Текст книги "Соперница королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
– И… каков итог?
– Королева решила, что я еду в Ирландию. Боюсь, тебе там не очень понравится, Леттис.
Мне нужно было быть осторожной, и я только покорно вздохнула:
– Будем надеяться на лучшее, Уолтер.
Это вроде успокоило его. Его все еще мучали сомнения, однако понятия о чести у него были таковы, что не позволяли усомниться в моих словах. Но я видела, что подозрения все же остались.
Я делала вид, что готовлюсь к отъезду, но, разумеется, никуда ехать не собиралась.
– Уолтер, – сказала я на следующий день, – меня очень беспокоит Пенелопа.
– А что такое? – удивился он.
– Ей только четырнадцать, но она уже не по годам взрослая. Мне кажется, она не очень разборчива в дружбе с представителями противоположного пола. Дороти тоже дает поводы для беспокойства. А Уолтера я застала в слезах, в то время как Роберт утешал его. Он сказал, что поговорит с королевой, и она запретит мне ехать в Ирландию. Я очень боюсь оставлять детей в такое время, Уолтер.
– У них есть и няньки, и гувернантки.
– Им нужно куда больше, чем это. Особенно Пенелопе. Она в таком возрасте… А мальчики вообще слишком маленькие. Я говорила с Уильямом Сесилом. Он заберет Роберта к себе до его отъезда в Кембридж, но пока ему еще слишком рано покидать дом. Мы не можем оба уехать и оставить детей одних.
Дети спасли положение. Уолтер очень расстроился, но он любил свою семью и не хотел, чтобы кому-то было плохо. Я проводила с ним все время, он рассказывал мне об Ирландии, и мы строили планы на будущее, когда он вернется домой. Будучи граф-маршалом, он займет прочное положение при дворе. «Это будет скоро, – говорила я, – а уж потом, если тебе придется опять уехать, то мы уедем все вместе».
И наконец Уолтер уехал. Он нежно обнял меня на прощание и извинился за дурацкие подозрения. Когда он вернется, все будет хорошо. Мы выдадим девочек замуж, а мальчиков отправим учиться в Кембридж.
Я искренне обняла его. Он выглядел таким грустным. В связи с его отъездом я испытывала облегчение, но мне было жаль Уолтера, и я чувствовала угрызения совести за то, что делаю.
Я говорила ему, что мы идем на эту разлуку ради детей. Пусть меня назовут величайшей лицемеркой всех времен, но у меня на глазах стояли слезы. Я была рада тому, что, увидев столь искреннее проявление чувств, Уолтер несколько утешился.
Он отплыл в Ирландию в июле, а я снова начала встречаться с Робертом Дадли. Он сказал, что действительно посоветовал королеве отправить Уолтера обратно в Ирландию.
– Вижу, ты всегда добиваешься чего хочешь.
– Я получаю только то, чего заслуживаю.
– Тогда я просто боюсь вас, милорд Лестер, – шутливо встревожилась я.
– Не бойтесь, будущая леди Лестер. Чтобы добиться успеха, необходимо уметь дерзко брать желаемое. Иначе не бывает.
– Но что дальше?
– Дальше? Подождем и посмотрим.
* * *
Ждать пришлось только два месяца. Из Чартли прискакал один из слуг. Он был очень встревожен.
– Миледи, – сказал он, когда его привели ко мне, – случилось нечто ужасное, и я подумал, что вы должны знать. В стаде родился черный теленок.
– Ты правильно сделал, что приехал. Но ведь это легенда, и мы все живы и в добром здравии.
– Миледи, люди говорят, что это верная примета. Она всегда означает смерть или несчастье для властелина замка, а наш милорд в Ирландии… Это скверные и дикие места. Его нужно предупредить, пусть немедленно возвращается.
– Его послала туда королева.
– Его необходимо предупредить, миледи. Он должен вернуться.
– Боюсь, королева не станет менять свою политику из-за рождения черного теленка в Чартли.
– Но если ваша милость объяснит ей… может, тогда.
Я ответила, что все, что могу сделать, – это написать Уолтеру обо всем.
Наградив слугу и отправив его обратно в Чартли, я задумалась. Неужели это действительно правда? Как странно, что сейчас родился такой теленок, как в тот раз, когда смерть хозяина замка положила начало этой легенде.
Но я не успела отправить письмо мужу. Из Ирландии пришло известие, что Уолтер умер от дизентерии в Дублинском замке [10]10
Дублинский замок, заложенный в XII столетии, в глазах ирландцев является олицетворением тюрьмы, откуда правили страной английские колонизаторы. Господство англичан над Ирландией продолжалось в течение почти тысячи лет, вплоть до 1922 года.
[Закрыть].
Графиня Лестер
Джентльмен из окружения королевы напомнил ей, что граф Лестер свободен для брака, на что она сердито ответила: «Было бы недостойно моей королевской особы предпочесть слугу, которого я сама возвысила, самым знатным принцам христианского мира».
Уильям Кемден
Итак, я стала вдовой. Мне не пришлось изображать скорбь, ибо, хотя я и не любила Уолтера, все-таки он был отцом моих детей и прекрасно относился ко мне. Поэтому его смерть искренне опечалила меня. Но ненадолго. С тех пор как я стала любовницей Роберта, я беспрестанно сожалела о своем браке и эта неожиданная свобода открывала передо мной ослепительные перспективы. При мысли об этом меня охватывало волнение, затмевавшее все иные чувства.
Я с нетерпением ждала Роберта, и он пришел, тайно, как всегда.
– Мы должны быть очень осторожны, – сказал он, и я испугалась, что Роберт старается теперь избежать нашего брака. И еще один вопрос не давал мне покоя. Как случилось, что Уолтер умер так неожиданно? Говорят, от дизентерии. Что ж, возможно. Много людей умерли от дизентерии, и всегда с этим были связаны разные подозрения. Ночами я просыпалась, размышляя, что же это – ирония судьбы или к этому приложил руку Роберт. Мне становилось не по себе, но я желала Роберта как никогда. И что бы он ни сделал, – ничто не могло этого изменить.
Именно мне пришлось объявить о смерти отца нашим детям. Я собрала их в комнате, привлекла к себе Роберта и сказала:
– Сын мой, теперь вы граф Эссекс.
Он изумленно посмотрел на меня широко открытыми глазами. Меня переполняла любовь к этому мальчику, и я крепко обняла его.
– Роберт, дорогой, твой отец умер, и ты теперь наследник как его старший сын.
Роберт разрыдался, я увидела слезы в глазах Пенелопы, Дороти тоже заплакала, а младший Уолтер, глядя на них, разразился громкими причитаниями.
И я с удивлением поняла, что они любили его. А, собственно, почему нет? Он всегда был для них любящим и заботливым отцом.
– И как вы понимаете, это означает перемены для нашей семьи.
– Мы возвращаемся в Чартли? – спросила Пенелопа.
– Нет, мы не можем пока строить никаких планов. Надо немного подождать.
Роберт встревоженно посмотрел на меня.
– А что я должен делать как граф Эссекс? – спросил он.
– Пока ничего, дорогой. Пока все будет идти, как и прежде. Ты уже получил титул, но тебе еще предстоит завершить образование. Не бойся, все будет хорошо.
Все будет хорошо! Эта фраза до сих пор насмешкой звучит у меня в ушах. Мне следовало знать, что все будет совершенно не так.
Королева прислала за мной. Она приняла меня очень тепло. Елизавета вообще всегда относилась с сочувствием к чужому горю.
– Дорогая кузина, какой печальный день, – сказала она, обнимая меня. – Ты потеряла прекрасного мужа.
Я опустила глаза.
– Теперь у тебя столько забот о детях. Маленький Роберт стал графом Эссексом. Очаровательный малыш. Он, наверное, страдает от такой потери?
– Очень страдает, мадам.
– Бедняжка! А Пенелопа, Дороти и младший?
– Все очень переживают, Ваше Величество.
– Ты, несомненно, собираешься на время уехать в Чартли?
– Я не знаю, что делать, Ваше Величество. Иногда мне хочется покоя, чтобы оплакать мужа, а иногда кажется, что в провинции будет невыносимо. В Чартли все напоминает о нем.
Елизавета сочувственно кивнула.
– Тогда, пожалуй, тебе лучше самой решать, где будет лучше.
