Текст книги "Свадебный рэп"

Автор книги: Виктор Смоктий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Восемнадцать с половиной сантиметров

Стоял душный городской вечер. Кондиционер не справлялся с жарой и гонял по квартире влажный жаркий воздух. На диване среди обновок сидел в одних трусах Саша, прихлебывая пиво, смотрел по специальному телеканалу научно-фантастический порнофильм и диктовал Лене, сидевшему у компьютера, характеристику на самого себя для брачного объявления.

Героиню фильма, попавшую на планету дефектных клонов выдающихся землян, без конца насиловали Иваны Грозные, Наполеоны, Гитлеры, Сталины, и это слегка отвлекало Сашу. Стоны и крики страсти, доносившиеся с экрана, мешали и Лене.

– Слушай, выключи эту дребедень, еще насмотришься. Давай диктуй дальше, я хочу, чтобы завтра это было уже в газете. Чего тебе лишний день терять?

– Высокий блондин, – продиктовал Саша и сделал звук телевизора потише.

– Какой же ты блондин? – скептически посмотрел на него Леня.

– А кто же я?

– Ну, скорее шатен.

– А это хуже или лучше? – спросил Саша.

– Один черт, – сказал Леня.

– Тогда пиши «блондин», – упорствовал Саша.

– Саша, не надо лгать женщинам по мелочам.

– Пиши дальше: морально устойчив, образование высшее.

– Саш, это здесь никого не колышет. Ты же не в партию вступаешь. И вообще. Твоя биография в этом брачном объявлении будет выглядеть так: возраст?

– Тридцать пять.

– Вес?

– Восемьдесят.

– Рост?

– Сто восемьдесят семь.

– И рост твоего маленького друга, – показал Леня жестом половой член.

– А это обязательно? – с надеждой спросил Саша. – Разве это имеет значение?

– Должны же мы показать товар лицом, – резонно заметил Леня.

– Ну, пиши «восемнадцать», – уверенно закрыл вопрос Саша.

– Точно восемнадцать? – спросил Леня. – Смотри, тут это дело подсудное. Если это не так, то ты подпадаешь под уголовную статью о мошенничестве, за умышленный обман потребителя. Потом не расплатимся. Придется тебе в Гаагский суд апелляцию подавать как приезжему.

– А разве они такими делами занимаются?

– Они всякими делами занимаются, а такими – с особым интересом.

Леня продолжал заполнять анкеты, взятые ими в газете по дороге домой, а Саша незаметно прихватил треугольник с линейкой, лежавший рядом с компьютером, и вышел в туалет.

Через некоторое время он вернулся оттуда с лицом победителя и, открыто положив треугольник на стол, с удовлетворенным видом закурил.

– Сколько? – спросил Леня, глядя на торжествующего Сашу.

– Восемнадцать с половиной, – с ложной скромностью произнес тот.

– На, проверь, все ли здесь правильно.

Саша напуганный предупреждением Лени об уголовной ответственности за неверные данные о себе в брачном объявлении, придирчиво проверил анкеты.

– Все вроде правильно, – сказал он, – отсылай.

Леня зашел на интернет-сайт газеты брачных объявлений, заполнил бланк, вставил номер своей кредитной карточки, прикрепил вложение с Сашиными данными и отправил послание в Волшебную страну Оз, где встречаются одинокие сердца.

Волшебная страна Оз внешне походила на склад школьных принадлежностей, откуда сборщик минского радиозавода Ли Харви Освальд стрелял в президента Соединенных Штатов Америки Джона Фицджеральда Кеннеди и убил его. Только людей на этом складе не было совсем; все его пространство заполняли компьютеры и полиграфические роботы-автоматы, которым, для того чтобы уничтожить какого-нибудь государственного деятеля, даже и стрелять не нужно: они печатали про него самое страшное, что он мог увидеть в самом кошмарном своем сне, – правду, и это убивало его наповал.

Но правда смертельна только для людей государственных, а для частных же лиц вроде Саши Кузнецова правда с его восемнадцатью с половиной сантиметрами – живая вода, воскрешающая из небытия, возвращающая к жизни, вернее, воскрешающая из небытия и возвращающая к жизни, все в одном флаконе.

Один компьютер показал Сашину анкету другому, второй мигнул, что-то чуть-чуть поправил, чтобы анкета уместилась в верстку, и вставил ее в большой блок завтрашней утренней газеты. Попутно другой компьютер отследил эту информацию и впихнул ее в газетный сайт, указав реальное время установки и пометив значком «new».

