Текст книги "Одна против зомби (пьеса) (СИ)"
Автор книги: Виктор Гламаздин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
ХОРЬКОФФ. Увы-увы-увы.
ЛЕОНТОВИЧ. Вы хотя бы для вида в кабинку зайдите, чтоб все видели: и Вы с нами заодно.
ХОРЬКОФФ. Даже и не знаю...
ТЕСТЬ (из-за сцены). Станешь импотентом, Андрюха, – пеняй на себя!
ХОРЬКОФФ (вздрагивает, словно от удара током). Не стану! Никогда не стану!
ЛЕОНТОВИЧ (пожимает плечами). Решайте сами.
ХОРЬКОФФ. Решил. Даже вид делать не рискну. Потом не докажешь, что просто так постоял в кабинке и вышел. У Ивана Адыгеича стукачей не меряно. Тут же заложат.
Леонтович снова пожимает плечами. Крутит тазом, разминая ягодичные мышцы. И, на ходу снимая пиджак, направился за ширму. Скоро оттуда раздались звуки, похожие на лошадиное ржание.
ЗАНАВЕС
АНТРАКТ
АКТ III
СЦЕНА 1
Явление первое
Кабинет Хорькоффа. Хорькофф с довольной улыбкой читает распечатанные документы. В кабинет врывается радостный Леонтович (в черных очках).
ЛЕОНТОВИЧ. Д-добрый день, Андрей Яковлевич!
ХОРЬКОФФ. Судя по докладам сбытчиков и по Вашему триумфальному виду, эффект есть.
ЛЕОНТОВИЧ. Б-более чем! С-сегодня ни одного человека в курилке не появилось.
ХОРЬКОФФ. Завязали!?
ЛЕОНТОВИЧ. С-спросил двоих заядлых куряк. Г-говорят: мол, не охота да и времени нет – очень работать хочется.
ХОРЬКОФФ. Ого!
ЛЕОНТОВИЧ. Не зря д-денежки за "Новую эру" заплатили.
Явление второе
Входит Секретарша (в черных очках). Вносит поднос, на котором, кроме двух чашек с чаем, блюдечко со сладостями – пирожными и пастилой.
ХОРЬКОФФ. М-м, Снежана, рабочий день завершен. Можешь идти домой.
СЕКРЕТАРША. С-спасибо, Андрей Яковлевич, но я лучше п-поработаю.
Секретарша уходит. Леонтович садится за стол. Наливает себе чаю. И смотрит на наручные часы.
ЛЕОНТОВИЧ. Уже в-вечер, а никто из наших еще не ушел. Все п-пашут, как сумасшедшие. Из столовой звонили – почти никто не пришел. А кто п-пришел, тот толком не поел – р-работать побежал.
Довольно улыбаясь, Хорькофф с наслаждением хрустит пирожным, запивая его чаем. Леонтовича начинает жевать пастилу. И тут же его лицо обретает довольно кислое выражение. Пытаясь побыстрее проглотить пастилу, Леонтович давится ей кашляет.
ХОРЬКОФФ. Они что, ночевать тут собрались?
Хорькофф стучит Леонтовичу кулаком по спине. От этих ударов очки Леонтовича сползают на нос и падают на поднос. И Хорькофф с изумлением видит темные круги вокруг глаз Леонтовича. Тот возвращает очки на место.
ЛЕОНТОВИЧ. Кха-кхе, насчет всех не скажу, а вот я, д-допустим, с удовольствием поработаю ночью. Чего дома-то делать? С ж-женой лаяться? Или п-пятьсот первую серию «Несчастных и одиноких кровососов» зырить?
ХОРЬКОФФ. Мне кажется, вы заикаться стали, нет?
ЛЕОНТОВИЧ. Да ерунда...
Звонит телефон. Хорькофф снимает трубку.
ХОРЬКОФФ (в трубку). Слушаю!.. Да... Нет... Да... Нет... Да. Даже так?! Тогда в атаку!
Леонтович, пользуясь тем, что Хорькофф от него отвернулся, выплевывает пастилу в урну. Хорькофф кладет трубку.
ХОРЬКОФФ. Заказы повалили... Из США очень вкусный кусочек пришел – на строительство Всемирного мемориала жертв несчастной любви. Все слишком хорошо. Даже не верится.
ЛЕОНТОВИЧ. Есть и плохое: жрать охота, а ничего из обычной пищи в горло не лезет. Организм какой-то другой пищи требует. Даже любимая семга в рот не лезет. И такая ж мутота у остальных.
ХОРЬКОФФ. А вот это мне уже не нравится.
