Текст книги "Соперница королевы"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Однако позже, увидев, как задумчиво она смотрит на Роберта, я подумала, что так дальше продолжаться не может. Рождение наследника в Шотландии было горьким напоминанием о том, что Елизавете пора подарить наследника Англии. Она должна выйти за Роберта сейчас, ведь, в конце концов, рано или поздно она все равно собиралась это сделать.

* * *

В тот Новый год я пребывала в такой милости у королевы, что она даже подарила мне тринадцать ярдов черного бархата на платье, а это был дорогой подарок.

Мы были в Гринвиче и готовились праздновать Двенадцатую ночь. Я находилась в особенно приподнятом настроении, поскольку мне казалось, что в последние недели Роберт Дадли начал обращать на меня внимание. Даже если комнату переполнял народ, стоило мне поднять глаза, как видела, что он на меня смотрит. Встретившись взглядами, мы чуть улыбались друг другу.

Роберт, бесспорно, был очень красивым мужчиной, к тому же одним из самых богатых и влиятельных при дворе. Мужественность в нем сочеталась с энергичностью. Я и сама не знала, что привлекает меня в нем больше, – эти качества или то, что королева так им очарована. Сближение с ним неизбежно повлечет за собой гнев Елизаветы. Если мы будем встречаться, то все должно быть тайно. Если Елизавета узнает, будет грандиозный скандал, и Роберт лишится всех своих привилегий, не говоря уже обо мне. Что ж, такое приключение только возбуждало, а я всегда любила риск.

Разумеется, я не была настолько глупа, чтобы не понимать, что стоит королеве поманить пальцем – и Роберт тут же бросит меня. Любовью его жизни была корона, а он если чего-то хотел, то шел к цели, не замечая препятствий. К сожалению, корону он мог получить, только разделив ее с Елизаветой, но время шло и становилось все более очевидно, что королева не собирается делиться с ним властью.

Роберт стал раздражительным и сердитым, все это видели. Он, похоже, начал понимать, что королева может и не выйти за него. Она уже столько раз его обнадеживала, но медлила реализовывать его ожидания. Должно быть, он наконец понял, что существует высокая вероятность того, что она вообще никогда не выйдет за него замуж. Тогда он стал на несколько дней подряд покидать двор, и это злило королеву. Входя в комнату, где были люди, она первым делом искала его глазами. Если его там не оказывалось, у нее портилось настроение, а перед тем как лечь спать, она обязательно отпускала одной из фрейлин затрещину за медлительность и бестолковость, хотя на самом деле наказание объяснялось отсутствием Роберта.

Иногда она за ним посылала и гневно спрашивала, как он смеет так долго отсутствовать. Роберт отвечал, что ему кажется, будто его присутствие при дворе уже не нужно. Они ссорились, и мы слышали, как они кричат друг на друга, изумляясь дерзости Роберта. Иногда он уходил, а королева кричала вслед, что рада наконец-то избавиться от него. А потом снова посылала за ним, они мирились, и он опять на какое-то время становился ее Милым Робином. Но по самому главному вопросу она оставалась неумолима.

Я догадывалась, что он уже теряет надежду, понимая, что королева никогда не выйдет за него замуж. Я видела, как она ласкает его шею, ерошит волосы, целует – на этом все и заканчивалось. Она не позволяла этим любовным играм достичь своей естественной кульминации. Я даже начала думать, что с Елизаветой действительно не все в порядке как с женщиной.

И вскоре случилось то, чего я ждала, казалось, всю жизнь. К тому времени я уже была совершенно одержима Робертом. Может, потому что каждый день наблюдала их дурацкую игру в счастливых любовников, а может, мне хотелось как-то отплатить за все затрещины, пощечины и щипки, которыми осыпала нас Елизавета, но, скорее, мне хотелось показать ей, что кое в чем я могу победить даже королеву. С моим характером было очень сложно постоянно демонстрировать кротость и благодарность за малейшую милость.

Это событие навсегда осталось в моей памяти.

