Текст книги "Обольститель"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
ПРОИСШЕСТВИЕ В КОВЕНТ-ГАРДЕНЕ
Утрата с беспокойством посмотрела на себя в зеркало, но бессонная ночь не отразилась на ее внешности. Глаза девушки блестели, легкий румянец освежал обычно бледные щеки. Да, она не спала, но и не крутилась на кровати от тревог. Она лежала неподвижно и умиротворенно. Вспоминая события, которые вели к этому дню, она чувствовала, что скоро произойдет нечто чудесное.
Скоро придет миссис Армистед, которая поможет ей одеться. Как мудро она поступила, обзаведясь этим отдельным жильем, расположенным неподалеку от дома, где находились ее мать и ребенок. Она могла часто видеть их, не живя с ними под одной крышей. Конечно, гонорары актрисы не так велики, чтобы она могла позволить себе предаваться роскоши. Она могла наслаждаться роскошью, если бы согласилась платить за нее. Герцог Рутлендский предлагал ей шестьсот фунтов в год и роскошный особняк за право стать ее любовником. Герцог Камберлендский обещал еще большее вознаграждение. Но она отказала им всем, объяснив это Шеридану так: «Кем они меня считают? Дорогой проституткой... потому что я – актриса?»
Шеридан помог ей написать письма этим знатным людям.
«Мы не будем слишком суровы,– сказал он.– Театр не может позволить себе надевать маску оскорбленной добродетели. Мы продемонстрируем некоторое смущение – возможно, дадим надежду... Это обеспечит их регулярное появление в театре».
Шерри был очаровательным негодяем. Мэри стыдилась того, что она уступила ему; но в те дни, когда она делала первые шаги в театре, ей нужна была поддержка. Но когда она познакомилась с Элизабет... Да, именно так ей это представлялось. Тут ни при чем был его отказ дать ей роль леди Тизл. Причиной послужило ее уважение к Элизабет.
Они остались большими друзьями, хотя и перестали быть любовниками.
У двери появилась миссис Армистед – как всегда, опрятная и вежливая.
– Надеюсь, мадам хорошо отдохнула?
– Я мало спала, Армистед.
– Это понятно. Что мадам наденет сегодня?
Утрата задумалась. Что может произойти сегодня? Кто знает? Она должна быть готова ко всему. Розовый атлас? Голубой шелк?
Миссис Армистед достала белое муслиновое платье, обшитое голубой тесьмой. Оно было одним из наиболее простых.
Служанка держала его так, что казалось, будто оно надето на нее. Как превосходно она бы выглядела, если бы одевалась соответствующим образом! – подумала Утрата.
– Это платье – одно из самых простых, но оно весьма идет вам,– сказала миссис Армистед.
Простое платье для особого случая. Почему она почувствовала, что это будет особый случай? Возможно, это подсказала интуиция.
– Я надену его, Армистед.
Странное дело – миссис Армистед казалась удовлетворенной. Словно мой триумф – это ее триумф, подумала Утрата. В каком-то смысле так оно, конечно, и есть. Если бы для меня настали тяжелые времена, как бы я смогла платить ей? И если в мой дом приходят богатые люди, она может понравиться кому-то из них и получить работу в роскошном дворце. Потерять Армистед было бы ударом для Мэри.
– Армистед, ты выглядела превосходно, когда держала муслиновое платье так... словно оно было надето на тебя. Оно бы подошло тебе.
– Спасибо, мадам.
– У меня есть другое муслиновое платье... с пуговицами цвета лаванды. Я зацепила его... оно немного порвано на подоле.
– Я заметила это и зашила его, мадам. Превосходно, Армистед. Ее уход был бы несчастьем.– Его несложно подогнать к твоей фигуре, Армистед. Можешь забрать платье себе.
– Спасибо, мадам.
Никакого изъявления радости. Только сдержанное «спасибо». Никогда нельзя догадаться, о чем думает Армистед; ясно только одно: она – идеальная служанка для леди.
Как только Утрата надела белое платье, она сразу поняла, что оно подходит для сегодняшнего дня. Если появится посетитель, она сможет разыграть леди, застигнутую врасплох. Простое утреннее платье – весьма элегантное в своей простоте, особенно при утреннем освещении. Это лучше, чем атлас с перьями.
