Текст книги "Тень рыси"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
К счастью, я услышала голос Минты, которая звала меня.
– Я здесь, – откликнулась я. Минта стояла в дверях. Стирлинг с фонарем – позади нее.
– О, Лиззи, – сказала она с упреком.
– Я разговаривала с миссис Херрик, – ответила Лиззи почти резко.
– Хорошо, раз мы нашли вас, нам лучше продолжить нашу экскурсию, – сказала Минта и мягко добавила:
– Лиззи, если бы я была на твоем месте, я бы возвратилась в свою комнату. Здесь слишком холодно.
– Да, мисс Минта, – робко ответила Лиззи. Минта повернулась, и мы последовали за ней. На следующем этаже Лиззи исчезла, и Минта начала показывать нам резные перила, которые вели к галерее менестрелей.
– Надеюсь, Лиззи не испугала вас, – заметила Минта. – Она стала такой странной с тех пор, как мама умерла.
– Как Джессика, – добавил Стирлинг, а потом обратился к Минте:
– Она немного помешалась, когда умерла ее кузина – моя мать. Обе сестры всегда были вместе.
– Да, – согласилась я. – И обе такие преданные.
– Мне следует поговорить с ней, – продолжала Минта. – Она не должна бродить по пустынным комнатам. Галерея менестрелей была построена в шестнадцатом веке. Когда задернуты занавеси, из зала ее не видно.
Я сделала вид, что мне чрезвычайно интересно, но на самом деле мысли мои были далеко. Линкс появился в этом доме. Очаровал молоденькую девушку, которую учил рисовать. Но в него влюбилась и горничная.
Когда мы присоединились к остальным, доктор уже собирался покинуть нас. Ему нужно было навестить несколько больных, и он предложил отвезти домой Мод. Нам тоже было пора прощаться, и Франклин немедленно вызвался проводить нас.
Вскоре мы уже ехали к Мерсерз Хауз.
– Какой дом, – говорил Стирлинг. – Я никогда не встречал ничего подобного!
– Есть и другие старые дома, которые были построены на месте разрушенных монастырей, – сказал Франклин. – Например, Фаунтинс Эбби.
– Жаль, – заметил Стирлинг, – что у них нет денег на ремонт.
– Очень жаль, – согласился Франклин.
– А не лучше ли им продать Уайтледиз тому, кто бы смог привести его в порядок?
– Никогда! – воскликнул Франклин. – Это не просто дом, это многовековая традиция!
– Такие памятники принадлежат будущему, – напыщенно заявил Стирлинг. – Люди, которые не могут их содержать, должны расстаться с ними.
– Если бы дом был мой, я никогда бы на это не согласилась!
– Можете быть уверены, – сказал Франклин, – именно так и поступит Кэрдью.
Показались огоньки Мерсерз Хауз, и оставшийся путь мы проехали молча.
Мы были слишком возбуждены, чтобы сразу отправиться спать. Стирлинг развалился на диване в гостиной, я села в кресло напротив и посмотрела на него.
– Первый шаг сделан, – сказал он.
– Я так не думаю.
– Мы были у них. Мы осмотрели дом. Черт возьми, на него нужно потратить уйму денег, а у них нет ни гроша.
– Ты слишком преувеличиваешь! Если понадобится, они найдут деньги!
– На тебя явно влияет мистер Уэйкфилд. Он мог бы сказать то же самое.
– Значит, он проявил бы здравый смысл. Ведь они не собираются расставаться с Уайтледиз.
– А что им остается делать? Ждать, когда потолок обвалится им на голову?
– Над ними пока не каплет.
– Дом сильно упадет в цене, если они еще больше запустят его.
– Уайтледиз навсегда останется их обителью. Пусть они живут и наслаждаются там. Кстати, мне нравится Мерсерз Хауз. Он более удобен.
– Сгодится до тех пор, пока не переедем в Уайтледиз.
– И когда же это случится?
– В недалеком будущем. Я это спиной чувствую.
– Не очень надежный довод.
– Ты настроена слишком пессимистично. Давай, будем более практичными.
