Текст книги "Вечность и день"

Автор книги: Виктория Чанселлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Гифф улыбнулся:

– Потом ты все поймешь, любовь моя.

Она не стала спорить и вернулась в кухню, чтобы помочь Джерри. Он был благодарен ей за это. Да, он хотел быть с Линдой, заботиться о ней, хотел, чтобы она ничего не боялась. Но сейчас ему нужно было побыть одному. Мысли путались, но нужно проанализировать то, что случилось с Муром.

Гифф подтащил Мура к кушетке, теперь он в полусидячем положении привалился к ней. Возможно, женщины, проходя мимо, не заметят его.

Через несколько секунд Линда вернулась, ведя Джерри.

– Спокойно ночи, Гифф. Если что-нибудь случится, разбуди меня.

– Ничего не случится. Сегодня ночью, во всяком случае.

Еще не время. Не то число. Еще не то число.

Услышав его загадочный ответ, Линда недоуменно посмотрела на него и пошла наверх.

Он зашел слишком далеко. Он знал, что сейчас тело Джонатана Мура стало слабым. Когда он проснется, челюсти будут болеть, а голова – раскалываться. Нужно еще освоиться со многими ощущениями. Это не так приятно, как бороться с женщиной, которую зовут Джерри.

О, это было восхитительно. Заниматься с ней сексом, когда она получает такое удовольствие. Он знал, что она получала удовольствие, – тело, которым он теперь владел, знало это. Вот почему было так трудно контролировать себя. Он хотел проникнуть в нее в пылу безумия, это могло бы доставить такое наслаждение. Хотел слышать, как она начнет кричать от страха, отказываясь получить удовлетворение.

Но он зашел слишком далеко. Он должен помнить об осторожности. Его удивило, что мужчина так быстро разгадал его. Конечно, мужчина думает, что он поступил очень умно, изучая свои прошлые жизни. А узнал он только то, что скоро умрет.

Мужчина завоевал доверие женщины. Это плохо. Ненужное препятствие, которое со временем удастся умело преодолеть.

Они думают, что могут спастись. Глупцы! Они только отдаляют неизбежное. Исход известен, был известен тысячу лет назад. Ни один человек не знает, как победить стихийную силу. О, кто-то одерживал временные победы. Кто-то, изучавший древние книги и веривший в то, чего нельзя вообразить.

Эти «любовники» только подчиняются своей судьбе. Пусть так и будет. В этой жизни он получит удовольствие в этом теле, в их мире. В конце концов он убьет мужчину, может быть, силой овладеет женщиной. Их страх и ненависть сохранят ему жизнь, когда он снова уйдет в никуда. Пока он опять не освободится.

Да, он будет более осторожным. Они вряд ли догадаются, что он уже здесь.

И хотя Мур был без сознания, Морд заставил его улыбнуться. Так приятно чувствовать свою власть.

Когда вы влюблены, вы теряете благоразумие. Сохраняя благоразумие, вы не можете влюбиться.

Сирус Публилий

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Джерри старалась одновременно есть и наблюдать за Джоном, который поглощал свой завтрак. Подбородок у него был желто-багрового цвета и, вероятно, болел. Сегодня утром его манеры были еще хуже, чем вчера. Заметив, что она наблюдает за ним, он стал есть медленнее и вытирать губы. Может быть, ему было трудно жевать, потому что челюсти болели. Она не знала и не собиралась спрашивать. Она даже не знала, стоит ли беспокоиться по этому поводу.

В ней боролись гнев и замешательство: вчера вечером он обидел ее и совершенно спокойно отнесся к этому. Джерри была разочарована. Сейчас он тоже вел себя так, словно ничего страшного не произошло.

Вчера Джерри не захотела остаться с ним вдвоем. Они с Линдой провели ночь в комнате Линды и все время были вместе – даже когда одевались и приводили себя в порядок. Они почти не разговаривали друг с другом, обе чувствовали себя неловко, не понимая, что случилось и почему Джон превратился в такое жестокое чудовище.

