Текст книги "Привет из ада"

Автор книги: Виктор Сафронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 62 САНДАЛИКИ

Муха хаотично, как пьяная кружилась и летала по залу.

Она сделала пару попыток присесть на одно из блюд с обильной закуской, но ее отовсюду гоняли эти недобрые люди.

Еды навалом, а они сволочи, жмутся. Кроме всего прочего этот противный, табачный дым. Никотин вреден. Что они заворачивают в бумажку, перед тем как ее засунуть себе в рот? Непонятно.

"Мы, ну те, которые мухи. Обычно во множестве садимся на такое. Нас запах привлекает. А они это в рот тянут. Фу – мерзость!"

Крылатое создание только попыталась присесть одному гостю на плечо так все сразу стали над ним смеяться, мол, Микроба мухи любят. Стали задавать обидные вопросы. Разные намеки строить. Он покраснел весь, стал нервничать и чуть ли не из пистолета в насекомое палить, за ней, душегуб, гоняться.

Она недовольно из последних сил погудела на прощание, и вылетела в коридор, а уже из него на темную улицу.

Оказалось, что за пределами банкетного зала очень холодно и неуютно. Пришлось пожалеть о скоропалительном решении. Но двери туда, где тепло и опасно закрылись. Дороги назад не было. Грустная муха растерянно уселась на что-то сырое и неприветливое. Сильно мерз зад и стыли лапки.

Приходилось мириться с российскими реальностями. Там где тепло и сытно всегда бывает опасно. Прихлопнуть могут в два счета и в любой момент.

Пора было подумать, куда бы забраться на зимовку и спячку до следующих теплых веселых денечков. Когда и еды навалом и подружки тысячами составляют компанию для развлеченья и веселья.

Присела маложужащая муха со всем этим ворохом проблем на потемневшие от сырости, грустно склоненные осенние ящики. Повздыхав для порядка, осмотрелась и заметила между ящиками от капусты и винно-водочной тары склонившись, полусидел, полулежал незнакомый ей мужик.

* * *

Муха-то отечественная, на родимой помойке взращенная. По этому ей и стало веселее от мысли, что сегодня, таких бедолаг как она уже двое. Она доверчиво подлетела ближе, своим перламутровым зеленым телом покрутилась у головы сидящего, тот никак на это не отреагировал. Она присмотрелась… И ахнула.

О, господи, да из него же вытекает кровь. Крупные капли так громко падали на цементный пол, что перекрывали звуком своего падения даже красивую песню про Мурку.

О…Нет… В это невозможно поверить… Она была первой, кто успел к этому пиршеству.

Можно было от всей души погудеть, пожужжать на радостях. Перед тем как залечь в зимнюю спячку есть прекрасный повод подкормиться. Только бы СПИД не подхватить, с кровью всегда проблемы.

И хоть голос на этом еще не морозе, но уже холоде, осип и ослаб, она все же постаралась, победно вскинув крылья полетать со звуком. После этого села поближе и растягивая удовольствие, поползла к этой быстро охлаждающейся на полу вкуснятине. Лакать ей было не с руки, а рубить свернувшуюся кровь было нечем. Вот по такой простой причине пришлось опять поднимать свою изрядно потрепанную эскадрилью в воздух и искать то место, откуда все это проистекало.

Добравшись до крупного, набухшего места она удобно расселась и только, только… С чувством, с толком, с расстановкой не торопясь, решила откушать человеческого дымящегося напитка, как этот подлый тип, который выделял из себя вкусную и полезную закуску, хлопнул ладонью, расплющивая двукрылого переносчика опасных болезней. Перед тем, как умереть или окончательно расслабиться прошептал.

– Как грустно, когда все начинается и заканчивается мухой… Как его… Круговорот воды в природе…

Падая вперед головой, он свалил огромный штабель ящиков с пустыми бутылками. Поднялся шум, грохот.

