Текст книги "Наследство Лэндоверов"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
Месть
Когда я приехала в Лондон, весь город с нетерпением и волнением ждал свадьбы герцога Йоркского и принцессы Мэри Текской, которая до этого была обручена со старшим братом герцога Кларенсом.
Некоторые с искренней и невинной убежденностью, другие с ядовитым цинизмом, но, безусловно, все только и говорили, что об этом «браке по любви», который переключился с одного жениха на другого, после того как первый умер.
Но, независимо от своего личного отношения к этому, все жители столицы ожидали, что событие пройдет с большой помпой. Лондон заполонили приезжие, на улицы высыпали многочисленные продавцы сувениров, посвященных грядущему торжеству.
А я входила в хорошо знакомый мне дом, как всегда, испытывая известное душевное волнение. С ним было связано так много детских воспоминаний…
Навстречу мне вышла мисс Белл.
Она проговорила:
– Я рада, что вы приехали, Кэролайн. Оливия с нетерпением ждет вас. Она несколько изменилась.
– Изменилась?
– Беременность протекает довольно тяжело. Слишком рано после рождения первенца.
– Ну, ничего, скоро все закончится. Роды вот-вот уже…
– В любую минуту.
– Можно мне пройти сразу к ней?
– И даже нужно. А потом уже подниметесь в свою комнату… В вашу старую комнату, конечно. У нас сейчас леди Кэри.
Я поморщилась.
– Вот уже несколько недель у нас живет. И акушерка.
– А… мистер Брендон?
– Да, да, конечно. Мы все немного нервничаем, но не хотим, чтобы Оливия знала.
– Что-то случилось?
– Да нет, просто у нее не было времени толком прийти в себя после рождения Ливии. То, что вторая беременность наступила так рано, было, конечно, нежелательно.
А Оливия к тому же всегда была слабенькая… в отличие от вас. Впрочем, мы проявляем о ней исключительную заботу.
– Я поднимусь к ней, – сказала я.
Сестра полулежала на высоких подушках. Меня потрясло то, как она выглядела. Волосы уже не блестели, а стали матовыми, под глазами залегли большие тени. Но когда она увидела меня, ее лицо осветилось радостью.
– Кэролайн, ты приехала! Я бросилась к ней и обняла.
– Приехала сразу же, как только представилась возможность.
– Да, я знаю. Как это ужасно все… я имею в виду кузину Мэри.
– Да, – проговорила я, – мне было очень тяжело.
– Но она оставила тебе Трессидор.
– Я тебе все расскажу об этом.
– У тебя получится, Кэролайн. Ты умная. Не то что я…
– Нет… порой я бываю такой дурой… Но как ты-то? Как поживает моя крестница?
– Спит сейчас, наверное. Я доверила ее няне Ломан. И мисс Белл, конечно.
– Мы встретились с мисс Белл внизу.
Я встревоженно оглядела сестру. Она находилась уже в последней стадии беременности. Я знала, конечно, что женщины в таких обстоятельствах меняются, но… Оливия изменилась что-то уж очень сильно. Кожа приобрела восковой оттенок, лицо осунулось и, казалось, на нем остались одни только большие глаза, в которых был страх…Тревога за сестру на время вытеснила из моего сердца скорбь по кузине Мэри.
– Путешествие, должно быть, утомило тебя.
– Нисколько. Только вся покрылась пылью, как погонщик.
– Ты прекрасно выглядишь. Какие у тебя зеленые глаза! Я все время забываю их, а когда вижу, вздрагиваю от неожиданности и восторга! Кэролайн, ты ведь не собираешься сразу ехать, правда?
– Нет, что ты? Я останусь у вас надолго.
– Ступай в свою комнату, умойся и переоденься. Уверена, что тебе очень хочется это сделать. А потом мы с тобой поужинаем вместе. Здесь.
– С удовольствием.
– Хорошо. Иди, но возвращайся поскорее. Мне так много нужно сказать тебе.
Я оставила сестру на время и направилась в комнату, которая была мне так хорошо знакома. Первым делом разобрала свои вещи, затем умылась горячей водой, которую мне принесли. Переодевшись, вернулась к Оливии.
– Подойди, – улыбнулась она. – Сядь ко мне на постель.
