Текст книги "Слезы печали"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Леди Эверсли даже слегка раскраснелась:

– А разве мы не можем поставить какую-нибудь небольшую пьесу? Сюда приедут и другие гости, а кроме того, можно будет пригласить окрестных жителей. Как вы полагаете, возможно вновь поставить ту же пьесу?

– Ваши гости – англичане?

– Да, все они изгнанники, как и мы.

– Наша мелодрама определенно была французской – сплошные коварство и любовь.

– Очень интересная тема, – заметил Эдвин.

– Очень французская, – подчеркнула Харриет. Чарльз спросил:

– Вы хотите сказать, что подобные темы не могут заинтересовать англичан?

– Не совсем так. Они этим интересуются, но скрывают свой интерес.

– Как забавно! – сказал Эдвин.

– Сознайтесь, ведь так? – спросила Харриет.

– Видимо, вы имеете в виду пуританскую Англию?

– Я имею в виду, – ответила Харриет, – что нам следовало бы поставить чисто английскую пьесу. Например, что-нибудь из Шекспира.

– Не будет ли это слишком сложно для нас? – спросила Карлотта.

– Существуют сокращенные версии, которые поставить довольно просто.

– Должно быть, они на французском языке, – предположила Карлотта.

– М-да, но я могу сделать перевод. Что вы скажете, если мы сформируем нашу собственную труппу? Ролей хватит на всех.

– Меня в расчет не принимайте, – отказалась леди Эверсли. – Я обязана заботиться о гостях. В доме и без того маловато прислуги.

– Тогда примут участие все остальные, – сказала Харриет. – Таким образом, у нас есть шесть актеров. Управимся. Конечно, нам понадобится кто-нибудь еще на эпизодические роли.

Без сомнения, все были захвачены этой идеей. Все разговоры крутились вокруг подготовки к представлению.

Мы засиделись за столом, а когда начали расходиться, леди Эверсли шепнула мне:

– Как я рада, что вы привезли свою подругу!

* * *

В этот вечер, оказавшись наедине с Харриет, я хранила молчание. Она вынуждена была заговорить первой, когда мы уже улеглись в постель.

– Перестань быть такой чопорной и самодовольной! – сказала она.

– Я ведь ничего не говорю, – ответила я.

– Ну да, но вид у тебя, как у святой мученицы. Не будь такой дурочкой!

– Послушай, Харриет, – взорвалась я, – тебя сюда привезла я. Если я пойду к леди Эверсли и расскажу ей, что ты попала к нам с труппой бродячих актеров и сделала вид, что у тебя болит нога, чтобы остаться у нас потом в качестве гувернантки, то что она скажет, как ты думаешь?

– Она скажет: что за лживое существо эта Арабелла Толуорти! Она ввела в наш дом авантюристку, она обманула нас всех!

Я не могла не рассмеяться. Это было так похоже на Харриет – вывернуть все наизнанку.

Она оживилась:

– Кому я навредила? Их домашняя вечеринка благодаря нашему спектаклю превратится в настоящий праздник. Ты сама знаешь, как люди любят такие представления. Ты же помнишь Ламбаров… Они в жизни не получали такого удовольствия.

– Но это простые деревенские люди.

– А я тебе скажу вот что: театр любят все. Что тебе шепнула леди Эверсли, когда мы расходились из-за стола? Ладно, не трудись вспоминать. Я сама слышала: «Как я рада, что вы привезли свою подругу!»

На мгновение она превратилась в леди Эверсли, и я вновь не смогла удержаться от смеха. Ну конечно, никто не пострадает от этого обмана. Безусловно, всем будет только веселей оттого, что вместе с нами здесь находится и Харриет.

Я пожала плечами.

– Ну вот, теперь ты рассуждаешь здраво. Я думаю, нам надо поставить «Ромео и Джульетту».

– Ты и в самом деле честолюбива. Тебе не кажется, что это слишком сложная пьеса?

– Я люблю, когда мне бросают вызов.

– Давай я брошу тебе вызов за вранье относительно истории твоей жизни.

– Ладно, не придирайся! Будем ставить «Ромео и Джульетту».

– Вшестером?

– Конечно, не в полном объеме, и будем привлекать других для эпизодов. Берутся ключевые сцены пьесы и связываются в единое целое. И знаешь, получается неплохо. Собственно, так почти всегда и делают. Я уже вижу Эдвина в роли Ромео.

Я промолчала. Я старалась не думать об Эдвине, но его образ постоянно всплывал в моей памяти.

Я никогда даже не представляла, что может существовать столь привлекательный мужчина. Он был так хорош собой, так уравновешен; чувствовалось, что он способен достойно справиться с любой ситуацией. Когда он взглянул на меня и улыбнулся своей странноватой улыбкой, меня охватило чувство радости. Когда он коснулся моей руки, я ощутила волнующую дрожь. Я хотела быть рядом с ним, слушать его без конца. Я чувствовала, что слишком возбуждена и не могу уснуть, и виной тому – Эдвин.

– Ну как? – спросила Харриет.

– Ты о чем?

– Ты что, уснула? Я говорю, что Ромео должен сыграть Эдвин.

– О да… думаю, это будет правильно.

– А кто же еще? Неужели Чарльз Конди? У него нет и половины необходимого обаяния. Лукас слишком уж молод.

– Но и Ромео не был стариком, правда?

– Он был опытным любовником. Да, остается только Эдвин.

Я молчала, и она продолжила:

– Что ты думаешь о нем?

– О ком?

– Да проснись же, Арабелла! Об Эдвине, конечно.

– О, я думаю, он очень… приятный.

– Приятный! – Она тихо засмеялась, – Да, конечно, можно выразиться и так. Мне он кажется привлекательным во всех отношениях. Он – наследник титула, и, если они смогут восстановить свои права… (а им удастся сделать это и даже большее, если король вернет трон), он будет действительно очень богатым человеком – Тебе удалось многое узнать.

– Здесь – словечко, там – намек, а я просто сложила все это вместе.

– Весьма остроумно.

– Ничуть. Просто немножко логики. Кстати, Чарльз Конди тоже не бедняк.

– Ты проделала большую работу.

– Я всего лишь не закрывала глаза и не затыкала уши. У Карлотты роман с Конди. Я думаю, вскоре следует ждать их помолвки. Помнишь, нам сказали, что сегодня мы собираемся по-семейному? Это примечательно, тебе не кажется?

– Возможно.

– Бедная Карлотта, ее никак нельзя назвать очень привлекательной женщиной, верно?

– Да как же она может оказаться таковой, если этот титул ты присвоила себе?

– Какая ты проницательная!

– Не слишком. Мне показалось, что именно это ты и доказывала за обедом и после него.

– Ты несколько раздражена, Арабелла. Отчего?

– Наверное, я устала. Знаешь, мне хочется поспать. Сегодня был тяжелый день.

Харриет замолчала.

Раздражена? Верно ли это? Возможно, я просто хотела, чтобы Эдвин заинтересовался мной, чтобы я понравилась ему; и мне казалось, что вряд ли такое случится, когда рядом находится столь блистательное существо, как Харриет!

На следующий день все разговоры опять вращались вокруг предполагаемой постановки пьесы. Утром Харриет собрала всех за столом, и началось обсуждение планов.

Как ни странно, у нее была с собой рукопись пьесы.

– Я всегда прихватываю с собой несколько пьес, на случай, если вдруг присутствующие проявят интерес к постановке спектакля, – объяснила она.

Значит, все было задумано заранее. Теперь это стало мне совершенно ясно. Она должным образом направила разговор за столом; она приехала сюда подготовленной. Да, иногда она поражала даже меня.

Разумеется, она сумела заразить всех своим энтузиазмом. Леди Эверсли была довольна: ведь Харриет снимала с ее плеч бремя необходимости развлекать гостей.

Остальные гости должны были съехаться в течение нескольких ближайших дней, и мы намеревались обращаться к каждому из них с предложением принять участие в постановке; если бы кто-то согласился, он был бы тут же включен в работу.

«Ромео и Джульетта» – трудная пьеса, это признавала и сама Харриет, однако она считала, что, если мы справимся с Шекспиром, это поможет нам, беженцам, ощутить атмосферу родного дома и в наших условиях эта пьеса гораздо уместнее, чем какой-нибудь французский фарс. Придется, конечно, хорошенько поработать. Всем надо выучить свои роли, но, так как наша версия существенно сокращена, это будет не слишком трудно, исключая, конечно, главных героев.

Она улыбнулась Эдвину.

– Вы должны играть Ромео, – сказала она, бросив на него взгляд, полный восхищения.

– О, Ромео, Ромео, ну почему же ты Ромео! – сказал он. – Это все, что я помню из пьесы.

– Тогда вам предстоит большая работа, – заметила я.

– У нас будет суфлер, – успокоила всех Харриет.

– Суфлером могу быть я, – вызвалась Карлотта. Харриет невозмутимо взглянула на нее.

– Возможно, это хорошая идея. Хотя нам и нужно побольше актеров, женских ролей в пьесе почти нет.

– Бесс Тредегер примет участие, – сказал Эдвин. – Она захочет сыграть главную роль. А кроме того, приедут Джон Мессенджер и Джеймс и Эллен Фарли. Они будут просто счастливы участвовать.

– Ну что ж, – сказала Харриет, обращаясь к Карлотте, – видимо, вы действительно понадобитесь нам в качестве суфлера. Это неплохое предложение, поскольку женских ролей действительно очень немного. Впрочем, некоторые женщины могут сыграть мужские роли. Так будет даже веселее. Из женских ролей имеются только леди Капулетти и Монтекки, ну, и кормилица, конечно.

Она взглянула на меня, как мне показалось, с некоторой злостью, словно хотела бы от меня избавиться.

– Нам предстоит много поработать вдвоем, – сказала она Э двину.

– Я уверен в том, что это будет не работа, а удовольствие, – ответил он.

– У вас хорошая память на текст?

– У меня вообще не слишком хорошая память, – легкомысленно ответил он. Лучше всего я справился бы с ролью рабочего сцены.

– Ах, еще и оборудование сцены! Придется что-то придумывать. Но вы, конечно, будете Ромео. Это роль для вас.

– Тогда вся надежда на Карлотту. И, надеюсь, вы не откажете мне в помощи.

– Можете быть уверены в том, что я сделаю все, чтобы вам помочь, заверила его Харриет.

В разговор вмешалась леди Эверсли, сообщив, что на чердаке есть несколько сундуков со старой одеждой и стоит посмотреть, не найдется ли там чего-либо подходящего для нас. Мы обрадовались и немедленно отправились на чердак.

Что за веселое выдалось утро! В сундуках была одежда, лежавшая там с незапамятных времен. Сколько было смеха, когда мы выуживали оттуда очередную древность! И все же Харриет удалось отобрать много вещей, которые можно было приспособить для наших надобностей. В особенности мне понравилась небольшая черная шляпа, пришедшаяся мне впору Она была украшена камнями, похожими на кораллы и бирюзу; поля шляпы наполовину прикрывали лоб. Я сама нашла ее, повертела в руках и надела.

– Просто чудесно! – воскликнула Карлотта. Эдвин улыбнулся.

– Вам надо ее носить, – посоветовал он. – Она вам очень идет.

Ко мне подошла Харриет.

– Ну что ж, эта шляпка для Джульетты, – сказала она. – Это именно то, что надо.

Она сняла с меня шляпу и надела ее на себя. Если шляпа выглядела на мне эффектно, так что же сказать о том, как она выглядела на Харриет? Конечно, Харриет в этой шляпе прелестна, а драгоценности подчеркивали великолепный цвет ее лица.

Неожиданно Карлотта сказала:

– Но она действительно больше идет Арабелле. Харриет сняла шляпу и осмотрела ее, – Что за находка! – воскликнула она. – Нет, эта шляпа для Джульетты Мы все опоздали на ленч, но леди Эверсли ничуть не рассердилась. Она была настоящей хозяйкой дома и в первую очередь заботилась о том, чтобы гостям понравилось представление и чтобы они вспоминали его даже тогда, когда вернутся в Англию.

* * *

В этот же день мы поехали кататься верхом, и я оказалась рядом с Эдвином.

Он рассказал мне, что вскоре ему придется отправиться в Англию. Он ждал только приказа. Похоже, настало время воспользоваться последствиями смерти Оливера Кромвеля. Именно поэтому Эдвин и приехал повидаться со своей семьей. В указанное ему время он отбудет в Англию, чтобы, по его выражению, «разведать обстановку».

– А это не опасно? – спросила я.

– Возможно, если нас разоблачат.

– Все, что я запомнила из той жизни, – сказала я, – это бессмысленные разрушения. Я помню, какой спокойной нам показалась Франция, поскольку, даже когда мы жили у бабушки в Корнуолле, мы постоянно ощущали тревогу.

– Опасность может возбуждать, – заметил он, – так, собственно, обычно и бывает.

– Вы находите жизнь в изгнании скучной?

– Ну, последние дни никак не назовешь скучными. Я рад тому, что мои родителя познакомились с вашими и что это знакомство принесло плоды.

– Очень любезно с вашей стороны так оценивать наш приезд. Для нас это настоящее приключение. В замке Контрив мы живем очень размеренной жизнью.

– Я знаю, что это такое. Моя мать находит подобную жизнь утомительной. В старые добрые времена наш дом всегда был полон гостей. Желание вернуться на родину стало у матери настоящей манией.

– И у многих других тоже. А вы к ним не относитесь?

Немного помолчав, он сказал:

– Я всегда принимал жизнь такой, какая она есть. Наверное, потому, что отношусь к ней не слишком серьезно. Вы, несомненно, сочтете меня легкомысленным.

– В самом деле?

– О да. В наше время действительно лучше не принимать многие вещи слишком близко к сердцу. Жизнь меняется. Нужно наслаждаться тем, что доступно. Таков мой девиз.

– Пожалуй, девиз неплох. Он не позволяет унывать.

– Смейтесь и радуйтесь сейчас, ведь никому неизвестно; что принесет завтрашний день.

– Должно быть, легко жить с таким мироощущением Вас никогда не тревожат раздумья о том, что может с вами произойти?

– Мой отец говорит, что теперь, когда я стал взрослым мужчиной, мне следует относиться к жизни более серьезно, но трудно сразу отбросить прежние привычки. У меня есть дар (конечно, если это можно назвать даром) жить настоящим, забывая о прошлом и позволяя будущему действовать по собственному усмотрению. В данный момент я абсолютно счастлив. Я нахожу совершенно восхитительной прогулку верхом с госпожой Арабеллой Толуорти.

– Я вижу, что вы человек галантный и желаете мне польстить, но ведь вы сами предупредили меня о том, чтобы я не воспринимала ваши слова слишком серьезно. Осмелюсь предположить, что вы будете столь же счастливы, катаясь по английским проселкам с госпожой Джейн или Бетти.

– Сейчас мне не нужно ничего другого. Вероятно, если бы я ехал с госпожой Арабеллой по английскому проселку, это было бы вдвойне приятно, но я и без того счастлив. Если бы я сейчас оказался дома, то, возможно, исчезло бы присущее нашей жизни возбуждение. А я должен признаться еще в одном своем недостатке: я наслаждаюсь возбуждением.

– И опасностью?

– По-настоящему возбуждает именно опасность.

– Мне кажется, вы говорите не всерьез.

– В данный момент всерьез. Потом, может статься, я буду думать иначе.

– Должно быть, вы просто непостоянны?

– В некоторых вопросах непостоянен, а в других – тверд. Тверд в вопросах дружбы, госпожа Арабелла, я уверяю вас в этом и надеюсь на то, что мы будем друзьями.

– Я тоже надеюсь на это, – ответила я. Неожиданно он наклонился ко мне и коснулся моей руки.

Думаю, к тому времени я уже была почти влюблена в него.

Остальные всадники поравнялись с нами. Я заметила, что Харриет едет рядом с Чарльзом Конди и что он несколько смущен этим: Рядом с ними ехала Карлотта. По ней не было заметно, что ее раздражает внимание Чарльза к Харриет, но я уже поняла, что эта девушка умеет скрывать свои чувства.

Когда я переодевалась, в комнату вошла Харриет. Я сбросила одежду для верховой езды и надела просторное платье.

– Вид у тебя довольный, – заметила Харриет.

– Мне нравится здесь. А тебе?

– Очень.

Она встала и посмотрелась в зеркало. Сняла шляпу для верховой езды, тряхнула головой, разбросав по плечам волосы, и надела шляпу Джульетты, лежавшую на столе. Затем она стала изучать свое лицо в разных ракурсах.

– Что за находка! – воскликнула она.

– Действительно, шляпа хороша. Харриет кивнула и, не снимая шляпу, продолжала рассматривать свое отражение, загадочно улыбаясь.

– Кажется, дела у вас с Эдвином идут неплохо, – сказала она.

– О да. С ним легко разговаривать.

– Он просто очарователен. И, я бы сказала, весьма неравнодушен к женщинам.

– Наверное, именно поэтому он нам и нравится. Естественно, когда нам нравится тот, кому нравимся мы.

– Ценное замечание, – саркастически бросила она и, прищурившись, посмотрела на меня. – Меня не удивило бы… – начала она и замолчала.

– И что же тебя не удивило бы?

– Если бы выяснилось, что эта встреча организована умышленно.

– Умышленно? Что ты имеешь в виду?

– Не строй из себя невинное дитя, Арабелла. Эдвин – завидный жених… весьма завидный. Но и ты не из последних невест. Дочь генерала, который является другом и соратником короля. Ты понимаешь, о чем я говорю. Мы живем в изгнании, и здесь сложно устроить удачный брак. Так что когда подворачивается выгодная возможность, то ею пользуются.

– Не говори глупости. Я пока еще не собираюсь замуж. Кроме того…

– Кроме того, что?

– Для этого требуется согласие обеих сторон, не так ли?

– Глядя на тебя, я бы сказала, что, если тебе сделают предложение, ты не будешь отбиваться.

– Я его почти не знаю…

– А он тебя? Мне кажется, Эдвин весьма уступчив и у него легкий характер. Вряд ли он будет сопротивляться столь очевидному решению вопроса. Не сердись, Арабелла. Подумай только, как тебе повезло: твое будущее заботливо спланировано.

– Это твои обычные выдумки. Я считаю, что количество лжи, произнесенное тобой в стенах этого дома, просто… возмутительно. Вероятно, мне не следовало поддаваться на уговоры и брать тебя с собой.

– Подумай, какого удовольствия ты бы лишилась.

– И сними с головы эту шляпу. Она выглядит просто смехотворно.

– Подожди до тех пор, пока я не надену ее в тот самый вечер. Знаешь, что тогда произойдет?

– Пророчествовать не дано даже тебе, – ответила я.

– Подожди – и увидишь, – улыбаясь, ответила она.

Я долго не могла уснуть, раздумывая над тем, что сказала мне Харриет. Неужели это правда? Следовало признать, что такая вероятность очень велика. Мне было семнадцать лет, и из-за того, что мы находимся в изгнании, было мало надежды на то, что я встречу подходящего жениха. Интересно, действительно ли мои родители обсуждали возможность моего брака с Эверсли? Положение было таково, что обе семьи не могли не радоваться подобному союзу, а я думаю, что все родители были сильно озабочены будущим своих детей.

Неужели Эдвина специально подобрали для меня? Признаться, это предположение меня не ужаснуло, хотя я бы предпочла, чтобы он бросился в мои объятия в романтическом порыве.

Никогда в жизни я не видела более красивого, смелого, обаятельного молодого человека. Но, собственно говоря, каких вообще молодых людей я видела? Единственный, с кем я могла сравнить Эдвина, был актер Жабо, и уж он-то, конечно, был совсем другим. Мне совершенно не нравился Жабо, и я не понимала, как Харриет и Флоретт могли соперничать из-за него. В Эдвине было все, что способно привлечь романтически настроенную девушку, а я была именно такой девушкой.

Что за великолепное приключение! Я была влюблена в Эдвина, и именно его родители предназначили мне в мужья.

На следующий день прибыли новые гости, которые с восторгом приняли известие о готовящемся спектакле. Были распределены роли. Харриет стала Джульеттой, Эдвин – Ромео. Я получила роль леди Капулетти и при этом заявила, что просто нелепо мне изображать мать Харриет.

– Это будет хорошим испытанием твоего актерского таланта, – сурово сказала Харриет.

Чарльз Конди был назначен играть Фра Лоренцо.

– Это для него в самый раз, – смеялась Харриет.

Мне кажется, я еще никогда не видела ее столь возбужденной. Она находилась в центре внимания.

В дело включились все. Слуги рвались помогать нам. Одна из служанок оказалась прекрасной портнихой и целыми днями шила театральные костюмы. Харриет была в своей родной стихии. Она сияла; она продолжала хорошеть, если такое еще было возможно. Все советовались с нею. Я назвала ее королевой Вийе-Туррона.

Она проводила много времени с Эдвином – репетируя, как она объяснила.

– Он довольно способный актер, – говорила она, – я сделаю из него настоящего Ромео.

Некоторое внимание Харриет уделяла и Чарльзу Конди, помогая ему готовить роль. Я немного беспокоилась за Карлотту, поскольку складывалось впечатление, что она отстранена от всех дел.

Когда мы остались наедине с Харриет, я попыталась поговорить с ней.

– Не думаю, что Карлотте доставляет большое удовольствие наблюдать за тем, что происходит между тобой и Конди, – начала я.

– А что происходит?

– Ты что, не видишь, что он все больше увлекается тобой?

Она пожала плечами.

– Разве я в этом виновата?

– Да, – коротко ответила я. Она расхохоталась.

– Дорогая моя Арабелла, это должно волновать только Карлотту, разве не так?

– Карлотта не из тех девушек, которые будут умышленно завлекать мужчину.

– Что ж, если она его потеряет, это послужит ей уроком.

– Послушай, ведь мужчины не призы, за которые нужно бороться. Я уже не говорю о правилах хорошего тона… вряд ли это понятие вообще может соответствовать твоему поведению, правда?

– Насчет призов ты ошибаешься, – сказала Харриет. – Некоторые получают эти призы, даже пальцем не шевельнув, а другим приходится для этого поработать. Карлотта может потерять свой приз, так как и не пытается удержать его.

– Значит, ты собираешься завоевать Чарльза Конди?

– Ты же знаешь, что я всегда сражаюсь за главный приз, а Чарльза вряд ли можно считать таковым.

– Тогда почему бы тебе не оставить его Карлотте?

– Возможно, я так и сделаю.

У меня осталось неприятное чувство от этого разговора. Я заметила, что Харриет стала реже уединяться с Чарльзом, объяснив это тем, что надо больше сосредоточиться на ее сценах с Ромео.

Как-то раз, зайдя после ленча в комнату, я нашла ее обеспокоенной. Когда я спросила, что случилось, она, улыбнувшись, сказала:

– Леди Эверсли хочет серьезно поговорить со мной. Я должна прийти к ней в три часа.

– Зачем? – встревоженно спросила я.

– Вот это-то я как раз и хотела бы знать.

– Наверное, это как-то связано со спектаклем. Харриет покачала головой.

– Я не уверена. Она была довольно серьезной и, что обеспокоило меня больше всего, немногословной. Это при ее-то болтливости! Я удивилась, почему нельзя поговорить там же и сразу же. Но это, видимо, какой-то секрет – Возможно, она узнала, что ты не тот человек, за которого себя выдаешь. Она могла раскрыть твою грубую ложь.

– Даже если и так, она не отошлет меня. Без меня спектакль провалится.

– Ну и самонадеянность! – сказала я.

– Это правда! – парировала Харриет. – Нет, дело не в этом. Просто не знаю, что и думать.

Я редко видела ее такой озабоченной и потому с нетерпением ждала в нашей комнате ее возвращения после разговора с леди Эверсли. На этот раз Харриет была по-настоящему разгневана. Ее щеки пылали, глаза метали молнии – словом, она выглядела великолепно.

– Ну что, Харриет, в чем дело?

Она бросилась в кресло и уставилась на меня.

– Джульетту играешь ты, – наконец произнесла она.

– О чем ты говоришь?

– Это королевский приказ.

– Неужели леди Эверсли вызывала тебя именно за этим?

Харриет кивнула.

– Она, конечно, не приказывала, а просто поставила меня в известность, что ей кажется, будто я отнимаю у ее бесценного Эдвина время, которое он должен проводить с тобой.

– Я не верю.

– Но это правда. Она говорила со мной очень дружелюбно, горячо благодарила меня за мои старания сделать ее прием удачным. Она сказала, что высоко это ценит. Но тут же совершенно недвусмысленно заявила: играть Джульетту будешь ты, чтобы облегчить тебе игру в любовь с Эдвином – Ромео. Так должно быть. Это ультиматум. Да, под личиной взбалмошной и рассеянной Матильды Эверсли скрывается железная женщина. Она знает, чего хочет, и умеет этого добиваться. Я сказала ей: «Но ведь это очень сложная роль. Для нее нужна настоящая актриса, а Арабелла таковой не является. У нее нет опыта, нет достаточных актерских способностей». Она рассмеялась и ответила: «Ах, дорогая моя госпожа Мэйн, вы не понимаете, это всего лишь игра. Ее цель доставить удовольствие нашим гостям. А небольшие накладки в таких случаях только добавляют веселья, не так ли? К тому же Карлотта сообщила мне, что Арабелла выглядит совершенно прелестно в той шляпке, которую нашла на чердаке». Вот тогда я и подумала, что все подстроила эта кошка Карлотта.

– Не говори так громко, – попросила я. – И Карлотта вовсе не похожа на кошку.

– Похожа. Хитрая, скрытная, готовая пустить в ход когти.

– Ну, должно быть, ты и впрямь рассердила ее, флиртуя с Чарльзом Конди.

– Какая чепуха! Что я могу сделать, если я привлекательнее, чем она? К тому же это можно сказать не только обо мне. То же самое относится к девяносто девяти из ста женщин.

– Ладно, продолжай, – предложила я. – Что еще сказала леди Эверсли? Надеюсь, ты сумела скрыть свою ярость?

– И глазом не моргнула. Впрочем, если бы даже я себя как-то выдала, она отнесла бы это на счет моей любви к искусству.

– Скорее твоей любви к себе самой. Рассказывай дальше.

– Потом она немножко застеснялась. «Наши семьи, – говорит, – надеются на то, что удастся заключить брак между Арабеллой и Эдвином. Мой муж уже давно восхищается генералом Толуорти, одним из лучших воинов королевской армии. Король очень благодарен ему». Я кивнула и сказала с сарказмом, которого она не уловила: «Когда мы вернемся в Англию, король захочет доказать свою благодарность таким людям, как генерал». – «Ему это уже обещано, – ответила она, – так что, я думаю, как только мы вернемся…» Я закончила за нее: «…Его дочь окажется завидной партией для вашего сына». – «Именно так и считает лорд Эверсли, – ответила она, – и родители Арабеллы тоже. В наше время вообще трудно что-либо устроить, тем более удачный брак. Вот поэтому я хотела, чтобы наш вопрос был улажен».

Я беспокойно ерзала в кресле, смущенная и несколько рассерженная тем, что мои дела обсуждаются в такой манере.

– Ну, и о спектакле, – продолжила Харриет. – Пьеса очень романтична. Ромео и Джульетта – вечный символ любви. Леди Эверсли решила, что будет просто очаровательно, если парочка, от которой все ожидают заключения брака, сыграет эти роли.

– И что ты ответила?

– А что я могла ответить? Кое-что я прочитала в ее глазах. Думаю, Карлотта уже понашептала ей. Если бы я не согласилась с леди Эверсли, она сочла бы мое пребывание здесь невозможным. Какая неблагодарная женщина! Она уже забыла о том, что это я не позволила превратить ее прием в смертную скуку. Но так или иначе важно то, что она хочет, чтобы любовные сцены с Эдвином разыгрывала не я, а ты. Ну что ж, немножко попрактикуешься.

– Мне кажется, в этом есть что-то нечестное. Так что же мы будем делать?

– Тебе придется сыграть Джульетту, и то, как ты это сделаешь, скорее сдержит любовный пыл, чем подстегнет.

– Знаешь, бывают моменты, когда ты просто невыносима, – сказала я. – Мне кажется, ты считаешь свои интересы единственно важными.

Я начала думать об Эдвине, о его нежном взгляде, легкой улыбке, высокой стройной фигуре и слегка сонных карих глазах. Я была влюблена в Эдвина. Наши родители хотели, чтобы мы поженились. Так почему я должна негодовать по поводу того, что у Харриет отняли ее роль? Меня это только радовало.

Я хотела бы сыграть Джульетту. Мы с Эдвином будем проводить вместе целые часы, репетируя наши роли. Я все время буду с ним. Мне немного надоела уже леди Капулетти.

Нужно признаться, Харриет меня поразила. Я понимала, что ей был нанесен чувствительный удар. Будучи профессиональной актрисой, она хотела играть заглавную роль и, безусловно, имела на это право. Но после откровенного взрыва чувств, который она не сумела скрыть от меня, ей удалось полностью овладеть собой.

Она собрала труппу и объявила, что некоторые роли будут перераспределены. Сама она очень загружена режиссерской работой, так что ей придется отказаться от роли Джульетты, с которой, по ее мнению, вполне справлюсь я. Харриет же сыграет роль кормилицы, тоже очень важную. Естественно, что это потребует кое-каких изменений в ходе репетиций.

Я взглянула на Эдвина, чтобы проверить, не будет ли он возражать.

Он улыбнулся мне своей чудесной ласковой улыбкой и, взяв мою руку, поцеловал ее так, как научила его Харриет во время репетиций.

– Вы увидите, что я слабый актер, – предупредил, он.

– Так же, как и я.

– Не могу в это поверить.

Он нежно пожал мою руку. Я была счастлива. Потом мне вспомнилось, как он говорил о том, что следует подчиняться прихотям судьбы. Но я была уверена, что он с радостью сыграет роль моего любимого.

Что же касается меня, то я продолжала вспоминать слова леди Эверсли, сказанные Харриет. Наши родители хотят, чтобы мы поженились. Я тоже хочу этого. Теперь все зависит от Эдвина.

Это были волшебные дни. Почти все время я проводила с Эдвином. Мы репетировали наши роли. Его роль я уже знала наизусть и постоянно подсказывала ему. Нам было нетрудно изображать влюбленных, и я даже начала думать, что он влюблен в меня не меньше, чем я в него.

Казалось странным, что основой пьесы служит вражда двух семейств, не позволяющая влюбленным пожениться. В нашем случае все обстояло наоборот: наши родители предоставили нам возможность влюбиться друг в друга.

И мы так и сделали! Мы влюбились! Мне хотелось петь.

Мне нравилось, как он произносит:

 
«О, там восток! Джульетта – это солнце!
Встань, солнце ясное, убей луну-завистницу…»
 

Как-то раз он добавил:

– Я понимаю, что он имел в виду. Для него свет дня начинает сиять лишь с появлением Джульетты.

– Однако незадолго до того он был влюблен в другую, – заметила я. – Как вы думаете, если бы он стал мужем Джульетты, был бы он ей верен?

– Я в этом убежден.

– В противном случае, – добавила я, – все это было бы бессмысленно.

– Иногда жизнь бывает бессмысленной, но давайте верить в то, что он любил бы ее до гробовой доски. Тем более, что… так и произошло.

– Ни на что иное у него просто не было времени. Эдвин чуть не расхохотался. Он вносил в наши репетиции некоторый дух легкомыслия, в то время как я вкладывала в них всю свою душу.

Никогда в жизни я не была так счастлива, как сейчас.

Поскольку мне доставляли наслаждение близость Эдвина, прикосновения его рук, страсть, звучавшая в его голосе, когда он обнимал меня, то я понимала, что хочу, чтобы он стал моим мужем. До знакомства с Харриет я, в общем-то, находилась в неведении относительно взаимоотношений мужчин и женщин, но с тех пор узнала об этом многое. Я уже прочитала дневник своей матери. Передавая его мне, она сказала, что я похожа на нее. А это значит, что физический аспект любви не будет пугать меня, как это бывает с некоторыми женщинами и как это было с моей покойной тетушкой Анжелет.

Я знала, что хочу физической близости с Эдвином и что на брачное ложе лягу без содрогания.

Мне очень нравилась сцена на балконе, когда Ромео и Джульетта вместе, но уже настает рассвет, и он должен покинуть ее.

Я смаковала каждое слово:

 
Ты хочешь уходить, но день еще не скоро:
То соловей – не жаворонок был.
 

И Ромео отвечает:

 
То жаворонок был, предвестник утра.
Не соловей. Смотри, любовь моя,
Завистливым лучом уж на востоке
Заря завесу облак прорезает.
Ночь тушит свечи; радостное утро
На цыпочки встает на горных кручах.
Уйти – мне жить; остаться – умереть.
 

Мы вновь и вновь репетировали эту сцену. Эдвин сказал мне, что тоже любит ее, хотя очень не хочется покидать меня.