Текст книги "Бунт на корабле"

Автор книги: Виктор Свен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

6

С тех пор, как кровью было скреплено обязательство, боцман несколько исправился. Он даже не заикнулся о цветных карандашах, когда капитан потребовал, чтобы те семьдесят копеек, которые лежали в томкиной копилке, были пересыпаны в общую корабельную кассу.

Подготовка экспедиции близилась к завершению. Все нужное для путешествия было перенесено в укромное место, в камни среди густых ореховых кустов, занявших небольшой овражек в конце сада.

Однажды капитан свистком вызвал боцмана. Томка понял, что случилось нечто необыкновенное: вид у капитана был торжественный.

– Надо проверить наши запасы. Идем! Нам никто не помешает…

И на самом деле, время было выбрано очень удачное. Папа и Викстер играли в карты, а мама ушла в гости. Дома оставались только кухарка и фокстерьер, но они не представляли никакой опасности.

В кустах было темно и тихо. Даже тропинка к этому тайному хранилищу не была протоптана.

Из небольшой пещеры, вырытой среди камней, извлекли все запасы. Вот они – сухари. Вот рыболовные крючки и четыре патрона знаменитого тридцать второго калибра. Бутылка лимонаду. Тяжелый серебряный столовый нож, отточенный на кирпиче. Одеяло и рюкзак. А в самом низу – коньки, перочинный нож, крокет и, наконец, цветные карандаши.

– А цветные карандаши как сюда попали? – гневно спросил капитан.

Боцман смутился и покраснел.

– А это твои… которые мои, – запутался в объяснениях Томка.

Капитан с презрением оглядел растерявшегося боцмана и молча сунул карандаши в карман. Потом повелительно указал пальцем на крокет и коньки:

– Немедленно унести в беседку!

Стараясь избавиться от стыда за незаконно присвоенные карандаши, Томка схватил запретные вещи и убежал, в душе радуясь, что капитан разрешил оставить мячик и перочинный ножик. Боцману казалось, что в том, отдаленном, весьма смутно представляемом путешествии, мячику и ножу будет отведено значительное место.

Проверка кассы корабля показала, что в распоряжении экспедиции очень крупные средства. Даже после покупки новой лески и крючков специально для ловли китов, в наличии осталось один рубль и пятьдесят копеек.

– Здорово! – сказал Юрка.

Томка дипломатично воздержался от одобрения, потому что не особенно отчетливо представлял себе грандиозность суммы. Он привык считать гривенники, которые очень удобно обмениваются на халву. При этом он всегда искренне удивлялся наивности людей: берут маленький гривенник и дают великолепный кусок вкусной халвы. Предполагая тут какую-то роковую ошибку, Томка каждый раз, совершив эту выгодную для себя сделку, опешил уйти из магазина, правильно рассуждая, что всяк человек сам отвечает за свои собственные промахи. Вмешиваться в них у Томки не было никакого желания.

Все эти соображения возникли и сейчас. Человек трезвого опыта, Томка знал, что хранить гривенники не имеет смысла. Тем более, что они обладают противной способностью теряться. Учитывая все это, оборотистый Томка предложил:

– Знаешь цто? На все гривенники купим халвы!

Юрке даже обидно стало: почему такие гениальные коммерческие идеи возникли у этого глупого толстяка? Если бы он не впутался, сам Юрка мог бы предложить то же самое. Поэтому сразу согласиться с мнением Томки было несколько неудобно.

– А что же мы будем делать с халвой?

– Цто? – переспросил Томка, уже почувствовавший сладость во рту. – Как цто? А торговать?

– Как торговать?

– Оцень обыкновенно… – Тут Томка вдохновенно закатил глаза. – Тебе захоцэтся, ты у меня купишь. Потом я у тебя… А корабль идет…

Опять у этого хитреца замечательный план! Чтобы оставить за собой последнее слово, Юрка сказал:

– А халву сложим в жестяную банку из-под икры…

7

У Юрки есть папа и мама. Очень часто он думал о том, что если бы случилось какое-либо несчастье, землетрясение, например, он бросился бы спасать папу и маму, он бы свою жизнь отдал, вынося их из-под падающих скал. Вот до чего он любил папу и маму.

К охотнику Викстеру у Юрки были совсем другие отношения. Папа и мама… да… Это те, кого надо просто любить и жалеть, смотреть, чтобы с ними ничего не случилось, думать о том, что они станут старенькими и будут нуждаться в юркиной ласке… Викстер! О, это совсем другое. Викстер – это все. Он больше любви. С ним можно стать рядом. С ним можно броситься на спасение погибающих, ночевать в лесу и на берегу реки. С ним можно ловить рыбу… Это – Викстер! Юрка сам видел, как стреляет этот Викстер. Конечно, это Викстер убил медведя, и совсем он этим не хвастается. Наоборот, он просто кладет свою руку на плечо Юрки. И рука эта очень уютная. У мамы, конечно, рука маленькая, красивая и пальчики ласковые. К таким пальчикам хорошо прижаться щекой… Но идти далеко, смотреть в глаза опасности, грудью встречать врага, для этого надо чувствовать руку Викстера.

И вот перед этим Викстером нужно было скрывать свое настоящее лицо. Это было тяжело. В особенности было тяжело, когда Юрка сидел с Викстером у костра, смотрел в звездное небо и слушал, без конца слушал удивительные истории.

Иногда ему казалось, что вдали раздается грузный и мерный шаг мамонта и вот-вот, еще немножко, и из темноты выглянут желтоватые бивни диковинного животного. Юрке не страшно, но на всякий случай он придвигается поближе к Викстеру и трогает рукой свое собственное ружье тридцать второго калибра.

Викстер подбрасывает сосновые ветки. Костер вспыхивает. Гаснут таинственные шорохи и прекращается тяжелый топот. Викстер гладит блестящую в свете огня шерсть своего любимого гончего Каниса. И начинает рассказывать, как в человеческую пещеру впервые прибилась собака и улеглась у костра. Собака была первым зверем, на шерсть которого положил руку человек. Собака и человек стали друзьями…

Потом из лесу пришла в шалаш кошка… Как она пришла, как завоевала сердце женщины своим уютным и теплым мурлыканьем, и как родилась идущая из глубины веков вражда между кошкой и собакой, обо всем этом говорил Викстер. И Юрка видел прошлое и понимал его.

– Юрочка, – говорил Викстер, – мальчик мой Юрочка… Может быть и не совсем так все это произошло, но я так вижу… Это моя фантазия, порожденная лесом и костром, нашим небом и звездами и вот этой ночью… Мне так хочется видеть…

– Викстер, Викстер! – прижимаясь к охотнику, шепчет Юрка. – Это и на самом деле так было…

– Откуда ты это знаешь, дорогой мой мальчик?

Юрочка не может объяснить. Но он верит своим словам, он смотрит на черные ели, на древний костер, поднимает голову к звездам, и все, то давнее прошлое, кажется ему такой же реальностью, как и корабль «Полюс», и предстоящее путешествие, и хитрый боцман, и корабельный журнал, и таинственная жизнь Севера.

А главное – сны. Он их вспоминает и в них видит подтверждение всему, о чем говорит Викстер. Но он не может рассказать об этом. Яркость сновидений выше его сил. И утомленный воздухом, блеском огня, шорохом волн и таинственными видениями, он закрывает глаза и уходит в мир не видимых простым глазом красок…

Утром он просыпается с ощущением некогда лежавшей на нем чьей-то теплой руки и кем-то сказанных ласковых слов: «Мой мальчик, Юрочка… Великий капитан и следопыт…»

Чья это могла быть рука? Кто мог сказать такие слова?