– Извини, что не могла приехать раньше. Я уже совсем было подготовилась к отъезду, как тут этот несчастный случай…
– Да, знаю. Но я так ждала тебя, потому что чувствую тревогу…
Я внимательно посмотрела на нее и проговорила:
– Это я заметила.
– Я говорю о Ливии.
– А что такое?
– Я хочу быть уверенной, что с ней все будет хорошо.
– У тебя разве есть какие-то основания сомневаться в этом?
– Нет, она здоровая веселая девочка… Пока с ней все хорошо. Я просто хотела знать, что… если со мной вдруг что-нибудь случится, о ней позаботятся.
– Что ты имеешь в виду?.. Если с тобой вдруг что-нибудь случится?.. Страх сковал мое сердце. Я только-только увидела смерть близкого человека и не хотела столкнуться с этим снова… Никогда.
– Ну, если что-то случится. Со мной.
Я вдруг разозлилась. Не на сестру, а на судьбу.
– Когда люди говорят так, то имеют в виду смерть, – проговорила я резко. – Почему ты не называешь вещи своими именами?
– О, Кэролайн, ты такая прямолинейная! И всегда такой была. Впрочем, ты права. Да, я беспокоюсь, что если я вдруг умру… Что станет с Ливией?
– Какая чепуха! С чего это ты заговорила о смерти? Ты молода. Все идет хорошо. Не ты первая рожаешь.
– Не сердись. Мне просто нужно было, чтобы ты меня успокоила в этом отношении. Ведь ты ее крестная мать. Я хотела бы, чтобы ты забрала ее к себе. Теперь у тебя такая большая собственность, ты стала богатой женщиной… Тебе это будет не обременительно. Впрочем, я в любом случае отложила кое-что для Ливии и для тебя… чтобы вы могли быть вместе. Мы все устроили с адвокатами еще до того, как я узнала о твоем наследстве. Теперь же ты получила большое состояние. Я рада за тебя.
– И за этим ты звала меня?
Она утвердительно кивнула.
Я была ошеломлена. В душе бродили какие-то смутные предчувствия, но мне казалось, что я просто наслушалась чудоковатого Джеми. И тут это заявление… Я никак не ждала этого от сестры.
– Господи, Оливия, откуда у тебя такие мысли?
– Беременность – серьезное испытание. Я просто подумала…
– Не виляй, – резко перебила я. – Я хочу знать правду.
– Мне очень трудно пришлось, Кэролайн. Все говорят, что вторая беременность наступила слишком рано…Почти все время я лежу в постели. И однажды мне пришла в голову мысль о том, что всякое может случиться… То есть, что я могу умереть…
– Оливия, нельзя жить с такими настроениями.
– Я смотрю правде в глаза. Думала, что ты поймешь.
– Но при чем тут смерть?
Она коснулась своей груди и проговорила:
– Я чувствую что-то… вот здесь. – Я растерянно посмотрела на ее руку, а она продолжала: – Насчет того, что Ливию нужно будет отдать тебе, у меня не было никаких сомнений. Я тебе полностью доверяю. С тобой ей будет лучше, чем со мной…
– Вздор. Ребенку всегда лучше с родной матерью.
– Я думаю, не всегда. У меня уже не осталось сил, чтобы заботиться о ней. Я слабая и глупая. Ты любишь ее так же, как я, а во всем остальном ты лучше. Она такая милая…
– Хватит! – вскричала я. – Я не хочу тебя слушать! Все эти разговоры о смерти… Глупости какие! С меня этого достаточно. Я только что потеряла человека, который был мне очень дорог. А теперь терять еще одного? Нет уж!
– О, Кэролайн, я так рада, что ты приехала. Мы больше не будем об этом говорить. Но сначала дай мне слово. Ты ведь возьмешь к себе Ливию, правда?
– Я не хочу говорить об… – Дай мне слово, и я больше не стану поднимать эту тему.
– Хорошо, я заберу Ливию.
Она стиснула мою руку.
– Вот теперь мне спокойно на душе. Расскажи проКорнуолл. Не о похоронах, а о том, что было до и после. Как там Яго и Поль Лэндоверы? И тот пчеловод?