А жестокое чудовище было, однако, ее женихом.

Может быть, она обманывала себя, считая Джона подходящей парой, думала Джерри. Может быть, дурные черты характера скрывались под маской спокойного и уравновешенного парня? И втайне он был недоволен их «обычной» половой жизнью. Неужели он лгал ей все эти месяцы, представляясь таким «безупречным»?

Вероятно, следует признать, что она вела себя как полная идиотка. Джон мог подтвердить это, хотя теперь она вряд ли поверит ему. Он уже пытался поговорить с ней, застав ее одну в кухне, когда Линда была наверху. Но Джерри охватила паника, скрытая боль напоминала о себе, и она убежала. Она не была готова говорить с ним, но и медлить нельзя – ведь надо выяснить правду.

Сейчас Джон был совсем не похож на того человека, который набросился на нее вчера. Сидя напротив, он ел яичницу-болтунью с тостами, осторожно откусывая маленькие кусочки. Если бы не разукрашенный подбородок, он выглядел бы… нормально. Выпив кофе, он посмотрел на нее поверх кружки, и Джерри отвела взгляд. Она не хотела помочь ему начать разговор.

Джерри посмотрела в окно и вспомнила, что произошло полчаса назад. Друг Линды Гифф, сумасшедший или одержимый, оставался здесь всю ночь, до тех пор пока они с Линдой не спустились утром вниз. Очевидно, ударив Джона кулаком в челюсть, он потом уложил его на кушетку и всю ночь следил за ним. Гифф выглядел усталым, но излучал такую энергию, что Джерри ушла из кабинета: ей было неудобно находиться рядом с ним. Он посмотрел на нее без всякого сожаления, но с любопытством, словно знал что-то такое, чего не знала она. Потом бросил нежный взгляд на Линду и вышел через створчатую дверь, сказав, что у него много дел.

Джерри должно было бы шокировать, что Гифф оказался вовлеченным в ее проблемы. Но Линда, наверное, все-таки любила его и уважала его мнение, поэтому Джерри не волновалась.

Однако сейчас все происшедшее – нападение Джона, отрицание им своей вины, яростное обращение Гиффа с Джоном – не имело для Джерри никакого значения. Вероятно, она сошла с ума, думала Джерри. В таком случае, в этом доме одной сумасшедшей стало больше.

– Джерри, прелесть моя. – Голос Джона прервал ее размышления. – Я смутно помню, что было вчера. Помню только, что, выйдя из мансарды, почувствовал себя как-то странно.

– Сейчас я не хочу говорить с тобой.

– Пожалуйста, выслушай меня. – Он заговорил быстрее. – Вероятно, я наглотался пыли и принял какое-нибудь лекарство от аллергии, скорее всего, какое-то противогистаминное средство. А потом мне очень захотелось выпить. В буфете я нашел бутылку бренди и выпил рюмку.

– Чтобы так вести себя, надо выпить не одну рюмку, – сухо ответила Джерри, кладя остатки тоста на тарелку. Джон никогда много не пил. Он объяснял это тем, что в состоянии опьянения можно оскорбить возможного клиента или выдать какой-либо служебный секрет. Он был очень основательным и дотошным человеком и никогда не позволял себе лишнее. Его сдержанность особенно нравилась Джерри.

– Не знаю, сколько я выпил, но, наверное, достаточно. Честное слово, я не помню, что произошло в спальне.

– В это трудно поверить. – Она наконец посмотрела на него.

И увидела смущение на его лице. Похоже, он действительно сбит с толку, решила Джерри и перевела взгляд на Линду. Лучшая подруга тоже выглядела смущенной, казалось, она даже сочувствовала Джону.

– Я люблю тебя, Джерри, – сказал Джон нежно. – И никогда умышленно не обижал тебя.

Она откинула волосы назад, показывая пятна на шее. Потом подняла короткие рукава свитера, демонстрируя кровоподтеки на руках.

– Как ты считаешь, я хорошо себя чувствую?

– Нет, конечно нет. Но я говорю тебе, я был сам не свой! Я был не в себе.

– Я не хочу вмешиваться, Джерри, но думаю, он говорит правду, – заметила Линда.

– Джерри, пожалуйста, ты должна верить мне. Это больше никогда не повторится.

– Обещаешь?

– Конечно. Если хочешь, я не возьму в рот ни капли спиртного до конца жизни. Я никогда не хотел обижать тебя. Наверное, я оставил эти синяки, но не знаю, как это случилось.

Закрыв глаза, Джерри в конце концов согласилась с ним. Она так долго искала своего «мистера Райта», что сейчас не хотела признаться себе, что оказалась в дураках, что заблуждалась относительно Джона. Невероятно, чтобы за несколько дней Джон так перевоплотился, что мог бы претендовать на Оскара. Она верила, что сейчас он говорил правду, и не хотела, чтобы один инцидент, пусть и ужасный, похоронил все их надежды на совместную жизнь.

– Хорошо, я прощу тебя. Видимо, спиртное и лекарство так подействовали на тебя. Но я хочу верить, что намеренно ты не будешь так вести себя.

– Никогда.

Она посмотрела на него.

– Послушай, Джон. Если еще раз ты вздумаешь так обращаться со мной, ты получишь не только удар кулаком.

– Ну вот и хорошо, я рада, что все уладилось. – Отодвинув стул, Линда встала, собрала посуду и ушла в кухню.

– Давай сегодня поедем куда-нибудь, постараемся забыть о том, что случилось. – Джон протянул руку.

Джерри неохотно позволила ему взять ее руку, но надо же было восстанавливать отношения. Она не могла себе представить, что не будет прикасаться к человеку, которого любит. Джон нежно сжал ее руку, словно чувствуя, что она снова доверяет ему.

– Так, вероятно, лучше, – согласилась Джерри. – Мы можем поехать в Миртл-Бич, как советовала Линда.

Он улыбнулся:

– Я согласен.

В комнату вошла Линда, и Джерри спросила:

– Не хочешь поехать с нами? Мы собираемся на целый день в Миртл-Бич.

Линда нахмурилась, не зная, что сказать, потом отрицательно покачала головой:

– Не думаю, что смогу поехать. Но благодарю за приглашение.

Джерри встала и начала собирать оставшуюся посуду.

– Почему ты не хочешь? Мы чудесно проведем время. Тебе было бы неплохо куда-нибудь съездить.

– Я плохо спала ночью, и теперь у меня болит голова. Я хочу задернуть шторы и немного поспать, когда вы уедете.

– Думаешь, тебе удастся уснуть? – Джерри понесла с кухню маргарин и банки с мармеладом.

– А тебе? – серьезно спросила Линда.

– Да, я думала об этом и поговорила с Джоном. Если я не буду доверять ему… Хорошо, я не знаю, что случилось прошлой ночью, но я верю Джону, когда он говорит, что на него подействовали лекарство и спиртное. Он не жестокий человек.

– Он, вероятно, не жестокий, а что, если…

– Пожалуйста, не говори так. Джон опять стал милым. Мы собираемся весело провести время и забыть прошлую ночь.

Линда хмуро посмотрела на подругу.

– Почему ты не хочешь поехать с нами? Сама увидишь, что с ним все в порядке, снова сказала Джерри.

– Нет, спасибо. Вперед, и удачи вам! Когда вы хотите ехать?

Они решили ехать через полчаса.

Джерри помогла Линде убраться в кухне, а Джон пошел проверить машину. Казалось, все шло как обычно, но Джерри ощущала тревогу Линды, хотя подруга не призналась бы в этом. Она сослалась на головную боль, но Джерри не поверила ей. Ей казалось, что Линду беспокоили ее отношения с Гиффом. Несмотря на заверения подруги, Джерри предполагала, что Линда и сама не знала, как сложатся эти отношения.

Джерри отказывалась верить, что поведение Джона как-то связано с уборкой в мансарде. Доска – всего лишь приспособление для спиритических сеансов. Может быть, она используется не только как настольная игра, но вряд ли эта доска могла послужить причиной жестокого поведения Джона.

Простая доска не могла так повлиять на него.

Если мы не помним, мы не можем понять случившееся.

Эдвард М. Форстер

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Линда глубже погрузилась в мягкую бежевую кушетку, на которой они с Гиффом когда-то занимались любовью. Ее обет – даже не садиться на кушетку – теперь казался ей ребячеством, особенно после встречи с ним вчера вечером. Нужно время, чтобы проверить свои чувства, понять, почему ее так влечет к нему, почему к этому влечению примешивается страх. Но времени не было. Теперь она столкнулась с проблемами Джерри, которые нужно решать немедленно.

До утра она немного подремала, но все-таки очень хотела спать. Бессонная ночь с Джерри вымотала ее, к тому же Линда беспокоилась за здоровье Джерри и ее отношения с Джоном. При свете дня, не видя Джона, который вел себя подозрительно странно, она размышляла о том, что действительно произошло ночью, – и раньше, в мансарде.

Утром за завтраком ничего не прояснилось, наоборот, она почувствовала себя совершенно сбитой с толку. Джон вел себя нормально, раскаивался, извинялся, кое-что объяснял. И от этого события прошлой ночи выглядели еще более странно. Линда боялась оставить Джерри одну с Джоном, хотя, если дать им время самим решить свои проблемы, может быть, это и будет лучшим решением.

Невозможно поверить, что этот мягкий, приятный молодой человек, сидевший за обеденным столом, только вчера буквально терроризировал Джерри и вынудил Гиффа ударить его.

Гифф. Закрыв глаза, Линда вспомнила, как они любили друг друга. Она и сейчас чувствовала его запах, хотя прошло столько дней. Подвинувшись на кушетке, она еще глубже погрузилась в подушки и представила себя в его объятиях. Если представлять и дальше, можно почувствовать тяжесть его тела, блаженную твердость его плоти, наполнявшую ее предвкушением наслаждения.

Она вздрогнула как от толчка, стараясь подавить в себе желание. Она не хотела, чтобы отсутствие Гиффа заставляло ее страдать, словно ей не хватало пищи и воздуха. Однако ей нужно было знать, сознательно или бессознательно, что он недалеко. Знать, что он чувствует. Представлять, что он страстно шепчет ей что-то. Ей казалось, что он и не покидал ее, что он был с ней все эти дни, с того самого дня, когда они любили друг друга.

Все-таки кто же он на самом деле? Он никак не мог быть перевоплотившимся Уильямом Говардом, если только первые шестнадцать лет своей жизни Гифф не прожил без души. Все равно она не могла поверить, что четырнадцать лет назад в него переселилась душа Уильяма. Тогда почему он так много знает об Уильяме? И почему утверждает, что их влечение друг к другу предопределено судьбой?

Вздохнув, она повернулась на бок. Разве можно объяснить его отношение к ней влечением? Скорее, это похоже на одержимость. Возможно, он был любовником по принуждению, чувствовал давление судьбы и поступал против свободы воли.

Если бы они встретились при других обстоятельствах, ее все равно влекло бы к нему. Линда была уверена в том. У них много общего, и не только увлечение историей. Она восхищалась его книгами. Он был интересным собеседником и неотразимым мужчиной. Конечно, он привлекал ее.

Интересно, что он может сказать про нее. Она не отличалась классической красотой или необыкновенной фигурой. Ее можно назвать приятной, но вряд ли энергичные и целеустремленные уроженцы Англии могут увлечься просто приятной женщиной. Они оба интересуются историей, но Гифф не слишком расположен обсуждать с ней исторические проблемы. Он больше интересуется ее прошлой жизнью и планами на будущее. Линда считала, что это объясняется его верой в судьбу, а не реальным интересом к ее личности.