Она подождала, пока Армистед завяжет вокруг ее шеи накидку и попудрит ей волосы, но Армистед сказала:
– Мадам очень идут свободно падающие на плечи ненапудренные волосы.
Ну конечно. Она села перед туалетным столиком, и Армистед принялась расчесывать ее волосы. Как она права!
Армистед отошла назад, чтобы полюбоваться своей работой, и Утрата сказала:
– Спасибо, Армистед. Теперь, пожалуйста, принеси мне чашку шоколада.
***
Миссис Армистед постучала в дверь. Утрата знала, что к ней прибыл посетитель, потому что она видела открытую карету.
– К вам прибыл джентльмен, мадам.
– Джентльмен, Армистед?
Ее сердце забилось чаще. Она должна успокоиться. Неужто... Передвигаются ли особы королевской крови в открытых каретах? Неужели они смиренно просят, чтобы их приняли? Она посмотрела на свои руки и спросила:
– Это кто-то из моих знакомых?
– Да, мадам. Этот господин был здесь вчера вечером. Мэри надеялась, что она не выдала своего разочарования наблюдательной Армистед.
– Это лорд Мальден, мадам.
Мальден! Молодой аристократ, с которым она говорила за кулисами и который не скрывал своего восхищения ею. Он, во всяком случае, был другом принца Уэльского.
– Проводи его сюда, Армистед.
Миссис Армистед с поклоном удалилась, чтобы через несколько минут вернуться и объявить:
– Лорд Мальден, мадам.
Лорд Мальден вошел в комнату, и она тотчас словно уменьшилась в размерах – так элегантно он был одет. Его камзол был отделан золотой тесьмой, парик – завит и тщательно напудрен, каблуки цвета лаванды сочетались по тону с бриджами. Он был истинным денди.
В его глазах вспыхнул огонь восхищения.
– Ваш покорный слуга,– сказал он и поцеловал ее руку.
– Лорд Мальден, я рада вас видеть.
– Мадам, вы поступили весьма любезно, согласившись принять меня.
Он покашлял, как бы от смущения.
– Надеюсь, мадам, вы простите меня... за это вторжение. Моя миссия...
Он посмотрел на нее так, словно не мог найти нужные слова, и она сдержанно произнесла:
– Пожалуйста, продолжайте, милорд.
– Мне пришлось взять на себя эту миссию... поверьте, мадам, у меня не было другого выбора.
– Конечно, я верю вам.
– И еще раз извините меня, мадам.
– Господи, за что?
– Я должен это объяснить.
– Вы меня сильно заинтриговали, милорд. Если вы не скажете мне, что за миссия привела вас сюда, я начну думать Бог знает что.
Он сунул руку в карман и достал оттуда письмо.
– Меня попросили, мадам, вручить это лично вам. Она взяла письмо.
– Значит, теперь, милорд, ваша миссия завершена.
Он по-прежнему смотрел на нее как-то испуганно. Опустив глаза, Мэри увидела надпись на послании – Утрате.
Она вскрыла письмо; оно оказалось коротким, содержало лишь несколько слов восхищения, адресованных Утрате, а также желание увидеть ее снова. В конце стояла подпись – Флоризель.
– Флоризель, – промолвила Мэри.– Кто этот Флоризель?
– Мадам, вы не догадываетесь?
– Нет, – ответила она. – Любой молодой поклонник мог так подписаться. Надеюсь, это не вы, милорд. Вы писали это письмо?
– Нет.
– Я удивлена, что благородный лорд выступает в качестве посыльного.
– Мадам, я умоляю вас не презирать меня за это.
– Согласитесь, быть посыльным не очень-то достойно, да? Почему сам автор письма не мог принести его? Почему он послал вас?
– Я не посмел отказать, мадам. Это было поручение Его Королевского Высочества принца Уэльского. Он – Флоризель.
Она помолчала. Засомневалась. Она не ждала такого подхода. Как она сказала, Флоризелем мог быть кто угодно. Если принц Уэльский хочет стать ее другом, ему не следует действовать анонимно. Принц Флоризель так бы не поступил. Принц Уэльский должен прийти сам.
