Текст книги "Счастливчик (СИ)"

Автор книги: Виктор Мишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Первая моя мысль после того, как я слез с дерева, убедившись, что больше врагов нет, было: песец! Своих пострелял. Я даже застыл как вкопанный, когда подходя, услышал:

– Суки, мне в госпиталь надо.

Оказалось все гораздо проще. Да, это были наши, ну почти. Оказалось, эти архаровцы служили немцам, причем с самого начала войны. Когда группа армий «Север» наступала в Прибалтике, эти к ним и пошли. Добровольцы, мать их. Трое были эстонцами, два латыша, двое западенцев и литовец-гад. Почему выделил литовца? Так это он, сука, живой остался. Были и другие народности.

– Плохо дело, – произнес Истомин, отводя меня в сторону.

– Что он тут напел? – кивнул я на «языка».

По словам литовца выходило, что их тут около роты шастает. Несколько групп, на свободной охоте. Режут всех подряд и гражданских, и военных. Проводят диверсии, жгут деревни.

– Ну, так и я говорю, мотать нужно отсюда. У нас еще и «трехсотый» на руках, – попробовал предложить я.

– У них тут место общего сбора в пяти километрах…

– Не, Петрович, а чего мы-то? – начал было заводиться я, поняв, куда клонит начальство.

– А ВЫ что, не солдаты? Главную заповедь на войне напомнить? – Истомин разозлился.

– Ну и чего ты завелся? – я перешел на ты, рядом никого не было. – Забирай нашего раненого и вали в сторону наших, а мы навестим лагерь этих упертых «диверсов».

– Я тебя забыл спросить, куда мне идти. И вообще, ты чего, майор, наглеешь? «Головокружение от успехов», а?

– Никак нет, ставьте задачу, – вытянулся я в струну.

Хрен ли спорить с начальством, хоть оно давно как родня. В зобу дыхание сперло, не навоевался еще. Да, всегда подчиненный думает о начальстве плохо. Закон жизни, по-другому, видимо, не бывает.

– Чего видишь? – донесся шёпот слева.

– Все то же самое. Потрепали их где-то изрядно, – ответил я. Мы на точке сбора диверсантов. От той роты, что «обещал» нам литовец, насчитали сорок два человека. Видимо, остальных кто-то выбил. Лежали и ждали полночи, но больше никто не пришел.

– Минометы готовы, когда начнем? – Истомин решил расхреначить прибалтов из немецких минометов, что достались нам трофеями. Местность открытая, эти суки что-то вообще страх потеряли. Прямо возле дороги, метрах в двадцати, собрались. Конечно, с самой дороги их не видно, кювет их хорошо прикрывает, да вот только мы знали точно, где те сидят. Пленный точку указал, перед тем как сдохнуть. Вот и наблюдаем. Первым залпом надо попасть прямо в центр их стойбища, а подготовленных минометчиков у нас нет. Вано в сорок втором стрелял немного из нашего 82-миллиметрового, а вот как точно навести немецкие, никто из нас не знал. Когда я выпалил то, что думаю о его плане, Истомину, тот меня быстро осадил:

– Я не всегда был генералом. И из миномета пострелял в свое время достаточно.

– Ну, товарищ генерал, вы, блин, даете! – только и сказал я.

– В Испании и мы, и немцы часто пользовались одной техникой. Так что отставить панику, сейчас все покажу.

Петрович быстро объяснил Вано, как наводить немецкий миномет. Они вместе установили оба ствола и приготовили мины. Спустя пару минут Истомин проверил, как здоровяк выставил прицел, и дал мне отмашку:

– Внимание. Девятый, ломанутся они только вправо, будьте готовы.

– Почему так уверен, что только вправо? – удивился я.

– Потому что лес только справа, – усмехнулся Петрович.

