Текст книги "Музей нашей жизни"

Автор книги: Виктория Эйлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3

Полина шла против сильного ветра. Лицо сильно подмёрзло. От неудачного падения на снег, с правой стороны бедра стремительно рос будущий огромный синяк.

– Жужу с улицы не принимает, – вскользь упомянул дядя Селин недели две тому назад.

– Вот как! Тогда скажу братьям!

Больше всего Полине хотелось узнать судьбу дяди, родного брата матери, который отправил их в Лондон и обещал приехать сам. Время шло, он так и не появился.

– Эта мадам зарабатывает за час больше, чем я за четыре ночных дежурства, – сказал Владимир утром. Он вернулся после работы в больнице.

– Ты совсем не спал?

– Немного! Утром успел сделать пускание крови, – зевая, ответил младший брат.

– Зачем? – спросила Полина.

– Перегрузка железом, страдают внутренние органы. Других вариантов нет!

– А если оставить как есть?

– Нельзя! Пока нет таблеток, снижающих железо в крови.

– Но ведь будут?! Так удивительно, что кому-то пускают кровь.

– Как будто Средние века? Медицина всё ещё далека от совершенства.

После ночных дежурств, Владимир выглядел неважно. Над ним подтрунивали коллеги в больнице с подачи главного врача Леграна. Эмигрант из России, без документов и прав гражданина Третьей Республики у большинства не вызывал симпатии.

– Мадам Жужу ждёт меня через час! Скоро узнаем про наше будущее!

– Скажу тебе по секрету, – тут Владимир многозначительно подмигнул сестре. – Будущее некоторых людей очевидно с первого взгляда.

– Тогда зачем ты ходишь на эту работу? – рассмеялась Полина.

– Я не умею предсказывать на постоянной основе, – улыбаясь, ответил он сестре. – Вот деньги! Заставь поработать за них и не дай себя обмануть!

– Спасибо! Как погода на улице?– уточнила Полина, наматывая шарф.

– Напоминает погоду дома в начале декабря, – сказал Владимир и замолчал. В голосе слышалась горечь.

– Когда мы уже вернёмся?! – задалась она вопросом без ответа, застегивая пальто.

– Вот это спроси первым!

Затем Владимир посмотрел на сестру и оценил внешний вид. Дорогое пальто, добротная фетровая шляпка и обувь. Она прекрасно выглядела. Втроём они держались в лучшем виде. Савва мог бы гордиться ими. Они часто звали дядю, фактически заменившего им родителей по имени.

– Конечно! – сказала она, натягивая перчатки.

– Лучше иди через площадь, – шутливо предложил Владимир. – Снегопад. Один случайный взгляд в окно. Романтика. Потом выдадим тебя замуж за Эмиля Дюбуа.

– Какая глупая шутка!– ответила Полина.

– Почему шутка? – переспросил Владимир. Голос его снова стал серьезным. – Окна его кабинета выходят как раз на площадь! Или ты хочешь постареть рядом с братьями?

– Я пошла!

– Какое счастье иметь возможность поспать, – послышалось в ответ с софы в углу комнаты. Входная дверь захлопнулась. Послышалось лязганье ключей в замке. Один оборот, два. Потом стало тихо. После бессонной ночи Владимир ощущал слабость в теле. Дремота действовала стремительно. Веки смыкались. Наступали сладкие минуты покоя.

Полина уже почти пришла по адресу, записанному Селин в маленькую записную книжку. Торопливо снимая с рук кожаные бежевые перчатки и придерживаясь за край массивной двери, она шагнула в маленькую парадную дома на rue du Pré Botté. Дверь с цифрой четыре оказалась на втором этаже. Кругом уютно и чисто. Самая яркая дверь из остальных, с необычным железным слоником в качестве дверного молоточка. Уши совсем небольшие, а вот хобот и две передние ноги слишком длинные. Она уверенно ударила хоботом слона по двери два раза. Сильный звук разошёлся по тишине парадной. Тут же послышались шаги. В замке повернулся ключ. Дверь открылась.

– Bonjour! Comment tu t'appelles?77
  Фр. Доброе утро! Как тебя зовут?


[Закрыть] – поинтересовалась женщина.

Она походила по описанию, которое весьма живо составила Селин. Небольшой рост, приятное лицо, и каштановые волосы, убранные под сетку.

– Bonjour! Je m'appelle Pauline!88
  Фр. Доброе утро! Меня зовут Полин!


[Закрыть] – представилась Полина. На этих словах мадам Жужу одобрительно улыбнулась. Она пригласила войти, не упоминая про опоздание на пятнадцать минут.

Мадам Жужу умело заговаривала пупочные грыжи детям. Эмиль отправлял к местной целительнице отчаявшихся матерей, чьи дети вызвали своими криками такую проблему. Необъяснимый наукой метод, успешно устранял причину и последствия. Она снимала сглаз на воск и унимала зубную боль. Словом, в городе про неё знали, особенно те, у кого водились деньги.

К мадам часто приходили прояснить будущее и без рекомендации по этому вопросу она не принимала. Большой достаток ощущался с первого взгляда на обстановку большой квартиры. Полину она посадила напротив себя в большое кресло, покрытое зелёной бархатной накидкой.

– Выпьешь со мной кофе? – спросила мадам Жужу доброжелательно.

Субботняя гостья кивнула в ответ и огляделась по сторонам. Её взгляд скользнул по массивному ажурному черному карнизу, что удерживал темно-синие шторы. Они были задернуты. Повсюду горели свечи разных цветов. В самой комнате пахло восточными благовониями. Было немного душно и пряно. На маленьком столе рядом с креслом мадам стоял большой хрустальный шар. Полину впечатлила эта загадочность. Необычно. Довольно красиво. Затем девушка принесла им по маленькой чашечке кофе и вишневый мармелад в вазочке.

– Вкусный кофе?

– Очень! У вас так уютно!

– Дом человека его лицо! Горящие свечи поддерживают огонь и силы в человеке. Так с чем ты пожаловала ко мне?

– Перед началом войны, одна женщина рассказала о моём прошлом и предсказала, что будет война.

– Неплохо! Впрочем, прошлое уже написано. Прочитать его с человека не составляет проблем.

– Вы так умеете? – удивилась Полина.

– Ты приехала в этот город вместе с молодым мужчиной.

–Это мой брат Владимир!

– Вас встречали на перроне. Рыжая девушка и мужчина в возрасте.

– Это моя подруга и её дядя, – довольно пояснила Полина.

– Потом, приехал ещё один молодой мужчина. Он военный и ты встречала его одна.

– Мой старший брат, он приехал с Парижа после нас.

– Теперь ясно! Есть какая-то девушка. Первая мысль на него пошла – он жених!

– У него была невеста, но теперь мы не знаем, где она!

– Вы кстати одни в нашем городе из России! – задумчиво сказала мадам Жужу.

– На север едут меньше. У меня в городе есть подруга. Она мне почти как сестра.

– Вот как! Франция и Россия сами как две сестры. Никогда не знаешь, что от них ожидать!

На этих словах её взгляд стал туманным, а веселый голос стал серьезным.

– Он её не потерял. Ему надо ехать за своей невестой!

– Куда?

Мадам Жужу прикрыла глаза и стала покачиваться со стороны в сторону.

– Далеко! Такая большая древняя церковь. Внутри наверху большой ангел и так чудно внутри. Большие чёрные круги с золотыми буквами. Никак не пойму.

– Звучит довольно странно! Можно поподробнее? – спросила Полина, начиная сомневаться.

– Там, напротив, стоит мечеть. У неё голубая крыша. Но у этой церкви тоже есть эти башенки, и их много.

– И что Соня там?

– Соня? Видимо да, видимо это она.

– Как это понимать?

– Ну как вижу! Выходит она в том месте!

На этих словах Полина немного съежилась. Где искать человека по этой примете, Георгий всё-таки прав. Пустая затея. Всё смешалось в мыслях Полины. Она договорилась с Владимиром первой задавать мадам Жужу проверочные вопросы. Вместо этого сбилась. Потерянность Полины не ускользнула от внимательных глаз.

– Ваших родителей давно нет! – сказала мадам Жужу. – Про прошлое можно говорить часами.

– В самом деле? – растерялась Полина.

– Прошлое уже написано. Будущее имеет много вариантов!

– Разве оно не определено заранее?

– На самом деле только часть событий.

– Как это понимать?

– С одной стороны, мир уже прожил свою жизнь. С другой стороны, он заново постоянно проживает заново. Люди меняют и выбирают только будущее, а прошлое уже свершилось. Так какое будущее я могу поведать тебе? В каком из них ты окажешься?

– Их так много?

– Очень! Прошлое рассказать легкая задача. С будущим куда сложнее. Иногда есть события как данность, они состоятся при любом варианте. Про них я могу рассказать.

– Некоторые умеют точно предсказывать!

– А так ты за этим пришла? Ты скоро уедешь из Рена!

– С братьями? – обрадовалась Полина.

На секунду ей представился вокзал в Париже и стук колёс поезда, который везёт их домой. Стало так уютно и тепло на душе. Как будто кто-то накинул белую пуховую оренбургскую шаль. Так согрели эти слова. Значит, всё скоро наладится.

– Одна! – уверенно заявила мадам Жужу.

– Исключено! – резко ответила Полина.

– Точно! Стулья уже на месте!

– Какие стулья?

– Барные!

На этих словах Полина разочаровано посмотрела вокруг себя. То мечеть с голубой крышей, то ангел в церкви с черными кругами и золотыми буквами, а теперь барные стулья. Она пожалела, что взяла деньги у брата. Георгий оказался прав, не стоило тратить деньги.

– Пока ты не начнёшь путь, будущего не существует! Неизвестно какой из вариантов произойдёт! – резюмировала мадам Жужу.

– Так что с нашим дядей? – вспоминая наказ брата, спохватилась Полина.

– Узнаете в будущем! Это могу сказать точно! Только не скоро!

– Он жив? – уточнила Полина.

– Этого я не вижу!

– Еще бы. Будущее имеет много вариантов! – иронично заметила Полина.

– Четверг! Запомни! Это очень важный для тебя день, – добавила мадам Жужу.

Спустя минут семь Полина уже вышла на улицу. Началась метель. Ветер со снегом обжигал лицо. С досады хотелось заплакать. Она почти ничего не узнала за целый час беседы. Хорошо, что не стала спрашивать о своём секрете. Мадам Жужу с её странностями теперь показалась одной из тех, кем занимался Эмиль.

Доктор Дюбуа задумался. Куда отправилась Полина в такой снегопад? Он составлял список гостей к обеду на следующее воскресенье. Впервые к ним добавились имена Владимира и его сестры. Про старшего брата он был только наслышан.

Ближе к одиннадцати часам утра его увлекла статья в газете про полярные исследования Нансена и Амундсена. Мир стремительно менялся прямо на глазах. Рауль Амундсен отрыл Южный полюс Земли в 1911 году.

– Представь себе, – возмущался минувшим летним вечером Эмиль. – Насколько интересным станет мир через сто лет! Я был бы рад увидеть всё своими глазами!

– Ты разобьешь сердце Соланж своими пожеланиями! Через сто лет, она сущая древность!

– Это ничего! У моего недавнего пациента были такие пятки, словно он задержался со времён птеродактилей!

– Мне любопытно, к какому виду рептилий ты относишь Соланж? – открывая предложенную сигару, усмехнулся Массимо.

Он часто заглядывал к Эмилю. После приезда из Цюриха почти год назад на место управляющего банка, близко он сошёлся только с ним.

Сегодня на консультацию записалось четверо. Одна мадам, походившая на гусыню, затем местная знаменитость. Сосед из квартиры напротив собирался показать ему свои суставы. Третий в списке – тот самый военный из Леона в маске, рассказавший о работе Анны Коулман. Среди новеньких ожидалась только девочка с кривой шеей.

Утром в субботу Эмиль часто подолгу оставался в своём кабинете. Тут он пил чашку черного кофе с лимоном. Маленькая серебряная ложка, долька ароматного лимона напоминали ему утренний кофе в Риме. Внутри неё были пятиконечные звезды, а снаружи – ангелы. Случайный разговор в начале года про вечный город стал поводом для общения с Массимо.

– Люди те ещё твари, – приговаривал порой Эмиль, размешивая сахар этой ложкой.

Однажды новый друг стал свидетелем неожиданно сорвавшихся слов. Массимо рассмеялся и порекомендовал добавлять при случае: “И каждой твари по паре”.

– В некоторых случаях это выражение слишком мягкое, – уточнил Эмиль ему свой взгляд на людей.

– Твой шёлковый халат и манеры эстета мало сочетаются с таким резким выводом!

– Импозантность без колкости не существует! Ты просто мало сталкиваешься с больными людьми!

После дневного дежурства в больнице Эмиль становился чуть более ироничным и злым. В этой фразе звучало объяснение всему неприглядному в больничных стенах.

На этой неделе в одно из дежурств поступила женщина с приступом эпилепсии. Она была не в себе и требовала немедленно выпроводить доктора из палаты.

– Я замужем! Мне никто не нужен! Не смейте снимать с меня одежду и украшения!

– Милейшая! Вы даже не представляете, насколько я не посягаю на ваши прелести!

Благо сегодня в госпитале его не ждали.

Доктор Дюбуа притянул к себе потрёпанный сборник поэзии “Зимние дни” и взглянул на него ещё раз оценивающе.

Глава 4

Эмиль ценил в общении краткость. Слушая несвязные между собой предложения отдельных больных, он занимал себя отвлечёнными размышлениями.

– Brevity is the soul of wit!99
  Краткость – душа остроумия! Шекспир


[Закрыть] – сказал однажды Массимо, цитируя Шекспира.

– Wit отлично рифмуется с другим словом! Но не стану тебе портить аппетит!

Иногда пациенты, с удивлением посматривали на его шкаф с книгами. Некоторые вопрошали, сколько денег он перевел на его содержимое. К счастью, такая простата встречалась редко. Высокая цена за консультацию и лечение ограничивала круг посетителей. Бесплатной практикой он не занимался.

Все издания располагались в определенном порядке. На верхней полке расположились философские книги. На средней – только медицинские. Потом шли полки с редкими книгами. Ещё с детства Эмиль полюбил беседы с Полем, занимавшимся реставрацией и продажей уникальных книг в Рене. Став взрослым, он стал покупать у него уникальные книги. В числе них, первое издание книги “О душевных болезнях” 1838 года авторства Жан-Этьена Эскироля. Это первое научное руководство по психиатрии в мире, а сам автор в 1817 году стал первым, кто официально преподавал психиатрию во Франции. В своей книге Эскироль представил одну из первых попыток классификации психических расстройств, он же первым дал описание деменции как «мозгового заболевания, характеризующееся расстройствами чувствительности, ума и воли… такой пациент утрачивает те преимущества, которыми он наслаждался ранее; это своего рода бедняк, который в прошлом был зажиточным».

Эмилю вспоминал про это описание всякий раз, как он сталкивался с подобным случаем. Врач-общественник, основатель психиатрической статистики, творец социально-правовой психиатрии. В память о вкладе этого человека в мировую психиатрию одна из улиц Парижа названа его именем.

Часто Эмилю приходилось упоминать, что: «в самоубийстве проявляются все черты сумасшествия. Только в состоянии безумия человек способен покушаться на свою жизнь, и все самоубийцы – душевно больные люди …». Иногда это помогало успокоить тех, кому не помогало ничего. Принятие позволяет успокоить себя, отделить себя и вину, которой на деле нет. Из всех книг в своём кабинете Эмиль чаще всего открывал ту, чей корешок почти оторвался. В этой книге находился сувенир из первой поездки в Рим.

На открытке из серии “Basilica di San Pietro” была изображена статуя “Святого Петра”. Памятная вещица. К “Святому Петру”, сидящему на кресле почти всегда стоит очередь из паломников и туристов. Они подходят подержаться за металлическую ногу и попросить исполнения желания. Миллионы рук затёрли эту ногу до блеска. Исполнились ли чьи-то желания? Открытка в книге находилась на месте главы, с описанием соснового леса после первого заморозка в Чехии.

Чтение этих страниц превратилось в средство для восстановления душевных сил. Долг врача и рутинность работы. Династия врачей как любая другая, одновременно ограничивает выбор и облегчает его в разы. В случае с медициной, такой выбор порой заканчивается непригодностью к врачебной практике. Иногда напротив, радостью обретения призвания. На книге с затертыми золотыми буквами с трудом читалось название: “Чужой дом среди высоких сосен”. Он купил её в Париже, на развале книг рядом с набережной Сеной. Эмилю нравилось только одно место в книге. Впрочем, это уже неплохо.

Порой не можешь вспомнить ничего, кроме обложки. Какие-то персонажи, чьи-то истории и потом ничего. Нет жизни, которая бы оставила память. Нет истории, которую хотелось бы узнать. Ведь нет никого смысла в том чтении, что не даёт самого важного, а именно – понимания как стоит поступить, и какие варианты возможны.

“Терпкий, липкий аромат смолы сосны остался на ладонях у Якуба. Он ещё раз сильно-сильно растёр свежие коричневые почки. Грубая, обмороженная кожа на руках, покраснела ещё больше. В мелкие раны попали капли соснового эфира. Морозный воздух, лесной и чистый сделал аромат ещё крепче. Он положил свои большие ладони на лицо и вдохнул глубоко-глубоко. Затем резко схватил лежавшее на земле ружьё. С криком от распирающей злости он выстрелил в небо”.

Хвойный аромат сосны, могучие деревья, уходящих высоко в небо рисовали в воображении Эмиля леса в Карловых Варах. Выстрел нравился ему больше всего. После некоторых пациентов случалось сильное раздражение, которое он не показывал, но копил в себе. Он ещё не стал безразличным к чужим тревогам и бедам, но уже всё чаще видел причину всех бед в самом человеке. В больнице наблюдаешь разных больных и сталкиваешься с невероятными сюжетами жизни.

Утром Эмилю принесли записку от Владимира. Ночью привезли девушку с сильнейшим отравлением. Если выживет, то он будет лечить её, а если нет, то ему предстоит поставить свою подпись и разговор с родственниками. Им он сочувствовал и иногда, припоминал ту самую фразу про душевно больных людей.

Расстроенные струны человеческой души. Из всех тысяч лет собираются ноты в грустную партитуру. Как вдохнуть жизнь в сломленных людей?

1 августа 1914 года началась Первая мировая война. Она разделила жизнь на “до” и “после”. Прошло уже больше года мирной жизни. Хотелось красивых дней и красивого счастья. Не о такой жизни мечтали, встречая 1900 год. Теперь каждый словно Якуб. Как это всё надоело. Правда, ему жилось много лучше других, и он отлично понимал это.

Жизнь часто обещает куда больше, чем в итоге оказывается на деле. Впрочем, бывают исключения. Когда жизнь не обещает совсем ничего, а возносит высоко вверх.

Аромат сосны из книги Эмилю временами заменял терпкий горький бальзам. Тонкая фляга – гарант сохранения бодрости и оптимизма. Постоянно прибегать к нему ошибка. В особых случаях – это лекарство исключительно эффективно. Праздновать только победы, а не привыкать лечить свои поражения.

На нижней полке шкафа стояла деревянная коробка из сандала. Старая, резная и довольно объемная. Там лежали несколько открыток от родителей, последнее письмо от матери и тонкая тетрадь-дневник с интересными изречениями. Эмиль перечитывал прошлые записи временами.

Оставить потомкам возможность узнать себя поближе ему не хотелось. Там не осталось страниц, датируемых 1907-1919 годами. Уцелели только несколько листочков в толстой когда-то тетради. На одном из них красным карандашом было обведено имя – Томас Карлейль. Видный британский писатель, почётный ректор Эдинбургского университета.

Про него Эмилю рассказал Поль ещё до войны. В начале осени его цитата появилась на большой черной доске в переплётной мастерской. “Из всех проявлений человеческого творчества самое удивительное и достойное внимание – это книги. В книгах живут думы прошедших времен; внятно и отчетливо раздаются голоса людей, прах которых давно разлетелся, как сон. Всё, что человечество совершило, передумало, всё, чего оно достигло, – всё это сохранилось, как бы волшебством, на страницах книг”. Дяде Селин она показалась уместной среди столов для переплёта, едкого запаха клея и разных реагентов для работы.

– J'ai très froid!1010
  Фр. Я очень замерзла


[Закрыть] – пожаловалась Полина, грея руки и снимая с себя запорошенное пальто.

Селин заждалась её возвращения от мадам Жужу.

– Pourquoi? Faire du cacao?1111
  Фр. Почему? Сделать какао?


[Закрыть] – спросила Селин.

– Bien Sûr! Vent fort!1212
  Фр. Конечно! Сильный ветер!


[Закрыть] – объяснила подмерзшая с улицы подруга, укутываясь в протянутый плед.

Дружба – стихия, как и любовь. Всё решается в секунду и держится на взаимной симпатии. Душевное совпадение людей определяет долговечность дружбы и любови.

Ужин в конце мая был в самом разгаре, когда имя Карлейль прозвучало в столовой на rue Hoche.

– Создание интеллектуального идеала может стать огромной бедой!

– Если речь идёт о фанатиках! – поддержала мнение брата Элен.

–"Hat man sein Warum des Lebens, so verträgt man sich fast mit jedem Wie.

Der Mensch strebt nicht nach Glück; nur der Engländer tut das"1313
  Нем. “Если у вас есть свое “почему” , вы поладите почти со всеми “как”. Человек не стремится к счастью, это делают только англичане”.


[Закрыть], – процитировал Массимо.

– Das ist aus dem buch von Jenseits von Gut und Böse oder?1414
  Нем. “По ту сторону добра и зла”


[Закрыть] – уточнил Эмиль.

– Ja! Genau!1515
  Нем. Да! Конечно!


[Закрыть] – с довольным видом произнёс он снова на немецком языке и тут же вновь добавил на французском: “В книге Ницше весьма мысли!”.

– Мы отлично понимаем твой немецкий, – задорно сказала Соланж, рассматривая Массимо. Всё-таки что-то в нём менялось, тень другой жизни и культуры, и он выглядел более чужим.

– Законность особых привилегий для людей исключительных невероятно опасна! – с задумчивым видом добавила Элен.

– Я согласен с тобой! Обоснование диктатуры у Карлейла весьма опасная вещь! – поддержал Массимо. – Ницше же оттуда подчерпнул идею об исключительной нравственности.

– Ничего нового! – возразила Соланж. – Всегда есть герои и масса.

– Соланж! – резко прервал подругу детства Эмиль.

– Весь вопрос в том, кто будет делить людей на разряды? – также внимательно как минуту назад она разглядывала его, теперь на неё смотрел Массимо.

– Осведомлённые люди надо полагать! – уверенно произнесла она и заметила кивающую в знак согласия Жанну.

– Нравственные идеалы Ницше и Карлейла в этот майский вечер далеки от нашей жизни как Луна от земли, – иронически заметил Эмиль.

– Он просто стремился к лучшему! Возрождению духа немецкой нации!

– И в определённой мере преуспел. Не каждый человек станет в 24 года профессором в Университете Базеля!

– Соланж! Это не самое важное в жизни! – возразила Элен.

– Учти, где закончился его жизненный путь, – поддержал сестру брат.

Беседа оставила странное ощущение. Эмиль никогда не называл Соланж своей невестой. Шутки, полунамёки, предположения, но вокруг что-то витало. Он не подтверждал, но и не опровергал сплетни вокруг дочери Леграна.

Вдруг, дверь с витражом в кабинет Эмиля открылась. Довольная собой собака махнула ему пару раз хвостом. Затем внимательно посмотрела в глаза хозяина.

Немного ворча и покряхтывая, Роми улеглась спать, вытянувшись вдоль дивана. Через несколько минут большой белый лабрадор лежал, слегка похрапывая.

– Elle est là!1616
  Фр. Она тут!


[Закрыть] – радостно сказала Элен, обнаружив собаку в комнате брата.

– Oui!1717
  Фр. Да!


[Закрыть] Она опять открыла дверь головой!

Лохматые создания. Добродушные и не очень. Все они умеют пользоваться взглядом умоляющих глаз, собственно, что ещё им остается.

– Она явно мечтает о твоём диване! – умиляясь виду собаки, заметила Элен.

– Она бы отправила меня ночевать на коврик при входе!

– Съев за тебя ужин! Кстати, я принесла свежие булочки с шоколадом.

– Ты снова дала выходной Франсуаз? – Эмиль удивился и продолжил недовольно.– Надо было отправить Жанну на улицу, а самой остаться дома.

– Не стоит так за меня переживать!

Элен качнула в сторону головой. Она ничего не ответила, направляясь к выходу из кабинета. Эмиль быстро поднялся с кресла и последовал за сестрой в столовую.

– Так как тебе погода?

– Ветер поднялся! Лучше оставаться дома – отозвалась сестра. – Во сколько у тебя первый пациент?

– Первый к двум часам.

Элен выглядела чрезмерно бледной. Вероятно, очередной неудачный разговор с Жанной ко всему прочему. Его племяннице только исполнилось 17 лет.

– Как там она?

– Снова игнорирует меня, – вздохнув, ответила она брату.

Эмиль пил зелёный молочный чай, терпкий и горячий. Он не любил булочки с шоколадом. Куда ближе ему был бутерброд с отменной ветчиной и яйцо “пашот”.

Суббота в уютной столовой. Комфортная жизнь такая редкость в любое время. Белые стены и большой белый комод для посуды. Белые шторы, перехваченные синим шнуром с кистями, с двух сторон от окна. Эта комната, единственная во всей квартире, сохранила прежний вид. Ничего не изменилось с его детства. На стенах всё также весели маленькие тарелки с пасторальными мотивами.

Белый цвет – любимый цвет матери напоминал про детство в этот снегопад. В тринадцатилетней разнице между Элен и Эмилем было своё преимущество. Они жили вместе только полтора года. Эмиль был очень мал, когда сестра переехала в Париж к мужу.

Конец прошлого, восемнадцатого года принёс объявление об окончании Первой мировой войны. Горькая дата – 11 ноября 1918 года. После пережитого, хотелось только одного – счастья. Эмиль ощутил его январским днём 1919 года. В мастерской Поля он столкнулся с незнакомой девушкой после своего дневного дежурства.

– Это очень редкая книга японского поэта Басё c переводом оригинала! – сказала ему Полина. В тот день она осталась на обед у своей подруги Селин, а после помогала разложить новый товар из Парижа.

– Вот как! Предпочитаю прозу и медицинские книги!

Он покупал у Поля только действительно ценные книги.

Заставить весь кабинет разными томами не входило в его планы. Новинки, приходившие ему по подписке, он с легкостью отдавал, находя часть пустыми и малозначимыми.

Книга как собеседник. Либо притягивает с первой минуты общения, либо отталкивает с первой фразы. Впечатление редко бывает обманчивым. Иногда в книге вязнешь и читаешь, переворачивая страницы, чуть не засыпая. А порой, прямо до мурашек на коже. Как в детстве, когда дети делятся страшными историями и душа улетает в пятки, если в темной комнате послышится внезапный шорох. Страх и любовь всегда удерживают внимание. Иногда книга может стать твоим убежищем и домом, уютной скамейкой, где совсем другая жизнь.

Эмилю нравились писатели похожие на капитанов и исследователей, говорящие о жизни прямо и глубоко. После такой книги становишься крепче и сильнее. Разные вещи случаются в жизни. Не расскажешь всего. Поделившись, не всегда выскажешься.

– Настоящая поэзия, – это вести прекрасную жизнь. Жить стихами лучше, чем писать, – произнесла Полина с умным и застенчивым видом, рассказывая про японского поэта из прошлого.

– Хорошо сказано!

– Это не мои слова! Они из 16 века.

– Я куплю эту книгу, – сказал Эмиль неожиданно для самого себя самого.