ЛЕОНТОВИЧ. А мне, наоборот, очень нравится. Никогда себя лучше не чувствовал. Даже подагра угомонилась.
ХОРЬКОФФ. Может, и пронесет.
ЛЕОНТОВИЧ. Только жена говорит, будто пахнуть чем-то стал.
ХОРЬКОФФ (принюхиваясь к собеседнику). А может, и не пронесет.
ЗАНАВЕС
СЦЕНА 2
В кабинете Хорькоффа – он и Ника. Хорькофф смотрит на растоптанную «Новую эру» так, словно это ядовитая змея, изготовившаяся его укусить. Ника же испытывает прямо противоположные чувства. Она вертит в руках блистер, с уважением глядя на него.
НИКА. Да-а-а... Весело у Вас тут живется. Значит, это – допинг для офисного планктона?
ХОРЬКОФФ. Вроде того.
НИКА. Это ж сенсация, елы-палы! А чего ж тогда про такую крутую шнягу нигде не говорят. Кстати, откуда Вы ее выкопали?
Хорькофф в нерешительности крутит на пальце массивный перстень с большим сапфиром, раздумывая, стоит ли отвечать на такой вопрос.
ХОРЬКОФФ. Вообще-то, «Новая эра» еще не сертифицирована Минздравом. И вообще, как выяснилось позже, это практически контрабандный товар.
НИКА. Рисковый Вы человек, Андрей Яковлевич! Завидую Вашей смелости. Это ж надо: скормить своим пацанам паленый товар от какого-то там Мяу-Сяу-Дзяу. Не каждый отважится...
Хорькоффа передергивает от воспоминаний. Ника качает головой.
НИКА. А почему тут все заики? От умственного напряжения? Или от специфики труда?
ХОРЬКОФФ. Врачи говорят о "нарушении метаболизма нейронов речевой зоны". У нас куча специалистов побывала. Но излечить моих сотрудников никто не смог.
НИКА. Понятно. Наверное, поэтому у них руки, как стальной капкан. Взять, к примеру, Вашу секретаршу...
ХОРЬКОФФ. Что с ней не так?
НИКА. Силищи вагон. Если бы она сейчас принялась бы Вас насиловать, то я бы не смогла бы этому воспрепятствовать даже с монтировкой в руках.
ХОРЬКОФФ. Сил и прыти у моих сотрудников хватает. И интеллект неплох. Правда, эмоций мало. У некоторых уже их вообще не стало. Это больше всего нервирует. А к их плохой дикции уже привык.
НИКА. Да и я уже тоже... Ой! А эта хрень через кожу не передается? А то некоторые здешние сотрудники меня весьма интимно облапали.
ХОРЬКОФФ. Судя по заверениям микробиологов, не передается.
НИКА. У-у-у-х! Гора с плеч. Уж очень не хочется в расцвете лет превращаться в ходячего жмурика... Предчувствую, что трудовая эпопея кончилась именно этим. Так?
Хорькофф наливает себе очередную стопку.
ХОРЬКОФФ. Я нарадоваться не мог на своих ребят. Все решения исполняются моментально, никто не болеет и не отпрашивается, умственная деятельность на высоте, все готовы работать хоть круглыми сутками.
НИКА. Круто! Чес-слово, круто! Вот только запашок. Это не есть gut.
ХОРЬКОФФ. И серьезные неполадки с голосовыми связками. На клиентуру это производит жуткое впечатление.
НИКА. И что Вы предприняли?
ХОРЬКОФФ. Я отправил всех Сотрудников к врачам на диспансеризацию. Они сказали, что, дескать, все мои люди здоровы.
НИКА. Фига!
ХОРЬКОФФ. Мы тогда провели обследование нашего офиса на наличие ядовитых веществ в воздухе или воде.
НИКА. Но оно, конечно же, ничего не дало.
ХОРЬКОФФ. И тогда стало ясно, что во всем виноват проклятый препарат. Я запретил его употреблять. Но было поздно.
Хорькофф выпивает стопку и, задумавшись, замолкает. Ника понимающе кивает ему головой.
НИКА. Может большой скандал выйти.
ХОРЬКОФФ. "Большой скандал" уж вовсю разворачивается. Поскольку работа для моих сотрудников теперь единственная цель в жизни, они равнодушны ко всему остальному, даже к собственным детям. Родственники жертв грозят разорить корпорацию коллективным иском.
Ника берется за бутылку. Наливает полные стопки – себе и Хорькоффу.
ХОРЬКОФФ. Скоро банки закроют нам кредитную линию. Клиенты разбегутся, как от чумных. Будет разорена корпорация, а мы – ее руководство – станем для всего мира мишенью для плевков. Может, нас даже обвинят в преступлениях против человечности и отправят под международный трибунал.
НИКА. Насчет трибунала – это Вы уж чересчур... А ушлые юристы у Вас есть?
ХОРЬКОФФ. У нас отличные адвокаты и мы отбились бы, но... Последнее медобследование моих сотрудников показало, что у них...
Хорьков вытаскивает из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги. Разворачивает его. Пробегает по нему взглядом. И зачитывает текст.
ХОРЬКОФФ. ...Кроме «изменения внутриклеточного метаболизма», еще и «наличествуют изменения в структурных элементах ядра клеток и нарушение структуры хромосом».
НИКА. Генетика, блин. ДНК, РНК, дрозофилы, двухголовые дети-мутанты, шестихвостые анаконды и тараканы размером с лошадь...
ХОРЬКОФФ. Издеваетесь?
НИКА. Наоборот, сочувствую. Ситуация у Вас – отстойней не бывает. Одним только возмещением морального ущерба по гражданскому процессу не отделаться. Уголовкой пахнет.
Ника, морща в раздумье лоб, берет в руку стопку.
НИКА. Вам припаяют и «нанесение ущерба здоровью средней тяжести», и даже «причинение тяжких телесных увечий». Впаяют нехилый срок. Бульварная пресса будет орать о процессе века. И Вас будут показывать по телеку.
ХОРЬКОФФ. Спасибо, обнадежили.
Хорькофф шумно вздыхает, смотрит на прострелянную фотографию и убирает ее в ящик стола.
ХОРЬКОФФ. Вот так и работаю – как на пороховой бочке. Особенно трудно привыкнуть к внезапному вою. Когда Снежана первый раз завыла в моем кабинете, я чуть не обкакался со страху.
НИКА. Зато дисциплина, небось, у вас тут на уровне.
ХОРЬКОФФ. Любой мой приказ исполняется беспрекословно. Скажу: "Бросьтесь из окна", – лишь спросят: "Из какого именно?"
Хорькофф подходит к окну и окидывает тоскливым взглядом мостовую, словно сожалея, что еще не лежит там с разбитой после падения головой.
ХОРЬКОФФ. И во всем виноват я – доверчивый дуболом, поверивший в сказочку Леонтовича. Еще неделя-другая и разразится такая буря... такая буря.
НИКА (за кадром). А ведь, пожалуй, Хорькоффу и впрямь самый настоящий русский пипец – глубочайший и беспросветнейший. От такого спасти может только чудо... А чем я не чудотворщица?
Ника насвистывает бравурный мотивчик, барабаня пальцами по столешнице. Потом гордо задирает подбородок и важно надувает щеки.
НИКА. В этот тяжелый для Вас момент наша компания «ОВО ЛАДИК» готова протянуть Вам руку помощи.
ХОРЬКОФФ. Она может найти противоядие от отравления проклятой "Новой эрой"?
НИКА. Нет. Зато она может застраховать и Вашу личную гражданскую ответственность, и вину корпорации в целом.
ХОРЬКОФФ. Серьезно?!
НИКА. А то!
Ника открывает папку и достает оттуда бланки договоров и рекламные буклеты.
НИКА. Купите у нас страховой полис и спите спокойно, плюнув на любое количество исков, которые направят против Вас в суд. Зачем Вам грузить себя проблемами? Мы заплатим за все.
Усилием воли Хорькофф переключается с переживаний по поводу разыгравшейся в «ИNФЕRNО» драмы на деловую волну: берет в трясущиеся руки буклет и рассматривает находящуюся там таблицу выплат по страховому случаю, становясь все более внимательным и серьезным.
ХОРЬКОФФ. А именно?
НИКА. Мы компенсируем Вам: суммы, выплаченные сотрудникам за причиненный им ущерб, судебные издержки и даже стоимость Ваших нервов, истрепанных во всей этой катавасии.
Хорькофф бросает буклет на стол.
ХОРЬКОФФ. Тут же смешные цифры! Мы не передвижной цирк, а серьезная корпорация.
НИКА. Больше, чем на лимон баксов, договариваться не рискну. Вероятность страхового случая – почти стопроцентная.
Звонит мобильник Ники.
НИКА. Я б вообще никогда не рискнула страховать вашенские риски, не имей жестких указаний от начальства в обязательном порядке заключить договор с "ИNФЕRNО".
Ника подносит мобильник к уху.
НИКА (в трубку). А?... Да все нормально, Пал-Никодимыч. Уже заканчиваю переговоры... Зачем?!.. Я и сама справлюсь! Не нужно!.. Уже ж практически все на мази...
Ника растерянно моргает глазами.
НИКА (в трубку). А как же мои комиссионные?!
Хорькофф берет в руки бланк договора страхования и пытается заставить себя его прочесть. Замечает, что держит его вверх ногами. И истерически хихикает.
НИКА (в трубку). Блин! Но мы же договаривались, Пал-Никодимыч...
Ника возвращает мобильник в карман.
НИКА (глотая слезы). Падлы-суки-волки! Я верила им, как родной маме, а они кинули меня, как последнего лоха.
ХОРЬКОФФ. Что-то случилось?
НИКА. Андрей Яковлевич, Вам не попадалось пособие "Как отомстить начальнику-кидале и при этом остаться в живых"?
ХОРЬКОФФ. Не слыхал о таком.
НИКА. А жаль. В голову на сей счет ничего кровожадного, к сожалению, не приходит.
ХОРЬКОФФ. Как я понял, прознав о нашей беседе, Ваше руководство решило подсуетиться и явиться сюда. И в чем проблема?
НИКА. Ни в чем особенном. Так, ерундень. Просто за все свои страдания и сожженные в заморочках с Вашими сотрудниками нервы я не получу ни копейки комиссионных.
Негодующая Ника подходит к окну. Смотрит в него, стуча от гнева кулаками по подоконнику.
НИКА. Убить-убить-убить-убить!
ХОРЬКОФФ. Мне бы Ваши заботы!
НИКА. Да я и сама умом понимаю: они – фигня по сравнению с глобальным потеплением, бойней у исламистов и финансовым кризисом. Но сердцу-то не прикажешь. Очень уж хочется взять садовые ножницы и отрезать шефу лживый язык.
Ника возвращается к столу. Садится за него.
НИКА. Гм, а знаете, Андрей Яковлевич, я, пожалуй, помогу Вам гораздо круче, чем предложила.
ХОРЬКОФФ. Заинтригован.
НИКА. И в самом деле, что нам какой-то жалкий лям зелени?! Плевок по репутации, а не сумма! Даже порядочная трешка в Москве и та больше стоит.
Ника пододвигается к Хорькоффу и пристально смотрит ему в глаза.
НИКА. Давайте, пока не примчался мой начальник с нашим юристом, замутим более крутую бодягу.
ХОРЬКОФФ. Задумали аферу?
НИКА. Не-а! Просто вспомнила, что меня в доверенности нет ограничения на сумму сделки. И ежели сегодня проплатите свой страховой взнос, то все станет абсолютно законным уже на завтрашний день. "У волшебника Сулеймана все по-честному, без обмана". Мэк-бэк-чурембэк! Банкуем?
ХОРЬКОФФ. Даже не знаю. Какая-то авантюра. Нечестно как-то.
НИКА. И кто ж это говорит? Почтенный баден-вюртенбергский пастор? Святой отшельник с горы Мудацзян? Или все-таки доктор Франкенштейн наших дней – человек, превративший добрых и чистых сердцем сотрудников богоугодного заведения в слуг Тьмы и зверей преисподней? Не тушуйтесь, будет о чем вспомнить в лондонской глуши.
ХОРЬКОФФ. Не надо издеваться над человеком, попавшим в западню.
НИКА. Я Вас из нее мигом вытащу... Только прикажите своим пацанам не пускать сюда моих сослуживцев. Иначе моим полномочиям – крышка.
ХОРЬКОФФ. У охраны приказ – никого не пускать. Мы ввели своего рода карантин... Кстати, а Вы-то как ко мне просочились?
Ника показывает нарисованный на папке крест.
НИКА. Исключительно с Божьей помощью. А также – с поседевшим от переживаний сердцем и острым желанием ужраться в зюзю валерьянкой в компании незнакомого мужчины. Итак: по рукам?
ХОРЬКОФФ. Вообще-то, я не верю в Деда Мороза.
НИКА. О-о-о-о, я не Дед Мороз. И даже не Снегурочка. Во-первых, "ОВО ЛАДИК" сдерет с Вашей компании определенное количество денежных знаков.
ХОРЬКОФФ. Сколько?
НИКА. Один процент от страховки.
ХОРЬКОФФ. Идет!
НИКА. Кроме первого, есть и второе.
ХОРЬКОФФ. Выкладывайте!
НИКА. Нашенское руководство попытается кинуть Вас при первом же шухере.
ХОРЬКОФФ. Мой тесть это легко разрулит. Он спец по таким разборкам... Какова цена вопроса?
Ника шагает по кабинету, что-то подсчитывая на пальцах.
