Текст книги "Сноха"

Автор книги: Виктория Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Подрываюсь с места и хватаю трубку трясущимися руками. Звоню Косогорову, прекрасно понимая, что сейчас он меня пошлет. Но телефон не отвечает, лишь длинные гудки бьются в ухо.

– Пойдем, проведаем дедушку, – предлагаю Роберту и, наскоро завязав хвост, беру на руки Бимку.

– Да, – кивает головой Роберт. – Дедушке там скучно.

Мы поднимаемся на этаж выше, и уже в холле я слышу какие-то посторонние голоса и женский смех.

«Небось, жанчики и лидки прибежали, – криво усмехаюсь я и, войдя в комнату, застаю совершенно непотребную картину. На кровати Вадима сидит какая-то белесая коротко стриженная мымра и гладит его по ноге. Тьфу… Совсем как я!»

Смотрю на настороженную физиономию свекра и морщусь от досады. На губах Вадима Петровича отпечатался то ли блеск, то ли помада.

«Твою ж налево! – вздыхаю я, умоляя себя сдержаться, и тут же поворачиваю к выходу».

– Дедушка занят, – объясняю я удивленному Роберту. – У него посетители. А мы лучше с Бимкой во дворе погуляем.

В спину ударяет рык «Ольга!», но я иду, не оборачиваясь, и когда малыш изумленно смотрит на меня, прижимаю палец к губам и подмигиваю сыну. Роберт тотчас же подхватывает игру, а мне ничего другого не остается, как придумать новую шалость. Вместе с Бимкой мы бегаем по двору, а потом, запыхавшись, плюхаемся на качели.

– Мамочка, как же я тебя люблю! – прижимается ко мне Роберт, и, обняв маленькое тельце, я мысленно отвечаю на засевший в башке вопрос Косогорова.

«Какая мне разница, от кого Роберт? Он мой и только мой. И если мне кого благодарить за него, так только Господа бога. А те двое мужчин, подозреваемых в отцовстве, можно не брать в расчет. Ни один, ни другой не хотели этого ребенка. И каждый счел меня грязной подстилкой. Так для чего же мне делать тест? Абсолютно бесполезная затея!»

Честно говоря, хочется разрыдаться. По мановению волшебной палочки вновь оказаться в Эдинбурге. Пройти старинными улицами к морю и, наблюдая, как Роберт кормит чаек хлебом, подставить лицо ветру и морским брызгам. Смотреть на холодную свинцовую воду и ощущать на своем лице мелкие капли. Они смешаются со слезами и вмиг высохнут, уйдут тихо, по-английски. А если Роберт что-то и заметит, то всегда можно придумать красивую байку.

«Нужно возвращаться, – говорю я сама себе. – Вопрос с Шевелевым свекор уладил, бабушка поправляется и у нее есть сиделка. А вот нам с Робертом здесь делать нечего. Там наш дом и Берта. И почему я решила дать шанс Вадиму? Ясен пень, у этого прошаренного человека мозги работают быстрее моих. Наверняка Косогоров придумал многоходовочку. Любовь-морковь, брак и вступление в отцовство. Много ума надо, чтобы мне наплести сказочек? Я-то во все поверю! Вернее, поверила! Вот же лохушка!»

– Мамочка, – просит Роберт, – а когда мы поедем к бабушке Кате? Я соскучился за по ней и Лапке.

– Да хоть сейчас, – улыбаюсь я и, позвонив маме, вызываю такси. Не хочу ни о чем просить Вадима или его людей. Да и играть по его правилам надоело. Пора браться за ум. Вернуться в Шотландию и серьезно отнестись к ухаживаниям Юэна, хозяина нашего дома. Он, конечно, смешной! Толстый и рыжий парень! Носит юбку и всерьез считает килт самой настоящей мужской одеждой. Но больше у него недостатков не имеется. Во всяком случае, он не обжимается с одной и не целует другую. Надежный и слегка занудный тип. Может, не такой и умный, как Косогоров, не такой красивый и желанный. Зато надежный, как скала. Именно с ним осталась наша Берта.

– Давай, пока ждем такси, позвоним Юэну и передадим привет Берте, – предлагаю я сыну. – Расскажем ему о Бимке.

Разговор с попечителем Берты много времени не занимает.

– Она скучает, – отрывисто бросает Юэн и добавляет со смущением. – И я тоже. Когда вы вернетесь, Олга?

