Текст книги "Фельдмаршал Румянцев"

Автор книги: Виктор Петелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

На минуту Румянцев замолчал, перевел дыхание.

Стояло гробовое молчание, бригадиры и полковники внимательно слушали взволнованное слово своего командующего…

От Вяземского тоже не было никаких известий, и это событие, как и молчание Бутурлина и Тотлебена, смущало Румянцева и наполняло его душу какой-то неясной тревогой. Иной раз казалось, что никто не хочет служить Отечеству так, как повелевает долг. И потому впереди чудились одни грозные опасности, которые невозможно было преодолеть без ревностного отношения к воинским обязанностям. И чувствовал, что не будет в силах преодолеть нависающие над ним и его корпусом тяжелые цепи неудач. Перед его глазами стояла могучая крепость Кольберг, а вокруг нее мелькают какие-то слабые тени атакующих… И в эти мгновения им овладевало такое чувство, точно он оказывался во время землетрясения, когда падает все кругом, почва колеблется под ногами, падают на голову обломки зданий, которые еще совсем недавно прочно и неколебимо стояли на земле, создавая ее неповторимую красоту… Под тяжестью неизвестности он часто спрашивал себя: что же делать? Но внешне он всегда оставался уверенным, сильным, спокойным, и эта сила и уверенность передавались его подчиненным…

– Господа! – твердо прозвучал голос Румянцева. – Мы выступили от Вислы с малым запасом снарядов для бомбардирских орудий, а все потому, что недостаточно было лошадей. По этому же самому взяли только полумесячный запас провианта. Без припасов для орудий и провианта мы не могли ранее начинать военное предприятие. Но эти три недели не прошли даром. И припасы и пополнение прибыли. Пора начинать активные действия. Жду вашего совета…

Румянцев ушел к себе, а военный совет после длительного обсуждения вынес решение: «…девятого числа сего месяца отсюда к Полневу выступить и оттуда далее к Кёслину без потеряния времени маршировать; сей путь признавая за наиспособнейший в рассуждении магазинов, морской коммуникации и положения настоящего господина генерал-майора графа Тотлебена…»

Через несколько дней после военного совета, во время марша к Полневу, Румянцев получил сразу и письмо Бутурлина, и рескрипт Конференции о дальнейших действиях корпуса в Померании и взаимодействии с армией Бутурлина и эскадрой Полянского… Немало часов Румянцев провел в размышлениях о тех сведениях и наставлениях, которые он получил. Наконец-то армия 15 июня выступила из Познанского кампамента, имея с собою провианта на девятнадцать дней. Но самое главное не в этом… Бутурлин понял, что Румянцеву необходимо дать три пехотных полка. А получив три полка, шесть батальонов, флотский десант, корпус Румянцева не только будет превосходить неприятельские войска, но окажется настолько сильным, что может разбить эти войска, взять крепость или, по крайней мере, к ретираде принудить противника. Бутурлин наконец-то сообщил и другую приятную новость: в крепости не больше семи тысяч неприятельского войска, как показали пленные офицеры. К тому же фельдмаршал рекомендует разлагать неприятельскую армию посулами денежного вознаграждения прусским дезертирам, которых и без того не так уж мало. Но если найдутся такие, которые, получив вознаграждение от русских, снова вернутся в прусскую армию и попадутся в плен, то без пощады таких казнить надлежит…

Не многое прояснило письмо Бутурлина, но все-таки Румянцев сделал надлежащие из него выводы. А вот рескрипт Конференции поразил его своей неопределенностью, если не сказать полной беспомощностью, в предвидении планов начавшейся кампании. Уже июнь в полном разгаре, а Конференция занимается гаданием, куда пойдет главная русская армия: или прямо в Силезию, или же по Варте к Ландсбергу. И совершенно непонятно, почему они там, в Петербурге, считают, что лучше пойти на время в Померанию, к Ландсбергу, дабы показать вид на Франкфурт и Берлин и попытаться разделить силы неприятеля и по отдельности разбить его. Все только и пытаются показывать вид, а не по-настоящему сражаться с неприятелем, все что-то выжидают, вместо того чтобы предпринять серьезные действия против ослабленного неприятеля. Ведь и в самом деле прусский король отказывается от активных действий, явно желая выиграть время… Он свободно маневрирует своими войсками, посылает корпус Вернера к Кольбергу, корпус Гольца к Глогау, корпус принца Вюртембергского через Шведт к Штаргарду по Одеру, а оттуда рукой подать и до Кольберга. Так что прусский король выжидает, куда повернет армию Бутурлин. А стоит русской армии повернуть от Познани вправо, в Померанию, как сразу и Гольц, и Вернер, и принц Вюртембергский с крайним поспешанием могут собраться тут же вместе, дабы и до осады Кольберга не допускать, и Берлин прикрывать…

По всем предположениям Конференции, получалось, что знатного корпуса против Румянцева прусский король не может выставить, опасаясь активных действий главной русской армии. Кажется, все случаи постарались предусмотреть старички из Конференции. Но беда в том, что члены Конференции ничего не знают о конкретных условиях затянувшейся войны. Да, кажется, и в военном деле ничего не понимают, судят по старинке, когда они воевали еще вместе с фельдмаршалом Минихом…

Румянцев был огорчен полученными наставлениями. Там, в Петербурге, уже точно все предусмотрели, казалось бы, на все случаи жизни… Даже и на тот случай, если армия Бутурлина не произведет никакого предприятия в Померании и последует в Силезию, в выигрыше окажется Померанская экспедиция, потому что вслед за русской армией последует и неприятельская; значит, в Силезии развернутся главные события, и туда будут стягиваться все войска, а Кольберг останется беззащитным, и бери его чуть ли не голыми руками…

Но Конференция высказывала и еще одно предположение, которое больше всего омрачало душу Румянцева… Может такое действительно случиться, когда граф Бутурлин надолго застрянет в Померании в ожидании генерального сражения, а неприятель хитрыми маршами и контрмаршами будет от баталии уклоняться, чтобы выиграть время и армию нашу походами и подготовкой к сражению будет изнурять. Вот это самое страшное… Но все равно осада должна быть осуществлена. В любом случае неприятель будет защищать Кольберг, только малыми силами, считают члены Конференции. А ему, генералу Румянцеву, нужно лишь окружить крепость и взять ее на шпагу…

Ладно, он все сделает, что возможно будет в человеческих силах. Конференция должна руководить взаимодействием всей армии, а не подсказывать, что ему делать в конкретных случаях. А чтобы не появился корпус противника под стенами Кольберга, надо атаковать основные силы Фридриха II. Не давать ему возможности маневрировать. Король знает, чем кончилось сражение с русскими под Кунерсдорфом, и поопасается ослаблять основную армию.

И Румянцев твердо решил действовать согласно обстановке.

Глава 4
Предательство Тотлебена

Обстановка резко ухудшалась… Пошли дожди. Дороги стали почти непроходимыми. Движение войска, солдат, пушек, повозок с амуницией притормозилось. Приходилось чаще отдыхать, а слухи о противнике оставались по-прежнему противоречивыми, неопределенными. И главный виновник этой неопределенности – граф Тотлебен. Все чаще сообщения его вызывали тревогу и озабоченность Румянцева. Что-то было непонятное в действиях генерала, который обязан был следить за противником и доносить о всех его передвижениях.

Тотлебен был известной фигурой в русской армии. Казалось бы, ревностным служением новому Отечеству своему он завоевал доверие императорского двора, поручившего ему командовать корпусом. И все-таки поведение его было странным.

Румянцев всячески старался подавлять в себе неприязнь к этому человеку. Как-никак служат в одной армии, связаны одной присягой Российской империи. Но уж очень неприятный человек по своему характеру, что-то двоедушное чувствовалось в нем, в его поведении, в его отношении к русским и ко всему русскому. И сколько ложного, неверного в его донесениях! Так, припомнил Румянцев, именно Тотлебен сообщил Салтыкову в прошлом году, что Фридрих II основной удар нанесет по его правому флангу. Были предприняты соответствующие меры. Но пруссаки нанесли мощный удар всеми пехотными полками по левому флангу. И долго тогда недоумевали: что это – предательство или глупость? И то и другое одинаково наносит ущерб военному делу.

И в эти дни Румянцев стал всерьез задумываться о поведении Тотлебена. Так, несколько дней назад он сообщил, что на пути движения Румянцева действует прусский корпус. Тот для проверки послал вперед своих разведчиков. Вскоре выяснилось, что никакого корпуса противника нет. Есть малые отряды, которые при приближении русских мгновенно исчезали. Значит, Тотлебен сознательно искажает сведения? Но почему? Зачем?.. Не хотелось верить в худшее.

Тогда, чтобы проверить возникшие подозрения, Румянцев направил к Тотлебену князя Вяземского с письмом, дав в нем понять, что не верит полученным сведениям. Кроме того, посланец получил устное задание: лично убедиться, где стоят неприятельские войска, в каком количестве. Князь Вяземский вернулся подозрительно быстро и, со слов Тотлебена, доложил, что в настоящее время искать сражения с превосходящими силами противника опасно.

– Вы, князь, с чужих слов это говорите, а я вас просил самому досмотреть неприятельские силы, где они и в каком количестве, – едва сдерживаясь от закипающего гнева, холодно сказал Румянцев.

– Но один я не мог поехать на разведку, вы сами понимаете. А генерал так и не дал мне возможности разведать неприятеля. Тотлебен уж очень странный человек, ничего не скажет прямо, а все с какими-то недомолвками.

– Ну что ж, князь, будем надеяться только на самих себя, – смягчился командующий.

14 июня его корпус разбил лагерь вблизи Кёслина, расположенного в семидесяти верстах от Кольберга. От Тотлебена снова не было никаких известий, словно тот растворился. Посылал Румянцев бригадира Краснощекова в Белгард, где должен был находиться его отряд, но и Краснощеков вернулся ни с чем: Тотлебен отступил в неизвестном направлении при виде малочисленного прусского отряда.

– Что ж, видно, рассчитывать на Тотлебена не приходится, – вздохнул Румянцев и приказал Краснощекову: – Вы со своим отрядом будете вести разведку и нести охрану корпуса во время марша. Непременно держите связь с полковником Амилохваровым. И делайте вид, что вы гораздо сильнее и поблизости от вас большие силы…

Краснощеков ушел, а Румянцев долго еще смотрел ему вслед, радуясь, что вот такие, как Краснощеков, не подведут, на них можно положиться.

Наступали решительные предприятия. Сколько нужно посмотреть самому, сколько выслушать донесений, отдать распоряжений…

Прежде всего Румянцев послал ордер бригадиру Н.А. Бекетову, в котором требовал немедленно следовать с тремя пехотными полками от Польцина через деревни Нейбуково и Нейдлиц к Кёслину, где соединиться с корпусом. Тяжелый обоз предложил отправить по параллельной дороге, дабы не замедлять продвижение пехоты. Грузинский гусарский полк, стоящий в деревне Буцрин, будет прикрывать и о неприятельских передвижениях сообщать, о чем Румянцев уже отдал приказ князю Амилохварову.

Бригадир Бекетов, исполняя приказ, быстрым маршем преодолел расстояние между Польцином и Кёслином, посадив на фуры* часть солдат с их тяжелым снаряжением, и 15 июня соединился с главными силами корпуса.

Сближение с неприятелем и предстоящие бои с ним, укрывшимся в крепких земляных ретраншементах, заставили Румянцева обдумать и разработать новую тактику ведения войны. Прежде всего ему пришла мысль свести гренадерские роты в отдельные батальоны, чтобы в случае не было нужды в срочном порядке отбирать гренадер из каждой роты, а сразу действовать целыми батальонами. Это увеличит мощь их ударов. Гренадерские батальоны снабдить четырьмя орудиями с прислугой, и на всякое орудие по одному ящику припасов. Ни в какие караулы, кроме полковых, не командировать, а для несения караулов при главной квартире и для прикрытия на марше легкого обоза приказал сформировать еще один батальон, который стал именоваться штабным.

Много хлопот было по устройству лагеря около Кёслина. Сюда Румянцеву стали поступать сведения о действиях Тотлебена, который, оказывается, оставил Белгард и двинулся в сторону Шифельбейна. Неприятель беспрепятственно вошел в город, захватил в плен несколько русских офицеров и нижних чинов, оставленных в качестве гарнизона. Кто эти офицеры и нижние чины, Румянцев не мог узнать. Да и о самом факте захвата крепости он узнал лишь от пленного капитана графа фон Арнима.

Все казалось странным… И движение Тотлебена к Шифельбейну, и нападение пруссаков на Белгард. А потом столь же неожиданное и странное поведение неприятеля, который не стал преследовать Тотлебена, а через несколько часов оставил город, который без всякого сражения переходил из рук в руки, словно по какой-то приятельской договоренности.

Эти непонятные движения Тотлебена и неприятеля вызывали у Румянцева тревогу. Не успокоил его и допрос пленного капитана фон Арнима. В начале допроса тот держал себя вызывающе и гордо, но стоило припугнуть, как он тут же рассказал все, что интересовало Румянцева. В частности, что под Кольбергом находится корпус принца Евгения Вюртембергского, что им возведены мощные полевые укрепления, что сюда недавно прибыл кавалерийский корпус генерала Вернера из Силезии.

– Итак, капитан, каково общее число войск под Кольбергом, вместе с гарнизоном? – сурово спросил Румянцев.

– Больше двадцати тысяч, – помявшись, ответил пленный граф.

– Двадцать тысяч… – задумчиво повторил Румянцев. Это сила, которую никак не могли предусмотреть сидящие в Петербурге члены Конференции. Тут за неделю не управишься…

Пленного увели, а Румянцев решил сам посмотреть дорогу на Кольберг и по возможности разведать, где расположились неприятельские войска.

Стояла хмурая погода. Дул порывистый ветер. И под действием ветра дорога быстро твердела. «Значит, скоро можно начать движение в сторону Кольберга, укрепив лагерь вокруг Кёслина и близлежащих деревень и местечек», – решил Румянцев. Кёслин окружали горы, а между ними – узкие проходы, опасные сами по себе. Холмистая местность всегда внушала Румянцеву подозрения: а не таится ли вон за той возвышенностью противник… А тут такая местность тем более внушала опасения из-за непредсказуемых движений корпуса Тотлебена. Правда, все необходимые меры предосторожности вроде бы приняты. Начиная от Керлина, через деревни Дасов, Насов, Кранцих, расположенные недалеко от Кольбергской дороги, организован кордон, в этих деревнях расположили пехоту и артиллерию. Все эти части связаны между собой, хорошо взаимодействуют…

Румянцев не боялся внезапного нападения на эти деревни, потому что они закрыты спереди большей частью болотами с протоками и каналами, а мосты на всех этих протоках и каналах разрушены. Так что русские часовые на этих протоках и каналах стоят на расстоянии меньше ружейного выстрела от противника, но в полной безопасности. Кольбергская дорога из-за поломки мостов тоже была непроходимой.

Румянцев остановился у самого болота, где стояли на посту русские часовые. Взобравшись на один из холмов, он внимательно рассмотрел в подзорную трубу противоположный берег. Но противника обнаружить так и не удалось.

– Господин бригадир! – повернулся Румянцев к Краснощекову, который сопровождал его в этой поездке. – Прикажите не спускать глаз вон с тех трех деревушек, особенно с той, что ближе к лесу.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. Эти деревушки и у нас вызывают подозрения.

Возвращаясь в главную квартиру, Румянцев думал о предстоящей операции. Прежде всего необходимо точнее разузнать намерения неприятеля. Как это сделать? Лучше всего, видимо, двинуть часть своих сил к Кольбергу и посмотреть, что станет предпринимать неприятель.

И еще одно тревожило Румянцева: снабжение армии провиантом. Два дня полки продержатся, а дальше что?.. В Померании, истощенной поборами действующих армий, невозможно достать что-либо из съестного. Два магазина, размещенные в приморском местечке Лебе, должны были снабжать его провиантом и всем необходимым, но он ни одного четверика не получил оттуда из-за полного отсутствия лошадей, которых забрали с одной стороны реки Виппер прусские войска, а с другой – граф Тотлебен для подвоза провианта своим солдатам. Вот и получилось, что корпус Румянцева располагал провиантом лишь на два дня. И предпринимать активные действия против неприятеля при таких условиях было неразумно.

Пришлось Румянцеву пойти на последнее средство – послать полковые повозки на подъемных лошадях. С пришедшими от графа Тотлебена тремя пехотными полками были двести четыре обывательские померанские и польские подводы. Все они по большей части оказались в таком плачевном состоянии, что Румянцев приказал их направить в Лебе за провиантом в качестве запасного варианта: авось что-нибудь получится.

Но постепенно усилиями Румянцева и его верных помощников все налаживалось: подводы с провиантом подходили, сведения о противнике накапливались, лагерь около Кёслина укреплялся. Кольбергская дорога была занята русскими форпостами*, идущими до самого моря. Наблюдатели сообщали: неприятель на эту дорогу только небольшие разъезды посылает, активных действий не предпринимает.

«И что же сие все обозначает? – спрашивал сам себя Румянцев. – То ли неприятель чрезвычайно осторожен, то ли действительно бессилен… Нет, весьма сомнительно. Все пленные, обыватели и дезертиры в один голос утверждают, что у него здесь сосредоточены большие силы. Или же неприятель желает, чтоб я, оставя сие место, между морем и его кордоном пошел узкой лесной Кольбергской дорогой, дабы им мой фланг дать?.. Или, наконец, выманить меня из Кёслина и отнять у меня сие выгодное место со всеми магазинами и коммуникациями? Спокойно может занять и Кониц, и Лебе, прорваться к Данцигу… Нет, тут нужна предельная осторожность… Торопливость будет лишь во вред всей кампании нынешнего года».

…Адмирал Полянский должен был высадить десант в гавани Кольберга и всячески содействовать осаде и штурму крепости. Почетное назначение для него было радостным. Но в прошлом году такая же эскадра под командованием Мишукова не справилась со своей задачей: много было всяческих препятствий, нераспорядительности, нарушений дисциплины… Понятно, он должен был предусмотреть и учесть все возможные варианты и избежать прошлогодних ошибок.

Точный и энергичный адмирал Полянский на почтовых добрался до Ревеля и принял командование над Кронштадтской и Ревельской эскадрами. Шесть тысяч десанта были готовы к посадке на корабли. Орудия, месячный запас провианта, множество всяческого военного снаряжения – все это было заготовлено и ждало погрузки.

Полянский понял, что на этот раз действительно хорошо подготовились к осаде Кольберга. Десант, провиант, снаряжение – все это было в хорошем состоянии. На рейде суда с артиллерией под командой подполковника Миллера, прибывшие из Пиллау. Все, казалось бы, складывалось для эскадры благополучно. Море в это время года чаще всего спокойное.

Но только в конце июня эскадра прибыла на рейд.

…Шли дожди, размывало дороги, запасы провианта исправно истреблялись, активные действия враждующих армий сводились к пустому маневрированию.

Дни текли за днями, и все яснее становилось положение вокруг Кольберга. Обстоятельства, конечно, не благоприятствовали задуманному предприятию, но и препятствия, которые вставали на пути, были вполне преодолимы.

Особо беспокоило Румянцева медленное движение нашего флота. А без флота Румянцев не мог завладеть гаванью. Но чтобы завладеть гаванью, необходимо разбить неприятеля, укрепившегося в окрестностях Кольберга. А для этого ох как требуются и пехотное войско, и артиллерия, находящиеся на кораблях эскадры Полянского.

Румянцев послал полковника Гербеля для исследования гавани Рюгенвальде как наиболее подходящего места высадки десанта и артиллерии. Выяснилось: перед самым устьем отмель в четыре фута, здесь могут пройти только плоскодонные суда или небольшие лодки. Но что предпримет адмирал Полянский? Он и его люди должны сами решить, где и как высадить десант и сгрузить артиллерию. Может, он найдет более надежную гавань? Лишь бы войско и грузы с поспешением следовали к корпусу.

А пока флот не прибыл, Румянцев продумывал дальнейшие свои действия с учетом всего того, что может произойти в благоприятных и неблагоприятных условиях. Он часами не отходил от карты Померании, всматриваясь в места, где расположились его части и неприятельские войска. Требовал все более точных данных о противнике, сам допрашивал пленных, дезертиров, местных жителей. И картина прояснялась, все точнее и рельефнее становился план будущих действий…

Генерал-майор Еропкин пришел к Румянцеву посоветоваться о заготовке кормов.

После обычных разговоров Румянцев вдруг сказал:

– Петр Дмитриевич! Думаю начать действовать. И прежде всего нужно очистить подступы к Кольбергу.

– Разрешите мне…

– Нет, это сделает бригадир Краснощеков… Это хороший бригадир. 17 июня я вместе с ним для рекогносцировки за последние наши казацкие форпосты ездил, к самым неприятельским, хотел раскрыть его тайность, понять его замыслы и возможные предприятия против него наметить. Во всяком случае, мы разбили свой лагерь перед самыми его форпостами, поставленными в деревнях Дасов, Масов, Насов и Кранцих. А резерв наш будет стоять на Кольбергской дороге, в левом их фланге. Ну, естественно, неприятель об этом сведал, в ночь поспешно угнел из всех этих деревень, к Керлину и Кольбергу ретировался. Бригадир Краснощеков послал за ними партию, она, напав на неприятельский пикет, убила одного офицера и трех гусар взяла в полон. А пикет до самой их батареи, стоящей от Керлина в полуверсте, прогнала.

– Ну и что? – спросил Еропкин заинтересованно.

– Обычное дело… Вышли из Керлина превосходящие силы противника, пехота с пушками, и мы вынуждены были отступить…

– А потери?

– Кроме одной лошади под казаком, убитой из пушки, урону не было как при наступлении, так и отступе.

– Надо чаще их тревожить… Пусть знают, что мы пришли сюда с серьезными намерениями. Нечего тут зря корм тратить…

– Я такого же мнения. Только что отправил адъютанта в гусарский Грузинский полк с приказанием, чтобы действительно нападение сделали, а то занимаются только тем, что меняют караулы. Вот в Белгарде – другое дело… Напали на неприятельский отводной караул, взяли в полон обер-офицера, двух унтер-офицеров и двадцать два гусара.

Вошел адъютант и передал Румянцеву пакет.

– От его сиятельства графа Бутурлина нарочный прибыл. Давненько от него ничего не было. Интересно, что старик нам сообщает… «Сиятельный граф, превосходительный господин генерал-поручик и кавалер!..» Так никогда не обращался ко мне его сиятельство…

Румянцев пробежал глазами письмо Бутурлина.

– Петр Дмитриевич! Я прочитаю тебе это письмо. Удивительная новость! Слушай… «Что генерал-майор Еропкин от вашего сиятельства отзывается, а на его место определяется к вам в корпус генерал-майор князь Долгоруков, тому странная причина, а именно: что генерал-майор граф Тотлебен за открывшуюся его с неприятелем не только не позволенную и вредительскую корреспонденцию, следовательно самую измену, с общего совета всех штаб-офицеров его корпуса на марше своем в Померании, в местечке Бернштейне, 19-го числа сего месяца арестован и ко мне везется, почему нужда требует генерал-майора Еропкина по его способности командиром над легкими войсками определить…»

Румянцев посмотрел на Еропкина, который тоже был весьма озадачен услышанным.

– И что же дальше? – спросил Еропкин.

– Далее. «…Рекомендую, по сему обстоятельству с Тотлебеном, не полагаяся уже более на его к вам бывшие рапорты о тамошних обстоятельствах, а особливо о неприятеле, основательнее самим разведывать…»

– Вот мерзавец-то! – не выдержал Еропкин. – Сколько он нам предприятий испортил!

Румянцев мрачно молчал. И что он мог сейчас сказать… Все время он сдерживал себя по отношению к этому негодяю и изменнику. Было что-то непорядочное, темное в его делах и донесениях, но не пойманный не вор… Все время он сдерживал себя, не давал гневу прорваться. И оказывается, зря…

– Я все время подозревал его в каких-то умыслах, но в измену не хотел верить. Как мог человек докатиться до такой низости?! Рад за тебя, Петруша, и жаль, что придется расстаться. Хотел с тобой поделиться своими мыслями о новых тактических построениях.

Веселый, общительный генерал Еропкин недоуменно поглядел на Румянцева. Он вовсе не задумывался о чем-то новом… Он знал, что нужно делать, выполняя приказ высшего начальства, а как улучшить тактику – это вроде не его дело.

– Я хотел тебе поручить важнейшее задание. В короткий срок обучить войска действию в колоннах. Вот посмотри… – И Румянцев набросал на бумаге линейный порядок полка. – Я давно обдумывал эти новые тактические построения, но сам знаешь, какое было дождливое время, лишь измучили бы людей и мало что добились. А теперь самое время приступить к обучению войск действию в колоннах.

– Мы ведь и так ходим в колоннах…

– Ради будущих авантажных дел необходимо полки наши обучить надобным и удобным маневрам. И особенно сейчас, когда полки из разных команд в корпус приходят, время настало весьма удобное для исполнения моих предложений. Впрочем, времени-то совсем мало осталось. А главнейшее мое предложение – действовать колоннами и из оных как с фронта, так и с поворотов оных, по случаю и времени.

Румянцев внимательно посмотрел на своего верного товарища, которого знал около двадцати лет, но тот развел руками:

– Ничего не понимаю. Есть привычный порядок, которым мы пользуемся довольно успешно вот уже многие годы и, слава богу, еще побеждаем.

– Вот смотри… – И Румянцев показал на чертеж. – Колонну всякий полк имеет строить из середины так: средних двух дивизионов с правого флангу последняя половина, а с левого – первая – идут прямо вперед большими шагами; прочие все дивизионы правого фланга – налево, а левого – направо, не поворотясь, но прямо лицом идут за первым, и так один полудивизион за другой заходят и соединяются с обеих сторон из половин в целые. Понял? Смотри… – Румянцев четко прошагал за два средних дивизиона. – Теперь следующее построение… С флангов полкам колонны делать так: направо – то первому дивизиону идти вперед, прочим направо, как возможно скорее, и один дивизион за другим; при приходе за предыдущий перед ним делать фронт; налево ж сие делать наоборот… Колоннами показывать – обороты делать и заходить правым и левым флангами. Сим образом, когда б неприятель вознамерился с флангу колонны атаковать или б свою позицию переменил, весьма скоро можно и фронт свой переменить, и составить первую линию из правого крыла обеих линий, а вторую – из левого крыла обеих же линий… Понимаешь?

Еропкин наконец-то понял, как легко и просто можно маневрировать большими силами войск, учитывая все перемены в неприятельских действиях…

– Я подробно изложу, как и что нужно будет делать при различных положениях во время сражения, на марше… Сие построение колонн и фронта часто может случиться в самом огне, и для того нужно солдат приучать стрелять, не садясь на колени, но токмо перекося ряды так, чтоб стоящего позади левой ноги конец правой ноги у каблука предстоящего перед ним был. Сейчас я не называю срок обучения, но нужно поторапливаться, и тут я надеюсь на вашу ревность к службе…

Еропкин молча кивнул: идея Румянцева его увлекла, – но тут же с радостью подумал, что вряд ли ему придется учить войска действию в колоннах.