И королева прислала ко мне лорда Берли. В Уильяме Сесиле, который недавно стал лордом Берли, сразу чувствовались уверенность и надежность. Он был хороший человек. Под этим я имею в виду, что зачастую он отстаивал то, что считал правильным, не считаясь с собственной выгодой. А такое редко можно сказать о министре.
Он был среднего роста и сложения, с большим носом, умными глазами и рыжеватой бородой.
– Примите мои соболезнования, леди Эссекс, – сказал он. – Ее Величество очень тревожится за вас и ваших детей. Граф умер так рано, к тому же у него остались дети, которым будет очень недоставать отцовской заботы. Насколько я знаю, и вы, и покойный граф хотели, чтобы ваш сын Роберт перед Кембриджем воспитывался у меня. Я хотел бы заверить, что буду рад принять его в любое время.
– Благодарю вас. Ему нужно немного времени, чтобы оправиться после смерти отца, но скоро он будет у вас. Ведь в следующем мае ему уже в Кембридж.
Лорд Берли одобрительно кивнул.
– Да, я слышал, он смышленый мальчик.
– Он уже знает латынь, французский и при этом ему нравится учиться.
– Что ж, значит, у него все получится.
Я чувствовала, что поступила правильно, договорившись с Берли о Роберте. Уильям Сесил был не только блестящим государственным деятелем, но также на редкость заботливым отцом и верным мужем.
После смерти Уолтера те, кто нашептал ему о моей связи с Робертом, не успокоились.
Как-то Роберт пришел ко мне очень встревоженный и рассказал, что ходят слухи, будто Уолтера убили.
– Кто убил? – спросила я, уже догадываясь, что он ответит.
– А ты как думаешь? Стоит умереть кому-то из тех, кто был знаком со мной, и тут же я под подозрением.
– Значит, о нас сплетничают.
Роберт мрачно кивнул.
– Шпионы повсюду. Если это дойдет до ушей королевы…
– Но если мы поженимся, она ведь все равно узнает, – заметила я.
– Я сам скажу ей… по-своему. Не хочу, чтобы она узнала от кого-то другого.
– Так, может, разойдемся, пока не поздно? – с иронией предложила я.
– Не смей так говорить! – с жаром возразил Роберт. – Я женюсь на тебе! Это именно то, чего я хочу. Но пока мы должны быть очень осторожны. Кто знает, что сделает Елизавета, если узнает, что я замешан в этом. Леттис, они хотят произвести вскрытие тела Эссекса с целью выявления признаков яда.
Я не смела посмотреть ему в глаза, чтобы не увидеть в них правду. И все думала об Эми Дадли, умершей загадочной смертью в Камнор-плейс, о графе Шеффилде, скончавшемся как раз тогда, когда он хотел развестись с женой… А теперь Уолтер…
– О Господи, – я почти молилась. – Надеюсь, они ничего там не найдут.
– Не найдут, – заверил меня Роберт. – Уолтер умер своей смертью… от дизентерии. Он никогда не отличался крепким здоровьем, а Ирландия его доконала. И тем не менее, Леттис, думаю, тебе на время стоит вернуться в Чартли. Пусть сплетни поутихнут.
Я понимала, что он прав, и, получив разрешение королевы, уехала в Чартли.
* * *
С огромным облегчением я узнала, что вскрытие Уолтера не выявило ничего подозрительного, позволившего предположить насильственную смерть. Его привезли в Англию и похоронили в конце ноября в Кармартене. Я не позволила юному Роберту поехать на похороны, поскольку он был сильно простужен. К тому же он был так расстроен, что его здоровье начало вызывать у меня серьезные опасения.
Лорд Берли написал ему, что он как опекун с нетерпением ожидает его приезда.
Я сказала ему, что он покинет дом после Рождества, и, похоже, его это устроило.
Теперь я пребывала в ожидании, понимая, что не могу сразу выйти замуж. Должно пройти время, иначе это сразу породило бы очередные сплетни, чего мы стремились избежать. Я предполагала, что ждать придется не меньше года. Но с этим нетрудно было смириться, поскольку все это время мы собирались встречаться. Я намеревалась вернуться ко двору, как только маленький Роберт уедет к лорду Берли готовиться к учебе в Кембридже.
Какими долгими казались эти холодные зимние дни! Я все время думала о Роберте и о том, что происходит при дворе. Сразу после праздников я со всеми детьми, за исключением Роберта, вернулась в Дарем-хаус.
Через несколько дней меня навестила дама, которую я меньше всего ожидала увидеть, – графиня Шеффилд. Она поведала мне историю, повергшую меня в смятение.
Она хотела поговорить со мной наедине, поскольку у нее было для меня какое-то важное сообщение.
Без сомнения, Дуглас Шеффилд была очень привлекательной женщиной, и этот факт делал ее рассказ неприятно правдоподобным.
– Я чувствовала, что должна поговорить с вами, леди Эссекс, потому что мне кажется, вам нужен добрый совет. Я расскажу вам, что случилось со мной, и вы поймете, какой острожной надо быть в отношениях с неким придворным джентльменом.
– Мы одни, леди Шеффилд, – холодно ответила я. – Поэтому не будем говорить загадками. Кого конкретно вы имеете в виду?
– Роберта Дадли.
– И почему вы хотите предупредить именно меня?
– При дворе ходят определенные слухи.
– Какие слухи? – боюсь, удивление удалось разыграть не очень убедительно.
– О том, что вы очень близкие друзья. Вы же понимаете, человек его положения не может иметь любовниц, не возбуждая слухов… в свете его отношений с королевой.
– Да, конечно. Разумеется. Но с чего вы взяли, что предупреждать нужно именно меня?
– Думаю, любая женщина, которая свяжется с ним, должна знать о том, что случилось со мной.
– Мы, кажется, уже говорили об этом.
– Да, но я не все вам рассказала. Мы с графом Лестером обручились в 1571-м в доме на Кэннон-Роу в Вестминстере. Он не спешил с женитьбой, опасаясь гнева королевы, но когда я забеременела, то стала настаивать на скорейшем заключении брака, и мы поженились в Эшере в конце семьдесят третьего.
– У вас нет свидетелей, – с невольным вызовом сказала я. Ведь если это правда, то мои мечты о замужестве превращаются в дым.
– Я же говорила вам. Свидетели были. Сэр Эдвард Хорси и доктор Джулио. Потом родился мой сын. Его зовут Роберт Дадли, как и его отца, и должна сказать, граф гордится сыном. Его брат, граф Уорвик, стал крестным отцом и очень любит крестника.
– Если это правда, то зачем скрывать это?
– Вы же знаете, что королева терпеть не может, если кто-то из ее фаворитов женится, а уж о Роберте и говорить не приходится. Только из-за королевы я держу в тайне существование сына.
– Но если Роберт так гордится сыном, то…
– Леди Эссекс, вы же прекрасно все понимаете. Я пришла не спорить, а только предупредить. Похоже, он лишил меня своей благосклонности ради вас, но теперь нам обеим есть о чем тревожиться.
– Прошу ближе к делу, леди Шеффилд.
– Граф Лестер говорил с вами о браке, но как он может жениться, если уже женат на мне? Я пришла сказать вам, что он предложил мне семьсот фунтов в год, если я отрекусь от брака, если нет, то он просто бросит меня и ничего не даст.
– И что вы ответили?
– Категорически отказалась. Мы состоим в браке, и мой сын – его законный ребенок, – голос у нее дрожал, а в глазах стояли слезы.
Мне нетрудно было представить себе, что Роберту легко удалось бы одурачить такую женщину.
Но что, если она говорит правду? Не похоже, что она все это придумала. У нее на это просто не хватило бы мозгов.
– Благодарю вас, леди Шеффилд, но не бойтесь за меня. Я знаю графа Лестера, это правда. Но я только что похоронила мужа, и, пока я оплакиваю его, мне не до всей этой суеты.
– Прошу простить меня за этот визит, – понимающе и с сочувствием сказала графиня. – Забудьте обо всем, что я сказала. Просто до меня дошли слухи, и мне показалось, что я должна предупредить вас.
– Благодарю вас за вашу доброту, леди Шеффилд, – мы раскланялись, и я проводила ее до двери.
Но когда она ушла, от моего деланного равнодушия не осталось и следа. Приходилось признать, что история леди Шеффилд походила на правду.