Саше осталось только ждать, где и кого заинтересуют его габариты.

Свидание с Банкиром

По дороге в банк, где он вот уж который год пытался с переменным успехом стать постоянным клиентом, Леня купил газету и с трудом нашел Сашину анкету. Все сведения были сокращены до аббревиатуры, и только цифра 18.5 была выделена жирным шрифтом и бросалась в глаза.

Леня с тяжелым сердцем открыл массивную дубовую дверь и вошел в подъезд возле бронзовой таблички с названием банка.

Вышколенная секретарша приветливо поздоровалась с посетителем и пригласила его в кабинет, поскольку он был записан на прием, хотя и с пометкой синим карандашом, что не означало для него ничего хорошего.

Банкир (Леня никак не мог запомнить, как правильно произносится его имя) нажал на телефоне кнопку секретаря и заказал кофе.

Леня в это время рассматривал бонсай – миниатюрную сакуру, стоявшую на столе Банкира, – и, не удержавшись, попытался ее незаметно потрогать.

– Настоящая, настоящая, – пробормотал Банкир, доставая из папки нужные бумаги.

Незаметно вошедшая секретарша поставила на столик перед Леней чашечку с горячим кофе и так же тихо исчезла.

Леня сделал глоток, но обжегся и закашлялся.

Банкир терпеливо дождался, когда клиент будет готов выслушать суровый банкирский вердикт, и сказал:

– Мы рассмотрели ваши предложения об организации фестиваля хоров женских монастырей и сопровождающей его ночной художественной подсветки городов при помощи семицветных стационарных лазерных установок, но, к нашему величайшему сожалению, по заключению экспертов, предлагаемое вами направление не представляется нам общественно значимым и перспективными. Кстати, а что это за семицветные лазеры? Они не значатся ни в одном справочнике по лазерной технике, – спросил Банкир.

– Это военные лазеры российского производства для прямого наведения ракет «земля – земля» и «земля – воздух», – сухо пояснил Леня.

Банкир долго молча смотрел на Леню, очевидно, пытаясь вычислить, в какого рода сделку его пытаются втянуть и какие разведывательные службы представляет человек напротив него, так умело изображающий неудачливого мелкого бизнесмена.

– Мы не занимаемся торговлей оружием, – сказал Банкир специально громко и разборчиво, на тот случай, если Леня записывает их разговор. – Впрочем, если у вас возникнут еще какие-либо идеи, милости просим. Постараемся вам помочь, – пообещал он и подмигнул Лене.

В это время зазвонил телефон, и Банкир на секунду отвлекся.

Леня, поняв, что с кредитами он пролетел, в сердцах опрокинул чашку с горячим кофе в горшочек с сакурой, но горшок неожиданно отъехал в сторону, открыв в столе небольшое отверстие, куда Леня и вылил по инерции кофе. Через мгновение весь кофе по скрытой трубе вылился Лене на колени, и тот чуть не заорал от боли.

Банкир, продолжая разговор по телефону, не глядя мефистофельски улыбнулся. Он знал, что в это время обычно делают посетители: глотая слезы от боли, обиды и унижения, они жалко улыбаются и, прикрывая мокрое пятно на брюках или юбках своими проектами, пятятся к выходу, прощаясь самым почтительным образом.

Но не таков был нынешний клиент. Он взял со стола Банкира свежий номер «Биржевых ведомостей» и стал промокать газетными листами пятно, оставленное на брюках банковским халявным кофе. Потом закурил и стал ждать окончания телефонного разговора Банкира, сбрасывая пепел в отдаленно напоминающую пепельницу нефритовую чашечку из гробницы египетской царицы Хатшепсут. Банкир слегка занервничал, быстро закончил разговор и вперился холодным взглядом в наглеца.

– Что вам угодно еще? – спросил он, видя, что Леня абсолютно чужд культуре поведения. – Мы последовательно отвергли полтора десятка ваших так называемых бизнес-проектов, из которых мне особенно запомнилась идея выпуска кошерного кваса для окрошки, которую якобы любят евреи – выходцы из России. Чем вы можете это доказать? Где ваши социологические опросы?

– Но они ее таки любят? – хладнокровно парировал Леня. – Что мне ваши опросы? О чем можно спросить еврея, чтобы он не ответил тебе вопросом на вопрос или не послал тебя? И был бы прав. Мне некого было спросить, и я спросил сам себя: Леня, чего тебе здесь не хватает? Всего хватает, ответил я себе, кроме окрошки. А что я выходец из России, это вам и спрашивать никого не надо, – показал он на бумаги на столе Банкира.

– Мне наплевать, о чем вы разговариваете наедине с самим собой, – сквозь зубы процедил Банкир, – но такой разговор не подошьешь к бизнес-плану, и он нерепрезентативен для обоснования предоставления кредита. – Банкир успокоился, вновь ступив на твердую тропу привычных словесных заморочек.

– Знаете, в чем ваша ошибка? – вдруг спросил Леня Банкира, и тот от неожиданности отрицательно мотнул головой. – Вам кажется, что это вы нам нужны, а на самом деле мы нужны вам. Да, мы, просители, не подарок, и ушлые попадаются, и придурковатые, и гении случаются, и дебилы, а уж алчности – без меры, бессребреников среди нас не найдешь, но без наших идей ваши капиталы одичают и превратятся в серийных убийц, потому что только уничтожение людей приносит в наше время устойчивую сверхприбыль. Неужели вы этого не чувствуете? – проникновенно спросил Леня.

Банкир впервые с интересом взглянул на столь необычного клиента.

– Но ведь вы сами предлагали лазеры наведения? – не без иронии спросил он.

– Это оборонительное оружие, а не оружие агрессии. Я знаю, что ваша страна не нацелена на территории других государств, поэтому и предлагал вам их с легким сердцем. Думаю, что я последний раз обременяю вас своими проектами. Вы победили меня и не дали мне денег, на которые я мог бы подкупить нищих белорусских майоров и прапорщиков, чтобы привезти сюда пару таких лазеров. Вы остались без лазеров, за которые ваш миролюбивый генштаб дал бы вам рыцарский орден, а правительство – халявную лицензию вашему банку, а я остался без денег. И все благодаря вашей мудрости и прозорливости. Вон как у вас все ловко устроено с горшочком, – показал Леня на бонсай. – Что ж, спасибо за кофе.

Леня встал и, сложив мокрые листы «Биржевых ведомостей» с темными потеками, аккуратно положил их на прежнее место на столе Банкира.

– Мне пора, дела, знаете ли, – попрощался он и пошел к двери.

Банкир молча проводил его взглядом и, даже когда дверь закрылась, некоторое время сидел в задумчивости. Потом скомкал грязный номер «Биржевых ведомостей» и бросил его в корзину для мусора.

Домашний Шаолинь

Когда раздался мелодичный звонок домофона, Саша стирал носки. Не особенно беспокоясь о внешнем виде (он думал, что вернулся Леня), Саша нажал кнопку и, в трусах, с мокрыми носками в руках, решил дождаться появления друга. Саше не терпелось узнать о результатах похода в банк.

Но в дверях появилась молодая женщина, облик которой напоминал Саше о какой-то истории, происшедшей с ним то ли во сне, то ли в другой жизни. Саша охнул и, оставив дверь открытой, побежал в ванную переодеваться, бормоча на ходу извинения. Он торопливо натянул брюки и, выбрав из белья, предназначенного в стирку, первую попавшуюся майку, направился в комнату.

Увиденное его удивило. Дама деловито набивала сумку вещами из шкафа. Потом она подошла к компьютеру и стала перебирать дискеты, складывая некоторые в небольшой серый пластиковый пакет.

– Ты что же тут делаешь? А ну, по ложь на место! – возмутился Саша и попытался вырвать из рук женщины дискеты.

Но не тут-то было. Женщина, сделав пассы руками, нажала Саше на шею в двух местах, отчего он пришел в состояние легкого опьянения, потом нежно взяла за кисть и так ловко и легко дернула, что он улетел в другой конец комнаты, сбив по дороге стул и смяв журнальный столик. Дневной свет для Саши померк, и изображение комнаты с женщиной, склонившейся над ним, превратилось в узкую сверкающую полоску, а затем выключилось с мелодичным перезвоном мобильника.

Когда он пришел в себя и открыт глаза, в комнате уже появился Леня, который о чем-то спорил с женщиной. Саша никак не мог понять, о чем они спорят, потому что звуки доносились до него как сквозь воду.

Наконец женщина взяла сумку и, хлопнув дверью, ушла. Саша попытался ей помешать, но смог только пошевелить пальцами.

Леня глянул на распростертого на полу приятеля и пошел на кухню. Вскоре там появился и Саша, мотая головой и пытаясь избавиться от легкого звона в ушах.

– Что ж ты ее отпустил? Она же нас обокрала, – укоризненно попенял он.

– Это была моя жена. Она взяла свои вещи. Вот и все, – с трудом сдерживая раздражение, объяснил Леня.

– А я-то смотрю – лицо знакомое. Где, я думаю, ее видел? Слушай, а как же ты с ней справлялся? Она же это... – Он вяло показал рукой что-то наподобие приема каратэ.

Леня в ответ только поднял вверх средний палец.

Вдруг заработал телефон-факс, и из него полез листок с адресами.

– Смотри, как быстро откликнулись! Вот что значит правильно объявление написать, – сказал Леня, рассматривая листок. – Действительно, хватит ерундой заниматься, порадело делать. Начнем вот с этого адреса. Это здесь недалеко. – И Леня обвел фломастером адрес.

Список Казановы

Сидя в салоне машины, друзья сверяли номер дома со своим «списком Казановы».

– Кажется, здесь, – кивнул Леня на дом. – Двигай, – решительно сказал он, передавая Саше небольшой несминаемый букет невянущих цветов.

– А ты куда? – участливо спросил Саша.

– А я – домой. Звякнешь в случае чего. Я буду через двадцать минут. Ну, ни пуха ни пера, – выпихивая Сашу из машины, пожелал Леня.

– К черту, – угрюмо пробурчал тот, нажимая кнопку домофона.

– Вас слушают, – выдохнул домофон приятным женским голосом.

– Добрый вечер. Это Александр. По брачному объявлению, – сказал Саша голосом Левитана.

– Да, да, пожалуйста, – радостно ответил женский голос. – Я вас жду. Поднимайтесь на третий этаж.

Домофон пискнул, и замок на входной двери открылся. Саша испуганно оглянулся, но Леня только подбодрил его жестом «всади ей как следует».

В это время из соседнего дома вышла девушка в белом тюрбане, в длинном белом шелковом халате и зеленых шароварах, которая вела на поводке (очевидно, на прогулку) черного дога. Леня, уже собравшийся ехать, засмотрелся на девушку. Та тоже взглянула на него.

Дверь открылась, и на пороге появился Саша, лучась деланной улыбкой.

– Добрый вечер. Могу ли я видеть, – Саша не смог воспроизвести по памяти имя и смущенно заглянул в карточку, – Вирджинию Теофилиус?

– Да, это я, – улыбнувшись, сказала женщина.

Саша качнулся, как от прямого в подбородок. Он был готов ко всяким испытаниям, но чтобы сочетаться браком с этой глубокой, пусть и симпатичной старухой... Комната поплыла у него перед глазами, и он рухнул как солдат в атаке – лицом вперед.

Старушка, нимало не смутившись этим обстоятельством, сноровисто дотащила Сашу до дивана и, расстегнув на нем рубашку, сделала несколько нажатий пальцами по системе шиацу.

Саша дернулся, как от удара электрического тока, и открыл глаза.

– Вы хотите на мне жениться? – спросил Саша севшим голосом.

– Выйти замуж, если быть точным, – назидательно поправила старуха. – Успокойтесь. Это не входит в мои планы.

Саша облегченно вздохнул и, ожив, поинтересовался:

– А зачем же вы ответили на мое объявление?

– Мой интерес к вам вызван тем, что я писательница. И пишу исключительно порнографические романы. «Глубокую задницу» читали?

– Ну? Так ее же написала эта... Виктория Трайдент. А, понимаю, – догадался Саша. – Псевдоним. А «Глубокая задница-2» – это тоже вы?

Старушка кивнула:

– Но она мне совсем не удалась. Уж если о чем стоит поговорить, то это о трилогии – «Кто-то пролетел над задницей», «Молчание задницы» и «Никогда не говори заднице: „Никогда“».

Снаружи в кабину вежливо заглядывал черный дог. А внутри, в густых сумерках и резких отблесках света угадывалось движение двух тел, совершающих половой акт в хорошей атлетической манере.

На деке перед передним ветровым стеклом лежала белая чалма.

Саша и писательница заканчивали ужин.

– Расслабьтесь, Александр. Вы весь вечер какой-то напряженный. Вы думаете, я заманила бедного русского парня, чтобы он стал моим любовником?

Александр обреченно кивнул.

Старуха весело расхохоталась:

– Вы знаете, что по-русски значит «Вирджиния»?

– Девственница, – почему-то смутившись, произнес Саша.

– Так вот, я настоящая девственница, не только по имени. Девственность – это мое профессиональное качество. Нереализованные страсти будят фантазию, и каждый год к Дню Валентина я пишу по роману вот уже шестьдесят девять лет. А сейчас я разрабатываю новый замысел с русским героем – «Задница приходит с мороза», но мне не хватает бытовых деталей вашей российской действительности. Я бы могла их выдумать, но хочется написать нечто реалистическое, чтобы не стыдно было перед русским читателем.

За окном лил дождь.

Снаружи лил дождь. Внутри салона расслабленно молча курили красавица в белом халате и Леня. На заднем сиденье дремал дог. Через переднее стекло видно было, как к дому, из которого вышла девушка, подъехала машина, откуда вышел молодой человек. Он, даже не раскрывая зонтика, в три прыжка преодолел расстояние до дома и скрылся за дверью.

Девушка быстро загасила сигарету, улыбнулась Лене и, открыв дверь себе и собаке, выскочила на улицу и добежала до подъезда в тот момент, когда парень уже выходил обратно. Они встретились у входа и страстно обнялись, не обращая внимания на струи воды.

Теперь в кабине о девушке напоминала только чалма. Леня надел ее на голову, превратившись в магараджу.

Старуха сидела за клавиатурой и отстукивала то, что диктовал ей русский гость, который сидел на диване со стаканом виски в одной руке, сигаретой в другой и вдохновенно вещал:

– Трахаются у нас в принципе везде: в подъезде, в подвале, на чердаках, в электричках... Ну, везде.

– Как и у нас? – разочарованно спросила писательница.

– Ну, наверное. Вот только на улице у нас трахаться нельзя.

– Почему? – заинтересовалась писательница.

– Прохожие советами замучают.

Писательница зашлась от смеха, сообразив, что это шутка. Пока она смеялась, Саша незаметно посмотрел на часы и стал набирать номер Лениного телефона. Но телефонные звонки гулко разносились по пустой квартире. Потом включился автоответчик и голосом Лени сказал: «С вами говорит автоматический секретарь. После сигнала будет включена запись».

Озадаченный Саша положил трубку телефона.

– Но ведь есть же какая-то русская специфика? – с надеждой спросила Вирджиния.

– Черт ее знает. Разве что вот во время выездов в колхозы. Это вам как писательнице может пригодиться. – Саша решил потянуть время и приоткрыть перед западной писательницей некоторые интимные страницы социалистического бытия.

– Расскажите, – попросила старуха, изготовившись стучать на своем компьютере.

Саша обреченно вздохнул, долил себе виски и стал рассказывать, расхаживая по комнате, чтобы прогнать сон:

– Это было раньше, ну, несколько лет назад. Раз в год почти все городское население выезжало в деревни, в колхозы, помогать собирать урожай.

– У вас были такие большие урожаи? – изумилась собеседница. – Я следила за прессой, но там об этом...

– Да какие там урожаи, – перебил ее Александр, – тоталитарный режим. Прикажут – и едешь, – раздраженно уточнил Саша, машинально взглянув в окно. Там он неожиданно для себя увидел знакомую машину и, обрадовавшись, поторопился закончить эту затянувшуюся встречу: – Ну, в общем, там все жили как в концлагере: здесь женский барак, здесь мужской. Но весело, – решил он уравновесить мрачную картину социализма правдивой деталью. – Вечерами пекли собранные овощи и пили, – Саша показал на виски, – распевая песни фривольного содержания. А потом мужчины приходили к женщинам, и там такое начиналось...

– Группенсекс? – деловито уточнила писательница.

– Нет, – подумав, сказал Саша. – Группенсекс – это ведь когда все со всеми? – спросил он.

Писательница кивнула.

– А здесь трахались все одновременно, но каждый только со своей девушкой. Любовь! – Саша назидательно поднял указательный палец.

– Поразительно! – восхитилась старушка. – То есть акт совместный и индивидуальный одновременно. А если бы вы попробовали поменять партнера? – усложнила она ситуационную задачу.

– А если бы вы попробовали поменять партнера, то могли и в глаз получить, – уточнил Саша, приложив к глазу кулак.

