355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктория Хислоп » Возвращение. Танец страсти » Текст книги (страница 5)
Возвращение. Танец страсти
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 03:22

Текст книги "Возвращение. Танец страсти"


Автор книги: Виктория Хислоп



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Недалеко от танцевальной школы есть одно местечко. Там очень дружелюбная и приятная атмосфера. Тебе понравится.

Незадолго до полуночи Соня, опустив голову, прошла под низкой каменной аркой и спустилась по узкой лесенке в сумрачный подвал. В одном углу находился небольшой бар с рядом высоких стульев, а две танцующие пары наслаждались тем, что им принадлежит весь танцпол. В этот поздний час они показывали чуть ли не акробатические номера, такими искусными были повороты и вращения.

Вскоре Соня поняла, почему ее старинная подруга настаивала на том, чтобы она пришла. Не успели они ступить на последнюю ступеньку, как из полутьмы бара показался красивый коренастый мужчина и направился к ним. Перекрикивая музыку, Мэгги представила Пако, и, хотя все трое активно жестикулировали, они с трудом понимали друг друга. И виной тому была не только оглушительная музыка, но и скудные познания Пако в английском, а их – в испанском. Тем не менее он выказал Соне неподдельное внимание, что дало ей возможность оценить его обаяние, купил обеим женщинам выпить, а потом, извинившись жестом, повел Мэгги на танцплощадку. Соня не могла не признать, что он привлекателен. Хотя Мэгги была на голову выше своего партнера, ее новому знакомому нельзя было отказать в некой неуловимой сексуальности.

Соня зачарованно наблюдала за тем, как Пако, положив распластанную, как звезда, кисть руки на хрупкую спину Мэгги, решительно и искусно ведет ее в танце. Соня сидела на высоком стуле с бокалом пива в руках, ее переполняло ощущение дежа-вю. Сколько раз она смотрела со стороны, как Мэгги танцует? Так случалось, когда им было по четырнадцать, так происходит и сейчас, больше двадцати лет спустя.

Никто не мог долго усидеть на месте – всеобщий энтузиазм, желание потанцевать никого не оставило в стороне. Сейчас в клубе было полно народу, и вскоре на танец пригласили и Соню. Даже если она и не хотела, речи не могло идти о том, чтобы отказать.

Она узнала музыку – под одну из этих мелодий они танцевали сегодня на занятиях, знакомый мотив придал ей уверенности. Музыка была не слишком медленной, но и не слишком быстрой. Следующие пять минут наполнили самую ее суть энергией, весельем и танцем. Чуть ли не сразу она ощутила долгожданное единство ума и тела, когда ее ноги стали двигаться без всяких указаний. Казалось, разорвались невидимые нити, которыми она была привязана к земле. Последний звук музыки положил конец случайному знакомству. Танец сам поставил точку. Единственное, что она успела заметить, – партнер вел ее так, как будто танцевал всю жизнь. Танцевать было для него так же естественно, как дышать.

К третьему или четвертому танцу, каждый раз с новым партнером, Соня стала чувствовать себя более раскованно. Она больше не указывала ногам, куда повернуть, и больше не считала в уме шаги. Ею овладело неуловимое ощущение, похожее на то, которое она различала на лицах своих учителей-кубинцев в Лондоне, – они танцевали не умом, а сердцем. Соня вспомнила то ощущение, когда мурашки побежали по телу. Теперь она сама знала, каково это, – она с головой окунулась в магию танца.

В перерывах между танцами она возвращалась к бару. Время от времени Мэгги с Пако покидали танцплощадку и подходили к Соне. Мэгги сияла. Ее белая блузка, сверкающая при флуоресцентном освещении, от пота стала прозрачной, а капельки пота на лбу выглядели, словно настоящая диадема.

– Соня, ты как? – спросила она. – Веселишься?

– Да, еще бы, – ответила она.

Соня не имела ни малейшего понятия, сколько было на часах, когда она наконец уронила голову на подушку. Последовала еще одна бессонная ночь, но на этот раз не из-за Мэгги, чья кровать в их двухместном номере оставалась пустой. Сегодня в ее жилах до самого рассвета бурлили эндорфины, так что голова шла кругом.

Глава шестая

Часов в двенадцать Соня повернула кран с холодной водой и затаила дыхание, когда из душа ударили струи, обдавая тело пронзительным холодом. Ей был просто необходим ледяной душ, чтобы полностью проснуться. Следующей ее мыслью была мечта о чашечке кофе – у Сони не было выбора, куда пойти. Она выскользнула из вестибюля, прекрасно понимая, что в любом случае уже опоздала на скудный гостиничный завтрак: упакованный в целлофан несвежий круассан, который можно было разгрызть, только обмакнув в некрепкий кофе.

Руководствуясь каким-то внутренним чутьем, она пошла той же дорогой на красивую площадь, где была вчера. Соню привлекал в тамошнем кафе не только прекрасный кофе с молоком, но и ощущение того, что ее разговор с любезным хозяином еще не закончен. На улице было прохладно, все столики на веранде, когда она пришла, были свободны, поэтому она шагнула внутрь. Минут пять она сидела за столиком, но никто не появлялся. Чувство охватившей ее досады не соответствовало ситуации. Вокруг множество других кафе, где варят приличный кофе, уверяла она себя.

Ожидая, она успела заметить: чем больше в кафе посетителей, тем больше людей туда идет. Она уже хотела последовать их примеру и отправиться в другое кафе, как услышала дружеское приветствие за спиной:

– Buenos días[19]19
  Добрый день (исп.).


[Закрыть]
, сеньора.

Она обернулась. За ней стоял улыбающийся хозяин кафе, явно обрадовавшийся, что она пришла.

– Я подумала, что у вас закрыто.

– Нет, нет. Прошу прощения, я говорил по телефону. Что будете заказывать?

– Café con leche, por favor. И что-нибудь перекусить. Пирожное?

Через несколько минут хозяин кафе принес заказ.

– Поздно легли спать? – заметил он. – Простите за грубость, вы выглядите очень усталой.

Соня улыбнулась. Ей нравилась открытость хозяина кафе, она понимала, что выглядит ужасно со следами бессонницы на лице.

– Хорошо провели время?

– Да, отлично, – улыбнулась она в ответ. – Я ходила танцевать.

– Любите танцевать? Наверное, нашли duende[20]20
  Таинственный дух (исп.), здесь: истинный дух танца, его суть.


[Закрыть]
?

Соне это слово было незнакомо. Для нее оно прозвучало как «дуэт», вероятно, он интересовался, нашла ли она себе партнера. Впервые за минувшие сутки ее мысли вернулись к Джеймсу. Понравилось бы ему здесь? Оценил бы он убранство танцевальной школы? Неослабевающее напряжение танцевальных занятий? Количество децибелов в ночном клубе? На все вопросы был ответ «нет». Возможно, ему бы и понравилась величественная архитектура, решила она, взглянув на верхние этажи крепких, довольно внушительных зданий, которые возвышались над этой небольшой площадью. Ее пронзило чувство вины, когда она поняла, что даже не подумала о том, чтобы позвонить Джеймсу. Но с другой стороны, муж ей тоже не звонил. Он был неистово увлечен какими-то банковскими сделками, она была практически уверена, что он ничуть по ней не скучает.

– Я чудесно провела время, – просто ответила она. – Fantástico!

– Bueno, bueno[21]21
  Хорошо, хорошо (исп.).


[Закрыть]
, – сказал он, как будто получил личное удовольствие оттого, что его посетительница отлично провела ночь. – Люди всегда будут танцевать. Даже когда мы жили при тираническом режиме, люди продолжали танцевать. Многие из нас утратили веру, но у большинства простых людей появилась другая религия. Танец стал ею, а для некоторых – еще и формой протеста.

– По правде говоря, я приехала сюда брать уроки танцев, – призналась Соня и, засмеявшись, добавила: – Мне нравится танцевать, но не думаю, что танец станет моей религией.

– Я даже и не думал. Но сегодня все изменилось. Сейчас в Гранаде многие танцуют и делают это открыто.

Как и вчера, у хозяина кафе было больше свободного времени, чем клиентов, хотя в сезон, как думала Соня, дело обстояло совсем иначе. Ей тоже спешить было некуда, а этот улыбчивый пожилой испанец явно желал продолжить с ней беседу.

– А вы танцуете? – поинтересовалась Соня.

– Я? Нет, – ответил он.

– А как давно вы владеете этим кафе? – спросила она.

– О, уже много лет, – сказал он. – Оно перешло ко мне в середине пятидесятых годов прошлого столетия.

– И вы все время живете здесь?

– Да, все время, – тихо признался он.

Жить в одном и том же месте, заниматься одним и тем же делом в течение десятилетий – подобное не укладывалось в Сониной голове. Как человек может вынести полную скуку такого непоколебимого постоянства?

– Тогда все находилось в состоянии разрухи. Виной всему гражданская война. Война все изменила.

Соне стало неловко за свое незнание истории Испании, но она чувствовала, что от нее ожидается адекватный ответ.

– Должно быть, ужасно…

Хозяин кафе перебил ее. Она вдруг поняла, что он не хочет продолжать этот разговор.

– Вы же спрашиваете из вежливости. Это долгая история, а у вас еще занятия в танцевальной школе.

Он был прав. После нее в кафе не вошел ни один посетитель, поэтому он не торопил ее, но ей пора было идти на занятия. Несмотря на то что ей нравилось часами сидеть в этом кафе и беседовать с приятным хозяином, уроки танцев она пропустить не могла. Соня взглянула на часы и изумилась, насколько быстро пролетело время: была уже половина второго. Занятие начиналось в два.

– Мне очень жаль, – извинилась Соня, – но мне пора.

– Скажите, пока не ушли, вы ходили в дом Лорки?

– Ходила. Я поняла, что вы имели в виду, когда сказали, что там холодно. Трудно понять душу дома, верно? Но какое-то внутреннее чутье подсказывает, что судьба его обитателей была трагической, поэтому в нем никто так и не жил все эти годы.

– А парк вам понравился?

Он проявлял неподдельный интерес к ее точке зрения и с интересом ждал ответа.

– По-моему, в парке слишком много симметрии. Сады редко выглядят угрюмыми, но в данном случае хозяевам это удалось.

Соня почувствовала, что ненамеренно высказалась слишком грубо о родном городе хозяина кафе, но, увидев его реакцию, вздохнула с облегчением.

– Я полностью с вами согласен. Не слишком-то приятное местечко. Сам Лорка не любил этот парк. Я точно знаю. Он был против всякого жеманства и отсутствия воображения.

Старик внезапно разгневался. Соня не могла не сравнивать его со своим отцом – воплощением доброты и терпения. Ничто не могло вывести Джека Хайнса из состояния молчаливого согласия. Однако хозяин кафе был совершенно другим человеком. Соня заметила холодность в его взгляде, мимолетную вспышку, которая свидетельствовала о том, что он не такой уж и добряк. Он открылся с совершенно другой стороны, что заставило Соню задуматься о том, что стереотипное представление об испанцах как о вспыльчивых людях все-таки имеет под собой почву. Этот тяжелый взгляд не имел ничего общего с той добротой, с которой хозяин кафе до сего момента ассоциировался у Сони. Во взгляде мелькнула злость, но не на Соню, а на собственные мысли. Морщины у рта стали глубже, а в глазах погасла теплая улыбка, которую привыкла видеть Соня.

– Мне действительно пора идти, – сказала она. – Спасибо за завтрак. Или за обед? Точно не скажу, но все равно спасибо.

– Беседовать с вами – одно удовольствие. Желаю приятно провести время на занятии.

– Я уезжаю домой только послезавтра, – сообщила она. – Поэтому еще зайду к вам позавтракать, если вы будете работать.

– Разумеется, кафе будет работать. Исключая редкие выходные, кафе открыто каждый день, сколько я себя помню.

– Тогда до завтра, – тепло попрощалась Соня.

Соня улыбнулась, отчасти из-за того, что увидит его снова, отчасти из-за гордости, которая явно слышалась в его голосе, – гордости за собственное кафе, ставшее делом его жизни. Создавалось впечатление, что он все делал сам. Ни жены, ни сына, который последовал бы по его стопам. Она повесила сумочку на плечо и встала. До начала занятия оставалось менее пяти минут.

Она немного опоздала к началу, вошла в танцкласс, когда Фелипе и Корасон уже показывали новые движения. Это была не сальса. Норвежки ездили минувшим вечером на представление в Сакро-Монте и пожелали попрактиковаться в новом танце. Мэгги нисколько не возражала, а мужчины согласились вернуться к сальсе во второй половине занятия. Уже во второй раз за много дней их учителя могли показать классу то, что, по их мнению, являлось величайшим танцем в мире.