– Пока неизвестно, – даю я внезапно обратный ход. – Бабушка еще пока в больнице. Но я еще позвоню. И ты тоже не пропадай, Юэн!

– Я позвоню, Олга. Вечером в скайп. Расскажу о Берте, и, может, вы с Робом повидаетесь с ней.

– Отличный вариант! – восклицаю я радостно, замечая, что пришла эсэмэска. Такси прибыло. – До вечера, Юэн!

– Пойдем, Роберт, машина пришла, – беру за руку сына и делаю шаг к калитке, когда слышу сзади глухой и недовольный голос.

– Куда-то собралась?

Вздрогнув, я оборачиваюсь и с изумлением гляжу на сердитого и мрачного Косогорова.

– Мы хотим съездить к маме, – твердо и уверено заявляю я. – Мы соскучились. Она тоже.

– Я возражаю, – коротко бросает Вадим, да еще зыркает на меня злыми глазищами. – Мы, кажется, договорились, Оля.

– Нас такси ждет, – упрямо твержу я. – Потом поговорим, Вадим Петрович.

– Расплатись, Рома, – кивает свекор одному из охранников, маячивших неподалеку. – Ольга Николаевна никуда не едет.

– Что вы себе позволяете? – шиплю я и самой себе напоминаю гремучую змею. Всматриваюсь в усталое изможденное болезнью лицо, натыкаюсь на яростный взгляд и добавляю тихо. – Зачем вы встали? Вам же предписан постельный режим.

Вадим мрачным истуканом стоит на крыльце. Руки в карманах шорт, и только по длинным рукавам белой футболки и небритому подбородку можно догадаться, что он болен. А так… Плечи расправлены, на скулах играют желваки, и взгляд пронизывает насквозь.

– Ага, – морщится Косогоров. – Ты дашь отлежаться. Как маленькая, честное слово. Какая шлея тебе под хвост попала?

– Я тут под арестом? – спрашиваю я, отпустив Роберта и подходя вплотную. Бимка у меня на руках смотрит подозрительно на Вадима, а потом звонко тявкает. Впервые с момента покупки.

– Ишь, ты, грозная собака, – улыбается щенку Вадим. – Купил тебя на свою голову, – рыкает незлобливо. И я чувствую, как с этим слабым щенячьим лаем тает всеобщее напряжение. Улыбаются охранники. Смеется сам Косогоров и весело хихикает Роберт. – Пойдем, малыш, – обращается он к внуку. – Попьем чаю с булочками, а потом Рома отвезет вас с мамой к бабушке Кате. Согласен?

– И Бимку тоже? – весело уточняет малыш. – Ему хочется поиграть с Лапкой.

– Да, малыш, – благодушно кивает Вадим Петрович и добавляет с доброй ухмылкой. – Беги к Анечке, попроси приготовить чай, а мы пока с твоей мамой побеседуем.

И как только Роберт убегает в сторону кухни, хватает меня за запястье цепкими пальцами и тянет к себе в кабинет. Сумасшедший, ей-богу!

– Я тут под арестом? – переспрашиваю я, не думая сдаваться. Вхожу в кабинет и, прислонясь к стене около самой двери, с преувеличенным спокойствием глажу дрожащую спинку Бима. Прекрасно понимаю, что далеко не ушла от маленького тщедушного йорка. Так же трушу, только виду не показываю.

– Мы же говорили, – с сожалением бубнит Косогоров, останавливаясь посреди кабинета, – я же ведь просил тебя…

– Мы много о чем говорили в последнее время, – обрываю я речь свекра и добавляю с горечью. – Вы хоть с губ помаду сотрите, а то припишут вам иную ориентацию…

– А-а… – тянет он, возвращаясь и пристально разглядывая меня. – Вот в чем дело! Ревнуешь, кукленок?

– Идите лесом, – огрызаюсь я. – Мы с вами по большому счету посторонние люди…

– Да ну? – усмехается он, подходя все ближе. – С каких это пор, девочка?

– Я хочу вернуться в Шотландию, – заявляю я в приступе смелости. – Бабушка идет на поправку, с Шевелевым вы все уладили. А мне тут делать нечего…

– Конечно, – серьезно кивает Вадим. И я даже расстраиваюсь, что он так быстро со мной соглашается. Ни тебе уговоров или угроз… – Как скажешь, дорогая, – усмехается с ехидцей и в одно мгновенье оказывается рядом. Почти вплотную. Мягко вынимает из моих рук щенка и, осторожно держа его в одной руке, всем телом припечатывает меня к стене. Кладет свободную ладонь мне на затылок и впивается в губы злым поцелуем.

