Текст книги "Слепое пятно"

Автор книги: Виктор Ночкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Костик первым бросился к поверженному чужаку, мы – следом. Вандемейер тут же распахнул халат, перевернул тело на спину, стал фотографировать… Костик выдернул оружие из башки бюрера, вытер о грязную полу одежки.

– Швыдше, профэсор. Не маемо часу на ци вытребеньки.

– Да-да, я сейчас. Минутку, минутку…

Тарас пожал плечами – мол, сволочь Вандемейер, что ещё сказать… и обернулся ко мне.

– Слипый, ты таких чудыкив ранише зустричав? Що воно таке?

– Видел только издали, а близко не подходил. – Я поглядел в мутные глазенки «чудика». – И не жалею. Это бюрер, так они называются. На редкость мерзкая погань.

Костик брезгливо потрогал носком ботинка тонкую ручку мутанта.

– Якесь воно шклявотне. Таке хлипеньке, воно не може буты небезпечным?

– Оно может быть опасным, ещё и как может! Когти в ход редко пускают, больше на расстоянии бьют камнями и всем, что попадется. Бюреры – телекинетики.

– Ещё немного, я заканчиваю, – пробормотал Вандемейер, обходя тело со включенной камерой. – Я сейчас… ещё… немного… А теперь – быстро уходим. Сюда идут. Мой прибор фиксирует… сзади.

– Вы сволочь, Вандемейер, – привычно констатировал я.

– Зато впереди как будто чисто, – объявил Дитрих и первым бросился по коридору.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним, Костик тяжело топал последним. Мы так торопились убраться подальше от мёртвого бюрера, что я едва не прозевал тревожного писка моего ПДА – прибор фиксировал аномалию. Времени на вежливые разговоры не осталось, я ухватил Дитриха за оранжевые складки на спине и дернул Вандемейер споткнулся, но был вынужден притормозить.

– Стойте… – с трудом выдохнул я, дыхание сбилось на бегу. – Стойте, Вандемейер, теперь я первым.

Я нащупал в нагрудном кармане железку, прицелился и кинул – перед нами вырос столб ревущего пламени. «Жарка». Вандемейер, которого я все ещё придерживал за комбинезон, отшатнулся, Костик поднял забинтованную руку, прикрывая лицо.

«Жарка»! Мне хотелось плясать от радости. Я поглядел в суровые лица спутников. До них ещё не дошло. Вам когда-нибудь приходилось видеть сталкера, который радовался бы смертельно опасной аномалии? Вот и мне не пришлось, зеркала-то под рукой не случилось.

– Это «жарка»! «Жарка» это! – торжественно объявил я. Не понимают. – Это означает, что мы недалеко от поверхности, вот! Здесь уже возникают аномалии, ясно вам?

Конечно, там, где повышен радиоактивный фон, аномалия может созреть и в глубине, далеко от поверхности грунта, но здесь-то чисто, дозиметр помалкивает!

Костик с Вандемейером переглянулись, оба тяжело переводили дыхание после бега… до них доходило, хотя и туговато. Костик неуверенно улыбнулся. А Дитрих ляпнул:

– И погони нет, мой приемник ничего не показывает…

А потом Вандемейер зашелся в кашле, стал шарить по карманам, вытащил пустую упаковку из-под пилюль, скомкал в кулаке… радостное настроение мигом рассосалось. Я вытащил флягу, которую наполнил на автокладбище… Ох, Зона, как давно это было, как будто в другой жизни.

Водичка из канистры, конечно, подозрительная, но другой у нас не было. Для верности я накидал туда армейских обеззараживающих таблеток. Вандемейер попил, хрипя и отхаркиваясь, его кашель унялся.

– Ну ладно, – решил я, – давайте пройдем на ту сторону. Костик, следи внимательно, куда будут падать болты… тьфу, то есть «артэфакты» твои. Там, где «жарка» не срабатывает от мелочи, туда и ты будешь ноги ставить, а основной очаг перепрыгнем. Готов? Смотри!