Она вернула письмо лорду Мальдену.
– Я не верю,– сказала Мэри.
– Мадам, я уверяю вас. Его Высочество лично отдал мне это послание. Он приказал мне вручить его вам.
– Лорд Мальден, некоторые люди считают, что актриса не может быть леди. Они опускаются до всевозможных хитростей с целью заполучить ее. Я желаю знать правду. Кто написал это письмо?
– Я говорю правду, мадам. Я бы не осмелился сказать вам, что это письмо написал Его Высочество, если бы это было не так. Вы не должны обижаться. Вас не хотели оскорбить. Его Королевское Высочество выразил желание, чтобы вы предоставили ему возможность познакомиться с вами. Он восхищен не только вашей красотой, но и актерской игрой. Он – поклонник театра, искусств, литературы. Помимо того, что он – принц, он еще и весьма образованный человек.
– Познакомиться с принцем – это честь, но...
– Вы колеблетесь, мадам? То, что принц стремится к знакомству с вами,– действительно честь. Вы напишете ему ответ? Его Высочество надеется на это.
Она заколебалась.
– Право, мадам, у вас нет оснований для недоверия. Она печально посмотрела на лорда.
– К сожалению, жизнь сделала меня подозрительной. Если это письмо действительно написано Его Высочеством, пожалуйста, передайте ему, что я польщена оказанной мне честью. Ничего больше я сказать не могу.
Лорд Мальден задумался. Подобный ответ, переданный так, как он передаст его, можно было считать успехом. Он низко поклонился и покинул Мэри.
Принц с волнением ожидал возвращения Мальдена в своих покоях в Кью. С ним находился Фредерик; Георг делился с братом своим новым увлечением.
– Ты не видел истинной красоты, если не видел Утрату, Фред.
Фредерик ответил, что он слышал о красоте миссис Робинсон, поскольку слухи все же просачивались в их покои вопреки стараниям родителей изолировать юношей от мира.
– Я знаю, что она – одна из лучших театральных актрис и красивейших женщин Англии.
– Верно,– пылко воскликнул принц. – Я не могу дождаться того момента, когда смогу обнять ее.
– Думаешь, она примет тебя в своем доме? Будь осторожен, чтобы это не дошло до ушей нашего отца.
– Не беспокойся за меня, Фред.
– Выбраться отсюда не очень-то легко. Что если ты понадобишься отцу, когда будешь наносить ей визит? Вспомни Хэрриот Вернон.
– Тут все другое.
– Я понимаю,– ответил Фредерик,– но тебя хватились, когда ты встречался с ней, и все стало известно. Из-за этого ее прогнали.
– Он не сможет так поступить с ней, Фредерик. Она – не член его двора.
– Чего нельзя сказать о тебе, Георг. Тебе могут запретить видеться с ней.
Лицо Георга побагровело от гнева.
– Это правда,– воскликнул он.– Со мной обращаются, как с ребенком. Скоро это прекратится.
– Да, прекратится. До твоего восемнадцатилетия осталось лишь несколько месяцев.
– Да, тогда я буду жить отдельно. Обрету самостоятельность. Пусть Господь приблизит этот день.
Фредерик посмотрел в окно.
– Только что прибыл Мальден,– сказал он.
Принц шагнул к брату и успел увидеть, как Мальден входит во дворец.
– Сейчас,– воскликнул Георг,– я получу ее ответ. Его плохое настроение улетучилось.
– Ты ведь не сомневаешься в том, каким он будет? Георг постарался выглядеть серьезно, но ему это не удалось.
Конечно, она готова упасть в его объятия. Он – принц Уэльский. Молодой, красивый, популярный. Самый желанный любовник в стране. Мэри Гамильтон отказалась стать его любовницей исключительно из нравственных соображений. Принц сознавал, что ей было нелегко устоять.
С Утратой все будет по-другому.
Он вспомнил стоявшего на сцене Флоризеля.
Ну, танцы, танцы!
Руку дай, Утрата!
Мы будем, точно пара голубков,
Вовеки неразлучны.
Но он постоянно слышал ее голос:
О, за них-то.
За голубков, я клятву бы дала!
Как прекрасны эти слова на ее устах! Какую картину возрождают они в его памяти!
О, Утрата, зачем тратить время на любовные сцены в пьесе! Появился Мальден. Принц поспешил к нему, протянул руку.
– Ее письмо! Ее письмо! Где оно?
– Она не написала, Ваше Высочество.
– Не написала! Но ты вручил ей мое письмо?
– Да, Ваше Высочество.
– И что она сказала? Что она сказала?
– Она испытала некоторые сомнения.
– Сомнения?
– Относительно того, что оно написано Вашим Высочеством.
– Но ты сказал ей...
– Да, но поскольку оно было подписано именем Флоризеля, она сказала, что не может быть уверена.
– Письмо от Флоризеля Утрате. Ты заверил ее?
– Да, Ваше Высочество. Я старался изо всех сил.
– И она не ответила на письмо?
– Она – не заурядная актриса, чтобы бежать на первый зов.
Лицо принца стало пунцовым, и Мальден поспешил добавить:
– По-моему, она хочет, чтобы за ней поухаживали. Она скромна, Ваше Высочество, и не верит, что ей оказана такая честь. Она думает, что это розыгрыш какого-то поклонника.
– Значит, она не написала ответ.
– Она не захотела сделать это. Принц растерялся. Мальден сказал:
– Думаю, если Ваше Высочество напишет новое письмо... немного поухаживает за леди, заверит ее в том, что это действительно вы...
– Ты полагаешь, что...
Мальден помолчал. Он сам надеялся на благосклонность леди, будучи отчасти влюбленным в нее. Ему было трудно представлять интересы другого мужчины, пусть даже принца Уэльского.
– По-моему, Ваше Высочество, она хочет сказать этим, что она – леди с высокими моральными стандартами, не желающая легкомысленно предаваться любовным интрижкам.
Принца мгновенно охватило разочарование. С него довольно добродетели Мэри Гамильтон. Но он тотчас улыбнулся. Ну конечно! Он сам не хочет, чтобы она сдалась немедленно. Она желает, чтобы за ней поухаживали. Он умеет это делать. Она получила его письмо, сказала, что польщена... если это правда, что письмо написано им.
Хорошо, он начнет преследование, и скоро она будет принадлежать ему.
Он улыбался, думая о будущей идиллии. О, миссис Робинсон!
***
Король прибыл в Кью, чтобы немного отдохнуть. Насколько более простой казалась жизнь в Кью! Он рано проснулся, посмотрел на часы, встал с кровати, разжег в камине дрова, заготовленные с вечера слугами.
Как здесь холодно! «Это полезно для здоровья,– пробормотал Георг Третий, имевший привычку разговаривать с самим собой, когда он находился один.– Нет ничего лучше свежего воздуха, а?»
Он вернулся в постель, чтобы полюбоваться языками пламени. Скоро комната нагреется... и он сможет сидеть в тепле.
Лежа на кровати, он испытал беспокойство. Он волновался даже в Кью. Находясь со своими министрами, он чувствовал, что может управлять ими и государственными делами; иногда, заседая во дворце Сент-Джеймс, он слышал голос матери: «Георг, будь королем».
Да, он будет королем. Подчинит себе их всех. Они будут помнить о том, кто правит страной. Он бы хотел видеть этого Фокса изгнанным из парламента. Вечно он выскакивает... всегда готов поднять смуту. Его отец отличался хитростью. Сын унаследовал это качество. Племянник Сары, подумал король. Перед его глазами возникло насмешливое лицо Сары – такой он увидел ее тем летним утром, когда она ворошила сено в саду Холланд-хауса.
Его мысли переключились на Шарлотту, вечно беременную Шарлотту. Он прочитает ей лекцию о ее здоровье. Она не нуждалась в ней, но пусть она знает, что он тревожится о ее самочувствии. Малыш Октавий проявлял беспокойство. Няньки сказали, что он кричал ночью и отказывался от еды. Надо разработать новый режим для Октавия.
Приятнее думать о детях, нежели о государственных делах, хотя и с наследниками не все гладко. Дети всегда будут источниками тревог, а, как?
Но он должен помнить о том, что он – король. Он не собирается пренебрегать своими обязанностями. Эти американские проблемы. Если бы с ними можно было удовлетворительно покончить. Норт хотел уйти в отставку, но он, король, не примет ее. Если правительство проявит твердость, их неприятности прекратятся. Но когда правительство, состоящее из амбициозных людей, проявляло сплоченность? Люди вроде Фокса... «Ненавижу Фокса»,– произнес король вслух. Помимо своих политических выходок, этот человек помнил увлечение Георга его племянницей Сарой. Возможно, Сара делилась с ним чем-то. В конце концов она хоть и доводилась ему тетей, их разница в возрасте была невелика; Сара жила в Холланд-хаусе со своей сестрой, матерью Фокса. Фокс находился там... совал свой шаловливый пальчик в каждый пирог; он смеялся, зубоскалил, острил; все хотели знать последнее саркастическое высказывание Фокса.
Он помнил Фокса во время подготовки Брачного Королевского кодекса; Георг считал необходимым его срочное издание после кошмарных браков Глочестера и Камберленда. Фокс оказался в оппозиции. «Кодекс, узаконивающий безнравственность среди потомков Георга Первого»,– так они называли его. Фокс подал в отставку из-за этого Кодекса. «Скатертью дорожка, а, как?» Словно в этом документе не было нужды! Принц Уэльский и Фредерик – пара незрелых глупцов, вечно думающих о женщинах. Это сулит несчастье, если не принять должных мер. Даже он, Георг Третий... в молодости...
Из прошлого всплыла Ханна; она смотрела на него скорбными, полными упрека глазами. Но Ханна никогда не упрекала его. Она слишком сильно его любила. Да, она страдала. Обвиняла себя. Она говорила, что он был еще ребенком, когда впервые увидел ее сидящей у окна в текстильной лавке ее дяди. Безумства молодости! Однако в то время они казались неизбежными. Но он жил вполне благопристойно с Ханной... насколько может быть благопристойным неузаконенный союз. А затем ради нее и своей совести он совершил поступок, который мучил его всю жизнь. Брачная церемония... конечно, ненастоящая... и все же...
Это были опасные раздумья; они могли пробудить в его голове голоса еще более неприятные, чем те, что говорили о мятежных колонистах, коварстве мистера Фокса, просьбах лорда Норта об отставке.
Он направил свои мысли в сторону Норта – эта тема была самой безопасной. Георг Третий всегда любил его; они вместе резвились в детской, играли в спектаклях – отец Георга, принц Уэльский Фредерик, обожал любительские постановки. Георг и Норт были так похожи, что однажды его отец заметил отцу Норта, что одна из их жен, верно, обманула их, и он либо лорд Норт является отцом обоих мальчиков. Теперь, конечно, это сходство ослабло – во всяком случае, Георг надеялся, что это так; Норт стал таким полным, каким мог стать и король, если бы не физические упражнения и диета; Норт обладал выпученными близорукими глазами, которыми, он, казалось, не мог управлять – они постоянно находились в движении; у него был маленький нос; язык казался слишком длинным для такого крошечного рта. Он произносил слова весьма невнятно и при этом брызгал слюной. Его внешность была почти смешной, однако он был симпатичным человеком. С Георгом его связывала давняя дружба. Бедный Норт, отличаясь экстравагантностью, никогда не умел жить по средствам. Конечно, должность премьер-министра требовала больших расходов, и королю время от времени приходилось вызволять его из финансовых затруднений. С другой стороны, когда королю требовались деньги, Норт охотно приходил ему на помощь и заставлял казначейство предоставлять их. Та досадная история с Гросвенорами... Тринадцать тысяч фунтов за письма Камберленда... А теперь он наслаждается другой особой – с длинными ресницами. Мистер Фокс, боровшийся против принятия Брачного Королевского кодекса; Ханна и Сара; Элизабет Пемброук, ныне находившаяся при дворе; теперь король поглядывал в ее сторону; американские колонии; болезненный малыш Октавий; принц Уэльский. Все эти темы крутились в голове короля, как звери, запертые в клетке.
– Осторожно,– произнес вслух король,– а, как?
Но как он мог остановить свои мысли?
Они перескочили на мятеж, вспыхнувший в Шотландии и продолжавшийся целый год. Протест против указа, легализующего католицизм; он одобрил этот документ в прошлом году. Он сделал это охотно; он считал, что люди имеют право исповедовать любую веру по желанию – лишь бы они оставались религиозными; его раздражали атеисты и агностики – кажется, так они себя называют. Люди должны ходить в церковь, следовать заповедям; выбор между «высокой» и «нижней» церквами... это вопрос совести каждого человека. Однако в Шотландии это не понравилось «нижней» церкви. «Никакого католицизма»,– закричали ее приверженцы. Смутьяны. В основном простолюдины. Серьезные, образованные люди обсуждали различия. Они не жгли чужие дома из-за того, что их обитатели иначе относятся к некоторым вопросам. Еще с молодости он был сторонником веротерпимости. Спокойно относился к различным сектам. Например, к квакерам. Он снова вспомнил о Ханне.
Нет, нет, уходи прочь, Ханна. Я не должен думать о тебе... не смею, а, как?
– Господи, только бы мятеж не распространился за границу,– сказал он.
Пора вставать. Да, комната согрелась... во всяком случае стала теплей. Он мог заняться просмотром государственных бумаг, а затем отправиться в покои королевы и позавтракать с ней.
Придя туда, он застал королеву сидящей за столом с мадам фон Швелленбург. Король недолюбливал эту женщину. Он помнил, как его мать, когда она еще была жива, пыталась устранить немку, потому что чувствовала, что ее влияние на королеву слишком велико; но Шарлотта проявила удивительное упорство и отказалась расстаться с мадам фон Швелленбург. Дело было не в том, что Шарлотта нуждалась в ней; просто королева отстаивала свое право самой выбирать своих слуг. Король тогда решил, что Шарлотта может вмешиваться в хозяйственные дела, но не политические. Нет, сказал Георг. Я видел, какой хаос может создать женщина в политике. Посмотрите на покойного короля Франции, позволявшего женщинам управлять им. Мадам де Помпадур. Мадам дю Барри. В каком положении оказалась страна! «Незавидном,– пробормотал король.– Незавидном. Я бы не хотел, чтобы такое случилось с моей страной. Женщины губят страну. Они никогда не будут водить меня за нос».
Шарлотта отпустила Швелленбург. Нахальная немка вполне могла остаться, если бы королева этого не сделала.
– Ваше Величество выглядит немного усталым,– сочувственно сказала королева.
– А? Как? Ночь прошла неважно.
– Вы о чем-то беспокоились?
Он не ответил на этот вопрос. Ей не удастся таким образом выведать у него что-то о государственных делах.
– Вашему Величеству не следует ограничиваться чашкой чая.
– Я хочу только чашку чая.
– Но...
– Только чашку чая,– повторил он.– Люди слишком много едят. Они толстеют. Вся наша семья имеет склонность к полноте. Молодой Георг слишком полный, а, как?
Нежность озарила некрасивое лицо Шарлотты.
– О, я бы так не сказала. Он хорошо сложен. Он так красив и высок, что некоторый избыток веса не лишает его изящества.
– Невозможно сохранить изящество при избытке веса,– заявил король.– Я должен убедиться в том, что он не ест мяса с жиром. Клянусь, он поглощает пирог вместе с кремом, несмотря на мой запрет.
– Георгу уже почти восемнадцать...– робко заметила королева.
– Еще нет. Еще нет. Он – несовершеннолетний. Ему придется об этом помнить, а, как?
– Ну конечно, конечно,– поспешила согласиться королева.
– Похоже, он угомонился, а? Меньше гоняется за фрейлинами? Никто не пожелал занять место Хэрриот Вернон, а?
– Швелленбург сказала мне, что он очень подружился с Мэри Гамильтон, но я установила, что это была очень хорошая дружба. Мэри – порядочная девушка, он относился к ней, как к сестре.
– У него есть сестры... целых пять. Зачем ему еще одна?
– Это была нежная дружба, и только. Мэри Гамильтон – приближенная наших дочерей. Он увидел ее, когда навещал их. Благодаря этой дружбе он часто наведывался к сестрам; я уверена, Ваше Величество согласится, что это хорошо.
– Он должен приходить к сестрам... а не к этой молодой женщине.
– Они были просто друзьями.
– Ты присматриваешь за ним?
– Я бы хотела видеть его чаще,– вздохнула королева.
– Тогда пошли за ним. Пошли за ним.
– Я бы хотела, чтобы он приходил по собственному желанию. Но когда он приходит, мне кажется, он думает о том, как бы поскорей уйти.
Король нахмурился, и королева поспешно продолжила:
– Конечно, он так молод и полон разных идей. Я слышала, одного его появления достаточно, чтобы пробудить в людях ликование. В Гайд-парке люди обезумели от радости, когда твой брат остановил свою карету, чтобы поговорить с ними. Они приветствовали Георга... не Камберленда.
– Камберленд не имел права...
Глаза короля налились кровью.
– Я отлучил его от двора.
– Это происходило не при дворе, а в Гайд-парке. В конце концов, они – дядя и племянник. Они не могли просто проехать мимо друг друга.
– Семейные ссоры,– сказал король.– Ненавижу их. Они происходили всегда. Я думал, мы избежим их. Но я никогда не мог ладить с Камберлендом. С Глочестером все иначе. Я сожалею, что он выставил себя глупцом. Но Камберленд... Я не желаю видеть его при дворе, хоть он и мой брат,
– С его именем вечно связаны скандалы...
– Значит, даже ресницы длиной в ярд не могут удовлетворить его,– с горечью произнес король.
– Я слышала от моих фрейлин кое-что о его доме... о людях, приходящих туда. Фокс часто там бывает. Может быть, потому, что ты не принимаешь брата при дворе, он пытается создать свой маленький двор?
Король пристально посмотрел на жену. Это прозвучало как вмешательство. Любое упоминание о Фоксе могло иметь политический смысл. Георг не собирался позволять Шарлотте вмешиваться в эту сферу. Он скажет ей об этом весьма ясно. Но несколько мгновений он потратил на то, чтобы представить себе «двор» Камберлендов. Люди вроде Фокса... Фокс был распутником. Он обладал одними пороками, он был чужд добродетели. Однако он являлся блестящим политиком, его постоянное присутствие при дворе Камберлендов представляло опасность. Там, где бывал Фокс, собирались и другие государственные мужи.
Король с отвращением посмотрел на королеву. На самом деле она была нестарой женщиной... ей исполнилось тридцать пять лет или около того... однако постоянное вынашивание детей на протяжении девятнадцати лет, естественно, состарило ее внешне. По сравнению с женщинами вроде Элизабет Пемброук она была старой и безобразной. Он должен был довольствоваться ею, пока его брат развлекался в постели с женой Гросвенора, а до этого скандала – с женой торговца лесом. Позже он женился на той женщине, ставшей герцогиней. Ей он тоже не хранил верность. Он жил безнравственно... посещал игорные дома, ходил по театрам в надежде соблазнить какую-нибудь приглянувшуюся ему актрису. Отвратительно! Королю было противно думать об этом... однако он не мог прогнать эти мысли... и когда он смотрел на Шарлотту... некрасивую, плодовитую Шарлотту, самодовольно сидевшую здесь с раздувшимся животом... он испытывал чувство горечи, обиды на судьбу, сделавшую его королем с высокими моральными стандартами, обязывавшими его все эти годы хранить верность женщине, которая ему даже не нравилась.
– Я разберусь с Камберлендом,– строго произнес Георг.
– Ты хочешь сказать, что вызовешь его на аудиенцию?
– Я разберусь с ним,– отрезал король.
Шарлотта выглядела разочарованной. Она испытывала унижение оттого, что никогда не могла высказать свое мнение. До своего прибытия из Мекленбург-Стрелица она бы никогда не поверила, что ее можно будет низвести до такого положения. Она приехала сюда весьма живой, энергичной молодой женщиной. Но, конечно, она прибыла из весьма скромного государства, чтобы стать королевой великой страны; это немножко испугало ее; только Шарлотта начала привыкать к своему новому статусу, как забеременела, и с тех пор почти постоянно вынашивала детей.
Она, как и прежде, стерпела резкость мужа и, вздохнув, подумала: бессмысленно пытаться что-то изменить сейчас. Такая попытка рассердила бы короля, взволновала бы его, а теперь самым важным для Шарлотты был покой Георга. В глубине ее сознания таился отчаянный страх за него. Иногда король казался немного странным. Эта быстрая речь, постоянные «а» и «как». Он не был таким до своей болезни... этой непонятной, загадочной болезни, правду о которой его мать и лорд Бьют пытались скрыть от нее. Но она узнала. Болезнь повлияла на мозг короля. Она прошла, но он не стал прежним; Шарлотта постоянно ощущала тень, висевшую над ним. Иногда... и это беспокоило ее больше всего... она ощущала, что последствия недуга пугают и его.
Поэтому она не желала беспокоить короля.
Георг сменил тему; он заговорил о принце Уэльском.
– Думаю, людям понравилось, что принц появился с нами в театре.
– Я в этом уверена,– ответила королева, радуясь тому, что настроение Георга улучшилось.– Это был великолепный вечер. Актриса, игравшая Утрату, очень хороша собой.
– Хм,– произнес король. Очень хороша собой. Она даже слишком красива для того, чтобы он мог чувствовать себя спокойно. Георг видел, как молодой человек флиртовал с ней за кулисами, пока она ждала своего выхода. Королю показалось, что это был кто-то из окружения принца. Он не хотел, чтобы его сын общался с молодыми распутниками, публично флиртующими с актрисами.
– Принцу следует чаще появляться на людях вместе с нами,– продолжил король.
– Я тоже так считаю.
– Но я не уверен, что мне приятно видеть актрис, демонстрирующих себя молодым повесам. Я предпочел бы что-нибудь более серьезное. Например, хорошую музыку.
– По-моему,– сказала королева,– это великолепная идея. И гораздо более уместная, чем посещение театра.
Король явно воспрял духом. Теперь он мог спокойно обдумать вопрос о том, когда королю, королеве и принцу Уэльскому разумнее всего появиться на людях.
Королева удовлетворенно улыбнулась. Она принимала свое подчиненное положение все эти годы, так стоит ли жаловаться сейчас?
Она сложила руки на коленях; она поклялась никогда не жаловаться, если ее дети будут здоровы, первенец не оскорбит отца, а король останется... самим собой.
Король послал за принцем Уэльским, и когда молодой Георг предстал перед отцом, тот подумал: он красив. Он имеет здоровый вид. Немного высокомерен. Но, возможно, всякий станет высокомерным, зная, что однажды наденет на голову корону.
Король прочистил горло.
– Ну, ну,– сказал он.– Я слышал, ты встретил твоего дядю Камберленда в парке.
– Мы оказались рядом, когда дышали там свежим воздухом, Ваше Величество.
– И твой дядя остановился и проявил большую теплоту– так я слышал.– Он держался так, как следует держаться дяде.
Эта легкая надменность, которую он позволяет себе... И неприязнь. Несомненно, он уже считает себя мужчиной. Однако он еще не мужчина. До восемнадцатилетия Георга еще несколько месяцев – и даже тогда он не станет полностью совершеннолетним. Как часто случалось в присутствии его старшего сына, король задумался о том, почему в их отношениях всегда сохранялась напряженность, словно они были врагами, а не отцом и сыном. Когда он стал видеть в сыне не величайшее благословение своей жизни, а едва ли не главное бремя? Он помнил розового круглолицего малыша, который, по мнению всех, был отчаянным проказником. Его портили с рождения, решил король. Он был хозяином детской, очаровывал всех своей внешностью, смехом, высокомерием... да, уже в те годы он был высокомерен. Но как они любили его – он и Шарлотта. Тогда он решил, что этот сын оправдывает его женитьбу на Шарлотте. Он относился к ребенку так же глупо, как и Шарлотта, любовавшаяся восковым изображением принца, которое она держала под стеклянным колпаком на своем туалетном столике. Люди толпились в Гайд-парке, чтобы посмотреть на принца, восхититься им; он принимал все это с холодным презрительным выражением глаз, словно его раздражало докучливое поклонение.