Как только раздался страстный, похожий на пулеметный выстрел топот ног, Корасон выкрикнула своим ученикам: «Вот так начинается фламенко».

Музыка, под которую они сейчас танцевали, была совсем не похожа на хрупкие звуки сальсы, в ритм которой они успели вжиться. Музыка фламенко была намного резче для уха, намного труднее было уловить ритм; но, тем не менее, у нее были свои повторяющиеся размер и тональность, хотя порой нелегко было их прочувствовать. На фоне партии гитары слышались хлопки, ритм отбивался ногами, звуки сливались друг с другом, вновь звучали по отдельности в невероятных комбинациях, подчас разрешаясь в консонанс и звуча в унисон, а заканчивалось все последним решительным ударом. Соня напряженно вслушивалась в ритм.

Теперь Корасон держала руки высоко над головой. Ее гибкие запястья позволяли кистям рисовать идеальные круги, выворачивая пальцы в такт. Бедра свободно покачивались под музыку; время от времени она акцентировала ритм, цокая языком.

Вскоре женщины в классе – кто-то лучше, кто-то хуже – стали повторять ее движения.

Таким образом они разогревались минут десять-пятнадцать, пытаясь уловить ритм. Время от времени Корасон прерывала это полугипнотическое состояние наставлениями:

– Прислушайтесь! Слышите? – спрашивала она, без малейшего труда разговаривая и покачиваясь одновременно. – Звук наковальни? Удар по металлу?

Класс недоуменно воззрился на нее. На непонятливость она ответила испепеляющим взглядом и упорно продолжала сравнивать.

– Ну же, – нетерпеливо воскликнула она. – Прислушайтесь! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Неужели вы не были в Альбайсине? Неужели не заметили кузниц? Неужели вы не слышите звук металла, прогуливаясь по узким улочкам?

Кто-то хихикнул, но, по мнению Корасон, неспособность понять характеризовала учеников не с лучшей стороны. У нее не было ни времени, ни терпения пускаться в объяснения.

Соня услышала эхо ударов кузнеца, и короткие паузы между ударами заставили ее представить, как молот заносится над наковальней. Корасон вовсе не была похожа на умалишенную. Она хлопала в ладоши и раскачивалась, чтобы показать то, что имеет в виду, а ученики с развитым воображением слышали звук молота.

– Сейчас! Повторяйте за мной! Вот так!

Казалось, Корасон чувствовала себя словно рыба в воде, давая наставления, как строгий начальник. Сальса являлась для нее второстепенным занятием, было ясно видно, что ее сердце принадлежит фламенко.

Она сжала кулаки, потом медленно стала разгибать палец за пальцем, начиная с мизинца и заканчивая большим, повторять это движение, потом с вариациями: начала с указательного и закончила мизинцем, все время не переставая крутить запястьями.

Соня едва не вывихнула запястья, совершая непривычные движения, руки заломило. Вслед за кистями руки Корасон извивались вверх-вниз подобно змеям: только что они взметнулись над головой – и вот уже опустились вдоль тела. Класс, хаотично двигая руками, старался не отставать.

– Mira! Mira! – восклицала она со смесью раздражения и неиссякаемого энтузиазма. – Смотрите!

Корасон знала, что у них получится, но для этого необходимо время. Пока они отрабатывали движения верхней половины тела, и многому еще предстояло научиться.

– Хорошо, хорошо. Muy bien[22]22
  Очень хорошо (исп.).


[Закрыть]
. Перерыв.

Наконец класс расслабился, хотя и ненадолго. Фелипе, который сидел и наблюдал за происходящим, вскочил на ноги. Настал его черед выходить на сцену.

Класс встал полукругом перед учителем и принялся наблюдать.

– Основные шаги, – произнес он.

Одну ногу, немного согнув в колене, он выставил вперед, топнув, встал на носок, потом на пятку. Повторил это несколько раз, потом стал ускорять и ускорять шаги, чтобы показать, как такое простое движение превращается в эффектную чечетку, которая у всех ассоциируется с фламенко. Все попробовали повторить. Казалось, что совсем не сложно воспроизвести это движение в замедленном темпе.

– Planta[23]23
  Подошва (исп.).


[Закрыть]
! – воскликнул он, топнув ногой. Потом выкрикнул, топнув каблуком по полу: – Tacón! Ta-cón[24]24
  Каблук (исп.).


[Закрыть]
!

Некоторое время они оттачивали основные шаги, затем Фелипе показал более сложные движения, переступая с пятки на носок в различных последовательностях. Кое-кому удавалось не отставать. Остальные, с координацией похуже, начали сбиваться. Это лишь доказывало, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Фелипе не останавливался. Он настолько серьезно относился к фламенко, что даже не заметил, что некоторые из его учеников отстали.

– Вы должны слушать ритм, который отбиваете ногами, – сказал он. – Вы сами создаете свою музыку. Выбросьте все из головы, слушайте только свои ноги.

Разумно, подумала Соня, изо всех сил стараясь сосредоточиться и слушать, а не считать в уме удары. Она встретилась взглядом с Мэгги и заметила, что впервые ее подруга заскучала.

Сейчас на сцену вышла Корасон.

– Самое важное я оставила напоследок, – театрально заявила она. – Начало танца.

Теперь большинство учеников стояли, прихлебывая воду из пластиковых бутылочек. Учиться фламенко оказалось сложнее, чем они ожидали.

– Actitud[25]25
  Поза (исп.).


[Закрыть]
! – торжественно проговорила она с сильным ударением на последнем слоге, продемонстрировав, что имеется в виду. Вздернутый подбородок, нос задран вверх, во всей позе сквозит надменность, напомнившая Соне о танцовщицах фламенко, на представление которых они ходили три дня назад. Класс внимательно следил за Корасон, показывавшей, как следует «давать о себе знать» в начале танца.

– Выход – важнейший момент в танце, – учила она их. – Нельзя выйти тихо. Нужно громко заявить о своем присутствии языком тела. Дайте окружающим понять, что сейчас вы – самая важная персона в комнате.

Корасон была из тех женщин, которых замечаешь, даже если они просто входят в дверь. Казалось, она родилась такой. Соне и в голову не приходило, что подобному можно научиться, она всегда полагала, что это заложено природой. Двадцать минут спустя, мельком увидев в зеркале женщину, замершую в уверенной позе, и поняв, что видит себя, Соня решила, что и ей это по плечу. Одна рука вытянута вверх, пальцы расставлены, талия изогнута, вторая рука согнута перед грудью – Соня почти была похожа на настоящую танцовщицу фламенко.

Дважды резко хлопнув в ладоши, Корасон завершила эту часть занятия.

– Bueno, bueno. Завтра уже будете танцевать в Сакро-Монте, – улыбнулась она. – Отдохните, и вернемся к сальсе.

– Слава тебе, Господи, – прошептала Мэгги Соне. – Похоже, фламенко не для меня.

– Но ведь пару дней назад ты хотела научиться его танцевать, – ответила Соня, стараясь скрыть назидательные нотки в голосе. – Фламенко оказался сложнее, чем ты думала?

Мэгги тряхнула головой, отбрасывая гриву волос с лица.

– Он чересчур мелодраматичен, согласна? Такой эгоцентричный. Целое действо.

– Но разве не любой танец – действо?

– Нет, я так не считаю. По крайней мере когда танцуешь в паре. А если и действо, то для одного-единственного человека – твоего партнера.

Впервые Соня открыла что-то новое в своей подруге: для нее танцевать должны обязательно двое. Танец был частью ее плана поиска идеального мужчины. Его Мэгги искала всю жизнь.

– Перерыв две минуты! – выкрикнула Корасон. – Две минуты.

Соня выскользнула из танцкласса в уборную. Через главные стеклянные двери она видела двух норвежек и всех наемных танцоров, столпившихся на тротуаре, их окружало облако сигаретного дыма. Потом ее внимание привлек звук, идущий из-за приоткрытой двери с противоположной стороны вестибюля. Чувствуя себя настоящей шпионкой, Соня заглянула в щелочку. Увиденное заворожило ее. Около десятка человек сидели вдоль стены, слушая, как играет гитарист. Все грязные, бледные от усталости, нечесаные волосы торчат в разные стороны, большинство в джинсах и футболках с выцветшими шнурками. Самый старший на вид мужчина, с волнистыми иссиня-черными волосами, собранными в «конский хвост», подбирал на гитаре мелодию, настолько задушевную, что у Сони запершило в горле. Именно эта мелодия и едва слышные хлопки ладоней привлекли ее к двери. Никто ни на кого не смотрел; ритм требовал полной концентрации, которой можно было достичь, лишь глядя в никуда.

Одна из девушек, гибкая как тростинка, с ввалившимися глазами, в черном трико и блузке с открытой шеей, встала со своего места. В одной руке она держала большой отрез темно-зеленой ткани, на которую встала, на секунду замешкавшись из-за заевшей «молнии». Потом она подтянула пряжки на туфлях, блеклых от пыли. Наконец она сняла заколку, державшую волосы, локоны рассыпались по плечам. Она вновь собрала их, убедившись, что все пряди затянуты в пучок. Гитарист продолжал играть, публика – хлопать. Вместе они создавали музыку, подобную кружевному полотну ручной работы: трудно сразу понять, как несколько петель образуют единое целое, но спустя какое-то время они создают удивительнейший по симметрии рисунок.

Теперь девушка была готова. Она стала прихлопывать в такт, как будто настраиваясь. Высоко подняв руки, она сделала несколько плавных чувственных движений кистями, бедра раскачивались в унисон с жестами рук. Она танцевала перед гитаристом, а он не сводил с нее взгляда, отвечая на каждое па ее танца, пристально следя за едва уловимыми покачиваниями ее тела, отвечая им музыкой. Вот его пальцы гладят струны гитары, а вот дергают их, подбирая мелодию, скорее предугадывая, чем диктуя. Девушка откинулась назад, как в танце лимбо, изгибаясь всем телом во время поворота. Это было настоящее искусство, отрицающее закон всемирного тяготения. Соня не могла себе представить, как бы она могла так крутиться и не упасть на землю. Но девушка повторила это движение четыре, пять, даже шесть раз в доказательство того, что обладает этим даром. И каждый раз ее тело изгибалось еще больше.

Теперь, выпрямившись, она совершила серию искусных пируэтов, вращаясь вокруг своей оси с такой скоростью, что Соне показалось, что она вообще стоит на месте. Мгновение ока – и зритель мог пропустить это захватывающее вращение. И все это время ее ноги яростно отбивали на полу чечетку. Каждый мускул, каждая клеточка ее тела участвовали в танце, даже лицевые мышцы, которые время от времени искажали ее красивое лицо, превращая его в уродливую маску.

Соня стояла как вкопанная. Энергия этой девушки и податливость ее тела впечатляли, но больше всего Соню поразила физическая мощь, заключенная в этом хрупком теле.

Казалось, раз или два танец подходил к естественному завершению, когда девушка замирала и бросала взгляд на гитариста, на отбивающих такт зрителей, но потом она сама начинала хлопать, затем топать и снова кружиться. Ее руки продолжали свою неистовую пляску. Несколько раз Соня слышала негромкое ободряющее «Оле!» – в знак того, что девушка не только не оставила равнодушными своих собратьев, но и задела их за живое, отчего они стали раскачиваться на стульях.

Когда же танец все-таки был окончен, ритмичные хлопки тут же переросли в бурные аплодисменты. Некоторые встали и обняли танцовщицу – ее широкая улыбка была удивительно красива.

Соня в какой-то момент еще немного приоткрыла дверь, и теперь один из зрителей направился прямо к ней. Он Соню не видел, но она, испытывая чувство вины, быстро спряталась в уборную, прежде чем он ее заметил. Не то чтобы она стала свидетелем преступления, но у нее было такое чувство, что она увидела нечто недозволенное, действо, сокрытое от посторонних глаз.

Вечером Соня с удовольствием пошла в клуб. Она перестала бояться ходить туда, где никого не знает. Как только она расслабилась и приняла пару приглашений на танец, тут же стала получать удовольствие от вечера, как и минувшей ночью. Сальса – танец легкий для ума и тела, не сравнить с напряжением фламенко. Но она не могла вычеркнуть из памяти образ девушки, которая танцевала сегодня перед своим gitano с такой всепоглощающей страстью.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю