Текст книги "Химера (СИ)"

Автор книги: Виктория

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Ты помнишь нашу первую встречу? – еле слышно спросил он.

– Конечно, помню. Ты меня за шпиона принял, – улыбнулся я. – Тебя лекарь смотрел?

– Перелом позвонка. Я тут бессилен, – послышался старческий голос из угла.

Это стало для меня приговором. Я знаю, с таким не живут, а если и выживают, то единицы из миллиона и навсегда остаются лежачими калеками.

– Не плачь, любимый, – его пальцы чуть сильнее сжали мою руку. – Еще тогда, наблюдая, как ты плаваешь, я понял, что влюбился и так рад был нашему общению. Прошу вспоминай меня хоть изредка, когда идет дождь…

Я почувствовал, как его рука полностью расслабилась, а глаза медленно начали стекленеть.

Закрыв глаза ладонью, я чуть приподнял тело и притянул к себе, обнимая на манер ребенка. Так меня и застал дед, на коленях и раскачивающимся из стороны в сторону. Мне что-то говорили, кричали, все доходило, как через воду, кто-то пытался отнять у меня Миниха, но все бесполезно, я с ним прощался, мысленно разговаривая с ним.

Вечером пришел староста и сказал, что все готово для погребального костра. Я сам поднялся и, никому не давая притронуться к своей драгоценной ноше, дошел до места и возложил тело. Кто-то сунул мне факел в руки и я, пройдя по кругу, равномерно поджигал солому и хворост, пока не вернулся к Миниху.

Я смотрел, как пламя поедает его тело, и прощался: «Прощай. Прощай, моя первая любовь в этом мире. Прощай, мой первый друг в этом мире. Прощай мой рыжик...»

Я стоял и смотрел, даже тогда, когда все начали расходиться, и тогда, когда зажглись звезды. Лишь когда силуэт Миниха полностью смешался с пеплом и золой, разум сжалился надо мной и, не выдержав нагрузки, я провалился в спасительный обморок.

На просторах необъятной темноты я, резвясь и смеясь, как по тропинке, пробегал по ленте своей жизни в том и этом мирах, но в какой-то момент дорогу преградил монстр.

– Здравствуй, мой маленький, сладенький мальчик, – прошипело оно и, встав на хвосте, раскрыло туманные крылья.

========== Глава 7. Без твоей помощи с ума мне не сойти... ==========

        Стоим, смотрим друг на друга. Кракозябра на меня, нагло усмехаясь, я на него, мечтая о вонючем сарайчике во дворе под смутным определением удобство.

– Ну, что ты так испугался меня, малыш? – прошипел кракозябра.

Я засмотрелся на раздвоенный язык, мелькнувший между тонких полос губ.

«А ты себя в зеркало видел?» – пискнуло мое сознание.

В слух я такого точно не осмелился бы сказать. Кракозябра заржал и в миг я оказался сдавлен в кольцах хвоста.

Ну все, писец пришел котенку Кондратию.

– А почему, собственно говоря, Кракозябра? Мне больше нравится определение твоего мира – цилинь или химера, а так у меня есть имя нормальное, – в десяти сантиметрах от моего лица распалась улыбка, а-ля мечта стоматолога.

От вида столь внушительных клыков я был уже согласен и на горшок в розочку, что стоял под кроватью.

Ик! Он мысли, что ли читает или я в слух говорю?

– А зачем их читать, если я теперь часть тебя и мы в твоем сознании беседуем? А вот загаживать территорию не надо. Может, я ее облагородить хочу, цветочки посажу, солнышко придумаю… – мечтательно прищурил химер глаза.

– Ик! Так я, ик, заранее почву подготовлю. Ик! Удобрю, – решил чуть по-наглеть. Я же мужик!

– Я тебе удобрю! Не засерай себе мозги! – рявкнул химер, чуть ослабляя кольца и давая мне свободней вздохнуть. – Забавная у тебя жизнь была, спокойная, – продолжал за мой счет развлекаться монстр.

– Почему была? – страх медленно сменялся интересом. Раз сразу не сожрал, значит что-то еще нужно.

– Малыш, ты всегда такой глупенький или только сегодня мне дефектным достался? – ощетинился химер. – Подумай, почему я выбрал тебя?

– Скука? – ляпнул первое, что мне пришло в голову.

– Можно сказать и так. Только ты слабенький очень, а сломанная игрушка никому не интересна, – облизнулся химер.

– И как же ты намерен играть? – от подобной наглости я даже забыл, что его надо бояться.

Во мне начинало подниматься чувство праведного гнева. Хотелось хоть разок дать в оскалившуюся в усмешке морду. Ну, или на хвост наступить.

Вместо этого я сам получил этим хвостом по носу. Ой, бля, он же мысли читает!

– Верно, читаю. Я еще много чего могу сделать, несмотря на то, что находимся мы сейчас в твоем воображении. Но для начала я просмотрел жизни твою и Витора. Ты хочешь узнать, как жил мальчик, на которого часто злился?

– А что смотреть, наверняка ничего интересно. Он выбрал свою судьбу сам, – на этих словах мое сознание снова поплыло и как ни странно, но в подсознании я потерял сознание и сразу на смену темноте пришли образы из жизни Витора.

Пять лет. Любимый рыжий пони выкинул малыша из седла и тот ломает руку. Папа плакал, а отец прирезал бедную животину прямо на глазах у мальчика. Острое чувство боли даже не от руки, а от жалости прокатилось по телу. Чувства маленького Витора разрывало мне сердце. После этого появился страх перед отцом. Желание спрятаться при его появлении и не желание больше привязываться к животным, чтобы они больше не умирали.

Шесть лет, папа подарил певчую птичку в клетке и долго ругал за то, что мальчик ее выпустил на волю. Папа сказал, что здесь ей не выжить, слишком холодные зимы.

Семь лет. Витор впервые увидел наследного принца, такого красивого, по мне разлилась нега нежности. Желание находиться рядом, играть только вдвоем. Витор ходил хвостиком за пятнадцатилетним мальчиком до самого его отъезда из родительского дома.

Восемь лет. Началась учеба. Учитель преподавал скучно, было интересно читать книги самому, хоть и по слогам, но учитель злился и часто давал затрещины и бил по рукам.

Девять лет. Геральдистика это интересно, по ней можно изучать историю. Снова увидел принца. Так хочется его обнять, но страшно, вдруг ему противно?

Со всеми событиями ко мне приходили и чувства боли, одиночества, страха, радости, веселья, нежности и первой любви. От всего спектра эмоций кружилась голова, если в один момент было легко, то это чувство сменяло отчаяние или одиночество.

Десять лет папа занят, отца пытается избегать, только ужины совместные, но мальчику кусок в горло от страха не лезет. Учителя лебезят перед родителями и втихаря шпыняют ребенка. Снова приехал принц, перенимать опыт отца. Сколько радости испытал Витор от одной только мысли об этом. Вот они наедине общаются. Принц, обнимая мальчика сзади, показывает сад в бинокль, привезенным с собой, и украдкой трется о детскую попку. Вот он целует его, а на душе у меня бабочки порхают, ведь ему не противно!

«Маленькая шлюха!»

Слова ранят детское сердце сильнее кинжала. В душе пустота. Зачем так? Не хочу больше. Но принц приходит постоянно, каждую ночь.

«Нет! Хватит!» – я уже не могу понять, где мой крик, а где ребенка.

Окно, только один шажок и свобода…

В памяти снова всплывает образ выпущенной птички, а у меня вертятся строчки из песни БИ-2: «Отпустите синицу на верную гибель, пусть ее приласкает свобода…»

Хватит!

Очнулся я, лежа на кольцах хвоста в позе эмбриона и со все еще не прошедшей истерикой. Все время я считал Витора избалованным, вредным мальчишкой, а он… Стало стыдно перед самим собой. Я ведь даже не пытался разобраться в природе его поведения, а это была все лишь самозащита и своеобразная защита остальных от отца, который мог быть жестоким.

– Ты все также осуждаешь поступок настоящего владельца тела? – прошипел химер.

– Да. За жизнь надо бороться, а не разбрасываться.

– А что сделала ты сама? – перебил меня он.

Тут я ничего не мог сказать в свою защиту. Ведь поступил сам не лучше и вариантов решения проблемы больше, но мой собственный эгоизм разрушил мою жизнь и убил еще не родившееся дитя.

– Я понял. Чего ты хочешь?

– Вот это уже другой разговор.

Не знаю, сколько прошло времени в этом пространстве, но к моему удивлению дух сначала прочитал лекцию о мироздании, а потом, усадив в неудобную по всем параметрам позу, заставлял медитировать. Я был в шоке, поняв, что и в подсознании можно уснуть, как только меня разбудили затрещиной. Периодически мы прерывались на получасовые беседы, в которых постепенно знакомились друг с другом.

Все закончилось так же, как и началось. Я оказался в темной пустоте один. Следом появилась тяжесть и дискомфорт, уже через минуту я пытался открыть глаза, щурясь от яркого света. Голова шумит, во рту как стадо баранов прошлось, главное – точно знаю, что без денег, и в постели как ни как лежу. Точно вчера бухнули… Вот только веселье спало сразу, как вспомнились события вчерашнего дня.

Возле меня тут же нарисовались дед, Минос и лекарь. Еще Леон стоял в дверях, но его я сразу не разглядел.

– Он очнулся! – от радостного ора Алекса над ухом глаза сами распахнулись, как у совенка.

Вот засранец, чуть до Кондратия не довел.

Все сразу подорвались к моей тушке.

– Как ты, Витор? – дед, казалось, постарел, а может это из-за теней залегших под глазами.

– Ну, и напугал ты всех нас, – с облегчением выдохнул Минос.

– В стороны. Мне надо его осмотреть, – ворчал лекарь, пытаясь оторвать прилипшего ко мне Алекса.

– А что случилось? – какое-то прямо чувство де жа вю.

– Ты был в бреду две недели, – наконец подал голос Леон.

Ох, не хрена себе! Это меня что ли химер столько продержал? Чувствовал я себя превосходно, о чем всех и проинформировал, прося оставить наедине с дедом. У меня назрела куча вопросов в отношении меня прошлого и мне хотелось бы их прояснить.

– Деда, что ты знаешь о том времени, когда я пытался покончить с жизнью? – задал вопрос, как только мы остались вдвоем.

– Я знаю только по письмам твоих родителей о неразделенной симпатии к наследному принцу, но настоящие мотивы, думаю, знаешь только ты один. Почему тебя вдруг заинтересовал именно этот вопрос, спустя столько лет?

– Я хочу знать официальную версию. Я все вспомнил, – чем больше я рассказывал о произошедшем, тем сильнее мрачнел дед.

Такого поворота событий он явно не ожидал. Я сказал, что мне необходимо побыть одному и на некоторое время уехать в домик в горах. Мне надо успокоиться и все обдумать, а также я надеюсь, что родителям об этом он ни слова не напишет.

Как бы сильно дед не волновался, но с рассветом я выехал, взяв с собой приличный запас пищи и сменной одежды. Мне действительно надо было побыть одному.

Дорога не была самой интересной. Сам домик находился в восьми часовом переходе от замка и периодически в нем убирались и восполняли необходимые запасы на случай непогоды для путников или охоты на барсов.

– Молодец, малыш, так мы сможем уединиться, – прошипел в мозгу голос химера.

От неожиданности я чуть не выпал из седла.

Первые три дня я медитировал под мысленным руководством химера. Еще четыре ползал на карачках кверху задом, собирая корешки, ягодки, грибочки и травки. Несмотря на неосязаемость химера, как во сне, наяву тараторил он постоянно и в основном о том, какой я мудак, что не могу отличить одну травку от другой. Ну да, как я потом узнал, что они пахнут по-разному, что одна растет с лужей и слишком водянистая, а на солнце она еще и ядовитая, но ее я тоже сорвал. Подъем начинался с первыми солнечными лучами и отбой за полночь. А если учесть, что сейчас начало лета, то спал я не больше четырех часов в сутки.

Был момент, когда я плюнул и решил игнорировать высказывания химера, но эта сволочь хвостато-шипяще-шепелявищая нарыла в моей памяти переделанную песенку и орало в мозгу: «Я знаю пароль. Я вижу ананас. Я верю, что еноты придут спасать нас. Я знаю бобров. Я вижу бабуин. Нельзя с амфитомином мешать кокаин…».

Спустя час я выл и носился кругами, уговаривая его заткнуться, обещая сделать все, что он скажет. Со стороны наверное выглядело потрясно.

В тот же день мы отправились в горы. А точнее, чуть выше по тропе на соседний выступ. Чем наш плох был? Побродив часов пять чуть ли не на одном месте, химер обрадовано указал на какой-то серый камешек ничем не отличный от других, но радости змеюки не было предела.

Вернувшись в домик, я рухнул на кровать. Сил не было даже смыть с себя пыль. Сонливость прошла столь же быстро, стоило только сволочи хвостатой начать выводить первые строки уже ненавистной мне песенки. Пришлось вставать и под руководством химера варить травки и КАМЕШЕК! Я в начале думал, послышалось, но тот град ругательств, что меня наградили, подтвердил наличие здорового слуха, а вот момент варки камешка прозевал. Пришлось варить травки заново.

Вылакав отвратительное варево, завалился спать. На этот раз химер не возражал. Всю ночь во сне я бегал по горам от химеры, причем, со стороны казалось, что я всю жизнь занимался паркуром или был в прошлой жизни горным козлом. Утром я встал свеженьким и к удивлению бодрым. Энергия бурлила через край. Накупавшись в реке и, уже возвращаясь, отметил, что персональная тварь молчит.

От реки к домику решил пробежаться и только на середине пути заметил, что дыхание совершенно не сбилось, а на кручи и вывороти я практически взлетаю. Интересное кино… С разбегу запрыгнул на метровый камешек и кувырком спрыгнул и, приземлившись, сгруппировался, перекатился через голову и снова побежал. ОХУЕТЬ!

«Химер, бля, ты это видел?!»

Вот это я крут!

– Ты чего орешь? – прошамкал химер, зевая. – Чего я только сегодня за ночь не видел? Жаль, не чаще раза в месяц такой фокус можно провернуть. Нагрузка на организм велика. Ты пока побегай, побегай. Мы с тобой потом поговорим.

От подобного заявления я чуть с очередного камешка не навернулся носом в гравий, но вовремя сгруппировался. Офигеть, за одну ночь научиться тому, что люди тренируют годами! Да я суперменом стану! И сам принца выебу, что б педофилией по ночам не страдал, и кровавыми слезами умою урода, сотворившего такое с Минихом.

========== Глава 8. Хочешь жить – умей вертеться... Блин, меня скоро вырвет! ==========

        После столь поучительного, во всех смыслах, сна, в домике я прожил приблизительно неделю. Личная сволочь требовала собирать травки только ему ведомо зачем. Порой приходилось лезть в такие места, где без новоприобретенного навыка я бы просто свернул шею.

Вечером все это и перебиралось. Естественно, ничего нового я про себя уже не узнавал. Ну, разве что о травах и их свойствах. Помимо тех, что годились на волшебное варево, были и те, что входили в составы многих ядов, лекарственных зелий, мазей и артефактов.

За день до отъезда химер заставил меня выучить слова принятия клятвы подчинения и привязывания. Все очень просто, я собирался напоить своих ребят супер-пупер варевом и обучить всему, чему научусь сам. В конце концов, быть супер героем в одиночку скучно – будем общим стадом скакать.

Химер долго отказывался, пока не выдвинул компромиссом стребовать клятву вассалитета, с отличием в том, что пока она действует, ребята будут помнить и применять все, что выучат. Так что, домой я ехал несколько в сонном состоянии.

Встретили меня в замке, как будто не видели года три. Ребята лезли обниматься, Алекс повис на шее, а ногами обхватил за талию, так бы и катался, если бы его не пристыдил дед. Вот только их радости разделить у меня не получалось, слишком спать хотел. Как только страсти поутихли, я пообещал все рассказать завтра, а сейчас мне нужен отдых. Не думая, как на меня посмотрят со стороны, я перепрыгнул ступени  в три прыжка и пошел к своей комнате, возле которой уже дожидался Леон. Только не сейчас!

Решив стойко игнорировать парня, я прошел в комнату и, не раздеваясь, завалился в постель.

– Ты даже не поздоровался со мной! – разъяренной фурией набросился на меня он. – Что с тобой вообще происходит? То ты набрасываешься на меня, то не замечаешь.

– Мы можем поговорить завтра? – из последних сил, стараясь не потерять самоконтроль, попытался его успокоить.

Руки так и чесались прибить настырного любовника.

– Нет. Мы поговорим сейчас…

Не дослушав фразу до конца, я вылетел из комнаты, перепрыгнув через перила все той же лестницы, сделав сальто в воздухе, и при приземлении сгруппировался, перекувырнулся через себя, гася инерцию. Направился в казарму мимо застывших ребят и деда, а на лестнице памятником самому себе застыл Леон.

– Завтра, все всем завтра, – с этими словами я зашел в свою казарму и завалился на кушетку.

***

POV. Грэй.

Мне было семнадцать, когда произошло несчастье, полностью поменявшее мою жизнь, да и не только мою. Я жил в мирной деревеньке. Отец был пахарь, мать весь день была то в огороде, то с детьми, то по дому работала. Жили бедно, но никогда не голодали. Никто в деревне не голодал.

Была ранняя весна, хоть снег уже и сошел, но в поле пока работы не было, и отец каждый день уходил в лес то на охоту, то на рыбалку на лесное озеро. В тот день почти все были в деревне. Прошел сильный ливень, и все дорожки и тропинка раскисли. Я сидел с младшими в доме, когда на деревню совершили налет всадники. Не думая о себе, я схватил в охапку младшую сестру, а брата за руку и огородами стал убегать в лес. Прятались мы до вечера, а когда решились вернуться, то увидели лишь пепелище и трупы. Меня пеленой окутало отчаяние. Я думал лишь о том, куда нам теперь идти и как мне обеспечить брата и сестру? Я пробродил до ночи, надеясь хоть кого-то найти в живых. В некоторых домах были не тронуты погреба, так что еда пока в запасе имелась, но это максимум до осени, а дальше осень и болезни, про зиму даже думать было страшно.

На следующий день я вспомнил о лесной землянке, где охотники иногда оставались на ночь и, взяв детей, отправился к ней. Мысль идти в замок отпала сама собой. Мать часто пугала тем, что приедет стража, заберет непослушных детей в замок и надругается. В землянке меня ждал сюрприз в виде десяти человек из нашей деревни, которые смогли выбраться живыми и добраться сюда. Всех я знал не просто лично – мы были друзьями. Всем было от тринадцати до шестнадцати. Видно, сельчане спасали детей ценой своей жизни.

Я оказался самым старшим. Все признали меня лидером без каких-либо возражений надеясь, что я знаю, что делать дальше. Проблема заключалась в том, что я ни черта не знал и тоже был напуган и растерян.

Все произошло само собой. Пара ребят-сверстников ушли в соседние деревни к родственникам, а нам с остальными пришлось приспосабливаться. По периметру нашей территории мы расставили небольшие капканы на мелкую дичь и пару растяжек на случай нападения. Слабая защита, но нам она придавала столь необходимую в это сложное время уверенность.

Еду, что осталась в деревне, мы постепенно принесли в землянку, и все, что можно было использовать в быту и сохранившуюся одежду. Мы были как крысы, которые все тащили в свою нору.

Мы так прожили все лето, тяжело перенесли осень и чуть не подохли зимой, но пришла весна и принесла надежду.

В один из этих весенних, солнечных и теплых дней в нашу ловушку попал парень. Я его связал, как мог, не зная, что дальше с ним делать. У него была дорогая одежда и явно не пахотный или тягловой конь, на таких иногда приезжали воины из замка. Не помню, чего я тогда хотел добиться, но парня надо было как-то использовать на наше благо. Стоило ему очнуться, как он уже во всю общался с ребятами и даже о чем-то пошептался с моей маленькой сестричкой. Как только я оказался на расстоянии вытянутой руки от него, то был повален и придавлен так, что любое движение и даже дыхание приносило физическую боль.

Пришлось парня отпустить, уже на следующий вечер он вернулся с обозом и охраной. Я уже готовился к казни, прося оставить в живых детей, но нас всех привезли в замок, а там умыли, накормили, расспросили о трагедии. Первый раз мои друзья спали сытыми и в тепле, а я долго еще общался с парнем, который остался с нами.

Утром меня разбудило его копошение на соседней кровати, но я не подавал вида, притворяясь спящим. Витор, а это был он, вышел во двор и, пробежав пару кругов, начал зарядку. После к нему вышел один из воинов и начал учить бою на мечах.

– Я смотрю, ты сегодня не один, Витор? – спросил его тренер.

Так было обнаружено мое укрытие. Я уже думал, что меня ругать начнут, но они лишь улыбнулись. Вечером Витор снова пришел ночевать в барак выделенный нам. Я честно рассказал, что тоже хочу стать воином или хотя бы научиться защищать свою будущую семью. Все ребята меня поддержали. Все хотели учиться и все хотели мести.

Утром меня снова разбудили звуки сбора Витора, и я, уже не скрываясь, разбудил остальных и последовал за ним на тренировку. Не пробежав и половины вчерашнего времени, мы начали пыхтеть, как чайники. Тогда парень, остановившись, начал нам рассказывать про правильную технику дыхания. И вот отдышавшись и дыша, как показал Витор, снова побежали. На разминке трещали все суставы, а шаг на корточках, который назывался "гусиный", стал для меня персональным адом, колени ныли безбожно.

Когда подошел тренер Витора, Минос, я валялся мешком и не мог пошевелить ни  рукой, ни ногой. Никогда на меня не обрушивалась такая нагрузка. Я всегда думал, что богатенькие мальчики все получают на блюдечке с золотой каемочкой из рук прислуги. На практике оказалось, что даже дышим мы по-разному. Внешне худенький и изящный парень, немногим младше меня, оказался более выносливым и сильным. Меня это поразило.

– Я смотрю, у меня прибавилось учеников, – усмехнулся Минос, глядя на наше лежбище умирающих. – Вывел все-таки своих волчат, – по-доброму потрепал тренер кудри Витора.

И ведь действительно начал учить. Всех. Несмотря на пол и возраст. Минос старался каждому объяснить, потом в парах отрабатывали все движения с Витором, он занимался почти всегда сам.

Шли недели, Витор неизменно оставался ночевать в нашем бараке, вечерами рассказывал сказки Анис, Алексу, мальчику который бегал за ним хвостиком, а с недавнего времени присоседился и к нам на тренировки. Хотя, чего скрывать, все мы его слушали, раскрыв рты.

После случая с Анис, я начал его по настоящему уважать и для себя назвал старшим братом. Моя сестра хотела стащить несколько пирожков с повидлом. Все же то время, что мы жили в лесу, давало о себе знать. Ребенок уже забыл запах свежей выпечки, а тем более сдобы.

Как и предупреждал герцог, наказывал он строго и справедливо. Я уже готовился выйти вперед и умолять пощадить сестру. Все же одиннадцатилетней девочки грозили прилюдно отвесить десяток плетей, она бы просто не выдержала. Не успел даже звука произнести, как во двор выбежал растрепанный Витор, еще не оправившийся от простуды, которую подхватил, тренируясь под ливнем. Именно тогда мальчишке приспичило отрабатывать не получавшееся движение.

– Герцог Дастен, – официально обратился он к деду. Странные они. – Я прошу не наказывать ребенка и готов сам принять наказание. Это я виноват, что не объяснил все правила поведения в замке.

– Даже так? – изогнул бровь герцог, рассматривая внука. – А не много ли ты на себя берешь?

– Это моя вина. Я в ответе за тех, за кого ручался, – спокойно ответил Витор и после своих слов склонил голову, признавая за герцогом права выбора наказания или милости.

– Ты прав, мой мальчик, мы в ответе за тех, кому покровительствуем. Ты примешь наказание вместо нее и сейчас.

– Как вам будет угодно.

Витор смотрел на сестру, получая удары, а она ревела, вжимаясь в забор. За все время наказания лицо парня ни разу даже не искривилось, но, видя, как на спине набухают рубцы и даже в некоторых местах кровоточат, я понимал, что его ни разу не пощадили, ослабив удар.

Весь вечер Витор провалялся на животе, а заплаканная Анис носилась вокруг него, обтирая рану холодной водой, стараясь хоть немного облегчить его боль. Никто не рискнул подойти к нему в тот вечер. Нам было стыдно.

Утром на тренировку мы пошли без Витора и Анис. А вернувшись, застали их на одной кровати. Витор гладил по голове вздрагивающую от рыдания сестру и успокаивающе что-то рассказывал. После этого случая в ней пробудился дар целительства. С того дня ее жизнь полностью изменилась. Утром она тренировалась с нами, днем с магом, а вечером Витор учил ее читать и писать.

Глядя на нее, мы тоже решили не отставать и уже через полгода нам разрешили пользоваться библиотекой, но только под присмотром Витора.

Время шло, мы учились. Мы жили так, как не могли и мечтать. Никогда у нас не было столько свободы, мы все были благодарны Витору. Он же стал нашим лидером во всех забавах. Все видели и ощущали его заботу. Никому из нас он ни разу не указал на свое место, хоть и был герцогом. Он с нами жил, пренебрегая уютом своих покоев, пил вино, пел песни для нас и с нами.

Герцог Дастен хоть и не показывал при внуке, но все же я иногда видел его одобрительный взгляд. Он гордился своим внуком. Мы гордились своим другом.

Внезапная поездка к оркам стала сюрпризом для нас всех. Но шокировало то, что его принял в свое племя сам вождь. Зависти у меня не было, была радость за друга. Он был достоин и большего.

Все изменилось с нападения на ближайшую деревню. Витора, как громом ударило, когда умирал его друг. То, что парень не был его любовником, я знал точно. Видел его пару раз с секретарем герцога. Та еще сволочь, но это был не мой выбор. Мне в этом плане больше нравился Минос, но боюсь, что мои мечты останутся только мечтами.

Витор был морально сломлен. Я переживал за него все то время, что он был в беспамятстве, сестра тоже не обнадеживала, рассказывая о его состоянии. За две недели мы все изнервничались, не столько пугала неопределенность нашего будущего в случае гибели Витора, сколько его состояние.

Вот только стоило ему очнуться, как он исчез, а вернулся совершенно другим. В нем появилась звериная грация, каждое движение было опасным и выверенным, при этом изящным, как у танцовщицы борделя. В чем-то это будоражило, но больше пугало.

Как только он вернулся и отоспался и, прежде чем рассказать свою историю, у нас состоялся разговор, который полностью изменил мою и нашу жизнь.

– Я никого не уговариваю и не прошу. Но это тайна не для всех, – сказав это на тренировке, Витор долго бегал по площадке и показывал новые навыки: прыгал через себя, играючи уворачиваясь от атак Миноса, и, весело скалясь, показывал гибкость тела. Его как подменили!

– Я готов рассказать и даже научить, но лишь тех, кто даст мне вассальную клятву, и лишь тем, кому есть семнадцать. Это мое условие, – в конце тренировки выдал Витор.

Минос, опередив меня лишь на секунду, вышел вперед, соглашаясь с условием. Следом подошел я. Ребята что-то для себя еще взвешивали.

– Вечером все, кто надумает, пусть придут ко мне в комнату, где я приму клятву и все расскажу, – на этих словах он развернулся и ушел в купальни.

Подумать действительно было о чем. Немного смущало возрастное ограничение и принятие вассалитета.

Я не ошибся. Был огромный соблазн научиться всему, но и плата тоже немала – не имение возможности родить детей. Из десяти пришедших, четверо ушли и я их не винил. Оставшиеся по-очереди принесли клятвы, повторяя слова за Витором, и на тыльной стороне ладоней каждого появлялся знак в виде лежащей восьмерки.

– Что ж, – устало потер переносицу Витор. – Завтра с рассветом мы все уезжаем на полторы недели.

Все наши вопросы действительно удовлетворились, но позже. Сначала мы приехали в охотничий домик и каждый день Витор брал кого-то, а вечером возвращались. Первым был Минос, который весь вечер загадочно улыбался, а на утро наровне с Витором, как горные козлы, прыгал и скакал, совершая немыслимые трюки. Я был второй. Всю ночь мне снился сон, в котором я носился от Витора с Миносом и почему-то нигде не мог найти свою одежду. А наутро мой сон сбылся. Ребята действительно куда-то спрятали мои штаны и гонялись с ветками колючего терновника. Зато я мог проделать все то же, что и они.

Так было со всеми. И уже к концу недели наши тренировки стали похожи на игры. Мы все бегали, прыгали, кувыркались. Гонялись друг за другом. Все были довольны. Я предвкушал продолжение, но Витор на исходе второй недели скомандовал сбор домой. Никто перечить не стал. После данной нами клятвы, мы бы и не смогли этого сделать. Это была клятва, не дающая нам ослушаться, но и не сковывающая. Мы спокойно могли бы воспротивиться, отделавшись лишь легким зудом, но все же что-то заставляло радоваться от получения самого приказа. Наверно, это полное извращение, но мне так даже больше нравилось, ведь вся ответственность снялась с меня теперь абсолютно.

В замке на тренировках мы теперь занимались двумя группами: Первая, те, кто поехал с Витором, и вторая, те, кто решил остаться в неведении его тайны.

Целый год мы ездили в домик. Две недели там, две недели в замке. За это время мы учили что-то новое.

Порядок оставался тем же. Первым уходил Витор, весь следующий день мы смотрели, чему он хочет нас научить, потом Минос, я и ребята. Оставшееся время мы снова развлекались. Как-то неосознанно для себя разработали систему знаков для переговоров в зоне видимости друг друга, жестами и звуковые сигналы не отличные от птичьих щебетов в слепой зоне.

Первая наша поездка позволила получить гибкость и научила маневренности. После второй, все научились драться на мечах, да так, что спокойно держали бой с пятью стражниками замка одновременно. Потом был щит, кинжал и второй меч. Мы научились растворяться и сливаться со стенами в темноте, и маскироваться днем. Бой врукопашную приносили только удовольствие – настолько плавными, быстрыми и действенными были движения. Мы могли путешествовать в лесу не хуже эльфов, перепрыгивая, как белки, с ветки на ветку деревьев.

Где-то через шесть месяцев после начала тренировок, выехав из ворот замка верхом, доезжали до ближайшей деревни, оставляли лошадей в ней. И стоило только потеряться из вида сельчан, перепрыгивая по веткам в кроне деревьев и отталкиваясь от стволов, добирались до уже обжитого нами домика. Это было намного быстрее и интереснее. А однажды Витор привел нас в горы, где паслось стадо ролле. Они были редкими и мало кто их мог приручить. Их главной особенностью было то, что единожды прокатив на себе человека, сумевшего на нем удержаться, они становились полностью ему преданны, сливаясь с ним сознанием. Их кремовый окрас прекрасно сливался со скалистой местностью и лесными массивами. А в горячке боя их не пугали ни кровь, ни громкие крики, ни даже магические атаки.

Витор, поднявшись из укрытия, свистнул и от стада отделился жеребец, цвета топленого молока с оттенком розового. Чуть настороженно рыкнув в нашу сторону, он начал ластиться к уже своему хозяину. Намек был понят.

Через неделю мы все ездили на роллах. Но перед уходом их отпустили. Наш призыв они услышат везде.

Витор научил нас всему, что знал сам, кроме магии, которая в нем проснулась окончательно. Стихия воды, которая проснулась в нем, была неимоверной силы. Как-то раз он разрезал камень водяным хлыстом. Я был в шоке, такого мне еще ни разу не приходилось видеть.