Текст книги "Африканский казак"

Автор книги: Виктор Лаптухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

– Нельзя его одного оставлять, – говорил Хасан. – Он бредит на своем языке. Если кто-нибудь услышит и сообщит коменданту, то мы все пропадем. К дому никого и близко не подпускаю. Всем говорю, что лечу его с помощью опасного колдовства.

– Правильно, – согласился Максуд-ага. – За вас обоих я отвечаю перед самим негусом. Как только Муса немного окрепнет, уходите отсюда. Дам ослов, провожатых и припасы в дорогу. Если бы не это внезапное появление французов, все было бы отлично, давно бы прибыли к эмиру Раббеху.

– Какие вести с севера?

– Из Фашоды приезжал один из офицеров Маршана, приказал продолжать ремонт канонерок. Как я понял, французы спешно укрепляют свои посты, но чувствуют себя неуверенно. Англичане подошли к самому Хартуму.

– А махдисты?

– Народ устал от их власти. Раньше они собирали армию в двести—двести пятьдесят тысяч человек, а сейчас смогли выставить в пять раз меньше воинов. У англичан же дальнобойные пушки и на Ниле целый флот боевых кораблей. Да еще пулеметы, каждый из которых стреляет без остановки и заменяет не меньше сотни солдат. А пули в их патронах особые – такие, если попадут, делают в человеке не просто дырку, а рвут его на части.

– О всемогущий Аллах!

– Англичане построили в обход порогов на Ниле железную дорогу и теперь ни в чем не имеют недостатка.

– Будет жестокая битва. Махдисты смелые воины, они сражаются до конца.

– Против современного оружия им будет трудно выстоять. Да и англичане хитры, уже на всех базарах ходят слухи, что простых людей они не трогают, а наказывают только махдистов. Им отрубают правую руку и левую ногу. Многие этому верят, отказываются воевать с англичанами…

– Хасан, дай воды! – попросил Дмитрий.

– Слава Аллаху! Заговорил!

– Очень хорошо! Теперь мы тебя быстро поставим на ноги!

26

Солнечные блики вспыхивали на речных волнах. Над дальними холмами противоположного берега медленно поднимались белые шапки облаков. Там, за горизонтом, уже начались дожди, а здесь стояли последние дни сухого сезона и невыносимо пекло.

После приступов Дмитрий медленно приходил в себя. Лошадиные дозы хинина и целебные мясные отвары, которые собственноручно готовил Хасан, делали свое дело. Сейчас просто сидел в тени под навесом и наблюдал за происходящим вокруг. У самого берега шумно плескались ребятишки, а пришедшие за водой женщины увлеченно обсуждали последние новости. Время от времени кто-то принимал проплывавшую мимо корягу за крокодила, и все поспешно выбирались на берег. Заслышав испуганные крики, мужчины, которые возились у канонерок, спешили на защиту своих семей. Долгое разбирательство случившегося продолжалось до тех пор, пока не появлялся капитан. Энергично работая длинной тростью, он гнал людей на работу.

Появлялся на берегу и сам комендант. Всегда находил непорядок, от всех требовал старания и работы на благо цивилизации. На сидевшего без дела Дмитрия не обращал внимания.

Хитрый Максуд-aгa, уже успевший войти в полное доверие новой власти, убедительно доказал, что от обоих паломников мало проку и их можно отпустить. Тем более что собственный писарь коменданта выздоровел и приступил к исполнению своих обязанностей. Поэтому теперь Хасан открыто готовился в дорогу, отбирал ослов, собирал припасы.

– Надо поскорее уходить из этих мест, – говорил он Дмитрию. – Пусть англичане свои дела с махдистами и французами решают без нас. Сам знаешь, что там, где дерутся слоны, трава не растет. Да и начало дождливого сезона, когда пройдут самые сильные ливни, переждем в селении моего старого знакомого вождя Назимба-Мбангу. Там место высокое, нет таких болот, как в прибрежных низинах. А потом пойдем на запад по хорошо знакомым мне местам, по старинному пути купцов и паломников…

Из-за дальнего острова появилась легкая пирога. Сидевшие в ней рыбаки непрерывно работали веслами, и суденышко быстро приближалось.

– Турки плывут! – крикнул один из рыбаков. – Обходят острова по главному руслу!

– Плывут медленно! – добавил второй. – На двух железных пирогах!

Приставать рыбаки не стали. Спешили сообщить новость вождю своей деревни.

– Какие турки?! Фарансави? – кричали им с берега.

– Нет, инглизы!

Весть об английских кораблях распространилась мгновенно. Все побросали работу и сбежались на берег.

Но комендант не мог допустить такого беспорядка – на гостей следовало произвести наилучшее впечатление. Голых ребятишек, рыбьи головы и прочий сор было приказано убрать с берега, а песок вымести и выровнять. Жителям и владельцам барок, которые все еще не соглашались заплатить назначенные комендантом пошлины, было приказано встать на приличном расстоянии и не приставать к иностранцам. Отставной вождь также приковылял на берег, опираясь на свой резной посох. Встал в стороне и обиженно смотрел на коменданта.

Но главе французской колониальной администрации не было дела до таких мелочей. Несколько раз он принимался выравнивать ряды своих солдат. Перестраивал их на разный манер, так чтобы этот небольшой отряд выглядел как можно более внушительно. Канонерки, которые все еще сохли на берегу и борта которых сверкали свежими заплатами, приказал прикрыть ветвями. При этом так шумел и суетился, что и на самом деле начал походить на рассерженного вожака обезьяньей стаи.

Над поросшими тростниками островками поднялся густой дым, раздался пароходный гудок, на берегу поднялся радостный шум. Но тут же последовал гневный окрик коменданта, потребовавшего соблюдать приличия. Но на это мало кто обратил внимание.

– Максуд-aгa, немедленно наведи порядок!

– Что с них взять, великий господин! – верный и исполнительный помощник только развел руками и добавил. – Дикари!

Из-за ближайшего мыса резво выкатился низкий монитор, выкрашенный в серо-желтый цвет. На носу массивная башня, из которой торчал длинный орудийный ствол, на высокой кормовой надстройке, за квадратными стальными щитами, пулеметы. Следом показался довольно большой пароход, гулко шлепавший по воде колесами. На его мостике столпились английские офицеры в красных мундирах, а на палубе было полным-полно смуглых солдат-египтян.

У самого берега монитор приостановился. Его башня развернулась в сторону местечка, и наступила напряженная тишина. Орудийный ствол качнулся вверх-вниз, а потом вправо-влево, и уставился на прикрытые ветвями канонерки. Стоявший рядом с ними часовой, увидев направленный прямо на него черный зрачок дула, не выдержал. С криком «змеиный глаз!» он бросил винтовку и юркнул в ближайшие кусты. Башня возобновила свое движение. На палубе монитора не было видно людей, узкие прорези смотровых щелей на броневой рубке глядели безжалостно. Весь вид этой плавучей военной машины внушал страх.

Внезапно раздался орудийный выстрел. На одном из ближайших островков полыхнуло огнем, и к небу поднялся столб дыма и черного ила. В воздухе мелькнул подброшенный взрывной волной крокодил. Его собратья, словно лягушки, попрыгали в воду. Орудие оглушительно бабахнуло еще раз. Все видели, как второй снаряд ударил в самую вершину дальнего холма на противоположном берегу.

На орудийной башне откинулся люк, из него показался улыбающийся англичанин. Крикнул что-то веселое, помахал рукой. Все облегченно вздохнули. Начали шумно обсуждать невиданное ранее действие фугасных снарядов и дальность стрельбы монитора.

Тем временем пароход подошел к берегу и британские офицеры со своими солдатами начали высадку. Навстречу им поспешил комендант.

– От имени французских колониальных властей я протестую против такой бесцеремонной демонстрации силы. Вы находитесь на территории…

– Молчать! – негромко прозвучало в ответ. Английский офицер был белобрыс и долговяз, с холодной вежливостью и презрением смотрел на коменданта сверху вниз. – Ставлю вас в известность, что мы действуем согласно указаниям Министерства иностранных дел Великобритании и приказу главнокомандующего англо-египетской армии барона Хартумского Горация Герберта Китченера.

– Какого барона?!

– Этим титулом Ее Величество королева Виктория наградила нашего главнокомандующего совсем недавно. За взятие Хартума и полный разгром армии махдистов. В настоящее время мы устанавливаем власть Британской империи на всем течении Нила. Так что теперь африканские владения королевы Виктории будут простираться через весь континент, от Каира до Кейптауна.

– Но капитан Маршан…

– Капитан французской армии Жак-Батист Маршан находится в городе Фашода, и с ним ведутся переговоры. Британское военное командование имеет прямую телеграфную связь с Лондоном. Оно полностью информировано о событиях в Европе и во всем мире. Вам, господин комендант, предлагается немедленно спустить французский флаг и со своими людьми перейти на борт нашего судна. Личное оружие сохраняется только у вас, а боеприпасы и прочее имущество остается на месте.

Услышав такое, комендант побледнел. Дрожащей рукой потянулся к тесному вороту мундира, рванул его так, что посыпались пуговицы. Бросил растерянный взгляд на своих подчиненных. Максуд-aгa и другие стояли потупив взор, а солдаты-марокканцы сбились в кучу, словно стадо овец. Он увидел и английских офицеров, которые направлялись к канонеркам и складам. А один из них уже оживленно беседовал с вождем и владельцами барок.

– Я решительно протестую против произвола британских властей. Отказываюсь выполнять ваши требования без письменного приказа капитана Маршана, – произнес комендант.

– Сейчас ваш капитан сам ожидает инструкций от министра иностранных дел Франции. Лично я думаю, что ваша страна не собирается воевать с Великобританией из-за кусочка нильских болот. Ясно, что в подобный конфликт немедленно вмешается Германия, которая готова повторить разгром французской армии и торжественный марш своих полков по парижским бульварам.

– Этого не допустит Россия!

– Вы ошибаетесь, – на лице долговязого англичанина мелькнула снисходительная улыбка. – Телеграфные агентства сообщают, что российское правительство, а именно министр иностранных дел Муравьев и военный министр Куропаткин посоветовали Франции уступить. Английское правительство также не желает обострять конфликт. Оно готово признать, что капитан Маршан и его люди просто заблудились в африканских джунглях и прибыли в Фашоду случайно. Не беспокойтесь, мир скоро забудет об этом инциденте на берегах Нила.

Но упрямый комендант был другого мнения. Услышав, что события в африканской глуши оказались в центре внимания мировой общественности, он гордо выпятил грудь и торжественно произнес:

– В эти края Франция несет цивилизацию, дух подлинной свободы, равенства и братства!

– Хватит! – отрезал английский офицер. – В Фашоде у вашего капитана чуть больше сотни солдат. Наше командование имеет тридцать тысяч. Если с капитаном мы ведем переговоры, то с вами, в этом местечке, которое даже не обозначено на картах, мы церемониться не будем. Что касается цивилизации и других красивых слов, то многое можно рассказать о порядках во французских колониях. В Египте до сих пор все хорошо помнят, как Наполеон Бонапарт закупал чернокожих рабов для пополнения своего войска, а солдаты революционной Франции хладнокровно расстреливали пленных египтян и приобретали себе наложниц на невольничьих рынках.

Один из англичан приблизился к офицеру и что-то ему сообщил.

– Отлично! Вождя поблагодарите за верность британской короне, его услуги не будут забыты. Пусть он приступает к исполнению своих прямых обязанностей и немедленно прекращает эти идиотские общественные работы! С канонерок снять все ценное, остальное уничтожить! – офицер понизил голос. – Уважаемый господин Пьер Жюве, прошу вас проследовать на пароход и быть нашим гостем. Ведите себя достойно, не срамитесь перед туземцами.

Комендант еще раз взглянул на возвышавшегося над ним англичанина, молча кивнул. Опустив глаза, медленно направился к пароходному трапу. Пока европейцы выясняли вопросы государственной важности, жизнь на берегу шла своим чередом. Народ понял, что стрельбы больше не будет, и радовался, узнав о восстановлении привычной власти вождя. Хорошее впечатление на всех произвело и поведение египетских солдат. На рынке они не просто отбирали понравившийся товар, как это порой делали марокканцы, а за все платили настоящими серебряными талерами. Появление повара с парохода, заявившего, что ему требуются самые лучшие продукты для приготовления офицерского обеда, сразу же вызвало повышение деловой активности.

Этот повар был человек общительный и, как видно, говорил на всех местных наречиях. Характерные мелкие шрамы на его висках привлекли внимание Хасана.

– Ты понимаешь язык хауса? – спросил он.

– Понимаю, – ответил повар и, увидев такие же шрамы на лице Хасана, радостно воскликнул: – Здравствуй, земляк!

– Что же ты – служишь у важных господ, а носишь рванье? Англичане мало платят?

– У настоящего хаусанца одежда драная, но карман всегда целый. Не хочешь ли положить туда что-нибудь?

– С большим удовольствием. И сделаю это сегодня же вечером.

По случаю встречи земляков был устроен праздничный ужин. Максуд-aгa оказал честь гостю и выставил на стол лакомства из собственных запасов. Приглашенный Дмитрий, как и подобает настоящему паломнику, не обращал внимания на угощение и только шептал молитвы, слушая удивительные истории хаусанца. Повар же был очень рад встретить таких внимательных собеседников и охотно делился впечатлениями о недавних событиях.

– Под Хартумом эти махдисты шли в атаку стеной, плечом к плечу. Палили из ружей, размахивали мечами и копьями. Смотреть было страшно! Только они не знали, что англичане встретят их огнем из пулеметов. Убитые падали сотнями, а на их место становились новые воины и опять шли в атаку; распевая молитвы. Так повторялось несколько раз! Кровь текла ручьями! Воистину, я видел третий Нил – Кровавый!

– Но Хартум же окружен крепостными стенами и на них установлено много пушек, – напомнил Хасан.

– Ха! Эти мониторы подошли к самой крепости, и пушечные ядра раскалывались об их броню, как гнилые орехи. Они же стреляли в упор и сбивали пушки со стен одну за другой. Напротив мыса, где сливаются Белый и Голубой Нил, англичане установили большие орудия, которые непрерывно били по городу. Скоро весь Хартум был в огне! Так что взять столицу махдистов не представляло труда. Англичане потеряли всего около ста человек.

– Верно, что всех пленных махдистов жестоко казнили?

– Ничего подобного. Англичане всех отпустили домой, а молодым и здоровым предложили вступить в свое войско. Обещали хорошую плату и паек, так что многие согласились. А слухи о жестоких казнях они распускали специально, чтобы напугать людей еще до начала сражения. Один из их лейтенантов – Осел из Кано – сам приказывал мне врать об этом на базаре…

– Это что за осел? – удивился Максуд-ага.

Хасан громко расхохотался. Даже захлопал в ладоши от удовольствия.

– Так у всех этих турок такие трудные имена, что простому человеку их и не выговорить, – улыбнулся повар. – Поэтому мы всем им даем прозвища.

– Ну и как вы зовете своего долговязого начальника?

– Ох, очень неприлично. При уважаемом паломнике не могу произнести такое. Вот доктора, он носит очки, зовем Стеклянный Глаз. А наш пароходный механик каждый вечер как выпьет виски, так и начинает проверять чистоту в машинном отделении. Всех поучает, гудит и гудит. Его так и называют – Хмельной Комар. Ну а лейтенант, этот очень хорошо объясняется на хауса…

– У нас, хаусанцев, если человек умеет к месту слово сказать, то говорят, что он знает язык, как осел из Кано, – поспешил пояснить Хасан. – Это большая похвала. Ведь на базаре этого города встречаются караваны из многих соседних городов и стран. Там люди говорят на разных языках, но хауса звучит громче всех!

– Этот лейтенант наш язык так быстро освоил, потому что имеет специальную книгу, – не без гордости сообщил повар. – Сейчас он без нее обходится, говорит и ругается свободно!

– Зачем ему знать этот язык? – удивился Дмитрий. – Он мог бы обойтись и арабским.

– Арабским владеют только немногие люди, купцы или эмиры, – сказал повар. – На хауса же говорит простой народ, крестьяне и ремесленники.

– Хауса язык торговый, – заметил Хасан. – Наши купцы ездят по всем городам от Нигера до Нила, имеют собственные лавки в Каире и Триполи. Если ты, Альхаджи Муса, собираешься проповедовать ислам язычникам, то знание хауса очень бы помогло. Освоишь его быстро: в этом языке много арабских слов.

– Если ты поможешь, то я согласен.

– Очень хорошо. Завтра, во имя Аллаха, и начнем. Сейчас тебе пора спать – после лихорадки надо набираться сил.

– Воистину так, Альхаджи, – добавил Максуд-ага. – Свой благой путь ты сможешь продолжить не раньше чем через неделю.

Но в эту ночь долго спать не пришлось.

До рассвета было еще далеко, а Максуд-ага тряс Дмитрия за плечо.

– Быстро вставай! Хасан проводил повара на пароход и вернулся с плохими вестями. Нами заинтересовались англичане, считают французскими агентами. Завтра собираются всех вызвать на допрос. Тебе с Хасаном надо немедленно уходить!

– Что будет с тобой?

– Не беспокойся, меня тут все знают. Ссориться с торговцами англичане не будут, для освоении новой колонии им нужны наши связи и опыт. Останусь, буду торговать и посылать донесения негусу. Отправляйтесь, пока их власть действует только вдоль реки, не дальше чем на полет снаряда с монитора. Хасан знает дорогу до самого озера Чад.

27

Рассвет застал маленький караван вдали от берегов Нила. Впереди бодро шагал проводник из местных, рекомендованный Максудом-aгa. За ним верхом на осле трясся Дмитрий, который еще не пришел в себя после болезни. Позади находились еще два осла с поклажей, трое слуг и Хасан.

Солнце освещало пологие холмы и живописные группы деревьев, красные обрывистые берега и серые обкатанные водой камни на дне высохших ручьев. На северной части горизонта обозначилась черная гряда гор Дар-Нуба. В эти последние дни сухого сезона саванна была тоскливо однообразной и напоминала бурый пыльный ковер. Многие деревья с плоскими, похожими на раскрытые зонтики вершинами уже сбросили листву, а высокая трава высохла и побелела под безжалостными лучами солнца. Речные русла превратились в широкие полосы песка, на которых лишь кое-где виднелись лужицы зеленоватой воды. Их берега были так истоптаны приходившим на водопой зверьем, что совсем нетрудно сказать, кто обитает в здешних краях.

В иных местах виднелись глубокие ямы, на дне которых темнел влажный песок. Это слоны и буйволы копали высохшее русло, добирались до воды. Особенно выделялись крупные отпечатки слоновьих следов с четкими складками и морщинами на коже подошв. Так что проводник с большим удовольствием сообщал своим спутникам, кто именно топтался около лужи. Некоторых слонов называл по имени, сообщал об их особенностях и привычках.

Припекало все сильнее, и над прибрежными каменистыми осыпями задрожала прозрачная пленка раскаленного воздуха, так что издали казалось, что камни покрыты тонким слоем льда. Пахнуло горячим ветром и по склону ближайшего обрыва прокатилась стайка пыльных вихрей. Вдали поднялся бурый столб песка, извиваясь в воздухе, двинулся к небольшой роще деревьев, взметнул там кучу сухих листьев и рассыпался. Кругом не было видно ни зверей, ни птиц. Все смолкло в саванне.

Хасан окликнул проводника, указал ему на редкие облака, медленно плывшие в белесом небе, и на пелену дыма за дальними холмами. Оба о чем-то быстро переговорили, и караван свернул в заросли высокой травы. Кое-как прокрались через них и выбрались на берег широкого ручья, в котором не было ни капли воды. Осторожно ступая по камням, чтобы не оставить следов, перебрались на противоположный берег.

– Сейчас пустим огонь, чтобы никто не узнал, где мы прошли, – сказал Хасан. – Англичане хитры и упрямы, наверняка пустили за нами погоню. Хотя Максуд-ага должен указать им другое направление, но их посыльные могут выйти и на наши следы.

– Сами-то не сгорим? – спросил Дмитрий.

– Пока ветер дует от нас, да и русло ручья достаточно широкое. Если преследователи и увидят дым, то необязательно подумают на нас. В это время года саванна горит во многих местах. Крестьяне и охотники жгут траву специально, чтобы она лучше росла или чтобы спугнуть зверей. Но бывает, что пожар начинается сам по себе, потому что на ветру сухие ветки трутся друг о друга. Смотри, сейчас проводник пустит пал по траве.

На противоположном берегу один за другим задымились маленькие костры. Но прошло совсем немного времени и огненный вал покатился по саванне, с удивительной скоростью. Смотреть на такое было страшно. Пламя поднималось выше деревьев, горячий воздух гудел. В ярком свете солнца прозрачный дым стал почти неразличим, но хорошо были видны красные змейки огня, которые быстро вились по земле, перескакивали с куста на куст, прыгали по ветвям деревьев. В воздухе носились горящие стебли травы и листья, хлопья пепла. Из зарослей стремительно выскочила стайка антилоп с белыми полосами на боках, за ними проследовало стадо диких свиней. По склонам холма посеменили какие-то мелкие зверьки, скрылись в нагромождении камней. Откуда-то появились стаи хищных птиц: в погоне за удиравшими от огня птахами и насекомыми они носились над самым пламенем. Стена огня удалялась от берега, обтекала холмы и рощи деревьев. За ней оставались черная выжженная земля, дымящиеся корневища, кучи белого пепла.

– Наши следы исчезли, – с удовлетворением заметил Хасан. – Теперь на этом месте крестьяне могут сеять зерно, у них будет хороший урожай. Пепел – это лучшее удобрение. Ну а мы спокойно сможем переждать жару вон в тех зарослях.

Когда солнце начало склоняться к западу и жара спала, караван возобновил движение. Шли до самой темноты, пока на небе не зажглись звезды. Место для привала оказалось возле какой-то ямы, наполненной жидкой вонючей грязью. Этим напоили ослов, поспешно нарубили ветвей колючих кустарников и соорудили подобие изгороди. Из остатков взятой с собой нильской воды наварили каши и всю ночь по очереди дремали у небольшого костра. Проводник держал наготове свой мушкет, а Дмитрий очень жалел, что не имел под рукой винтовки. Обитатели саванны устроили такой ночной концерт, что мороз продирал по коже. В ночном воздухе все звуки слышались отчетливо – рык львов, хохот гиен, лай шакалов, топот тех, кто спасался бегством, и предсмертные хрипы тех, кому не повезло этой ночью.

Лагерь оставили затемно и опять продолжали путь до наступления полуденной жары. Шли довольно быстро. Дмитрий прикинул, что делали не менее пяти километров в час. Хотел было слезть с осла и сам пройтись пешком, но Хасан решительно запретил.

– Без привычки к переходам по этим зарослям ты долго не выдержишь, будешь только всех задерживать. Пока набирайся сил, привыкай к саванне.

Место для полуденного привала выбрали у подножия огромного баобаба. Еще издали заметили его массивный серый ствол и корявые ветви, которые высоко поднимались над раскидистыми деревьями и зарослями колючих кустарников. Когда же приблизились к подножию великана, то в его стволе обнаружили дупло, в котором без труда разместились и люди, и животные. Пока слуги разводили огонь и готовили обед, Хасан срезал несколько кусков коры баобаба и бросил их в отдельный костер. Тем временем проводник вскарабкался по стволу и срубил несколько веток. Хасан подобрал их, старательно оборвал все листья, а потом размял их в небольшом горшке, залил водой и поставил вариться.

Дмитрию, который с интересом наблюдал за этими действиями, объяснил:

– Видел, сколько клещей присосалось к ослам, пока мы шли через заросли? Вот кора сгорит, угольки смешаю с маслом и смажу их шкуры. После этого ни одного насекомого на них не останется. А вот отвар листьев дам выпить тебе, он полезен после лихорадки. Если желудок расстроится, то он тоже не повредит. Сами листья положим в кашу, она станет слаще.

– Что же, здесь вся округа дерет кору для лекарства от клещей? – Дмитрий указал на глубокие борозды, которые пересекали ствол баобаба.

– Э, нет. Это работа слонов. Они бивнями срывают кору и лакомятся ею. Чем-то она и им полезна. Видишь, на ветвях нет плодов? Обезьяны все обобрали. Баобаб очень ценное дерево, местные жители такие деревья берегут, даже поклоняются им и приносят жертвы. Вот в этом дупле путники останавливаются на отдых уже не одну сотню лет.

После обеда спать Дмитрию не хотелось. Чтобы не пялить глаза на однообразие саванны, решил освежить в памяти некоторые места из Корана. Достал футляр из тисненной кожи, в котором хранил его вместе со всеми письменными принадлежностями, и увидел в нем новую книгу. Формат небольшой, обложка сильно потерта.

Раскрыл ее и только ахнул. Грамматика языка хауса, издана в Лондоне совсем недавно. В предисловии автор, английский миссионер Чарльз Робинсон, сообщает, что написал ее специально для офицеров и чиновников, которые хотели бы освоить этот африканский язык. В конце книги помещены словарь и разговорник. Еще не оправившись от удивления, поднял глаза и увидел, как толстые губы Хасана расплылись в довольной улыбке.

– Откуда взялась эта книга?

– Это подарок нашего друга повара. Твое благочестие и желание проповедовать ислам среди язычников произвели на него большое впечатление.

– Но грамматика написана на английском языке. Он легко догадается, что я не тот, за кого себя выдаю.

– Не беспокойся, Максуд-aгa заверил повара, что знает английский и поможет тебе в изучении хауса с помощью этой грамматики.

– Что будет, когда английский лейтенант узнает о пропаже?

– Повар это предусмотрел. Лейтенант временно перебрался с парохода в крепость, а его вещи по ошибке положат так, что до них доберутся термиты. Эти поганые твари особенно любят сухое дерево и бумагу. Такую небольшую книгу за одну ночь так обработают, что от нее останется одна труха. – Хасан лукаво подмигнул и добавил: – Кстати, не забывай о своем посохе и никогда не клади его прямо на землю. Всегда подкладывай под него камень или кусок глины. Иначе джу-джу нашлет термитов, а для них нет ничего святого.

– Кто этот джу-джу?

– Так здесь называют злого духа или шайтана.

– Спасибо, Хасан, за подарок. Сегодня же начну изучать хауса, а ты, как обещал, будешь помогать.

– С удовольствием. До того как стать паломником, я был маламом88
  малам – учитель, образованный человек


[Закрыть], обучал ребятишек в своем родном Кано.

– Так у вас хауса изучают в школах?

– Да. Многие хотят стать грамотными. Ведь на хауса эмиры пишут указы, купцы составляют деловые документы, а поэты сочиняют стихи. Люди говорят, что невежество душит как петля. Поэтому дети идут в школы, сначала запоминают буквы, мы используем арабский алфавит, а потом и все остальное.

– Очень трудный язык?

– Трудностей хватает, но запомни две главные. Одно и то же слово имеет несколько форм множественного числа, которые образуются по различным правилам. Поэтому сразу же заучивай единственное и одну из этих форм. И еще – сами глаголы не меняются, а их поясняют специальные местоимения.