* * *

На звук падающих ящиков первыми прибежали охранники. После степенно вышли их хозяева… Всем было интересно.

Вышедшие из ресторана люди громко спрашивали друг друга, а что собственно, по большому счету случилось? И кто распорядился вместо салюта ящики опрокидывать? Бить о пол пустую тару? Что бы ручки ножки у того отсохли, кто такое придумал. Кроме конечно вас, батоно Байкал…

Но когда увидели тоскливо выглядывающие из под ящиков сандалики, тогда догадались.

– Мать честная! Сандалики выглядывают? Ага… Значит, щас они не просто здесь затерялись, типа, после пляжа, а видно одеты на чьи-то босые ножки.

Разбросали, разобрали ящики, а там тело человеческое.

Вот они снова все удивились. Сандалики с ногами ладно, такое вполне может быть, но тело, откуда взялось? Подкинули, что ли?

А вот когда разобрались, что тело принадлежит Коле Рысаку, тут-то приглашенный генерал Стырин и закричал:

– А сандалеты, как раз на меня.

Оказывается, пока все ящики разбирали, он сандалики с трупа примерял.

Труп себя потом не правильно повел, не солидно.

Вытекшие мозги оказавшиеся повидлом из банки, "восставший из ада" со лба рукой оттер, сел прислонившись спиной к ящику, и молвит человеческим растерянным голосом:

– Пацаны! Люди! Если я в аду, то оставьте меня здесь, очень уж душевная компания подобралась.

– Кому лежим, чего ждём, и вообще, кончай притворяться, – накинулся на него Байкал. – Мы все очень за тебя переволновались.

– И правильно сделали… – это было последнее, что сказал Коля Рысак. – После чего возьми да и умри, всерьез и надолго.

Над трупом склонился прокурор Забалов и со знанием дела, глядя на пулевое отверстие в области сердца, сказал вроде бы серьезно:

– Все ясно. Инфаркт миокарда…

Многозначительно подумал и добавил:

– Столько сейчас молодежи от этого дела умирает, просто ужас какой-то.

ГЛАВА 63 УДАР по макушке

Видно не всему смог меня научить друг и учитель Ассенизатор. Хотя именно этому он меня и не учил. Сам всегда до миллиметра выглаживал и просчитывал все возможные варианты возникновения нештатных ситуаций. И в письмах ко мне коротко, но очень дотошно буквально по секундам рассчитывал все мои действия шаг за шагом… Для упрощения задания, вылизывая передо мной ковровую дорожку до идеального состояния… Тем самым, отводя от меня беду и доказывая на личном примере пагубность дилетантизма. А мне?

А мне вот так с налета. Просто не с того не с сего захотелось занять место профессионального убийцы.

Аллё? Кому мстим?

Мужикам?

Так вроде вылечилась от позора своего?

Сейчас вроде как сиди в семейном замке дорогого мужа-барона, разглядывай для мышечного тонуса древние рыцарские доспехи и не рыпайся.

Если уж совсем неймется? Можешь семечками поплевать в заросший и высохший оборонительный ров замка.

А если этого мало и нервы захотелось пощекотать, бомби мужа драгоценного искам о защите девичьей чести и здоровья… Уничтожай его банковский счет.

Нет же. Угораздило меня дуру набитую, здесь оказаться.

Когда я после исполненного выстрела, закинув винтовку за плечо и отряхнувши с колен налипшую грязную траву и комья земли, подошла к машине… Попыталась в нее сесть… Нет, не получилось это у меня.

У арендованного старого и добитого "драбчака" поджидал неожиданный поворот комичной трагедии моей жизни.

Сзади, точно по макушке мне достался очень выверенный профессионально исполненный удар, от которого даже синяка не остается, но сознание теряешь полностью…

* * *

Очнулась я в каком-то фургоне, будке или подвале?

Не сразу, но темнота стала проясняться и из нее стали проступать, сперва выпуклые тени и за ними уже зыбкие очертания чего-то живого.

Напротив меня сидел пожилой мужичёк. Маленький, тщедушный, очень домашний с бесконечно добрыми и лукавыми глазами. Он напомнил мне картинку с дедушкой Лениным из старинного букваря, по которому училась читать еще моя мать.

Сидел дедок чинно. Нацепив на нос очки, изучающе читал мои документы. Они у меня в сумочке были. При чем не только что-то из заграничной липы, но и из нашей бывшей страны всеобщих советов.

Косметический и маникюрный набор. Письма. Записная книжка. Деньги. Авиабилеты. Много разного барахла можно отыскать в дамской сумочке для интересующегося и любопытного.

Читал внимательно. Когда я застонала, он даже поморщился от неудовольствия, но все равно был очень мил и приветлив.

Начитавшись моих бумаженций, горестно вздохнул и с неподдельной грустью начал спрашивать меня обо всем. О жизни. О моих внутренних сомнениях. О последней прочитанной книге…

А я и слушать ничего не желала, понимала, что просто так по кумполу могут бить только представители народно-олигархической власти (бандюги те попросту бы убили) поэтому требовала то консула, то адвоката. И хотя тошнота явно указывала на сотрясение мозга, но шумела я громко:

– Я – иностранная подданная и не позволю так с собой обращаться… Консула и адвоката мне сюда быстро!

– Ты определись с чем-нибудь одним, красавица ты наша отечественного разлива, – и как-то загадочно улыбнулся.

После чего достал небольшой дамский браунинг, неторопливо, даже с эдакой показной ленцой навернул на ствол глушитель и совершенно спокойно прострелил мне левое колено.

Когда я зашлась криком от боли "добрый доктор Айболит" все тот же дедуся сделал мне обезболивающий укольчик. У него у садиста даже шприц заранее был приготовлен.

Чуть боль утихла я, обнажив свой разум возмущенный, бросилась на него отомстить за безвинно пролитую кровь. Он уклонился от моих кулачков и ткнул пальцем в солнечное сплетение. Пока я пыталась словить ртом воздух он, также не торопясь с постным выражением на лице, для верности прострелил мне локоть правой руки.

После этого вот здесь, в этом самом место тут же нашелся и воздух, и аппарат чем его вдыхать…

– Ты мне симметричная моя внученька сейчас все расскажешь или чуть погодя? – спросил он и его ласковые глаза излучали нежность и сострадание к моим мучениям.

Казалось, еще мгновение и он не выдержит всего этого… После на коленях будет умолять меня о прощении… Или уж, в крайнем случае, разрыдается и выбежит из будки, в поисках раскаяния и спасения своей подлой душонки.

Ожидания оказались тщетны. Боль возрастала с каждым мгновением. По кабине по-прежнему продолжал постукивать нудный осенний дождик.

Я… Сдуру стала думать о моросящем дожде, увеличивая паузу и ожидая наступления всего перечисленного. Он же видать большой дока в женской психологии и тонкой организации центральной нервной системы тут же отыскал ключик к моей душе. Прострелил мне, старая сволочь правое колено. И опять спросил что-то малозначительное: как меня зовут или откуда я родом? Попробовала, было, я покричать от боли, он тут же прострелил мне уже левый локоть.

Наверное, от жутких мучений, а может от обиды или от каких-нибудь других причин, я прямо у него на глазах поседела? Не знаю. Сама себя со стороны не видела, но он как-то уж совсем странно глянул на меня и покачал головой.

Голос у меня пропал полностью. Кричать больше было нечем. Я даже не могла опереться на руку. Сквозь нарастающий от вернувшейся боли гул, затем удары большого барабана у меня в голове услыхала.

– Сучка ты, пархатая, птица перелётная…

Даже не зло, а как-то уж совсем спокойно сказал он. После чего начал причитать о своей тяжелой доле явно в надежде на чье-то сочувствие.