Я, выбирая кусочки металла потяжёлей, обкидал жарку, потом выдохнул и поскакал к аномалии. Раз! – и на той стороне. Когда я был в воздухе, «жарка» дохнула теплом, но язык пламени не стрельнул. Вторым был Костик, последним – Вандемейер. Дитрих прыгнуть почему-то не сумел, но его защитил оранжевый комбинезон. Я призадумался, надолго ли хватит ученому сил? Без таблеток он сразу сдал. Но задумываться о плохом было некогда и незачем. Преодолев «жарку», мы оказались в темноте, включили фонарики и двинули дальше. В коридоре за аномалией освещение не работало, вони не чувствовалось, и пол под ногами был без вязких наслоений грязи, твердый бетон. Видимо, бюреры не решались сюда заходить, боялись «жарки». С одной стороны, это обнадеживало, с другой – я же знал, что эти мутанты настырные и не лишены любопытства, лезут повсюду. Если они не забирались в этот коридор с противоположной стороны, так не тупик ли впереди? Но свои догадки я предпочел держать при себе, зачем людей расстраивать. Вместо этого я вполголоса объявил:

– Как-то сталкера Петрова занесла нелегкая в поселок бюреров. Вот он идет, всюду грязь, кости обглоданные, мутанты эти копошатся. Петров дробовик под рукой держит, озирается, бороду топорщит, на каждом шагу плюется… но бюреры к нему – никакого интереса. Так прошел спокойно через поселение и убрался подобру-поздорову. Не тронули бюреры, за своего приняли.

Смеяться никто не стал, да я и не обиделся. Нам теперь не до смеха. Просто я уже не могу не сочинять таких историй, это сильней меня, сами собой анекдоты прут из организма. Вскоре мы пришли к лестнице. Спускаться – и мысли ни у кого не возникло, мы сразу двинули наверх. Только наверх! Прошли два лестничных марша, попали в такой же точно темный коридор, что и прежний. Выше лестницы не было, хотя наверняка она существовала в проекте, колодец уходил вверх в темноту. Мы подняли фонари, посветили над собой, но лучи едва достигли перекрытия. Здесь все ещё было порядком глубоко. Пришлось шагать дальше по новому коридору. Такой же узкий проход, по обе стороны пустые дверные коробки, за ними – маленькие комнатушки. Я не ленился хотя бы бегло осматривать помещения справа и слева, но там ничего не было, я нашёл только молоток с разломанной рукояткой да строительную каску – вот и весь хабар. Эх, богиня удача… ну почему ты не приготовила мне хотя бы патронов к МР-5?

И – повсюду темно. Не знаю, нужно ли бюрерам освещение, темнота ли их отпугивала или что-то другое – однако здесь не наблюдалось ни малейшего следа их присутствия.

Вообще путешествие в темноте имеет особенность – быстро утрачиваешь ощущение времени и ориентацию в пространстве. Переход по не освещенному коридору вроде был совсем коротким, но я уже не мог сказать, как долго мы шли и сколько отмахали. Потом попалась ещё одна лестница, два пролета вверх – и новый темный коридор. На этот раз мне показалось, что потолочные перекрытия над недостроенной лестницей ближе, стало быть, мы поднимаемся к поверхности…

Этот коридор привел в зал, часть которого была разбита на секции, отгороженные от основного помещения металлическими сетками. Крайняя секция отделена не сетками, а обычной стенкой в полкирпича, там был оборудован сортир.

Я на всякий случай попробовал покрутить кран умывальника – нет, сухо, даже нет характерного шипения. Водопровод пуст, как башка сталкера Петрова.

В дальнем конце зала была запертая дверь, рядом находился письменный стол, за которым сидел человек в белом халате, вернее, полулежал, навалившись грудью на столешницу. К нам была обращена макушка, а руки мёртвец вытянул перед собой. Из осевших рукавов халата торчали желтые в свете фонариков костяшки. Дешевые электронные часы на запястье не светились. Давно, значит, так лежит. Ещё здесь было несколько металлических шкафов – узких и высоких. Эти оказались заперты, и открыть их не удалось. Вообще толком разглядеть большое помещение с нашими фонариками было непросто, я так и не уяснил, что именно здесь было до катастрофы.

