Текст книги "Слезы печали"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Я могла представить, как когда-то выглядело это место: буйство пестрых цветов на клумбах, искусно подстриженные тисы, фонтаны, уединенные дорожки Кое-где еще оставались очажки былой роскоши, но все явно говорило о том, что этот сад должен быть не красивым, а полезным. Здесь росли лечебные травы, фруктовые деревья и овощи – все для пользы и ничего для красоты.

– Господи! – шепнул Эдвин. – Как все изменилось! Эверсли при пуританах!

Мое возбуждение стало уступать место мрачным предчувствиям. Эдвину было опасно возвращаться в родной дом, хотя с момента его отъезда прошло, вероятно, лет десять. Теперь ему было двадцать два, так что уезжал он в возрасте двенадцати лет. Вдруг кто-нибудь узнает его? Двадцатидвухлетний мужчина может напомнить двенадцатилетнего мальчика, но только тем людям, которые его хорошо знали.

– Том, – сказал Эдвин, – войди в дом и скажи, что мы нуждаемся в приюте. Ты свою роль знаешь. Мы останемся при лошадях.

Вскоре Том вернулся с конюхом, который с любопытством посмотрел на нас и сказал:

– Если вы пройдете в дом, то хозяин готов вас принять.

– Ах, – сказал Эдвин, – я был уверен, что нам не откажут в приюте. Помоги с лошадьми, Том.

Наш слуга последовал за конюхом, а мы, пройдя по дорожке, вошли в холл. Там стояла поджидавшая нас служанка. Я заметила, что она, бегло посмотрев на нас, уставилась на Харриет, которая в своей пуританской одежде выглядела не менее красивой, чем обычно. Меня удивило то, как она сумела изобразить застенчивость, – свойство, ей совершенно чуждое. Воистину Харриет была великолепной актрисой.

– Прошу вас подождать, – сказала служанка, – сейчас хозяин спустится к вам.

Я стала рассматривать холл с высоким сводчатым потолком, со стенами, обшитыми деревянными панелями, на которых было развешано всевозможное оружие. Я решила, что это вполне соответствует пуританскому духу, поскольку именно силой оружия они победили роялистов и вынудили их отправиться в изгнание. Кое-где на стенах виднелись светлые пятна – видимо, там раньше висели гобелены. Посередине стоял длинный обеденный стол, на котором была расставлена оловянная посуда, а по обеим его сторонам стояли грубые скамьи. Я решила, что их поставили специально, чтобы создать неудобства во время еды.

Никакой другой мебели в холле не было, и, хотя на дворе стояло лето и день обещал быть жарким, здесь было прохладно.

Я никогда не забуду первого впечатления от Карл-тона Эверсли.

Он спустился по лестнице в дальнем конце холла. Прекрасная лестница из резного дерева, какие я видела в детстве, до того, как покинула Англию, типичная для эпохи Тюдоров, когда была построена или перестроена эта часть замка.

Как и говорил Эдвин, Карлтон был высоким и, несомненно, импозантным мужчиной, причем в простом черном пуританском платье он выглядел, вероятно, более эффектно, чем в шелковой и кружевной мишуре, которую носили при роялистах. Его темные волосы были коротко острижены, отчего на голове образовалось что-то вроде шапочки, – таков был единственный допустимый в этом обществе фасон, а его одежда подчеркивала налет суровости, бросавшейся в глаза уже в первые часы пребывания в Англии.

Да, Карлтон производил сильное впечатление: бледная кожа лица, темные блестящие глаза, густые брови, крупные и резкие черты лица. Несомненно, Эдвин был прав, говоря о нем как о личности, яркой и замечательной.

Карлтон шел к нам, и его шаги гулко звучали на каменных плитах пола. По нему было совершенно незаметно, что он узнал Эдвина или удивился, увидев Харриет и меня.

– Боже храни тебя, друг! – сказал он. Эдвин ответил:

– Боже храни тебя, друг! – и продолжал:

– Я еду из Лондона с женой и ее сестрой. Мы остановились переночевать на постоялом дворе, и ночью нас обокрали воры, покинувшие постоялый двор еще до рассвета. С нами мой слуга, и я собираюсь послать его домой в Честер, чтобы он привез мне денег. Но до той поры мы будем находиться в очень затруднительном положении. Проезжая мимо вашего дома, сэр, мы заехали сюда в надежде найти временный кров над головой и, возможно, хлеб насущный.