– Такую операцию сорвала… Столько народных денег развеяла по ветру, следа не оставила… Усилия стольких людей, коту под хвост…

Мимо нас, перебивая его слезливые интонации, с громкими ревущими сиренами промчались машины скорой помощи. Я с облегчением подумала, ну наконец-то… Ко мне несутся. Торопятся… Вздохнула радостно… А они мимо прошли… Вихрем пронеслись, унося с собой надежду на освобождение от невыносимых страданий.

Тогда он решил спросить еще что-то, но заранее предупредил:

– Для более душевной и доверительной беседы, я тебя сразу буду наскрозь дырявить и простреливать, а потом спрашивать. А то как-то неправильно мы с тобой разговариваем… Неуважительно получается. Как-никак я втрое старше тебя, а ты от моих вопросов нос воротишь, заставляешь меня ветерана войны и труда мучаться, глядя на твои страдания…

Он не спрашивал, он к моему ужасу утверждал свои действия, как бы рассуждая и советуясь сам с собой о чем-то совершенно постороннем.

И опять в левое колено загнал пульку. Оказалось, что второй выстрел в то место, которое нестерпимо болит, организмом воспринимается в десятки раз хуже и страшнее, нежели чем первый. Все поплыло… И я поплыла…

* * *

Когда меня все те же заботливые стариковские руки, в очередной раз сильнейшим уколом привели в чувство. Сквозь слёзы и жуткую боль я увидела, что раны перетянуты резиновым жгутом. Старичок-боровичок всё так же несуетливо сидит надо мной, а я в луже крови кулем валяюсь у него под ногами. После обзорной экскурсии очень быстро до меня дошло, что корчить из себя любимую сестру героина-героя не стоит. Вокруг же все свои – родные и близкие. А какие могут быть тайны между своими?

И рассказала все, что знала. Про себя, про Вадима, про Ассенизатора… Даже рассказала, где он сейчас живет…

Пока я рассказывала о тех ликвидациях, в которых участвовала, как ассистент режиссера дедушка мои скупые рассказа дополнял массой интересных и красочных подробностей. Своим старческим плечом он значительно шире раздвигал неясные горизонты, раскрывая для меня необычайно много интригующих и интересных профессиональных секретов.

Оказывается это он, а вернее то ведомство, которое он представлял, практически беспрерывно снабжало нас работой. Мирные диверсанты на службе народу и Отечеству…

Даже объяснил, из каких таких источников финансирования к нам поступали эти умопомрачительные гонорары. Его словоохотливость начинала меня пугать. Впрочем, от боли я это поняла чуть позже, зачем он меня, рядового ликвидатора, посвящает во все детали секретных операций разрабатываемых на самом верху.

– А ты, дурочка-с-кривого переулочка, видно полагала, что всё это есть война мафиозных кланов, месть бандитов, передел украденной общенародной собственности? В газетах много об этом писали и до сих пор марают…

Взгляд у него перестал быть добрым, выражающим вселенскую скорбь о греховности человеческой природы. Я увидела оскаленную морду гиены, у которой пасть испачкана кровью жертвы… А он продолжал как ни в чем небывало.

– Мы эти кланы сами создавали и потом сами их прореживали, чтобы было, что показать нашим измученным демократией и народовластием людям. Когда они годами свои зарплаты да пенсии не получали, всегда было известно, в чью сторону можно было ткнуть пальцем и на кого свалить. Чуть давление сбросили… Критическую массу народного возмущения разбавили войной мафий, и глядишь, сразу легче жить, а если ещё и дешёвой палёной водки выпить, ну тогда вообще красота. Сам до сих пор удивляюсь, какими же надо быть замордованными этой сраной жизнью идиотами, чтобы всей этой туфте верить?

* * *

Поговорил он со мной достаточно откровенно, потом опять прострелил мне уже другое колено со словами мол, очень ему хочется проверить, правду ли я ему первый раз рассказала. Я еще раз все пересказала. На этот раз на подробности не скупилась.

Поведала и про первый сексуальный опыт с пьяным младшим братиком, которого сама же и напоила… И про Вадима с полным букетом от Венеры… И о том, как мать ревновала меня к отчиму, поэтому сживала с белого света. Все говорила, а он даже пистолетик в сторону отложил, закатив глаза, слушал. Слезы свои стариковские украдкой смахивал… Очень меня жалел.

Адрес Ассенизатора повторила.

Когда закончила, он еще раз вытер глаза полные слез, высморкался, прокашлялся и говорит:

– Много я тебе, старый дурак, рассказал лишнего. Только за то, что я все это еще помню, меня должны без суда и следствия расстрелять в двадцать четыре секунды. А тут ты еще не ко времени подвернулась со своим пока еще не простреленным слуховым аппаратом. Помнишь как тогда во Вьетнаме на курсах повышения квалификации. Твой несостоявшийся женишок из Лэнгли, которого мы же тебе сосватали и заснятыми фотками подставили, говорил: "Нет на свете такой боли, для избавления от которой человек не начал бы со слезами на глазах умолять специалиста прикончить его поскорее и прекратить мучения…"

Конечно, помнила. Почему я должна такое забывать? Как и того великолепного джентльмена… Хотя тоже враг и шпион. Он когда был пьяный вдребезги сам это и рассказал… Я тогда проходила как несовершеннолетняя, над которой надругался пьяный сексуальный маньяк. Кто ж такое забудет?

А дедушка сидящий напротив не дал хода моим воспоминанием не очень тактично прервал их и молвит:

– Притомился я, красавица, с тобой. А меня внуки с невесткой-вдовой ждут. Выбирай дочка сама и добровольно. Либо я продолжаю дырявить твое роскошное тело, спрашивая у тебя три источника и три составные части марксизма-ленинизма, ставшего мировоззрением рабочего класса? У меня по этому поводу, имеются большие сомнения относительно твоих знаний… Ты ж в стольный град не учиться прибыла, хотя и закончила университет? Ты ж прибыла за красивой жизнью?

Я согласно закивала головой. Я соглашалась со всем, что он мне говорил…

– …либо одним махом избавим тебя от призрачной перспективы инвалидной коляски и костылей… Я понятно выражаюсь?

– Да.

Весь фургон, включая и подлого палача, всё было измазано кровью. Из меня она продолжала вытекать, не смотря на перетянутые жгуты, только совсем тонкой и незаметной струйкой.

Я попыталась потянуть время. Я ждала принца на горячем коне в бурке, папахе, с шашкой и усами. Если бы не усы, то вылитый Гусаров… Ужо погоди мерзкий старикашка. Сейчас он прискачет. Придерживая своего горячего вороного друга, распахнет эту дверь, ворвется и спасет меня…

Время шло, секунда за секундой, а его все не было. В конце концов, я уже стала испытывать беспокойство, не случилось ли с ним чего по дороге? Не проехал ли мимо? Только потом пришло понимание очевидного – сегодня был не мой день.

Любительство погубило многих. Жалеть о них никто не будет. Разве только тех, кто из-за их дилетантизма пострадал… Так же как и в моем случае. Единственно кто меня и вспомнит так это только Вадим. И то не сам не добровольно и с охотой, а напомнит ему обо мне все тот же дедушка-палач.

Пока он ломал очередную ампулу для укола, в дверь просунулась рука и передала ему бумажку со странным текстом.

Достал он маленький диктофон. Включил и поднес его к моим губам… Наговорила я с принесенной бумажки текст со своим согласием ухода из жизни и обвинениями во всех грехах своего распутного и почему-то безбожного мужа. Подписала бы, но видно гадкий дедушка прострелил мне все серьезно. Рук я уже не чувствовала. Хотела слезы с глаз утереть, а рук считай у меня и нет…

Он приставил мне к сердцу пистолет и со словами: "Красивая ты дочка, не хочется тебе перед траурными мероприятиями лицо портить". Легким нажатием пальца на курок, закрыл последнюю страницу моей жизни.

ЭПИЛОГ

Когда Иван Петрович Натоптыш вышел из фургона с надписью «Вывоз бытового мусора» только тогда он смог дать волю разгулявшимся нервам.

– Паскуда, такую операцию супервнедрения завалила. Такое прикрытие уничтожила… Эх-хе-хе…

Давно он бросил курить. И так работа нервная, а если еще и никотином себя взбадривать, то никакое сердце такого напряжения не выдержит. Но сейчас был особый случай. Давно он не беседовал с женщинами, применяя подобные меры. Он подозвал к себе одного из тех пареньков, которые обычно всегда находиться в тени и попросил у него папироску. Закурил полученную сигарету. Глубоко со вкусом затянулся и сказал:

– Ты уж, мил человек, дорогой мой Алеша Гусаров прибери там. Только тельце беззащитное на этот раз в печечке нашей не сжигайте. А где-нибудь в центре города этот трупик, сексуальным маньяком изуродованный в подвале, как можно более заметно разместите, чтобы нашли его еще до того, как оно начнет вонять и разлагаться – он как будто вспомнил что-то, посмотрел на дрожащую руку, вздохнул. – Да, годы берут свое и ничего не дают взамен… Чуть не забыл… Плесните в отверстие ее гонорейное, спермы давно заготовленной. Иди красавец, шепну на ухо, чьей.

Прошептал фамилию, и когда брови Гусарова от удивления достигли затылка, приложил палец не к его, а своим губам. Мог бы этого и не делать. Люди службу знали… Но всегда спокойнее спится, когда круг повязанных одним преступ… т. е. заданием более обширен.

Круговая порука, это очень серьезная гарантия от внезапных разоблачений и ненужных откровений, в нужный момент она обязательно вытянет. Вон даже суд над КПСС смогли превратить в посмешище одного безграмотного лаборанта. Помните, когда он выбрасывал вверх свой кулачок и кричал "Долой". Получил пшик и кличку "Не оправдавший доверие лакей". А там была, уголовщина связанная с миллионными жертвами. Здесь же взбесившуюся сифилитичку подставили… Тем более сработает.

Отправились после этого прикомандированные молодые люди под руководством майора Гусарова выполнять порученное. Растворились в воздухе и исчезли. Даже двигателей автомобилей никто не услышал.

Натоптыш огляделся. И неожиданно для тех, кто был в тени, а может там, и не было никого, но он этого не знал потому и сказал в туманное пространство.

– Ладно. Кому-то все равно, придется за все отвечать, – чуть усилив голос, спросил. – Что вы там попрятались? Где наш главный кандидат в смотрящие России?

Из тени вышел Байкал.

Иван Петрович, бережно взяв человечка под локоток, повел его в другой автомобиль. На борту которого было написано "Скотовоз". Еще не забравшись во внутрь, уже началось самое активное обсуждение навалившихся проблем, а здесь мелочей не бывает. Для начала достойные похороны Рысака, как-то: содержание надписей на венках, персональный состав приглашённых, музыкальное сопровождение для бессрочно отбывающего на берега Стикса, берущая за душу эпитафия на гранитном надгробье, меню поминального стола et cet.

На место Коли Коломийца, на роль живого щита и серьезного прикрытия главного внедренного игрока, срочно следовало подыскать другого кандидата с не меньшим авторитетом в воровском мире. Байкал, давно завербованный и надолго законсервированный секретный осведомитель и тайный агент, подходил как нельзя кстати.

Жизнь продолжалась.

Р.S. Небольшое пояснение для господ читателей – если прочитать заглавие вслух и без пауз, смысл романа открывается более ярко.