– Поразительно, – шептала писательница, вся уйдя в работу.

На улице Саша с наслаждением вдохнул ночной туман, пьянящий ароматическими присадками высокооктановых сортов бензина. Он открыл дверцу автомобиля. На сиденье водителя дремал человек в белой чалме.

– Извините, – сказал Саша и удивленно оглядел машину, так похожую на Ленину.

– Это ты? Садись, – проснулся человек в чалме, оказавшийся Леней. – Ну, ты марафонец, – добавил он, взглянув на часы. – Совсем себя не жалеешь.

– Ты знаешь, кто это был? – спросил Саша.

– Кто?

– Виктория Трайдент, – торжественно сказал Саша.

– Кто это? – не сразу сообразил Леня. – Писательница, что ли?

– Ну да! – заржал Саша.

– И ты? С ней? Трахался? – восхитился Леня.

– Нет, конечно, – не смог солгать Александр. – Мы разговаривали. Она очень интересовалась, что я думаю о ее романах.

– Она столько денег небось за них получает, что в гробу она видала, что ты там думаешь о ее творчестве. Серьезно, о чем разговор был, если не секрет?

– Она сейчас новый роман пишет, там действие в России происходит.

– Ну? – нетерпеливо подстегнул Леня.

– Ну и ей нужно было просто посоветоваться с кем-нибудь, знающим Россию.

– И чего ты ей мог рассказывать про Россию четыре часа? – недоуменно пожал плечами Леня.

– Вспомнил, как мы в колхоз ездили, ну и...

– Оклеветал родину, – констатировал Леонид. – Она тебя подпоила и, угрожая стриптизом, заставила клеветать. Или ты это делал за деньги? Где они? – Леня попытался свободной рукой пошарить у друга за пазухой.

Тот захихикал от щекотки.

– Иди ты, – отбился он наконец от руки, – ничего я не клеветал, а даже... приукрасил. Хотя стыдно было, – вздохнул Саша. – Я взглянул на нас ее глазами: дикари, питекантропы. На тоталитаризм сослался, мудила, как будто это чего-то оправдывает. У нас и тоталитаризм был...

– Был? – невинно спросил Леня.

– Был, есть, какая разница... только потому, что мы уроды-в-жопе-ноги, и все у нас наоборот, шиворот-навыворот.

Алкоголь начал ослаблять свое гипнотическое действие, приукрашивающее действительность, и проявилась усталость от напряженного интеллектуального общения с очень умной женщиной.

– Клеветал, – неожиданно обиделся Саша и патетически воскликнул: – Россию невозможно оклеветать!

– Это еще почему? – весело спросил Леня.

Он любил это состояние друга, когда из того выходил хмель, тогда Саша словно подключался к Логосу и начинал опрокидывать привычные понятия, потрясать основы и прорицать. У Лени тоже случались подключения, но они были бледным подобием апокалиптических озарений Александра. Возможно, сказывалось то, что Лене даже в сильном подпитии удавалось сохранять холодную голову, а это для проникновения в горние сферы совершенно не годится. Логика с откровениями никогда не бывает в ладу. Поэтому даже после большой пьянки Леня почти не опрокидывал привычных понятий, очень слабо потрясал основы и совсем не прорицал. Но все равно и для него душа, освобождающаяся ранним утром из алкогольного плена, была словно энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, который знает ответы на все вопросы бытия.

Это хрустальное состояние души друзья называли «Есть такая вещь – „Пять часов утра“».

– Так почему Россию невозможно оклеветать? – спросил Леня, толкнув засыпающего Александра.

– Что? – не понял тот спросонок. – Где мы едем? Строгино, что ли? – спросил Саша, увидев в предрассветном тумане баржи.

– Ага, – подтвердил Леня, – сейчас искупнемся в теплых водах Курчатника и по пивку, а?

Саша тяжело вздохнул, поняв, что Москва только промелькнула во сне, а он по-прежнему за границей, и все плохо, и первая попытка жениться на иностранке, как первый блин, вышла комом.

– Россию невозможно оклеветать, – скучным голосом хорошо оплачиваемого политтехнолога сказал он, – потому что какую гадость про нее ни скажешь, все скорее всего окажется правдой, а чаще – еще мерзее и подлее, чем можно себе представить. Ни одного светлого пятна.

– Ну да? – недоверчиво спросил Леня. – Так уж и ни одного?