Поэтому тебе придется привыкать к таким оборотам: «я сейчас учить», «он уже учить», «они завтра учить»…

– Что-то очень уж сложно.

– Ничего страшного. Учи слова и не бойся делать ошибки. Наша пословица гласит – «Хауса – это не тайное волшебство, его можно познать!».

Убежище в дупле баобаба оказалось таким удобным, что в нем решили остаться и на ночь. Проводник заверил, что погони уже можно не опасаться, а к селению вождя Назимба-Нбангу он выведет караван более коротким путем.

На следующий день жара стала совсем невыносимой. Люди шли, обливаясь потом, судорожно заглатывая воздух, пропитанный сухой пылью, постоянно кашляли, жаловались на головную боль. Спустив морды к самой земле, понуро брели ослы. Полдень переждали в жидкой тени каких-то кустов. В русле высохшего ручья выкопали довольно глубокую яму, набрали воды. Но долго на этом месте не задержались. Проводник торопил и с тревогой поглядывал на дальние холмы.

К вечеру небо стало медно-красным и над горизонтом начали подниматься причудливые башни розовых облаков. Они довольно быстро вырастали друг над другом, образуя обширную непрерывно изменяющуюся стену. Их белоснежные вершины ослепительно сияли в лучах заходящего солнца, ниже клубились розовые, голубые, синие тучи, а у основания стены, над самой землей, змеились черные вихри.

– Смотрите! Тень раздвоилась! – испуганно крикнул кто-то.

Действительно, под лучами заходящего солнца и его сильным отражением от верхушек облаков все предметы начали отбрасывать две тени, направленные в разные стороны. Люди начали громко молиться, отгоняя злых духов, но проводник потребовал немедленно рубить ветки, резать траву и мастерить укрытие от дождя.

Длинная молния опоясала горизонт, донесся глухой раскат грома. Хасан, работавший рядом с Дмитрием, кивнул в сторону тучи.

– Это голос Гаджимаре, грозного небесного змея, повелителя дождя и грома. Он предупреждает все живое о своем приближении. Но не надо бояться – он добрый, его гнев скоро проходит.

Теперь молнии полыхали непрерывно, оглушительно гремел гром. Путники сбились под наскоро сооруженным навесом и с тревогой поглядывали на небо, где извивался сине-красный змей. Порыв холодного ветра поднял тучи пыли, до самой земли пригнул траву, повалил несколько деревьев. Первые капли дождя упали на землю и моментально испарились. Крупные, каждая размером с горошину, градины запрыгали по траве, звонко защелкали по камням. А потом с неба обрушилась стена воды и за ней исчезло все окружающее, над самой землей пополз туман водяной пыли. По ложбинам и склонам понеслись белые от пены потоки. Через некоторое время ливень сменился дождем, а потом начался опять.

Так прошла ночь, и наступил серый рассвет. С низкого неба моросил дождь, дул сырой ветер. Вид голых деревьев и черных мокрых скал наводил тоску, а красно-бурые болота, в которые превратились окрестные равнины, не манили в дорогу. Поэтому путники жались у костра и ожидали улучшения погоды. Наконец оно наступило, и взошедшее солнце радостно засверкало в бесчисленных лужах и ручьях. О прошедшем ливне напоминали только поваленные деревья да песчаные наносы. Теперь можно было отправляться в путь. Саванна менялась с удивительной быстротой. Там, где вчера была серо-бурая жесткая трава, можно было видеть тонкие бледно-зеленые стебельки, взломавшие пласты слежавшейся земли и дружно поднимающиеся вверх. Голые ветки деревьев и кустов оделись молодой листвой. Весело щебетали птицы, а в лужах оглушительно квакали лягушки. К вечеру высоко в небо, словно струйки дыма, поднялись в брачном танце бесчисленные летучие муравьи. Разноцветные бабочки кружились над всеми водоемами. На свет костра летели какие-то жуки и мотыльки, назойливо лезли в рот и уши, падали в чашку с похлебкой, а порой и пребольно кусались.