Откуда он узнал, какие вопросы они с Джерри задавали во время спиритического сеанса и какой ответ получили, когда стрелка начала указывать буквы имени «Констанс»? Это не могло быть предположением. Констанс – не самое распространенное имя. Можно поверить, что Гифф чувствует ее настроение, как чувствовала его Джерри, но ведь он точно угадывает ее мысли. Нет, это безумие. Каждый случай угадывания мыслей впоследствии отвергался как ловкий трюк, она слышала об этом. Без доказательств все утверждения Гиффа иллюзорны – это просто волшебные трюки, выполненные рукой мастера.

Но почему?

Она снова повернулась на спину. От бесконечных вопросов, на которые не было ответа, опять разболелась голова. В одном она была уверена: она не хочет, чтобы их отношения строились на его вере в судьбу.

В доме было тихо, послеполуденное солнце не проникало сквозь задернутые шторы. За окнами слышался приглушенный плеск волн, словно волны понимали, что ей нужно отдохнуть. Скоро ее веки смежились, усталое тело тоже нуждалось в отдыхе, и она крепко уснула.

Она проснулась внезапно, все ее чувства были настороже. Еще не зная, вернулись ли Джон и Джерри, она почувствовала, что не одна в комнате, что за нею наблюдают, и сердце у нее забилось от страха. Открыв глаза, она повернула голову, надеясь, что ей просто приснился плохой сон. Что она одна в доме, что она в безопасности.

Ее глаза встретились с темными глазами Гиффа, который внимательно смотрел на нее.

– Ты, – выдохнула она. Словно пантера, он поднялся с кресла, в котором сидел, сцепив пальцы и напряженно глядя на нее. – Ты напугал меня до смерти.

– Я не хотел. – Он сел с ней рядом на кушетку. – Тебе нужно было поспать.

– Как ты вошел сюда?

Он достал ключ. Тот самый, подумала она. Этим ключом он открыл дверь, когда ей снился кошмарный сон.

– Отдай, – потребовала она, протягивая руку.

Гифф спрятал ключ в карман джинсов.

– Не сейчас. Он может мне снова понадобиться.

– Если меня вынудят, я поменяю замки. Ты не можешь входить в дом, когда захочешь.

– Поверь мне, я не буду. – Он погладил ее волосы.

Нужно отодвинуться, сказала она себе. Его теплые пальцы уже гладили пряди волос, закрывавшие ее щеку.

– Я люблю твои волосы – такие живые, красивые.

– Я думаю, мои волосы напоминают волосы Констанс. – Пусть не думает, что она такая доверчивая, что примет его с распростертыми объятиями. Хотя в прошлую ночь ей этого очень хотелось. Заблуждение, подумала она, оглядываясь назад. В тот момент его присутствие было нужно ей.

– Нет, у нее были совсем другие волосы. По-моему, более светлые, редкие и прямые. Хотя я никогда не видел их распущенными, но, думаю, у нее были длинные волосы.

– Что значит – ты никогда не видел их распущенными? – спросила Линда, подыгрывая ему и поддерживая его фантазии о Констанс.

– Мы встречались в присутствии ее родителей. Я всегда видел ее полностью одетой, готовой к прогулке верхом, ехать на бал или принимать гостей.

– И вы с ней… никогда?..

– Не занимались любовью? – закончил Гифф. – Нет. Ни в одной из наших прошлых жизней мы с тобой никогда не занимались любовью. – Выражение его лица смягчилось, стало более нежным, жесткие складки вокруг рта разгладились. Он стал еще привлекательнее. – Та ночь была нашей первой ночью.

Линда отодвинулась на край кушетки.

– Наш разговор снова становится каким-то ненормальным. – Она боялась опять поддаться его обольстительному очарованию.

– Потому что ты не веришь мне. Потому что не хочешь выслушать правду.

– Твоя правда часто приобретает причудливые формы, – возразила Линда.

– Но это не так. На самом деле все очень просто. Ты ведь не знаешь всю историю нашей жизни, я понял это прошлой ночью. Я тебе все рассказывал по частям, потом нас прерывали или ты не хотела больше слушать. Я никак не мог закончить.

– Ты как будто оправдываешься. Теперь ты все обдумал и пришел с законченной историей?

Гифф сжал губы, в слабом полумраке комнаты его взгляд снова стал жестким. Линда почувствовала, что он рассердился, она еще не видела его таким. Ей не хотелось вникать в его переживания, но она подозревала, что ее ощущения как-то связаны с той ночью, когда они занимались любовью. Тогда они испытали не только физическую близость. По-видимому, между ними возникла и духовная связь.

– Я ничего не выдумываю. Ты можешь найти и проверить имена и даты, если захочешь. Когда ты выслушаешь все с самого начала, надеюсь, ты мне поверишь.

– Ты хочешь сказать, что я все могу проверить?

– Да.

– А у тебя надежные источники, не так ли? Когда я тебя однажды рассказывала об Уильяме Говарде, ты мог провести небольшое самостоятельное расследование. Ты мог найти о нем больше, чем знала я. Мог найти, что женщину, которую он любил, звали Констанс.

Она заметила, что у него дрожит подбородок.

– Я мог. Но я не проводил никакого расследования.

– Ты так говоришь. – Она сделала паузу, но он молчал. – Помнишь тот вечер в твоем коттедже? Ты действительно проводил исследования на компьютере? А страница из доклада Северо-Западного университета? Что это было на самом деле? Я ненавижу, когда суют нос в мою жизнь. А ты, черт возьми, просто вторгся в мою жизнь! Теперь я даже не могу фантазировать, потому что ты сразу начинаешь утверждать, что моя фантазия – это часть прошлой жизни или судьба.

– Как я мог узнать, что ты видела во сне? Что в ту ночь тебе приснилось, что вы с Уильямом занимаетесь любовью на берегу? Ты была очень возбуждена, Линда, и Уильям хотел идти до конца, сделать тебя своей навсегда. А потом сон изменился, правда?

– Да, – тихо ответила она и вдруг вскинула голову. – Я тебе что-то сказала, а остальное ты мог додумать.

– Но как я мог узнать, что в тот момент, когда Уильям хотел сделать тебя своей, он вдруг изменился? Его руки превратились в страшные лапы с когтями. Его холодное дыхание коснулось твоей шеи. Ты взглянула и поняла, кто это был, Линда.

– Нет!

– Да! Это был Морд. И ты закричала. Она зажмурилась и зажала уши руками.

Она вспомнила, какой ужас испытала тогда во сне, и возненавидела Гиффа за то, что он был прав. Она никогда не рассказывала ему свой сон, а он описал все очень подробно, до малейших деталей, которые и заставили ее тогда закричать от страха.

«Он ушел, любовь моя, он ушел».Она вспомнила его шепот, словно слышала его во сне. «Я здесь, с тобой. Не бойся, я всегда буду с тобой».Потом она почувствовала, что Гифф обнял ее, прижал к груди, погладил по голове, совсем как во сне. Он спас ее от ночного кошмара, заставив поверить, что Уильям по-прежнему с ней, занимается с ней любовью. И во сне она испытала высшее наслаждение… в объятиях Гиффа?

От воспоминаний ее лицо залила краска стыда, сердце забилось. Она вздрогнула – он ведь действительно читал ее мысли, направлял ее сны, влиял на подсознание. Хотя она тоже чувствовала, что он волнуется, чувствовала духовную связь с ним.

– О Господи, – прошептала Линда, уткнувшись ему в плечо. – Происходит действительно что-то странное.

– Ничего странного. – Он коснулся губами ее волос. – Если ты знаешь, почему и как все происходит, то видишь, что ничего странного нет. Странно только, как все начиналось.

Когда она подняла голову, чтобы увидеть его лицо, ей показалось, что судьба окутала ее душной пеленой и она вот-вот задохнется. С тяжелым сердцем она задала неизбежный вопрос:

– Как это началось?

Теперь она настолько доверяет ему, что он попытается показать ей, как это удивительно – вернуться в прежнее состояние. Это самый простой способ все доказать ей. Когда она согласилась подвергнуться гипнозу, у него екнуло сердце. Он понимал, что все-таки до конца она не доверяет ему, но твердо знает, что он не причинит ей вреда. Для него это была большая победа, ведь он знал, что ей пришлось пережить за последние недели.

Это было началом.

– Тогда сядь поудобнее, ноги поставь на пол. Постарайся расслабиться.

Гифф смотрел, как она устраивается в кресле с подлокотниками, которое стояло в кабинете. Он задернул шторы, отключил телефон и зажег несколько свечей. В воздухе поплыл аромат жимолости и сирени.

На плечах и груди Линды оказалась легкая бледно-голубая кофточка. Ноги закрывала цветная ситцевая юбка. Рядом гудел магнитофон. Только этот слабый звук и был слышен в доме.

– М-м, – повторила она, закрыв глаза и спокойно положив руки на подлокотники. Ничто не выдавало ее испуга.

– Теперь слушай меня. – Гифф начал читать от десяти в обратном порядке, погружая ее в состояние полнейшего расслабления.

– Ты находишься на лугу, Линда. Прекрасный день. Весна, трава зеленая и сочная. Птицы поют. Цветы цветут. Ты видишь цветы?

– Да.

– Какого они цвета?

– Желтые. Розовые.

– Хорошо. Пройдись по лугу. Солнце светит, трава касается твоих ног. Ты чувствуешь себя отдохнувшей и счастливой.

Линда хихикнула.

– Маленькие голубые цветочки, – прошептала она.

– Правильно. Красивые цветы.

Она легко вздохнула, и слабая улыбка появилась на ее губах.

– Там, наверху, дверь, выходящая на луг. Ты видишь дверь?

– Да.

Он глубоко вздохнул:

– За дверью твоя прошлая жизнь, Линда.

– Да.

– Я хочу, чтобы ты открыла дверь.

Она нахмурилась, потом, очевидно, сделала то, что он сказал.

– Что ты видишь?

– Большой дом из красного кирпича. Стены увиты плющом.

– Где ты находишься?

– Я в саду.

– Как тебя зовут?

– Констанс Гейл Олден.

– Ты не одна?

– Нет. Со мной Амелия и Уильям.

– Кто такая Амелия?

– Моя сестра, – ответила Линда таким тоном, словно вопрос показался ей глупым.

Из своих исследований Гифф знал, что Констанс и Амелия – близнецы, но не собирался говорить об этом Линде. Пусть она сама делает выводы.

– А кто такой Уильям?

Ее лицо смягчилось.

– Он мой жених, мы обручены.

– Как он выглядит?

– Высокий. У него каштановые волосы и карие глаза. На нем мундир – короткий китель с золотыми пуговицами. Он – самый красивый из всех, кого я видела, – сказала она доверительным тоном.

– Как выглядит Амелия?

– Она похожа на меня, разумеется!

– Расскажи. Я не могу видеть ее.

– У нее белокурые волосы и голубые глаза. Она не очень высокая. Папа говорит, что она хорошенькая.

– Значит, ты тоже хорошенькая.

– Уильям говорит, что я красивая, – гордо сказала она.

– Что делает Уильям?

– Он говорит, что должен вернуться в свой полк на континент. Я не хочу, чтобы он уезжал. – Она надула губы.

– Он скоро уезжает?

– Да.

– Ты любишь его?

Выражение лица у нее изменилось. На лице появилась счастливая улыбка.

– Очень. Когда он вернется, мы поженимся. Отец отдаст нам одно из поместий, в Кенте, недалеко от Дувра. Я люблю море.

– Я хочу, чтобы ты ушла из сада. Рядом, за изгородью, луг. Ты видишь его?

– Да.

– Хорошо. Пойди на луг.

– Хорошо.

– Ты видишь другую дверь?

– Да, вижу.

Гифф вздохнул, поблагодарив Бога за то, что Линда так доверчива и отзывчива. Многие люди возвращаются в прошлое состояние за несколько сеансов. Он узнал об этом за годы своих возвращений в прошлые жизни, узнал, наблюдая за другими. Он не мог вспомнить года, когда бы его не гипнотизировали, не задавали вопросов о прошлой жизни и не исследовали. Это была часть его жизни, и она осталась в Англии. Но Линда, будучи взрослым человеком, полностью взаимодействовала с ним и, очевидно, была готова встретиться со своим прошлым.

– Я пришла, – монотонно произнесла она.

– Что ты видишь?

– Кухню. Мы печем хлеб. Он такой горячий!

– Как выглядит кухня?

– Темная. Закопченная. Все темно и тускло.

– Как тебя зовут?

– Майра.

Он провел ее через две жизни, пока не почувствовал, что она устала. К тому времени он и сам выдохся, но настроение у него было приподнятым, потому что все прошло успешно. С облегчением и одновременно с неохотой он прекратил сеанс. Она могла бы рассказать гораздо больше, но на магнитофон было записано так много информации, что было о чем поразмышлять в течение нескольких дней. Не было необходимости возвращаться в ту, первую, жизнь, когда соединились их судьбы, ей было бы тяжело вернуться в то состояние, он знал это.

Для него было мукой проводить этот сеанс, он чувствовал себя совершенно опустошенным. Он понимал, что несет ответственность за цепь событий, к которым они вернулись в прежних жизнях. Как ни трудно было встречаться с фактами, он мог рассматривать самое первое событие со своей точки зрения. Линда по-своему расценила бы то, что случилось тогда.

Хотя ему очень хотелось знать все обстоятельства той далекой жизни и, главное, что она думала о нем тогда. Но он не стал бы принуждать ее. Слишком полное возвращение в прежнее состояние может оказаться опасным, привести к истощению физических сил, нарушить психику. Она и так в последнее время находилась в постоянном напряжении.

Прежде чем станет лучше, может быть только хуже.

– Я начинаю считать от десяти в обратном порядке, – сказал Гифф. – Ты будешь медленно просыпаться. Когда я дойду до единицы, ты окончательно проснешься и откроешь глаза. Десять, девять, восемь…

Гифф считал и видел, как оживает лицо Линды. У нее задергался нос, она заерзала в кресле. Ноги, вероятно, еще не отошли, подумал он. У нее был усталый вид.

Он надеялся, что она поймет, о чем он будет спрашивать.

– Один.

Линда открыла глаза и заморгала, с удивлением оглядывая комнату, потом вздрогнула и вытянула ноги.

– Ты что-нибудь помнишь?

– Я помню луг, – тихо и медленно выговорила она.

– Да, я использовал луг, чтобы ты расслабилась. Ты помнишь, что открывала двери на лугу?

Нахмурившись, она потерла виски и закрыла глаза. Потом вдруг подняла голову, посмотрела на него, и такое страдание отразилось в ее сине-зеленых глазах, что было больно видеть это. На ее лице было написано все, хотя она старалась скрыть свои чувства. Он знал, что она вспомнит, даже не нужно включать запись, не нужно уговаривать ее.

Она вспомнила. Он почувствовал, что она узнала правду, и его словно ударило.

– О Господи. – Она встала с кресла.

Он тоже поднялся и взял ее руки в свои. Ее покачивало.

– Все хорошо.

– Нет, – с мукой вырвалось у нее. Она заглянула ему в глаза, и он увидел в ее глазах боль, ее душа, словно открытая рана, раскрылась перед ним. – Мне уже никогда не будет хорошо.

Прежде чем он смог остановить ее, она выбежала из кабинета и одним прыжком поднялась по лестнице наверх, как будто демоны ада преследовали ее.

Мечты о будущем мне нравятся больше, чем история прошлого.

Патрик Генри