Текст книги "Палач (СИ)"

Автор книги: Виктория Крэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Я скинула сапожки и подобрала под себя ноги. Руки ныли. Я грелась у камина и разглядывала свои распухшие пальцы. Здесь было так уютно и красиво. И спокойно. Мысли о мести показались мне жалкими, и я устыдилась. Я же леди. Я должна быть выше мелочных интриг. И я обязательно буду такой. Самой лучшей. И когда-нибудь встречу своего прекрасного принца.

– Ну и кто это тут у нас? – низкий, с легкой хрипотцой голос резко выдернул меня из царства грез.

Я встрепенулась и захлопала глазами. Напротив меня сидел человек. Я его никогда раньше не видела. Я смотрела на него во все глаза и не могла произнести ни слова. А должна была. Я без позволения явилась в его личные покои и расселась в его кресле. И даже не нашла в себе сил поздороваться.

Мужчина был одет во все светлое: белоснежная рубаха с длинными широкими рукавами, перехваченная на талии широким кожаным ремнем с небольшими ножнами, из которых торчала на удивление простая рукоять кинжала. Поверх рубахи – бежевая утепленная безрукавка, отделанная по воротнику и обшлагам мехом, светло-коричневые обтягивающие бриджи, высокие сапоги. С его шеи свисала широкая витая цепь со странным символом, похожим на перевернутую вниз дужками подкову. Украшение было изысканным, изящным и в то же время совсем не похоже на женское. В дужки «подковы» были вставлены изумительной чистоты изумруды.

Я медленно сползла с кресла. Надо было что-то сказать. Но я словно язык проглотила. Мужчина с легкой усмешкой разглядывал меня. Сквозь купол на него падал лунный свет, который причудливо смешивался со всполохами огня из камина, придавая незнакомцу совершенно волшебный облик. Его волосы – белые, но не седые и не пшеничные, как у меня, отливали серебром и свободно падали ниже плеч. Тени мешали ясно разглядеть его лицо, но мой детский взгляд приметил высокие скулы, слегка изогнутые черные брови и глаза… очень светлые с черными крапинками, излучавшие какой-то свой, особенный свет. И… незнакомец сам будто светился в полумраке.

– Вы – Принц? – я не узнавала свой собственный дрожащий голосок – так была поражена увиденным.

Мужчина рассмеялся. Легко поднялся из кресла и отвесил мне церемониальный поклон. В ответ я присела в классическом глубоком реверансе. Он протянул мне руку, и я ее приняла. Его пальцы легонько сжались, и я тут же поморщилась от боли. Совсем забыла о своей больной руке. Лицо незнакомца сразу посерьезнело. Он перехватил меня за запястье и притянул к себе.

– Ты – Мирослава, да?

Люциан не спрашивал. Он, конечно же, сам догадался, кто я такая. Ведь в замке Князя других детей не было. А я, совсем растерявшись, так и не представилась.

– Да, Ваше Высочество.

Он подвел меня ближе к камину и начал осторожно ощупывать пальцы.

– Почему Высочество? – хмыкнул он.

– Но Вы же Принц? Я сразу поняла, кто Вы такой.

– Ну можно и так сказать. Мое имя Люциан. Я – друг Князя.

– Люциан… – благоговейно протянула я. – Какое красивое имя.

– Что с тобой произошло, маленькая?

– Ну я… – под пронзительным взглядом его необыкновенных глаз я забыла, как связно говорить. – Я… Я была тоже не права. Наверное. Ну… я точно была не права.

Покачав головой, он налил из кувшина в небольшой тазик воды и окунул туда мои руки. Вода была студеной, но мне сразу же стало легче. Потом Люциан мягкой тряпицей, очень осторожно касаясь, обтер мои ладошки.

Я следила за его уверенными движениями и собиралась с духом. Потом все-таки решилась и одним махом выпалила всю правду. Я ничего не скрыла: ни того, что не хотела так много заниматься, ни того, что терпеть не могла почтенного Хиггинса и что днем мне больше всего на свете хотелось гулять и играть – и лучше всего с другими детьми. Как на духу я открыла все, что лежало у меня на сердце. И даже призналась, что при первой же возможности сбегала с уроков, особенно, когда Князь бывал в отъезде. Вот как сегодня.

Люциан усадил меня обратно в кресло, положил мои кисти на стол, ладонями вниз и прижал к столешнице, жестом показывая, чтобы я так и сидела. В его руках появилась какая-то склянка. Он макнул туда палец и начал кругами втирать мазь в мою покрасневшую кожу. Запах был отвратительный. Я отвернулась и громко чихнула. Люциан улыбнулся.

– Люциан?

– Да, котенок?

– Ты – лекарь?

– Иногда. Но очень редко, – в глазах его отразилось рыжее пламя, и они вдруг сделались пугающими. – Очень редко. И только для тебя, малышка.

– Я еще не во всем призналась, – он выжидающе ко мне повернулся.

Глаза его были хрустальными и чистыми, как вода озера Блисс. Я была буквально им заворожена.

– Я хотела отомстить учителю. И Гвендолин. Я… Я знаю, что такие мысли недостойны леди, но… Но мне было приятно представлять, как они мучаются от боли… Или им так же обидно, как и мне.

– А теперь, я полагаю, ты передумала мстить?

– Не знаю. Наверное, да, – я смотрела в лицо Люциана широко раскрытыми глазами. – Месть – это плохо. Господь велел подставлять другую щеку.

– А ты всегда поступаешь так, как повелел Господь?

– Нет, – я потупилась. – Я – грешница. Я часто не слушалась няню и родителей. Мою подружку Ксению часто наказывали вместо меня. А теперь… теперь их нет… никого.

Я шмыгнула носом. Хотелось расплакаться, но я сдерживалась.

Рука Люциана ласково коснулась моих волос, и я все-таки расплакалась. Бросилась к нему, уткнулась лицом ему в живот и рыдала. А он гладил мои волосы.

– Мне стыдно. За то, что я делала. Теперь их нет, а я живу. И Князь мне позволил жить у него. Он хороший. И добрый, – я подняла голову и посмотрела Люциану в глаза. – И ты добрый. Можно я буду к тебе приходить?

– Приходи. Моя дверь будет всегда для тебя открыта.

Он взял меня за руку и повел к двери. Я подумала, что он меня выгоняет. Но нет. У самой двери он остановился и прижал мои руки к двери.

– Теперь ты всегда сможешь ко мне заходить, – объяснил он.

– Твоя дверь зачарована?

– Конечно. Я не люблю нежданных гостей.

– Я тебе помешала.

– Нет, маленькая. Совсем нет, – он немного помолчал, а потом добавил: – Сейчас мне пора. Но ты, если хочешь, можешь побыть здесь.

– Спасибо, Люциан.

Он наклонился и коснулся губами моего лба. Губы его были мягкими и теплыми. Я запрокинула голову, обхватила руками его за шею и звонко чмокнула в щеку. Потом убежала обратно в полюбившееся мне кресло и залезла в него с ногами.

Глава 4

Когда я проснулась, за окном серел рассвет. Я повернула голову. Сестра, уже другая, сидела за столом и что-то печатала на компьютере. Ее пальцы так и порхали над клавиатурой. Я снова закрыла глаза.

Сны… Эти несколько дней, когда меня заставляли спать при помощи лекарств, я видела не просто сны – воспоминания. О моем детстве. О тех счастливых полутора годах, когда я, сбежав от учителя, познакомилась с Люцианом. Красивым и загадочным другом Князя.

С того самого вечера я часто к нему приходила. Со всеми своими детскими горестями и радостями. Просила почитать вслух книжку, рассказать историю, коих он знал великое множество. Приходила с разбитыми коленками. С обидой на наставников. С признаниями в шалостях. Люциан всегда меня внимательно выслушивал. Смеялся. Ругал. Да, ругал он меня частенько. Особенно, когда я, окончательно обвыкшись в замке, от нечего делать начинала задирать слуг.

В замке меня любили, но я росла избалованным ребенком и от скуки творила всякое. А Люциан всегда обо всем узнавал. Даже если я была уверена, что меня никто не поймает и не догадается, что виной очередного переполоха была я.

А Князь меня не ругал. Просто смеялся и говорил, что я самый обычный ребенок, которому скучно. Я воспринимала это как знак свыше и продолжала безобразничать. И чаще всего доставалось бедной Гвендолин.

Я вздохнула. Я многое пережила в детстве. Но Князь и его окружение помогли мне если не смириться, то хотя бы свыкнуться с потерями.

Но теперь, лежа в постели и выздоравливая, я могла подумать о настоящем.

Настоящее… И что прикажете с ним делать? Нежданно-негаданно я обрела того, кого не чаяла вновь узреть среди живых. Да только я несвободна. Или свободна? Люциан наверняка со мной бы поспорил. Я принадлежала ему. Принадлежала со всеми потрохами. Ему я обязана жизнью. Дважды он вытаскивал меня из-за Предела. И второй раз я умерла по-настоящему. Умерла от его же руки. Чувство вины – великая движущая сила. А Люциан, поняв, с кем такое натворил, не мог не испытывать чувство, доселе знакомое ему лишь в теории. А может, я и не права. Мы были вместе пять лет. Пять. А считали друг друга мертвыми веками. Знала ли я его? В моей памяти он оставался моим сказочным Принцем. Опасным, загадочным героем грез. Я знала о его темной стороне. Что-то он мне показал, что-то я узнавала сама. Случайно или из опасливых перешептываний обитателей замка. Но полностью увидеть то, на что он способен, я смогла лишь теперь. И это меня изрядно напугало.

Когда прошла эйфория, когда закончилось действие наркотиков, я очнулась и осознала, где я и почему. Но что делать дальше, я не представляла.

Джек… Как он там? Боже мой, сколько дней я не вспоминала о нем! А ведь я была к нему искренне привязана. Любила ли? Думаю, что да. До того момента, пока не узнала в Палаче своего потерянного возлюбленного. Теперь же я была уверена, что просто увлеклась. Влюбилась. Но не любила.

Сканеры у моей кровати мигали разноцветными огоньками, показывая параметры моего дыхания, сердцебиения и черт знает чего еще. Интересно, как скоро медсестра заметит, что у меня поднялось давление. И сердце колотится как сумасшедшее.

Ну как же мне помочь мужу? Я не знала.

Сестра наконец обратила внимание на меня. Подскочила.

– Мисс? У вас резко подскочило давление. Его необходимо снизить. Сейчас я сделаю укол.

Она метнулась обратно к столу, загремела ящиками.

Как же мне надоели лекарства! Я не помнила, когда меня вообще столько пичкали этой гадостью.

Сестра снова материализовалась у моей постели. Со шприцом в руках. Иголку она воткнула довольно резко. Я поморщилась. Грубая. Или напуганная моим состоянием? Нет, скорее первое. Я просто видела ее глаза. Легкий налет презрения. Так. Кто я здесь? Ценная подследственная? Свидетель? Неожиданно помилованная подозреваемая? Или…

Тут мне в голову закралась очень неприятная мысль. А вдруг это любовница Люциана? Монахом тот никогда не был. Скорее наоборот. Не хранил же он верность женщине, которую похоронил столетия назад? Какая же я глупая! Может, он вообще женат. Я же вышла замуж…

Бред. Но мысль, что Люциан мог быть женат, меня добила. Я начала задыхаться. В буквальном смысле слова.

Медсестра схватила телефон. А я куда-то уплывала…

– Мы ее едва не потеряли, сэр.

– Почему ты мне не позвонила сразу же, Каролина? И это не впервые.

– Но, сэр, мы справились. Я и доктор Дженкинс.

– Что вы ей ввели?

Голос Люциана был словно зимняя стужа. Мне даже показалось, что в комнате сразу стало холоднее. Словно раскрыли все окна и впустили северный ветер.

Сестра по имени Каролина сыпала медицинскими терминами, будто горохом по деревянной столешнице. И голос у нее был противный.

Я дрожала.

Ледяная рука легла на мой лоб. Я открыла глаза.

– Мне холодно, – прошептала я Люциану.

– Знаю. У тебя жар. Реакция на лекарство.

– Аллергия?

– Да.

– У меня никогда не было аллергии.

– У женщин-Проводников наблюдается невосприимчивость к некоторым препаратам. Тебе ввели одно из них.

– Она не знала, кто я.

– Никто не знает, кто ты. И не узнает. Каролина должна была мне сообщать о любых, я подчеркиваю, о любых изменениях в твоем состоянии. Она этого не сделала. Она знает, что бывает с теми, кто не выполняет мои приказы.

Последние слова Люциан произнес достаточно громко, чтобы ее услышала медсестра и еще один мужчина. Видимо, тот самый доктор Дженкинс. Каролина побледнела.

На долю секунды я почувствовала мстительную радость. Но тут же отмела недостойные мысли. Пусть медсестра и виновата, но Люциан имел привычку жестоко расправляться с непокорными. Чересчур жестоко – в назидание остальным. И мало кто делал подобные ошибки. Расправа была скорой и впечатляющей.

Люциан взял протянутый доктором шприц.

– Опять? Нет! Хватит с меня уколов, – я не выдержала и дернулась.

Боль в ребрах заставила меня застонать. Я до крови закусила губу.

– Убери от меня свой гребаный шприц! – прошипела я сквозь зубы.

Люциан не обратил внимания на мой протест. Он взял мою руку. Его пальцы легли на локтевой сгиб. Несколько секунд он разглядывал сильную припухлость и синяк.

– Твоя работа, Каролина?

– Сэр… Она сопротивлялась. Пришлось ее немного придержать. Она вырывалась.

Я посмотрела Люциану в глаза. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Ладно.

– Я буду сопротивляться, – честно предупредила я его. – Меня достали ваши лекарства. Я быстрей приду в норму сама! Понимаешь, ты, бесстрастная сволочь!

Последнюю фразу я прокричала. Никакой реакции. Последняя капля. Как же меня все это достало! Я вырвала руку и прижала ее к груди.

– Вы сами все видите, сэр! – голос Каролины полнился торжеством. – Я могу ее придержать, если позволите. Или доктор Дженкинс. Вы же знаете, его профиль – психические.

– Сама ты психичка, – не замедлила огрызнуться я.

– Дай сюда руку, Мири. Другую руку.

Взгляд Люциана предупреждал. Но меня уже понесло.

– Да пошел ты!

– Сэр, – Каролина шагнула к постели. – Давайте я ее подержу.

– Да, сэр, давайте, – передразнила я сестру. – Зови свою свору, красавчик.

– Сэр, позвольте, я вколю ей успокоительное, – это подал голос молчавший до сей поры доктор.

– Только попробуйте, – прошипела я.

Люциан усмехнулся, закатил глаза и покачал головой. Потом нагнулся и быстро нажал на какие-то точки на моей шее и плече. Мое тело сразу стало чужим. Рука разжалась. Люциан мазнул по ней тампоном.

– Пожалуйста, – прошептала я. – Хватит уколов. Наркотиков. Дай мне самой справиться.

Против моей воли на глаза навернулись слезы.

– Ты должна понимать, что это необходимо.

– У меня вены, как у наркоманки.

– Я могу вколоть тебе другое лекарство. Внутримышечное. Но это болезненный укол. В вену не так больно. Выбирай.

Он слегка приподнял правую боль.

– Пусть твоя свора уйдет. Я тебе и слова поперек не скажу.

– А ты и так не скажешь.

– Ненавижу тебя!

– Конечно, – в глазах мелькнула насмешка. – Еще как ненавидишь.

– Особенно за это.

– Ну?

– Не трогай мои руки.

– Как скажешь.

Люциан оторвал от меня взгляд и посмотрел на доктора. Тот тут же подхватил под руку Каролину и потянул ее к двери.

– Сэр? – она бросила на Люциана полный мольбы взгляд.

– Жди за дверью, Каролина.

Сестра сникла. Из глаз ее испарилась надежда, и они стали пустыми.

– Ты – страшный человек, Люциан, – устало протянула я. – Человек – это эвфемизм, конечно же.

– Ты желаешь услышать мои оправдания? – взгляд его стал надменным, глаза похолодели.

– Смысл? – я попыталась пожать плечами, и у меня почти получилось. К мышцам медленно, но верно возвращалась подвижность. – Сколько я буду здесь лежать? Точнее, когда я смогу встать? И когда я смогу отсюда уйти?

Мне показалось, он удивился.

– Уйти? Никогда. Встать – когда я тебе разрешу.

– Дьявол тебя побери! – в сердцах воскликнула я и тут же расхохоталась над своим проклятьем.

– Ну? Ты закончила истерику? – осведомился Люциан. – Если да, то поворачивайся, только осторожно. На бочок.

– Как пожелаете, повелитель, – я скорчила рожу и, кряхтя, повернулась на бок.

Люциан присел на краешек кровати. Я чуть повернула голову, чтобы его видеть. В его руках был другой шприц. С длинной иглой.

– Вот дерьмо!

– Угу. Я тебе предлагал альтернативу, а ты отказалась.

– Видишь ли… если б твои люди меня сюда не приволокли, ничего подобного бы не понадобилось.

– Если бы ты со своим так называемым мужем сюда не полезла, с тобой ничего не произошло бы. Или произошло что-то менее ужасное. И тебя не пришлось бы собирать по кусочкам.

– Ну да… Собирать. Захотел – сломал, захотел – собрал. Клево!

– Ну а что ты хотела?

– Да как тебе сказать… Наверное, чтобы ты не трахал на моих глазах моего мужа и не унижал меня, чтобы сломить его… Ты – жестокий садист и деспот, Люциан.

Он внимательно на меня смотрел. И слушал. Вот блин! Знать бы, что сейчас творится за этой непроницаемой хрустальной завесой.

– Надеюсь, теперь ты все сказала?

– Пока да.

– Великолепно.

И с этими словами он с размаху всадил в меня иглу. Я ахнула. Рука Люциана сжала мое бедро. Вторая нажала на поршень. И стало больно. Очень. Не знаю, что это был за препарат, но ощущение было адское. Будто в меня вводят расплавленный свинец. И волны от него расплываются кругами по всему телу, все дальше и дальше.

– Ты от этого ловишь кайф, да? – прохрипела я, стараясь подавить болезненный стон.

– От чего?

– Ты знаешь, что мне больно. И тебе приятно. Ты заводишься, да? И еще больше оттого, что делаешь больно женщине. Ты же все-таки больше гетеро, чем би.

Стало еще больнее. Я сжалась.

– Тише, милая, тише, – его рука нежно поглаживала мое бедро. – Расслабься. Будет не так больно… Вот и хорошо… Умничка… Знаешь, ты права, я ловлю кайф, когда делаю больно. Меня это заводит. Особенно если я знаю, что делаю больно тебе. А ты всегда была шалопайкой. Очаровательной и вздорной шалопайкой. Приходилось тебя наказывать. И мне очень нравилось это делать. Очень! Потому я всегда был против того, чтобы лишать тебя возможности нарываться на неприятности.

– Педофил!

– О нет. Тогда ты уже стала взрослой. Вернулась из пансиона. Я глазам своим не поверил. Ты ведь была для меня одинокой малышкой с вечно разбитыми коленками. Избалованным кукленком. А потом ты выросла. А я не хотел этого замечать. Долго не хотел. И это была моя первая ошибка.

– А вторая?

– Вторая… – Люциан покачал головой и ничего не ответил. – Я смотрю, вместе с внешностью, ты избавилась от шрамов, детка.

Он вытащил иглу и прижал к больному месту ватку.

– Будет больно нажимать на эту ягодицу. Пару дней, – предупредил Люциан.

– Всего-то пару? Как же это мало для твоего удовольствия.

– Не беспокойся, дорогая. Я своего не упущу, – он склонился к самому моему уху. – Кстати, я забыл тебе сказать. Таких уколов нужно сделать десять. Два раза в день. Вечерком я повторю. Представляешь, длинная иголка входит в твою нежную упругую попку…

– Сволочь!

– Да! Хотя я предпочел бы войти в тебя несколько иным способом, но я терпелив. Я подожду. И поверь, я буду растягивать удовольствие елико возможно.

Он резко поднялся и натянул на меня одеяло. Я улеглась на живот и засунула руки под подушку. Дрожь прошла. Злость тоже. Но от последних слов Люциана меня все еще обдавало жаром. Да. Он будет растягивать удовольствие. Когда дорвется. И я буду ждать. Я так долго ждала… И даже перестала надеяться. Но что-то мне подсказывало, что это вряд ли будет долгожданное воссоединение. Это будет битва. Битва, в которой победитель известен заранее.

– Дженкинс! – Люциан широко распахнул дверь. – Позовите Талию. Пусть приступает к дежурству. А Томпсон будет на связи. Каролина? Готова? Отлично. Повеселимся… Талия? Миссис Меллон сейчас заснет. Ни на шаг от нее не отходить. Вы знаете инструкцию. Звоните немедленно. В любое время. Когда она проснется, покормите. И больше никаких капельниц.

– Да, сэр.

В комнату заглянула медсестра, которая дежурила у моей постели, когда я очнулась первый раз. Заметив, что я настороженно на нее смотрю, она улыбнулась и тихонечко прикрыла дверь.

Я облегченно расслабилась. Теперь можно передохнуть.

Глава 5

Я сидела в кресле в небольшом уютном садике. Ноги мои устроились на небольшом пуфике. Рядом стоял столик с фруктами. Сок. Вино. Ноутбук. Но без подключения к глобальной сети. Развлекайся – не хочу. Только никакого общения, кроме тюремщика и обслуживающего персонала.

Я запрокинула голову и проводила взглядом очередное облако. Райское местечко. Прям золотая клетка для плененной принцессы. Достаточно теней и света. Цветы. И плющ. Ну как же без него? Надо же чем-то прикрыть высокий забор, ограждающий территорию Хранилища Арки от взоров простых смертных. Ну и заодно не дать пленникам – если таковые по нелепой случайности будут еще жить, дышать и даже иметь некоторую свободу передвижения – лишний раз любоваться жизнью за забором.

Я пошевелилась, меняя положение. Ягодицы болели. Чертовы уколы. Остался еще один – и все. Через недельку я смогу сидеть, не морщась. Хорошо, что синяков не оставалось. А то та еще красота. С другой стороны, кому на меня смотреть, кроме тюремщика? А этому тюремщику, чем больше синяков, тем лучше. М-да.

Но уколы помогали. Я поправлялась буквально на глазах. И ради этого я готова была сколько угодно спать на животе и сидеть на мягких подушках. Почему меня не лечили раньше этим чудо-препаратом? Да потому что это очень больно. А мой дорогой Палач решил, что я уже достаточно от него натерпелась. Ну не душка ли?

Люциана я почти не видела. Не считая тех моментов, когда он заходил сделать мне укол. Десять минут – и он исчезал. Дай бог, если мы обменялись с ним тройкой фраз за каждую встречу. Все четко и по-деловому. Ничего лишнего.

Иногда я ловила на себе его задумчивый взгляд. Задумчивый и серьезный. Но он молчал. А я ни о чем не спрашивала. На самом деле, я не знала, что ему говорить и о чем спрашивать. Обмениваться вежливыми банальностями не хотелось. А признания в вечной любви выглядели бы в данный момент дикими и нелепыми. И вообще. Я просто не представляла, что делать. Но надеялась, что со временем разберусь.

Я разжевала кусок сыра, закусила виноградиной и тут услышала голоса. Разговаривали где-то за деревьями. Как жаль, что я не могу ходить! Точнее, могу, но очень медленно, опираясь на костыль или на кого-нибудь сильного и большого. Самой передвигаться мне пока не позволяли. Эх, обидно. Давненько я не подслушивала. А ведь мне необходимо узнать хоть что-то. Вдруг пригодится? Мне уже давно пора начинать вникать в то, что тут происходит.

Как долго я здесь торчу? Пятый день уколы. Сутки с момента, как я очнулась. А сколько я провалялась в отключке? Надо кого-нибудь спросить. Надеюсь, на этот вопрос мне ответит любая медсестра. Та же Талия. Им же не запретили? Потому что на большинство вопросов они не отвечали. Просто улыбались и смотрели с сочувствием. Ну да. Я – бедняжка, к тому же больная на всю голову. Не понимаю, как мне повезло. Меня лечит – многозначительная пауза – Сам. И не просто лечит, а интересуется моим состоянием, как брокер биржевой сводкой. Видимо, я – офигительно ценная заключенная. На правах диппредставителя недружественного государства. Заложница. Ну и хрен с ним. Первый раз, что ли?

Минуточку. Первый. Именно первый. Как я умудряюсь все время забывать, кто именно меня тут держит?

Легок на помине. К голосам разговаривающих присоединился еще один. Низкий и хрипловатый. Первые два смолкли на полуслове. И воцарилась тишина.

Я хмыкнула. Грозный он. Всех заткнул и разогнал. Ибо нечего прохлаждаться. Надо заниматься делом.

Я опустила на язык очередную виноградину и раздавила ее зубами.

– Загораешь? – как обычно, его шагов я не услышала.

– В тени. Ага. Скоро стану шоколадной.

Загорелая рука высунулась из-за спинки кресла и выхватила из моих пальцев кусок сыра.

– Не успел позавтракать? Чуть заря, а ты бегом – пытать подозреваемых?

– Ммм, вкусно, – он закусил сыр виноградом, а на мой выпад обратил ровно столько же внимания, как и на новую прическу уборщицы.

Сегодня волосы он заплел в косу. Таким я его увидела, когда он измывался над Джеком. Футболку сменила черная майка-безрукавка с каким-то непонятным ярко-красным рисунком. Правое запястье охватывал широкий черненый браслет. Я пригляделась. Рисунок повторял узор его татуировки. Стильно. Ну и вечные джинсы с солдатскими ботинками довершали его наряд.

Люциан несколько секунд стоял спиной ко мне, не шевелясь, над чем-то задумавшись. Я невольно им залюбовалась. Хорош. Сильный, гибкий, опасный. Вязь татуировки, клином покрывавшей его спину, захватывая плечи, перетекала на грудь. Вырезы майки позволяли разглядеть часть рисунка. Я никогда не спрашивала, что означает этот узор. Но наверняка что-то означает. Что-то, имеющее отношение к его второй ипостаси. Недаром он носит такой же браслет. В общем-то, меня никогда особо не интересовало, что это значит, но сейчас мне вдруг захотелось узнать.

Люциан обернулся. Я не успела изменить выражение лица, и он заметил восторг в моих глазах. Я уже отворачивалась, но его рука легла на мой подбородок и легонько сжала.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза. Мои руки взметнулись вверх. Он склонился ко мне. Я провела кончиками пальцев по его плечам, вдоль шеи, погладила его толстую косу, потянулась к нему всем телом. Он взял мои руки, отвел от себя, опустил вниз. Удерживая так, притянул к себе и крепко прижал, не давая пошевелиться.

– Люциан, – выдохнула я.

Но он не дал мне договорить. Его губы коснулись моих сначала легко и нежно, а потом нас закружил вихрь. Мы вцепились друг в друга губами, языками, и весь остальной мир исчез.

Я хотела вжаться в его тело, утонуть в нем. Но он не позволял. Держал меня за руки, не давая приподняться, и продолжал поедать губами. А потом вдруг резко отстранился.

– Ты мне сейчас понадобишься, – произнес он до странности сухо.

– Зачем? – я облизнула губы.

Он не ответил и сделал кому-то знак. Подошли двое и подкатили мое кресло. Люциан поднял меня на руки и пересадил, хорошенько укутав пледом. Потом вытащил из-за моей спины ремешки и застегнул у меня на животе поверх пледа. Та же участь постигла мои ноги.

– Что ты собираешься делать? – я старалась, чтобы мой голос звучал не слишком испуганно, но у меня, кажется, не очень получалось.

– С тобой ничего не случится. Обещаю. Не волнуйся.

Терпеть не могу этих «не волнуйся». Обычно они ничем хорошим не заканчиваются.

– В туалет, пить хочешь?

– Нет… – я ничего не понимала.

Тогда Люциан положил одну мою руку на подлокотник и, два раза обмотав ремешком, застегнул. Потом проделал то же самое со второй рукой. Еще два ремня перехватили крест накрест мою грудь, накрепко прижав меня к спинке кресла. Двигаться я больше не могла.

Люциан проверил, хорошо ли меня держат ремни.

– Нигде не давят? – спросил он, глядя мне в глаза.

– Нет, но…

– Отлично.

Еще один ремень, широкий и отделанный с внутренней стороны чем-то очень мягким, лег мне на горло.

– Нет, – прошептала я, впадая в панику. – Пожалуйста, только не горло! Нет!

Память услужливо вытаскивала из головы красочные картинки моей недавней агонии, перемешивая их словно в калейдоскопе. Вот я лежу на бежевом полу, горло сдавило невидимой рукой. На груди пресс. Я хватаю ртом воздух и задыхаюсь. Глаза мои покраснели из-за лопнувших сосудов. Струйки крови вытекают из уголков глаз, изо рта, из носа… Я стою у столба, пытаясь вырваться из держащих меня скоб. На горле окровавленная полоса.

Наверное, я начала задыхаться, потому что, когда я немного пришла в себя, на моей шее не было никаких ремней. Люциан сидел на подлокотнике. Его вдруг ставшая ледяной рука лежала у меня на лбу. Пальцы второй были прижаты к пульсу на моей шее.

Заметив, что я очнулась, он ласково провел ладонью по моей щеке, потом прижался губами к моим губам и выдохнул прямо в них.

– Успокойся, девочка моя. Больше никаких ремней на горле. Клянусь. Прости меня.

Мои губы ответили на его поцелуй.

Я не обижалась. Не винила его. Просто паника была сильнее меня. Страх задохнуться от любого нажима на горло теперь будет преследовать меня до конца дней. Но я все понимала. Ничего личного. Просто от одной мысли, что горло снова что-то сдавит, я была готова умереть.

– Что ты задумал?

Люциан вздохнул.

– Мне нужно показать тебя кое-кому, дорогая. Ты по уши увязла в этом дерьме, поэтому мне никак без тебя не обойтись. Понимаешь?

Я кивнула. Конечно, я понимала. Он – Закон в этом мире. А я была с теми, кто этот закон нарушил, какими бы благими ни были наши намерения. А они благими не были. Теперь я это знала точно. И то, что Люциан меня пощадил, хотя по большому счету, он давно должен был меня казнить – не убить, а именно казнить, прилюдно! – тоже факт. Но я жила, дышала. Пусть и не была полностью здорова. Но и это вопрос времени. И я должна хоть как-то искупить вину перед этим миром.

– Ты будешь сидеть в этом кресле. Молча. Ясно? – я снова кивнула. – Если вдруг я тебя о чем-то спрошу… я, девочка, и никто другой, понятно? Тогда ответишь. Но я вряд ли тебя о чем-то спрошу. Это так, на всякий случай. И еще… Мне не хотелось бы снова причинять тебе боль. И поэтому обойдемся без ментального кляпа. Это слишком сильное воздействие на психику. Особенно в твоем состоянии. Будешь сидеть молча?

– Да, я буду молчать.

– Замечательно, Мирослава. Значит, мы договорились.

О, мое полное имя. Все очень серьезно. На чей же допрос меня повезут? Гадать оставалось недолго.

Люциан еще раз проверил мои ремни, расправил плед и ушел. Со мной остались двое мужчин в форме спецподразделения Арки. Они тихонько переговаривались, стоя рядом со столиком.

– Угощайтесь, ребята. Виноград и сыр. Вина не предлагаю, естественно. Вы же на службе.

Я переводила взгляд с одного на другого. Как только до них дошло, что я обратилась к ним, они вперили в меня свои холодные равнодушные глаза. Ощущение было таким, будто меня с головой окунули в прорубь. Брр. Где Люциан таких понабрал? Явно не из этого мира. Но они люди, это точно. Нелюдей я определяла интуитивно.

– Не хотите – как хотите, – я изобразила милую улыбочку и отвернулась.

Прошло не очень много времени, прежде чем у одного из охранников квакнуло переговорное устройство. И все тут же зашевелилось. Один быстро пошел по дорожке из сада. Второй взял за ручки мое кресло и покатил следом. У самого входа к нам присоединились еще двое.

Я запоминала дорогу. Глаза же мне не завязали, значит, смотреть я могла. До этого дня я вообще не бывала нигде, кроме моей комнаты, располагавшейся где-то в апартаментах Люциана. И в сад погулять меня вывезли впервые. Что ж, будем наблюдать: эти знания всегда пригодятся. Ведь рано или поздно мне придется отсюда выбираться. А я была еще слишком слаба, чтобы воспользоваться своими способностями.

Вниз мы ехали на лифте. Номер подземного этажа мне подсмотреть не удалось – обзор перекрывал дюжий спецназовец. Но зато коридор я узнала. По нему меня вели на мой последний допрос. До того, как Люциан забрал меня к себе.

Мы оставили позади множество дверей, переходов, пару раз мое кресло спускали и поднимали на специальном подъемнике. Но я запомнила направление – северо-восток. Какой же, оказывается, громадный этот комплекс! А под землей буквально целый город. Впрочем, ничего удивительного. Так и должно быть. Не сомневаюсь, что куча проходов вообще ведет в иные миры. Наверняка ценных заключенных содержат именно там. И оттуда не сбежать, если не иметь врожденных способностей к передвижению по межмировым туннелям или в сопровождении тех, у кого есть специальные пропуски-амулеты.