– Давай. Но они-то не практичные – в этом все дело. Они никогда не расстанутся с Уайтледиз! Франклин намекнул на это. А он знает.
– Он ничего не знает. Он совершенный тупица! Он умеет лишь раскланиваться и говорить то, чего ждут от него другие. А потом, когда это ты начала называть его по имени?
– Я не нарушаю приличий и называю его так только в разговоре с тобой. Мне кажется, ты его недооцениваешь.
– Послушай, Нора. Эти люди не похожи на нас, Они привыкли к роскоши. У них нет ни энергии, ни выносливости. Вспомни наших отцов. Они умели бороться и достигать цели. Мы такие же! А они – нет! Они знают только, что рано или поздно получат наследство от папочки и все такое… Но если им нечего наследовать, что тогда? Я могу побиться с тобой об заклад. Нора, что через год мы будем жить в Уайтледиз!
– Я так не думаю.
– Если ты не надеешься на успех, то никогда его не добьешься!
– Такой ли уж это успех?!
– Это то, чего так хотел мой отец, – сказал он. – Больше всего на свете. И я сделаю это.
В этот момент его глазами посмотрел на меня Линкс. Я почувствовала себя предательницей и замолчала.
Стирлинг нежно улыбнулся мне.
– Вот увидишь, – сказал он.
Нас приглашали не только в Уайтледиз и в Уэйкфилд Парк, так что вскоре мы стали частью местного общества. Здесь уж постаралась Мод Матерс.
Я с удовольствием помогала ей, так как она мне очень нравилась. Особенно за свою разумную головку. С Минтой и Франклином было сложнее. Стерлинг относился к ним снисходительно, даже слегка презрительно, постоянно подчеркивая, как мы не похожи. Я смеялась за это над Стирлингом, хотя невольно поддавалась его влиянию.
Вот Люси, так та выводила его из терпения. И я знала почему. Не привыкшая к роскоши, рассудительная, энергичная, она, видимо, отчаянно старалась уложиться в те средства, которыми располагала. Стирлинг же был счастлив оттого, что у Кэрдью туго с деньгами. У него это стало навязчивой идеей. Конечно, я осуждала Стирлинга, но не могла не признать, что все его усилия были данью памяти отца.
В субботу я помогала Мод украсить церковь перед праздником урожая. Мы убрали алтарь хризантемами, астрами, георгинами и осенними маргаритками. Красиво разложили огромные кабачки, помидоры и капусту. Пучки колосьев перевязали красными лентами и поместили их рядом с караваями вкусно пахнущего хлеба с хрустящей корочкой. Позднее его собирались раздать нуждающимся.
– В этом году собрали хороший урожай, – заметила Мод, глядя на меня с верхней ступеньки лестницы. Она украшала золотистыми листьями медные перила.
– Осторожно, не упадите, – предупредила я.
– Уже пять лет как я украшаю по праздникам церковь и не боюсь высоты.
Все же я подошла, чтобы поддержать лестницу.
– А что если вы вдруг не сможете помогать отцу? – спросила я.
– У него сотни помощников, которые прекрасно со всем справятся.
– Что-то мне не верится. Посмотрите на доктора Хантера. Он уже утомился.
– Правда, – подтвердила она, – он, действительно, устал.
Мод спустилась с лестницы, и я обратила внимание, как порозовели ее щеки.
– Я часто говорю доктору, что ему нужна поддержка, – продолжала она. – Иногда мне его очень жаль. – Она прикусила губу и смутилась. – Он выглядит… расстроенным. У него так много работы.
На мой взгляд, она была совершенно права.
– Как вы считаете, хорошо ли будут сочетаться эти рыжеватые хризантемы с осенней листвой? – спросила я.
– Прекрасно. Мне кажется, следует как-то помочь доктору Хантеру.
Затем она заговорила о том, как бесконечно он предан своим больным, сколько добра принес людям.
Без сомнений, доктор ей очень нравился.