НИКА. Пять пишем, остальное на ум пошло... Минус НДС... Плюс процентовка... Ну раз пошла такая пьянка: давайте заключим договор на три... надцать миллионов!
Хорькофф презрительно фыркает.
ХОРЬКОФФ. Издеваетесь?! Да одних только взяток чинушам, чтобы замять скандал, уйдет раз в деять больше.
Ника, сжимает кулаки и не своим голосом выдавливает из себя.
НИКА. Тогда... Тогда-а-а-а семь пишем, пять на ум пошло... Итого: миллиард... ов... пять. Пять! Миллиардов! Долларов! Штатовских. Соответственно страховой взнос – сто пятьдесят лямов. И тоже исключительно штатовской капусты.
Ника останавливается. Смотрит на собеседника, сжав зубы и затаив дыхание, и с тревогой ждет решения Хорькоффа. А тот бросает на Нику недоверчивый взгляд.
ХОРЬКОФФ. А Ваша компания такое потянет?
НИКА. Мы, к слову сказать, тоже веников не вяжем. "ОВО ЛАДИК" перестраховывает все риски в куче мощных контор. Так что, не переживайте, потянем. Хватит даже на то, чтобы кормить Ваших бедолаг собачьими консервами по гроб жизни. Кстати, на фига ими народ пичкаете?
ХОРЬКОФФ. Народ ничего другого есть не мог. Зато собачью еду, что принесла для своего пуделя одна из сотрудниц, сожрали с удовольствием. С тех пор только ее и заказываем.
НИКА. Да-а-а...
У Ники звонит мобильник. Ника подносит его к уху.
НИКА. Пал-Никодимыч, я... Не пускают?! Ой, что-то слышимость падает... Не поняла... Говорите громче! Не слы-ы-шу!
Ника отключает мобильник.
НИКА. Быстро притопали. Наверно, скакали на жабе, которая их душит.
ХОРЬКОФФ. Без моего ведома никого сюда не пустят.
НИКА. Предлагаю как можно скорее оформить договор. Пятимиллиардное страховое возмещение Вас устаивает?
Хорькофф покусывает нижнюю губу, не решаясь окончательно согласиться с предложением Ники.
НИКА. По глазам вижу: еще как устраивает. Ну что, жахнем невероятным по невозможному?
Ника заполняет два экземпляра договора и передает их Хорькоффу. Тот внимательно читает договор. Потом ставит подпись и печать на обоих его экземплярах.
НИКА. Отлично! Кстати, может, Вы вовсе и не Темный Властелин, а новый мессия.
ХОРЬКОФФ. Как это!?
НИКА. Христос лишь воскрешал мертвых покойников. Дело нехитрое. А Вам удалось поднять к лучшей жизни из офисной могилы сотни живых мертвецов.
Над головой Хорькоффа появляется терновый венец, испускающий кроваво-красный свет, и слышатся звуки органа.
ЗАНАВЕС
СЦЕНА 3
В кабинете Пал-Никодимыча сидят он и Ника. Они преданно смотрят на висящий на стене портрет П.П. Прушкина.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Петр Петрович будет доволен.
НИКА. Думаю, он так сильно обрадуется, что на радостях нас с вами, Пал-Никодимыч, расцелует, как родных.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Думаешь?
НИКА. Не думаю. Знаю.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Петр Петрович – суровый мужик.
НИКА. Но даже самые суровые мужики порой не могут не облобызать от радости своих боевых товарищей.
Пал-Никодимыч радостно потирает руки.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Никогда не думал, что именно ты одаришь нас с-с-самым крупным контрактом за всю историю нашей компании.
НИКА. Я такая. Еду, еду, не свищу, как наеду, не спущу... Ордерок надо подмахнуть, Пал-Никодимыч. На получение премии.
Ника выкладывает из папки на стол перед начальником кассовый ордер (на получение наличными комиссионных за страхование «ИNФЕRNО»).
НИКА. Босс завизировал мою заяву. Главбух подпишет после Вас, и я – сразу в кассу.
Пал-Никодимыч, морщась от неудовольствия, читает ордер.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. На душе как-то неспокойно. Уж с-слишком с-сумма большая. Мы впервые на с-столько с-страхуем. Надо было тебе нас с юристом дождаться.
НИКА. Так ведь форма договора нашенская. Юристы туда кучу приятностей для компании засунули.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Так-то оно так, да все-таки волнуют меня сомнения.
НИКА. Вас волнуют не сомнения, муки совести: мы кучу баблосов обрели благодаря мне, а я пока ни единого штатовского тугрика не поимела из кассы.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. А все-таки, почему нас с юристом в "ИNФЕRNО" не пустили?
НИКА. Там со всеми так. Я сама через турникеты, как бешеная обезьяна, прыгала. Ихняя охрана – сплошные параноики. Вам надо было активнее интриговать насчет входа.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Я и так с-сражался, как лев, но тамошние гориллы не хило мне насовали.
НИКА. Пал-Никодимыч, ближе к кассе.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Не пойму, Ника, почему ты такую здоровую часть комиссионных налом просишь? Конечно, в кассе он есть, но как ты его потащишь? Гробанут на улице и, с-считай, зря горбатилась. Зачем тебе нал?
НИКА. Министр финансов намедни рассуждал о замораживании валютных вкладов. Мол, кризис на дворе, а российский бюджет снова разворовали. От греха подальше запрячу все в кубышку.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Ладно, подписываю... А ты мне точно все рассказала?
НИКА. Нет, конечно. Чтобы рассказать все, мне нужно ящик вискаря и пара ночей.
Ника смущенно отводит глаза от Пал-Никодимыча и скользит взглядом по его столу. Вдруг взгляд Ники натыкается на лежащую там упаковку «Новой эры». Глаза Ники широко раскрываются от ужаса.
НИКА. Е-мое!
Заметив, какое впечатление на Нику произвела «Новая эра», Пал-Никодимыч берет препарат в руки и демонстрирует Нике его название.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Вот, с-смотри, Ника, что в задницу совать приходиться. Проныра Загадзе где-то раздобыл для меня и бухгалтерш.
НИКА. Это же...
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. ...Биологически активная добавка. Усталость, как рукой, с-снимает. Теперь с-сутками могу пахать. Боюсь, правда, что по почкам или печени ударить может. Но деваться некуда.
Пал-Никодимыч снимает очки и протирает их стекла. И Ника видит, что у ее начальника черные глаза.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Зато с-сил прибавилось неимоверно. Есть, правда, побочки. Как увлечешься работой, так про все, даже про с-семью, забываешь. А еще заикаться начал.
НИКА (в сторону). Ах, вот откуда ты силушки-то набрался. Нежить пробралась «ОВО ЛАДИК»! Конец великой фирме! Впору садится за роман под названием «Мой шеф – вонючий зомби».
У Ники от волнения выступает на лбу испарина. И капли пота струятся по вискам девушки.
НИКА. Не-не, все ништяк. Я вот тут недавно в одной корпорации настоящих заик повидала. Так Вы по сравнению с ними – Демосфен.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Так я ж с-сразу к логопеду побежал. Он меня на операцию направил. Уже две их на с-связках с-сделали. Но по утрам все равно часа два с-сильно заикаюсь.
НИКА. А давно ли Вы, Пал-Никодимович, принимаете это дерь... эту добавку?
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Вторую неделю.
НИКА (в сторону). Скоро вонять начнет и вовсю заикаться. Все это будто кошмарный сон. Хочу проснуться! Хочу проснуться!
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Ты что-то сказала?
НИКА. Я сказала, что советую Вам, Пал-Никодимыч, купить одеколон. Попросите у продавцов, чтобы выбрали самый пахучий.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Причем тут... А-а, шутишь. Никогда твоих шуточек не понимал. Разные у нас с тобой юморы.
НИКА. Главное, что Родина у нас с Вами одна.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. С-слушай, Ника, может, все-таки останешься? Рано или поздно деньги у тебя кончатся.
НИКА. Этих денег еще моим правнукам хватит!
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Обиделась, небось?
НИКА. Что Вы! Я вас всех люблю, как родных. А на родственников не обижаются, даже если они блюют тебе в тарелку с праздничным салатом.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Тогда почему?
НИКА. Хочу посвятить время наукам. Четвертый курс – самое время начинать учиться. Подписывайте ордер, Пал-Никодимович, а то кассир уйдет.
Пал-Никодимыч подписывает бумагу и отдает ее Нике.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Не пойму, зачем им именно такая с-с-страховка? Пожар, падение с-спроса, затопление, банковский кризис, теракт, даже землетрясение – это мне понятно.
НИКА. А чо непонятно?
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Ответственность по искам с-собственных же с-сотрудников и их родни зачем с-страховать? У них же там не вредное производство и не пороховой завод.
НИКА. Хорькофф всерьез трясется на эту тему.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Боится, что его подчиненные перекалечатся канцелярскими с-скрепками?
НИКА. Вам ответить честно или откровенно?
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Конечно, честно.
НИКА. Он опасается того, что ему придется отвечать перед судом за превращение своих сотрудников в зомби
Пал-Никодимыч хихикает, посчитав откровенное признание Ники за шутку.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Все мы, Ника, немного зомби.
НИКА. Я как раз сегодня про это думала.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Пашешь, как Папа Карло, с утра до вечера. Приходится и личной жизнью жертвовать, и даже с-собственное здоровье гробить. И даже ночью с-сниться работа. Что тут живого? С-считай мы все – ходячие мертвецы.
Ника кивает Пал-Никодимычу.
НИКА (в сторону). Пал-Никодимычу – кран. А если «Новую эру» тут станут употреблять все, кому не лень, кранты наступят и всей стране...
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. С-согласна?
НИКА. На все сто! Более того, не исключено, что зомби – новая ступень в эволюции человечества. Ведь современный человек политиками и телеком и так прозомбирован по самые гланды. Да вот только в отличие от зомби, работать, скотина, не любит. Полно народа норовит податься в чиновники, чтоб ни фига не делать, а лишь брать взятки да пилить казенные финансы. А еще больше пиплов рвутся в офисный планктон. Я считаю, что стать маленькой частицей офисной биомассы в крупной корпорации, чтоб весь день с умным видом бить баклуши, это равносильно превращению в нежить. Жизни – ноль. Одна имитация.
Ника кладет подписанный ордер в свою белую папку. И встает, показывая тем самым Пал-Никодимычу, что разговаривать больше не о чем и Нике пора уходить. Пал поднимается с кресла, чтобы проводить Нику до двери кабинета.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. В общем, Ника, у нас все гораздо хлеще, чем у всяких там зомби. А ты говоришь...
НИКА. Я говорю, что, возможно, зомби – последняя надежда нашей дряхлой державы.
Пал-Никодимыч подходит к двери, открывает ее и замирает, осознав смысл сказанного Никой.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. Это как же?!
НИКА. Став истинными зомби, россияне перестанут пялиться в телек. Завяжут с бухлом, куревом и марафетом. Будут бегать трусцой, читать умные книжки и активно плодиться. Наконец-то перестанут паразитировать на нефти и газе и займутся полезным обществу трудом.
ПАЛ-НИКОДИМЫЧ. О как мощно завернула! Тебя в Президенты пора выдвигать.
НИКА. Не забудьте про одеколон, Пал-Никодимыч. Он Вам очень скоро понадобится.
Ника уходит. А Пал-Никодимыч воет вслед ей. .
ЗАНАВЕС
СЦЕНА 3
Вечерняя улица. Ника стоит с пакетом, доверху набитым пачками сто долларов ых банкнот , перед витриной магазина одежды. За стеклом витрины – манекены. Ника рассматривает их.
НИКА. Стоят. И всем своим видом говорят: «Мы вовсе не зомби. Мы не грызем по ночам спящих бомжей. Мы вообще просто чучела стоячие». И вот как с такими прикинувшимися ветошью чудовищами воевать? А как с ними воевать, когда перестанут притворяться всяким хламом и ополчатся на мирных обывателей? Вопрос: а ополчатся ли они? А почему нет? Мутации – штука тонкая. Ген сюда, ген туда. А потом – бац! – плейотропия, помноженная на лабильность и амплификацию, перехреначит все человеческие геномы стандартной генотипической линии сапиенсов. И вот вам, экологи-биологи, сюрпризец: мирный и добрый офисный планктон превращается в стаи кровожадных тварей, не поймешь какого биологического вида. И тварей не простых! Ведь среди зомби найдутся и такие, которые могут командовать армией мертвецов. Да и те тоже в любой момент могут проапгрейдить себя: нажрутся свежатины и давай меняться на глазах – наращивать массу, отращивать когти и клыки, мускулы качать. Такие модернизированные жмурики способны стены прошибать и разрывать ручищами стальные двери.
Ника переводит взгляд на улицу. Там шагают Прохожие. Они сутулы и молчаливы. Пользуясь тем, что Ника на них не смотрит, манекены глядят на нее горящими красным светом глазами и скалятся, обнажая зубастые пасти с длинными клыками.
НИКА. Кругом и так уже одни полузомби. Человечество только и ждет, чтобы его прозомбифицировали по полной программе. В погоне за прибылью работодатели просто обяжут их хавать "Новую эру". И скоро наступит эра зомби, которые станут ломать руки таким хрупким девушкам, как я. И что тогда? В Карелию, на болота к дяде Леше – клюкву собирать? Так ведь и до туда зомбяры доберутся. Смыться – это не выход.
Мимо Ники проходит Женщина с коляской, откуда доносится детский плач. Ника провожает Женщину сочувственным взглядом.
НИКА. К тому же жаль мирное население. Не буду же я спокойно смотреть, как эти твари станут жрать детей!? Надо готовиться ко дню "Х". Прямо с сегодняшнего дня. Бабки есть, надо хотя бы прикупить ружьишко, чтобы...
Ника резко поворачивается к витрине. Видит, что творится с манекенами. Охает. Зажмуривается и трясет головой. Когда Ника открывает глаза, манекены обретают прежний вид – безликих кукол.
НИКА. Нет, ружьишком тут не обойтись. Надо автомат, патронов побольше и гранат купить. Всех убью, одна останусь!
ЗАНАВЕС
СЦЕНА 4
Явление 1
Зал оружейного магазина. Помахивая сумкой с долларами, Ника медленно прохаживается между стендами со средствами самообороны. Здесь имеется широкий выбор дубинок, кастетов и ножей. Но они оставляют Нику совершенно равнодушной. Она брезгливо морщится, глядя на слепперы, «телескопы», кинжалы и тесаки. И идет дальше. За Никой из угла зала следит Продавец.
НИКА. Миллиарды людей на планете – это полуфабрикаты для приготовления зомби. Работа дает им все – самоуважение, деньги, дружбу коллег. А конкуренция будет расти. Ради одной только карьеры люди будут «Новую эру» совать в задницу пачками. А уж когда грянет кризис, и придут безработица и всяческие офисные подставы, то народ засунет в попу и кое-что покруче. И что тогда? А тогда наступит эра зомби, которые станут ломать руки таким хрупким девушкам, как я. В один прекрасный день все бредущие мимо меня канцелярские крысы высыплют, как полчище тараканов, из своего учреждения и разбегутся по близлежащим улицам, лопая на ходу женщин и детей, кошек, птиц и даже насквозь проспиртованных дворовых алкашей. И как быть? Выход один: хошь, не хошь, а придется мне самой взяться за надзор за живыми мертвецами. Надеюсь, Толик и его братва из клуба исторической реконструкции помогут.
Презрительно ухмыляясь (мол, мне нужно настоящее боевая шняга, а не эти пукалки), Ника проходит мимо стеллажа с газовыми револьверами и травматикой. А вот войдя в секцию охотничьего оружия, Ника замирает на месте, видела великолепные в своей смертоносной красоте ружья.
НИКА. Из этих стволов можно за сутки перестрелять всех жителей Гагаринского района, Текстильщиков, да еще, пожалуй, и на Некрасовку хватит.
Явление 2
К Нике подходит Продавец.
ПРОДАВЕЦ. Добрый вечерок! Травматику, шокеры, газовые баллончики?
НИКА. Думаешь, травматика против зомби проканает?
ПРОДАВЕЦ. Против зомби и базука не прет.
НИКА. Вот-вот. Мне нужен автомат, пара пистолетов мощного калибра, боеприпасы к ним и пяток гранат. Огнемет у вас тут имеется?
ПРОДАВЕЦ. Огнеметов и гранат нет. Остальное предоставим... У вас разрешение на приобретение есть?
НИКА. Конечно! Дома. В тумбочке – в среднем ящике рядом с лицензией на отстрел нечисти и упокоение нежити.
ПРОДАВЕЦ. Тогда ничем не могу помочь. Возьмите лучше аэрозоль с перечным газом.
НИКА. Порождения Тьмы этой ботвой не уконтрапупишь.
ПРОДАВЕЦ. Не женское дело – с Тьмой воевать.
НИКА. Резервы мужчин ограничены телом, а женщин – душой. А битва с живыми мертвецами это битва духа, а не тела.
ПРОДАВЕЦ. В смысле?
НИКА. Вот посмотри на меня – одну из самых прекрасных девушек Восточно-Европейской равнины. Кто я сейчас?
ПРОДАВЕЦ. М-м-м...
НИКА. Никто! Мне уже скоро стукнет двадцать второй год и молодость останется за спиной. Одинокая старость приближается, а шанс сделать карьеру удаляется с такой же скоростью, с которой "Сапсан" несется от платформы Ленинградского вокзала к тверскому перрону. Может, надо было поступать по-другому? Сначала бы вышла замуж и родила пару киндеров. А потом уже поездила бы с мужем по миру, оставляя их в надежных руках дедушек-бабушек и нянек. И училась бы и делала карьеру, а дети спокойненько бы себе росли. В итоге к сорока годам я бы уже получила все: научное звание, высокую должность, кучу бабок, красавца-мужа, взрослых детей и маленьких внуков.