– Назови любое событие – и обязательно найдутся какие-нибудь неизвестные страницы истории, которые расскажут такую правду о нем, что хоть стой, хоть падай. Сколько мы всего узнали про революцию, про войну?

– Какую войну? – спросил Леня, который не терпел приблизительности, особенно в такой важной теме, как клевета на родину.

– Все равно какую, – безразлично махнул рукой Саша.

– Нет, ну о последней войне мы все-таки кое-что знаем, – попытался хоть как-нибудь возразить Леня.

– Что? – искренне удивился Александр. – Что ты знаешь? Ты знаешь, из-за чего она началась? – издевательски спросил он. – Кто там с кем воевал? Или ты хочешь сказать, что знаешь, чем она закончилась? Это мы потом узнаем из газет, в рубрике «Неизвестные страницы истории».

– Да вся наша история состоит из неизвестных страниц! Ая думаю, – произнес Леня, осененный догадкой, – я думаю, что эти неизвестные страницы становятся известными тоже не случайно, а по чьей-то воле.

– Это по чьей же? – спросил Саша.

– А черт его знает, – пожал плечами Леня. – Ты думаешь, только в России такая история, с изнанкой? Да любую историю копни – тоже дерьма хватает, и тоже не сразу оно всплывает. Я не понимаю только, на хрена сообщать, если до этого скрывали?

– Замысел, – зловеще сказал Саша.

– Какой еще замысел? – с усмешкой спросил Леня.

– Не какой, а чей? Я ничего тебе доказывать не буду, потому что сам не до конца уверен, но есть, например, одна история, у которой нет неизвестных страниц. В принципе. Наглухо.

– Что это за история?

– Библию читал? – спросил Саша.

– Ах, ты вон о чем, – рассмеялся Леня, – но это же...

Он хотел сказать, что это в общем-то, строго говоря, не совсем история, но подумал: «Апочему, собственно, не история – вон сколько людей, и не самых плохих, верят, и наша мораль, в хорошем смысле этого слова, вся оттуда...» Леня посмотрел на друга: тот сидел, обессиленный ночным процессом, когда его половая энергия, не находя выхода, превращалась в духовную, и этот процесс, судя по всему, еще не закончился.

– Так ты думаешь, что все истории, кроме этой, упомянутой тобой, – с неожиданной осторожностью выразился Леонид, – от лукавого?

– Лень, ну чего ты меня мучаешь? Откуда я знаю? Но похоже на то. Все эти твои истории – мутняк и заморочка, а про Христа никто не смог еще сказать, что он был привезен в Иудею в пломбированном вагоне и действовал на немецкие деньги. У тебя выпить в машине есть? – взмолился Саша.

– Конечно.

Верный друг достал из бардачка фляжку виски «Шотландские братья» и с облегчением выдохнул. Ему совсем не хотелось в пять утра размышлять о такой серьезной материи, как история, особенно история России. Она всегда представлялась емугиблойтопью, не имеющей верных спасительных троп и вешек, где никогда заранее нельзя сказать, куда выйдешь, даже идя по указаниям академиков-болотоведов. Кроме того, болотина эта была заминирована, и роль мин играли те самые «неизвестные страницы». Время от времени взрываясь – то на газетной полосе, то под книжной обложкой, не то открывая, не то скрывая истину, – они обдавали всех правдой, от которой тошнотворно несло тиной, мертвечиной и серой.

Оглушенная история в очередной раз всплывала вверх брюхом, алюдидумали, что они постигли истинный смысл исторического события, не подозревая, что эти откровения про прошлые негодяйства служат не назиданием, а тайным оправданием негодяйствам сегодняшним, о которых узнают только будущие поколения, когда придет срок обсирать дела нынешних правителей. Хорошо, что Саша соскочил с этойтемы, потому что Леня не знал, что говорить ему дальше; до сегодняшнего утра он был уверен, что правда – это всегда хорошо, но Саша подтолкнул его к мысли, что правда, может быть, так же относительна, как пространство и время, соотношение валют, индекс Доу-Джонса, оценки в фигурном катании за художественность – короче, как и все в этом мире. Шутить не хотелось, для серьезного разговора было маловато выпивки, но потребность в нравственной опоре была.

– Ты, может быть, считаешь, что и Бог есть? – спросил он друга.

– Есть, – убежденно ответил Саша, глотнув добрую четверть фляги.