И Юрочка пристально рассматривает лицо спящего охотника. Оно спокойна и скрывает тайну…

8

Из-за леса выплывали грозовые тучи, подкрадывались к солнцу, иногда останавливались, как будто поджидая отстающих.

Игра на небе была очень интересной. За этой игрой наблюдали Юрка и Томка и не заметили, как к ним подошел Викстер.

– Гроза идет… Вы не боитесь грозы, ребята?

Томка поежился и ответил:

– Боюсь… оно стреляет…

Юрка покосился на брата и промолчал: трусость боцмана была ему противна.

– У нас что! – продолжал охотник Викстер. – А вот на Северном полюсе, это, брат… Океан гудит, ледяные горы лезут и лезут… Седые волны дышат холодом… Ветер свистит… Беда капитану, захваченному штормом среди океана…

Томка в ужасе прижал свои ручки к пухлым щекам и прошептал:

– А… а боцману тоже беда?

– И боцману, брат, беда… Океан, он, брат, не разбирает, где тут капитан, где боцман…

– А… а поцэму не разбирает?

– Ну потому… по разному… Потому что капитан должен знать, куда и когда ехать… Сначала, брат, посмотри на барометр. Хорошая погода – езжай… А если переменная да к шторму – сиди дома…

Неожиданно обстановка осложнилась. Ужасы, которые могли встретиться впереди, смутили даже Юрку. Попадаться впросак не хотелось.

– А через барометр, – спросил Юрка, – видно, какая погода?

– Не через, а по барометру видно… А разве ты не знаешь, Юрка, что такое барометр?

Если бы здесь не было этого глупого боцмана, Юрка откровенно признался бы, что в барометрах он еще слабо разбирается. Но при Томке…

– Это который, – вмешался Томка, – подмышку суют для здоровья…

Юрку сильно покоробила догадливость Томки, этого труса, боящегося даже грозы. Но Викстер рассмеялся:

– Нет, Томка, ты ошибся… Идемте, я вам покажу барометр…

Аппарат был очень интересный и понравился Томке.

– Не цасы, а со стрелкой. И погоду угадывают…

– Вот видишь, Юрка, – объяснял Викстер. – Стрелка перешла «переменно» и идет на «грозу»…

Юрка был потрясен открытием. Вот чего не хватает для успеха экспедиции!

– А можно, – спросил он нерешительно, – купить такой барометр?

– А зачем покупать? Приходи и смотри…

Нет, это Юрку не устраивало. Как бы угадав мысли своего капитана, Томка важно заметил:

– Нам оно оцэнь нужно…

– Ну, – сказал Викстер, – «оно» стоит очень дорого. Даже если продать все ваши вещи, и тогда денег не хватит…

– И крокет? – с испугом спросил Томка. – Не хоцу…

– Подожди! Юрка, знаешь что? – воскликнул Викстер. – У меня есть второй, я тебе его подарю…

Сложный вопрос разрешился очень благополучно. Барометр был повешен в беседке.

Раньше всех в доме просыпался Юрка. Быстренько одевшись, он сразу же мчался к таинственному аппарату и внимательно его изучал. Следом за ним появлялся и любопытный Томка.

– Ну, цто?

– Переменно…

Томка не совсем ясно представлял себе это «переменно», но чувствовал, что барометр внес путаницу в жизнь экспедиции. К лучшему это или к худшему, такими вопросами он не занимался, всецело положившись на капитана.

А Юрка впервые в своей жизни понял, что в этом мире не все так просто. Просто было несколько дней назад. И даже путешествие на Север являлось делом обычным и легким. Вот карта, вот синий кружок (это мы!), вон там, вверх и немного вправо, Северный полюс. Все естественно. А барометр, о существовании которого Юрка раньше и не знал, взял и нанес резкий удар, и под ударом рухнули твердо сложившиеся представления. Оказывается, ехать можно не только имея хорошего боцмана (а разве Томка боцман?). Нужно нечто другое, зависящее от барометра. И получилось, что судьба экспедиции непонятным образом подчинялась капризам этого странного механизма, который по своему усмотрению может двигать стрелку в любую сторону.