Я принялась рассказывать, пытаясь говорить в шутливом тоне. Делать это мне было нелегко, ибо стоило вспомнить то беззаботное время, когда рядом всегда была кузина Мэри, как внезапно накатывало страшное осознание того, что ее уже нет и не будет…
Утешением мне была только радость Оливии от встречи со мной. С улыбкой на лице она становилась почти прежней сестренкой.
Мы поужинали в ее комнате. Потом я пожелала ей спокойной ночи и ушла к тетушке Имоджин, которой, как мне передали, тоже хотелось меня видеть.
Она встретила меня несколько более уважительно, чем прежде, к тому же не стала напускать на себя своего грозного величия. То ли это объяснялось тем, что она старела, то ли тем, что теперь я стала богатой леди, с которой надо было считаться… Я не знала точно. С ней был дядя Гарольд, как всегда старающийся быть незаметным. Он встретил меня очень сердечно.
– Как ты поживаешь, Кэролайн? – спросила тетушка Имоджин. – Ты должна быть рада тому, как все повернулось.
– Я все еще ношу траур по кузине Мэри, – холодно напомнила я ей.
– Да, да, конечно… Так, значит, ты стала весьма состоятельной дамой.
– Пожалуй.
Дядя Гарольд вставил:
– Насколько я знаю, вы с кузиной Мэри были очень близки.
Я улыбнулась ему и утвердительно кивнула.
– Это была честная женщина, – проговорил он.
– Она не имела никаких прав на Трессидор, который, естественно, должен был перейти ко мне, – сказала тетушка Имоджин. – Я ближайшая родственница. Конечно, в любой момент можно будет оспорить завещание.
– Нет, Имоджин. Видишь ли… – начал было дядя Гарольд.
– Я могу оспорить завещание! – громко повторила она. – Но… словом, мы решили ничего не трогать.
– Я вступила во владение поместьем согласно последней воле кузины Мэри, – произнесла я. – Она научила меня управлять Трессидором, вести хозяйство…
– Управление поместьем не женское дело, – перебила тетушка Имоджин.
– Значит, и вам самой не пристало бы этим заниматься? – проговорила я.
– У меня есть муж.
Бедный дядя Гарольд! Он посмотрел на меня такими глазами, словно за что-то извинялся.
– Могу заверить вас, тетушка Имоджин, что благодаря усилиям кузины Мэри дела в поместье идут неплохо и чем дальше, тем лучше. Я собираюсь поддержать это.
Я думала, что дядя Гарольд разразится сейчас аплодисментами, но он вовремя вспомнил о присутствии тетушки Имоджин.
Я сказала:
– Беспокоюсь за Оливию. Она неважно выглядит.
– Не забывай, что она в положении, – возразила тетушка Имоджин.
– И тем не менее даже для беременной женщины она, по-моему, слишком слаба.
– Она всегда была такой.
– А где ее муж?
– Полагаю, он скоро придет.
– Его что, каждый вечер не бывает дома?
– У него дела.
– Неужели ему не хочется побыть с женой в такое время?
– Дорогая Кэролайн, – хохотнув, проговорила тетушка Имоджин, – ты жила с кузиной Мэри, старой девой. И сама одинока. Поэтому про мужей ничегошеньки не знаешь.
– Но я знаю, что значит уважительно относиться к ближнему.
Мне нравилось вести словесную дуэль с тетушкой Имоджин, тем более что я видела: дядя Гарольд, выглядевший в этой ситуации арбитром, охотно отдал бы победу мне, если бы был посмелее.
Отношение ко мне тетушки Имоджин изумляло. Она меня явно недолюбливала, но одновременно с этим, став богатой леди, я резко поднялась в ее глазах. И хотя она порицала тот факт, что Трессидор достался мне, она внутренне восхищалась тем, что мне удалось «утянуть» поместье у нее прямо из-под носа.
Что касается Оливии, .то я поняла, что с тетушкой Имоджин говорить на эту тему бесполезно. Поэтому я решила наутро расспросить обо всем мисс Белл.
В постель в тот день я легла рано, но заснуть не надеялась. Никак не могла согнать с себя меланхолию. Казалось бы, только-только оправилась после трагедии с кузиной Мэри, а тут Оливия говорит такое… «Она дала волю своему разыгравшемуся воображению, – пыталась успокоиться я. – Нервничает перед родами. Наверняка это обычное явление для беременной женщины. Ведь едва-едва появилась на свет Ливия, и вот снова приходится пройти через это испытание… Тут любой испугается, а особенно Оливия, которая всегда была нервной».
Повернувшись на другой бок, я заново вспомнила все, что произошло с кузиной Мэри, начиная с той злосчастной прогулки, а потом вновь вернулась мыслями к сестре.
Одним словом, ночь я провела ужасно.
А наутро я лицом к лицу столкнулась с Джереми. Он выглядел как всегда беззаботным и веселым.
– О, Кэролайн! – воскликнул он. – Счастлив тебя видеть!
– Как поживаешь? – холодно приветствовала я его, давая понять своим тоном, что вопрос чисто риторический и на него можно не отвечать.
– Как обычно. А ты?
– По-прежнему. Жаль, что этого нельзя сказать об Оливии.
– Ну… ты все-таки прими в расчет ситуацию… Все будет нормально.
– Меня беспокоит то, как она выглядит.
– Выглядит она для своего положения нормально. Да и откуда тебе знать, как должны выглядеть беременные женщины?
– Зато я знаю, как выглядят больные женщины.
Он улыбнулся мне.
– Как это любезно с твоей стороны, проявлять такую заботу. Кстати, поздравляю.
– С чем?
– С наследством, конечно! Вещь небывалая. Кто бы мог подумать…
– Да, ты во всяком случае и представить себе этого не мог Впрочем, это явилось сюрпризом и для меня самой.
– К тебе прямо в руки свалился такой ломоть!..
Его глаза, обращенные на меня, горели от восхищения. Это заставило меня унестись мыслями в прошлое, в те времена, когда он ухаживал за мной. Теперь, став богатой леди, я, должно быть, выглядела для него такой же желанной, как тогда, когда он думал, что у меня будет большое состояние.
– Мы с кузиной Мэри очень любили друг друга, – сказала я. – Ее смерть была для меня большим потрясением.
– Верно, верно… – Выражение его лица мгновенно изменилось. Теперь он был само сочувствие и печаль. – Какая трагедия! Она ведь упала с лошади? Подумать только… Я тебя очень хорошо понимаю, Кэролайн.
Он был большим мастером показывать эмоции. На лице его появились скорбные морщинки, он надел на себя маску печали. Но уже умудренная некоторым жизненным опытом я сумела заметить выдававший его стяжательский блеск в глазах.
Мне было забавно сознавать, что он сейчас стоит и пытается прикинуть в уме размеры моего наследства. Интересно, как Оливии живется с ним?
– Я слышала, ты проводишь время за игорными столами, – ядовито заметила я.
– Кто тебе сказал?
– У меня есть друзья.
– Тебе рассказывали об этом в Корнуолле?!
– Нет. Впрочем, да. Приезжали из Лондона и рассказывали.
– Мм.. – Он был явно озадачен. – Кто же не любит благородный риск? Хочешь, я свожу тебя, пока ты здесь?
– Нет, мне это не интересно. Я хочу сохранить то, что имею.
– Можешь приумножить.
– Если повезет. А если нет? И потом к выигрышу я все равно отнесусь без большой радости, зато одна мысль о том, что могу проиграть, невыносима. Так что, как видишь, игрок из меня неважный.
– И тем не менее я хотел бы, чтобы ты пошла со мной… Разок.
– Я приехала к Оливии. Ненадолго. У меня нет времени на развлечения.
– Ты собираешься возиться с поместьем?
– Что ты имеешь в виду?
– Почему бы тебе не продать его и не переселиться в Лондон?
– Я хочу, чтобы Трессидор процветал и дальше. В этом суть и смысл завещания кузины Мэри.
– Да? Это как посмотреть… Знаешь, Кэролайн, я так рад, что ты приехала! Много о тебе думал.
– Еще бы, не сомневаюсь… Особенно после того, как услышал о моем наследстве.
– Нет, всегда.
– Знаешь, мне пора идти к Оливии.
Я прошла мимо него и подумала: «Он совсем не изменился. Все такой же симпатичный и обаятельный. И проявляет все такой же интерес к моему материальному положению».
Так прошло несколько дней. Почти все время я проводила у постели Оливии. Это помогало мне отвлечься от печальных воспоминаний о кузине Мэри и ее смерти. Несколько раз я даже поймала себя на том, что засмеялась. Оливию очень интересовал Джеми Макджилл, и она много расспрашивала меня о нем. Я пыталась вспомнить как можно больше об этом необычном человеке, рассказывала о его пчелах и домашних животных.
– О, как бы мне хотелось увидеть его! – проговорила Оливия как-то.
– А ты приезжай. В самом деле почему бы тебе у нас не остаться? Ты, Ливия и маленький. Можешь провести у нас все лето. Нет, действительно? Трессидор теперь мой. Впрочем, была бы жива кузина Мэри, она, конечно, приняла бы тебя не менее радушно.
– Я с удовольствием, Кэролайн…
Я на ходу стала придумывать, чем мы там будем заниматься. Рассказала о старой шахте и о легендах, которые ходили вокруг нее, в частности, о том, что она, по слухам, часто посещается духами.
– Мы обязательно съездим туда, Оливия. Тебе понравится вересковая пустошь. Дикие просторы!.. Она навсегда останется такой, потому что культивировать там что-либо нет никакой возможности. Одни камни и маленькие ручейки, заросли утесника и корнуолльские легенды. Духи, привидения и все такое. Мы там здорово проведем время. О, Оливия, ты должна приехать! Вот я стану возвращаться и заберу тебя с собой.
– С удовольствием поехала бы, Кэролайн…
– А что скажет муж? – спросила я и пристально посмотрела на нее.
Со времени моего приезда я почти не вспоминала о нем. И она тоже. Может быть, она полагала, что я не хочу говорить о нем, ведь в свое время я сама едва не вышла за него замуж.
– Джереми… Я уверена, что он не будет возражать.
– Неужели он просто так позволит мне лишить его семьи?
– Ничего с ним не будет.
– Может быть, он тоже пожелает приехать к нам?
– Он… не любит жить в деревне.
«Это точно, – подумала я. – Ему подавай веселый город, игорные клубы, их хозяек… Какая уж тут деревня?»
Я продолжала строить планы на будущее:
– Вокруг костра ходить не будем. Время уже не то. Ничего, это оставим на следующий год. Надеюсь, ты станешь ездить ко мне каждое лето?
Няня Ломан внесла Ливию, и я стала играть с малышкой на ковре. Оливия любовалась на нас, и глаза у нее умилительно блестели.
– Ей лучше с тобой, чем со мной, – проговорила она. – Едва она родилась, как я вновь забеременела.
– Скоро ты поправишься. Корнуолльский воздух способен творить настоящие чудеса. Там есть маленький мальчик. Сын Лэндоверов… Мне он очень нравится. Они будут играть с Ливией.
– Я с нетерпением жду этой поездки, Кэролайн.
– Вот и стремись к этому.
Когда мы уединились с мисс Белл, она сказала мне:
– Оливии стало гораздо лучше после вашего приезда.
– Меня беспокоит ее состояние.
Она кивнула.
– Да. Она далека от хорошей формы. Она всегда была слабее вас, к тому же много намучилась, рожая Ливию. Вторая беременность наступила слишком рано… Слишком рано!.. – Она поджала губы и чуть наклонила голову набок. Я знала, что она недолюбливает Джереми. Интересно, что ей известно? Захотелось спросить, но я удержалась, подозревая, что ей покажется неприличным обсуждать своего хозяина. К тому же надо было всегда помнить, что это мисс Белл. С ее укоренившимся представлением о превосходстве мужчины над женщиной. Естественно, она, скорее, Джереми назовет своим хозяином, чем Оливию хозяйкой.
Через несколько дней у Оливии начались схватки, и весь дом загудел, словно растревоженный улей. Рожала сестра долго и очень тяжело. Я была в сильной тревоге.
Мы с мисс Белл в те часы не расставались и вместе ожидали новостей. Меня одолевала меланхолия. Не давали покоя воспоминания о кузине Мэри и мысль о том, как быстро смерть может отнять у тебя близкого и дорогого человека.
Я вся дрожала от тревоги, и часы ожидания показались целой вечностью.
Наконец все было кончено. На свет появился мертворожденный младенец. Мной овладела страшная депрессия, ибо состояние Оливии после родов было ужасным.
Отдыхать я не могла. Сразу пошла к сестре. Она лежала на постели, откинувшись на подушки, вся бледная и едва осознавала, что происходит вокруг нее. Впрочем, когда я вошла, она открыла глаза и улыбнулась мне.
– Кэролайн.. – Я не то чтобы услышала, а, скорее, прочитала это по движению ее губ. – Не забудь.
Я посидела с ней до тех пор, пока она, как мне показалось, не заснула. Затем на цыпочках вышла от нее, ибо смотреть на ее потерянное измученное лицо было выше моих сил.
Придя к себе, я не стала раздеваться. Села на стул и стала ждать. Двери я не закрывала. Моя комната была рядом с комнатой сестры. Если ей вдруг захочется видеть меня, я всегда услышу ее и тут же приду.
Наконец в доме все утихло. Пробило полночь. Мне вдруг захотелось пойти к ней. Сдобно услышала в душе ее зов.
Она лежала на постели с открытыми глазами. Увидев меня, улыбнулась.
– Кэролайн…
Я подошла к ней, села на краешек постели и взяла ее руку.
– Ты пришла… – проговорила она слабым голосом.
– Да, милая сестра. Я с тобой.
– Не забудь…
– Я все помню. Ты беспокоишься о Ливии. Не нужно беспокоиться. В случае необходимости я заберу ее. Она будет мне как родная дочь.
Оливия чуть повернула голову и улыбнулась.
Некоторое время мы провели в молчании. Потом она сказала:
– Я умираю, Кэролайн. – Ничего подобного. Завтра тебе станет лучше.
Она отрицательно покачала головой.
– Младенец умер. Так ничего не узнав и не увидев. Он умер, прежде чем появился на свет.
– Так бывает. У тебя будут другие дети… здоровые. Все будет хорошо.
– Нет, не будет больше… Других не будет. Ливия…
– С Ливией все в порядке. Если… что-нибудь случится, я возьму ее к себе. Она будет со мной.
– Теперь я счастлива и не жалею…
– Оливия, перестань думать о смерти. На свете есть много того, ради чего следует жить.
Она покачала головой.
– Твоя дочь… Твой муж…
– Ты заберешь Ливию к себе, а он…
Я склонилась к самым ее губам.
– Он… деньги…
«Значит, Рози была права, – подумала я. – И Оливии все известно».
– О деньгах не беспокойся.
– Долги, – прошептала она. – Я ненавижу, когда долги…
– Тебе нет нужды ни о чем волноваться. Ты должна поправляться.
– Флора… Флора Карнеби…
Мне стало дурно. Значит, она знает. Не в этом ли причина ее апатии? Оливия тоже узнала вероломство мужчин, как в свое время узнала я. Но во мне это разбудило ярость, а она утратила надежды и уступает натиску смерти.
Посмотрев на сестру, я вновь почувствовала закипающий во мне уже знакомый гнев. Как он посмел с ней так поступить! Забрать ее деньги и растратить их на карты и на женщин? Мной овладело дикое желание причинить ему такую же боль, какую он причинил Оливии.
Мой голос дрожал, когда я, склонившись к ней, проговорила:
– Оливия, ни о чем не беспокойся. Думай сейчас только о том, как быстрее поправиться. У тебя есть я. Я буду о тебе заботиться. Ты поедешь со мной в Корнуолл. Там ты встретишься с людьми, о которых ты меня расспра шивала. Мы будем вместе. Все трое. Ты, я и Ливия. Остальной мир перестанет для нас существовать. И никто нам с тобой больше ничего не сделает.
Она стиснула мою руку.
Я долго сидела рядом с ней, держа ее за руку, зная, что так ей лучше.
Больше Оливия не сказала мне ни слова.
Врач не уходил весь следующий день. В доме царила атмосфера уныния. Все были подавлены и переговаривались шепотом. Неужели опять смерть? Так скоро после кончины кузины Мэри? Опять? Я не могла в это поверить.
Но это было именно так. Оливия умерла. Она лежала вся белая и неподвижная. Смерть очень омолодила ее, морщинки тревог и боли разгладились. Я смотрела на ее лицо и тут же вспоминала наше детство, как я, с одной стороны, покровительствовала ей, а с другой – относилась так, словно она была младше меня. Но в любом случае нежно любила…
Почему она умерла? Почему я не успела забрать ее с собой в Корнуолл? Там я помогла бы ей забыть ее вероломного мужа, разочарование в жизни.
Я заперлась в своей комнате, чувствуя, что не могу сейчас никого видеть, ни с кем разговаривать. Мною овладела неизбывная печаль, которая, казалось, будет от-
ныне моей вечной спутницей до самого конца.
Видимо, она знала, что умрет. Я вспомнила, как она говорила о смерти, вспомнила ее внутреннюю убежденность в своих словах. Вот почему ей так хотелось повидаться со мной, вот почему она так настаивала на том, чтобы я дала обещание насчет ребенка.
Она не хотела, чтобы девочка осталась с отцом, что фактически означало бросить ее на произвол судьбы. Джереми может скоро снова жениться… Станет ли мачеха любить Ливию? И чувствует ли сам Джереми что-нибудь по отношению к собственному ребенку? Способен ли он вообще любить кого-нибудь, кроме себя самого? А может, Оливия боялась, что девочку захочет забрать тетушка Имоджин? Бедная сестра, как ужасно она жила в последнее время с такой тяжестью в сердце!.. Тетушка Имоджин прикрепила бы к Ливии няню Ломан и мисс Белл. Это хорошие, достойные люди, но Оливия хотела, чтобы у девочки была мать, которая любила бы ее, как родную дочь. Вариант мог быть один-единственный. Я.
Осознав до конца свою ответственность, я немного приободрилась. Пошла в детскую. Поиграла с малышкой. Построила для нее игрушечный замок. Поводила ее немного, держа за ручки, поползала вместе с нею по полу. Отчасти успокоилась…
Мемориальная доска с гербом была установлена на внешней стене, как было, когда умер Роберт Трессидор. И вся та тяжкая процедура похорон, через которую я совсем недавно прошла в Корнуолле, повторилась вновь.
Траурные одежды, черные попоны на лошадях, ужасный колокольный звон и процессия от церкви к могиле.
Входя в церковь, я заметила Рози. Она улыбнулась мне. Как хорошо, что она пришла.
Я шла рядом с Джереми. Он был печален, ни дать ни взять – безутешный, убитый горем вдовец. Я чувствовала, что то презрение, которое я испытывала к нему, помогает мне переносить мою скорбь. В голове завертелась циничная мысль: «Понимает ли он вообще, что такое траур по близкому человеку? О чем он сейчас думает? Подсчитывает, сколько денег осталось ему от Оливии?»
У могилы мы стояли все вместе: я, Джереми, а с другой стороны – тетушка Имоджин и дядя Гарольд. Тетушка Имоджин промокала глаза. «Как ей удалось вызвать слезы, интересно?» Сама я не проронила ни одной.
По возвращении домой нас ожидал богатый поминальный стол, а после – оглашение завещания, в котором ясно было сказано о том, что Оливия поручает дочь моим заботам.
«Все пройдет, – утешала я себя. – Закончится и этот день… скоро».
После похорон состоялось несколько семейных совещаний, на которых тетушка Имоджин неизменно брала на себя функции председателя. Она заявила, что, по ее мнению, не подобает незамужней женщине воспитывать ребенка. Что скажут люди? Как им объяснишь? Что они про себя подумают?..
– Пусть думают, что угодно, – решительно ответила я. – Но поскольку вас это так заботит, тетушка Имоджин, я напомню вам, что собираюсь забрать Ливию с собой в Корнуолл. Никому там и в голову не придет принять девочку за моего собственного ребенка… Говорю это, надеясь, что это послужит вам некоторым утешением и успокоит ваши страхи. В то время, когда сестра ждала Ливию и рожала ее, я часто бывала на людях. Даже самые подозрительные любители скандалов не смогут объяснить себе, как это молодой женщине удалось провести всю беременность в седле, в поездках по фермам, сохранить ее в тайне от всех и потом еще каким-то образом незаметно переправить ребенка в Лондон.
– Ведь я думаю о твоем будущем, дорогая, – проговорила тетушка Имоджин. – И вне зависимости от того, как ты на это смотришь, я повторяю: не подобает незамужней молодой женщине брать с собой ребенка.
Вместе с тем ее протесты не носили принципиального характера, так как самой тетушке Имоджин отнюдь не отелось обременять себя заботой о Ливии.
– И еще, – продолжала она. – Похоже, тут все забы ли о том, что у ребенка есть отец.
– Когда Оливия просила меня перед смертью забрать к себе дочь, она ни словом не упомянула об отце.
В разговор вмешался Джереми:
– От своего имени я заявляю, что уж если кому и доверил бы Ливию, так именно Кэролайн.
– И все же мне это кажется несколько неправильным… – не унималась тетушка Имоджин.
– Я собираюсь вот-вот вернуться в Корнуолл, – твердо сказала я. – Уже написала слугам, чтобы они приготовили детскую.
– Которая не использовалась, наверное, годами, – заметила тетушка Имоджин,
– С удовольствием обживем ее заново. Я забираю с собой няню Ломан и мисс Белл, чтобы максимально смягчить для девочки перемену обстановки.
– В таком случае, – проговорила тетушка Имоджин, как мне показалось, с явным облегчением в голосе, – нам больше нечего возразить.
Краем уха я уловила, как она заметила своему мужу, что я слишком много о себе думаю и что я – вторая кузина Мэри. На это дядя Гарольд ответил, – что с его стороны прозвучало довольно дерзко, – что это не так уж и плохо, принимая во внимание свалившуюся на меня ответственность. Я не стала слушать дальнейшие реплики тетушки Имоджин, ибо мне было абсолютно все равно, что она обо мне думает.
С того дня и до самого отъезда из Лондона я почти не расставалась с Ливией. Я хотела, чтобы девочка привыкла ко мне. Похоже, – слава Богу, – она так и не поняла, что навсегда осталась без родной матери. Я твердо решила сделать все, чтобы заменить ей покойную Оливию, и надеялась на то, что она так никогда и не осознает, чего была лишена с самого раннего детства.
Я играла с ней, разговаривала, – Ливия уже знала несколько первых слов, – показывала ей цветные картинки, строила для нее замки, ползала вместе с ней по полу. Наградой за все это была улыбка на ее маленьком личике, которая появлялась всякий раз, когда я входила в комнату.
Общение с Ливией помогало мне отвлечься от моего горя. Я не хотела больше думать о смерти. То, что за последние несколько месяцев я потеряла сразу двух самых близких мне людей, казалось верхом несправедливости.
После смерти сестры я спасалась заботами о Ливии точно так же, как после смерти кузины Мэри я спасалась заботами о Трессидоре.
Няня Ломан и мисс Белл охотно согласились уехать вместе со мной в Корнуолл. Они обе полагали, что ехать необходимо и как можно скорее.
– Она еще не знает, что случилось с ее мамой, – говорила няня Ломан. – Девочка почти не виделась с ней, потому что та все время болела… Но чем дольше Ливия будет оставаться здесь, тем больше риск того, что со временем она почувствует отсутствие матери… Новая обстановка – вот, что ей нужно.
Я верила в то, что няня Ломан очень разумная женщина, а достоинства мисс Белл и без того были мне хорошо известны.
– Смерть от родов, – вздохнула мисс Белл, – дело, увы, самое обычное. Не стоило Оливии устраивать себе вторую беременность так рано. Не стоило…
– Думаю, она это чувствовала.
– В последние дни ей было очень плохо, – кивнула мисс Белл.
«Вот уж воистину, – подумала я. – Должно быть, ей было известно, что он транжирит деньги, ибо она упоминала о каких-то долгах. И еще эта Флора Карнеби… Об этом Оливия тоже, оказывается, знала. Наверное, от слуг. Это должно было остаться для нее тайной, но не осталось».
Перед отъездом со мной захотел поговорить Джереми.
– Спасибо, Кэролайн. Спасибо за все, что ты делаешь для Ливии.
– Я делаю то, о чем просила меня перед смертью сестра.
– Я знаю.
– Она предчувствовала свой конец.
Он обреченно уронил голову, показывая тем самым, что убит горем. Я ему, конечно же, не поверила. Та ненависть, которую я впервые почувствовала по отношению к нему в тот день, когда он сказал, что я не нужна ему без богатого приданого, вернулась ко мне.
– По-моему, она не была счастлива, – подчеркнуто проговорила я.
– Кэролайн… Я хочу иногда видеться с дочерью.
