается лукаво Нингишзида.

– Ты же стар, чтобы меняться, – удивляется правитель.

– И вовсе нет. Я только сейчас начинаю жить. Знаешь, что она сказала мне недавно, когда я спросил ее, как же это удалось – стать самой собой, вернуть божественные способности, будучи в теле и при разуме человека?

– Ну? – нетерпеливо произносит правитель.

– Она сказала дословно вот что: "Всякий человек достаточно велик, чтобы вместить в себя бога. А чудо – это единственная норма существования мира".

– Прекрасно, – говорит татхагатха.

Их кони идут рядом, и всадники негромко переговариваются. Вечереет. Над Салмакидой висит розовое солнце, похожее на диковинный плод, окрашивая небо в неповторимый цвет. Несутся пышные облака, просвечивающие золотом. Тихо щебечут птицы, собираясь спать. Высоко над головой вьются последние запоздавшие ласточки в поисках корма для недавно вылупившихся птенцов. Мир дышит счастьем. И преступно не защищать это счастье от того, кто пытается его уничтожить.

Степь по-своему прекрасна в любое время года, в любое время суток, при любом освещении. Высокая мягкая трава волнами перекатывается под порывами легкого ветра, и кажется, что это цветной океан – желтый, зеленый, розовый, блекло-серый в лиловых и сиреневых пятнах и разводах – шумит под ногами.

Двое высоких и красивых воинов идут по колено в этом ярком буйстве, среди вздохов, шелестов, шепота и птичьих криков. Из-под ног у них шумно вспархивают крохотные птицы. Одни, пролетев несколько шагов, снова падают в траву, а иные уносятся в небо, и оттуда раздается победная, неистребимая, как сама жизнь, звонкая трель.

За воинами послушно следуют два коня. Они сами по себе примечательны: один черный, как ночь, другой – седой. Их тяжелую поступь большинство жителей этого края успело выучить за свою долгую-долгую жизнь. Потому что духи степи бессмертны, если их, конечно, не убивать.

Рыжий воин в шлеме из Черепа Дракона, известном всему Арнемвенду, шагает чуть впереди. Рот его упрямо сжат, на лбу пролегли тоненькие морщинки, в глазах стынет вселенская тоска. Огромная секира закинута за спину, но кажется, что он не замечает ее немалого веса. Второй торопится следом, чуть сильнее обычного размахивая левой рукой в такт ходьбе. Никто этому не удивляется – мир облетела весть, что грозный Бог Смерти стал одноруким. Впрочем, никто и не обольщается на этот счет. Желтоглазый по-прежнему всемогущ.

– А куда это ты собрался, позволь тебя спросить? – Га-Мавет догоняет Арескои и шагает по правую руку от него.

– Хочу узнать последние новости нашего мира.

– И что ты в таком случае собираешься делать в степях Урукура?

– А с чего ты взял, что я направляюсь именно туда?