Даже Томка, не умея читать, скоро приспособился к тонкостям барометра. Очень часто, зажав подмышкой мячик, он вытягивался на цыпочках, хмурил брови, неодобрительно шевелил губами, а потом мчался к Юрке и трагически шептал:

– Опять непременно… И цто б это знацыло?

Между прочим, Томка радовался приобретению барометра и, в глубине души, одобрял поведение этого сложного аппарата. Постепенно он начал приходить к убеждению, что барометр вообще не способен сдвинуться с «переменно», и принимал это обстоятельство, как освобождение от своих сложных боцманских обязанностей. Наконец, дело дошло до того, что Томка перестал думать об экспедиции, с утра до вечера околачиваясь на крокетной площадке.

Юрка был наполнен тревогой. Он проник в тайные мысли своего боцмана и страшился часа, когда вся команда корабля вдруг выйдет из повиновения. K тому же первые сигналы бедствия уже были: два или три раза боцман не явился на долго и резко верещавший свисток.

Этому надо было положить предел. И вот капитан грубо приволок боцмана в беседку и потребовал объяснения. Боцман нагло хлопал длинными ресницами и безбожно врал:

– Я ницэго не слышал…

Тогда Юрка решил применить свое право сильного и в отсутствие Томки унес с площадки крокет и спрятал его в укромное место. Но вернувшийся боцман устроил пронзительный рев, и Юрка еле ушел втянуть его в кусты, чтобы случайно не услышала мама. Здесь, наедине с этим пройдохой, Юрка напомнил ему о кровью скрепленном обязательстве. Но боцман сделал круглые глаза и начал надувать щеки. Почувствовав неладное, Юрка решил сразу же погасить недовольство в команде и вернул Томке крокет. Собрав дужки, шары и молотки, боцман сел на них и вдруг дерзко потребовал:

– А цто ты хотел забрать крокет, дай мне цветные карандаши…

– Все? – испуганно прошептал Юрка.

Боцман подумал и милостиво сказал:

– Пока… цэтыры…

9

Нужны были героические меры, чтобы не рухнуло все дело экспедиции. Юрка, как никто, понимал, что при сложившихся обстоятельствах промедление смерти подобно.

И на самом деле: уже пришлось из-под самого низа запасов вытащить мяч и перочинный нож. И отдать этому шантажисту. Чтобы не лишиться помощника, чтобы предотвратить настоящий бунт, пришлось пожертвовать цветными карандашами.

Капитан понимал, что все это – только отсрочка. Это в особенности стало ясно, когда он увидел неожиданно появившегося перед собой Томку. Пройдоха принес новенький гривенник и потребовал кусок халвы.

Капитан горячо доказывал, что это неприкосновенные запасы, предназначенные для торговли в пути. Ничего не помогало. Томка своей убийственной логикой и хитростью убедил капитана, что, в сущности, все равно, кому будет продана халва: важно получить гривенник, то-есть произвести торговый оборот и положить наличные денежки в карман. Все было ясно: сегодня Томка покупает и платит Юрке… завтра Юрка покупает и платит Томке… Халва принадлежит кораблю «Полюс». Кораблю принадлежит касса. Капитан и боцман – корабельные. Следовательно…

Доводы были изумительно красноречивые. Первая торговая сделка на полярном корабле «Полюс» состоялась. Поступил первый гривенник. Завязывая его в носовой платок, Юрка с презрением посмотрел вслед уходящему бездельнику, успевшему вымазать халвой даже уши.

Под вечер, роясь в карманах, Юрка машинально вытащил платок и с удивлением посмотрел на узелок. Он успел забыть, что в нем хранится торговый гривенник. Развязав узел, Юрка увидел монетку и вдруг почувствовал во рту аромат и вкус халвы. Он немедленно разыскал Томку, и вторая за этот день торговая операция завершилась. На этот раз гривенник получил боцман, и так как у него не было кармана и носового платка, то, боясь потерять кассу корабля «Полюс», он тут же вернул гривенник капитану и взамен взял порцию халвы.

Почти весь следующий день участники экспедиции просидели в кустах. Они торговали. Гривенник переходил из рук в руки. Наконец уже перед самым обедом, Томка, еле дыша, протянул гривенник Юрке. Капитан машинально принял и в недоумении остановился:

– Все…

– Цэво все?

– Халвы больше нет…

– Поцэму? А гривенник взял?

Юрка попытался всучить боцману монетку, но тот поднял визг, заодно выгребая крошки халвы из пустой уже коробки. Боцман считал себя обманутым и потребовал остальные цветные карандаши.

За обедом Томка ничего не ел, икал и хлопал глазами. Потом его стошнило. У боцмана поднялась температура и, засыпая под ласковой рукой матери, он бредил половиной Северного полюса и «непременной» погодой.

Но уже на следующее утро Томка был здоров. И вот тут, наконец-то, коварная стрелка вздрогнула и стала медленно передвигаться на «ясно». Первым это заметил Юрка. Поймав Томку, он рассказал о предстоящем переломе в их жизни, о том, что теперь перед ними сияние будущего и что корабль «Полюс» сможет выйти в плавание.

Это известие Томка выслушал без энтузиазма. Почти все имущество Юрки уже принадлежало ловкому боцману. Мелькнула заманчивая мысль, что не плохо было бы сохранить эти вещи, а самому никуда не ездить. Конечно, у Юрки еще оставался замечательный рюкзак, и жалко, если он затеряется на Севере.

Был такой момент, когда Томка начал надувать щеки, чтобы предложить следующую комбинацию: пусть Юрка забирает себе томкину половину Северного полюса, а Томка ограничится только коньками, карандашами, крокетом, мячом, ножом и… рюкзаком. И Томка остается дома. Но быстро оценив несерьезность такого предложения, боцман вздохнул и (попытался отвертеться от экспедиции под благовидным предлогом, что ему вчера мама ставила термометр для здоровья.

Но Юрка, в порыве отчаяния, рискнул всем: выезд экспедиции 3 июля. Ему известно, что в этот вечер Викстер и папа приглашены к доктору Абрамову, а мама, по обыкновению, засидится у соседей. Кухарка будет спать и…

Капитан полярного корабля «Полюс» готов идти на новые жертвы. Капитан корабля Юрий Владимирович Жолтый дает письменную гарантию боцману этого же корабля, Томке Владимировичу Жолтому, что, помимо половины Северного полюса, он вручает боцману все острова, которые…

– Не хоцу острова… Рюкзак и гривенник, – потребовал боцман.

Капитан растерялся от такой дерзости. Он готов был пустить в ход кулаки, но вспомнив, до чего визгливо орет этот шантажист, взял себя в руки. В голосе капитана зазвучала сталь.

– Хорошо… Острова. Рюкзак. Гривенник. Экспедиция отправляется вечером 3 июля. Ни днем позже. Согласен?

Несмотря на то, что все его условия были приняты, боцман долго сопел. Перебрав в уме все имущество Юрки, придя к полному убеждению, что после потери рюкзака его родной брат остается несчастным нищим, Томка глубоко вздохнул и ответил:

– Согласен…

Получив рюкзак и гривенник, боцман начал выбираться из кустов по направлению к беседке. Капитан, после глубокого мрачного размышления, медленно вынул «Корабельный журнал» и начал писать. Иногда он покусывал карандаш…

10

В кабинете были те же: Владимир Севастьянович, Анна Ианнуарьевна и охотник Викстер.

Поставив настольную лампу поближе, доктор опять раскрыл «Корабельный журнал».