Этой осенью я много ездила верхом. Жизнь в Австралии сделала из меня хорошую наездницу. Иногда меня сопровождал Стирлинг. Он нервничал и строил разные планы: даже собирался купить землю и уже видел себя местным помещиком, чуть ли не соперником Франклина Уэйкфилда. Но к своей главной цели – завладеть Уайтледиз – пока не приблизился ни на дюйм.
Правда, он хотел посетить сэра Хилари и открыто предложить ему сделку, но я сумела отговорить Стирлинга, сказав, что только настроит Кэрдью против себя, если они поймут, почему он завел дружбу с ними.
Я часто ездила верхом с Франклином Уэйкфилдом.
Обычно он показывал мне места, которых я еще не видела. Мне полюбились эти прогулки. Мы иногда привязывали наших лошадей у какой-нибудь старой гостиницы, где нас угощали хлебом с сыром и пенистым сидром, что было очень вкусно. Франклин знакомил меня с разными людьми, и было заметно, что он и его семья пользовались в округе огромным уважением.
Мне нравилась осень: туман, который витал в воздухе, запах сжигаемых листьев, когда мы проезжали мимо чьего-нибудь сада, морозец, пощипывающий кожу. Я видела, как постепенно обнажались деревья, их ветви казались кружевом на фоне серо-голубого неба. Я многое узнала об обязанностях сквайра – помещика, так как Франклин относился к ним крайне серьезно. Его педантичная манера вести разговор уже не казалась мне странной – даже приятной. В этом человеке было что-то надежное. Он любил своих родителей и был им очень предан, своих арендаторов, он знал о них почти все и живо интересовался их проблемами.
Однажды, теплым ноябрьским днем, когда красное солнце было несколько скрыто туманом и паутина висела на живой изгороди, мы ехали верхом. В этот день он был заметно подавлен.
– Ничего неожиданного, – ответил он на мои расспросы. – Доктор Хантер считает, что моему отцу осталось жить только полгода.
– Простите.
– Он уже стар, и его здоровье ухудшается. Я особенно беспокоюсь о матери.
– Она тоже больна?
– Нет, но они были вместе долгие годы. Когда-то жили по соседству и знали друг друга с детства. Я даже не могу себе представить, что с ней случится, когда умрет отец.
– У нее есть вы!
– Боюсь, что этого недостаточно. Страдания могут убить ее!
– Вы верите, что люди могут умереть от разбитого сердца?
– Не только сердце – будет разбита вся жизнь!
Я подумала о себе, о Линксе. Он так много значил для меня, а я все еще жива и порой даже радуюсь жизни.
Дальше мы ехали в молчании, я уверена: он понял, как я сочувствую ему.
Именно в этот день мы нашли котят – на ферме, хозяйка которой настояла, чтобы мы выпили по стаканчику ее собственного вина и отведали булку, только что вытащенную из духовки. Мы сидели на кухне, и она рассказывала Франклину, что ее муж решил не запахивать три акра земли на следующий год – пусть земля отдохнет. Большая полосатая кошка прошествовала на кухню и мурлыча начала тереться о мои ноги.
– Это старушка Тибблс пожаловала за молоком, – сказала жена фермера. – Она совсем не обращает внимания на своих котят.
– Сколько же их у вас? – спросил Франклин.
– По правде сказать, мистер Уэйкфилд, я уже потеряла счет. Не могу я топить живые существа. А стоит им подрасти – и у них появляются котята. Вот и бегают в амбарах, нам не мешают да и мышей ловят.
Когда ее муж вернулся домой, он показал нам новый амбар, там-то я и увидела котят. Их было десять, а может, и больше, некоторые только начинали подрастать. Одна кошечка была не такая хорошенькая, как остальные, к тому же, довольно худая и пугливая. Когда я позвала ее, она сразу же побежала ко мне. Жаль, что нечем было ее покормить.
– Эта киска кажется чужой среди других котят, – заметила я.
– Так бывает иногда, – ответил фермер. – Она не такая сильная и не может защитить себя.
– Могу я взять ее себе?