Ладно, поверю ему. Светало, видимость уже позволяла свободно наблюдать. Патронов после войнушки в лесу у нас осталось очень мало, надеюсь, минами они положат основную массу. Когда раздался первым чмок и послышался свист, я вздрогнул и приник к прицелу. Диверсы, вот ведь, блин, какие подготовленные, или просто шуганые? Ломанулись кто куда еще до разрыва мины. Нехилая подготовочка. Конечно, от осколков не убежишь, если находишься почти в эпицентре разрыва, но они побежали. Сколько полегло, потом посчитаем, вот и мина из миномета Вано лопнула. Петрович, оказалось, не угадал. Враг двинул… а вот угадайте. Именно на насыпь. Как быстро они поняли, что там нам их будет не видно. Но вот только мы тоже не совсем уж наивные. Зимин с пулеметом лежал на обочине и тут же открыл огонь. Заработал пулемет Иванова, тому не мешала сломанная нога, отлично стреляет, вон как прижал хорошо. Минометы издали сдвоенный чмок, и два разрыва хлопнули одновременно. Всего мужики сделали по пять выстрелов. Больше не было смысла. Противник рассредоточился и залег. Мы с Митрохой стегали из «выхлопов» одного за другим лежащих врагов. Патроны у меня кончились быстрее, и я подхватил приготовленную заранее Kar-98 с оптикой. Эта винтовка снайпера прибалтов, тех, что я пригвоздил к земле в лесу. Патронов к ней – хоть ешь их. Если что, и пулеметные пойдут. Так что продолжил стрелять из трофея. Не, не зря пиндосы в будущем все хорошие винтовки будут делать, развивая именно Kar-98. Отличный и хорошо слепленный карабин. Я нашим еще в сорок первом про это говорил. Кстати, весной 44-го будет готова новая винтовка под новый, семимиллиметровый патрон. Делают именно из «маузера». Я им еще и форму ложи подсказал, точнее, нарисовал им 700-й «Рем» и сказал, что вот такая должна быть винтовка. Оружейники покрутили «Маузер», поглядели на листок, и старший из них сказал:

– Фу, хрень какая. – За что и получил прямо в лоб. Нет, ну а что, я не прав? Лучше чем «Винчестер-70» и «Ремингтон-700», может быть только… Да ни хрена не может, так им и сказал. Мне на это Берия добро дал. Сказал, что уж кому как не мне понимать в винтовках. Вот я и старался.

Как-то незаметно ответная стрельба стихла. У нас потерь нет. Минометы стреляли издалека, а мы хорошо укрылись. Пулеметчикам было немного не по себе на открытой позиции, но все обошлось. Жаль, контроль делать не стали. Патронов к кольту у меня с собой мало, жалко, 45-й на дерьмо тратить. Да и не хрен тут контролировать, фирма гарантию дает. Уж если судьба тебе была в оптике «выхлопа» оказаться, то уж не обижу.

Сначала мы как дети бросились за трофеями, понятно, своего-то оружия мало, сдали перед вылетом, а тут словно Новый год. Но Истомин просто спросил:

– Э, барахольщики, а как вы все это попрете? До ближайшего аэродрома километров десять.

И то правда, а мы-то обрадовались. Ну, Вано все равно взял МГ поновее да ствол сменный в придачу, мы набрали патронов в магазинах к МП и сами пистолеты-пулеметы. Минометы заминировали нашедшейся взрывчаткой и подорвали при уходе. Петрович приказал двигаться прямо по дороге, но мы уговорили его спуститься вниз, в овраг, и по нему шли вполне нормально. Снега было немного, он почти не сковывал наши движения. Только Костя со своей сломанной ногой доставлял некое неудобство. Орал, что сам пойдет, только просил сделать ему что-то вроде костыля. Сварганив ему из длинного сучка с рогатиной на конце этот эрзац, наблюдали, как он прыгал аж целых два километра. Потом нам это надоело, и мы сделали носилки. Так было тяжелей, но скорость передвижения возросла. Да и что нам, здоровым кабанам. На четверых выходило по двадцать кило – фигня. Спустя часа три впереди послышался шум двигателя, и мы отправили на дорогу Сему. Он у нас как-то незаметен всегда. По лесу идешь, так вообще его не видишь. Впереди на дороге показался ЗиС с открытым кузовом. Водила уже было собрался объехать наглого и неизвестного бойца, даже скорость прибавил, но Сема ловко вспрыгнул на подножку и направил ствол пистолета в голову водилы. Послышалось скрежетание коробки передач, а затем скрип тормозов.

– Вперед, – скомандовал я, запретив Истомину показываться раньше времени.

Сема уже открыл дверь и стоял возле дверцы водителя, держа пистолет в вытянутой руке. В кабине было два человека, кузов пустой. В смысле людей в кузове не было, только пара ящиков.

– Командир, сюда, – крикнул я Истомину, уверившись, что все под контролем. Бойцы надежно держали машину под прицелом. Никто еще ничего не говорил. Ни водила, ни его сопровождающий не делали никаких попыток сопротивляться.

– Здравия желаем, товарищи бойцы, – произнес подошедший Истомин. – Кто такие, куда направляетесь?

В кабине переглянулись и поступили… неправильно. Водила, сидевший с поднятыми руками, выхватил из держателей на потолке ППС. Давно уже такие крепления делают все водители. Сопровождающий поднял ТТ. Рисковать Петровичем было нельзя, и мои ребята стали стрелять. Митрохин с колена прицельно выстрелил в сопровождающего, прострелив ему руку, а Сема попал водиле в плечо.

– Ну что же вы резкие такие? – сокрушенно помотал головой Истомин. Самое обидное, что ребята в машине все сделали правильно и по уставу, мы были вынуждены стрелять. Даже если бы Истомин сначала предъявил документы, они все равно бы не поверили. У них ведь приказ, не останавливаться на дороге.

Перевязав пострадавших и показав свои документы, мы погрузились и поехали в сторону одной из частей, что находилась поблизости. Не повезло только пассажиру, от попадания пули из «выхлопа» ему здорово повредило руку. Скорее всего, комиссуют теперь, жаль парня, но у нас не было другого выхода. Если бы они не остановились, а, скинув Сему, умчались, мы бы вслед не стали стрелять, но они готовы были стрелять. Как я уже говорил, смерть Истомина аукнулась бы всем.

Домчались быстро. Командир полка, в расположение которого мы приехали, недолго поворчал насчет охреневших спецов, но Истомину быстро надоели эти сопли, и он рявкнул:

– Отставить треп. Так сложилось, изменить ничего нельзя. Бойцы, пострадавшие в этом столкновении, будут награждены за отвагу и доблесть, гарантирую.

А ведь и правда, бойцы-то вели себя геройски. Вроде и ничего важного не везли, но проявили отчаянную храбрость. Так бы в сорок первом сопротивлялись, а то сдавались, даже не рыпаясь. Так что этим парням точно медали будут. Истомин запросил данные на них и, записав все себе в блокнот, потребовал связь.

Связавшись с ближайшим аэродромом, договорился о самолете. Через два часа мы уже были на взлетной полосе и грузились на борт.

Через неделю состоялось награждение в Кремле. По совокупности заслуг мне повесили на грудь орден Ленина. Истомин опять схлопотал Суворова, всем парням без исключения ордена Красного Знамени. Щедрый был дождик. Ну, сейчас давно не сорок первый, награждают щедро, если есть за что, конечно.

Да, на дворе зима 1944 года. Нам дали краткий отпуск на неделю. Сема и Митрохин отправились по домам, им было куда ехать. Вано еще в сорок первом объявил, что вернется на родину только после победы – родные не поймут. Зимин всегда со мной, нет у него никого. Дед тоже хотел остаться, но я спровадил его домой. Человек с сорок первого года в окопах. А в той истории он сгинул в сентябре сорок первого. Как и все остальные из моей группы, наверное. Костя Иванов тоже остался в Питере, он из Смоленска, немцы, покидая город, просто выжгли его дотла. Константин не хотел туда возвращаться. Истомин давно проверил по его данным, никого в живых нет. Дома меня ждало письмо от матери Мурата. Я писал ей, когда оклемался, сообщив, что ее сын погиб, и отправил его награды. Сейчас она просто интересовалась, как я сам, жив ли, как семья. Пишет, что младший брат Мурата, Темирхан, дорос до семнадцатилетия и сбежал на фронт. Прислал письмо, что все хорошо и он в армии. Мать просила, если смогу, узнать, где он и как? Надо Петровича попросить, должен найти. Но к себе брать не буду, не смогу я ему в глаза спокойно смотреть. Еще мать Мурата писала, что его отец, очень старый и набожный человек, очень переживает, что сын похоронен не в родной земле. Писала, что им как семье Героя Советского Союза выплачивают хорошие деньги. Что они всем обеспечены и ни в чем не нуждаются. Это она специально, а то я им посылку отсылал с деньгами, так вот дает понять, что больше не возьмет. Не буду обижать, но после войны обязательно съезжу к ним. Хочу поглядеть на родителей моего друга и брата.