В ящиках стола, за которым устроился мёртвец, нашлись только бумаги, стопки желтоватых ломких листков, которые рассыпались в прах при самом легком прикосновении. Я пошарил по карманам белого халата и среди трухи нащупал горсть монет да связку ключей. Брелоком служила пластмассовая полоска с цифрами, точно такая же, как и та, что Костик нашёл в логове контролёра. На этой были цифры: «8215549».

– Це код, – догадался Костик, – до цифрового замка. Он, дывы.

Мы подошли к двери, Вандемейер посветил, и я увидел рядом с дверью наклонную панель с клавиатурой – цифры от нуля до девяти, «Ввод» и «Отмена». Эх и славные же люди спроектировали электронный замок! Они писали «Ввод» и «Отмена», а не красили клавиши в красное и зелёное. Этим замком легко воспользоваться дальтонику! Зато, едва я приблизился к звери, пискнул датчик аномалий. Мне бы очень хотелось счесть это обнадеживающим знаком – за дверью аномалия, за дверью выход к поверхности!

* * *

Мы столпились у двери с кодовым замком и разглядывали панель с кнопками. Я закурил. Почему мы не спешили открывать замок? Волнение, видимо. Страшно попробовать и ошибиться. Страшно, что код не подойдет, что замок вышел из строя, что он не сработает, потому что обесточен… мало ли. Пока не начали пробовать – есть надежда, есть варианты, а «нет» – это всегда «нет».

– Что-то здесь не так, – глубокомысленно заметил Дитрих, – если это запирается отсюда, то помещение за дверью – внутреннее, а выход там, откуда мы явились.

– В общем, да, в этом есть смысл, – кивнул я, – но за дверью аномалия. А аномалии – они у входа. То есть, у выхода. А там, за дверью, – аномалия. Слышите, счетчик заработал?

– А мий мовчить… – Костик поднял руку с ПДА, похлопал аппарат. – Та ни, сдох. Аккумулятор сив, мабуть. И лихтарик мий тож того, скоро сгасне.

Это верно, фонарь Костика светил совсем тускло – ну ещё бы, старье, купленное по дешевке в сталкерском лагере, сколько оно продержится? Понятно, что снаряга – не первый сорт.

– Костик, гаси свой фонарь, побереги остаток заряда. Вандемейер, а вы посветите.

Я решительно шагнул к панели замка и поглядел на бирку с кодом. Итак, «8215549». Я старательно придавил кнопки, делая паузы между нажатиями. Потом занес палец над «Вводом» и выдохнул. Луч фонаря качнулся – Вандемейер кивнул. Ну, Зона благослови… Я аккуратно прижал кнопку «Ввод». Секунда, другая… мое сердце замерло, потом бубухнуло с удвоенной силой, потом ещё… В стене, на которой был смонтирован вводный агрегат, что-то щелкнуло, потом лязгнуло… Вандемейер вздохнул так громко – можно сказать, взвыл… Дверь вздрогнула, металлический лязг ударил в тишине по барабанным перепонкам словно выстрел – и дверь, зверски скрежеща, поползла в сторону. Открылось темное нутро следующего отсека, слегка подсвеченное снизу холодным огнем «холодца».

– Зелене щось, – пробормотал Костик.

Я давно подозревал, что «холодец» зеленоватый.

Мы переглянулись, я кивнул Вандемейеру, тот понял правильно, встал у входа и посветил. Мой-то фонарик тоже начал сдавать, так что я решил, что отключу его, как только смогу обойтись без собственного источника света. Луч фонаря Дитриха осветил крашеный пол, скользнул по просторной комнате, обозначил в темноте прямоугольные силуэты мебели вдоль стен. Вроде шкафы или стеллажи какие-то… Кажется, ещё на полу топорщатся бесформенные грумы тряпья, но толком я не разглядел. Отстранил Вандемейера и сунулся в проем. Для начала меня занимала аномалия. «Холодец» расположился в полутора метрах от двери, посередине помещения, так что миновать его труда не составляло. Тем не менее я кинул пару железок вправо и влево, чтобы уж совсем по правилам. Ничего, кроме «холодца». Тогда я осторожно скользнул в комнату, обошел аномалию, сделал ещё несколько шагов… повертел головой, чтобы луч фонаря прошелся вдоль стен.