– Мы будем только рады, – ответил фермер. Я знала, что с удовольствием буду кормить кошечку, ласкать ее, только чтобы поскорее она забыла тяжелые времена.
Мы уже собирались уезжать, когда прибежал еще один котенок – рыжевато-коричневый, как и мой, но гораздо красивее, хотя на вид такой же голодный. Он жалобно замяукал, и я решила:
– Возьму обоих. Им вместе будет веселее! Мы положили котят в корзинку и поехали. По пути заглянули в Уайтледиз, чтобы навестить сэра Хилари. К нам вышла Минта и занялась котятами. Пока Франклин беседовал с ее отцом, мы вытащили их из корзины и дали каждому по блюдцу молока.
– Какие хорошенькие, – воскликнула Минта, – и такие голодные. Они совсем не похожи на тех кошек, за которыми ухаживают.
Минте так хотелось котенка, что я предложила выбрать ей одного из них. Она очень обрадовалась.
После того, как киски вылакали молоко до последней капельки, они начали вылизывать себя.
– Эта симпатичней, – сказала Минта.
– А у этой ярко выраженное чувство собственного достоинства.
Мы начали придумывать им имена, и, наконец, я предложила назвать более красивую кошку Беллой, а другую – Донной.
Минта выбрала Беллу, и она осталась жить в Уайтледиз.
Через несколько недель мы услышали о продаже молодого леса – того, что рос на границе владений Кэрдью и Уэйкфилдов. Стирлинг приехал домой очень возбужденный.
– Им, наверное, приходится это делать, чтобы собрать деньги, – сказал он.
Я уже знала об этом от Франклина. Он сам собирался купить лес, но не для того, чтобы строить что-то на этом месте.
Наверное, он хотел, чтобы после его женитьбы на Минте все оставалось как было.
Я была поражена, когда узнала, что не он купил лес. Кто-то предложил более крупную сумму. Мне стало неприятно, Я захотела поскорее увидеть Стирлинга.
Я все поняла еще до того, как задала вопрос. Именно это он называл «начать действовать».
– Итак, ты купил лес Уайтледиз?
– От тебя ничего не скроешь.
– И заплатил за него вдвое больше настоящей цены? – продолжала я.
– Какое это имеет значение?
– Конечно, ты же – миллионер!.. Почему ты ничего не сказал мне?
– Ты стала очень странной, Нора. Ты все больше становишься похожей на НИХ, и все меньше – на НАС!
– Если ты имеешь в виду, что я пытаюсь вести себя более тактично…
– О, прекрати! Что тут бестактного, если ты предложил людям больше денег, чтобы помочь им в беде.
– Когда они узнают обо всем, им будет неприятно.
– Они не расстроились, когда получили в два раза больше, чем на самом деле стоит земля.
– Сэр Хилари…
– Он ничего не смыслит в делах.
– Минта…
– Она разбирается в этом еще меньше. В этом доме хоть что-то понимает только леди Кэрдью.
– Значит, ты договорился с ней?
– Я договорился с моим агентом.
– Мне кажется, тебе не следовало так поступать, Стирлинг.
– Почему?
– Потому, что эту землю собирался купить Франклин Уэйкфилд, и если бы он это сделал, она осталась бы во владении семьи.
– Я не понимаю, что ты хочешь доказать мне?
– Ты просто слеп. Франклин собирается жениться на Минте. И тогда он сможет заняться Уайтледиз.
– Но в этот дом следует вложить гораздо больше того, что у него есть.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. На это имение необходимо потратить тысячи! Уэйкфилд сравнительно обеспеченный человек, но он не…
– Миллионер, – закончила я. Стирлинг кивнул, улыбаясь. Он, действительно, был человеком, бесконечно преданным своей цели. Позже Минта заговорила со мной об этом лесе.
– Теперь я знаю, что его купил мистер Херрик. И знаю, за какую цену.
– Он может себе это позволить, – ответила я достаточно сурово. Ее глаза засияли.
– С его стороны это весьма любезно!
– Он очень хотел купить этот лес.
– Но почему? Вокруг много более ценных земель. «Но не таких, как Уайтледиз», – подумала я. Стирлинг вел себя так, будто уже сделал шаг к двери. «Ты ошибаешься, Стирлинг, – думала я. – У тебя ничего не выйдет. Или мы будем жить в Мерсерз Хауз или вернемся в Австралию». Хотя я уже знала, что мне все равно где жить, лишь бы быть рядом со Стерлингом…
Приближалось Рождество. За неделю до него Стирлинг, я. Мод, Минта и Франклин ходили по деревне вместе с хором, который пел рождественские песни, чтобы собрать деньги для церкви. Потом мы пошли в Уэйкфилд Парк, где нас ждал горячий суп. Я поняла, что это – традиция, начало которой было положено в Уайтледиз. Я подумала, что когда Франклин женится и станет там жить, старые обычаи возродятся вновь.
Увидев его отца, сидевшего в своем кресле с шотландским пледом на коленях, и мать, стоявшую рядом, я поняла: он так долго не делал предложения Минте только потому, что женившись, должен был оставить своих горячо любимых родителей. А ему так хотелось быть рядом с ними, пока они живы.
Мы все встретились рождественским утром в церкви, а днем отправились в Уэйкфилд Парк на праздничный обед. Все было украшено венками из остролиста и омелы. Я вспомнила о трогательных попытках Аделаиды придать нашему дому на другом конце земли дух старой Англии.
На традиционный рождественский обед подали индейку, сливовый пудинг с горящим бренди. А на елке в центре гостиной всех ждали подарки. Мы поднимали бокалы за наших хозяев, за гостей и за «новеньких». Кроме нас были и другие гости. Под две скрипки мы танцевали в громадном зале старинные деревенские танцы «Дженни Сорви Груши»и «Сэр Роджер де Коверли». После этого – вальс, а некоторые даже пробовали станцевать менуэт. Мне было так хорошо, что я пыталась не думать о праздниках, которые мы проводили в Австралии. Родители Франклина оставались до самого конца, и отец даже отбивал рукой такт и покачивал головой. Они с матерью не сводили глаз с сына.
– Прекрасное Рождество, – поблагодарила я Франклина, и он в своей чопорной манере ответил, как счастлив, что мне не наскучили старые обычаи.
По пути домой Стирлинг признал, что день прошел чудесно, и он пригласил всех в Мерсерз Хауз на Новый год.
– Мы должны придумать что-нибудь не менее интересное, чем предложил Франклин Уэйкфилд.
Я немного опасалась предстоящего праздника. Стирлинг послал в Лондон за поварами и официантами, засыпал всех приглашениями, разработал особое меню, и лучшие повара выполняли его заказ. Стирлинг даже хотел, чтобы слуги надели синие бархатные ливреи и напудренные парики.
Я громко смеялась:
– Но это просто дурной вкус – такой маленький сельский домик и такая пышность!
– Мне бы хотелось провести праздник в Уайтледиз, – продолжал он задумчиво. – Представляешь, этот зал…
– Это не Уайтледиз, и что подумают наши гости, когда увидят нанятых слуг в париках? Но я не могла его переубедить. Миссис Гли была вне себя от возмущения.
– Я бы сама прекрасно справилась, миссис Херрик, если бы у меня было еще две служанки, или хотя бы одна. Я даже знаю, где их взять, – говорила она рассерженно. – Надеюсь, мистеру Херрику нравится, как я готовлю…
Я отвечала, что мистер Херрик все организовал, не посоветовавшись со мной. Я бы хотела устроить совершенно другой праздник, и конечно же, с помощью миссис Гли.
Она успокоилась, а когда увидела, как все украшено и приготовлено, сама не смогла скрыть приятного удивления. У нас все было гораздо лучше, чем в Уайтледиз, а для нее это было очень важно. Она заметно волновалась, особенно когда давала указания слугам.
Я даже не могу сказать, был ли вечер успешным. Но его запомнили все. На улицах горели фонари красный ковер был расстелен на ступеньках у входа Стирлинг нанял оркестр, который играл в маленькой комнате, между столовой и гостиной. На музыкантах были надеты красные рейтузы и белые венгерские рубашки. Стол украшали букеты роз, очень дорогих в это время года. Все было так помпезно, что многие почувствовали себя неуютно среди всей этой роскоши. И, конечно, было совсем не так весело, как в Уэйкфилд Парке. Стирлинг пригласил и пианиста – мы танцевали в гостиной, специально для этого освобожденной от мебели. Только когда начались танцы, праздник несколько оживился. Лучше всех танцевала Мод, потому что когда-то училась этому. Вскоре мы почувствовали себя более свободно. Без четверти двенадцать мы уселись и стали ждать полуночи, а когда пробили часы, взяли друг друга за руки и запели «Доброе Старое Время!»Я сидела между Франклином и Минтой и была счастлива, потому что любила их.
Когда ушли последние гости, мы со Стирлингом устроились в гостиной и начали обсуждать вечер.
– Ты расставил все точки над «i», – сказала я ему. – Теперь все знают, что здесь живет миллионер.
– Что ж, мне приятно им быть!
– Когда у тебя есть все, что хочется, это хорошо, но помни: не все покупается.
– Посмотрим. Я уже решил. Через несколько дней поговорю с сэром Хилари.
– Ну что ж, весьма тактично, но почему ты медлишь? Почему бы не пойти завтра и не сказать: «Сэр Хилари, вы уже поняли, что я миллионер и весьма решительный парень, который сразу берет быка за рога. Я заплачу вам любую сумму».
– Ты изменилась, Нора. Иногда я сомневаюсь, на чьей ты стороне?
– Я всегда на твоей стороне.
Он улыбнулся. Мы любили друг друга, неизменно и нерушимо. Я могла не соглашаться с ним, он мог передразнивать и высмеивать меня, но все это не имело никакого значения. Правда, я вышла замуж за другого, но тогда все решал Линкс. Я была так близка к Стирлингу, что невольно, как и он, стала преклоняться перед этим странным человеком. У Стирлинга не было выбора, он только всегда и во всем поддерживал своего отца и уступал ему. Мне тоже пришлось уступить Уайтледиз, потому что все делалось во имя Линкса. Теперь мы были одни – только Стирлинг и я. После года вдовства я смогу, наконец, стать его женой.
Когда он улыбался мне этой ночью, я была так же уверена в этом, как тогда, в пещере, где мы лежали, тесно прижавшись и ожидая близкой гибели.
Да, мы понимали друг друга.
Через месяц терпению Стирлинга пришел конец, и он пошел к сэру Хилари. Я была в библиотеке, когда он вернулся. Бледный, губы плотно сжаты, в глазах – полная безысходность.
– Что случилось? – воскликнула я.
– Я только что был в Уайтледиз!
– Произошло что-то неприятное? Он кивнул.
– Я предложил сэру Хилари сделку.
– И он отказал. Я же говорила, что будет именно так!
Он тяжело сел и уставился на свои башмаки.
– Он ответил, что не продаст дом никогда. Какую бы сумму ему ни предлагали. «Я связан навеки с этим домом, и он останется в нашей семье». Таковы были его слова. Связан с этим домом! Есть какое-то условие, по которому они не могут его продать. Его поставил какой-то предок, у которого был сын-картежник! Дом должен принадлежать семье, что бы ни случилось!
Я почувствовала, как с моих плеч свалилась огромная тяжесть.
– Значит, ничего не, поделаешь. Ты старался как мог. Будем считать, что с этим покончено раз и навсегда!
– Да, – ответил он. – Кажется, ты права.
– Ты пытался. Никто, даже Линкс, не смог бы сделать большего.
– Я этого не ожидал.
– – Знаю. Но я тебе уже говорила, что не все можно купить! Пожалуйста, выбрось этот дом из головы и давай думать о будущем!
– По-моему, ты очень рада.
– Линкс, наверное, не знал об этом условии, не так ли? Я никогда не соглашалась с ним. Он мог ошибаться… иногда. Он твердо хотел отомстить, а месть – паршивое дело. Она не приносит счастья.
Он молчал, но явно меня не слушал. Видимо, размышлял о том, сколько было потрачено напрасных усилий.
Я подошла к нему и положила руку на плечо.
– Что мы теперь будем делать? – спросила я. – Вернемся в Австралию?
Он ничего не ответил, только встал и обнял меня.
– Нора, – шепнул он, повторил мое имя и поцеловал так, как никогда прежде не целовал. Это был поцелуй возлюбленного – и я снова была счастлива!
Мне казалось, что отныне мы будем открыто говорить обо всем, не скрывая своих чувств. Но нет. Стирлинг замкнулся сильнее, чем раньше. Он все время молчал и был очень мрачен. Часто ездил верхом, один.
Однажды, когда он вернулся домой, его лошадь была покрыта пеной.
– Ты совсем загнал бедное животное, – заметила я, надеясь, что он доверится мне.
Мне казалось, я знаю, в чем тут дело. Он любил меня, но между нами по-прежнему стоял Линкс. Его отец и мой муж.
Все со временем пройдет, убеждала я себя. Линкс любил нас двоих сильнее всего на свете и хотел бы, чтобы мы поженились. Мы назовем нашего первого сына Чарльзом в его честь. Мы его никогда не забудем.
Поэтому я была совсем не готова к тому, что случилось!
Как-то раз Стирлинг вернулся домой, когда уже смеркалось. Эллен принесла лампы и задернула занавески. Я сидела в гостиной одна. Стирлинг двигался как во сне.
– Мне лучше сказать тебе все сразу! – сказал он. – Я помолвлен.
Я подумала, что не поняла его.
– Я только что сделал предложение Минте, – продолжал он.
Я услышала свой голос, холодный, напряженный, почти равнодушный:
– Да, понимаю.
– Ты все понимаешь, правда? – спросил он умоляюще.
– Конечно. Это единственный способ приобрести Уайтледиз.
– Единственный… после того, как выяснилось, что дом должен оставаться в семье.
– Поздравляю, – резко сказала я.
Я должна была покинуть комнату, иначе я бы накинулась на него и устроила скандал. Я бы сказала ему все о своих надеждах и печалях. Вот только спокойно разговаривать с ним я не могла. Поэтому пробежала мимо и выскочила в дверь. Я влетела в свою комнату и заперлась там.
Потом долго лежала на кровати, уставившись на герб Мерсеров на потолке. Мне хотелось умереть.
Не знаю, как выжила в последующие недели. Я видела, как счастлива Минта. Как она его любила! Я могла ее понять. Когда-то она смирилась с тем, что ей придется выйти замуж за Франклина Уэйкфилда. В этом не было сомнений. И вдруг явился он – этот сильный, полный энергии Стирлинг, который сметал все на своем пути! Бедная Минта, неужели она не понимала, почему он решил жениться на ней? Мне часто хотелось рассказать ей об этом, но я прикладывала огромные усилия, чтобы не выкрикнуть правду. И в то же время я очень сочувствовала ей. Бедная, наивная маленькая дурочка, как она верила, что ее любят! На ней женились даже не из-за Уайтледиз, хотя теперь все будет приведено в идеальный порядок. Он станет великолепным домом; несравненным дворцом. Я могла себе представить, как Стирлинг методично дает указания, каким ремонтом и когда лучше следует заняться. Ни на что не пожалеет денег. Вот вам и золотой миллионер!
«Но будет ли в этом замужестве теплота отношений?»– грустно спрашивала я себя. Меня терзали ревность, злость, унижение! Я любила Стирлинга и считала, что он меня тоже любит! И он, конечно, любил меня. Но его долг перед Линксом был выше любви. Я говорила себе: «А помнишь, как твое увлечение Линксом тоже победило любовь к Стирлингу? Ты помнишь это?»
Да, Линкс по-прежнему оставался с нами.
Я твердо решила скрыть от всех свое несчастье и, кажется, мне это удалось. Стерлинг старался, чтобы мы не оставались с ним наедине. Он проводил много времени в Уайтледиз, видимо, уже прикидывал, с чего лучше начать ремонт. Разве так повел бы себя любящий жених – он бы ни на миг не отходил от невесты!
Минта пришла навестить меня и сидела в гостиной, играя с Донной. Она была счастлива и призналась, что влюбилась в Стерлинга, как только мы переехали в Мерсерз Хауз. Даже гораздо раньше. Помню ли я, как мы встретились впервые? И когда он вернулся, Минта поняла: это – судьба!
Не судьба, а Линкс! Стирлинг обожает Уайтледиз. Ему очень хочется жить там. Вот почему он и женится, мрачно усмехнулась я про себя.
– Благодаря ему я тоже стала смотреть на Уайтледиз по-другому. Он повлиял на меня сильнее, чем Люси.
– А как Люси? Она довольна?
Минта нахмурила бровки, и я сразу почувствовала симпатию к Люси, у которой хватило здравого смысла понять больше, чем Минта и ее отец!
– Люси очень беспокоится за меня. Мне кажется, она все еще считает меня ребенком, одной из ее не самых блестящих учениц.
Итак, Люси не одобряет этот брак.
– И вот еще что. Нора, если вы когда-нибудь захотите жить в Уайтледиз, наш дом станет и вашим домом.
– Мне? Жить в Уайтледиз?! Неужели вы пожелаете, чтобы ваша свекровь, да еще и мачеха вашего мужа… – я услышала собственное нервное хихиканье.
– Господи, как вы себя странно называете. Я знаю: Стирлинг хочет, чтобы вы жили с нами.
– Он так сказал?
– Конечно!
Нет, подумала я. Никогда Как я смогу жить с ними под одной крышей, видеть их вместе, думать, что все это могло бы быть со мной! Стирлинг это знает. Он же любил меня! Несчастная Минта не понимает, какие страшные люди окружают ее.
– Я уже так привыкла к Мерсерз Хауз.
– Зачем вам одной такой большой дом? Не думайте, что мы будем жить друг у друга на головах. Уайтледиз такой вместительный. Вы сможете занимать отдельное крыло. Там, где раньше были апартаменты моей матери.
– Вы очень добры, Минта, но думаю, мне лучше остаться здесь на некоторое время… Я, возможно, вернусь в Австралию.
– Пожалуйста, не говорите так! Нам это будет неприятно… Стирлингу и мне.
Как я ненавидела этот тон собственницы, каким она говорила о Стерлинге. Я очень страдала, в сердце моем бушевала буря. И все же мне было жаль бедную Минту!
Они поженились в апреле, как только на деревьях показались почки и птицы зазвенели на заре радостным хором.
Мод украшала церковь, и я, что совершенно невероятно, помогала ей. Как же много она болтала! Она была просто счастлива, что Минта выходит замуж. Видимо, представляя, как сама идет к алтарю под руку с доктором Хантером. Я сочувствовала Мод, но ей хотя бы не довелось испытать, как мужчина, которого она любит, женится на другой!
До последней минуты я отчаянно надеялась, что какая-нибудь случайность помешает этому браку. Но пришел день, и сэр Хилари отдал свою дочь Минту замуж за Стирлинга, а священник Джон Матерс соединил их руки.
Я молча слушала, как Стирлинг у алтаря клялся в любви и верности Минте. Рядом со мной сидели Люси и Франклин. Люси выглядела весьма суровой и настороженной, как будто чего-то опасалась. А невозмутимый Франклин? Разве не страдал он от того, что девушка, которая должна была стать его женой, выходит замуж за другого? Но он всегда был таким сдержанным!
Церемония подходила к концу, новобрачные расписывались в книге, вскоре зазвучит свадебный марш, и они вместе пойдут от алтаря. Все было похоже на страшный сон.
Вот и они – Минта, сияющая невеста, и Стирлинг, с лицом непроницаемым и надменным.
Орган играет свадебный марш из «Лоэнгрина». Итак, все кончено.
Мы вышли из церкви: я и Франклин шагнули на изменчивое апрельское солнце. МИНТА