Роберт всегда мечтал иметь сына, ведь он в свои сорок пять уже не был молод, и ему нужен был наследник, который будет носить его имя. И если он собирался иметь детей, то откладывать не стоило. Выходит, у него уже есть сын, хотя Роберт и отрекся от его матери. Он пошел на это ради меня. Я этого не забуду.
С нетерпением дождавшись очередного визита Роберта, я выложила ему все, что узнала.
– Она приходила сюда? – простонал он. – Вот дура!
– Роберт, насколько это правда?
– Не было никакого брака.
– Но ты был помолвлен с ней. И к тому же она говорит, что были свидетели.
– Я действительно обещал ей, что мы поженимся, – неохотно признал он. – Но самого брака не было! Ребенок, правда, мой. Он под опекой Уорвика и в свое время отправится в Оксфорд.
– Она сказала, что ты предлагал семьсот фунтов в год, если она отречется от брака.
– Я предложил ей деньги, чтобы она перестала болтать.
– Если она твоя жена, то как же мы поженимся?
– Да говорю же тебе, что она мне не жена.
– Только мать твоего сына.
– Малыш Роберт – мой незаконнорожденный сын. А что мне, монахом надо было жить? Чего ты ожидала?
– Действительно, чего? Ты ведь всю жизнь пляшешь под дудку королевы… Да, Ваше Величество… Конечно, Ваше Величество… Когда угодно, Ваше Величество… Бедный Роберт! Не надоело? Сколько это уже продолжается?
– Долго, – вздохнул он, – но когда-то это закончится. Мы поженимся, невзирая ни на что!
– Даже невзирая на королеву и твою жену леди Дуглас Шеффилд, – подхватила я. – Бедняжка Роберт, ты повязан по рукам и ногам.
– Не дразни меня, Леттис! На этот раз я не стану оглядываться на королеву. Что касается Дуглас Шеффилд, то она сама себя обманывает. Говорю тебе, она – не помеха.
– То есть ты хочешь сказать, что препятствий нашему браку нет?
– Ни малейших.
– Так чего мы ждем?
– Ждем, когда утихнут слухи о смерти Уолтера.
Я позволила ему себя убедить, потому что сама этого хотела.
* * *
Отношение королевы меня несколько смущало. Не знаю, доходили ли до нее слухи о нас с Робертом или нет, но я порой ловила на себе ее пристальный взгляд. Впрочем, возможно, она пыталась понять, как я переношу горе. Елизавета всегда чутко относилась к горю своих приближенных, и в особенности членов своей семьи.
– Робин нынче так печален, – однажды сказала королева. – Он очень предан своей семье, и мне это нравится. Это говорит о том, что у него доброе сердце. Ты же знаешь, как я люблю семью Сидни, и я никогда не забуду о том, как милая Мэри, сестра Роберта, выхаживала меня, и о том, как сильно она из-за этого пострадала.
– Вы были всегда очень добры к ней, Ваше Величество.
– Я в долгу перед ней, Леттис. А теперь бедняжка потеряла старшую дочь. Амброзия умерла в феврале, и Мэри безутешна. Слава Богу, у нее есть такой прекрасный сын, как Филипп. Ее это не может не утешать. На редкость благородной внешности юноша. Я сделаю вот что: возьму ко двору младшую дочь Мэри, – ее тоже назвали Мэри в честь матери, – и найду ей здесь хорошего жениха.
– Но ей ведь только четырнадцать, Ваше Величество.
– Я знаю, но через год-два ее уже можно будет отдать замуж. Есть Генри Герберт, теперь он граф Пемброк. Я уже подумывала о невесте для него. Думаю, Сидни будут рады, особенно дядя юной леди – граф Лестер.
– Несомненно, Ваше Величество.
И действительно, вскоре юная Мэри Сидни приехала ко двору. Она была красивая девочка, с волосами цвета янтаря и правильными чертами лица. Все обращали внимание на ее сходство с Филиппом, который считался одним из придворных красавцев. Однако, в отличие от красоты Роберта Дадли, пробуждающей в женщинах весьма земные желания, красота Филиппа была изящная, почти неземная. И Мэри тоже была воздушно красива, поэтому найти ей жениха будет нетрудно.
