Текст книги "Триста лет тому назад... (СИ)"
Автор книги: Виктория Максимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
– А с недавнего времени он стал очень нужен вам... – господин Инкогнито слегка улыбнулся
– Да – герцог беспомощно развел руками – но мы даже не знаем кто он! Мы получили сведения, благодаря вам, конечно, что этот господин следует с Россию, но тот, на кого мы думали в начале, месье д"Артаньян, оказался совершенно не имеет к этой истории никакого отношения!
– Да, я помню эту историю, Молодой человек из Гасконии, подходящий по возрасту и описанию. Прибыл в Париж, с целью его покорении?.. Видно не давали покоя лавры его прославленного деда. Однако, такое подчёркнуто родовитое дворянство показалось кое кому подозрительным, и его заставили объяснить происхождение этих как бы вымышленных титулов. Но были обнаружены свидетели его происхождения, бумаги, а так же бумаги, где его дед именовался "мессир Шарль де Кастельмор, граф д"Артаньян, барон Сент-Круа, капитан-лейтенант королевских мушкетёров", что подтвердило статус рода, и его герб – на красном фоне три серебряные башни на ажурном поле – был включен в гербовник. Только его состояние не соответствовало претензиям. Нуждаясь в деньгах юный шевалье решил применить свои таланты в далекой странной Московии...
– Да именно так. Но и тогда мы небыли до конца уверены, и наши люди напали на шевалье по дороге на Санкт Петербург... Но кроме рекомендательных писем, от различных влиятельных особ, при нем ничего не было...
– Ну, и стоило заниматься глупостями, дорогой Натан? Я же вам сразу сказал, что это не он! Этот шевалье слишком тщеславен, что бы утаить такое шило в мешке... а второй? Я так понимаю, именно на нем обломали зубы ваши доблестные люди?
– Да. Так оно и было. Он мастерски выходил без потерь из всех дуэлей, которые провоцировали наши люди, ну а последняя попытка... вы сами могли все слышать...
– Да... я слышал... – господин в сером задумчиво почесал нос, словно размышляя, стоит ли делится драгоценной информацией с таким недоумком, и в каких количествах, потом сделав небольшой вздох, и пробормотав про себя что то вроде "за неимением гербовой бумаги, пишем на простой..." продолжил: – я ваш добрый гений, Натан. Слушайте: Ваш де Фога валяется сейчас израненный в трактире, на пол дороги от Москвы к Петербургу. Трактир держит некто Звольский, мещанин польского происхождения, заведение хорошей славой не пользуется, постояльцев там практически нет, в основном заезжают перекусить и дать отдых лошадям. Тем более что в десяти верстах стоит знаменитое заведение некого Леща. Бывшего разбойника. Вот как понимать этих московитов? Почтенный горожанин, поляк, трактирщик в третьем поколении, видите-ли у них дурной, а бывший разбойник им хорош! Но простите, я отвлекся. Постояльцев нет, и не будет, хозяину приплатили, чтоб никого не пускал на постой. Де Фога в тяжелом состоянии, и сопротивления никакого оказать не сможет. При нем еще кучер, но он просто наемный возчик, и не будет вмешиваться. Во всяком случае, до этого как я понял, вел себя нейтрально во всех стычках.
Герцог **** сидел в буквальном смысле открыв рот. Этож надо! Нет, точно он связался с нечистым, прости господи его грешную душу...
– А кто его... изранил?..
Предполанаемый нечистый махнул неведь откуда взявшимся батистовым платочком:
– А, кажеться медведь. Ведь вы знеете, в России эти звери ходят прямо по улицам и нападают на горожан.
– Я слышал пляшут под балалайку...
– Ну, состояние де Фога, говорит в пользу моей версии, хотя кажется это было где то в лесу...
Ага, кажется ему. Герцог потер нос. Сам и был наверное в медвежьем обличье, сатана. Так тебе и поверил, что человек убивший двоих, и оставив покалеченными еще троих не мог справиться с одним медведем! Видел их герцог в зверинце, с него ростом косолапый будет. Толстый и неповоротливый. Но в слу, конечно опять ничего не сказал, и придав лицу самое убедительное выражение закивал головой, дамол, совершенно с вами согласен! Страшный зверь!
– ну а чтобы ваши люди опять не ошиблись, пусть подберут по в Ливонии некого Хай Чу, он из поднебесной, и лично знает того человека которого мы ищем. Пусть в разговоре прикинуться его друзьями, и невзначай поделятся информацией, о плачевном состоянии бедного друга, которому они спешат на помощь. Я уверен, если это он, то китаец выдаст себя эмоциями, и устремиться вместе с ними. Этот китаец, говорят, питает к наследнику прям таки отеческие чувства, говорят, прятал у себя его несколько лет. Вот яд. Потом его отравите.
– де Фогу????
– Хай Чу. – Собеседник посмотрел на герцога как на смертельно больного, с грустью и безнадежностью – конечно Хай Чу. Де Фога нужен нам живым, для чего по вашему это все затевалось? – ну нельзя быть таким идиотом, сквозило в его голосе – в крайнем случае изъять все бумаги, и скрыть все свидетельства его смерти.
– Китайца?
– де Фога!!! – это были последние слова гостя, более похожие на рык. После сего он растворился так же бесшумно таинственно как и пришел. Даже показалось в дымовой завесе. Нет пора кончать экономить на свечах...
Некоторое время назад
Тракт Москва Петербург. Заведение господина Злесского.
– Вот , осторожненько, тут ступеньки – хозяин трактира проявлял преувеличенную заботу, и это настораживало – вот, сюда пожалуйте, в конце коридора на прав...
– Свободен – Афанасий сунул в потную руку трактирщика мелкую монету, при ближайшем рассмотрении доверия и симпатии к господину мещанину Злесскому, как отрекомендовался полуодетый трактирщик, не прибавилось вовсе.
Обстановка в комнате простая, кровать с матрасом из соломы, очень массивная, такую даже вдвоем не сдвинешь, пара хлипеньких стульев, да стол, подстать стульям. Понятно, господин трактирщик, чтобы баррикадироваться изнутри было нечем,
– Эх шельмец... Афанасий горестно взглянул на закрывшуюся за трактирщиком дверь... И что делать теперича? Ни пожрать ни пос... Барина как оставишь... – словно услышав его слова, застонал на кровати беспамятный барин.
– И пожрать не закажешь... Отравит еще... Уж хоть бы скорее Семен там управился...– продолжил в слух размышления Афанасий.
– С чем должен управиться Семен, и кто нас собирается травить? – голос Диего был тих, но тверд,
– Барин! Да что же вы, баааааарин! Кууууда вставать! Куда идти? Эко вы по-русски то навострились матом... шипеть. Тихо, тихо, сердешный, приляг, а я тебе подушку, под спину подложу... да ты не говори, ты кивни? Да? Так тебе видать дверь? Ваша душенька довольна? Да сейчас, дорогой ты мой, дам тебе водички, да не вертись ты! Ведь ребра то поломаны, и рука тоже. А про спину вашу, вообще вспоминать не хочется, там одни лохмотья кожи болтались. Медведь. Ты помнишь это барин? Кто убил? Кхе, – Афанасий потупился как красна девица – да я убил... Ему ваш ножичек ничто, его рогатиной нужно... нет, рогатины у меня конечно не было, я его колом... Вот так, пейте барин, аккуратненько... Где мы? Да в трактире каком-то. Встретил я... ну не то что знакомца... Так, слыхали друг о друге в свое время... Нет, человек порядошный. И не делайте бровью, вот так, я сам знаю, что на разбойника похож. А че не похож – то, аки он... ну не важно, важно, что сейчас он на службе, у барина Головина. Да ну вас барин, вот не говорите, а все понятно, что думаете. Нет, барин тот прорядошнийший и благородственный, и добрейшей души человек! Да, даже я, за четыреста верст знаю... Так вот, значит. Встретил нас этот Семен в лесу... Да не знаю, что он сам то там делал! На рябчиков охотился... барских. Встретил, и решили мы везти вас к Лещу. Его заведенье на десять верст вперед, но вы, барин так плохи стали, что побоялись мы, что на четвертой версте Богу душу отдадите. Вот и пришлось здесь остановиться, Семен к Лещу побежал, за подмогой, да дохтуром, если повезет.
Афанасий добровольно и в одностороннем порядке присвоив себе звание личного слуги благородного идальго, поправил подушки, налил в кружку еще воды, посмотрел на притихшего, с полузакрытыми глазами Диего, и выпил сам. Потом с удивительным для его габаритов проворством подкрался к двери и приложил ухо к замочной скважине. Постояв несколько минут в такой неудобной позе, отворил без скрипа скрипучую дверь – А! опыт и мастерство не пропьешь! – и осторожно вышел в коридор.
Октябрь 2017года окрестности тракта Москва Петербург, Валдайская возвышенность
– Труднее преследовать подранка, если он идет вместе со стадом, а крови дает немного. В этих случаях надо обращать особое внимание на особей с распущенными копытами либо отделяющихся от семейной группы; такое поведение обычно свидетельствует о тяжелом ранении.
Наличие множества мелких, распыленных капелек крови, бесспорно, свидетельствует о ранении в легкие, при этом зверь не уходит далее четверти версты. Если кровь обильно выливается толчками – зверь лежит мертвым за сорок пятьдесят аршин с пробитым сердцем. Когда кровь появляется спустя несколько десятков метров, это лучше, нежели сразу обильно, а затем все меньше и меньше – последнее обстоятельство говорит о ранении в мясо.
в немецкой охотничьей литературе даже содержится описание звука удара: звонкий звук свидетельствует о попадании в ребра или лопатку, глухой – о попадании в брюшную полость, резкий звук – о ранении костей конечности или головы...
Небольшая группа охотников двигалась в сторону пролеска. Конечно для охоты был не сезон, но кабанье семейство повадилось лакомиться картофелем, оценив корнеплод по достоинству сразу, и без предрассудков, в отличии от тех же крестьян.
Эвелина с увлечением рассказывала о правилах загона и преследовании я кабана, всплывших в памяти, как обычно, по "первому требованию". Что вы говорите? Кабан? Нате вам воспоминания! Она уже привыкла, так было и с химической формулой жидкого серебра, и с "секретом изготовления стекла", как же как же помню, восьмой класс средней школы... Как раз тогда пришло желание стать химиком. А вот воспоминание собственного имени так и не пришло...
Почему то такие всплески памяти радовали, особенно когда как сейчас, можно было с удовольствием ими поделиться, свалив на прочтение немецких книг... все равно кроме нее эти не читает. А там на самом деле было много об охоте... Правда на лис..
Собаки. Специально выведенные, сильные лайки, натасканные на кабана, медведя.Разделились.
Эвелина д'Артаньян, Сенька Лещ и трое крестьян рассредоточились небольшой цепью. Гнать семейство диких свинок туда, де их с длинными копьями поджидают батюшка, Петр Семенович, и любопытный ван дер Флас, который вообще неизвестно зачем потащился на эту охоту. В седле то ели держаться умеет. От вида зарубленной курицы – ему дурно делается. Одно слово, голландец. Правда сам ван дер Флас утверждал, что такая реакция у него именно на кур, причем именно на куриные лапки. Фобия у него такая. Якобы в детстве его чуть не унес орел...
Тем временем одна лайка учуяла запах кабана, и как положено подавая голос, бросилась в его сторону, за ней продираясь сквозь кусты незамедлительно устремились остальные собаки,
– сначала они загрызут прибылых поросят– пояснил один крестьянин, бывалый охотник, – потом будут нападать на подсвинков и маток, хватая их за шею, за уши, прижимая к земле. Вот тут надо помочь собачкам, или заколоть копьем, или взять на нож, но тут надо точно, левую ногу...
Д"Артаньян резко пришпорил коня и устремился вперед, туда от куда слышался собачий лай.
– Жанн! Куда вы?! Месье!!! Месье Д"Артаньян! – Эвелина
– Мусье Жан! Вы что умом тронулись?!! Там же секач! – это крестьянин, специалист по охоте...
Что-то еще кричит Лещ, но что, ни понять ни разобрать совершенно не возможно, так-как кричит он исключительно матом, и мешает слышать треск веток, и собачий визг. Визг? Секач!!!
Эта мысль была последней разумной мыслью шевалье на ближайшие несколько часов.