– Ты – моя, – рычит, когда мне удается просунуть между нами локоть. – Я не могу тебя отпустить, понимаешь?

– Нет, – мотаю я головой. – У вас полно баб, и нам с сыном тут не место. Разберитесь с ними, потом ко мне приходите, – отстраняюсь я и, забрав собаку, бегу на поиски сына. Чувствую, как у меня горят щеки и пересыхает во рту. Слышу сзади шаги Косогорова и на полном ходу сворачиваю в гостевой туалет. Набираю в ладошку воды прополоскать рот и слышу над головой знакомый хриплый голос.

– Тебя от одного поцелуя стошнило, что ли?

– Нет, – хмыкаю я, держа под мышкой собаку. – Но дезинфекция полости рта не помешает… Мало ли, с кем вы до меня обжимались…

– Да ни с кем я не обжимался, Оля, – рычит Вадим, заходя в санузел и закрывая за собой дверь. – Приехала Лида подписать документы. Она – моя бывшая любовница. Мы по привычке так здороваемся. Тебе не стоит вырывать из моей бороды последние клочья. Прекрати бегать от меня, – рычит, прижимаясь сзади. Закрыв кран, я разгибаюсь и стараюсь повернуться лицом к Косогорову. Но он, притянув меня к себе покрепче, одной рукой обхватывает за талию, а другую запускает под майку. Пальцы нетерпеливо отодвигают прочь кружево бюстгальтера и нежно сжимают грудь.

– Ты – моя, – горячо шепчет Вадим мне в ухо. – Только моя.

Я смотрю шалым взглядом в зеркальное отражение на потемневшее от страсти лицо Косогорова, мельком замечаю свои бледные щеки и недоуменный взгляд Бимки.

Нежно, слишком нежно Вадим оглаживает мою грудь, чуть касается зубами шеи. Слегка сжимает горошину соска, заставляя меня застонать от накатившего желания.

– Выходи за меня замуж, – хрипло предлагает он. И стон, готовый сорваться с моих губ, переходит в смех.

– Ой, не могу, – смеюсь я. – Еще никому не делали предложения в туалете!

– Много ты понимаешь, – хмыкает Вадим, будто тавро ставя засос куда-то в плечо. – Говори, согласна или нет? Уже все нервы вытрепала, Оля…

– Да, – киваю я, оборачиваясь. – Только о вхождении в отцовство не может быть и речи. Не позорьте ни меня, ни себя.

– Заметано, – бросает он, открывая защелку. – Поедем вместе, – заявляет без тени сомнения. – Расскажем новости твоей маме.

Глава 13

Вадим

– Нет, ни к какой маме вы не едете, – мотает головой маленькая нахалка, упирая пальчик мне в грудь. – Вам предписан постельный режим. Поэтому возвращайтесь в кроватку, Вадим Петрович, а мы с Робертом едем к бабушке Кате, – заявляет Ольга, отстраняясь. – И о чем вы только думали, когда целоваться лезли? Теперь и я ангиной заболею, и Роберта заражу.

Ольга смотрит на меня негодующе, а я готов отвесить себе подзатыльник. Ну, какого фига полез к девчонке, да еще умудрился в туалете пообжиматься, как школьник, блин!

– Оль, – шепчу я, обнимая. – Не волнуйся, пожалуйста, сейчас в целях профилактики подышишь над кварцевой лампой. Это специальный прибор от болезней горла. А пока ты будешь принимать процедуру, я тебе расскажу о пользе поцелуев.

– Да ну? – удивляется она, и одна бровь сардонически ползёт вверх. – Ну, какая от поцелуев польза, Вадим Петрович?

– Вадим, – поправляю я, пожирая ее взглядом, – согласен на Вадичку и Вадика, только Димой не зови, ладно? Не люблю…

– Хорошо, – легко соглашается Ольга. – Но я не смогу вот так сразу иначе вас называть. Мне привыкнуть нужно. Разве что Павликом…

– Стерва, – усмехаюсь я и добавляю шутливо. – И почему я на тебя запал, солнышко?

– В душе не ведаю, – отмахивается она и уже хочет уйти к сыну, когда я беру ее за руку и веду в свой кабинет. – Садись и дыши, – указываю на аппарат, привезенный сегодня из клиники.