Королева была очень благосклонна к Мэри, и это, несомненно, должно было утешать ее родителей и брата. Елизавета и мне продолжала оказывать какое-то совершенно особое внимание, и я никак не могла понять, чем оно объясняется. Она часто говорила со мной о графе Лестере, иногда чуть насмешливо, как если бы она отдавала себе отчет в определенных слабостях его натуры, но любила его от этого не меньше.
Я была очень близка к ней в то время. Елизавета даже допустила меня в свою опочивальню. Она любила, когда я прикладывала к себе ее платья, чтобы она могла выбрать, какое одеть.
– Ты прелестное создание, Леттис, – говорила мне королева. – Сразу видно, что ты из рода Болейн.
При этом вид у нее был задумчивый. Наверное, вспоминала свою мать.
– Леттис, – сказала мне однажды королева, – без сомнения, ты снова выйдешь замуж, но пока еще рано. Однако я уверена, что тебе скоро надоест быть вдовой. – Я не ответила, а она продолжала: – Теперь все носят белое с черной отделкой или черное с белой отделкой. Как ты думаешь, Леттис, это красиво?
– Одним это идет, мадам, а другим – нет.
– А мне пойдет?
– Вашему Величеству очень повезло. Стоит вам надеть какое-то платье, как оно тут же преображается и выглядит прекрасно.
Возможно, я зашла слишком далеко? Нет, ее придворные приучили ее к самой беззастенчивой лести.
– Я хочу показать тебе платки, которые сшила для меня моя прачка. Достань их из ящика. Вот, смотри! Черный шелк с золотыми венецианскими кружевами. Что ты об этом думаешь? А вот платки для зубов, как и положено, из грубого голландского сукна, вышитые черным шелком, и отороченные серебряным и черным шелком.
– Они очень красивые, мадам, – ответила я, обнажая в улыбке свои идеальные зубы, которыми я очень гордилась.
Она слегка нахмурилась, потому что ее собственные зубы уже начали портиться.
– Госпожа Твист добрая душа, – опять заговорила она. – Она очень потрудилась над этими платками. Я люблю, когда мои служанки занимаются рукоделием. Посмотри на эти рукава. Их вышила шелком моя мастерица миссис Монтегю. Надо было видеть гордость на ее лице, когда она мне их дарила. Ты только взгляни на эти чудные бутоны и розочки.
– Опять черное на белом, мадам.
– Ты сама сказала, что некоторым это идет. Ты видела сорочку, которую мне подарил на Новый год Филипп Сидни?
По ее просьбе я достала сорочку из ящика. Она была из батиста и вышита черным шелком. К ней прилагалось несколько воротников, отороченных золотыми и серебряными кружевами.
– Бесподобно, – прошептала я.
– Мне подарили много чудесных подарков, и я покажу тебе самый дорогой для меня.
Этот подарок был на ней. Это был золотой крест, украшенный пятью великолепными изумрудами и безупречным жемчугом.
– Восхитительно, мадам.
Она прижала крест к губам.
– Он мне особенно дорог, потому что его мне подарил самый близкий человек.
Я кивнула, отлично понимая, о ком она говорит.
Она улыбнулась почти проказливо и добавила:
– Мне кажется, он нынче чем-то озабочен.
– Вы говорите о…
– О Робине… Лестере.
– О… в самом деле?
– Он очень амбициозен. Видишь ли, он всегда считал, что рожден править миром. Он унаследовал амбиции своего отца. Что ж, мне это даже нравится. Не люблю мужчин, которые о себе низкого мнения. Но ты же знаешь, как я его люблю, Леттис.
– Это совершенно очевидно, мадам.
– Ты ведь меня понимаешь?
Желтые глаза, казалось, смотрят мне в самую душу. К чему она клонит? Осторожно, Леттис, здесь надо быть очень деликатной.
– Граф Лестер красивый мужчина, и все знают, что он и Ваше Величество знакомы еще с детства.
– Это правда. Иногда мне кажется, что он всегда был частью моей жизни. Если бы я вышла замуж, то только за него. Я как-то пыталась женить его на королеве Шотландии, но глупая Мария отказалась. Разве это не доказывает, что я пекусь о его благе больше, чем о своем. Ведь если бы он уехал к ней, то весь мой двор померк бы для меня.
– У Вашего Величества много блистательных кавалеров, чтобы восполнить эту потерю.