Дальше события отпечатались в памяти странными отрывочными картинками:
Вот ощущение свободного стремительного полета, это шевалье вылетел из седла...
Резкий толчок. Приземление на зад наверное можно считать удачным? Не лицом же – в грязь?
Вот перед глазами огромная свинячья морда, покрытая бурой шерстью, с жёлтыми клыками и капающей из пасти пеной. Лучше бы в грязь. Причем с головой. Леденящий ужас.
Острая боль в пятой точке приводит в себя, и снова почти ощущение полета. Но это не полет, это очень быстрый бег, на двух ногах, даже с помощью рук, слыша ушами дробный кабаний топот, и спиной чувствуя его кабанье, дыхание.
Кора дерева, перед глазами кора дерева, оно очень большое, его не обхватить руками, но раздумывать некогда, кора, выемки, пальцы цепляются очень ловко, ноги сами находят опору, еще чуть-чуть, вот ветка, нет, слишком тонкая, выше, да вот здесь. И разместить свое бедное седалище на эту суку. Только бы не упасть...
На небольшой полянке возле огромного дуба собаки окружили огромного секача, кабанище стоял мордой в сторону дерева, и зыркая по сторонам налитыми кровью глазками. Собаки как положено окружили его кольцом, и удерживали лаем. Вообще, конечно, кабан животное не предсказуемое, но, по всей вероятности, он должен был раскидать собак, и попытаться уйти за самками и подсвинками, но что-то его удерживало.
Конечно, загнанный на дерево враг, враг должен быть уничтожен. Всю эту ситуацию Денисов оценил за доли секунды, на ходу доставая длинный нож. Успев между делом удивиться высоте дерева, нижние ветви начинались на высоте не менее в два человеческих роста, а судя по поведению кабана, и пятнам крови на стволе могучего дуба, в густой кроне кто-то явно прятался.
Но все это краем сознания. Основное, без раздумий, на инстинктах, рефлексах... Тихо, как зверь мягкой походкой подойти к секачу сзади. Тот ничего не замечает, только щелкает клыками. Так, левой рукой за щетину на загривке, вцепиться покрепче, навалиться всем телом, и одновременно кинжал входит в шею, чуть выше грудной клетки... готов...
– Перт Семенович! С вами все в порядке? – это Линочка. В голосе тревога, и, тфу, восхищение. Так заметила, что он вполне себе нормально встает, спешилась с лошади... Все-таки зря ей Денис разрешает носить мужской костюм. Хоть кафтан и достаточной для минимума приличий длинны, а вместо обычных штанов широкие казацкие шаровары, но все равно, уж слишком подчеркивает эта одежда, то чего не надобно.
– Петр Семенович! Как вы его ловко уделали!!! Я не разу не видела такого способа!!!
А в газах восторг, а глаза горят! Шляпа где-то потеряна, русые волосы растрепались – хороша... только...
– а где вы могли видеть, Эвелина Денисовна, как с дикой свиньей расправляются?
– на картинках, Петр Семенович! Где-ж еще? – и глазками похлопаем, вот так. Вот так паляться шпионы, дорогая. Линочка дала себе мысленно хорошего пинка. Расслабилась дура. Почувствовала давно забытый азарт. Сколько не была на охоте? Четыре года здесь, и два года там. Болезнь... на этот раз воспоминания не успели порваться в мозг, не нужные они были. Вот. Линочка быстро переключила внимание на дерево:
– Жан! Месье Жан!!! Ванечка!!! Ты тут? Месье д"Артаньян!
Из густой кроны послышался сдавленный то-ли всхлип, то-ли стон, и в обрамлении молодой дубовой листвы, на несколько локтей выше, чем они предполагали увидеть, появилась бледная и несчастная физиономия шевалье.
– Я кажется ранен. И потерял много крови... у меня кружиться голова... правда я с детства еще боюсь высоты..
У подножия векового дуба образовалась немая сцена. С высоты четырех с половиной метров на охотников взирал тяжелораненый, боящийся высоты человек, который четверть часа назад бежал быстрее кабана, и, даже, наверное, быстрее лошади, и взобрался по стволу в три обхвата, без единого сучка.
– Нет, охоту нельзя считать неудачной. Восемь поросят, и еще шесть удалось поймать живьем, два подсвинка, правда две матки с поросятами ушли, но я думаю, после сегодняшнего они забудут дорогу к картофельному огороду. Да и без вожака они будут куда осторожнее. – неспешно рассуждал Денис Иванович
День уже клонился к вечеру начало смеркаться, пока снимали с дерева несчастного Жана, пока ждали коляску, чтобы доставить "тяжелораненого" до дому... ну может и не тяжело, но весьма неприятно. Как выяснилось, непривыкшая к охоте, собакам, а тем более к звериному запаху кабана лошадь, просто понесла. И опасаясь за свою серую в яблоках шкуру, просто сбросила седока, и умчалась дальше. Отважный всадник – же, приземлился пятой точкой ни куда-нибудь, а на сброшенные лосем рога. Достаточно острые, чтобы оставить неизгладимый след на гасконской заднице.
Теперь шевалье ехал в коляске, мужественно сдерживая стоны. Стонать хотелось не только от боли, но и от страха следующей боли, месье ван дер Флас после беглого осмотра заявил, что придется накладывать швы! А это значит, что его, шевалье, нежное тело будут прокалывать каленой иглой! Несколько раз!
В связи с последними событиями, коллективно решили, не ехать в усадьбу, все равно засветло не успеть такими темпами, а остановиться у Леща в трактире. Зажарить поросят, отдохнуть. Залатать пикантное место шевалье, и по утру уже двинуться в усадьбу.
– Нет, охоту нельзя считать неудачной. Восемь поросят, и еще шесть удалось поймать живьем, два подсвинка, правда две матки с поросятами ушли, но я думаю, после сегодняшнего они забудут дорогу к картофельному огороду. Да и без вожака они будут куда осторожнее. – неспешно рассуждал Денис Иванович
День уже клонился к вечеру начало смеркаться, пока снимали с дерева несчастного Жана, пока ждали коляску, чтобы доставить "тяжелораненого" до дому... ну может и не тяжело, но весьма неприятно. Как выяснилось, непривыкшая к охоте, собакам, а тем более к звериному запаху кабана лошадь, просто понесла. И опасаясь за свою серую в яблоках шкуру, просто сбросила седока, и умчалась дальше. Отважный всадник – же, приземлился пятой точкой ни куда-нибудь, а на сброшенные лосем рога. Достаточно острые, чтобы оставить неизгладимый след на гасконской заднице.
Теперь шевалье ехал в коляске, мужественно сдерживая стоны. Стонать хотелось не только от боли, но и от страза следующей боли, месье ван дер Флас после беглого осмотра заявил, что придется накладывать швы! А это значит, что его, шевалье, нежное тело будут прокалывать каленой иглой! Несколько раз!
В связи с последними событиями, коллективно решили, не ехать в усадьбу, все равно засветло не успеть такими темпами, а остановиться у Леща в трактире. Зажарить поросят, отдохнуть. Залатать пикантное место шевалье, и по утру уже двинуться в усадьбу.
Недаром говорят, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему сои планы... вроде бы все успокоилось, поймали взбесившуюся лошадь, крестьяне погрузили в телегу охотничью добычу, осмотрели и успокоили француза, обсудили дальнейшие действия... Двинулись. До тракта не далеко, но дорога проселок, и двигаться быстро не получается. Проселочная дорога петляет промеж деревьями. Первым что-то не-то заметил Петр Семенович, неприлично оборвав разговор с другом, он внимательно присмотрелся к дороге, потом подозвал крестьянина – специалиста по охоте, показал ему на дорогу, и стал переговариваться.
Эвелине было жуть как интересно, что же там происходит. Но проявлять излишнее любопытство, а тем более осведомленность не следовало. Вон как с кабаном получилось... "Где могли видеть?.." Денисов по прошествии времени уже не казался таким добродушным солдафоном, каким виделся в начале. Хитрый, осторожный. Очень уверенный в себе. Физическая подготовка, так сказать, на уровне израильского Моссада, несмотря на поврежденную ногу. Он конечно это не афиширует, но и особо не скрывает, вон как с кабаном-то... А тренировки, наслушалась она от дворовых девушек, как сосед барин по утрам в одних портках кренделя выделывает. К кренделям относились: разминка на свежем воздухе, упражнения на перекладине, упражнения на растяжку, очень напоминавшие хатха йогу, бокс (ну и лупит, и лупит тот мешок с песком, кулаками, пока песок не посыплется. Из мешка...). Ну что Денисов периодически берет уроки фехтования и дерется мечем и саблей, Эвелина могла, и сама наблюдать неоднократно. А его периодические поездки "на воды"?
В их почти семейном синдикате Петр Семенович отвечал за сбыт продукции, и за безопасность. Конечно, с ее, Эвелины, подачи были пристроены к делу бывшие разбойнички. А что такого? В конце двадцатого, в начале двадцать первого века в России практически все частные службы безопасности из выживших и не севших "братков" сформированы. А иногда и из сидевших. Эка невидаль в России! Опыт прижился и пригодился. Конечно не только этот. Эвелина, как она уже четко поняла из обрывочных воспоминаний – в той жизни была ученым. Преподавала в Университете биохимию, и даже ездила читать лекции за рубежом. То-есть прекрасно знала естественные науки, что и внедрялось потихонечку в хозяйстве. Много и открытий для себя сделала, например, как сказал какой-то известный муж надцатого века, почти все открытия человечество делает от лени. Истинно так! Стоило только дать понять крестьянам, что инициатива не наказуема, а на против, приветствуется, люди завалили батюшку полезными и бестолковыми рационализаторскими предложениями. Например, уже во всю работали механические сенокосилки и молотилки, были усовершенствованы мельницы, Эвелина уже подумывала ка приспособить ветряки для электричества... Эх, жаль лампочек нету!
– Эвелина Денисовна! Не отставайте! А то мы так только с рассветом до хозяйства Степана доберемся.
Вот. Вспомни черта он тут как тут. Петр Семенович поравнялся рядом и пустил шагом свою каурую кобылку. Улыбается... а глаза тревожные...
– Что-то случилось, Петр Семенович?
– не то что случилось, – не стал запираться Денисов – но для моих людей кажется будет работа. Заметили мы следы небольшого отряда, да отряда, дюжина человек, на легке, без телег и повозок, это отряд. А судя по кустам вдоль дороги, отряд вооруженный. – Денисов привычно погладил подбородок, словно его еще украшала эспаньолка. Да, именно так, только о том, сто этот отряд сопровождал странного спутника, ехавшего в центре группы, и совершенно не умеющего держаться в седле, про это мы умолчим. нечего барыне знать лишнего. А вот Денису сказать нужно...
... Вот так друг мой. Такие странности
– да уверен ли ты, Петруша?
– Уверен, Денис. У всех лошади бодрым шагом идут, не уставшие, а у этого плетется, по следам не видно, что груз большой, значит лошадь устала не от того. Значит седок ей спину сбил. Значит наездник никакой. Судя по подковам, все кони из одной конюшни, причем есть и запасные, по числу ездоков. Люди подготовились, к чему?
– Ну Петруша, шпионить точно отрядами не ходят. Только если грабить...
– Нееет, Дениска, тут другое. Тут похоже похитили кого...
– Господи прости, Петруша! Кого тут похищать??? – Денис Иванович покосился на свое сокровище, конечно, по его мнению, кроме Эвелины Денисовны тут похищать было некого.
– Мастеров наших, например, – терпеливо загнул палец Давыдов, – Доминико – зодчего ну, и мою тетушку, Глафиру Петровну, вдруг дождалась принца своего, перечница старая.
Обдумывая мысль насчет возможного похищения мастеров, Денис Иванович не сразу понял шутку друга насчет тетушки, а уловив от души расхохотался – Ох и насмешил ты Петр Семёнович! Глафиру Петровну!!! Ах-ха-хах... – и резко оборвал смех, испепеленный на месте взглядом подъехавшей дочери
– И вовсе не понимаю, чего вы нашли смешного в этом, батюшка? Глафира Петровна, между прочим почти на десять лет помоложе вас будет, и даже вас, Петр Семёнович, моложе, хоть и ваша тетушка. Насколько мне помнится, ей только сорок лет сравнялось. И статная она, и лицо не сморщенное, и даже красива. – Эвелина пришпорила коня, догоняя коляску с покалеченным, но прогрессивным французом. Уж он то не страдает шовинизмом, и не считает сорокалетнюю женщину старухой, если только она хорошо выглядит, конечно.
Друзья же выразительно переглянулись, и продолжили еще больше потихоньку веселиться, представляя Глафиру Петровну в качестве украденной невесты.
– Ох Денис, насмеялись – выдохнул Петр Семенович
– Ох Петька, Жених поперек седла тяжеловоза её... Ах ха-ха, и похищайте меня, похищайте!
– Нет, Денис, ты же знаешь тетушку, тут скорее она жениха поперек седла, и... похищайте меня, похищайте!
– Да да, Петруша, именно так! Ах ха-ха-ха, хорошо, что еще достойный принц не доехал... Надо предупредить Шевалье, чтобы поменьше ей на глаза попадался Ах– ха ха...
– Хи-хи хи... Тише мой друг, вон они с Эвелиной Денисовной уде оборачиваются в нашу сторону. Самолюбивый шевалье может подумать, что мы над ним смеёмся, его героическое ранение... Пссссс... – все Петруша, поеду дам распоряжение, пускай всех поднимают, прочешут лес, поместье, и, конечно проверят и усилят охрану заводов и заводских деревень.
– Так они вроде как наоборот, в сторону заводов двинулись? Как они могли там скрасть кого-то?
– Я-ж и говорю, прочесать, усилить, если скрали Глафиру – догнать и выдать приданое и награду. Хих– ха ха
– Псссссс....
То же время, Трактир пана Злесского
Дверь открылась совершенно бесшумно, предусмотрительно смазанные кем то петли даже не скрипнули. Коридор темный, даже подсвечников на стенах нет, один конец коридора упирается в уборную, другой заканчивается лестницей, ведущей в просторный зал. Через него проходили когда хозяин провожал в комнату. Вроде бы все ничего, но шестое чувство самопровозглашённого слуги благородного кабальеро просто вопило об опасности. По этому он тихонько продвигаясь вдоль стены, и практически сливаясь с ней, сначала проверил уборную, потом аккуратно заглянул во все оставшиеся на этаже комнаты, и только убедившись в полной необитаемости второго этажа, направился к лестнице.
– Смотри, у меня, Маруся, шкуру ведь спущу, если что не так! И с тебя и с твоего выблядка!
– Хозяин, не могу я, хозяин, грех надушу...
С того места, где притаился Афанасий, говоривших было не видно, но голос трактирщика он узнал, по характерному шеканью, а второй голос если на слух, принадлежал молодой бабе. Афанасий чуть подвинулся в перед, пытаясь все-таки увидеть зал, чтобы понять, сколько все-таки там человек. Оказалось двое. Уже полностью одетый трактирщик, и рослая здоровая девка, одетая по польскому обычаю, в пышную юбку вытканную яркими полосами, белую льняную рубаху, стан облегал богато вышитый корсет, а волосы покрывал темный платок. Глаза у молодой женщины были заплаканные, а руки суетливо перебирали край черного передника
– да тттты, да я ттттебя!.. Неееет, я Выблядка твоего, на конюшне, шкуру спущу с живого! Кому сказал! Быстро помчалась по старому проселку, увидишь там мужиков, конных, да не дрейфь, ты, девка, не тронут оне тебя, во всяком случае сейчас, а потом схоронишься, со соим мальцом вместе не найдут, чай.
Баба мелко тряслась, вытирая подолом передника глаза.
– Так вот лучше – истолковав ее молчание как смирение продолжил трактирщик. А вино я сам господам отнесу, да не трясись, без яду оно, так просто уснут покрепче.
Молодая женщина отрывисто кивнула, и скрылась за дверью, а сам трактирщик пошел в сторону кухни, видимо приготовит вина, "без яду" но чтобы господа "уснули покрепче". Неприятная надо сказать история. Особенно с этими конными мужиками. И делать что? Да, Семен за подмогой пошел, но, пока он туда сюда обернется, да и с кем придет? Двое трое? А тех, конных сколько?
Да, уж. Тут только на себя и рассчитывать. Удавиться, например, сразу, чтобы не мучали. Сундучок то господский с собою не потащили, в лесу прикопали. Да лучше бы, мать его Семена, словом недобрым, с собой бы взяли, так отдали бы золото, да живы остались, а так еще выпытывать каленым железом будут где золото. Так... ну что делать то?.. Подмога нужна. Вот как бы дать знать Семену, что здесь дела похуже, чем они думают, заворачиваются...
– Трактирщик! Как там тебя, трактирщик!
– Янус, господин
– Жид?
– Поляк господин
– Барин у меня болен, лихорадит его, принеси нам жаровню с углями, да одеял поболе. Да соломы вели мне притащить, прямо сюда, я с барином в комнате спать буду. А вино нагрей, чтоб горячее было!
Вино горячее, оно как бы необязательно, но во-первых, чтоб подольше копался этот Янус двуликий, а во вторых, чтоб поверил, что постояльцы уснули быстро.
– Все сделаю господин.
И действительно, прошло не менее получаса, пока трактирщик притащил вино. За это время Афанасий сумел обследовать всю комнату, а также соседние, убедится, что барин дремлет и дышит ровно, и вальяжно развалиться на хлипком стуле в ожидании хозяина.
– Где моя солома, бездельник? Забыл???
– Нет господин, сейчас принесу, господин, конюх в деревню ушёл, мать у него занемогла, р работник за припасами уехал, только к ночи и воротится. Один я тут.
Все к одному! Ну как есть что-то недоброе замышляют. И видать по всему не просто ограбление, в таких случаях обычно слаженно действуют, слуги в доле. А тут гляди -ка услал всех не ведь куда, только бы все без свидетелей сладить. Не обмануло чутье!
За неделю до описываемых событий
В просторном зале придорожной таверны аккуратный Хай Чу облюбовал самый чистый уголок, попросил за пару медных монет подавальщицу еще раз протереть стол, поводил носом, поцокал языком и все таки рискнул заказать обед. Нет это конечно не первое мест, где он вынужден обедать, но привыкнуть к этому... наплевательскому отношению к своей жизни и здоровью? Еще европейцы удивляются, что на востоке так долго живут! Да соблюдали бы простые правила гигиены, ели свежие продукты, глядишь, и жили бы дольше. А медицина? И кому в голову придет так назвать чванливое, не мытое создание, которое после тяжелых родов обмазывает женщину заячьим пометом, укрывает тремя одеялами... Во истину, они очень живучие, европейцы. Как еще не вымерли, с такими лекарями? Единственные люди, кто как то разбирался в лечении, по мнению Хай Чу, это были палачи. Да, да, судьба свела его с одним заплечных дел мастером, китаец даже с удовольствием погостил у того недельку, поделился некоторыми способами болезненных – но безопасных пыток, кат, в свою очередь рассказал об особенностях европейской культуры, и прямо насильно вручил кошелёчек с золотыми, на дорогу.
Хай Чу медленно ел кашу из глиняной миски, стараясь не думать о том, тщательно ли была мыта та миска, и оглядывал зал. Со стороны великий мастер из поднебесной выглядел сухоньким мужчиной, неопределенного возраста. Седые то ли от старости, то ли от пережитого волосы стянуты в пучок на макушке. Лицо смуглое, без морщин. Узкие глазки смотрят цепко, а на губах какая-то отрешённая полуулыбка, из за чего Хай Чу иногда принимали за юродивого. За несколько месяцев путешествия китаец ни разу не пожалел о принятом решении отправиться вслед за воспитанником. Столько интересного и познавательного удалось увидеть! Д сейчас он и сам бы приплатил императорскому наместнику, который собственно и подбил его на эту авантюру, отправиться тайным послом к русскому царю. Конечно решающим фактором было письмо от воспитанника, в котором тот сообщал, что отправляется в Московию, а между строк читалось, как сложна и запутана сейчас ситуация. Воспитанник для Хай Чу больше чем сын, больше чем ученик. Практически второе я, единомышленник, не смотря на разницу в возрасте, и то что Хай Чу растил последнего с десяти лет, сейчас они чувствовали себя почти на равных, точнее чувствовал Хай чу, у воспитанника так и осталось почтительно уважительное отношение к Учителю.