– Посмотрим, – сказал он, – насколько продвинулось у них дело… И так…

– 22 июня… было… Ага!

– 23 июня: «Боцман в моих руках. Но какой он хитрый. И если надувает щеки, обязательно обманет. У папы тоже такая привычка. Надувает, надувает щеки, а потом как закричит. Он ужасно боялся кровью расписаться. Говорит: „Крови нет“. А когда расквасил нос, говорит: неграмотный. И на самом деле не умеет. А мама тоже слепая. У нее Томка все умница. Ха. Ха. Но ничего, он носом печать поставил. Теперь он в моих руках. Хотя и пришлось отдать крокет. Посмотрим. После Северного полюса пусть надувается».

25 июня: «Закуплена халва. Будем торговаться. Это удивительно, но выдумал Томка. Он очень напоминает папу. Папа торгуется в карты. Торговался, говорит, бешено. Без двух. Вот и Томка то же. Халву сложили в банку. Дала Фекла Ивановна. Почему нельзя взять с собой Викстера?»

26 июня: «Томка – трус. Викстер, кажется, пробовал попасть на Северный полюс. Да где ему! А теперь напуган, рассказывает: „У Полярного Круга океан гудит, ледяные горы лезут и лезут, седые волны выше дома, а ветер свистит“. Даже страшно слушать! И холодно. Вот бы сознаться Викстеру. С ним бы не страшно. А Томка перепугался. Хорошо, что я знаю, при какой погоде надо ехать. Чтоб на барометре „ясно“. А Томка – оболтус, говорит, что барометр это который подмышку для здоровья. Смешно».

28 июня: «Опять додумался этот оболтус. Начали торговать халвой. И откуда у Томки этот гривенник? У мамы выклянчил. А день прошел незаметно. Все торговали и торговали. Оказывается, торговать невыгодно. Почему-то выручили только один гривенник. А продали целую банку. Гривенник пришлось отдать Томке. И цветные карандаши. Зато его тошнило халвой. Еще бы».

29 июня: «На Северном полюсе льды и переменно. Ехать нельзя. Слежу за боцманом. Пришлось кой-чем пожертвовать».

30 июня: «Ура! На Северном полюсе стрелка идет на „ясно“. На корабле не все спокойно. Пришлось отдать рюкзак и гривенник. Пусть. День выезда – 3 июля. Дома никого не будет. 3 июля! 3 июля! 3 июля! Если бы Викстер! Вот бы с ним. А потом вернулись бы и я отобрал бы все свои вещи. 3 июля!»

Владимир Севастьянович торжественно закрыл «Корабельный журнал».

– Итак, – сказал он, – историческая дата: 3 июля полярный корабль «Полюс» при капитане Юрии Владимировиче Жолтом и при боцмане Томке Владимировиче Жолтом отправляется в далекое путешествие… Что вы на это скажете, друг и покровитель Юрки, вы – охотник Викстер?

– Мы, – ответил Викстер, – вместе с заслуженным деятелем медицины, отцом знаменитых полярных путешественников, должны подумать и исторический день 3 июля превратить в такой (яркий праздник, чтобы и у капитана и у боцмана на веки-вечные сохранилась теплая память об этой дате, об отце, маме и… и обо мне, охотнике Викстере… Потому что… Потому что… Нет, не надо, а то мне придется смахивать слезу… Вот, знаете, Анна Ианнуарьевна, мы с улыбкой читаем этот «Корабельный журнал», и смешно немножко… и тревожно… Но как это хорошо! Хорошо иметь таких сыновей, Владимир Севастьянович! А все-таки… Юрку я вам создал. Он ваш сын, но вот такой, вот этот Юрочка, ведущий записи в «Корабельном журнале», этот Юрочка – мой!

В кабинете было тепло и радостно. Были подняты бокалы с вином за здоровье и счастье знаменитых полярных путешественников, готовящихся отплыть в неизвестность на своем призрачном корабле «Полюс»…