Я в числе камеристок готовила ее к балу. Королева сидела перед зеркалом в сорочке и льняной нижней юбке и улыбалась, глядя на свое отражение. Очевидно, она думала о чем-то забавном. Я решила, что она представляет себе, как пожалует Роберту титул «бобового короля». Это являлось обязательным элементом празднования Двенадцатой ночи, и избранный человек мог на протяжении всей ночи вести себя как ему заблагорассудится. Он мог попросить любого из присутствующих исполнить любое его желание, и все были обязаны ему повиноваться.

Я почти не сомневалась, что эта честь как всегда достанется Роберту, и была уверена, что именно об этом она думала, пока мы ее одевали. Она взглянула на «Нюрнбергское яйцо» [5]5
  Первые переносные механические часы, изготовленные, по всей вероятности, около 1510 г. нюрнбергским слесарем Петером Генлейном. «Нюрнбергские яйца» (первые образцы которых по форме, впрочем, больше напоминали небольшие барабанчики), а также схожие изделия других почуявших конъюнктуру мастеров из Германии и Франции пользовались большой популярностью у европейской знати, в особенности – у англичан (недаром именно Туманный Альбион вскоре перехватил творческую инициативу и стал законодателем европейской часовой моды). Этими неказистыми устройствами дорожили пуще фамильных драгоценностей и передавали по наследству как священные реликвии.


[Закрыть]в хрустальном футляре и произнесла:

– Что-то вы никуда не спешите. Чего мы ждем?

Одна из камеристок подошла к ней с подносом, на котором были разложены пряди накладных волос. Елизавета остановила свой выбор на одной из них и в конце концов осталась довольна своей прической.

Следующей операцией было надевание корсета из китового уса и тонкого полотна. Все пытались уклониться от этого процесса, потому что корсет необходимо было туго зашнуровать. Королева злилась, если шнуровка была слишком тугой, а также, если ее талия казалась ей недостаточно узкой. Но в этот вечер она была поглощена своими мыслями, и процедура прошла успешно, не вызвав замечаний с ее стороны. Я помогла закрепить каркас из пластин китового уса, и мы надели на нее нижние юбки. Затем она присела, и ей принесли несколько кружевных воротников на выбор. Она выбрала воротник с замысловатыми складками остроконечных кружев, но прежде воротника надевалось платье. В этот вечер ее платье было особенно изысканным. Оно искрилось и сверкало в свете факелов и свечей.

Я подошла к ней с поясом и закрепила его у нее на талии. Она пристально смотрела на меня, пока я проверяла, прикреплены ли к поясу веер, золотой футлярчик с ароматическим шариком и зеркальце.

Я попыталась понять, что означает ее пронизывающий взгляд. Я знала, что в этот вечер выгляжу особенно хорошо. Мое платье, несмотря на простоту покроя, шло мне больше, чем ее сверкающее платье шло ей. Нижняя юбка у меня была темно-синего цвета, и моя портниха украсила ее звездами, вышитыми на подоле серебристыми нитками. Само платье было на тон светлее, а рукава с буфами – того же цвета, что и нижняя юбка. Достаточно глубокая горловина позволяла оценить великолепный бриллиант на золотой цепочке, мое единственное украшение. Над горловиной и бриллиантом красовался воротник из тонких кружев, подобно нижней юбке украшенный серебристыми узелками, напоминающими звезды.

Королева прищурилась. Я была слишком хороша, и это ей не понравилось. В душе я смеялась, радуясь этой маленькой победе. Она не могла отругать меня за то, что я чересчур разоделась, как уже отчитала некоторых фрейлин.

– Я вижу, у тебя эти новомодные рукава, кузина, – произнесла королева. – По-моему, платье от них только проигрывает. Я опустила глаза, чтобы скрыть от нее их озорной блеск.

– Да, Ваше Величество, – кротко ответила я.

– Пойдем, нам пора.

