Текст книги "Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Глава девятая
ВРАЖДА ИЗ-ЗА КИЕВА

Никогда ещё Манефа не видела Олега таким разъярённым, каким он вернулся из похода против Ростиславичей. От дружины Олеговой осталось двести человек, а было пятьсот.

На вопрос Манефы, где боярин Георгий, Олег закричал ей прямо в лицо:

   – Где, где... На дне!

Манефа ничего не могла понять, а толком разузнать у рассерженного Олега не было никакой возможности. Он кричал, бранился, проклиная весь белый свет, Ростиславичей и суздальского князя.

Одно было ясно: разбили Ростиславичи союзные Андрею Боголюбскому рати под Вышгородом.

Уже вечером, немного поостынув, Олег поделился пережитым с воеводой Бренком, который оставался вместо него в Новгороде-Северском. Манефа, притаившись за дверью, жадно вслушивалась в их беседу.

   – Ты спрашиваешь, как такое случилось, Бренк? Святым распятием клянусь, не знаю! Князья рати на очередной приступ собирали, как вдруг прискакали берендеи с воплями: «Галичане идут!»

Святослав, брат мой, и Борис Жидиславич, воевода суздальский, исполчили конницу, чтобы, значит, встретить галичан, ежели те близко. А сами пешие полки на штурм повели. И тут, – Олег длинно выругался, – смоляне вдруг ринулись на берег Днепра, бросая щиты и копья, начали ладьи на воду сталкивать. Вслед за ними переяславцы побежали и все наши полки расстроили. Такое началось!

Олег опять разразился крепкими ругательствами.

Выпив хмельного мёду, он продолжил свой рассказ:

   – Борис Жидиславич повелел загородить конницей путь бегущим пешцам, потому как и суздальцы, побросав лестницы, ударились в бегство. Да какое там! Мужичье так толпой навалилось, никакими дружинами не сдержать было. Самого Бориса Жидиславича чуть не затоптали.

   – А галичане-то появились? – спросил Бренк.

   – В том-то и дело, что никаких галичан я не видел, – ответил Олег и грохнул по столу кулаком. – Вместо них дружина Мстислава вышла из Вышгорода и давай сечь без милости полки наши расстроенные. Тогда уж все в бегство ударились: и конные, и пешие... Возле насадов давка началась. Все так и лезли: кто по сходням, кто прямо через борт. Кто с мечом лез, а кто и с конём. Все перемешались: мужики, князья, бояре... Ни черта было не понять, где черниговцы, где Суздальцы, где кто.

Олег выругался и опрокинул в рот очередной кубок.

   – Как же тебе вырваться-то удалось, княже? – поинтересовался Бренк.

   – А так и удалось: бросил коня, оружие, шлем, плащ и вместе с мужичьем забрался в какую-то ладью, которая едва не перевернулась на середине Днепра, перегруженная сверх всякой меры, – раздражённо ответил Олег. – Очухался только в Любече на другом берегу. Туда же и все прочие ладьи причалили. Я-то спасся, а дружина моя почти вся в полон угодила.

   – Святослав-то с Ярославом спаслись? – спросил Бренк.

   – Спаслись, – сказал Олег.

   – А Игорь?

   – Не ведаю. Игорева дружина стала берегом пробиваться вместе с дружиной Всеволода Юрьевича.

   – Ну и дела, – покачал головой Бренк. – Что я Вышеславу-то скажу? А где же боярин Георгий?

   – В Днепре утоп, – мрачно ответил Олег. – Два насада бортами столкнулись, от удара многие в воде оказались. На Георгии шлем был, да кольчуга, да бронь, да пояс с мечом. Его на дно и утянуло.

   – Царство ему небесное, – перекрестился Бренк.

В глубокой скорби удалилась в свои покои Манефа и долго сидела на стуле в неподвижности, глядя сухими печальными глазами на пламя свечей. Плакать Манефа не умела, но и она была не чужда душевной боли.

...Мёрзлая земля звонко гудела под копытами коней. Игорь и Всеволод вели свои поредевшие дружины знакомыми дорогами обратно к Киеву. Вместе с ними шла берендейская конница.

Увидев панику и толчею на днепровском берегу возле ладей, Игорь первым предложил Всеволоду уходить из-под Вышгорода сухим путём.

   – А галичане? – спросил тот. – Вдруг напоремся на них?

   – Пробьёмся, – ответил Игорь.

   – Ну, с богом! – согласился Всеволод.

Игорь сразу взял начальство в свои руки, выслал вперёд сторожевой отряд из берендеев, по сторонам разведку из гридней разослал. Благодаря этим предосторожностям удалось разминуться с галицкими полками, затаившись в лесу. Ночевали также в лесной чаще, спали на опавшей листве, не разводя костров.

К Киеву вышли на третий день после полудня. В город решили не входить, а послать одного дружинника под видом гонца.

   – Узнаешь, в Киеве ли Михаил Юрьевич, – наказал дружиннику Игорь. – И сразу обратно.

Дружинник въехал в город через Лядские ворота, а выехал через Золотые.

   – Нет в Киеве Михаила Юрьевича, – сообщил он Игорю. – Ушёл Михаил в Торческ.

   – Сам ушёл или его изгнали? – спросил Всеволод.

   – Сам ушёл, – ответил воин. – Выпросил у Ростиславичей для себя Торческ, а Киев уступил Ярославу Изяславичу.

   – Стало быть, признал Михаил старшинство Ярослава Изяславича, – в раздумье проговорил Игорь. – Как посмотрит на это Андрей Боголюбский? Чаю, не понравится ему это.

   – Плевать на Андрея! – сердито вымолвил Всеволод. – Больше мы в его власти ходить не будем. Я отправляюсь к Михаилу в Торческ.

Берендеи изъявили желание идти со Всеволодом.

Игорь повёл свою дружину к переправе через Днепр.

Оказавшись на левом берегу Днепра, он за два дня дошёл до Чернигова, где застал своих двоюродных братьев, опечаленных недавним разгромом.

Святослав Всеволодович не скрывал своего восхищения смелостью Игоря.

   – Он-то хоть и моложе нас с тобой, а не растерялся, сам уцелел и дружину сохранил, – говорил Святослав брату Ярославу. – Игорь с честью ушёл из-под Вышгорода, а мы – с позором.

Известие о том, что Михаил оставил Киев? уступив киевский стол Ярославу Изяславичу, одновременно обрадовало и огорчило Всеволодовичей. Они были рады, что северные Мономашичи не удержали Киев, но недовольны тем, что Ростиславичи уступили старшинство Ярославу Изяславичу.

   – Если уж на то пошло, то по старшинству Киев мне принадлежать должен и лишь после меня Ярославу Изяславичу, – молвил Святослав Всеволодович. – Надо бы указать на это Изяславу и Ростиславичам иже с ним.

   – Станут они тебя слушать, – презрительно бросил Ярослав, – о чём ты молвишь, брат. Ростиславичи ныне высоко вознеслись, самому Андрею Боголюбскому не покорились. В союзе с Ярославом Изяславичем они – сила неодолимая. А нам с тобой уповать не на кого...

   – На себя уповать надо, брат! – воскликнул Святослав. – Не век же на Андрея Боголюбского полагаться. Да и бит он ныне здесь и под Новгородом Великим, когда ещё оклемается.

   – А мы? – проворчал Ярослав. – Мы не биты, что ли? Половину войска под Вышгородом потеряли...

Продолжая путь к Путивлю, Игорь терзался думами.

Как всё быстро меняется в этом мире! Ещё вчера был в силе Андрей Боголюбский. Все князья на юге и на севере признавали за ним старшинство в роду Рюриковичей. А ныне южные Мономашичи, не оглядываясь на суздальского князя, сами решают, кто достоин старшинства и кому Киевом владеть. А молодым князьям, вроде него самого и Всеволода Юрьевича, видать, до седых волос под главенством старших князей ходить, дожидаясь своего права на высокий княжеский стол.

После всего пережитого тихий деревянный Путивль, укрытый снегом, показался Игорю самым прекрасным местом на свете.

Ефросинья встретила Игоря слезами радости и крепкими объятиями. По Путивлю ходили слухи, будто вся дружина Игорева и он сам полегли под Вышгородом.

   – Кто бы мог подумать, что мой родной отец пошлёт войско на своего зятя, – с изумлением и возмущением молвила мужу Ефросинья. – Ведь я вдовой могла стать, не разминись в лесу твоя дружина с Галицкими полками.

   – Отец твой не против меня рать посылал, а против суздальского князя, – успокаивал супругу Игорь. – Ему, наверно, и невдомёк было, что в войске Андрея Боголюбского зять его находится.

   – Никуда тебя больше не отпущу! – заявила Ефросинья.

...Не успел Игорь толком отдохнуть, как к нему в Путивль пожаловали мать с младшим братом и Вышеславом. Их бурной радости не было предела при виде Игоря, живого и невредимого.

   – Олег-то в одних портках домой прибежал, без коней, без дружины. Злой как чёрт! – рассказывала Манефа. – Теперь деньги собирает, чтобы вызволить из полона бояр своих и младших дружинников. Даже Изольду подарками тешить перестал. Посылал просить серебра к Святославу в Чернигов, да тот сам своих дружинников выкупать у Ростиславичей собирается, так ничего и не дал Олегу.

Юный Всеволод не отставал от Игоря, уговаривая его взять к себе в дружину.

   – Придёт время, возьму, – отвечал брату Игорь. – Подрасти ещё немного да с оружием обращаться научись как следует. Небось лишь девки красные на уме.

   – Агафья у него на уме, – поведала Игорю Манефа, гак чтобы никто не слышал. – Заморочила она парню голову – бегает за ней, как жеребец молодой. Хоть и нс заставала я их вдвоём и без одежд, как вас когда-то, но чувствую, дошло у них и до срамного. И за что такое наказанье!

   – А что Олег? Ничего не подмечает за женой? нахмурившись, спросил Игорь.

   – Олега дома-то неделями не бывает, всё мотается по городам и весям, поборами всех задавил, деньги собирает! – ответила Манефа. – А когда Олег в тереме, так с ним Изольда всё время, до Агафьи ему и дела нету. Даже на сына своего внимания не обращает. Хочет, недоумок, чтобы ему Изольда детей нарожала, а та что-то не стремится.

Игорь чувствовал себя виноватым в том, что случилось между Агафьей и Всеволодом, но не знал, что делать.

   – Может, женить Всеволода? – неуверенно проговорил он.

   – Да какой из него муж в пятнадцать-то лет, – возразила Манефа. – Я хочу Всеволода посадить князем в Трубчевске, так опять Олег тому противится. Опасается, что Всеволод в его воле ходить не будет: норов-то у него сам знаешь какой!

Да, с годами Всеволод делался всё более задирист и дерзок, драться любил, почтения к старшим мало имел. В церкви мог запросто зевнуть принародно, а то и под ноги плюнуть. Зато дядька Любомир хвалил его за умение ратное. В столь младые годы Всеволод и мечом, и копьём, и топором владеет так, что зрелый муж позавидует. И на коне сидит как влитой! Такой, коль соберёт дружину подобных себе, и впрямь не изъявит покорности ни старшему брату, ни кому другому. Вышеслав в беседе с Игорем завидовал Всеволоду: – Мне отец спуску не даёт, каждодневно заставляет копьё кидать и на мечах рубиться, но мне до ловкости Всеволода далеко. Недавно вот с коня упал и руку себе сломал. Из-за этого Олег меня в поход не взял...

   – Оно, может, и к лучшему, – сказал Игорь, – а то лежал бы ты теперь в земле сырой либо влачил рабскую долю. Олег сам еле ноги унёс...

Зима прошла в какой-то смутной тревоге.

Ростиславичи явно не ладили с Ярославом Изяславичем, человеком грубым и вспыльчивым. Сидя на великокняжеском столе, он желал помыкать прочими князьями, как своими слугами.

«Мой брат покойный вам спуску не давал, и я не намерен, – заявил Ярослав Изяславич Ростиславичам, – а грозить мне будете, так моя дружина не слабее вашей».

Ростиславичи знали, что это не пустая похвальба: волынские полки крепки в рати. За спиной у Ярослава Изяславича стоят поляки, его давние друзья. И Ярослав Осмомысл против него воевать не станет.

Тогда Ростиславичи вспомнили про черниговского князя, теперь его старшинство показалось им предпочтительнее. Ольговичи, коль соберутся все вместе, пожалуй, смогут одолеть Ярослава Изяславича. Поляки против Ольговичей не пойдут, ведь они с ними в давнем родстве. Так уж повелось, что великие польские князья часто берут себе жён из Чернигова и выдают дочерей своих за черниговских князей.

Ярослав Осмомысл тоже недавно породнился с Ольговичами и ссориться с ними не будет.

По старинному родовому уложению, Святослав Всеволодович ближе к киевскому столу, нежели Ярослав Изяславич. Ростиславичи, желая сблизиться со Святославом, вернули всех пленных черниговцев без выкупа. Послы Ростиславичей зачастили в Чернигов, подбивая Святослава и его братьев на войну с Ярославом Изяславичем.

Но Святослав Всеволодович был хитёр. Он затеял тайные переговоры с Ярославом Изяславичем, желая договориться с ним до обоюдной выгоды за спиной у Ростиславичей. Черниговский князь предлагал Ярославу объединиться и изгнать Ростиславичей из Белгорода и Вышгорода, а города эти уступить ему. За это Святослав обещал не искать Киева под Ярославом Изяславичем.

Однако Ярослав Изяславич, не отличавшийся дальновидностью, отказал Святославу Всеволодовичу, заявив: «Тебе, брат, на этой стороне Днепра места нет. Сиди уж в своём Чернигове!»

Святослав через своего посла так ответил Ярославу: «Я не венгерец и не лях, и ты и я – одного деда внуки. И сколько тебе до него, столько и мне. Если не хочешь рядиться со мной, то воля твоя». Это была уже почти угроза, но и она не возымела действия.

Призвав брата Ярослава с дружиной да Олега с Игорем, Святослав Всеволодович внезапно нагрянул в Киев. Всё решилось без битвы, так как дружинники Ярослава Изяславича в ту пору коней купали в Почайне-реке и нападения ниоткуда не ждали. Киевляне не 0гали сражаться с черниговцами.

Ярослав Изяславич бежал в Луцк, бросив жену, сына и богатую казну.

Святослав Всеволодович занял киевский стол.

Его братья между тем обнажили мечи друг на друга из-за Чернигова. Олег был недоволен тем, что Святослав отдал Чернигов не ему, а Ярославу. Святослав пришёл в Чернигов и кое-как примирил братьев.

Ярослав Изяславич, проведав, что Киев ненадолго остался без князя, оставил Луцк и опять въехал в Киев. В сердцах он задумал взять с киевлян то, что было отнято у него Святославом Всеволодовичем.

«Вы подвели на меня Святослава, так промышляйте, чем выкупить мою княгиню и сына!» – молвил Ярослав Изяславич киевлянам.

Киевляне не знали, что ответить на это, и Ярослав Изяславич повелел своему войску грабить весь Киев. Началось неописуемое! Волыняне обобрали не только именитых горожан и богатых чужеземцев, но даже игуменов, монахинь и кельи затворников.

При виде такого Ростиславичи опять стали сноситься с суздальским князем. Выслав богатые дары, попросили Андрея Боголюбского, чтобы он помог их брату Роману овладеть Киевом.

У князя Андрея сердце лежало к Роману Ростиславичу, поэтому он велел своим младшим братьям Михаилу и Всеволоду, сидевшим в Торческе, всеми силами стоять за старшего из Ростиславичей. В ожидании ответа от Михаила и Всеволода Андрей Боголюбский готовил войско для похода в Южную Русь. Но вестей от братьев Андрей так и не дождался. Он был злодейски убит в Боголюбове своими ближними боярами...

Тогда Ростиславичи решили поддерживать того князя, который ныне владеет Киевом, а именно Ярослава Изяславича. Вместе с волынянами Ростиславичи напали на владения черниговского князя и взяли два городка, Лутаву и Моравск. Да ещё подбили Олега подняться с ратью на Святослава Всеволодовича, обещая ему сесть в Чернигове.

Однако Святослав Всеволодович сумел и от волынян с Ростиславичами отбиться, и Олега к покорности привести. Вернув Ярославу Изяславичу пленённых дружинников и жену с сыном, Святослав замирился с ним.

Ярослав Изяславич ушёл к себе в Луцк.

Ростиславичи послали за ним, прося опять ехать в Киев, но Ярослав Изяславич отказался.

И тогда Роман Ростиславич занял киевский стол.

В то же лето половцы напали на Русь и пожгли шесть городков берендеевых.

Ростиславичи вышли против поганых, но были разбиты по вине Давыда, который затеял ссору с братьями и помешал успеху дела. Бедой Ростиславичей не преминул воспользоваться черниговский, князь.

Святослав послал сказать Роману: «Брат! Я не ищу под тобой ничего, но у нас такой ряд: если князь провинится, то платит волостью, а боярин – головою. Давыд виноват, отними у него волость».

Роман не послушался, тогда Святослав с братьями Олегом и Ярославом перешёл Днепр и стал с полками у Витичева, куда к нему съезжались чёрные клобуки с выражением покорности. Митрополит умолял Романа не доводить дело до кровопролития, когда поганые так и рыщут близ рубежей русских, и уступить киевский стол Святославу Всеволодовичу.

Роман ушёл в Смоленск, Святослав сел в Киеве.

Чернигов перешёл к Олегу Святославичу. Новгород-Северский достался Ярославу Всеволодовичу.

Случилось это в 1175 году от Рождества Христова.

Глава десятая
ВЫШЕСЛАВ

Едва Олег вокняжился в Чернигове, как случилось непредвиденное: от него сбежала Изольда вместе с Вышеславом. Игорю об этом поведал Бренк, приехав в Путивль.

   – Накричал на меня брат твой, чуть плетью не отхлестал, – жаловался воевода. – Княгиня хотела было вступиться за меня, так Олег и на неё накричал. Велел достать беглецов хоть из-под земли.

   – Кому велел? – спросил Игорь.

   – Мне, – вздохнул Бренк. – Вот я первым делом в Путивль и пожаловал. Думал, друга своего закадычного Вышеслав не минует. Коль сразу не объявился, так, может, со временем весточку тебе подаст, княже. Вот тогда и...

Игорь с любопытством взглянул на воеводу:

   – И что? Договаривай, Бренк.

   – А чего договаривать, коль и так всё ясно, – нахмурился тот. – Схватить надо стервеца и потаскуху Изольду иже с ним. Что за позор на мои седые волосы: сын с потаскухой связался, отняв её у князя своего. Стыдобища! Вот чему Вышеслава книги-то научили. Вот чему!

   – Зря ты так, Бренк, – промолвил Игорь. – Ты же знаешь, что Изольда не по своей воле делила ложе с Олегом. Вышеслав, можно сказать, из неволи её вызволил.

   – Спаситель нашёлся, мать твою разэдак! – выругался Бренк. – Мне-то как теперь людям в глаза смотреть, и Олегу тоже? Ну переспал бы с этой фряженкой Вышеслав, ещё куда ни шло, зачем её у князя-то похищать? Какая Вышеславу с этого корысть?

   – Может, Вышеслав любит Изольду, как Тристан, – сказал Игорь. – При чём здесь корысть? Истинная любовь бескорыстна.

   – Какой ещё Тристан? – насторожился воевода. – Небось это он помог Вышеславу похитить Изольду! Откель этот Тристан взялся?

   – Тристан – это легендарный рыцарь из страны франков, – пояснил Игорь, пряча улыбку. – О Тристане написан целый эпос, где изображены его ратные подвиги и любовь к красавице Изольде. У меня есть эта книга.

   – Что же, сын мой себя Тристаном возомнил, так, что ли? – проворчал Бренк. – Ну я ему задам, попадись он мне в руки!

Игорь пытался хоть как-то оправдывать Вышеслава, но Бренк и слышать ничего не хотел. На одном стоял воевода: не пара Вышеславу торгашеская дочка, будь она хоть какая раскрасавица!

В комнату, где сидел Игорь со своим гостем, вошла Ефросинья с младенцем на руках. Недавно она разродилась вторым сыном, которого Игорь назвал в честь своего знаменитого деда Олегом.

Бренк почтительно поприветствовал молодую княгиню и справился об её здоровье.

   – Первенец у вас был голосистый, а этот молчун, – с улыбкой заметил он, кивнув на младенца.

   – Это от обиды на мать дуется, – пошутил Игорь. – Ефросинья дочь хотела, а не вышло.

   – Просто Олег зимой родился, а зимние дети все такие, – высказала своё мнение Ефросинья.

Видя, что мужчины в её присутствии томятся в неловком молчании, княгиня покинула светлицу, сказав мужу:

   –  Приглашай к столу гостя.

Сидя за столом в трапезной, Бренк продолжал твердить Игорю о наболевшем:

   –  Славных сыновей родила тебе Ефросинья, княже. Вот и я хочу, чтобы мой Вышеслав таких же детей имел, но не от бывшей наложницы, а от женщины именитого сословия. Погнался за красой, дурень, а о чести боярской забыл!

Игорь пообещал Бренку известить его, если вдруг Вышеслав в Путивле объявится.

   – Рук Вышеславу вязать не стану, – сказал Игорь, – уж извини, боярин. А известить извещу.

На том и расстались Игорь с Бренком...

Прошло немного времени, как из Чернигова примчался гонец: Олег звал Игоря к себе.

«Неужто схватили Олеговы люди Вышеслава?» – встревожился Игорь, спешно собираясь в путь.

Оказалось, что Олег остался недоволен тем ответом, какой дал Игорь Бренку.

   – Стало быть, мыслями ты за Вышеслава и против меня, – ругал брата Олег. – А может, ты знал, что он замышляет, но не упредил меня, радея за дружка своего?

   – Кабы я ведал об этом, то постарался бы отговорить Вышеслава от столь необдуманного шага, – честно признался Игорь. – Мне его теперь не хватает.

   – А мне не хватает Изольды! – сердито воскликнул Олег. – Ты жил с Вышеславом душа в душу и должен знать, где он может укрываться. Найди мне его, Игорь!

   – Не опущусь я до такого, чтоб рыскать по городам и весям, как соглядатай, – отказался Игорь. – Забудь о наложнице, брат. У тебя ведь жена есть.

   – Отказываешься, значит, – процедил сквозь зубы Олег. – Твоя воля, брат. Но не обессудь, коль я сам отыщу Вышеслава. Изольду я прощу, что с неё, глупой, взять, а с дружка твоего голову сниму.

Игорь ненадолго задержался в Чернигове, чтобы повидаться с матерью, и поскакал обратно в Путивль.

После его отъезда Олег подступил к своей мачехе:

   – Я немало добра тебе сделал, матушка. Вот и ты отплати мне тем же.

   – О чём это ты? – с удивлением взглянула на Олега Манефа.

   – Ты хотела, чтобы Игорь сел князем в Путивле, я сделал его князем, – принялся перечислять Олег. – Ты желала, чтобы Всеволод княжил в Трубчевске, и я дал ему Трубчевск. Тебе хотелось в Чернигов вернуться, и я взял тебя с собой, покидая Новгород-Северский.

   – Чего же ты хочешь? – напрямик спросила Манефа.

   – Игорь доверяет тебе и даже советуется с тобой, – осторожно начал Олег, – от тебя у него нет никаких тайн. Ты могла бы поехать к Игорю в Путивль и выведать обиняками про...

   – Про Изольду и Вышеслава? – усмехнулась Манефа.

   – Да, – кивнул Олег, напряжённо глядя ей в глаза.

   – Хорошо, – княгиня пожала плечами, – я сделаю так, как ты просишь. Только не думай, что Игорь глупее тебя. Мой приезд обязательно его насторожит.

   – А ты отправляйся не сегодня иль завтра, а дней через десять, – сказал Олег. – Может, к тому времени Игорь что-нибудь разузнает о Вышеславе либо тот сам заявится к нему.

   – Пусть будет по-твоему, сын мой, – покорно произнесла Манефа.

Княгиню порядком утомляли и раздражали каждой дневные злобствования Олега, который постоянно ругал своих дружинников, рыскавших в поисках беглецов, да всё без толку.

Не нашёл Вышеслава и Бренк, ездивший ради этого в Киев.

...По прошествии десяти дней Манефа поехала в Путивль.

Агафья, полагавшая, что теперь, когда нет Изольды, «упруг опять станет уделять ей внимание, была поражена тем, что Олег пожелал и её использовать в поисках Вышеслава. Но какую роль он ей уготовил!

   – Отправляйся в Трубчевск ко Всеволоду, – заявил Олег жене.

   – Зачем это? – забеспокоилась Агафья.

   – Затем, что видел я, какими глазами он на тебя поглядывает, наведываясь ко мне в гости, – ответил Олег. – По всему видать, присох к тебе младень. Да ты не красней, голуба моя! Это хорошо, что твоя краса Всеволоду кровь будоражит. Повелеваю тебе согрешить с ним в постели.

   – Да в уме ли ты, милый?! – изумилась Агафья. – Не стану я делать этого!

   – Станешь! – жёстко произнёс Олег. – Иначе посажу тебя в погреб к крысам.

Олег усмехнулся, видя, как передёрнуло Агафью при одном упоминании о хвостатых тварях, коих она до смерти боялась.

   – Скажешь Всеволоду, что якобы едешь в Корачев к знахарке лечить свои женские хвори, это ведь по пути в Трубчевск, – заговорил Олег голосом, не допускающим возражений. – Задержишься на несколько дней у Всеволода в гостях. Думаю, он будет рад.

   – Чего ты добиваешься, Олег? – спросила Агафья, испытующе взирая на мужа.

   – Соблазняя Всеволода, постарайся выведать у него про Вышеслава с Изольдой. Может, Всеволод что-то знает о них, но не говорит из-за своей приязни к Вышеславу. Может, что-либо слыхал от Игоря, ведь с ним он общается ближе, чем со мной. Уразумела?

   – Уразумела, – холодно вымолвила Агафья: её переполняло презрение.

На другой день Агафья уехала в Трубчевск...

В конце лета в Чернигов из Киева прибыли посланцы Святослава Всеволодовича с наказом слать войско к Переяславлю, в окрестностях которого появилась большая орда половцев. Беспокоился Святослав за юного переяславского князя Владимира Глебовича и просил Олега идти к нему на помощь. Сам Святослав в это время воевал с туровопинскими князьями, вздумавшими идти под руку полоцкого князя, и помочь Владимиру Глебовичу ничем не мог.

Олег, который всю дружину разослал на поиски Вышеслава и Изольды, в поход не пошёл, но приказал Игорю и Всеволоду вести полки к Переяславлю. Олег хотел и Ярослава Всеволодовича отправить вместе с Игорем и Всеволодом, но тот уже ушёл дружину к Курску, стеречь от поганых свои рубежи.

Игорь и Всеволод без промедления устремились к Переяславлю. В их объединённой дружине было семьсот всадников. Но они опоздали: половцы, простояв три дня под Переяславлем, ушли к городу Баруч. Переяславские воеводы, видя многочисленность половецкой орды, не решились дать битву в открытом поле, хотя князь Владимир рвался в сражение.

Игорь и Всеволод двинулись по следу степняков. Ещё издали они заметили в небе чёрный дым – это горел Баруч.

Среди обуглившихся развалин бревенчатых стен и домов лежали тела мёртвых русичей в белых портах и рубахах. Степняки сняли с убитых кольчуги, шлемы и сапоги. Примятая трава указывала, в каком направлении ушла степная конница.

   – К городку Серебряному направились ханы, – переговаривались между собой немногочисленные переяславские дружинники, сопровождавшие северских князей. – Переяславль взять не смогли, так решили всё вокруг пожечь, злыдни!

   – А какие ханы, известно? – поинтересовался Игорь.

   – Двое их, старый и молодой, – отвечали переяславцы. – Старого зовут Кобяк, его орда кочует у самого Лукоморья. Из всех ханов это самый могучий. Молодого – Кончак, сын Отрока[69]69
  Кончак, сын Отрока – настоящее имя отца Кончака Атрак. Отрок – на русский манер.


[Закрыть]. Этот из донских половцев, кои часто порубежье наше грабят.

   – Чего же мы медлим?! – воскликнул Всеволод. Догоним нехристей и в куски порубим!

Но переяславцы отказались напрочь:

   –  Мало нас для такого дела. И ваша дружина, други, невелика по сравнению с половецкой ратью.

   – У одного Кобяка больше восьми тыщ конницы!

   – И у Кончака тыщ пять, не меньше.

Остались переяславцы у сожжённого Баруча, чтобы предать земле тела павших христиан.

Игорь и Всеволод повели дружину к городку Серебряному, стоявшему на реке Сулой. Туда прибыли под вечер.

Городок был сожжён дотла.

Вольный степной ветер далеко разносил запах гари и мелкие частицы пепла. Убитых русичей здесь было не меньше, чем в Баруче. Однако ни там, ни тут не было мёртвых женщин и детей.

   – Значит, полон гонят поганые, – угрюмо промолвил Игорь.

   – Переяславцы говорили, что разорили все сёла за рекой Альтой, – вставил Всеволод. – Да ещё эти два города... Чаю, немалый полон ведут за собой ханы.

Утром дозорные сообщили князьям, что половецкая орда разделилась: один из ханов двинулся к городу Голотическу, другой направился к пограничному городу Коснятину.

Игорь заметил, как загорелись глаза у Всеволода.

   – Сам Господь внушил ханам мысль разойтись в разные стороны, – сказал Всеволод. – Коль навалимся дружно на одного из них, то другой уже не успеет на помощь.

   – Мало у нас дружины, – с сомнением промолвил Игорь. – Даже на Кончака мало.

   – Что же, так и уйдём бесславно? – уныло протянул Всеволод.

Игорь и сам горел желанием попытать счастья в сече с половцами, доселе не встававшими у него на пути. Когда ещё представится такая возможность?

   – Ладно. – Игорь решительно сдвинул брови. – По коням!

Пустив впереди дозорных, братья устремились к Коснятину. От Коснятина было ближе до черниговских владений.

«Ежели не повезёт в битве, будем пробиваться к Сейму», – подумал Игорь.

Приближаясь к пограничной реке Суле, на которой стоял Коснятин, Игорь усилил дозоры, рассчитывая только на внезапность нападения.

Наконец вышли к Коснятину.

Дозорные сообщили, что половцы готовятся к штурму и отпустили своих коней пастись в степь.

   – Стало быть, не ждут нападения, – потирая руки, усмехнулся Всеволод. – Вот только кто там – Кончак иль Кобяк?

   – Теперь уже не важно, – промолвил Игорь, надевая шлем с золотой насечкой. – Ударим порознь, ты – по стану, я – на поганых, что собрались близ городского вала. Когда освободишь пленных русичей, без промедления двигай ко мне. А там – как бог даст!

   – Держись, брат, я подоспею вовремя, – заверил Игоря Всеволод, на удивление спокойный.

   – Главное, не дать поганым на лошадей сесть, – за метил Игорь.

   – Да одолеем мы их: хоть пеших, хоть конных! – самоуверенно бросил Всеволод, натягивая кольчужные перчатки.

Через тростниковые заросли пересохшего болота русичи в молчании двинулись туда, где дымили костры половецкого стана. Изредка всхрапывала лошадь либо бряцала рукоять меча о край щита. Шуршал тростник, раздвигаемый конной колонной. Дружинники ехали, соблюдая большие интервалы, с опущенными на плечо копьями. Княжеские стяги тоже были опущены.

Находившийся впереди Игорь, борясь с волнением, негромко повторял слова из известной припевки:

   – «Эх, Коснятин-городок...»

   – «Он ни близок, ни далёк», – весело продолжил Всеволод и взмахом руки велел поднять знамёна и копья.

Вылетев из-за косогора, русская конница распугала половецкие табуны и, разделившись на скаку на два ряда, помчалась на врага.

Дружинники Всеволода рассеяли нестройную конную сотню половцев, охранявшую табуны, и ворвались в стан, пестреющий разноцветными шатрами с закруглённым верхом. В самом центре стана в ограждении из составленных в круг повозок находились русские пленники – в основном женщины и дети. Охранявшая их стража была более многочисленна, но и она не устояла перед натиском трубчевской дружины. Половцы метались между шатрами, ища спасения, но всюду натыкались на мечи и копья русичей. Всеволод приказал степняков в плен не брать.

Тем временем Игорева дружина, разделившись на сотни, врезалась в пешие половецкие толпы, скопившиеся у крутых валов Коснятина. Валы эти охватывали городок в виде полукруга, защищая его с трёх сторон. С четвёртой стороны была река Сула. Там стена проходила прямо вдоль обрывистого речного берега.

Именно потому, что городской вал представлял собой большой полукруг, половцы, устремившиеся на штурм с трёх сторон сразу, сначала не поняли, что произошло. Множество степняков продолжало карабкаться на вал, не ведая, что за его изгибом их соплеменники отбиваются от невесть откуда взявшейся колонны русичей. И только с высоты вала, а также с приставленных к стене Коснятина лестниц половцы вдруг заметили переполох в своём стане. Заметили они шлемы и щиты русских конников, которые, двигаясь вдоль вала, безжалостно орудовали длинными прямыми мечами.

Скатываясь вниз с валов, степняки всей массой устремились на Игореву дружину, стараясь прижать русичей к валу, лишить их подвижности. Им, может, и удалось бы это, если бы не жители Коснятина, которые с дубьём и топорами выбежали из ворот города и ударили половцам в спину. Завязалась упорная битва.