Текст книги "Йога. Скрытые аспекты практики"

Автор книги: Виктор Бойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Добрым или злым был старый чабан, когда силой принуждал двигаться умирающего человека? Прав он был или нет, мог ли поступить подругому? Конечно, мог бы. Но тогда он привез бы в медпункт покойника. Очевидно, старик сделал все правильно, потому что в данном случае он видел истину. Он безошибочно знал, как поступить в данной ситуации, а знание дают ум и опыт.

Йога дает возможность приблизиться к истине даже в бытийном понимании этого слова. Дело в том, что в каждый момент времени для всех людей истина уже есть. Все события произошли. Все уже случилось. Но человек не видит и не знает, потому что мал и конечен, а события и люди разбросаны в пространстве и времени. И дотянуться одновременно до всего того, с чем ты в этой жизни связан, невозможно. Есть коммуникация, но она может объективно задержаться и быть искаженной при передаче передают ведь люди. Поэтому истина, подлинная картина жизненной ситуации раздроблена на множество осколков, разбросанных и далеко, и близко. Как их собрать? Очевидно, следует расширить поле зрения. Как это сделать? Видимо, расфокусировать взор время от времени, чтобы яркость восприятия была меньшей, но гораздо большим поле охвата. Часть истины человек неизбежно закрывает сам собой от себя в этом мире своим присутствием и втянутостью в события. Следовательно, чтобы не оставаться пятнадцатым камнем сада Реандзи, надо изъять себя из ситуации, чтобы оказаться гдето рядом, но вне ее. Процесс временного самоустранения и расфокусировку восприятия четко обеспечивает йога. Кроме того, само восприятие в процессе ее практики становится истинным, а не омраченным.

Теперь рассмотрим «астейю» и «апариграху». Обычно их объединяют в качестве взаимодополняемых требований. Действительно, непринятие даров и неприсвоение чужого в чемто коррелируют. Есть такой сугубо русский древний термин нестяжательство. На соборе русской православной Церкви глава течения нестяжателей Нил Сорский был осужден Иосифом Волоцким, и само нестяжательство признано ересью.

На Первой Всесоюзной конференции по йоге в 1989 году Йогачарье Айенгару был задан вопрос: «Скажите, вы всемирно известный учитель йоги, как вы относитесь к тому, что за обучение вам платят деньги? Не противоречат ли подобные действия этическим принципам йоги?» Айенгар ответил следующее: «Всем известно, что я профессиональный йог. Это моя жизнь. Значит, как и в любой профессии, мой труд должен быть вознагражден. Я ничего не требую у людей, они дают мне сами. И от каждого я могу взять то, что считаю нужным и что позволяют мне душа и сердце. От бедных людей я не принимаю ничего, кроме благодарности. Но от богатых почему нет? Как бы я мог, не имея средств, построить этот огромный центр в Пуне, где овладевают йогой тысячи и тысячи людей? Многие из них обучаются бесплатно. Да и я сам, если бы не брал то, что мне приносят люди, мог бы жить и учить йоге?»

«Астейя» больше передается как «бескорыстие». Наверное, в целом Айенгар прав. Мир дает человеку столько, сколько он достоин за служение этому миру. Однако служение служению рознь. Когда вас благодарят в меру своих возможностей за действительную, состоявшуюся помощь, это, наверное, отличается от бессовестного вымогания денег сегодня «духовными» детьми лейтенанта Шмидта.

«Астейя» не только отказ от присвоения принадлежащего Другим, но и от самого желания сделать это. Собственность не порок, порок замыкание на ней всех человеческих устремлений. Непривязанность в чемто схожа с недеянием. Это свойство не особенно радоваться, когда деньги появляются, и не сильно печалиться, когда они исчезают. Ведь тратить их можно и на то, чтобы облегчить процесс познания.

Патанджали говорит, что «упражнениями в неприсвоении все богатства достигаются йогом» («ЙогаСутра», гл. 2, стр. 37). Было интересное изречение в истории религиозно-философской мысли Европы: «Чтобы получить все, нужно отдать все».

Далее мы рассмотрим «брахмачарью», последний компонент «ямы». Этот термин можно перевести как «благочестивая жизнь» или «воздержание».