Не выпуская из рук барбоса, Ольга садится за стол с серьезным видом. Я придвигаю к ней чудо нашей отечественной разработки. Излучатель слабого ультрафиолета обычно применяется для лечения ЛОР-заболеваний, а мы в клинике используем его для скорейшего заживления кожи после операций. Стоит он копейки, и у нас в клинике их много. – Вот смотри, – даю я ей одноразовую насадку. Этот конец в горло, а этот – на аппарат. Сиди и дыши спокойно, – говорю тихо и, заметив, как Ольга вставляет в рот длинную продолговатую трубку, задыхаюсь от собственных фантазий.

– Они одноразовые? – интересуется Ольга, достав изо рта белую конусообразную трубку.

– Конечно, – улыбаюсь я, наблюдая, как Олюшка сжимает губами наконечник. Спорю на сто миллионов, одноглазый Джо сейчас завидует куску пластмассы, отдаленно напоминающему его самого. Напряжение нарастает. И мне остается только усесться на диван и начать лекцию. С восставшим Джо выйти из кабинета я не могу. Поэтому плюхаюсь на мягкие кожаные подушки и, тихо присвистнув, зову.

– Джо… Бимка то есть… иди сюда!

Малыш соскакивает с Ольгиных рук и семенит ко мне. Подхватываю его и усаживаю рядом на диван. У меня всего лишь пять минут, чтобы успокоиться. Но куда там! Я смотрю на прямую Ольгину спину, на красивые покатые плечи и гордую шею. Пялюсь на ложбинку в пояснице и выступающий упругий задок. И почувствовав шевеление Джо, прокашливаюсь.

– Значит, поцелуи, Ольга… Природой не зря они задуманы. При обмене слюной образуются антитела, поэтому поцелуи укрепляют иммунитет. За одну минуту поцелуев тратится двадцать шесть калорий. Ну и самое главное, через слюну тестостерон попадает в организм женщины, возбуждает, превращая ее в страстную тигрицу, – говорю я и осекаюсь на последнем слове. Успокоившийся было одноглазый снова приподнимает голову. – Хмм… Наша слюна содержит обеззараживающий фермент, лизоцим… – добавляю я и на автомате беру на колени Бимку. А он от неожиданности прудит мне на штаны.

– Фу, Оля! – отстраняю я прочь собаку и с возмущением смотрю на щенка. – Почему ты меня не предупредила?

– О чем? – смеется она. – А вы разве не знали, что собаки писают?

– Нужно его приучить, – ворчу я, оглядывая забрызганные штаны, и понимаю, что необходимо переодеться. – И почему ты его таскаешь весь день на руках, и никаких происшествий, а я первый раз усадил к себе на колени, и тут же случилось недоразумение?

– Это карма, – ехидно замечает Ольга, поднявшись из-за стола. – Спасибо за лекцию и профилактику ангины. Меня ждет Роберт, – говорит она чуть слышно и прижимает к себе свою бестолковую собаку.

– Не задерживайся там, – шепчу я, подходя вплотную и накрываю ее губы своими. Язык, наша самая сильная мышца, врывается в беззащитный рот и пытается дотянуться до гланд.

– Не хочу тебя отпускать, – шепчу я, как только поцелуй заканчивается. Умом понимаю, если сейчас Ольга не уйдет, затащу ее в постель. И плевать на охрану, Анечку и Роберта… Нет, пожалуй, на Роберта не плевать…

«Кто он мне? Сын или внук? – думаю я, наблюдая из окна холла, как Ольга с ребенком усаживается в белую Ауди. – Да какая разница, – морщась, размышляю я. Все равно мой. Вместо Кирилла…»

Машина, мигнув сигнальными огнями, выезжает со двора, а я все еще гляжу на пустой площадку и внезапно понимаю, что за всю неделю, как в моем доме обосновались шотландские гости, Галка ни разу не появилась. Можно, конечно, позвонить и спросить напрямую. Но зазывать первую жену, когда обхаживаю потенциальную  третью, так себе идея. Поэтому я звоню Емельянову и душевно прошу навести справки, не случилось ли чего.

Почувствовав слабость, я бреду в спальню. Как только голова касается подушки, я падаю в глубокий безмятежный сон. Ольга согласилась стать моей женой, и это главное. Пусть без вступления в отцовство. Пока… Потом можно будет осторожно закинуть удочки, сделать тест. Пусть даже для этого придется выехать из страны. Доносившаяся откуда-то трель заставила подрать глаза и непонимающе оглянуться по сторонам. Айфон, блин! Уж сколько раз давал себе зарок не приносить эту гадость в спальню. Тут только отдых и покой. Ан нет, опять к руке прилип. Я смотрю на экран и понимаю, что не ответить я не могу. Мой студенческий товарищ Илья Алексин, а ныне министр здравоохранения области звонит мне с засекреченного номера.

– Да, Иля, – бурчу в трубку и одновременно смахиваю с себя остатки сна. – Как жисть?

– У тебя большие неприятности, Гор, – без предисловий сообщает Илья. – Какая-то падла написала жалобу на твоего протеже Виктора Арно. Но, может, и не падла, Гор. Что-то ты погорячился с характеристикой в интернатуру.

– Кому? – переспрашиваю настороженно. – Я знать не знаю никакого Арно. Бред кромешный!

– Он работал у тебя в клинике. И вроде как твой ученик, – недовольно бубнит в трубку Алексин.

– У меня нет учеников, ты же знаешь. Только Олежка. И то взял по твоей просьбе, – устало вздыхаю я и чувствую, как в голове взрывается снаряд. – Ты можешь прислать мне сканы? Что там есть? Моя подпись, да?

– Странная ситуация, Гор, – тяжело вздыхает Илья. – Прислать я тебе ничего не смогу. Нельзя мне светиться. Ты лучше сам приезжай ко мне.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– Жди, я еду.

От охватившей злости я сжимаю кулаки и чувствую себя здоровым. Никакой боли в горле и слабости нет.

«Спасибо тебе, дорогой товарищ Арно, вылечил меня на расстоянии!»

Переодеваюсь, бреюсь и, захватив с собой бутылку дорогущего виски, спускаюсь вниз. Бледный, злой и готовый к бою.

– Гена, к Алексиным едем, – говорю своему личному телохранителю. И всю дорогу до дома нашего министра гадаю, какая тварь меня подставила.

«Кого я трогаю, что мне постоянно прилетает? – думаю раздраженно. – Да и много ли мне для счастья надо? Ольга под боком, мягкая и горячая. Роберт – смышленый и добрый мальчишка. Остальное сам добуду или куплю. А за счастье свое стану до последнего биться. Зубами выгрызу».

Мысли снова сбиваются на Олюшку, но я гоню их  прочь и неожиданно для  себя вспоминаю, где и когда услышал о враче-вурдалаке. Кажется, Васька Егорцев первым поведал о горе-хирурге, оперирующем на собственной кухне. Я еще посоветовал не ввязываться в эту историю и отправлять жертв кухонного гения к нейрохирургам. Пусть вакуум в башке заполнят хотя бы кашей.

«Людей жалко, – думаю я. – Но как же так угораздило попасть? Как можно решиться на операцию, не спросив лицензию? Диплом? Сертификат? Кто вообще посоветовал обратиться к такому специалисту? У меня первым клиентом, разрекламировавшим меня на весь город, была Тереза Разуваева. А у вурдалака кто? И почему на его филькиной грамоте стоит моя подпись? – задаюсь я очередным вопросом и тут же звоню Емельянову.

– Что удалось узнать о Коле Разуваеве? С кем он? Кто основные наследники?

ВэВэ бухтит в трубку, и я понимаю, что он или забыл о моем поручении, или еще до конца не проработал.

– Коля помирает. Неделя-другая осталась, – с прискорбием замечает Емельянов. – Основных наследников немного. Наша Ольга – его единственный ребенок, плюс сестра. Но вот тут интересный момент, Вадим Петрович, – важно заявляет он. – Света, сестра Николая Разуваева, с молодых лет замужем за Львом Сергеевичем Шевелевым. Она тесно общалась с Терезой  и умудрилась пристроить брата водителем к подружке .

– То есть Лена Шевелева, которую крестил Рудик, приходится родной племянницей Коле и двоюродной сестрой моей Ольге, – говорю я и не сразу понимаю, что проговорился. Моей? Моей!!!

– Хмм… – бормочет Владимир Васильевич. – Пожалуй, вы правы…

– А что по Галине? – прерываю я его разглагольствования. – Удалось что-то узнать? Куда она делась?

– Тут это… – замявшись, блеет Емельянов. – Я навел справки по своим каналам, сам съездил, убедился… Ну, не знаю, как вам сказать, – мнется он как промокашка.

– Ртом, – в нетерпении рявкаю я, – или у тебя артикуляционный аппарат переместился в задницу?

– У нее любовник, – вздыхает, как перед казнью, Емельянов. – Молодой мужик. Сейчас пробиваем личность.

– Да не надо, – поморщившись, отмахиваюсь я. – Лучше найди мне некоего Виктора Арно. Фамилия и имя могут быть вымышленными. Мне нужна вся подноготная, Вова.

– Ну, я понял. Постараюсь исполнить, – бодро рапортует мой главный безопасник. Закончив разговор, я бездумно пялюсь в окно и неожиданно понимаю, что Левка развел меня как глупого кролика. Аванс, косяки Кирилла! А я и поверил! Дурак.

Настроение портится, а вместе с ним уходят куда-то на задний план  сексуальные фантазии. Реальность, въехав в мой мирок на бульдозере, сносит к чертям собачьим глупые мечты взрослого мальчика.

«Нужно узнать о завещании Коли Разуваева. Неужели ничего Ольге не оставит? А Шевелев-то хорош! Запер бы мою сноху у себя в доме и заставил бы подписать отказ от наследства. Интересно, а много ли я переплатил? И где ноутбук Кирилла? Или куда он там вносил записи по сделкам? Блокнот или айфон? Нужно спросить у Галки, – думаю я и тут же сжимаю челюсть. – Нет, к бывшей жене я не испытываю никаких чувств. Только дружеские отношения, память о сыне и забота о стариках-родителях. У нас с ней общая юность, и это много значит в теперешнем заполошном мире. Звонить ей сейчас не хочу. Начнет заикаться и блеять, как Емельянов. И если ему я могу сказать правду, то в разговоре с Галкой придется изображать из себя венецианского мавра. Ну, какой из меня Отелло?»

Илья и Дарья встречают меня радушно. Сначала чай с домашней сдобой и легкая незатейливая беседа. А затем мы с Алексиным плавно перемещаемся в его кабинет. Тут уже в ход идет привезенный мной виски. А под суровый напиток и разговоры серьезные. Илька кидает на стол тонкую папку и бросает небрежно.

– Ознакомься, Вадим Петрович, – его тон заранее не предвещает ничего хорошего. Я открываю первый лист, затем просматриваю бегло все содержимое. Совершенно незнакомые мне документы и фамилии. А вот зато подпись под  характеристикой в интернатуру похожа на мою собственную.

– Это инсинуация, Илья, – бросаю я. – Я эту бумажку впервые вижу и уже тем более не расписывался на ней. Бред какой-то, – бурчу, разводя руками.

– Дашук, зайди к нам, – просит Илья в трубку. – С меня пять тысяч, – вздыхает он, как только жена закрывает за собой дверь кабинета.

– Ну, я же говорила! – запальчиво восклицает она. – Гор у нас чистенький. В хорошем смысле слова, Вадик. А ты проспорил, Илюша!

«Сколько лет мы знакомы? – думаю я, хотя прекрасно знаю ответ. – С первого курса. В день первокурсника мы  с Илькой и Васькой Егорцевым склеили как-то в кафе девчонок с юридического. К нам с Василием тогда прилетела птица Обломинго, а вот у Алексина с Дашкой все молниеносно срослось. Любовь-морковь. Тот самый лотерейный билет, что выпадает далеко не каждому. А я об этом даже не подозревал, пока не встретил Ольгу.

– Вадька утверждает, что подпись не его, – тут же ябедничает Илья и с обожанием смотрит на жену. – Все, как ты говорила, Дашук.

– Я так и думала, – хмыкает Дашка, включая полковника, кем она, по сути, и является. Служит в Следственном комитете начальником отдела по особо важным. Хотя по внешнему виду вряд ли догадаешься. Высокая блондинка с короткой стрижкой и умным проницательным взглядом. Бюст даже на двойку не тянет, но, похоже, Алексина это не смущает.

– Так, – командует Дарья. – Мы это дело заберем к себе. Вызовем тебя на допрос, проведем почерковедческую экспертизу. Но я и так могу сказать. Очень похоже, но подпись не твоя, Гор. Вот видите, – Дашка тыкает наманикюренным  пальцем в филькину грамоту, распечатанную на бланке клиники. – Кто-то легко расписывается за тебя. Видишь, какие взмахи? Почти на автомате. А вот хвостики выводят чуть под наклоном. Вспомни, Вадик, есть же кто-то, кому ты доверяешь черкнуть за тебя закорючку?

– Нет, – мотаю я головой. – Я категорически против всяких подделок. Дядя Игорь Пирогов в этих вопросах прошаренный. И он меня многому научил поначалу. Трудно кому-то что-то доказать, если подпись фальшивая. У моих замов оформлено право подписывать документы. А соответственно, нести за них ответственность приходится им самим.

– У тебя подпись сложная, – вздыхая Дарья. – Все эти крючочки и завитушечки пока выведешь. Вероятно, кто-то долго и упорно тренировался. Скорее всего, этот человек в твоем окружении…

– Кирилл в школе ловко подделывал мою подпись в дневнике, – горько усмехаюсь я, вспоминая сына. Снова чувствую едкую боль в груди. – А больше и некому. Почему ты подозреваешь кого-то из близких? Человек мог увидеть мой автограф где угодно и воспроизвести его как графический объект.

– Такие умельцы у нас все на учете, – загадочно улыбается Дарья. – Но я имею в виду близкий круг, Вадик. Это те самые люди, кто постоянно видит, как ты расписываешься. Подумай. Может, удастся вычислить.

– Подумаю, – улыбаюсь я, понимая, что это дело сильно ударит по репутации клиники и моей собственной. Просто сейчас ничего на ум не приходит.

Я гляжу на Алексиных, моих друзей юности, и невольно замечаю мимолетный взгляд, что Илька бросает на жену. И словно слышу короткую команду «Скажи ему, Дашук!».

Дарья молча кивает мужу и, тяжело вздохнув, замечает.

– В полицию уже поступило  несколько заявлений  от жертв. СК пока не вмешивается, но документы, предоставленные Арно для получения сертификата, мы проверяем. Дипломы, на первый взгляд, вроде настоящие, а чуть копни…

– У меня в клинике такой «специалист» не работал. Я бы его с ноги вышиб, – бурчу я недовольно. – Вы меня не первый день знаете. Эта история плохо пахнет. Для меня лично, для клиники. Поэтому, Даша, можешь рассчитывать на мое всяческое содействие.

Хозяйка дома кивает, но каждому из нас понятно, что если разразиться скандал, выйти из него чистеньким не получится. Взрывной волной накроет меня, клинику и даже Ильку Алексина.

Он провожает меня до машины, смотрит жалостливо и, по-свойски хлопнув по плечу, выдает.

– Как вся эта муть уляжется, нужно будет встретиться, шашлыков поесть.

Мне давным-давно известен немудреный птичий язык наших чиновников, и фраза, брошенная Ильей, означает следующее.

«Пока вся эта муть не уляжется и не забудется,  нам лучше не общаться».

– Да, – киваю я. Правила игры никогда не меняются. – Я женюсь, Иля. Хорошенький подарок на свадьбу.

– На ком? На Лидке? – недоверчиво спрашивает Алексин, и я вижу, как на его лице проступает плохо скрываемое любопытство.

– Нет, – улыбаюсь таинственно и, проведя пятерней по затылку, добавляю с легкой усмешкой. – На вдове Кирилла.

– Оно и правильно, – криво ухмыляется Илья. – И койку кто-то согреет, и  на ребенка все права получишь автоматически. Стратег ты, Гор, ох стратег!