– Вы получите здесь кров и пищу, друг, пока ваш слуга не выручит вас.

– И тогда, сэр, вы будете вознаграждены за все оказанные нам услуги.

– Слово Божие учит нас: не прогоняй странника от врат дома твоего, ответил Карлтон Эверсли, и я не могла не отметить странность таких речей в его устах. Он скорее напоминал пирата елизаветинских времен, чем богобоязненного пуританина.

Он подошел к веревке колокольчика и дернул ее. Откуда-то из-за перегородок тут же появились две служанки. Одну из них мы уже видели до этого.

– У нас в доме странники, нуждающиеся в крове, Джейн, – сказал Карлтон. Прошу тебя, приготовь для них комнаты. Мужчина с женой… я не ошибся, друг? Его свояченица и его слуга. Итак, две комнаты: одну – для мужа с женой, другую для его сестры. Слуга будет жить вместе с нашими слугами.

– Хорошо, господин, – сказала девушка, слегка поклонившись.

– Несомненно, вы голодны, – продолжал Карлтон.

Он не ошибся. Во время морского путешествия нам редко удавалось поесть, а с тех пор, как мы ступили на землю Англии, у нас во рту не было ни крошки.

– Усаживайтесь за стол, – предложил он. – Мы питаем отвращение к плотским утехам, и еда у нас очень простая.

И он нам не солгал. Принесли ржаной хлеб, холодный бекон и по кружке сидра.

Мы уже собрались приняться за еду, но хозяин строго взглянул на нас: мы забыли возблагодарить Господа за хлеб насущный.

Эта простая пища показалась нам нектаром и амброзией, хотя я была слишком взволнована и не особенно хотела есть.

Карлтон сидел вместе с нами за столом и время от времени задавал нам вопросы, касавшиеся нашего дома в Честере. Между ним и Харриет даже завязался разговор. Харриет дала ему детальный отчет о своих цветочных клумбах, где по бордюру пущены розмарин и лаванда и майоран, и сообщила, как ей нравится ухаживать за цветами.

Она слишком увлеклась, описывая выращиваемые ею превосходные цветы, в то время как я была уверена, что она в жизни не посадила ни единого деревца или цветка.

Карлтон сурово посмотрел на нее и холодно спросил, не собирается ли она посвятить свое время более достойным занятиям, нежели выращивание цветов, от которых нет никакой пользы.

Харриет скромно потупилась.

– Господь сотворил цветы красивыми, – напомнила она ему, – но я вижу, друг, что вы уловили мою слабость. Действительно, я так люблю свои цветы, что впала в грех гордыни.

– Гордыню следует смирять, – заявил Карлтон, сложив ладони и подняв глаза к сводчатому потолку.

Я позволила себе усомниться в его безгрешности. Даже очень беглое знакомство с ним склоняло к таким сомнениям.

– Грех, – продолжал он, – есть западня. Мы постоянно должны следить за собой, чтобы не упасть в отверзающиеся под ногами бездны греха.

– Аминь, – сказала Харриет, и я подумала, как мы вдоволь посмеемся, оставшись наедине.

Надо признаться, мне было бы очень любопытно познакомиться с женщиной, которая вышла замуж за этого человека. О ее существовании я знала со слов Эдвина и поэтому поинтересовалась, будем ли мы иметь честь познакомиться с хозяйкой дома.

– В данное время госпожи Эверсли нет дома, – ответил он мне.

– Как жаль, что мы не будем иметь удовольствия поблагодарить ее за гостеприимство!

– Господь сотворил нас не для удовольствий, госпожа, – прервал меня Карлтон, – таким образом, вы, к счастью, лишены возможности согрешить.

При этом мне показалось, что он улыбнулся уголками губ, наслаждаясь разыгрываемой сценой.

– Стало быть, вас зовут… – повернулся он к Эдвину.

– Эдвин Лисон, – без запинки ответил Эдвин. – Моя жена Бэлла и моя свояченица Харриет Гроупер. Карлтон слегка поклонился.

– После еды вас проводят в предназначенные для вас комнаты. Я уверен, что поездка в Честер и обратно займет несколько дней. До возвращения вашего слуги вы будете гостями Эверсли.

– Господь вознаградит вас на небесах за вашу доброту к несчастным путникам, – с набожным видом проговорил Эдвин.

– Я не ищу вознаграждения, – возразил Карлтон. – Я всего лишь стараюсь выполнять свой долг перед Господом.

Я стала задумываться, не слишком ли далеко они заходят, но опыт последовавших за этим дней показал, что подобные разговоры были вполне характерны для пуританского дома.

Не было ничего удивительного в том, что в стране зрело недовольство и люди ждали возвращения нового короля, который установил бы иные законы и нормы поведения.

Наши комнаты располагались рядом, и как же убого они выглядели! Обстановку каждой из них составляли кровать, шкаф и стул. Во всем здании царил холод, свидетельствовавший о том, что здесь давным-давно, даже в зимние холода, не топили. К счастью, мы приехали сюда в середине лета.

Нам досталась широкая кровать с четырьмя столбиками по углам. Когда-то она наверняка имела роскошный полог, но теперь все выглядело голым и жалким.

На холодных грубых досках пола не было ни единого коврика.

Сегодня комната, предоставленная в распоряжение Харриет, ничем не отличалась от нашей, разве что была гораздо меньше.

– Как только вы умоетесь, прошу вас пройти в мою библиотеку, – сказал Карлтон. – Я объясню, как к ней добраться.

Эдвин не мог удержаться от улыбки. Он знал в этом доме каждый дюйм, ведь именно здесь он провел большую часть своего детства. А теперь ему приходилось делать вид, что он никогда в жизни здесь не бывал, и мне стало интересно, как же ему удается подавлять эмоции, неизбежно возникающие у человека, вернувшегося из изгнания в родной любимый дом. В свою очередь, и Карлтону было нелегко играть свою роль. Впрочем, играл он ее прекрасно.

Когда мы остались в комнате вдвоем, Эдвин взял меня на руки и протанцевал по комнате, затем уложил меня на кровать, а сам сел рядом.

– Ну, как тебе понравился мой пуританский дом и кузен-пуританин?

– И тот и другой выглядят несколько нереально, – ответила я.

– Да, так оно и есть. Мне хотелось бы знать, где же все гобелены, балдахины и картины, где превосходная мебель? Я не узнаю свой дом.

– Твой кузен, несомненно, все разъяснит.

– А что ты скажешь о нем? Знаешь, мне очень хотелось рассмеяться ему в лицо. Он играет свою роль необыкновенно хорошо, правда?

– Ты уверен, что он не превратился в пуританина?

– Абсолютно уверен. А ты рада тому, что приехала сюда?

– Эдвин, я чувствовала себя очень несчастной без тебя, а сейчас…

– Сейчас ты здесь, в пуританской стране. Ты будешь спать со мной в пуританской кровати, и мы будем любить друг друга по-пуритански.

– Как это?

– Увидишь, милая.

Раздался стук в дверь. Это была Харриет.

– Войдите, – пригласил Эдвин.

Она вошла и, осмотревшись, рассмеялась.

– Что за приключение! Ну, Арабелла, ты больше не считаешь, что тебе лучше было бы остаться во Франции?

– Мне там было бы просто скверно. Здесь так чудесно! В конце концов, здесь наш родной дом… и здесь Эдвин.

– А я?

– И ты, Харриет.

– Да уж, пожалуйста, не бросайте меня. Я этого не переживу.

– Мы об этом и не помышляли, – уверил ее Эдвин.

– Я была бы очень расстроена, если бы ты пожалела о том, что приехала сюда, Арабелла. Я решила бы, что мне следовало приехать сюда одной.

Она взглянула на Эдвина, и они рассмеялись.

– Все это вскоре изменится, – сказал Эдвин, взмахнув рукой. – Я бы сказал, через год, а то и раньше вся эта серость сменится жизнью, цветами, смехом, которые принесет с собой в страну наш добрый король Карл.

– Красивая одежда, – промурлыкала Харриет, – блестящие кавалеры… и театр…

– Пора собираться в библиотеку, – напомнил Эдвин. – Мой кузен ждет нас.

– Он не будет возражать против присутствия дам? – спросила я.

– Я понял, что приглашение относится ко всем. Наверное, он хочет рассказать, как вам следует себя вести. Если ему потребуется поговорить со мной наедине, он отошлет вас. Карлтон всегда очень ясно выражает свои желания. Я чуть не лопнул от смеха, услышав от него: «Боже храни тебя, друг!» Он прекрасно овладел этим дурацким языком, и, кажется, игра даже доставляет ему удовольствие.

– Так надо ли нам идти в библиотеку? – настаивала я. – Может быть, нужно подождать провожатых? Не покажется ли странным то, что ты знаешь планировку дома?

– Кузен подробно объяснил мне, как туда идти, принимая во внимание, что слуги могут подслушивать. Пойдемте же.

Эдвин провел нас по коридору к лестничной площадке, но не той, по которой мы поднимались в свои комнаты. Наши шаги гулко отдавались в тишине, поскольку деревянные ступеньки не были застелены коврами. Я чувствовала, что голые стены и полы неприятны Эдвину, и мне очень захотелось увидеть этот дом таким, каким он был в те времена, когда король еще не лишился трона.

Мы подошли к двери, и Эдвин осторожно приоткрыл ее.

– Войди, друг, – пригласил Карлтон. Мы вошли. Он стоял спиной к камину. Сейчас он казался еще крупнее, но несколько по-иному. Эдвин быстро осмотрелся.

– Только религиозные книги, друг, – подтвердил Карлтон. – Здесь ты не найдешь грешного чтива… ничего, кроме благочестивых произведений.

– Как удачно найти прибежище именно в таком доме! – с жаром ответил Эдвин.

– Я хочу рассказать вам об обычаях нашего дома, чтобы, пребывая здесь, вы могли их исполнять. Я понимаю, что вы задержитесь ненадолго, и, тем не менее, несоблюдение правил может внести беспорядок в жизнь здешних обитателей. Наш день начинается с утренней молитвы в холле в шесть утра. Затем скромный завтрак, а после него – молитвы. После них все, живущие в доме, принимаются за работу, и мы, разумеется, найдем и для вас подходящие занятия, поскольку безделье есть путь к дьяволу. В полдень – богослужение в старой церкви, а после него – обед. За столом мы не засиживаемся. После обеда вновь работа, в шесть часов – ужин и еще одно богослужение в церкви. В доме читают лишь Библию и одобренные религиозные книги.

– Воистину благочестивый дом, – пробормотал Эдвин.

– Потрудись захлопнуть дверь, друг, – попросил Карлтон.

Эдвин выполнил поручение, и выражение лица Карлтона изменилось.

– Кто эти женщины? – спросил он совсем другим голосом.

– Арабелла, моя жена, и Харриет, ее подруга.

– Ты дурак! – бросил Карлтон. Он подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу. – Никогда не знаешь, где может скрываться шпион. Я думаю, что дом наводнен ими, поэтому стараюсь соблюдать осторожность.

Он запер дверь, провел нас к книжным полкам и нажал на одну из них. Часть полок сдвинулась с места, открыв проход.

Карлтон обернулся и взглянул на нас.

– Этим может воспользоваться любой из вас, но только в самом крайнем случае, и перед тем, как открыть эту дверь, вы должны убедиться, что за вами не следят.

Он зажег канделябр, поднял его повыше и сделал нам знак следовать за ним.

Мы оказались в какой-то комнате, где царила кромешная тьма, но когда Карлтон осветил все вокруг, я увидела, что комната заполнена вещами. Здесь были свернутые в рулоны гобелены, картины в рамах, прислоненные к стене, сундуки, кресла, столики и тому подобное.

– Ты не знал об этом тайнике, не так ли, Эдвин? – спросил Карлтон. Однажды я чуть было не решился показать тебе его, но подумал, что чем меньше людей знают о его существовании, тем лучше.

Он подозрительно посмотрел на меня и Харриет.

– Что за безумная идея взять с собой этих женщин? – спросил он.

– Эдвин не брал нас, – ответила я. – Мы сами… догнали его.

В глазах Карлтона я прочла легкое презрение.

– Видишь ли, – объяснил Эдвин, – мы совсем недавно поженились.

Карлтон с пренебрежением покосился на меня и громко расхохотался.

– Отсюда ничего не слышно, – сказал он. – Я когда-то проверял это с твоим отцом. Только здесь можно безопасно разговаривать. Но до того, как откроешь эту дверь из библиотеки, нужно убедиться, что наружная дверь заперта на ключ. Итак, вы здесь, и вам теперь предстоит поработать.

– Мне кажется, присутствие Арабеллы и Харриет сделает мою легенду более достоверной, – сказал Эдвин.

Карлтон пожал плечами.

– Возможно, – признал он. – Они, конечно, знают цель твоей миссии?

– Да.

– В таком случае они должны понимать, сколь многое зависит от их осторожности и осмотрительности.

– Мы все понимаем, – сказала Харриет, глядя ему прямо в глаза.

Хорошо ее зная, я была уверена, что она хочет привлечь к себе внимание Карлтона. Я также понимала, что он – мужчина, имеющий немалый опыт общения с женщинами, и уж никак не может стать легкой добычей. Он должен был догадаться, что Харриет пытается его очаровать, но по нему этого не было заметно.

Он смотрел на меня. Полагаю, я интересовала его как жена Эдвина. Наконец он заявил:

– Мне известно, что вы дочь генерала Толуорти. О, не удивляйтесь! Я хорошо осведомлен о текущих событиях. Я верю в то, что вы будете вести себя здесь, руководствуясь здравым смыслом, на что имеет право надеяться ваш отец.

– Какова здешняя обстановка? – спросил Эдвин.

– Хорошая. Точнее, обнадеживающая. Нам еще предстоит многое обсудить. Карлтон взглянул на нас, и я мысленно продолжила за него: «Когда мы избавимся от присутствия женщин». – В этой округе мы можем рассчитывать на прочную поддержку. Но многое еще надо уточнить. Мы должны выяснить, кто же наши друзья. – Слегка улыбаясь, он переводил взгляд с меня на Харриет. – Очень может статься, что вы, дамы, действительно нам пригодитесь. Вы можете собрать кучу слухов. Но самое главное – не выдайте себя. Поменьше манерничайте, прошу вас. Приберегите все это до возвращения короля.

Харриет сказала:

– Во мне вы можете быть уверены. Я актриса и сумею сыграть свою роль. Я поработаю с Арабеллой.

– Надеюсь, что лучшим стимулом для Арабеллы будет ее отношение к мужу, заметил он. – Вам следует знать о том, что под совершенно гладкой поверхностью где-то в глубине может бурлить поток. Мы пытаемся выяснить, насколько глубоко он скрывается. Дамам придется потрудиться на кухне и в огороде. Здесь все работают, и нет места безделью. Прислушивайтесь к разговорам слуг. Будьте осторожны в своих высказываниях. Не забывайте о том, что вы живете в Честере. Надеюсь, они выучили свои роли наизусть, Эдвин?

– Вскоре выучат. Уверяю тебя, Карлтон, ты не должен опасаться за них.

– Хорошо. Я привел вас сюда, чтобы наглядно показать нашу предусмотрительность. Вам надо осознать: если выяснится, что я спрятал часть наших богатств от уничтожения, сразу станет понятно, что я – человек короля. Пощады не будет. Меня, несомненно, повесят, а то, что это будет совершено благочестиво, с молитвами за мою грешную душу, мало меня утешает. Наши правители-пуритане испуганы. Возможно, они уже слышат раскаты роялистского грома. Страх порождает злобу. Мы должны быть начеку. Теперь я должен поговорить с тобой, Эдвин. Оставайся пока здесь и полюбуйся спасенными мною сокровищами. А я провожу дам в их комнаты. Там вы дождетесь служанку, которая отведет вас на кухню, где вам предстоит потрудиться. Понятно?

– Вполне, – ответила я. Он перевел взгляд на Харриет.

– Конечно, – кротко произнесла она. Мы вернулись в библиотеку. Панель скользнула на место, Карлтон отпер дверь и проводил нас в комнату.

– Помните, – шепнул Карлтон, приложив палец к губам.

Когда он вышел, Харриет бросилась на нашу с Эдвином широкую кровать и, взглянув на меня, рассмеялась.

– Как тебе понравился достопочтенный кузен? – спросила она.

– Эдвин рассказывал о нем, так что я была ко всему готова.

– Что за мужчина! – мечтательно произнесла она.

– Он, конечно, несколько жестковат.

– Мне понравилась его двойная игра, – улыбаясь, сказала Харриет. Господи, каким он был пуританином! Живо представляешь, с каким удовольствием он налагает наказание на тех, кто нарушает законы Господни, которые, разумеется, сам же Карлтон и истолковывает. Кажется, что он считает себя Господом. – А потом – хоп… дверка открывается, и мы видим совсем другого человека. Просто невероятно, как он умеет перевоплощаться! Ты заметила? Он даже смотрел на нас по-разному. Ты, конечно, не обратила внимания. Там он воспринимал нас… как женщин. А вот в качестве пуританина выяснял, насколько мы грешны.

– Похоже, что он тебя очаровал.

– А тебя?

– Что ты имеешь в виду, Харриет?

– Ничего. Я шучу. Бедняжка Арабелла, я думаю, что лучше бы тебе сидеть за прялкой, ожидая возвращения мужа.

– Я не умею прясть.

– Это образное выражение. Слушай, мне не нравятся разговоры о работе на кухне. Я приехала сюда не для того, чтобы работать служанкой.

– Зачем же ты сюда приехала?

– Я приехала только потому, что знала: ты хочешь быть рядом с мужем.

– Знаешь, Харриет, – призналась я, – иногда мне кажется, что ты не говоришь мне всей правды.

– Дорогая Арабелла, наконец-то ты стала умнеть.

До чего же странным был мир, в который мы попали! Ситуация была захватывающей. Я находилась с любимым и любящим мужем; тут же была Харриет; и все вместе мы участвовали в рискованном предприятии. Оно, и в самом деле, являлось таковым, хотя здесь, в этом доме, трудно было поверить в то, что мы подвергаемся смертельной опасности.

Как я и предполагала, мне не понравился мой новый родственник. Я находила его слишком властным, грубым и излишне самодовольным – таково было его истинное лицо. А в облике пуританина Карлтон определенно вызывал у меня отвращение. Кроме того, он усвоил в отношении ко мне снисходительную насмешливость. Обращаясь к Эдвину, он называл меня «твоя добрая жена», и в его голосе и в выражении лица читалась ирония. К Харриет он относился холодно и весьма безразлично, что, по моим наблюдениям, злило ее. Конечно, он был незаурядным человеком, поскольку отказал ей в том, что она считала совершенно естественным, – в восхищении ею.

– Я не удивлена, что его жена вынуждена искать достойных мужчин на стороне, – ядовито заметила она. – Женщина, которая вышла замуж за такого человека, просто обречена на это.

Она делала вид, что презирает Карлтона, но на этот раз ей не удалось обмануть меня.

Том якобы уехал в наш несуществующий честерский дом, а на самом деле укрылся в надежном месте поблизости, откуда мы должны были вызвать его по окончании нашей миссии.

Мы с Харриет начали работать на кухне. От нас не ждали ни мытья полов, ни другой грязной работы, поскольку Харриет ясно заявила, что мы хозяйки честерского поместья и хотя, подобно всем честным пуританам, терпеть не можем безделья, все-таки привыкли к более благородным занятиям.

Делами в кухне заправляла Эллен, жена Джасперa, человека, работавшего на землях Эверсли. У них была шестилетняя дочь по имени Частити. Как все порядочные маленькие пуритане, она выполняла свою долю работы на кухне под присмотром матери. Остальная прислуга состояла из горничных Джейн и Мэри. Большее количество прислуги считалось бы излишеством. Я была восхищена тем, как Карлтон сумел приспособиться к существующим условиям, хотя в то же время понимала, что это говорит о неискренности его натуры. Как он отличался от открытого и прямого Эдвина!

У Эдвина были свои дела. Частенько он вместе с Карлтоном выезжал верхом в окрестные имения. Я, конечно, понимала, что эти поездки необходимы для изучения обстановки и что Эдвин, вероятно, разъясняет тем, кто поддерживает роялистов и, подобно всем нам, ждет дня восстановления монархии, какое именно количество войск может быть собрано и переброшено в Англию в случае необходимости. Конечно, возлагались большие надежды на то, что удастся обойтись без военных действий, если народ сам пригласит короля на трон.

Поскольку у меня были младшие братья и сестра, с которыми я проводила большую часть своего времени, я любила и хорошо понимала детей, так что мы с Частити сразу же подружились. Я нашла кусок грифельной доски и стала рисовать для нее угольком смешные картинки. Но ее мать не была уверена в том, что ребенку надо доставлять удовольствие, и мне пришлось перейти на буквы, чтобы девочка понемногу училась читать.

Это озадачило Эллен. Во благо ли будет обучение Частити? Если бы Господь пожелал, чтобы девочка училась, он сделал бы так, чтобы она родилась в соответствующей семье, разве не так? Необходимо было посоветоваться с Джаспером.

Джаспер казался ей всеведущим существом. Он воевал в армии Кромвеля и был одним из тех, кто всегда стоял против монархии. Это был серьезный человек, истинный пуританин, в чем не боялся признаться даже в те дни, когда это грозило серьезными неприятностями со стороны тех, кто придерживался противоположных взглядов и не стеснялся навязывать их силой. Сейчас наступили другие времена.

– Теперь мы здесь хозяева, – гордо заявил Джаспер своей Эллен, и она любила повторять эти слова на кухне.

Перед Джаспером действительно встала сложная проблема, поскольку Эллен, очевидно, указала на то, что на кухне недостает для всех работы, с которой мы к тому же справлялись не лучшим образом. Мои занятия с девочкой уберегали меня от безделья. После консультаций с Творцом («Вчера вечером он простоял на коленях целых два часа вместо одного», – сообщила нам Эллен) Джаспер решил, что мне нужно продолжать обучение Частити.

– Расскажите мне сказку, – обычно просила Частити, и я, конечно, могла бы что-нибудь придумать, но тут же ловила хмурые взгляды взрослых, считавших, что лживые выдумки не могут идти во благо.

В эти дни я стала кем-то вроде няни-гувернантки, что меня вполне устраивало. Харриет предпочитала ускользать из дома – для уличных работ, как она это объяснила.

Иногда мне становилось любопытно, где проводила Харриет долгие часы. Часто она возвращалась с корзинкой каких-нибудь трав или ягод, сообщая, что у нее есть чудесный рецепт сердечных капель, которые она вскоре приготовит, что принесет великую пользу всем окружающим. Единственная загвоздка состояла в том, что растения перед использованием должны вылежаться, что займет некоторое время. Кроме того, ей требовались и иные растения, для которых она выдумывала названия, приводившие Эллен и служанок в замешательство, поскольку они никогда о таких не слышали. Им и в голову не могло прийти, что этих растений просто не существует.

Иногда, просыпаясь, я обнаруживала, что Эдвина нет рядом со мной. Ему приходилось уходить по ночам. Именно тогда я и осознала опасность его миссии. Он шептал мне: «Главное – сохраняй тайну. Никто не должен знать о моих ночных вылазках. Есть люди, с которыми опасно встречаться днем».

Счастливые дни! Странные дни! Нереальные дни! Хотелось бы мне, чтобы здесь не было кузена Карлтона. Я часто замечала, что он посматривает на меня так, словно хочет одновременно и посмеяться надо мной, и пожалеть меня. Я решила, что он считает меня глуповатой, отчего мое отношение к нему отнюдь не улучшилось.

Однажды мы оказались с ним наедине. Эдвина нигде не было видно, Харриет тоже, и я отправилась в библиотеку поискать их, так как именно там мы обычно встречались. Каково же было мое смущение, когда я обнаружила там Карлтона! Покраснев, я пробормотала:

– Извините, я думала, что застану здесь Эдвина.

– Войдите и закройте за собой дверь.

– Я не хочу мешать вам.

– Если бы вы могли мне помешать, разве я пригласил бы вас войти?

– Скорее всего, нет.

– Вижу, у вас сложилось правильное представление о моем характере… в этом отношении.

– Вы хотели поговорить со мной?

– Да. Как я слышал, вы обучаете Частити грамоте.

– У вас есть возражения?

– Конечно, нет. Это прекрасная идея. Я ненавижу невежество и поддерживаю все старания искоренить его. Вы прислушиваетесь к разговорам на кухне?

– Да. Но слушать там почти нечего. Эллен во всем слепо повинуется своему мужу, а он – преданный последователь Кромвеля.

– Джаспер – фанатик. Я всегда опасался фанатиков. Человека, который добивается своей цели, потому что она ему выгодна, можно переубедить. Надо только указать иную, более выгодную цель, и из врага он станет вашим союзником. Но фанатики… Господь храни нас от фанатиков!

– А вы сами разве не фанатик-роялист?

– О, святая простота, нет! Я поддерживаю короля и партию роялистов, потому что они вернут мне то, что я потерял. Правда, я искренне верю в то, что угрюмое правление пуритан вредит интересам всей страны и делает жизнь людей чертовски неуютной. Но вы не должны приписывать мне несуществующие доблести.

– Мне кажется, я вообще не приписывала вам каких-либо достоинств. Карлтон рассмеялся:

– Так я и думал. И тут вы не ошибаетесь, ибо мои достоинства столь немногочисленны, что буквально утопают в бездне моих грехов.

– По крайней мере, вы честны в отношении себя. Он пожал плечами:

– Лишь в тех случаях, когда это меня устраивает. Вот что я вам скажу, дорогая кузина (за закрытой дверью я имею право обращаться к вам так): я испорченный человек. Моя жена не без оснований предпочитает мне других мужчин. У нас есть кое-что общее, и хотя мы неспособны разделить некоторые радости, мы можем понять стремление другого удовлетворить свои желания. Я, наверное, выражаюсь чересчур прямолинейно. Простите меня. Боюсь, что у вас сложится обо мне слишком благоприятное мнение.

– Как я уже сказала, эти опасения совершенно безосновательны.

– Вы меня успокоили. В нашем семействе существуют прочные традиции, и вам, ставшей членом семьи, не следует питать в этом отношении никаких иллюзий. Слабым местом многих из моих предков был прекрасный пол. Женщины испытывали к Эверсли непреодолимое влечение. Мой прадед содержал трех любовниц, все они жили в нескольких милях друг от друга, и ни одна не знала о существовании соперниц. Наше семейство всегда было предметом всевозможных сплетен. Это обычное дело для таких местечек. Мы ведь являемся местной знатью, и за нашими деяниями следят с особым вниманием. Прадедушка был просто ненасытен. Ни одна деревенская девушка не чувствовала себя в безопасности.

– Весьма любопытно, – холодно прокомментировала я, стараясь не обнаруживать своего беспокойства, поскольку мне стало ясно, что разговор этот ведется неспроста.

– Время от времени, – продолжал Карлтон, – случаются исключения. Мой дядюшка, отец Эдвина, который находится сейчас в Кельне с нашим королем, совсем иной человек. Предан долгу и верен жене. Прямо-таки феномен в семействе Эверсли.

– Я рада за него.

– Так я и думал и, в свою очередь, рад возможности поговорить с вами. Полагаю, вскоре вы нас покинете. Видимо, через три-четыре дня. Мы вызовем Тома, который сделает вид, что наконец вернулся к вам из Честера с деньгами, и тогда вы уедете, а я обеспечу ваше возвращение во Францию. Маленькое приключение закончится. Я восхищен вашей смелостью и преданностью мужу.

– Мысль последовать за ним пришла в голову Харриет.

Карлтон улыбнулся и кивнул.

– О да, я так и думал.

Затем он посмотрел на меня, и трудно поверить, но в его взгляде мелькнула нежность. Я тут же убедила себя в том, что мне это померещилось.

Я встала, и на этот раз он не пытался удержать меня.