Текст книги "Рождественская малышка миллиардера (ЛП)"
Автор книги: Виктория Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Джексон все слышал.
Выражение его лица заставило её на минуту забыть об Эмили. Все, что она могла чувствовать, было биение её сердца и едкий привкус слез, горящий в горле. Не таким способом он должен был об этом узнать. Она тщательно отрепетировала речь.
Их глаза встретились и он, казалось, в два шага пересёк комнату. Между ними не осталось никакого пространства, а комната неожиданно стала маленькой и душной. Началась паника.
– Я хочу точно знать, кто ты такая и что, черт возьми, ты здесь делаешь. Все. Сейчас же. Его голос был хриплым. Суровым. Гнев, который исходил от него, был вопиющим. Его челюсть сжалась плотно и глаза, в которых она не так давно видела теплоту, излучали ненависть.
Ханна презирала поднимать в жесте свою руку. Ненавидела показывать, что она чего-либо или кого-либо боится. Ненавидела дать понять, кому бы то ни было, что она может быть слабой. Но, когда он, придвинулся к ней на шаг ближе, ожидая её ответа, она шагнула назад, потому что он, напомнил ей другого человека, другой мир, когда у неё не было никого, когда она была беспомощна. Но она больше не была той девушкой. Она была взрослой женщиной. Она противостояла своим демонам давным-давно. Она подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Не показывай свой страх. Не показывай свой страх.
– Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, но мне нужно, чтобы ты отошёл от меня, и я хочу, чтобы ты успокоился, – прошептала она, подняв руку между ними.
Он медленно кивнул.
– Я спокоен. У меня все под контролем. У меня никогда ситуация не выходила из-под контроля. Я не буду прикасаться к тебе. Я не причиню тебе вреда. Прямо сейчас я адски зол, но я не хочу, чтобы ты хоть на секунду думала, что я физически для тебя опасен. Я никогда, никогда не поднимал руку на женщину.
Он был удивлён тем, как звучал его хриплый голос. Он наблюдал, как она пыталась выяснить, может ли она доверять тому, что он говорил. Она посмотрела ему в глаза, и он мог поклясться, что она в них увидела то, что ему удалось сохранить втайне даже от тех, кто был к нему ближе всех. Отступив на шаг, он засунул руки в карманы, заставляя себя выглядеть расслабленным.
Она наконец-то слегка улыбнулась, и это, зацепило его гораздо больше, чем должно было. Он едва её знал, но это выразительное красивое лицо, несомненно, заставило его внутренности сжаться. Это заставило его забыть на мгновение, почему он был на неё так зол. На секунду, чувство облегчения от того, что она не испытывает страх, затмило его ярость.
Она сложила руки перед собой и кивнула.
– Хорошо. Спасибо.
– Не благодари меня, ради бога. – Джексон грубо провёл руками по лицу, пытаясь взять под контроль ситуацию, которая разрывала его на куски. Ему нужно было выйти из комнаты, подальше от неё и всего, что она представляла. Ему нужно было собрать остатки своего хладнокровия. Он повернулся и вышел. Когда он достиг большой комнаты, подошёл Чарли, виляя своим потрёпанным хвостом, чтобы его поприветствовать. Джексон рассеяно похлопал его по макушке.
Он услышал её приближающиеся шаги.
– Джексон ...
Её голос был взволнованным, едва слышным из-за ветра и ледяной крупки, что барабанила по окнам. Ему совсем не хотелось оборачиваться. Он старался не смотреть туда, только прямо перед собой, потому что остро осознавал, что ребёнок в комнате спит. Он не хотел признать, чем или кем она могла бы быть.
– Я работник службы защиты детей.
Голос Ханны, остановил его режим автоматического выключения эмоций. Ему, на протяжении некоторого времени не приходилось использовать этот механизм защиты, но это инстинктивно срабатывало всякий раз, когда в дело была вовлечена его семья.
– Хочешь выпить?
Прямо сейчас, он думал, что мог бы опрокинуть целую бутылку своего любимого виски.
Он взглянул на неё, когда она не ответила. Она покачала головой. Её лицо было бледным, но она не выглядела напуганной. Он прошёл мимо неё к шкафчику из красного дерева, где хранился виски и налил себе двойную порцию. Когда он обернулся, Ханна, сложив руки на коленях сидела перед камином. Его нелояльная собака удовлетворённо растянулась у неё в ногах. Вот тебе и лучший друг человека.
Джексон сел в мягкое кресло напротив неё. Он смотрел на огонь, держа холодный стакан в своей ладони, контраст по отношению к жару, который бушевал внутри него. Он сделал ещё глоток и потом заговорил.
– Значит, ты социальный работник.
Она кивнула, отводя взгляд от искрящегося пламени, чтобы встретиться с его. Он легко прочёл выражение её лица, и это заставило его напряжённые мышцы немного расслабиться. Его интуиция говорила ему, что Ханна не была лгуньей. К несчастью для неё, он был не в настроении, чтобы стесняться в выражениях.
– Я терпеть не могу социальных работников.
Он не был уверен, как она собиралась на это ответить. Через несколько секунд она нарушила молчание.
– Это значит, что тебя подвела система.
Она, очевидно, знала о его детстве. Да, его подвели. Бросили. Он не стал смотреть на неё.
– Каждый социальный работник, который когда-либо встречался на моем пути, для меня был совершенно бесполезен. Полон пустых обещаний и ложных надежд. Надежда это последнее, что вы даёте детям, к которым не имеете никакого отношения.
В первый раз, когда он рассказал кому-то о сумасшедшем человеке, который называл себя отцом, он на самом деле думал, что им могут помочь. Не для себя. Если бы это зависело от него, он бы ушёл, но его сестра отказалась покинуть свой дом. Так что он застрял рядом ней. Они жили в тёмном, жалком подобии дома, который отражал психическое состояние их отца. Это человек, который имел власть, и вселял ужас одним взглядом, чтобы над ними править, как диктатор, уничтожил его сестру. Но не его. Джексон закрылся эмоционально, а затем он вырос. Он стал выше и сильнее, и человек, который когда-то думал, что он был таким могущественным, когда отец и сын сталкивались друг с другом лицом к лицу, научился прятать кулаки в карманы.
Мягкий мелодичный голос Ханны, словно молния прорвался во мрак насилия его воспоминаний.
– Я знаю, что ты ничего обо мне не знаешь. Я выбрала ужасный способ, чтобы обратиться к тебе. Мне очень жаль, что это приносит тебе столько боли -
– Это не приносит мне боль.
Он ненавидел, что она читает его, ненавидел, что она была права.
– Ты должен поверить мне, что я пришла с самыми наилучшими намерениями. У меня не было выбора. Я рисковала всем, чтобы приехать сюда.
Её слова были произнесены быстро, и это звучало почти неистово, вероятно, потому, что она была напугана, что он её выгонит
Он сделал ещё один глоток виски и встретился с ней взглядом. Она была бесстрашной. Он проигнорировал блеск в её глазах, обеспокоенный тем, что он в них прочитал. Он не хотел чувствовать её сострадание. Из-за этого он сжал зубы, как будто бы мог таким образом сделать себя невосприимчивым к этому, но обратно не было никакого пути. Она припёрлась сюда и отправила его обратно в прошлое, которое он так старался забыть. Сейчас он может с этим справиться, а затем, утром, отправит её и ребёнка собирать свои вещи. Он может справиться с одним крошечным социальным работником и ребёнком, а затем вернётся к своей распланированной жизни. У него была собака, и бизнес. Что ещё ему нужно?
Он, сидя в кресле, подался вперёд, упёршись локтями в колени, и плотнее обхватив пальцами прохладный, гладкий стакан.
– Почему бы тебе не сказать мне, почему ты здесь?
Ханна откашлялась.
– Твоя сестра, когда она была беременна, была одной из тех, кем я занималась. Она была наркоманкой, из тех, которые, для своего ребёнка пытаются очиститься.
Джексон почувствовал, как его желудок скрутило от отвращения, в то время как воспоминания о сестре, одуревшей от наркотиков, падающей в его объятия, снова вернули его в прошлое. Он ненавидел слабость Луизы. Он терпеть не мог, что она не достаточно ему доверяла, чтобы защитить её. Он терпеть не мог, что Луиза выбрала лёгкий путь. Она оставила его и реальность их жизни, и сделала выбор в пользу дурманящих препаратов. Она продала свою душу, своё тело, для дешёвого и временного решения проблем. Звук голоса Ханны протянул руку и привёл его обратно.
– Мы нашли для неё приют, и она очень хорошо справлялась. Она родила красивую, здоровую маленькую девочку, которую назвала Эмили.
Джексон смотрел прямо перед собой, избегая её анализирующего взгляда. Не смотри на ребёнка. Она назвала ребёнка в честь их матери, которая умерла, когда они были детьми. Когда они ещё были друзьями. Пока они носились по лесу, граничащему с их домом, играя в Бэтмена и Робин, до тех пор, пока мать, всегда с улыбкой, не позовёт их на обед, всегда приготовленный ею. Это все было, очень давно. Такой другой мир, что иногда он задавался вопросом, а было ли это на самом деле.
Он смотрел на колени, видя улыбку своей матери, такую же, как и у его сестры. Это был образ, о котором он редко позволял себе думать потому что, если и есть что-то, что может поставить его на колени, это была мысль о его матери, его сестре, о той, которая у него когда-то была. По его мнению, это была слабость, и он ненавидел слабость в себе и других.
– Я слышал, что Луис умерла. Я не знал, что у неё был ребёнок.
– Ты не пришёл на похороны.
– Я не думаю, что на самом деле в этом был смысл.
– Она покончила с собой.
Он кивнул, не обращая внимания на скручивающиеся внутренности.
– Я знаю.
– Это было шоком для всех нас. Я нашла ребёнка на пороге церкви. Её ребёнок. Эмили. Ей был всего один месяц. Твоя сестра оставила записку, с просьбой найти дядю ребёнка, Кристофера Джеймса.
Ему не нужно было смотреть на неё, он и так знал, что у неё в глазах стоят слёзы.
Кристофер Джеймс. Крис, как его мать и сестра называли его. Он взболтнул виски в стакане, наблюдая, как пламя от огня танцует в янтарной жидкости. Он не знал, какое его количество смогло бы облегчить эту боль. Он понял, что ничто не может прекратить выворачивающую наизнанку боль или болезненные воспоминания. Луис не усвоила этот урок.
Эмили. Его сестра родила ребёнка. Этого ребёнка. Может быть, ей было лучше без её брата. Он не понаслышке знал, что кровь ничего не значит, когда человек злоупотребляет наркотиками. Он пришёл к этому трудным путём. Джексон посмотрел на Ханну.
– А как насчёт отца ребёнка?
Её зелёные глаза, которые не врали, были полны боли. Часть его ненавидела это – ненавидела, что сострадание и боль были настолько подлинным. И маленькая, крошечная часть его, которая не хотела, признать это, чувствовала себя утешенной ею.
Ханна покачала головой.
– Она не знала, кто отец. Ты – единственный родственник Эмили. Ты зарегистрирован как её ближайший родственник.
Ему нужно было прекратить это, прежде чем в её голове возникнут сумасшедшие идеи.
– Так чего ты от меня хочешь? Подписать какие-то документы? -
– Я хочу, чтобы ты её удочерил.
Джексон почувствовал, как кто-то одним сильным рывком вырвал его внутренности. Это было смешно. Абсурд. Одно дело – сообщить ему о том, что у него была племянница, и совсем другое – ожидать, что он её примет.
– Ты шутишь?
Он подавил брань, которой, как он думал, не хватало в этом заявлении, чтобы попытаться вести себя культурно.
Она медленно покачала головой.
Он лишился дара речи. Она на самом деле хотела, чтобы он оставил ребёнка своей сестры. Сестра, которая отвернулась от него, предала все, что он когда-либо для неё делал, и пыталась его погубить. Он с отвращением отвернулся от Ханны. Ханна была ответственна за то, что свалила все это на него. Он не просил этого дерьма. Он должен был позволить ей уехать. Удочерить малышку. Сама идея того, чтобы удочерить малышку была настолько безумна для него, что он даже не пытался её осмыслить.
– Джексон?
В тихом голосе, который пытался вернуть его к разговору, он услышал озабоченность. Он точно знал, что она сейчас делает. Она хотела, чтобы он говорил, чтобы открылся. Ещё чего. Его мышцы напряглись ещё сильнее. Он уставился в огонь.
– Ты ничего обо мне не знаешь. Я руковожу компанией. Я работаю по двенадцать часов в день и живу в пентхаусе в центре Торонто. Я ничего не знаю о младенцах. Я не хочу ребёнка.
Это её не смутило. Она сложила руки на коленях и смотрела на него спокойно.
– Она твоя плоть и кровь, Джексон. Это было последнее желание твоей сестры.
– Моя сестра была наркоманкой. Я предлагал ей помощь сотни раз и она отказалась. Если бы она хотела сделать лучше для своего ребёнка, то она приняла бы предлагаемую помощь и протрезвела. Кровные узы для меня ничего не значат.
Она указала своим подбородком на выпивку.
– Я передумала. Могу ли я выпить стакан того, что ты пьёшь, пожалуйста?
Её просьбой он был удивлён. Он кивнул, проходя через комнату. Через мгновение она взяла стакан виски и, когда он сел, сделала глоток. Он не хотел быть впечатлённым, когда она все проглотила, и даже не закашлялась.
– Я знаю, что вы с сестрой не были в хороших отношениях, но Эмили просто ребёнок, – подавшись вперёд, сказала она.
Он пожал плечами и скрипнул зубами. Это была не его проблема, независимо от того, насколько сильно она пыталась заставить его думать, что это было не так.
Она нахмурилась, когда он не ответил.
– Она будет отдана в приёмную семью, если её не удочерить.
Он старался не чувствовать ничего, особенно уродливых эмоций, которые поглощали его в течение многих лет. Горечь, гнев ... нет, он хотел продолжать ничего не чувствовать.
Ханна скрестила ноги перед собой и нервно наблюдала, как Джексон переваривал эту последнюю часть информации. Она пыталась не паниковать. Это совершенно не походило на то, что она до него достучалась. Единственное, что указывало на то, что он обдумывает сказанное ею, было напряжённое тело. Если она его полностью разозлила, то провалила свой шанс, получить на это его согласие. Но если сейчас она остановится, поднять этот вопрос вновь, он ей не позволит, и завтра она уедет.
– Система приёмного попечения – место для детей, которые не имеют никакой семьи, способной о них заботиться. Твоя сестра думала, что могла доверить свою дочь тебе.
Ханна отдала бы все что угодно за то, чтобы её удочерил давно потерянный родственник, который бы объявился, чтобы её спасти, чтобы она знала, что была с кем-то связана.
Она задержала дыхание. Он посмотрел на дно пустого стакана, а затем на неё снизу вверх.
– Ну, я уверен, что есть много замечательных людей, которые там хотят ребёнка.
– Есть, но также нет никаких гарантий. И в то же время она будет находиться в приёмных семьях. Ты не знаешь, где она окажется –
– Это не моя проблема. Если моя сестра хотела, чтобы у меня было что-то общее с этим ребёнком, она бы связалась со мной, когда та родилась.
– Она сказала, что в прошлом много раз пыталась это сделать, но ты отказался её видеть. После того, как Эмили родилась, я думаю, что с ней что-то случилось. Она снова стала ранимой. Я не думаю, что она смогла бы справиться с твоим отказом.
Ханна не могла отфильтровать обвинение в своём голосе. Она несла свою собственную вину, с которой нужно было справляться, из-за того, что не заметила каких-либо признаков того, что Луис, также как и её брат потерпела неудачу. Ханна знала, что она была слишком эмоционально близка в этом деле, но её прошлое столкнулось с малышкой Эмили, и она отчаянно хотела почтить желание Луис.
Он сердито посмотрел на неё.
– А она сказала тебе, что после того, как я несколько лет её защищал, она от меня отказалась? То, что я искал её и пытался помочь ей? Что она и её друзья наркоманы, ворвались в мой дом и разгромили его, похитив все ценное, что у меня было? То, что я чуть не потерял все, когда я начинал, потому что я ей доверял?
О, уж это Луис ей рассказала. Когда Луис была трезвой, она доверилась Ханне во многом. И всякий раз, когда она говорила о своём старшем брате, её голос был наполнен такой болью. Она перестала искать его после той ночи взлома. Она рассказала ей об их детстве, до и после того, как их мать умерла.
Ханна смотрела на красивые, сильные черты лица Джексона и пыталась представить себе весёлого, энергичного мальчика, которого описывала Луис. Она пыталась увидеть подростка, который всегда вмешивался, чтобы защитить сестру от своего отца. Тот, кто принимал побои, чтобы избавить от этого свою младшую сестру. И она могла видеть его, она увидела мальчика, который стал сильнее, выше и, наконец, был в состоянии осилить своего отца. Она могла видеть все это – Джексон был сильным и верным. Если он, в своё время, счёл необходимым защищать свою сестру, несомненно, он сделает это и для её невинного ребёнка.
Ханна поставила пустой стакан на столик.
– У твоей сестры было много сожалений. То, что стало с вашими отношениями в конечном итоге, было её самым большим сожалением. Она была унижена. Луис сказала, что как только она получит контроль над своей жизнью, она собирается попытаться восстановить с тобой связь. Она была опустошена тем, как она к тебе относилась. Ты был её защитником.
Её голос затих, когда она смотрела, как на его челюсти играли желваки. Она с уверенностью могла сказать, что он боролся со своим контролем. Джексон, наконец, нарушил молчание, его голос резко нарушил тишину.
– Немного поздно для сожалений, не так ли?
– Ты не можешь изменить прошлое. Твоя сестра умерла, но у тебя есть племянница, которая нуждается в тебе. Эмили не сделала ничего плохого. Она не виновата в том, что её мать покончила с собой.
Ханна смотрела, как его губы скривились в улыбке, которая должна была казаться насмешливой, но боль на его лице была выгравирована так отчётливо, что Ханна сама её почти почувствовала.
– Нет, и я чертовски уверен, что и не моя. Ей будет лучше с кем-то, кто хочет ребёнка.
Ханна сжала потные ладони у себя на коленях.
– Это так не сработает. Никто волшебным образом не может попасть к лучшим родителями в мире. Она нуждается в тебе. Ты её дядя. Ей нужен кто-то связанный с её прошлым. Ей нужен кто-то, кому доверяла её мать. Кто может быть лучше?
Джексон запрокинул голову назад, а она изучала сильную линию его подбородка и шеи. Он зажмурил глаза.
– Мне не нужен её ребёнок.
– Прекрати думать о себе.
Он резко мотнул головой, чтобы встретиться с ней взглядом. В его глазах она могла прочитать удивление и гнев.
Ханна сконцентрировалась на звуках потрескивающего камина и мягкого храпа Чарли. Напряжённость, исходящая от Джексона была заразительной. Воздух казался горячим и раздражающим.
– Ты думаешь, что холостяк, который никогда даже не держал ребёнка в руках, является хорошим выбором для роли отца – человек, который бросил свою семью и изменил своё имя, чтобы забыть о них? Я отвернулся от своей сестры. Я отказался видеть её, я отказался разговаривать с ней.
Он выпил остаток виски, резко опрокинув стакан. Ханна почувствовала боль его сожаления, даже если он в этом не признался. Оно было воплощено в каждой напряжённой мышце его тела, в чертах его лица. Он выразил сожаление по поводу того, что случилось с Луис, и это дало Ханне надежду, что шанс все ещё есть. Она хотела ему рассказать все о своём прошлом, о другой причине, по которой она стремилась, чтобы он принял Эмили. Но она не могла сказать об этом и остаться непредвзятой в сложившейся ситуации. Она уже прыгнула выше своей головы.
– Ты её дядя.
– Прекрати это говорить.
Ханна посмотрела ему в глаза, а затем кивнула.
– Луис совершала ошибки, Джексон. Её ребёнок не должен страдать из-за них.
– Какого черта ты так сильно заботишься об этом?
Она стиснула руки, чтобы не задрожать.
– Я не хочу, чтобы она попала в систему, – прошептала Ханна, почти давясь словами. Она на мгновение зажмурилась, пытаясь блокировать образ, как этого ребёнка передают какой-то приёмной семье, не зная, что случилось бы с ней потом. Она нарушила главное правило: она очень сблизилась с Луис и Эмили. Она не сможет защищать Эмили, как только та выйдет из-под опеки миссис Форд. У неё не будет неограниченного доступа к ней, как сейчас. Она затаила дыхание, в ожидании, что он что-то скажет. Было очевидно, что бы она ни сказала, слышать этого, он не хотел.
– Ты будешь жалеть об этом, – тихо сказала она, заставляя себя подойти к нему в то время, как её ноги были словно желе. Она смотрела, как из-за её слов он стиснул челюсти. Она почувствовала на своём лице жар от огня, пламя сжигающее груду поленьев, так же сгорала и надежда, что Джексон на это согласится.
Но она должна была сказать ему.
– Это решение будет преследовать тебя. Оно не сотрёт твоё прошлое, и это определённо не заберёт твою боль. Эмили уже не будет, но этот гнев, обида, что ты чувствуешь по отношению к своей сестре, не уйдут. Они изо дня в день будут разъедать тебя, но ты уже не будешь прежним. Ты будешь продолжать жить дальше, а затем ты будешь время от времени останавливаться и задаваться вопросом, что же случилось с той маленькой малышкой. Тебе будет интересно, приглядывает ли за ней кто-то так, как ты это делал для Луис. Тебе будет интересно, не подвела ли её система так же, как и тебя.
– Хватит!
Он зарычал в огонь, что больше походило, на звук раненого зверя, а не человека. Ханна не двигалась, не дышала. В конце концов, он повернулся, чтобы посмотреть на неё, его карие глаза были тёмными и пустыми.
– Ты ни черта обо мне не знаешь, Ханна. Я не знаю о чем, черт возьми, ты думала, если решила, что имеешь право найти меня и приехать сюда, и это была твоя первая ошибка. Ты ни черта не знаешь о моей жизни, так что не применяй свои идеалы ко мне. Завтра, когда дорога расчистится, уезжай домой.