Глава 14

Ольга

Каждый из нас, как бы это банально ни звучало, состоит из двух половинок. Папы и мамы. Держала ли я злость на отца, ушедшего от нас с матерью к богатой тете? Обижалась ли на него, что он дает на мое содержание какие-то десять тысяч рублей в месяц, а сам разъезжает на Ламборджини? Честно говоря, да. Пока лет в шестнадцать не поняла, что он очень бедный человек. Ни своего угла, ни даже «копейки» под задницей. Все, буквально все было заработано Терезой, вернее ее покойным мужем. И пусть у нас с мамой порой хватало только на хлеб и макароны, но я не чувствовала себя обделенной. Мама во мне души не чаяла, а я обожала ее. И хоть каждая обновка тщательно планировалась, но какую же она доставляла радость. Став старше, я пыталась понять, почему отец ушел, не оглянувшись. Если любишь, так никогда не поступишь. Порой мне казалось, что мы ему совершенно не нужны, а иногда возникало ощущение, что Тереза околдовала его, как Снежная королева мальчика Кая. Но мама никогда не претендовала на роль Герды. Так себе судьбинушка. Она не перестала любить своего непутевого Колю и никогда не осуждала его. Возможно поэтому я выросла, не чувствуя к нему ничего кроме жалости. Странный инфантильный мужик без внутреннего стержня. Может, и хорошо, что он отчалил по глупой молодости. Иначе бы ей на смену пришло пьянство или, того хуже, наркотики. Мама бы по своей воле никогда не ушла и отца бы не выгнала. И нам бы с ней пришлось терпеть ад и убеждать себя, что это и есть настоящее счастье. Теперь, когда Коля помирает в каком-то навороченном хосписе, я снова пытаюсь понять, что испытываю к этому человеку. Жалость и равнодушие. Как и любого другого из онкобольных, мне его безумно жаль, но сердце не заходится от горечи скорой разлуки, душа не болит, что уходит отец. Просто посторонний человек. А вот мама, сидя в кресле напротив, наоборот, сильно расстроена.

– Как я дальше одна жить буду? – причитает она. – Вроде осталось совсем чуть-чуть.

Мне хочется закричать, всплеснуть руками, заходить по комнате. Смахнуть горшок с китайской розой с окна. Но я сижу сиднем и спокойно наблюдаю за Робертом, играющим на полу с Бимкой.

– Ты бы к нему сходила, Оля, – просит мама. – Уважь человека перед смертью.

– Мам, – мотаю головой я и уже собираюсь припомнить ей все наши злоключения – рваные сапоги, которые приходилось клеить и переклеивать самим, поскольку и на ремонт денег не хватало. Платья маминых подружек, перешитые на меня. Или купленную без разрешения заколочку. Мама тогда ничего не сказала. Не отругала даже. Только мне до сих пор стыдно. Я молчу, не желая с ней ссориться. Немного жалею, что бросила больного Вадима. Но и маме сейчас не говорю о предстоящем замужестве. Духу не хватает признаться. Да и момент совершенно не тот.

– Я тебя очень прошу, Оля, – говорит мама, заламывая руки. – Пусть Коленька уйдет с миром. Сходи к нему, пожалуйста. Поговори. Прояви милосердие.

– Хорошо, – киваю я, хотя реально никуда идти не хочется. Но и объяснить маме свою позицию я не могу. Не хочу ее обижать. А если промолчу, как обычно, то она завтра снова вернется к этой теме, искренне не понимая, почему я не желаю видеть ее дорогого Коленьку. – Я схожу, – говорю тихо. – Где он лежит? И как туда попасть?

– Ну и хорошо, – повеселев, тараторит мама. – Здесь недалеко, Оленька. Пару кварталов пройти. Но ты же на машине… Значит, еще быстрее управишься.

– А часы приема? – спрашиваю я, все еще надеясь соскочить.

– Это же частная клиника. Там в любое время можно прийти к умирающему. И само здание больше напоминает пятизвездочный отель.

– Наверное, Коле уже все равно, – пожимаю я плечами и, поднявшись, говорю Роберту. – Сыночек, я скоро вернусь.

Дорога много времени не занимает. В отделанном мрамором холле, где в середине бьет фонтан, а по краям стоят многочисленные статуи, я расписываюсь в журнале охраны и поднимаюсь на пятый этаж в новомодном лифте с прозрачными дверцами. Наблюдаю, как за стеклом медленно проплывают полукруглые балкончики, выходящие в холл, и роскошная красавица-люстра с множеством светильников, освещающих несколько этажей. На ватных ногах выхожу на точно такой же балкончик, где меня уже ждет миловидная и строгая медсестра.

– Здравствуйте, Ольга, – натянуто улыбается она. – Вы вовремя пришли. Сейчас каждая минута на счету.

Я киваю, сжав губы. Даже понятия не имею, что говорят в таких случаях. Но покорно иду рядом и вслед за медсестрой захожу в просторную светлую комнату, которую язык не повернется назвать палатой. Отец, высохший и изможденный, смиренно подставив руку под капельницу, лежит на высоких подушках. А рядом хлопочет тетя Света, его старшая сестра.

– Явилась, не запылилась, – шипит неласково.

– Выйди, Света, – тихо командует отец. – Оставь меня с дочерью.