Как же хорошо с семьей. Блин, без стрельбы не могу и без семьи не могу. Черт, а может, мне просто нравится возвращаться? Я маньяк какой-то.

Отпуск это хорошо, на самом деле я не рвался на войну. После памятной командировки в Штаты меня долго лечили и все никак не хотели отпускать на фронт, вот я и переживал, нормальный я или уже псих. Но все прошло, голова успокоилась, и я с удовольствием выполняю новые задания. Только что вернулись с командой из очередной тяжелой командировки. Вернулись почти без царапины, и это радовало. Сейчас мы в отпуске, отдыхаем, загораем. Под январским, теплым солнышком, в кругу семьи и друзей мне и в январе тепло. Ленинград уже полностью восстановили. Вернулись из эвакуации те, кто уезжал, приехали новые люди. Город давно ожил, и только те, кто был здесь во время блокады, помнят, как это было.

– Папка, лови, – раздался звонкий окрик, и я поймал снежок, брошенный кем-то из моих девчонок, носом. Засмеявшись и отряхнувшись, я вылез из воспоминаний и крикнул:

– Ну, держитесь. – Слепленный мной снежный шарик полетел в старшую дочь. Я видел, что она отворачивается, закрывая лицо, и кинул, конечно, ниже. Шлепок, и снежок оставил след ниже поясницы.

– Ах так! – взвизгнули девчонки и побежали на меня. Большие совсем, запрыгнув на меня и обхватив шею, они потянули меня вниз. Не стал сопротивляться и рухнул как подкошенный. Меня тут же стали превращать в сугроб. Закидав отца снегом, эти красотки прыснули в стороны и залились смехом. Я, как Дракула Задунайский с утробным рыком вскочил на ноги и поднял в небо тучу снега, что был на мне. Девчонки устремились к матери и, продолжая смеяться, выглядывали из-за ее спины. А вот Светланка перестала смеяться и смотрела куда-то мне за спину.

– Товарищ майор? – раздался голос сзади. Обернувшись посмотреть, кто пришел, я удивился. Человек был мне не знаком, но он обратился ко мне по званию, а я сейчас в гражданке.

– Кто вы? – спокойно спросил я, не отвечая на вопрос незнакомца.

– Младший лейтенант Мальцев, товарищ майор, вас просили прибыть на Литейный.

– А в чем дело? – Мне не хотелось покидать семью, и так почти не видимся.

– Не могу знать, товарищ майор, машина за углом, – ответил мамлей.

– Идите, младший лейтенант, я догоню, – повернувшись к жене и детям, я закрыл и снова открыл глаза.

– Иди. Я и не рассчитывала, что ты пробудешь дома дольше, – грустно произнесла Светланка.

– Постараюсь быстро. Раз не сказали собираться, скорее всего, уезжать не понадобится, – я поцеловал всех своих девчонок и поспешил за мамлеем.

Добрались мы достаточно быстро, пробок в этом времени еще не существует. Большой дом как всегда представлял собой улей. Люди сновали туда-сюда, как пчелы, практически не поднимая голов. Кто-то нес какие-то бумаги, кто-то что-то решал с другими такими же служивыми, не стоял никто. Меня провели к наркому Ленинградского НКВД. Секретарь даже оружие не попросил сдать, наверное, его гражданка моя обманула. Пистолет у меня всегда с собой. Сталин еще в прошлом году объявил, что все офицеры, действующие или в запасе, имеют право на ношение личного оружия. Вот кольт и висит у меня подмышкой. А что, я считаю абсолютно правильным такое решение. Меньше криминала стало на улицах. Вообще во время войны разговор с бандитами короткий. Если какой-то хрен грабит или еще как беспределит, то для защиты граждан любой офицер имеет право воспользоваться оружием. Я рассказывал вождю в свое время о том, как офицеры запаса или милиционеры на пенсии не имели возможности оказать сопротивление вооруженным бандитам. Были случаи, когда офицер останавливал преступника из наградного оружия, а потом шел под суд. Здесь такого нет. А что, если мне попадется какая-то падаль, я не буду вызывать милицию и объяснять им, как поймать преступника, которого уже и в городе-то может не быть. Пока приедут патрульные, бандиты спокойно уйдут, а то еще кого-то и убьют. Вытащу сорок пятый да отстрелю что-нибудь, по своему усмотрению. Единственное, даже не ограничение, а просто рекомендация, желательно не убивать, если нет прямой угрозы жизни людей.

– Здравия желаю, товарищ нарком, – отрапортовал я, войдя в кабинет.

– Здравствуй, майор. Тут такое дело… – замялся на секунду главный ленинградский энкавэдэшник. – Товарищи из милиции помочь просят.

– Ну, чем смогу, только я не понимаю ничего в розыскной работе.

– Тут, товарищ майор, не нужно никого искать, – взял слово сидевший у стола человек в гражданской одежде. Его неприметная внешность сыграла свою роль, встретил бы на улице, даже внимания не обратил. Настолько естественно себя ведет. В двадцать первом веке ПОЛИЦЕЙСКОГО видно издалека. Вот хрен его знает, на роже у них вроде не написано, но ведут себя так, что сразу понятно – государев человек при власти. И не хрен там какая и власть-то, да поди ж ты. Каждый дворник на своем месте – НАЧАЛЬНИК, а уж менты…

– В чем вопрос? – я посмотрел на сыщика. Ну, а кем он еще мог быть, если речь о помощи именно милиции.

– Давайте по дороге объясню. У меня машина перед входом, а времени совсем нет.

– Поехали, – пожал я плечами.

Уже в машине, Костицин, так звали сыщика, рассказал, зачем я им нужен. Ехали мы сейчас ко мне домой за оружием. Да, вот даже милиции пригодятся мои способности. На Васильевском ограбление сберкассы, наряд приехал очень быстро, преступники не успели сбежать. Но дело повернулось так, что лучше бы они выпустили этих упырей, а потом ловили. Заложники, а что тут еще может быть, я перебил Костицина, не дав ему закончить:

– Ну и на хрен вы их там блокируете? Хотя теперь уже поздно. Сразу бы они вышли одни, а теперь по-любому заложников возьмут.

– Так как лучше поступить?

– Я вообще-то не из антитеррористического отдела. Оружия у них много?

– Даже автоматы есть и гранату взорвали.

– Хорошо хоть пояса еще здесь делать не научились, – пробормотал я.

– Что, простите? – сыщик, видимо, что-то расслышал, я прикусил язык.

– Не берите в голову, нужно работать.

– Так что нам делать-то? Этих искать? Как их, анти…

– Вам сказали, кто я, когда решили вызвать? – прервал я опера.

– Отличный стрелок, Герой Советского Союза…

– Во-во. И Карфаген тоже я разрушил, – усмехнулся я.

– Какой Карфаген? – заинтересовался милиционер.

– Было такое государство. Пару тысячелетий назад, – снова рассмеялся я. – Костицин, как тебя по имени-отчеству?

– Валерий Георгиевич, а что? – слегка смутился опер, видимо из-за незнания истории. Да я и сам-то в принципе ничего особо про этот самый Карфаген не знаю.

– Да давай уж как-то без чинов и всяких там героев, больно времени на это уходит много.

– А давай, – встрепенулся сыщик. – Просто Валера.

– Просто Серега, – вновь усмехнулся я. – А чего там думать-то, выпускать эту шушеру надо из сберкассы. Странно, что сами не догадались.

– А как же, они же преступники, а мы их отпускать? – аж захлебнулся от негодования Валера.

– Валер, я снайпер, а не волшебник. Через стены стрелять не умею. Ты разве не понял, зачем меня вызвали?

– А-а. Так будет легче их взять?

– Почти. Так мы снизим возможные потери. Если они начнут заложников в зале валить, сколько людей пострадает? А на улице есть возможность их уничтожить и сохранить жизни людям, за которыми они укроются. Валер, меня зовут не брать, а стрелять.

– Думаешь, за спинами пойдут?

– Да почти уверен. Так, давай по делу. Сколько их, выяснили?