Она коротко глянула на меня и вдруг сильно ущипнула.
– Никто не заменит мне Робина Дадли, и ты отлично знаешь это.
Я покорно кивнула.
– Я желаю ему только добра, – продолжала королева, – и поэтому собираюсь устроить ему хороший брак.
Мне на мгновение показалось, что Елизавета услышит, как заколотилось мое сердце. К чему она клонит? Я знала привычку королевы говорить одно, а подразумевать другое. И это делало ее прекрасным дипломатом, позволяя годами морочить голову претендентам на ее руку, а главное, сохранять мир в Англии. Но каковы ее намерения на этот раз?
– Что ты молчишь? – резко спросила она, – скажи что-нибудь.
– Ваше Величество всегда заботится обо всех своих подданных.
– Это действительно так. Роберту всегда хотелось иметь жену королевских кровей. Принцесса Сесилия утратила мужа, маркграфа Бадена, и Роберт полагает, что вполне может сделать ей предложение, разумеется, с моего одобрения.
– А что думает об этом Ваше Величество? – услышала я свой голос.
– Я же говорила, что желаю ему только добра, поэтому дала согласие. Так что нам остается пожелать им счастья.
– Да, Ваше Величество, – тихо сказала я.
Я еле дождалась момента, когда можно будет улизнуть. Неужели это правда? Наверное, правда, иначе, зачем королева рассказала мне об этом? Или мне только почудились нотки злорадства в ее голосе?
Что же она слышала о нас? Что ей известно? Это просто очередная сплетня или Елизавета хотела намекнуть, что Роберт не для меня?
* * *
Хоть я и здорово разозлилась, но мне было не по себе. Я должна немедленно увидеть Роберта и потребовать объяснений, но, к моему горькому разочарованию, по совету докторов он уехал в Букстон принимать лечебные ванны.
Это было похоже на Роберта. Как только он попадал в сложную ситуацию, то сразу прикидывался больным. Он проделывал это несколько раз, чтобы избежать неприятностей с королевой. И она действительно смягчалась, потому что не могла перенести саму мысль о его серьезной болезни. Я разозлилась, потому что была почти уверена – Роберт уехал, чтобы избежать встречи со мной.
Значит, это правда, что он надеется заключить брак с принцессой Сесилией!
Она однажды была в Англии. Король Швеции Эрик, ее брат, был одним из претендентов на руку Елизаветы. Ходили слухи, что если бы Роберт уговорил королеву выйти за Эрика, то ему в награду отдали бы принцессу Сесилию. Но в то время Роберт был настолько уверен, что сам станет мужем Елизаветы, что его вряд ли устраивал брак с Сесилией вместо трона Англии.
Пока шли переговоры между Елизаветой и Эриком, Сесилия успела выйти замуж за маркграфа Бадена и вместе с ним приехала в Англию, страну, которую, по ее словам, давно мечтала увидеть. Но на самом деле, она привозила мужа засвидетельствовать почтение королеве Англии с тем, чтобы склонить ее к браку с Эриком.
Она приехала зимой, уже на последних месяцах беременности. Она была так хороша с необычайно длинными распущенными белокурыми волосами, что немедленно стала всеобщей любимицей. Ее сына крестили в королевской церкви Уайтхолла, а Елизавета стала крестной.
Однако, к несчастью, счастливые родители оставались в Англии слишком долго и, считая, что являются гостями английской королевы, жили на широкую ногу. В результате они залезли в долги, которые маркграф не мог оплатить. Он попытался скрыться от кредиторов, но был схвачен и брошен в тюрьму. Весьма необычный случай – приехавшая с визитом августейшая особа попадает в тюрьму. Когда Елизавета узнала об этом, она тут же расплатилась с кредиторами.
И с тех пор Англия больше не казалась привлекательной страной для Сесилии и ее мужа, особенно после того, как прямо перед их отплытием на корабль поднялась еще одна толпа кредиторов и у Сесилии забрали даже личные вещи. Это был неприятный инцидент, и маркграф с супругой, должно быть, жалели, что их занесло в Англию.
Но теперь маркграф умер, Сесилия осталась вдовой, и Роберт хочет жениться на ней.