Часть шкафов имела стеклянные дверцы, луч фонаря отражался и преломлялся в тусклых поверхностях, за стеклом просматривались склянки, колбы в пластмассовых и металлических подставках и тому подобная дребедень.

– Слепой, мы можем войти?

– Входите, и я выключу свой фонарь.

– Дывы, Слипый, а тут також цифирки. – Костик показал мне вводную панель цифрового замка. Значит, в обе стороны он действует одинаково, и мы по-прежнему можем надеяться отыскать выход? Вандемейер тут же двинулся вдоль шкафов, осматривая содержимое. Потом что-то хрустнуло, рыжий энергично выругался – слов я не разобрал, но интонации были достаточно красноречивы.

Я поспешил к ученому:

– Что случилось?

– Ничего, ничего, Слепой, все в порядке, просто я наступил…

Луч фонаря скользнул вниз – Вандемейер стоял на белом халате, прикрывавшем груду костей. Бесформенные холмики вдоль стен были истлевшими мёртвецами, кости и белые халаты. Дитрих топтался по человеческим останкам.

– Може, дали пидемо? – предложил Костик. – Щось мени тут не подобаеться. И шкварчить так неприемно…

Мне тоже не нравятся звуки, которые издает «холодец». В дальнем конце зала имелся проем, но дверей не было – просто прямоугольный выход. Туда мы и двинули, потому что других вариантов нам не предлагалось. Я не стал спрашивать, есть ли эти помещения на плане и что ждёт впереди. Проще пройти и увидеть собственными глазами. Меня слегка обнадеживал тот факт, что бюреры сюда не забредали, но с другой стороны, получается, и выхода впереди не предвидится? Странно как-то все это выглядит. Но бюреров здесь не было – это точно. Они бы все испакостили, шкафы бы разворотили и черепа растащили в эстетических целях.

За комнатой со шкафами был короткий коридор, в конце – снова дверь с цифровым замком. Я попробовал прежний код: «8215549» – тишина.

– От жеж зараза…

– Ладно. – Я полез в карман, поковырялся среди разнообразных «артэфактов» и выудил другую бирку, из владений контролёра.

– Вы полагаете, подойдет? – для порядка осведомился Вандемейер.

Я пожал плечами. Что ответить? Ничего лучшего у нас не имелось – в который раз! И Дитрих мог бы не спрашивать, просто молчание становилось тягостным, поэтому мы то и дело отыскивали повод что-то сказать.

– Итак, разыгрывается лот номер два, – объявил я. – Или не лот… В общем, у нас имеется номер: «780146…» Нам нужна последняя цифра. Какие будут предложения? Делайте ваши ставки, господа!

– Не надо, Слепой, – попросил Дитрих, – просто набирайте подряд – от нуля до девятки.

– Не тягны, робы що кажуть, – поддакнул Костик.

– Опять все против меня, – устало констатировал я. И приступил.

«Ноль» – мимо… «Единица» – мимо… С каждой неудачной попыткой я волновался все сильней. В голове уже роились предположения, как поступить дальше, если замок не сработает после десяти попыток. Можно возвращаться к мёртвому бюреру и повторить этажом ниже, можно даже попытаться выйти к главной галерее… Но моя капризная богиня не подвела и в этот раз. Правда, напоследок кокетка напомнила о себе, потому что сработал замок только на самой последней попытке, когда я набрал цифру «девять»: «7801469» – это удача подмигнула, чтобы не забывал чтить сорокаградусными жертвами, наверное. Не забуду, о величайшая.

Но, как бы там ни было, на десятой попытке раздалось знакомое клацанье, металлический стук и наконец скрежет. Душераздирающий стон, который издала отворившаяся дверь, показался мне чудеснейшей музыкой в мире. Хотя я не знал, что ждёт по ту сторону, но после того, как сработал случайно найденный код, сразу захотелось верить: теперь все будет хорошо! Ведь что такое судьба? Костик мог бы не подобрать сломанный брелок, я мог бы бросить его в «Электру» или «холодец», да и контролёр мог бы вышвырнуть несъедобную цацку куда угодно… Так нет – чудо произошло! Это ведь чудо…

Я осторожно глянул в распахнувшийся проем. Вандемейер стоял сзади, и свет его фонарика лился над моим плечом. В этом рассеянном сиянии я видел все те же бетонные стены, гладкий пол… довольно длинный коридор, фонаря Дитриха не хватало, чтобы осветить всю кишку до конца, но я видел вдалеке светлое пятно, там поворот, и за углом имеется освещение. Далеко, определить природу света я не мог, но свет был, это точно!

– Вандемейер, – прошептал я, – вы видите?

– Да, – так же тихо ответил рыжий. – Светится.

– Вандемейер, какого оно цвета?

– Красного. Это закат.

Боясь поверить собственным надеждам, я приготовил ПММ и медленно двинулся по коридору. Зона доводит некоторые привычки до автоматизма. Если впереди выход на поверхность – значит там могут подстерегать любые опасности, и я, не задумываясь, беру оружие наизготовку. Не знаю, почувствовал ли Костик то же самое, или просто заметил мой жест, но и он лязгнул затвором «калаша».

Шаг за шагом я двигался по коридору, свечение в конце тоннеля все ближе и ближе – уже видно, что мы приближаемся к перекрестку, другой, точно такой же, коридор пересекается с нашим под прямым углом… свет поступает слева… Больше я не мог сдерживаться, ускорил шаг, едва не бежал, хотя в Зоне это не дело. Зона учит ходить медленно. Но я столько терпел, мне так осточертели проклятые подземелья, хотелось воздуха, хотелось неба над головой, хотелось нормального света…

Перекресток, взгляд в обе стороны – справа темно, слева яркий свет – я шагнул навстречу лучам, невольно зажмурился… и замер над обрывом. Я стоял на краю пропасти. Я стоял посреди пещеры.

Коридор выныривал из недр земных и заканчивался неровно очерченным краем, бетон под ногами был изломан и разбит. Прямо передо мной был узкий просвет между нависшими сводами огромной пещеры и руинами на её дне. То, что лежало десятью метрами ниже нашей галереи, уместней всего было сравнить с разоренным муравейником. Представьте себе муравейник, с которого срезали верхнюю часть, – и перед вами вскрытые галереи, по которым снуют муравьишки, волокут туда и сюда различные грузы, встречаются, шевелят усиками, суетятся по своим муравьиным делам. Вы не понимаете, зачем проходы устроены именно так, вам неясно, чем заняты насекомые, но вы ощущаете: здесь присутствует определенный порядок.

Чудовищный взрыв разрушил многоэтажные бетонные сооружения, выбил, вывалил наружу часть холма, так что вскрылся замысловатый лабиринт переходов, галерей, коридоров, залов и лестниц. Выход лежал перед нами, широкий проем, в который били яркие лучи заходящего солнца. Неровная щель, до трех-четырех метров высотой, более широкая посередине, и сходит на нет вправо и влево. Этакий ярко освещенный овал, вытянутый, с заостренными углами. За годы, миновавшие после взрыва, почва со склона холма, под которым был упрятан подземный город, успела осыпаться и порасти чахлым лесом. Искривленные стволы сосенок и березок походили на ресницы, обрамляющие проем, формой отдаленно напоминающий глаз. Похоже на гигантское око, которым Зона смотрит в земное чрево. Выходи пещера на запад и окажись солнце посередине, будто ослепительно горящий зрачок, аналогия была бы полной.

Самого светила я не видел, похоже, дыра вела не строго на запад, но солнце опустилось к горизонту, и красноватый свет обильно заливал руины на дне пещеры. Я же стоял на стене, едва не под самым сводом гигантского грота. В разворошенном муравейнике суетились бюреры. Они давным-давно обустроились в пещере, образованной взрывом. Дно их города лежало десятком метров ниже, некоторые перекрытия в нижних уровнях сохранились, но большая часть была разрушена, так что остались окруженные стенами прямоугольники. Где-то уцелели лестницы, местами завалы щебня и бетонных обломков образовали наклонные скаты, по которым можно было взбираться на уровень второго этажа. Возможно, под этим уровнем сохранились и более глубокие подвалы, отсюда было не видать. Насколько я мог судить, стена, с которой я взирал на логово мутантов, напоминала не муравейник, а скорей разрезанные соты – коридоры и узкие помещения, рассеченные, вскрытые давним взрывом, выходили к обрыву и образовывали решетчатый рельеф.

Я подобрался к краю, лег на живот и стал изучать поселок мутантов. Вандемейер пристроился рядом, но троим здесь было бы тесновато, так что Костик присел, облокотясь о стену, и тоже уставился вниз – поверх наших голов. Он вынес вердикт первым.

– От свынарня, – буркнул Тарас.

Как и везде, где селились бюреры, эти злобные карлики развели грязь и вонь. Действительно, свинарник. Груды мусора, лежбища из ветвей и тряпья, устроенные там и тут… Мутанты бродили по коридорам, превратившимся в узкие улочки, заглядывали в пещерки – то есть комнаты, над которыми уцелели перекрытия, и снова выбирались на открытое пространство. Некоторые сидели, нахохлившись, сосредоточенно чесались или что-то грызли. Многие нацепили грязное тряпье, у одного в лапах я даже заметил автомат – «Калашников» с изломанным прикладом. Бюрер держал оружие обеими лапами – и чувствовалось, что тварь играет, мутант не имеет представления о том, как пользоваться «калашом». Да и стрекотание, которым обменивались бюреры, встречаясь в коридорах, тоже звучало как пародия на человеческую речь. Я даже не мог понять, несут ли звуки, издаваемые мутантами, смысловую нагрузку, или же это такая игра.

Чем ближе к центру, тем грязней и оживленней делалась обстановка. Посередине бюреры расчистили довольно большой участок, в центре которого громоздилась своеобразная пирамида, украшенная вереницами черепов. Снизу, от подножия, начинались линии, выложенные мелкими, крысиными и тушканскими, черепушками, потом шли кости крупней, в основном собачьи. Дальше – округлые своды черепов, принадлежавших скорей гуманоидам, причем мне показалось, что преобладают человеческие останки.

Однако бюреры не проявляли уважения к теории Дарвина, предпочитали геометрию. Выше черепов, явно принадлежавших более развитым существам, располагались те, что крупнее. По клыкам можно было опознать кабанов, над ними размещались другие – бесформенные, перекошенные. Трудно сказать, кому они принадлежали. Возможно, псевдогигантам. Этих было немного, я видел шесть штук на обращенном ко мне фасе пирамиды. Венчал сооружение совершенно невероятный громадный череп – не могу даже предположить, какому монстру могло принадлежать этакое украшение. Больше метра длиной, с торчащими во все стороны остроконечными выростами – то ли рогами, то ли клыками, то ли ещё чем. Скелет динозавра они, что ли, раскопали?

– Вандемейер, что это на пирамиде, сверху?

– Гм…

Дитрих промычал что-то невразумительное, он уже приступил к видеозаписи – для удобства отстегнул свой многофункциональный ПДА с запястья и, держа двумя руками, водил туда и сюда, снимал в подробностях вонючий рассадник нечеловеческой культуры.

На площадке перед пирамидой была разложена расчлененная туша кабана, над ней сидел крупный бюрер в драном комбезе. Толком носить этот предмет туалета мутант не умел либо не утруждал себя условностями – вдел руки в рукава и позволил изодранному комбинезону болтаться сзади, как плащ. Когда он поднимался и расхаживал над тушей, комбинезон волочился позади, цеплялся за выступы бетона и прутья арматуры, тогда бюрер останавливался и с достоинством оправлял одежку, как король мантию. Торопиться ему было некуда – жратвы-то перед ним полно. Бюрер чего-то ждал, да и его соплеменники низкого ранга – тоже. Мало-помалу бюреры стали сходиться к площади, располагались по периметру, садились, стояли. Крошечные голые детеныши копошились, повизгивали, играли камешками и всевозможным сором – заставляли кусочки пластмассы, бетона и металла приподниматься и совершать короткие перелеты. Вокруг наиболее талантливых вились небольшие рои обломков.

Несколько раз я заметил, как бюреры отходили в сторонку и справляли нужду, не смущаясь сородичей.

Другие поднимались, потягивались, хрипло верещали, прогуливались поблизости, снова возвращались в круг… Многие жевали и грызли какую-то дрянь, то есть ожидали они не позволения приступить к трапезе, смысл обряда был в другом. Мне стало скучновато, а Вандемейер был совершенно счастлив, он снимал интегрированной в ПДА видеокамерой, его хитрый радиоприемник подмигивал разноцветными огоньками, цветов которых я не мог опознать с уверенностью… Наука получит неоценимый подарок, если нам удастся доставить добычу Дитриха в цивилизованный мир. Кстати, эта мысль напомнила мне о необходимости продумать дальнейшие действия. Прыгать по склонам нам не улыбалось – во-первых, миновать поселок мутантов требовалось скрытно, во-вторых, Вандемейер ослабел, а у Костика действует лишь одна рука. Нам понадобится удобный и укрытый от бюреров путь.

Я стал оглядывать склон и присмотрел неплохой как будто спуск – а там по окраинам, за стенами… С Вандемейером говорить было бесполезно, так что я обратился к Костику:

– Смотри, если мы спустимся здесь этажом ниже, потом вправо и вон по тому гребню можно пройти вниз. Потом обогнем поселок по краю, а?

– Я також туды дывлюся, – кивнул Тарас, – але ж не впевненый, що воны сплять вночи. Хто йих зна, тых чортыкив смердячих?

– А что, по-твоему, делать?

– Як що? Темрявы чекаты, а потим – на выхид.

– Я же так и сказал!

– А хиба я проты? Я ж не проты. Але поперше треба гарно роздывытысь, як воно тут влаштовано. Тут же циле мисто, цивилизация! Гуманойиды!

– Однажды сталкера Петрова ранили в перестрелке. Ему говорят, давай к доктору, он рану посмотрит. А Петров говорит: некогда мне к доктору, нет времени на всякую ерунду, мне слепого пса надо ловить. Зачем? Ну, как же, рану нужно дать собаке полизать, так бабка научила.

– Ну й що? Мене також бабка в дытынстви навчала, що треба собаци даты. До чого ты?

– Да так… У тебя патронов ещё много? А, я же вчера спрашивал…

– На усих цих мерзотныкив не выстачить. Ще в мене лопатка е. А чого ты пытаешь?

– Да просто… чувствую, если нарвемся – наваляют нам так, что никаких собак в Зоне не хватит, чтобы зализать.

Выход на поверхность звал и манил, но между свободой и нами находился поселок бюреров, едва ли не сотня мутантов. Придется ждать… Я отполз от края и прислонился к стене напротив Костика. Вандемейер полностью ушёл в научные изыскания и даже кашлять перестал – похоже, работа поддержала его лучше любых лекарств. Не ест, не пьет, только трудится – просто фанатик!

Неожиданно для себя самого я почувствовал, что хочется есть. И очень даже хочется, я же не трудоголик наподобие Дитриха. Я полез в рюкзак, вытащил флягу, встряхнул. Меньше половины. И галет совсем мало. Костик нащупал в своем рюкзаке банку тушенки и протянул мне, ему вскрывать неудобно, одной-то левой рукой.

– Не дрейфь, Слепой, – бодро сказал Тарас, – в мэнэ ще е консервы. Три банки, поживемо ще.

– Воды мало. Так что я все же надеюсь, что ночью мы прорвемся, потому что ждать здесь не выйдет.

– Нужно прорываться, – буркнул Дитрих, не отрываясь от работы, – другого выхода нет. Но двигаться нужно быстро. Или они нас съедят.

– Или мы их, – предложил я, протягивая открытую банку терминатору. – Правда, Костик говорит, у него ещё консервы остались. Может, бюреров есть начнем не сразу.

– Як потемние, втечемо звидсы, – буркнул Тарас. – Вандемейер, пойижте, вам треба.

– Да-да, я сейчас… Знаю я его «сейчас».

– А ну-ка без разговоров! Вы же видите, они чего-то ждут. Вот пока не началось, перекусите. Вот галеты, вот тушенка. В театре антракт, предлагаю пройти в буфет. Ну?!

– Э… да, минуточку…

– Ну-ка живо! А не то начнется второй акт пьесы, и вас за уши не оттянешь пожрать. Знаю я вас, театралов.

Пока мы ужинали, мутанты внизу бездельничали, они в самом деле чего-то ждали – расселись кругом около пирамиды и перекликались противными голосами.

Мы снова расположились у края… Вот солнце опустилось совсем низко, и последние лучи странным образом ворвались в грот снизу, будто отразились от некоего огромного зеркала у входа в пещеру. Может, там лужа? Или зеркало расплавленной породы? Тут я в который раз пожалел, что страдаю расстройством зрения. Все, с кем я пытался обсудить этот вопрос, в один голос твердят, что красный свет обладает определенной магией – жаль, что я не могу оценить этого в полной мере.

Мощный пучок света ударил снизу в громадный череп, венчающий пирамиду, вырвался из отверстий, столбы свечения потянулись от чудовищных костей во все стороны, к стенам гигантской пещеры, к своду, упали на морды бюреров. Мутанты возбудились, они привставали, колотили себя ладонями по пузам и ляжкам, подвывали. Крупный самец в комбинезоне поднял церемониальный жезл, здоровенную кость – длинную, с него ростом, если поставить её вертикально. Мутанты замерли.

Вожак хрипло прокаркал короткую фразу и взмахнул жезлом – все кинулись к останкам кабана, столпились, орали, отталкивая друг друга. Даже малыши с писком лезли в кучу-малу, мне стало страшно, что их затопчут в сутолоке. Жалко – не совсем то слово, маленькие бюреры – такое же воплощенное уродство и мерзость, как взрослые, но когда такая мелюзга лезет под ноги толпе мутантов, все равно немного не по себе.

– Они стремятся пролезть к голове, – констатировал Вандемейер, водя камерой.

– Навищо це? – Бюреры подняли внизу такой гвалт, что и Костик заинтересовался, тоже присел у края и наблюдал поверх головы Дитриха.

– Скоро узнаем. – Хороший ответ.

Свалка продолжалась несколько минут, потом мутанты попятились, расходясь в стороны от туши. Морды у них были вымазаны и лоснились, некоторые вылизывали ладони. Вид кабаньей туши почти не изменился – только череп был обглодан начисто и сиял белизной.

Вождь, размахивая костяным посохом, прохрюкал новый приказ. Несколько мутантов покрупней выступили из круга и приблизились к черепу. По знаку старика в комбинезоне они сгрудились, так что едва не касались друг друга локтями, вылупились на череп, и все затихло. Потом обглоданная кабанья башка медленно качнулась – раз, другой… приподнялась… подпрыгнула, ещё выше, ещё. Мутанты-телекинетики увлекли череп на другую сторону пирамиды, обращенную ко входу, так что нам не было видно, что произошло дальше. Наверное, череп занял место в ряду таких же.

Красный свет, бьющий в вершину сооружения, померк, солнце миновало точку, из которой отраженные лучи попадали в грот. Сразу стало темней, бюреры расселись по кругу около пирамиды.

– У! – рявкнул старый вожак и ударил тростью по камню.

– У-у-у… – завыли мутанты.

– Торжественное богослужение окончено, теперь дискотека, – объяснил я. – Вандемейер, а у вашего Н`Гвамы похоже было?

– Э? Что-что?

– Ну, бросьте, не разыгрывайте из себя рассеянного ученого. Я говорю: у вашего Н`Гвамы похоже было?

Бюреры под нами выводили:

– У-у-у… Э-э-э… Ы-ы-ы…

Дитрих прислушался, склонив голову набок.

– Не совсем, но общие черты я, пожалуй, прослеживаю. Слепой, вы мне подали интересную мысль!

– Вандемейер, я хочу вас предупредить. Когда мы будем покидать это место, вы не станете ничего включать, ничего снимать и вообще будете заняты лишь одним: бегством. Я не шучу. Мне вовсе не хочется украшать эту пирамиду.

– Украшать? Э… А, в этом смысле!

– В этом, в этом. Не для того моя голова предназначена.

– Слепой, я ведь обещал! – Дитрих был сама невинность.

– Нет уж, я вижу, в этой пещере слишком много соблазнов для настоящего учёного. Поэтому предупреждаю: будете нас задерживать – брошу вас с бюрерами. Вот Зоной клянусь, брошу! Тут забеспокоился Костик: