Текст книги "Алая роза Анжу"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Генрих выслушал требования восставших очень внимательно. Недовольство податями было вполне справедливо, однако нападки на Саффолка и его сторонников короля разгневали – он понял, что направлены эти стрелы в первую очередь против королевы.
Генрих издал указ, призывая всех верных слуг короны и государства объединиться против мятежников.
Кэд знал, что против регулярной армии его войску не устоять, и велел своим людям отступить в Севеноукс, где мятежники стали лагерем.
Генрих допустил серьезный просчет – он отправил вперед небольшой отряд под командованием братьев Стаффордов, сэра Хэмфри и Вильяма. Численный перевес был на стороне восставших, и они истребили почти весь королевский авангард. Оба Стаффорда погибли, а остатки отряда в беспорядке отступили к Блэкхиту, где стоял король с основными силами.
Кэд был на седьмом небе от счастья. Оказывается, он – великий полководец! Армия его хорошо организована, опыт, приобретенный во Франции, оказался как нельзя более кстати. Джек забрал себе великолепные доспехи и рыцарские шпоры убитого сэра Хэмфри, водрузил на голову роскошный шлем с гербом и длинным плюмажем. Теперь Кэд чувствовал себя настоящим аристократом.
Первый успех, а еще более того – богатые доспехи окончательно уверили Джека в собственном величии. Он уже предвкушал, как станет первым министром нового короля. Ведь герцог Йорк взойдет на престол лишь благодаря мужеству и героизму Джека Кэда. «Мы с вами родственники, – скажет герцог. – А потому назначаю вас лордом-канцлером».
Победить в бою королевское войско – это же настоящий триумф!
Генрих был весьма обеспокоен. Оказывается, его подданные затеяли нешуточный мятеж. Дело пахло гражданской войной. Министры докладывали, что народ неспокоен. Сегодня пожар занялся в Кенте, а куда он перекинется завтра – неизвестно.
Наверное, лучше договориться с бунтовщиками миром.
– Проклятье, я согласен! – воскликнул Генрих. – Пусть больше не льется кровь. Давайте начнем переговоры. Кто такой этот Мортимер?
– Он утверждает, что доводится родней герцогу Йоркскому, – ответили королю.
Все были убеждены, что истинный зачинщик восстания – герцог Йорк. Это казалось вполне логичным. Король слаб, королеву все ненавидят, наследника нет, а ближайший претендент на престол – Йорк.
Министры тоже считали, что лучше договориться с бунтовщиками миром, пока восстание не перекинулось на другие графства.
Узнав о предстоящих переговорах, Джек еще больше уверовал в свои силы.
– Теперь условия будем ставить мы, – объявил он. – И посмотрим, каков будет ответ.
Самым ненавистным из министров был лорд Сэй, государственный казначей. Именно он определял, сколько и с кого собирать податей. Конечно, лорд Сэй старался не ради себя, а ради государства, но простых людей это не интересовало. Казначей присылает сборщиков налогов, стало быть, он и виноват. По всей Англии имя лорда Сэя произносили с ненавистью.
– Никаких переговоров, пока лорд Сэй не будет арестован, – объявил Джек.
– Это проще простого, – ответил Генрих. – Нужно любой ценой предотвратить дальнейшее кровопролитие. Пусть Сэй пока посидит в Тауэре. Когда бунт утихнет, он выйдет на свободу. Кстати говоря, в Тауэре ему будет и безопаснее.
Таким образом, лорд Сэй отправился в Тауэр, а король со своей армией вернулся в Лондон. Какое-то время Генрих тешился иллюзией, что теперь мятежники разбредутся сами собой.
Выждав пару дней, король с придворными отправился в Кенилворт.
На следующий же день Джек Кэд во главе своего войска вступил в столицу. Это был великий день. Он торжественно въехал в Сити, не встретив ни малейшего сопротивления. Лондонцы выходили из домов и приветствовали триумфатора. Уличные торговцы и подмастерья надрывали глотки, прославляя его имя. Для них это был настоящий праздник – вроде ярмарки.
Однако Джек был настроен серьезно. Он и не мечтал, что в его руках окажется такая власть. Ударив мечом по булыжной мостовой, Джек громко воскликнул:
– Теперь господин этого города – Мортимер!
Он потребовал от своих людей соблюдения строжайшей дисциплины. Никаких грабежей, никакого баловства с девицами и женщинами. Нельзя обижать честный город Лондон и его достопочтенных жителей.
– Они должны быть на нашей стороне, – объяснил Джек своим помощникам.
Пока лондонцы относились к нашествию чужаков с добродушным юмором. Они считали, что королю урок пойдет на пользу – его супругу тоже не мешает проучить. И вообще, все это очень походило на народное гуляние – коронацию или королевскую свадьбу. Много шума, мало дела.
Однако очень скоро лондонцы поняли, что ошибались.
Выставив на ночь дозоры и посты, чтобы в городе не начались беспорядки, Джек разбил лагерь у городских стен в Саутуарке. Однако наутро он вновь торжественно въехал в город и поднял свой флаг в Гильдхолле.
Первым делом он отрядил людей в Тауэр, велев доставить лорда Сэя.
Растерянного казначея привели в Гильдхолл, и когда он понял, перед каким судьей ему придется держать ответ, бедняга попытался объяснить, что действовал исключительно по приказу короля. Однако Кэд не стал его и слушать. Ему важно было показать всему народу, какой он строгий и справедливый судья.
– Вы не имеете права меня судить! – возмутился лорд Сэй. – Судить меня может только Палата пэров.
– Не тебе это решать, – одернул его Джек. – Ты признан виновным в преступлениях, совершенных против народа. Готовься к встрече с Господом.
Однако казначею не дали даже помолиться. Джек сам возглавил процессию, сопровождавшую лорда Сэя на плаху.
Голову казненного подняли повыше, чтобы собравшаяся на улице толпа могла ее как следует рассмотреть.
– Вот голова врага народа, – объявил палач.
И тогда лондонцы поняли, что мятеж Джека Кэда – это не ярмарка и не праздник.
Но на этом расправа на закончилась. Восставшие схватили зятя лорда Сэя Вильяма Краумера, служившего шерифом графства Кент. Его доставили на ту же площадь и казнили. Крестьяне хохотали, держа обе головы на длинных шестах, и тыкали их одна в другую, говоря, что родственники «целуются».
– Пусть все негодяи погибнут, как эти двое! – кричали мятежники.
Лондонцы помрачнели еще больше.
Им перестали нравиться незваные гости, посмевшие хозяйничать в их родном городе.
* * *
После казней Джек вернулся в Саутуарк, окрыленный успехом. Однако вскоре выяснилось, что он рано радуется. Когда на следующий день Джек попытался вновь войти в Лондон, выяснилось, что горожане его не пускают. Они заявили, что не позволят чужаку распоряжаться у них в городе. Какое он имел право выносить смертный приговор без суда и тут же приводить его в исполнение, даже не дав осужденным причаститься? Бывает, лондонцы и сами дерутся между со-бой, но это их внутреннее дело, а пришельцам это не дозволяется.
Перед тем как отправиться в Кенилворт, король Генрих назначил комендантом Тауэра некоего Мэтью Гоу. Теперь Гоу вместе с лондонским мэром призвал горожан защищать свой город. Когда Джек попытался перейти мост через Темзу, его встретил вооруженный отряд. Однако мятежников было больше, и они одержали верх. Мэтью Гоу пал в бою. Воспользовавшись победой, Джек отворил ворота королевских тюрем, и сидевшие там преступники влились в его войско.
Битва кипела по всему городу, продолжалась всю ночь, и лишь к рассвету обе стороны, вконец обессилев, договорились о перемирии на несколько часов.
Архиепископ Йоркский Джон Кемп, одновременно являвшийся лорд-канцлером королевства, невзирая на хворь и преклонный возраст, остался в Лондоне и в Кенилворт с королем не уехал. Не покинул столицу и Джон Стаффорд, архиепископ Кентерберийский. Прелаты решили, что их святая обязанность – обуздать мятежников и прекратить кровопролитие.
Они послали за Вильямом Уэйнфлитом, епископом Винчестерским, который в ту пору находился неподалеку, в аббатстве Холивелл. Трое князей церкви собрались на совет в лондонском Тауэре.
– Эта смута весьма опасна, – сказал архиепископ Кемп. – Одна ошибка, и может разразиться настоящая гражданская война. С другой стороны, если сделать правильный ход, пожар можно затушить сразу же. Так поступил король Ричард с Уотом Тайлером, однако мне не хотелось бы, чтобы мы давали бунтовщикам ложные клятвы.
– Что мы им можем предложить, так это амнистию, – сказал епископ Винчестерский. – Полагаю, многие из них уже не рады, что ввязались в бунт. Если мы пообещаем им, что они смогут спокойно разойтись по домам и впоследствии не будут нести ответственности за свое преступление, многие могут прислушаться.
– А согласится ли король? – засомневался Кемп.
Епископ Винчестерский презрительно щелкнул пальцами:
– Король в этот тяжкий момент предпочел ретироваться. Думаю, мы можем обойтись и без его мнения. Главное – не потерять времени. Как вы считаете, милорды, можем ли мы пообещать злодеям амнистию?
Остальные двое согласились, что это было бы наилучшим исходом. Встреча между Джеком и епископом Винчестерским была назначена в церкви Святой Маргариты, что в Саутуарке.
Кэд и сам уже понимал, что зашел слишком далеко, к тому же он разжился такой богатой добычей, что ему хватило бы этих денег до конца жизни. И вот представлялся случай выйти сухим из воды, да еще и с немалой для себя выгодой. А дома, в Кенте, его встретят как героя.
Хорошо, согласился Джек, за амнистию он согласен распустить свое войско.
Епископ вернулся к своим товарищам, очень собой довольный. Дело удалось разрешить миром. Конечно, безобразие, что бандитам, натворившим столько зла, даруется прощение, но иногда лучший способ действий – милосердие.
Епископы обнародовали два указа об амнистии: один для участников восстания и еще один, персональный, для их главаря Мортимера.
Джек задержался в Саутуарке. Теперь нужно было позаботиться о себе: собрать все трофеи, нанять баржу и преспокойно отправиться домой водным путем. Кэд любовно упаковал свою добычу, вдоволь насладился ею, собственноручно перенес на судно.
Однако сам с баржой он не отправился, решив, что будет благоразумнее испариться, исчезнуть. Могут объявиться законные владельцы его вновь обретенных богатств. Лучше не попадаться им на глаза. Имя Мортимер ему больше не понадобится – оно было предназначено для восстания, а теперь можно вновь превратиться в Эйлмера. Правда, в Кенте все знают, что начало восстанию положил лекарь Эйлмер. На родину тоже не вернешься – там придется держать ответ за убитую девушку. Лучше всего было бы взять новое имя и поселиться в новом месте, но ужасно не хотелось бросать молодую жену.
Утром баржа отправилась в путь, а Джек вернулся к себе, чтобы приготовиться в путь.
Он шел по берегу реки, когда с ним поздоровался какой-то рыбак:
– День вам добрый.
Джек добродушно ответил ему, а рыбак спросил:
– Что-нибудь новенькое про Мортимера слышно?
Джек очень любил послушать, как народ судачит о великом Мортимере. Это приносило ему особое удовлетворение.
– Нет, а что?
– Люди говорят, что никакой он не Мортимер.
– Откуда это известно?
– Да вот, раскопали. Мортимер – имя громкое. Члены этого семейства стали спрашивать друг друга: «Что это за родственник у нас объявился?» Вот и выяснилось, что он не имеет к Мортимерам никакого отношения.
Джек встревожился:
– Ну, и что дальше?
– Амнистия-то выдана Мортимеру. А этот никакой не Мортимер, значит, пощады ему не видать. Стали искать дальше, и что обнаружилось? Настоящее его имя Джек Кэд. Говорят, злодей, каких свет не видывал. Теперь его обязательно схватят. Не хотел бы я оказаться на его месте.
Джек мысленно поблагодарил фортуну, что она свела его с этим болтуном. В том, что рыбак говорит правду, сомневаться не приходилось. Оказывается, враги даже раскопали подлинную фамилию Джека!
Его ищут, а если поймают, то предадут лютой казни. Чтобы впредь бунтовщикам было неповадно.
Возвращаться к себе нельзя. Нужно догнать баржу и поскорее уносить ноги вместе с добычей.
Кэд лежал на палубе среди своих сокровищ и сокрушался по поводу собственной неосмотрительности. Зачем только он назвался Мортимером? Все гордыня проклятая! Хотя нет, на гордыню он пенять не должен. Если бы не она, ему не добиться бы в жизни столь многого. Он родился под счастливой судьбой, и фортуна его не покинет.
Если Джека схватят, его ждет жестокая казнь. Указ об амнистии превратился в пустую бумажку – ведь он выдан Мортимеру, а Джек никакой не Мортимер. Отличный предлог, чтобы расправиться с вождем восставших. Если бы пришлось держать ответ за убийство служанки, Джека ждала бы виселица. Но за мятеж веревки будет мало: его четвертуют или разорвут конями, а уже потом развесят останки для всеобщего устрашения. Кошмарная участь, тут самый храбрый испугается.
Но ничего, еще не все потеряно. Нужно верить в свою звезду.
В полночь Джек покинул баржу и отправился по направлению к Рочестеру.
Конечно, проще было бы идти налегке, но бросить свою добычу он не мог. Лучше всего спрятать ее где-нибудь, чтобы позднее вернуться.
И фортуна, казалось, действительно сопутствовала Кэду. Он благополучно добрался до Рочестера и спрятал свои сокровища в надежное место. Был там один дом, где за хорошую плату принимали на хранение что угодно.
Теперь нужно было подумать, куда идти дальше. В городе обнародовали указ: тысяча марок награды тому, кто доставит властям Джека Кэда живым или мертвым.
Значит, личность главаря и в самом деле установлена. Каким-то образом в Мортимере и Эйлмере опознали беглого убийцу из Сассекса.
Вновь Джек проклинал свою неуемность. Разве плохо ему жилось в качестве врача Эйлмера? А теперь можно лишиться и богатства, и головы.
В Рочестере лучше не оставаться. Нужно изменить внешность и убраться отсюда как можно дальше. На новом месте, под новым именем можно будет начать все заново. Он ведь проделывал такое и прежде. И вполне успешно. А добыча пусть пока полежит в тайнике. Когда буря стихнет, можно будет за ней вернуться.
Сейчас самое главное – уносить ноги.
Джек переоделся бродячим торговцем и зашагал в сторону Сассекса.
* * *
Был человек, который поклялся во что бы то ни стало отдать Джека Кэда в руки правосудия. Сквайр Александер Айден стал кентским шерифом после того, как Джек Кэд умертвил его предшественника Вильяма Краумера.
Айден отправился в Саутуарк и стал расспрашивать о главаре мятежников. След вывел его к Рочестеру. Там шерифу сказали, что Джек Кэд исчез, но кто-то видел бродячего торговца, подозрительно похожего на бунтовщика.
Бродячий торговец? Очень удобная маскировка, решил Айден и продолжил розыск.
Он был неутомим. Убийца Краумера должен ответить за свои преступления. Шериф шел по следу и чувствовал, что находится на верном пути.
Тем временем Джек шагал по дороге, направляясь к побережью. Он решил, что мудрее всего будет уехать из страны. Правда, теперь во Францию отправляется не так уж много кораблей. Война складывается не в пользу англичан. Но ничего, какое-нибудь судно подыскать он наверняка сможет. Джек по-прежнему верил в свою звезду.
Если его схватят, пощады не жди. На него повесят все преступления, начиная с убийства служанки в Дакре. И это еще сущие пустяки по сравнению с мятежом и умерщвлением важных господ вроде лорда Сэя и Краумера.
Положение у Джека было отчаянное. Появляться на постоялых дворах он не решался – ведь его повсюду ищут. Тысяча марок серебром – большие деньги, многие захотят получить эту награду.
Городок Хитфилд, расположенный в графстве Сассекс, Джек обошел стороной. Он решил устроить привал в просторном саду, примыкавшем к обширному поместью. Там было тихо и спокойно. Можно будет отдохнуть, поспать, а на рассвете тронуться дальше.
Джек уже дремал, когда в кустах раздался шорох, звук чьих-то шагов. Кэд встрепенулся – опасность научила его осторожности.
Приподнявшись, он увидел, что в кустах кто-то есть, и тут же вскочил на ноги.
– Что ты здесь делаешь? – спросил незнакомец.
– Ничего плохого, – ответил Джек. – Хотел полежать, отдохнуть.
– Это частное владение.
– Простите, сударь. Мне нужно где-то переночевать. Не сердитесь на бедняка. Я никому не сделаю ничего плохого.
– Все, что мог, ты уже сделал, Джек Кэд, – сказал мужчина. – И ты ответишь перед судом.
Джек бросился на незнакомца, и они сцепились не на жизнь, а на смерть. Джек был силен, но Александер Айден (а это был он) имел при себе меч и пустил его в ход. Через несколько мгновений Джек, тяжело раненный, лежал на земле, а шериф нагнулся над ним и сказал:
– Сопротивление бесполезно. Все кончено для тебя, Кэд.
Он взвалил раненого на лошадь и отправился в Хитфилд.
Там он нанял телегу и бросил на нее пленного. Джек то терял сознание, то снова приходил в себя. Он понял, что надежды на спасение нет.
Хозяину постоялого двора, который предоставил Айдену телегу, шериф объяснил:
– Это Джек Кэд. Я везу его в Лондон.
– Бедняга, – покачал головой хозяин. – Он, конечно, злодей, но не хотел бы я быть сейчас в его шкуре.
– Ничего, он в своей шкуре тоже пробудет недолго.
– Да, ему конец. Жил бы себе своей жизнью и не лез в политику.
Александер ничего на это не ответил. Ему хотелось побыстрее оказаться в Лондоне. Джек лежал на телеге, почти не чувствуя боли. То и дело он проваливался в забытье.
Приходя в себя, думал: все кончено, все кончено.
Только бы не попасть в руки палача! Что угодно, но не это.
И Джеку вновь повезло. Он умер, не доезжая до Лондона.
В Саутуарке шериф показал труп хозяину гостиницы, где ранее квартировал Джек.
– Да, это он, – подтвердил хозяин. – Джек Кэд, он самый и есть. Разве такого забудешь?
Тело доставили в королевскую тюрьму Бенч, пока власти не решат, как с ним поступить.
Решение было принято такое: Джеку отсекли голову, туловище разрубили на четыре части и каждую из них проволокли по Лондону, городу, где Джек вкусил своей недолгой славы.
Затем останки мятежника были выставлены на всеобщее обозрение в Блэкхите, Глостере, Солсбери и Норвиче.
Люди говорили, что теперь с мятежом Джека Кэда покончено. Однако это было не совсем так.
Назвавшись Мортимером, Джек подставил под удар герцога Йоркского, а этот вельможа был слишком честолюбив, чтобы оставить столь вопиющую наглость без последствий. Никто не смеет думать, что Йорк хоть каким-то образом связан со злодеем и преступником Джеком Кэдом.
В ТЕМПЛСКИХ САДАХ
Ричард Йоркский из своего Дублинского замка с неослабным вниманием наблюдал за тем, как развиваются события в Англии. С особым интересом он собирал все сведения, касающиеся восстания.
Кто такой этот Джек Кэд, имеющий наглость называть себя Мортимером? С какой целью он это делает? Вот о чем разговаривал Ричард со своей женой Сисили, женщиной умной и волевой.
Ответ напрашивался сам собой. Страна созрела для смуты. Король перестал быть королем. Народ терпит его лишь потому, чтто считает богомольным святошей. Больше всего Генрих любит молиться в церкви и строить колледжи. Похвальное занятие для прелата, но для монарха никуда не годное.
– Иногда мне кажется, что судьба смеется над нами, – говорил жене Йорк. – Она выбирает в монархи человека, менее всего подходящего для этой высокой миссии, в то время как…
– В то время как есть другие люди, имеющие на корону куда больше прав, – закончила за него Сисили, предпочитавшая говорить без обиняков.
Да, ее супруг, великий герцог Йоркский, имеет больше прав на корону, чем Генрих Ланкастер. А какой из Ричарда получился бы король!
– Генрих губит страну, – продолжил герцог.
– А помогает ему эта анжуйская стерва.
– И еще милорд Сомерсет.
– Интересно, верны ли слухи про него и королеву?
– Не знаю, милая, но так Маргарите и надо. Слишком уж пристрастна она к своим друзьям и слишком мстительна с противниками.
– Мы явно относимся ко второй категории, – заметила Сисили.
– Это совсем неплохо. Наш день еще настанет…
– Поскорей бы уж, – вздохнула герцогиня. – Сколько можно прозябать в этой Богом забытой дыре?
– Меня отправили сюда, отлично понимая, что покорение ирландцев – дело безнадежное. Этот несносный народ имеет массу привязанностей, но больше всего любит ссоры и драки. Их хлебом не корми, дай только повоевать. Каждый ирландец сызмальства драчун.
– Мне кажется, будет лучше, если мы оставим их в покое. Пусть дерутся друг с другом.
– Я того же мнения, дорогая.
Герцогиня выдержала паузу. Ричард всегда делился с ней своими планами, прислушивался к ее мнению. Недаром герцогиня заслужила прозвище Гордая Сис. Она была не из тех безмозглых баб, которые годны лишь для деторождения. Хотя, надо сказать, что с деторождением у герцогини тоже все было в порядке. Все ее предки отличались исключительной плодовитостью. По отцовской линии она происходила от Невиллов, а матерью ее была Джоанна Бофор, дочь Джона Гонта и Кэтрин Свинфорд. Таким образом, в жилах герцогини текла королевская кровь, ибо Бофоры были признаны принцами королевской крови. Мать Сисили произвела на свет десять детей, герцогиня была десятой. А в первом браке ее отец, женившись на дочери графа Стаффорда, имел восемь сыновей и дочерей.
Мы честолюбивы, думала Сисили, но у нас есть на это все основания. Наши с Ричардом дети – настоящие принцы и по отцу, и по матери.
Ричард Йорк по одним линиям происходил от Эдуарда III. Его отец был вторым сыном Эдмунда Лэнгли, пятого сына короля Эдуарда. Мать Ричарда была дочерью Роджера Мортимера, внука герцога Кларенса, второго сына Эдуарда III. Дочь герцога Кларенса Филиппа вышла замуж за Эдмунда Мортимера, третьего графа Марча. Герцог Кларенс был старше, чем Джон Гонт, и если бы Генрих IV не отнял корону у Ричарда II, королем сейчас был бы Ричард Йорк.
Такой родословной можно было гордиться. Восстание Джека Кэда заставило Ричарда всерьез задуматься о будущем.
Было совершенно очевидно, что английский народ недоволен своим королем. Вот в чем истинная причина немилости, в которую попал герцог. Поэтому его и сослали в Ирландию. Не вызывало сомнений и то, что близится час, когда страна захочет избавиться от бездарного правителя и вручить кормило власти человеку более достойному и имеющему не меньше прав на престол.
Сисили была того же мнения.
– Пожалуй, имеет смысл вернуться в Англию, чтобы снять с себя обвинения в причастности к восстанию Джека Кэда, – сказал герцог.
– Каков негодяй! Посмел назваться Мортимером!
– Негодяй, но не дурак. Славное имя собрало немало сторонников под его знамена.
– Лишь потому, что люди считали истинным вождем вас.
– Вот и отлично. Самое время вернуться домой, чтобы дать достойный ответ моим обвинителям.
Сисили задумчиво кивнула.
– Надеюсь, миледи, что переезд не слишком вас опечалит, – сказал Ричард.
– Я буду рада покинуть Ирландию. Соскучилась по английским берегам. Да и нашему маленькому Джорджу пора увидеть свою родную землю.
– Вряд ли он понимает разницу между Ирландией и Англией.
– Даже младенцу Ирландия должна внушать отвращение.
– Стало быть, вы будете рады этой перемене?
– Еще бы!
– Но могут возникнуть осложнения…
– Вы хотите сказать, что король будет вами недоволен? Несчастный болван! У него не хватит мозгов, чтобы подозревать вас в чем-то.
– Не нужно его недооценивать. Он вовсе не дурак, просто ему не следовало становиться королем. Генрих любит книги, он человек ученый.
– При помощи книг корону не сохранишь, – язвительно заметила Сисили и добавила: – Я так соскучилась по детям…
У супругов было шестеро детей: одиннадцатилетняя Анна, восьмилетний Эдуард, семилетний Эдмунд, шестилетняя Элизабет, четырехлетняя Маргарита и маленький Джордж, родившийся уже в Ирландии. То была счастливая семья, и Господь одарил ее обильным потомством. Правда, не все дети выжили. Трое мальчиков – Генрих, Вильям и Джон – умерли еще в младенчестве. Однако у герцога еще оставалось трое сыновей, так что о наследниках тревожиться не приходилось. Сисили больше всего любила Эдуарда, своего старшего. Он пошел в плантагенетскую породу. Уже в восемь лет было видно, что золотоволосый мальчуган со временем вымахает в настоящего гиганта. Он был поразительно похож на Эдуарда I, и это не могло не радовать. Мальчик рос живым, шустрым, ловким, все окружающие в нем души не чаяли. Достойный будет преемник своему отцу, думала Сисили. Как знать, не оставит ли ему Ричард в наследство нечто большее, чем просто герцогский титул.
Ричард кивнул, он тоже очень соскучился по детям.
– Значит, возвращаемся в Англию, – сказала герцогиня.
– Как скоро вы сможете собраться?
– Как только вы дадите приказ отправляться в путь.
Оба рассмеялись. Йорк читал в глазах жены радостное нетерпение, она же видела, что муж весь во власти мечты. Возвращение в Англию должно было стать первым шагом в борьбе за корону.
* * *
Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, ехал по лондонским улицам, направляясь в Вестминстерский дворец. Это был самый непопулярный мужчина в Англии, и сейчас он намеревался нанести визит самой непопулярной в стране женщине. Герцог всей душой ненавидел чернь. Безмозглые кретины, бормотал он. Они судят о государственном деятеле по победам и поражениям. Никому не приходит в голову взять в расчет внешние обстоятельства. Разве есть полководец, который в нынешней обстановке смог бы добиться во Франции успеха? Все против нас. Карл Французский, который еще вчера был слабым и бездарным дофином, внезапно стряхнул с себя оцепенение и превратился в грозного льва. После появления Жанны д'Арк англичане утратили веру в победу. Орлеанская Дева доказала, что Небеса на стороне французов. С тех пор война стала безнадежной. Больше всего Сомерсет хотел бы раз и навсегда забыть об этой войне и больше никогда о ней не вспоминать.
По возвращении он не то чтобы попал в опалу, однако был близок к этому. Ему пришлось отдать врагу Руан, а это означало потерю всей Нормандии. На герцога взвалили вину за неудачи последних лет. Умер Бедфорд, умер Глостер – хотя, надо сказать, Глостер, в отличие от своих братьев, громких побед над французами не одерживал. И все же в народе говорили о нем как о герое и мученике. Англичане были уверены, что Глостер пал от рук убийц, и обвиняли в этом королеву Маргариту.
Единственной защитой для Сомерсета была Маргарита. Это было не так уж мало, поскольку король целиком и полностью полагался на свою супругу и делал все, как она пожелает. Пусть у Сомерсета один союзник, зато он, а точнее, она – самый могущественный человек во всем королевстве.
Ничего, как-нибудь образуется, думал герцог. Если, конечно, слух о герцоге Йоркском не подтвердится.
Маргарита была счастлива, что Сомерсет наконец вернулся. Он был таким же верным другом, как покойный Саффолк. Вспоминать о Саффолке было горько. Маргарита была обязана ему столь многим! Он привез ее из Франции в Англию, он всегда был с ней добр и участлив. А Алиса! Бедняжка, теперь ее сердце разбито. Как подло и вероломно умертвили Саффолка! Думая об этом, Маргарита бледнела от ярости. Она вновь и вновь клялась себе, что при первой же возможности страшно отомстит палачам своего друга.
Генрих слишком мягок. Не так-то просто было уговорить его предать казни мятежников, участвовавших в восстании Джека Кэда. Ну и что с того, что им было даровано помилование? Маленькие людишки, рядовые участники, слепо шедшие за своими вожаками, никому не нужны, но вожаков необходимо было выловить и сурово наказать. Очень жаль, что Джек Кэд так и не предстал перед судом. А Генрих – от одной мысли о кровопролитии он приходил в ужас. С каждым днем король все дальше и дальше отдалялся от реальной жизни. Он хотел быть наедине со своими книгами, почти все время проводил в молитвах. Уж не размягчаются ли у него мозги, спрашивала себя королева. Слава Богу, Генрих ни в чем ей не перечил. Он охотно соглашался со всеми ее решениями и пытался перечить, лишь когда речь заходила о казнях.
– Клянусь Святым Иоанном! – слабым голосом лепетал король и добавлял самое страшное из своих ругательств: – Проклятье и еще раз проклятье!
Он жил сущим отшельником, а благочестием затмил бы любого монаха. Одевался король, как простой горожанин: круглая шапочка, длинный плащ скромной расцветки, модные остроносые башмаки не носил, отдавая предпочтение круглым крестьянским башмакам. Когда же Генриху приходилось обряжаться в королевские одежды по случаю какой-нибудь важной церемонии, под шелка и бархат он надевал власяницу.
Зато королева любила пышные наряды. А почему бы и нет? Разве мало настрадалась она от бедности в детстве и ранней юности? Разве она не королева? К тому же она так хороша собой, а красота требует соответствующего обрамления.
Генрих отказывал себе во всем, но с подданными был милостив и щедр. Он даже отказывался наказывать преступников, грабителей и воров. Для всякого злодея у него находилось оправдание. Однако милосердием преступность не искоренишь. Увы, король был слишком добр. Ему бы жить в каком-нибудь монастыре, а злодейка-судьба сделала его монархом.
С большой заботой король относился к своим сводным братьям Тюдорам. Он заявил, что сам будет следить за их воспитанием и образованием.
– Этого хотела бы моя мать, будь она жива, – говорил Генрих.
После смерти мужа королева жила с Оуэном Тюдором, и Генрих относился к этому человеку с большой приязнью. После смерти королевы Оуэн переехал в Уэльс и с тех пор не подавал о себе вестей. Генрих же считал, что, хоть его мать и Оуэн не были женаты, их дети за родителей не ответчики.
Маргарита лишь пожимала плечами – юные Тюдоры ее совершенно не интересовали. Ей и так хватало забот. Нужно было управлять страной, ибо Генриху такая задача явно была не по плечу.
И все же народ любил своего короля. В бедах и несчастьях, постигших Англию, виноват был кто угодно, но не Генрих. Главной же злодейкой, конечно же, была ненавистная королева.
Англичане относились к ней с враждебностью, которая усиливалась месяц от месяца.
А как же иначе? Английские войска отступали под натиском французов, а ведь королева была француженкой! Крови Саффолка толпе было мало. Нужен был новый громоотвод, и на эту роль лучше всего подходила Маргарита.
– Кто отдал Мэн французам? – спрашивали люди. – Кто предал наши войска? Конечно же, Маргарита. Она радеет не об Англии. Она старается ради своего отца Рене Анжуйского, ради своего дяди Карла, короля Франции. Что стряслось с герцогом Глостером? Почему он так быстро скончался после ареста? Наверняка это дело рук королевы.
Надменная, преступная, вероломная француженка прибрала к рукам бедного святошу короля, а он слишком добродетелен, чтобы прозреть ее истинную суть.
Поползли слухи, что Маргарита – не законная дочь Рене Анжуйского, а прижита вне брака. Потом стали поговаривать, что у королевы была связь с Саффолком. Никто не брал в расчет ни годы Саффолка, ни дружбу королевы с его женой. Людям мало было назвать королеву незаконнорожденной, ее еще нужно было во что бы то ни стало уличить в безнравственности. Воистину не было в Англии женщины, которую ненавидели бы больше, чем Маргариту!