Снова и снова спрашивала я себя, почему так люблю его. Снова и снова всплывали в памяти Эми Дадли, граф Шеффилд, Уолтер… Что это? Совпадение? Если нет, то напрашивался только один ужасающий вывод.
Но моя страсть к Роберту мало чем отличалась от любви к нему Елизаветы, поэтому, в чем бы он ни был виновен, это для меня не имело значения.
Сейчас же мне не терпелось его увидеть. Меня охватил страх, что он не собирается на мне жениться, что он решил бросить меня ради принцессы, как бросил Дуглас ради меня?
Правда, вскоре королева утешила меня.
– Похоже, нашему бедному Роберту опять отказали, – весело сообщила она через несколько дней. – Ну и дурочка эта Сесилия. Если бы она приехала сюда и Роберт ухаживал за ней, то она, без сомнения, покорилась бы ему.
– Не все, за кем ухаживает Роберт Дадли, обязательно покоряются, – не удержалась я.
Но королева не рассердилась.
– Верно, – согласилась она. – Но перед ним трудно устоять.
– В это легко верится, мадам.
– Ее брат, король Швеции, сказал, что после прошлого визита Сесилия не захочет снова появиться в Англии. Так что Робин не женится на принцессе.
У меня словно гора с плеч свалилась. Я снова дышала полной грудью. А по поводу шведской принцессы Роберт мне объяснится, когда вернется.
Но когда он вернулся, у него, разумеется, был готов ответ.
– Господи, Леттис, да как ты могла подумать, что я могу жениться на ком-то кроме тебя?
– А если бы она согласилась?
– Можешь не сомневаться, я бы выкрутился.
– Побег на воды в Букстон тебя бы не спас.
– Леттис, ты же хорошо меня знаешь.
– Боюсь, иногда даже слишком хорошо, милорд.
– Ну, перестань, хватит. Королева решила, что я должен предложить брак Сесилии. Она время от времени дразнит меня таким образом, но мы оба знаем, что ничего не будет. Что я могу сделать, кроме как подыграть королеве? Мы с тобой обязательно поженимся, Леттис, я в этом убежден.
– Ладно, принцесса тебе отказала, но остаются еще два препятствия – королева и Дуглас.
– Дуглас не имеет значения. Она сразу согласилась стать моей любовницей, отлично понимая, что о браке речи быть не может. Она сама виновата.
– В этом виновно и твое неотразимое обаяние!
– Я что, и за него должен отвечать?
– Я уверяю тебя, Дуглас с самого начала знала, что ей не на что рассчитывать.
– То же самое, ты, несомненно, скажешь обо мне. Но мыговорили о браке, милорд.
– Да, Леттис, и мы поженимся… уже скоро.
– А королева?
– А вот тут мы должны проявить осторожность.
– Она даже может сама выйти за тебя, чтобы не позволить мне это сделать.
– Она никогда не выйдет замуж. Она боится брака. Поверь, за столько лет я в этом убедился. Потерпи, Леттис, и положись на меня. Королева ничего не должна знать, пока это не произойдет, а произойдет это попозже. Когда улягутся слухи вокруг смерти твоего мужа. Мы ведь все решили… но следует действовать чрезвычайно осторожно.
Потом Роберт заявил, что мы только теряем время на разговоры. Мы как всегда страстно хотели друг друга, и после любовных утех, я как всегда позабыла о всех своих страхах и подозрениях.
* * *
Роберт приобрел большой дом в шести милях от Лондона и потратил много времени и денег, чтобы сделать из него великолепный дворец. Этот дом был пожалован лорду Ричу королем Эдуардом Шестым, а Роберт купил его у лорда. Там был изумительный зал и множество прекрасных комнат. Роберт ввел в обычай застилать пол красивыми коврами, заменившими тростник во всех его домах. Этим приобретением заинтересовалась королева и вместе со всем двором направилась в Уонстед. Я также сопровождала ее. Как обычно, Роберт превратил встречу королевы в пышное представление.
Нам удавалось изредка встречаться, но при этом мы были вынуждены соблюдать строжайшую секретность, и это постепенно начало меня раздражать. Я не была вполне уверена в Роберте. Возможно, в этом и заключалась одна из причин моей страстной влюбленности. Элемент опасности, неизменно присутствовавший в наших отношениях, волновал и будоражил.