– Да. Женщина, что выскочила из здания, когда преступники стали деньги собирать, сказала, что трое точно. Больше не рассмотрела, испугана была.

– Это понятно. Будем считать, что их все же больше. Машин поблизости никаких нет? Может, за домом или через дорогу?

– Так они и стали машину требовать, потому что мы взяли их водителя. За углом в полуторке сидел. Наши люди, когда к нему подошли, этот идиот за ствол схватился, ну и получил. Вот они без «колес» и остались.

Когда мы подъезжали к зданию, где находилась злосчастная сберкасса, я попросил остановить и вышел.

– Дальше я сам. Ты обещай им, что машина едет. Тяни время. Ровно через час… – я посмотрел на часы. – Поставьте им машину у входа, только так, чтобы до дверей было метров семь-восемь и чуть под углом. Кузовом ближе к обочине.

– Все понял, – Костицин подвел свои часы по моим.

– Все, дуй туда. Уговаривай спокойно, чтобы они сдуру не постреляли еще кого. Тебя ведь долго не было, может, там и живых-то нет уже.

– Да вроде не похожи по поведению на совсем уж отмороженных. Они и в зале-то только охрану убили.

Я стал обходить квартал. Мне нужно будет место, с которого я смогу работать. Уверен ли я в том, что получится ликвидировать преступников и не допустить жертв среди гражданских? Нет, конечно, я же говорил, не волшебник ни разу. Но сделаю то, что смогу. Просто если штурмовать, то убитых будет много. К гражданским неминуемо добавятся и оперативники. Осмотрев издалека фасад сберкассы, я обернулся и прикинул траекторию выстрела. Дом на углу мне вполне подойдет. Двести, может, чуток больше метров до дверей, отличное расстояние, хоть белку в глаз бей.

Поднявшись на крышу, пришлось с замком на чердак повозиться, некогда было искать дворников, или у кого тут ключи могут быть. Благо замочек оказался от честных людей, рукояткой пистолета его сбил почти сразу. Пройдя по чердаку и определив, где нужный дом, выглянул в ближайшее окно. Голубей по пути вспугнул, если бы на фрицев так охотился, уже причесали бы крышу из пулеметов. А так ничего, у бандюг явно наблюдателя нет. Взял бинокль и осмотрел улицу и само здание сберкассы. Вижу, как менты, высовываясь из-за машины, что-то орут в рупор. Разложил винтовку, конечно, взял «выхлоп», я ведь все свое «рабочее» оружие храню дома, в толстенном железном ящике, прикрученном к полу. Да и дом наш постоянно под наблюдением НКВД или милиции. Многие из соседей служат в органах, хорошо. Везде воровство голову поднимает, как фрицев отогнали, так и полезло все это дерьмо наружу, а у нас в доме тишина и покой.

Вставив магазин и дернув затвор, я взглянул в оптику. Да, двести пятьдесят, скорее всего, плюс минус десять метров. По домам можно определить расстояние достаточно точно. Посмотрев на часы, минут пятнадцать еще есть, я снова взял в руки бинокль. Из одного окна на первом этаже, там, где и была сберкасса, вылезла рука с наганом и, помахав стволом, убралась назад.

«Интересно, сколько они людей с собой на улицу вытащат. Успею ли свалить всех?» Тем временем в конце улицы послышалось завывание мотора, и к зданию сберкассы подкатила полуторка. Медленно так подкатила, молодцы опера, время тянут хорошо. Не переборщить бы только. Тут я услышал голос Костицина, усиленный матюгальником.

– Граждане бандиты, машина у входа. Не трогайте заложников и сможете уехать. – Во блин, как Жеглов вещает.

Сначала на улице появился «мужичок с ноготок». Только я подумал, что это они выпустили человека, чтобы осмотрел округу. Мужичок так и сделал. Огляделся по сторонам и пошел обратно, под прицелом наверняка. Когда ты без оружия находишься на мушке, думать как-то некогда.

Машину поставили идеально для меня. Мимо прицела не пройти, чуть дальше бы остановился, заставили бы перегнать ближе. Вот вновь появился этот же мужичок, а я тем временем заметил, что оперативники чуть отошли. Видимо, бандиты посчитали, что те находятся слишком близко. Ну, ребят, вы, видимо, точно урки, вряд ли были на фронте, а то бы знали, что не нужно быть близко, чтобы убить человека. Из дверей появился следующий персонаж, толстая такая тетка в черном халате уборщицы. Сразу за ней в прицел вплыл какой-то живчик, ну до того тщедушный, что я удивился, как он «папашу» – то в руках держал.

«Если он не сядет за руль, попасть в него будет трудно. Пока он за такой „стеной“ укрывается, у меня шансов почти нет. Его почти не видно».

Между тем появился следующий заложник. Это опять была женщина, точнее, бабулька. Бабушке, наверное, лет восемьдесят, не меньше. И чего она в сберкассе-то делала? До последних дней будет помнить этот денек. За бабульку прятался крепкий мужик, ростом чуть более метра семидесяти, ну это я на фоне полуторки прикинул. А вот и третий. Подталкивая перед собой девочку лет семи, шел настоящий урка. Я даже партаки на руках разглядел. Если первые двое максимум жулики, то этот волчара знатный. В руке ТТ, идет не прячась, да и трудно за девчушкой спрятаться. У него и мысли нет, что в него могут стрелять, а зря! Надеюсь, их все же трое, пока не начнут садиться, мне не определить, а потом может быть поздно. Как они собираются уехать, неужели в кабину полезут все вместе? Вопрос отпал сам собой. Первый, тот дохляк, что с ППШ в руках, дошел до дверцы водителя и, что-то сказав женщине, за которой прятался, залез в кабину. Толстая заложница встала у двери и частично закрыла ее собой. Неглупые бандиты. Ну что же, начнем помолясь.

Первым выстрелом я снял главного, что шагал за девочкой. Пуля 12,7 мм вошла прямо в висок, и главарь бандитов улетел в сторону, аж перевернувшись. Амбец, даже не узнать теперь по лицу будет, его просто нет. Я выбрал сегодня те пули, у которых спиливал их острый носик. Так как винтовка у меня очень тихая, идущий впереди девочки крепыш не слышал, что сзади что-то произошло. Но вот, видимо, краем глаза заметил движение сзади справа. Повернув голову туда, он подставил мне свой затылок. С такого расстояния я почти всегда стреляю в голову. Пуля вошла в затылок под самую кепку, почти в шею. Да, зря я, наверное, так грязно работаю. Но я для себя решил, что слухи у бандюг расходятся хорошо, наверняка тут кто-то из блатных крутится, вот и передаст своим, как теперь будут поступать менты с «уголками». Попав так низко в голову, я ее просто отделил от шеи. Как уже говорил, пули это вполне позволяют. Кто-то уже кричал, надрывно и визгливо. Девочка просто сидела на дороге, обхватив голову руками. А кричала и причитала бабулька. Вот же ж божий одуванчик, откуда столько силы в голосе. А тощий жучила, что сел на место водителя, оказался не лопухом и, видимо, все понял. Женщина, стоявшая столбом у его дверцы, начала оседать на землю, мне отсюда было не слышно, но так падают только подстреленные. Заложница еще не упала, а полуторка уже сорвалась с места. Черт, хорошо, что они не попросили «эмку», та быстрее трогается. Полуторка же, надрывно завывая изношенным движком, начала медленно разгоняться. Отовсюду захлопали выстрелы милиционеров, но на движении машины это никак не сказалось. Взяв упреждение и, секунду подумав, я выстрелил один раз. Увидев попадание в крышу кабины, я хоть и провожал стволом полуторку, но был в принципе уверен, что водиле хана. Так и было. Автомобиль проехал еще метров пять прямо и начал вдруг поворачивать. Водила, скорее всего, обмяк и съехал на сиденье. Проехав еще несколько метров, грузовик подпрыгнул на поребрике и воткнулся в дом. Блин, хорошо что на улице никого не было и под колеса никто не попал.

Я разобрал и сунул винтовку в чехол. Поглядев через окно на улицу, там суетился десяток оперов, я кивнул сам себе и начал спускаться вниз. На углу дома меня перехватил Костицин.

– Женщина жива? – первым делом спросил я.