Я была рядом, когда она вошла в зал, хотя и шла, как подобает фрейлине, отстав от своей госпожи на несколько шагов. Подобные празднества всегда производили на меня глубокое впечатление. Я провела при дворе слишком мало времени, чтобы успеть к ним привыкнуть. При появлении королевы все немедленно примолкли. Люди расступались на пути Елизаветы. Я когда-то говорила Уолтеру, что королева напоминает в этот момент Моисея, раздвигающего воды Красного моря. Если ее взгляд падал на мужчину, он тут же опускался на колени. Дамы приседали в глубоком реверансе и не поднимали глаз, пока королева не проходила мимо или, если она, желая побеседовать, не позволяла им подняться.

Я сразу увидела Роберта, и мы посмотрели друг на друга. Я особенно прекрасно выглядела в этот вечер и по его глазам поняла, что он заметил это. Мне было двадцать четыре года, мой брак нельзя было назвать несчастным, но он перестал меня удовлетворять. Граф Лестер также испытывал неудовлетворенность жизнью. Я устала от монотонных будней и жаждала приключений. Я знала, что не создана для сельской жизни. Я начала подозревать, что не гожусь на роль верной жены. И я была одержима Робертом.

Лет на десять старше меня, он в то время находился в самом расцвете своей зрелости и красоты. Однако мне он казался мужчиной, расцвет которого следует за ним по всей жизни. Во всяком случае, я не сомневалась, что он всегда будет нравиться женщинам.

В то время при дворе было два человека, на которых начала обращать внимание королева. Томас Хинидж и Кристофер Хэттон. Оба очень красивые мужчины. Нетрудно было предсказать, к кому королева будет особенно милостива. Она любила окружать себя красивыми молодыми людьми с хорошими манерами, умеющими танцевать. Это позволяло предположить, что она является легкомысленной кокеткой, поскольку она совсем не по-королевски флиртовала со всеми своими поклонниками. Но рядом с королевой были и другие мужчины. Она опиралась на таких людей, как Уильям Сесил или Бэкон. Королева очень ценила их и всегда была им верным другом, так что положение этой группы мужчин у трона было куда прочнее, чем у фаворитов. Ведь чего проще сменить одного смазливого юношу на другого… Роберт являлся лидером первой группы фаворитов, и мне представлялось, что она поощряет других исключительно, чтобы поддразнить его.

В то время ей казалось, что он слишком много на себя берет. Он стал властным и самоуверенным, поскольку она осыпала его такими почестями. Ей хотелось в очередной раз дать ему понять, что хозяйкой положения по-прежнему остается она.

Королева сидела и улыбалась троим своим любимцам – Роберту, Хиниджу и Хэттону.

Вошел паж, неся серебряное блюдо, на котором лежал боб. Приблизившись к Елизавете, он почтительно протянул ей блюдо. Она взяла его и опять улыбнулась столпившимся вокруг молодым людям. Роберт смотрел на нее и уже собирался взять боб, когда королева произнесла:

– Я назначаю сэра Томаса Хиниджа «бобовым королем».

Момент был очень напряженный. Сэр Томас покраснел от удовольствия и опустился перед ней на колени. Взглянув на Роберта, я увидела, что он побледнел и плотно сжал губы. Но он заставил себя высоко поднять голову и улыбнуться, поскольку знал, что сейчас на него устремлены сотни глаз. Разве не назначала она его в эту ночь своим королем все годы с момента восхождения на трон?

Теперь пойдут слухи, что королева больше не влюблена в графа Лестера и уже точно не выйдет за него замуж.

Мне было почти жаль его, но в то же время я была взволнована. Я как будто чувствовала, что меня ждет большое приключение.

Сэр Томас объявил свое первое желание – поцеловать руку королевы. Елизавета протянула руку, объявив, что вынуждена повиноваться, но при этом ласково улыбнулась ему. Разумеется, она просто хотела позлить Роберта.

В этот вечер я танцевала с Робертом, чувствовала его сильные пальцы на своей руке, и мы красноречиво посматривали друг на друга.

– Я давно заметил вас при дворе, – сказал он.

– Неужели, милорд? А я-то думала, вы видите только королеву.

– Было бы просто невозможно не заметить самую красивую даму при дворе.

– Тише! – насмешливо воскликнула я. – Ваши слова попахивают государственной изменой.

Я поддразнивала Роберта весь вечер, но его страсть от этого только возрастала. Наконец его намерения стали так откровенны, что пришлось напомнить, что я замужняя женщина, а он сам почти женатый мужчина. На это он ответил, что существуют эмоции, которым невозможно сопротивляться, и в этом случае люди не обращают внимания на узы, мешающие реализации их желаний.

Роберт не относился к числу находчивых кавалеров. Он не владел цветистыми речевыми оборотами и не умел подавать остроумные реплики. Человек прямой и решительный, Роберт не скрывал своих намерений относительно меня. Меня это отнюдь не оскорбляло, поскольку я сама страстно желала его. Подсознательно я понимала, что с Робертом смогу достичь высот физического удовлетворения. Когда я выходила замуж за Уолтера, то была неопытной девицей и до сих пор нарушала супружеские обеты только в мыслях. Но этого мужчину я хотела так же неистово, как и он меня. Понимая, что, возможно, близостью со мной он хочет насолить королеве, я стремилась доказать ему – если он получит то, что хочет, уже не сможет без меня. Я помнила, как огорчают королеву ссоры с Робертом. Я прекрасно понимала, что если бы королева слышала меня тогда, она бы стерла меня в порошок. И это была одна из причин, почему я не остановилась.

Роберт предложил тайно встретиться. Я понимала, что это означает, но мне было все равно. Я отбросила осторожность и совесть. Я знала лишь одно – он должен стать моим любовником.

Королева танцевала с Кристофером Хэттоном – лучшим танцором при дворе. Им уступили весь зал, и все вокруг смотрели, как они танцуют, а после рукоплескали и уверяли, что даже королева превзошла саму себя.

Томас Хинидж, «бобовый король», заявил, что танец был настолько совершенным, а искусство королевы так непревзойденно, что он пока запрещает танцевать всем, кроме нее и его самого, потому что это было бы святотатством.

Я ухмыльнулась про себя. Просто удивительно, как такая умная женщина, как Елизавета, могла серьезно слушать самую откровенную лесть. Мне казалось, ее она должна просто смешить. Но королева принимала это как должное, словно ей говорили об очевидных фактах.

Вместо танцев «бобовый король» предложил игру в вопросы и ответы. Он собирался задавать вопросы и выбирать тех, кто на эти вопросы должен был отвечать.

Стоит человеку в зените славы чуть поскользнуться, как его врагам не терпится отпраздновать его падение. Они похожи на воронов на виселице, ожидающих смерти человека. Все стали свидетелями того, как Роберту было отказано в милости, к которой он привык. И теперь всем хотелось унизить его еще больше. История знает мало людей, которым завидовали так, как Роберту Дадли. Вряд ли существовал другой монарх, так открыто демонстрировавший свою привязанность к подданному, как это делала Елизавета в отношении графа Лестера.

Хинидж непременно должен был задать Роберту вопрос, и все, затаив дыхание, ждали этого.

– Милорд Лестер, – сказал Хинидж, – я повелеваю вам задать вопрос Ее Величеству.

Роберт склонил голову, задавая вопрос:

– Что проще выбросить из головы – плохое мнение, нашептанное недоброжелателями, или ревность?

Я стояла рядом и видела, каких усилий стоило Роберту держать себя в руках. Меня восхитило его умение владеть собой.

Он медленно повернулся к королеве.

– Ваше Величество слышали приказ «бобового короля», а поскольку именно Вы назначили его Королем ночи, мне приходится повиноваться. Поэтому я прошу Ваше Величество дать нам мудрый ответ.

Когда он повторил вопрос, королева задумалась, но затем благосклонно улыбнулась ему и ответила:

– О милорд, тяжело избавиться и от одного, и от другого, но все же от ревности тяжелей.

Роберта необычайно разозлило то, что королева публично насмехается над ним, да еще объединившись с Хиниджем.

В тот вечер он уже не подходил к Елизавете. Когда снова начались танцы, Роберт схватил меня за руку и увлек в одну из комнатушек (он хорошо знал дворец!) и захлопнул дверь.

– Милорд, – мой голос срывался от возбуждения, – нас могли видеть.

Он жадно обнял меня.

– А даже если и видели… – его губы были рядом с моими. – Мне все равно… Я хочу только вот этого.

Он сорвал с меня воротник и отшвырнул его в сторону. Его руки скользили по моим плечам, стягивая с меня платье.

– Милорд! Вы хотите, чтобы я стояла перед вами обнаженная? – спросила я.

– Да! – простонал он. – Да, хочу видеть тебя голой, как много раз представлял.

Я тоже страстно желала его и не скрывала этого.

– Как ты красива… я знал… что такая… представлял… – бормотал он, целуя мое тело. – Ты все, что я хочу в жизни, Леттис…

Он тоже оправдал все мои ожидания и мечты. Это было незабываемо. Я понимала, что к его желанию примешивается гнев, и это выводило меня из себя, впрочем, моя страсть от этого ничуть не ослабевала. Я хотела показать ему, что у него никогда не было такой любовницы, какой могу быть я. Я хотела заставить его забыть о всякой осторожности. Я хотела, чтобы он ради меня был готов отказаться от милостей королевы, как я готова была отказаться от брачных обетов.

И на какое-то время я преуспела в этом. Роберт был очарован мной и видел, что мы просто созданы друг для друга.

Он не мог оторваться от меня, хотя было ясно, его отсутствие не останется незамеченным, и это приводило меня в восторг. Наверное, я обладала особым даром привлекать мужчин и привязывать их к себе. Я была создана, чтобы заниматься любовью именно с ним, а он со мной.

Мы были очарованы друг другом, и мне казалось, что это должно быть очевидно всем без исключения. И когда мы вернулись к танцующим, я, признаться, чувствовала тревогу.

Королева наверняка заметила отсутствие Роберта, но обратила ли она внимание, что меня тоже не было? Скоро я узнаю. И тогда я испугалась. Что я буду делать, если Елизавета прогонит меня от двора?

* * *

В течение нескольких последующих дней королева ничем не дала понять, будто что-то заметила. Роберт не показывался при дворе, и я видела, что она по нему скучает. Елизавета была раздражительна и обронила замечание относительно того, что некоторые слишком возомнили о себе, воображают, что могут покидать двор, когда им вздумается, и их придется проучить.

Я была с ней, когда пришла новость о ссоре между графом Лестером и сэром Томасом Хиниджем. Роберт пригрозил, что проучит его палкой, а тот любезно ответил, что шпаги будут удобнее.

Елизавета пришла в ярость, но я видела, что к ее гневу примешивается страх. Она испугалась, когда поняла, что Роберта могут убить на дуэли. Королева вовсе не желала, чтобы ее фавориты так глупо вели себя. Она вызвала к себе Томаса Хиниджа и накричала на него. Неужели он считает, что имеет право на подобное поведение? Чтобы никто не смел больше вспоминать о шпагах! Иначе она напомнит им о топоре.

По-моему, королева даже надрала ему уши, потому что когда сэр Томас вышел, эти довески к голове горели, а сам он выглядел совершенно подавленным.

Когда настала очередь Роберта, я не могла удержаться, чтобы не подслушать.

С ним Елизавета разговаривала еще резче, чем с Хиниджем.

– Как ты не понимаешь! Я желаю вам только добра! Но у меня много верных слуг и я не могу осыпать милостями только одного. Помните, что здесь только одна госпожа и нет никакого господина. А тех, кого я возвысила, я могу так же легко столкнуть с вершины. Особенно, это касается тех, кто благодаря моей доброте слишком много о себе возомнил.

– Ваше Величество, – спокойно сказал Роберт, – я прошу отставки.

– Вы ее получили! – рявкнула в ответ взбешенная королева.

Роберт вышел от нее и, когда проходил мимо, мы обменялись понимающими взглядами. В его взгляде я прочла приглашение следовать за ним. Как только мне удалось, я сразу быстро прошла в ту самую комнатушку, которая стала свидетелем нашей первой встречи.

Роберт ждал меня там.

– Как видишь, теперь я лишен милости королевы, – сказал он и, сжав меня в объятиях, расхохотался.

– Милости королевы, но не моей.

– Что ж, значит я не такой уже и несчастный.

Он закрыл дверь и словно обезумел. Он был вне себя от желания, точно так же, как и я. Я понимала, что отчасти его страсть вызвана гневом на королеву, но, Боже, как я хотела этого мужчину! Его образ преследовал меня с того самого момента, когда я увидела его рядом с королевой во время церемонии коронации. И если поведение Елизаветы в какой-то степени подстегивало Роберта, то и мое возбуждение отчасти объяснялось мыслями о ней. Даже в моменты наивысшего экстаза я ощущала незримое присутствие Елизаветы.

Мы лежали вдвоем в этой комнате, хотя оба знали, что это опасно. Если бы нас обнаружили, это был бы конец. Но нам было все равно. И поскольку наша потребность друг в друге была сильнее боязни последствий, это распаляло нас еще больше. И я была уверена, что подобных ощущений мне не испытать больше ни с кем. Мне казалось, что он чувствует то же самое.

Существовало ли название для того, что вспыхнуло между нами? Понимание того, что мы не только созданы друг для друга, и того, что и натуры у нас сходные? Страсть всецело завладела нами, захлестнув неистовыми желаниями и эмоциями, не последней из которых было острое осознание опасности. Факт того, что мы оба рискнули ради этого свидания своим будущим, обострял наши ощущения до предела.

Мы лежали рядом, обессиленные, но счастливые. Я знала, что ни он, ни я никогда не забудем того, что нам довелось пережить. Отныне наши жизни были тесно связаны, и что бы ни готовило нам будущее, этой встречи нам не забыть.

– Мы должны поскорее встретиться снова, – прошептал Роберт.

– Да, – откликнулась я.

– А неплохое местечко для свиданий.

– Пока нас не найдут.

– Боишься?

– Если и так, то оно того стоит.

Я ведь знала, что этот мужчина создан для меня, с того самого момента, как впервые увидела его на коронации рядом с Елизаветой.

* * *

– Ты как будто расцвела, Леттис, – заметила королева. – Есть причины?

– Не знаю, Ваше Величество, вроде нет никаких.

– А я было подумала, что ты снова беременна.

– Упаси Господи, – вырвалось у меня.

– Да будет тебе. У тебя ведь всего двое… к тому же девочки? Подари Уолтеру мальчика, он ведь хочет наследника.

– Ваше Величество, я бы хотела немного отдохнуть от деторождения.

Елизавета дружески похлопала меня по руке.

– Я тебя знаю – ты из тех жен, кто все делает по-своему.

Она пристально всматривалась в мое лицо. Неужели она что-то заподозрила? Если это так, то меня отсюда вышвырнут.

Роберт продолжал держаться отстраненно, и хотя это раздражало королеву, я видела, что она решила преподать ему урок. Как она уже сказала, не родился еще такой мужчина, которому она позволила бы злоупотреблять ее добротой. Иногда мне казалось, что она боится окончательно поддаться его чарам, сила которых мне была известна не понаслышке, и поэтому накручивает себя против него, не желая пасть жертвой его желаний.

Мы с Робертом виделись редко. Один или два раза он незаметно появился при дворе, и мы встречались и страстно занимались любовью в нашей комнате. Однако я продолжала чувствовать в нем неудовлетворенность и знала, что больше всего на свете он хочет не женщину, а корону.

Роберт вернулся в Кенилворт, подаренный ему королевой, который он превратил в один из самых прекрасных замков в стране. Он сожалел, что я не могу отправиться туда с ним. Роберт уверял, что если бы у меня не было мужа, то хотел бы увезти меня туда и жениться на мне. Правда, у меня были сомнения на этот счет, и я спрашивала себя, упоминал бы он женитьбу, если бы у меня не было мужа, ведь я знала, что он не оставил надежду жениться на королеве.

А при дворе враги Роберта интриговали против него, уверенные, что он уже отверженный. Герцог Норфолк – как по мне так скучнейшая личность, – был особым врагом. Норфолк не обладал выдающимися талантами, зато был отягощен несгибаемыми морально-этическими принципами и восторгами по поводу собственной родовитости. Он принадлежал к кругу тех аристократических семейств Англии, которые считали себя – и не без оснований – более родовитыми, чем Тюдоры. Ведь все знали, что Тюдоры подобрались к трону через заднюю дверь. Разумеется, они были необычайно одаренными и чрезвычайно энергичными, но некоторые древние роды Англии отлично осознавали собственное превосходство над ними, а Норфолк больше всех остальных. Елизавете было об этом известно, и она, как и ее отец, была готова в зародыше задушить подобные настроения, случись им прозвучать открыто, но об этом продолжали шептаться, и тут уж от нее ничего не зависело. Бедный Норфолк, он был человек долга и всегда хотел поступать правильно, но почему-то получалось наоборот… во всяком случае для Норфолка.

Для такого родовитого аристократа было настоящей мукой смотреть на взлет Роберта. Дадли занимал ту вершину, которая по праву рождения принадлежала ему, герцогу Норфолку. Это не могло не привести к ссоре, вспыхнувшей между соперниками незадолго до описываемых событий.

Больше всего на свете Елизавета обожала присутствовать на рыцарских турнирах и наблюдать за спортивными играми, которые позволяли ее фаворитам продемонстрировать не только свое искусство, но и свои физические данные. Она могла часами наслаждаться видом их ловких тел, но, разумеется, выделяла она Роберта Дадли.

В этот раз он должен был участвовать в теннисном матче, который предполагалось проводить в специально отведенной для этого зале. В соперники ему достался Норфолк. Роберт выигрывал у герцога, поскольку обладал непревзойденным мастерством во всех спортивных забавах. Мы с королевой наблюдали за игрой из галереи, специально построенной Генрихом Восьмым для зрителей. Он сам любил играть в теннис и хотел, чтобы на него смотрели и восхищались его игрой.

Елизавета вся подалась вперед, не спуская глаз с Роберта, и даже несколько раз крикнула ему «Браво!», в то время как немногочисленные успехи Норфолка оставались без ее одобрения. На первого герцога страны это, должно быть, действовало угнетающе.

Игра шла быстро. Разгорячились не только игроки, но и королева, напряженно следившая за игрой. Она достала платок и утерла лоб. А в ближайшем перерыве Роберт непринужденно взял платок из рук королевы и вытер вспотевшее лицо. Для близких людей это был совершенно естественный жест. Подобные выходки и порождали слухи о любовной связи графа Лестера и Елизаветы.

Герцог не выдержал такого грубого нарушения этикета и утратил самообладание, быть может, потому что он проигрывал и осознавал, что королева радуется его поражению.

– Вы грязный пес, сэр! Как вы смеете так оскорблять королеву?! – закричал он.

Когда герцог Норфолк угрожающе вскинул ракетку, как будто собираясь его ударить, Роберт сначала опешил, но затем перехватил руку герцога и выкрутил ее, заставив Норфолка взвыть от боли и выронить ракетку.

Королева была в ярости.

– Как вы смеете ссориться при мне?! Лорд Норфолк, если вы потеряли рассудок, то легко можете потерять и голову! Как вы осмеливаетесь так вести себя в моем присутствии?

Герцог поклонился и попросил позволения удалиться. Королева взбеленилась.

– Удаляйтесь! Сидите в своем замке и ждите, пока я не призову вас вновь. Похоже, вы слишком возомнили о себе.

Это был камень в сторону его знаменитой фамильной гордости и высокомерия, которое, по мнению Елизаветы, унижало достоинство Тюдоров.

– Присядьте рядом, Роб, – ласково пригласила она. – Лорд Норфолк понял, что уже проиграл игру, и больше не хочет играть.

Роберт, все еще с платком в руках, сел рядом с ней, радуясь победе над Норфолком. Елизавета забрала платок и, улыбаясь, опять повесила его на свой пояс. Тем самым она продемонстрировала, что вовсе не возражает против того, чтобы Роберт пользовался ее платком.

Поэтому неудивительно, что теперь, когда Роберт был в опале, Норфолк возглавил длинный список его врагов, решивших сполна воспользоваться ситуацией.

Должна признать, что атака началась с неожиданной и очень неприятной стороны.

Атмосфера при дворе была напряженной. Все знали, что королева скучает без Лестера. Никто не сомневался в том, что она его любит. Все, что касалось Лестера, глубоко задевало королеву. Даже их ссоры свидетельствовали о том, как искренне она к нему привязана. Я знала, что ей хочется позвать его ко двору, но в последнее время вопрос о браке стоял между ними особенно остро. Роберт становился все настойчивее, и ей было все труднее его сдерживать. Если бы Елизавета его позвала, это означало бы, что он победил, а она должна была показать ему, кто повелитель.

Я уже убедилась, что Елизавета побаивается брака, хотя и была согласна с шотландским послом, что причина этого заключалась в нежелании делить корону.

Я даже чувствовала какую-то связь с королевой, потому что мои мысли были заняты им, так же как и мысли Елизаветы, и я ожидала возвращения Роберта с таким же нетерпением, как и она.

Иногда, лежа без сна ночью, я представляла себе, что будет, если узнают о наших с ним отношениях. Уолтер, конечно, придет в ярость. Но к черту Уолтера, мне наплевать на него. Возможно, он со мной разведется. Родители, конечно, будут в шоке, особенно отец. Я буду опозорена. Возможно, у меня заберут детей. Находясь при дворе, я видела их очень редко, но они превращались в настоящих человечков и интересовали меня все сильнее. Однако основной моей проблемой будет королева. Лежа в постели, я дрожала, не от страха, а от восхитительного предвкушения того, как я гляну в эти большие желтые глаза и гордо заявлю: «Ваше Величество, он был моим любовником, а не Вашим. У Вас есть корона, и мы обе знаем, как он хочет ее получить, но после короны он больше всего хочет меня и даже рискнул надеждами на корону ради этого».

Но в присутствии королевы вся моя смелость испарялась. Елизавета была грозной повелительницей и когда бывала в ярости, я даже боялась подумать, что она сделает со мной, если все откроется… Она будет уверена, что это я соблазнила ее Милого Робина и назовет меня Иезавелью [6]6
  Иезавель – имя жены израильского царя Ахава, отличавшейся распутством и склонностью к язычеству.


[Закрыть]. Для Роберта королева обычно находила оправдания.

Вот в такой атмосфере и разразился скандал. Он коснулся и королевы, и Роберта, еще раз доказав, что Елизавета поступила мудро, не согласившись на брак. Хотя, если бы она вышла за Роберта, этот человек, Джон Эпплъярд, не посмел бы открыть рот.

Сводный брат Эми Робсарт, Джон Эпплъярд, начал распространять слух, что якобы помогал Роберту Дадли заметать следы после убийства его жены. Теперь его замучила совесть, и он решил признаться.

Враги Роберта во главе с Норфолком не упустили случая воспользоваться этим. Они организовали судебный процесс, где Джон Эпплъярд должен был публично рассказать свою историю…

Началась откровенная травля Роберта, и все были уверены, что с графом Лестером покончено.

Королева беседовала со мной на эту тему. Она всегда внимательно смотрела на меня, когда упоминалось имя Роберта, и я побаивалась, что чем-то выдала себя.

– Что ты об этом думаешь, кузина Леттис? Норфолк и его друзья хотят, чтобы Роберт в суде отвечал на выдвинутые против него обвинения.

– Они похожи на стервятников, мадам.

– Это уж точно! Но тогда выходит, что граф Лестер труп?

– Без вашего покровительства это так, мадам, хоть и тело его находится в добром здравии, но душа умирает.

– Но он еще не добыча для этих стервятников, уверяю тебя, Леттис. Как думаешь, Роберт замешан в смерти Эми?

– Ваше Величество знает по этому поводу куда больше… – я едва не прикусила себе язык и поспешно добавила: – Впрочем, как и по всем другим.