Еще из Вед в Индии идет представление, что семя является сосредоточением жизненной энергии человека. В некоторых поздних ответвлениях традиции йог так и назывался «сохраняющий семя», с помощью практики йоги, конечно. Ясно, что секс подразумевает большие энергетические затраты, и для тех, кто достигает глубокого уравновешивания, является мощным отклоняющим фактором. В Индии исторически было известно четыре вида брахмачаринов:

– савитри – когда после посвящения, приняв священный шнур, он обязан воздерживаться три дня;

– праджапатья – год после посвящения;

– брахмачари – от посвящения до окончания изучения Вед;

– найштхика – совершенное целомудрие.

Сексуальные желания не следует подавлять, правильным будет создание условий для их сублимации.

Вивекананда формулирует «брахмачарью» как целомудрие в мыслях, слове и деле, всегда и при всех условиях. Он всегда отличался бескомпромиссностью.

Проблема, пожалуй, еще и в том, что воздержание не должно разрушать других принципов «ямы». Когда человек мучительно борется с собою, до какой ему йоги? Что толку, если протопоп Аввакум держал руку над огнем, и толстовский отец Сергий, избегая соблазна, рубил палец, нарушая принцип ахимсы самоистязанием?

Отказываться от земной любви, быть может, стоит, лишь обладая любовью божественной.

Почти все древние йогические тексты, комментарии к ним и учителя рекомендуют йогам, идущим «по полной программе», воздерживаться от секса, а Свами Шивананда даже советует не разговаривать с женщинами. Когда-то Будда говорил: «Не разговаривай с женщиной, если придется разговаривать не гляди на нее, если придется и глядеть держись настороже».

В индийской истории есть достаточное количество женских персонажей, которые посредством йоги достигли мудрости или даже святости. Широко известен Храм шестидесяти четырех йогинь, которые в давние времена в совершенстве овладели йогой, вплоть до самадхи, но в традиции индуизма женский аскетизм не приветствовался.

Теперь мы переходим к обсуждению средств «ниямы», которая есть не что иное, как дальнейшее развитие учеником способности управлять собой. «Нияма» культивирование определенных навыков и привычек, которые помогают практикующему в интроспекции.

«Нияма» дальнейшее воздействие на характер того, кто практикует йогу через самодисциплину. Именно поэтому «нияма» имеет более личный характер, нежели «яма». Считалось, что для соблюдения требований или предписаний «ямы» можно удаляться в лес или в пещеру, чтобы избежать ситуаций соблазна. Но требования «ниямы» человек должен исполнять и в полном одиночестве.

Строго говоря, выполнение требований «ниямы» не относится к нравственным основам йоги. Скорее, это выявление качеств характера, необходимых для успешного продвижения в ней. При первом взгляде можно подумать, что «яма» ведет человека к альтруизму, а «нияма», напротив, делает «откат» в сторону эгоизма. Это кажущееся противоречие. Просто «яма» и «нияма» определенным образом уравновешивают друг друга для избежания однобокости, чтобы воля не вырождалась в жестокость, сила не становилась грубостью, а ненасилие самоуничтожением. Бестактная правдивость весьма напоминает хамство, нестяжательство может быть превращено в иждивенчество, воздержание в предмет гордости.

Итак, первое требование «ниямы» «шауча» значит «очищать» или «быть чистым». Это требование очищения. Большинство комментаторов трактует «шауча» как очищение тела и ума. Оно подразделяется на внешнее и внутреннее. Внешнее это очищение тела и окружающего его пространства с помощью различных приемов, поддержание его в чистоте посредством омовений, принятием рекомендуемой для йоги пищей, стирки одежды. Вивекананда заявил однозначно: «Неопрятный человек не может быть йогом».

Шри Йогендра говорит: «Йогин по вере своей духовное существо, однако это не мешает ему уделять необходимое внимание такому материальном аспекту своей жизни, как уход за телом. Каждый, кто понастоящему занимается йогой, с самого начала должен четко и недвусмысленно понять, что хорошее физическое состояние человека это единственное надежное средство достижения желаемого. Его первейшая обязанность сохранение идеального здоровья через религиозную традицию здорового образа жизни…» (Шри Йогендра «Личная гигиена йога», стр. 17).

Например, в Тантре существует пять видов очищения:

– деха или шарира шуддхи – очищение тела: шат карма и асана;

– нади шуддхи – очищение каналов: асана и пранаяма;

– манас шуддхи – очищение ума («аджападжапа», к примеру);

– чакра шуддхи – практика мудр и бандх;

– таттва (или бхута) шуддхи – последовательное «прокалывание» чакр, выполняемое в воображении.

Посредством очищения тела достигается шесть целей:

– избавление от болезней;

– очищение тела фактически;

– сохранение наивысших физических способностей;

– автоиммунизация;

– долголетие;

– нравственное и духовное просветление.

Кроме того, внутреннее очищение «абхиантара» достигается йогом посредством развития доброжелательности ко всему живому.

При таком подходе йога совершенно не совместима с курением, употреблением спиртного, наркотиков, лекарств, стимуляторов, тяжелой пищи, а также с беспорядочным образом жизни.

Следующая часть «ниямы» «самтоша» «довольство существующим».

На Западе ощущение постоянной неудовлетворенности считается одним из двигателей прогресса, на востоке это называют отрицательным состоянием. В томто и особенность Индии, что индусы, согласно религиозным принципам или традиционному воспитанию, внутренне уравновешены, невзирая ни на какие внешние коллизии. В них есть некий элемент самодостаточности, который сильно ограничивает появление и развитие злобы, зависти, ненависти. Именно поэтому «критический радиус» возможной плотности, «стиснутости» населения у них значительно выше, и на полуострове Индостан свободно проживают 700 миллионов человек. Постоянная неудовлетворенность, в том числе и обращенная к себе, может принимать патологический характер и приводить к психическим заболеваниям. Свами Сатьянанда отмечает: «Если ум болен, никакие занятия йогой невозможны».

Конечно, быть удовлетворенным своим положением в жизни, каким бы оно ни было это не для человека Запада! Но неудовлетворенность и страх не достичь результата, получить не то, что ожидал, заставляют людей Запада перенапрягаться постоянно, контролируя любые события и процессы лично от начала до конца. В то время как наиболее рациональный принцип организации грамотное создание условий, которые позволили бы процессу с какогото времени идти дальше естественно, без непосредственного участия самого человека. Это принцип действия недействием, который дает возможность расслабиться по жизни, быть допустимо беззаботным. К такой организации действий направлена и регулярная практика йоги, что ведет к «самтоше». В самой практике это выражается в том, что как бы у вас ни получалось, вы должны быть более довольны тем, что получается, и менее тем, что пока не освоено. Другими словами, всегда сохранена позитивная установка, что очень важно.

«Самтоша» не имеет ничего общего с самодовольством. Это просто позитивная ориентация, напоминающая традиционного оптимиста, который считает, что мы живем в лучшем из миров, и пессимиста, опасающегося, что так оно и есть.

Видимо, отчасти уравновешивающим «самтошу» является «тапас». Это слово, его смысл абсолютно не совпадает с христианской аскезой, которая выполняется для «усмирения плоти» и «угашения страстей». «Тапас» же часто связан с самоистязанием и направлен на накопление силы. Он не есть принципиальный отказ от наслаждения, а накопление сил для возможно большего наслаждения. «Тапасом» отдельные личности принуждали богов повиноваться себе и выполнять свои желания. С понятием «тапаса» коррелирует «теджас» Упанишад, что переводится как «накал», блеск, великолепие. «Тапас» иногда переводится как «жар» подразумевается накопление энергии и сопутствующее ощущение в теле. Считают, что огнем «тапаса» сжигаются все недостатки и загрязнения, как ментальные и телесные, так и духовные.

Комментаторы «Йогасутры» в основном трактуют «тапас» как способность восприятия противоположностей: жары и холода, голода и жажды, стояния и сидения, отсутствия речи и т. д. Свами Сатьянанда называет следующие виды «тапаса»:

– испытание тела жарой и холодом;

– пребывание у жаркого огня, чтобы тело стало худым и коричневым;

– пранаяма;

– голодание;

– сосредоточение на одной точке;

– молчание.

Принято считать, что подобной практикой из тела удаляются вредные вещества, оно становится выносливым и крепким, ум успокаивается и становится пригодным для созерцания. «Тапасом» достигаются «сиддхи» необычные, паранормальные способности.

В то же время можно вспомнить категорические требования «Гхерандасамхиты»: «Тот, кто начинает практиковать йогу, не должен есть много не должен есть мало, не должен спать много не должен спать мало, не должен работать много не должен работать мало… Желудок его не должен оставаться без еды дольше, чем на три часа». Иными словами, здесь выражено требование полного усреднения жизненных проявлений для новичка, которому в период адаптации к практике йоги следует избегать экстремального поведения, перегрузок, ситуаций. А также голодания, которое является средством «тапаса», именно тем экстремальным воздействием, которого начинающему и следует избегать.

«Тапас» может быть «тамасическим», бешеным и безрассудным, предпринятым себе во вред.

В согласованной системе составляющих частей «ниямы» смысл возможным проявлениям «тапаса» придают «свадхьяя» и «ишварапранидхана», которые вместе с «тапасом» составляют «крийяйогу». «Подвижничество, самообучение, упование на Ишвару есть йога действия» («Йога-Сутра», гл. 2, стр. 7).

«Свадхьяя» «свое изучение», «изучение своего текста», то есть Вед. Сегодня «свадхьяя» имеет в контексте йоги и более широкое толкование «изучение себя». Но и при этом основой практики является повторение мантр и джапы. Свами Шивананда считал, что для ежедневной «свадхьяи» достаточно чтения «Бхагавадгиты», что через священный текст мы так или иначе получаем связь с Богом.

Теперь следует обсудить последнее требование «ниямы» «ишварапранидхана», преданность божеству. Индийские авторитеты говорят об этой части «ниямы» как о «преданности Богу, покорности Богу, посвящении себя Богу, поклонении Богу, установлении Бога мотивом всех человеческих действий», а также в «ощущении всеприсутствия Бога».

Вопрос о связи йоги с идеей Бога требует особого подхода. Радхакришнан говорит: «Бога Патанджали нелегко описать» (Радхакришнан «Индийская философия», т.2, стр. 326). И далее: «Личный Бог философии йоги очень слабо связан с остальной системой. Преданность Богу является только вспомогательным средством для достижения конечного освобождения. Бог представляет собой только особое «Я», а не творца и охранителя Вселенной. Ишвара облегчает достижение освобождения, но не дарит его непосредственно. Такое понимание Ишвары является, конечно, неудовлетворительным, и мы не можем не сказать, что философия йоги ввела понятие Бога только для того, чтобы быть модной и привлекать умы людей» (Радхакришнан «Индийская философия», т.2, стр. 328).

Но, с другой стороны, Виджиянабхикшу утверждал, что «из всех видов сознательного созерцания созерцание высшего Божества считается наиважнейшим».

В «Йогасутре» «ишварапранидхана» указывается как средство достижения самадхи.

Все это говорится о йоге в рамках индийского религиозного мировоззрения. Но нам, как представителям христианской культуры, немаловажно знать отношение к йоге Русской православной Церкви. К сожалению, в нем много предвзятости.

Безусловно, человек не только «мыслящая машина», но и верящая, потому что он всегда действует в условиях неполноты информации. Поскольку информация никогда не может быть полной, вера является необходимым дополнением к уже известному, позволяя переходить к действию. Как известно, вера может исцелить человека, но не в состоянии помочь ему взлететь в воздух без специальных приспособлений. Как и в случае текста, где именно определенное количество энтропии придает смысл, «процент» веры в деятельности человека должен быть оптимальным. Вера и знание должны быть взаимодополняющими принципами бытия. В зависимости от ситуации, подобно двум полушариям мозга, каждый модус бытия временно «берет верх» для принятия наиболее адекватных решений.

Юнг утверждает, что именно бессознательное человека является средой, из которой возникают религиозные ощущения.

Что такое вера? Очевидно, это состояние, которое, однажды возникнув, поддерживает себя само, самовоспроизводится. Убеждения выражают коллективную веру, а под религией, очевидно, подразумевается связь индивида с какимито неопределенными, метафизическими факторами неземного происхождения. Убеждения это нечто, предназначенное для мира в целом, это символ веры. Смысл же и цель религии связь человека с Богом в христианстве. Или в достижении спасения в буддизме. Вероучение это то, что так или иначе связано с официальной церковью, и объединяет огромное количество людей, следовательно явление социальное. И сегодня оно не способно дать человеку прочную основу бытия. Чтобы ее получить, человек должен быть лично связан с силой, не принадлежащей этому миру. Только внутреннее ощущение личной связи с чемто высшим способно защитить человека от растворения в безликой массе. С другой стороны, религия есть свойственная человеку инстинктивная позиция, проявления которой видны во всей истории человечества. Цель всех религий сохранение психического равновесия и социальной стабильности.

Верить можно только в то, что невозможно доказать, в том числе логически. Тертуллиан говорил: «И Сын Божий умер это достойно веры, ибо абсурдно. И, погребенный, он воскрес, это не подлежит сомнению, ибо это невозможно».

Диакон Андрей Кураев пишет: «Йогическое "тат твам аси" адекватно реальному опыту любого (значит, и христианского в том числе! В.Б.) созерцательного подвижничества».

Но в то же время внутренний свет, который видит созерцатель, есть «тварное свечение ума», а православие, утверждает Кураев, отличает этот неистинный свет от нетварного Света Божества.

«И здесь важнейшая грань, непроходимо разделяющая христианский опыт и опыт языческий. Человек не есть частица Божества, Бог не есть высшая структура человеческой души» (Л. Кураев «Сатанизм для интеллигенции», т.2, стр. 140150).

И далее: «…Свет, который созерцают йоги и оккультисты, не есть Божественный…» (тамже, стр. 259).

«…Йогический путь антропологически, архетипически чужд нашей средиземноморской культуре» (тамже, стр. 205).

Странные выводы делает господин Кураев. «Тат твам аси» в йоге, по его словам, адекватно опыту любого созерцательного подвижничества. Значит и христианского в том числе. Значит «свечение» наблюдается и в йогическом, и в христианском опыте. Но православие отличает Свет Божества от духовного, но все же тварного свечения ума. Языческая мистика этот свет считает конечной инстанцией, тогда как православие лишь промежуточной.

Что же получается? Христианинмистик способен видеть свет истинный и неистинный, и знает способ, как отличить первое от второго. А мистик-йог, вопервых, если и видит свет, то только неистинный, и другого видеть не способен. И потому обязательно принимает ложное за истинное. Почему вдруг христианин способен видеть подлинный духовный свет, а йог нет? Опыт йоги и христианства разделяют тысячелетия, и можно смело сказать, что какието пара тысяч лет не срок, чтобы вообще научиться отличать истинное от ложного.

Следующий момент, вызывающий большие сомнения в объективности Андрея Кураева, заключается в том, что он упорно помещает на одну доску йогу и оккультизм. Хотя препарируя «Живую этику», он не мог не понимать, что Рерихи имеют такое же отношение к классической традиции йоги, как сам Кураев к Рерихам. Рерихи просто присвоили йогическую и вообще восточную терминологию, спекулируя ею с присущей им беззастенчивостью и размахом.

Я также позволю себе сослаться на Юнга и приведу его высказывания о христианской Церкви: «Пока еще слишком рано (рано ли?) говорить о том, какие могут быть последствия общего признания гибельной аналогии между Государственной религией марксистов и Государственной религией Церкви. Абсолютистская претензия на то, что Божье царство может быть представлено человеком, печально нажпоминает «божественность» государства, а нравственный вывод, сделанный Игнатием Лойолой, исходя из авторитета церкви («цель оправдывает средства»), служит чрезвычайно опасным оправданием лжи как инструмента политики. И Церковь, и марксизм требуют безоговорочной веры, тем самым ограничивая свободу человека, одна ограничивает его свободу в отношениях с Богом, другой с Государством, вырывая, таким образом, могилу индивидуальности» (К.Г.Юнг «Синхронистичность», стр. 7576).

«Церкви допускают важность индивида только тогда, когда он признает их догмы…» (там же, стр. 81).

Сегодня ситуация характерна тем, что Русская православная Церковь стремится взять своеобразный реванш за десятилетия униженности и забвения. Но, поскольку люди в церкви те же самые, что и вне ее, то методы решения проблем из прошлого переносятся в настоящее и будущее. Дьякон Кураев норовит поставить тысячелетнюю традицию рядом с Блаватской и Рерихами, накрывая навесным огнем критики все вместе.

В завершение, еще раз отмечая достойную сожаления предвзятость в отношении к йоге в целом (и не только к ней одной) официоза Русской православной Церкви, напомню девиз секты исмаилитов: «Люби свою веру, но не осуждай другие».