– Думаю, вытянет. Он стрелял прямо через дверь, попал в спину, в сознании, должна поправиться.

– Пройдя через дверь, пуля утратила часть своей энергии, из чего он стрелял, ведь не из «папаши» же?

– Наган был в руке.

– Остальные в порядке? Сколько «двухсотых» в самой сберкассе?

– Там да, порезвились, суки. Кроме двух охранников, еще три трупа. Главное, детей не тронули, их там аж четверо оказалось. Мамаши пришли вместе с детьми, а эту девчушку, что главарь тащил, выбрали как самую старшую. Один там и вовсе в коляске лежит.

– До дома подкинешь, а то далеко топать, да еще и с винтовкой.

– Конечно, сам и отвезу. А ты посмотреть не хочешь?

– А на что там смотреть? Или что-то не так? – в свою очередь задал вопрос я.

– Да просто у нас все охренели от такого результата. Только у главаря голова осталась на плечах. Остальным звездец. Что за оружие у тебя такое? Там ошметки хоть лопатой собирай.

– Ну, ты же знаешь, где я служу. Нам такое необходимо. Зато тихо и наверняка.

– Уж это точно! Ну что, пойдем к машине.

– Ты иди, меня подхватишь по дороге. Не надо мне там светиться.

– Хорошо, как скажешь.

Костицин убежал за машиной, а я потихоньку двинул прямо по улице в ту сторону, откуда мы приехали час назад.

Вот так еще и бандитов в отпуске пострелять успел. Вернувшись домой, был встречен настороженно смотрящей на меня супругой.

– Ты чего такая? – обняв любимую женщину, спросил я.

– От тебя порохом пахнет, куда тебя вызывали?

– Да молодым надо было мастер-класс показать, – попытался я спрыгнуть с темы.

– Ты не умеешь врать. Так срочно к ученикам бы не вызвали. Говори, – Светлана была настроена решительно.

– Да бандиты обнаглели чуток. Кому ведь война, а кому…

– Раз порохом пахнет, значит – стрелял, а как ты стреляешь – я знаю, – жена закусила губу и отвернулась.

– Любимая, ты же знаешь. Мало кто может делать мою работу лучше…

– Да, я знаю. Что, без тебя бы правда не обошлись? – с какой-то тоской спросила Светланка.

– Да справились бы, конечно. Получили бы десяток трупов гражданских, а так да, справились бы. – Ничуточки не льстил себе. Положили бы кучу народа, как пить дать.

– А что там случилось, можешь рассказать? – И я рассказал жене о случившемся в сберкассе. Понятно, не упоминая результат моей «работы». Просто сказал, что наши победили. Жертвы минимальны. Кстати, пока ехали домой с Костициным, сказал ему, что хорошо бы им самим иметь в своих рядах подготовленного человека, для такой вот работы. Ответ опера меня несколько удивил:

– Знаешь, как трудно стрелять в человека. – Я, не поняв про что именно он говорит, аж закашлялся.

– Ведь тут не фронт, бандиты все-таки гражданские люди. У нас не каждый готов применять оружие мгновенно. Особенно молодые парни, те только храбрятся, но до дела доходит, и они ломаются.

– Вам фронтовиков бы неплохо. Тех, для кого эта шваль, что в тылу сидит, пока они там умирают, как грязь. Мало того что суки на войну не идут, так еще в тылу людей гнобят. Солдат на фронте должен знать, что его родные дома в порядке, а тут такая беда.

– Так, может, к нам переведешься? – заинтересованно спросил оперативник.

– Спасибо. У меня своих «клиентов» хватает.

– Слушай, Серега, а скажи честно, вот ты что чувствуешь, когда убиваешь вот так, не на фронте? Ведь они, по сути, гражданские люди.

– Честно, говоришь?

– Да, – парень ел меня глазами.

– Отдачу винтовки. – Ага, пусть прочувствует, какой я душегуб. Сказать, что ответ удивил бывалого опера, да ни хрена не сказать. Я его просто «убил» таким ответом. По его лицу было видно, что парень ждал от меня раскаяния, ну или хотя бы сожаления. Да нет у меня никаких сожалений. Кончились еще в сорок первом, я тогда у Мурата спросил, сколько он мне записал, это уже в Ленинграде было, а он мне: