Текст книги "Срок для Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ

В понедельник вновь прибывших привели в административный корпус. Длинный коридор сверкал чистыми, свежевымытыми полами и синими панелями стен. По обе стороны тянулись двери кабинетов со стеклянными табличками: «Нарядная», «Оперчасть», «Режимчасть», «Заместитель начальника по РОР», «Заместитель начальника по ПВР», «Заместитель начальника по производству»…

В конце коридора на торцевой стене красовалось огромное полотно: на фоне стройки с башенными кранами был изображен, как его называли, «мужик в кепке» с дебильным лицом. В руке он держал красного цвета паспорт. Наверху большими буквами было написано: «На свободу – через труд»…

В подтверждение этого лозунга все стены между кабинетами были заполнены различными графиками по выполнению плана, по итогам соревнования и огромной, в три ватманских листа, стенгазетой «учреждения».

Новоэтапников остановили перед дверью, обитой черным кожзаменителем, с черной блестящей табличкой «Начальник учреждения – подполковник Чернышев И.П.».

– Ждать вызова! – приказал прапорщик и, поправив складки на шинели, вошел в кабинет.

Все расположились привычным порядком. Савелий встал третьим. Одеяло он сдернул в держал в руках. У многих были сумки, рюкзаки, мешки.

Впереди Савелия стояли краснолицый парень и Сухонов.

– Пойдем, – предложил Сухонов краснолицему,

– стрельнем покурить, а то ухи опухли… – Они направились к выходу, и Савелий оказался первым у кабинета, дверь которого почти сразу распахнулась.

– Встать по стенке, не мешать проходу людям! – бросил строго прапорщик. – Заходить по одному!.. Иди! – добавил он, кивнув Савелию.

Савелий прошел на середину кабинета, спокойно опустив одеяло у дверей на пол. Огромный кабинет был заполнен администрацией зоны. За двухтумбовым столом сидел хозяин кабинета – мужчина лет пятидесяти в форме подполковника, его черные волосы припорошило сединой, лицо украшали очки в тонкой металлической оправе золотистого цвета. Слева от него, за небольшим столиком, прямо под полкой с цветным телевизором, сидела женщина, встречавшая этап у вахты. Сейчас она была в форме майора. Одиннадцать офицеров, от лейтенанта до майора, разместились полукругом на стульях вдоль стен.

– Говорков Савелий Кузьмич, статья восемьдесят восьмая, часть вторая, девять лет строгого режима…

– И тут же добавил: – Тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения! – Савелий доложил монотонно, но четко и уставился на портрет Горбачева, висевший над головой подполковника.

Женщина быстро отыскала дело Говоркова и протянула начальнику, который молча пролистал его, лишь ненадолго останавливая внимание на некоторых листах, потом, не глядя на Савелия, спросил:

– Специальность?

– Есть… – буркнул Савелий.

– Какая?..

– Какая нужна?

– Твое дело отвечать, а не задавать вопросы. Ясно? – твердо, не повышая голоса, бросил подполковник.

– Ясно, – усмехнулся Савелий, продолжая изучать портрет главы государства, затем начал перечислять: – Слесарь, жестянщик, столяр, водитель машин и дизельных механизмов…

– Во дает! Во лепит… Да врет он все! – с непонятным восторгом воскликнул розовощекий капитан, начальник режимной части.

Нахмурившись, хозяин кабинета снова заглянул в дело Савелия и холодно возразил:

– Нет, не врет, документы есть!

– Тогда ко мне, мне жестянщик нужен… – тут же подхватил капитан лет сорока, туберкулезного вида, начальник отряда, осужденные которого работали в механическом цехе. – Мне хороший жестянщик нужен!

– Ты всех готов забрать! В подсобках уже спят… Перебьешься!.. – буркнул начальник режимной части.

– Может, ко мне? – неуверенно предложил старший лейтенант, начальник гаража.

– Шофером?. Думай, что городишь! У него же девять лет на ушах!

– Лет через пять, не раньше! – резко вмешался сухощавый майор с тяжелым липким взглядом, заместитель начальника по режимно-оперативной работе, или, как его называли зеки, – «старший кум».

– Хватит! – внятно бросил хозяин кабинета и чуть хлопнул ладонью по столу. Обычная перебранка, напоминающая торг рабов, сразу прекратилась: всем был известен нрав начальника. Воцарилась тишина, н подполковник взглянул на Савелия: – Ящики пойдешь колотить! В 76-ю бригаду…

Тут подтянутый капитан с бравыми усами на усталом лице как бы нехотя, словно разговаривая сам с собой, негромко произнес:

– Товарищ подполковник… Иван Павлович… Может… в 73-ю? У меня на автомате кромки сбой: Селиванов и Кривошеий…

– …снова в штрафном изоляторе? – закончил за него подполковник и недобро усмехнулся.

– Ну… Снова пятнадцать! Когда еще выйдут… А план… – капитан поморщился и тяжело вздохнул.

На всех сидящих безоговорочно действовало сакраментальное слово «план». От выполнения плана зависело их служебное и материальное благополучие. А потому подполковник мгновенно отреагировал.

– Хорошо! – подытожил он и опустил ладонь, словно поставил печать. – В 73-ю… А тех двух, когда из ШИЗО выйдут, – в 22-ю, землю копать! Хватит шутки шутить с ними! – Он недвусмысленно посмотрел на младшего лейтенанта, совсем молодого парня, начальника второго отряда, который огорченно крякнул от такого «подарка» и пожал плечами. Чернышев повернулся к Савелию:

– С тобой все – свободен!

Все присутствующие офицеры дружно рассмеялись, реагируя на дежурную шутку своего начальника…

СХВАТКА С «ШЕРСТЯНЫМИ»

Когда закончилось распределение, новеньких отвели на вещевой склад, где завскладом, из зеков, выдал им то, что положено по прибытии в зону: телогрейку ватник, шапку-ушанку с искусственным мехом, валенки, портянки, нательное белье, постель, матрац, кружку с ложкой. Те, что послабее и поскромнее, получили одежду, которая была либо большего, либо меньшего размера и явно нуждалась в полной переделке.

Завернув полученное в матрац, все направились в баню. Надо заметить, что баней то помещение, куда их привели, можно было назвать только в насмешку. Из небольших окон нещадно дуло, сквозняк гулял по помещению так, что необходимо было сразу открыть все краны с горячей водой, чтобы «помывочная» наполнилась паром.

Быстро раздевшись, все устремились в «помывочную». Кто блатнее и шустрее, захватил душ, остальные вынуждены были довольствоваться тазиками…

Раскрасневшиеся, довольные чистотой и тем, что мылись вволю, без постоянных окриков: «Быстро быстро! Заканчивать намывку!», без страха, что в любой момент могут отключить воду и ты останешься в мыле, осужденные вышли в раздевалку и с удивлением увидели, что трое зеков невозмутимо рылись в их вещах…

– Чо это вы, земляки? – спросил парень со шрамом.

– Да не боись, баш на баш хотим! – ухмыльнулся в ответ парень с бычьей шеей.

Именно в этот момент из «помывочной» вышел Савелий, решивший растянуть удовольствие, задержавшись под душем. Не понимая скопления «сотоварищей» у входа, он пробрался вперед и увидел у своих вещей долговязого зека с длинными руками, невозмутимо примерявшего его сапоги. Савелий подошел к нему.

– Померил? – нахмурился он.

– Ага! – осклабился тот.

– Ну и как?

– Ништяк! – причмокнул парень а поднял кверху большой палец.

– А теперь сними и аккуратно поставь на место! – тихо сказал сказал Савелий и начал одеваться.

– Ты чего, землячок? Я ж не просто так, чуни свои взамен даю… – парень пихнул ему пару подшитых валенок.

Все, кто находился в раздевалке, включая и приятелей долговязого, притихли и внимательно наблюдали за ними. Но парень со шрамом вдруг решительно вырвал у фиксатого свои кожаные перчатки. Крысиное лицо фиксатого вытянулось, он приготовился возразить, но тол влек его.

– Сними и поставь на место! – повторил Савелий, в упор глядя на долговязого, в его интонации появились металлические ноты.

– Гляди-ка, Суслик, новичок-то борзый! Иль показалось мне? – Долговязый яйцо скоморошничал. – Ты бы спросил его, может, показалось?

Фиксатый, которого долговязый назвал «Суслик», прищурил свои и без того маленькие глазки, сунул руку в карман и медленно двинулся на Савелия.

– Не советую, Суслик… Плакать будешь… – зло усмехнулся Савелий и вздохнул так, словно ему и в самом деле было жалко парня.

С другой стороны к Савелию направился паренье бычьим загривком. Его маленькая головка нелепо торчала на мощной шее.

Когда зеки почти одновременно приблизились к Савелию на расстояние чуть более метра, он неожиданно выбросил правую руку в сторону фиксатого, второго ударил ребром ладони левой руки наотмашь по горлу, а поднимавшегося долговязого пнул ногой в живот.

Все произошло настолько стремительно, что противники не успели, как говорится, даже глазом моргнуть, а прибывшие с этапом замерли в изумлении…

Заставший самый конец схватки Сухонов с долей восхищения покачал головой. И только Каленый, стоявший рядом с ним, нисколько не удивился и что-то шепнул ему на ухо.

Парень с бычьей шеей зашелся в натужном кашле, а долговязый, сложившись пополам, катался по полу, стоная от боли и злобы… Савелий поднял стальную заточку, выбитую у Суслика, и бросил в решетку водостока…

– Долго мылиться собира… – раздался голос капитана, встречавшего этап на вокзале, но, увидев странную картину, он грозно спросил: – Это что такое?

Савелий сделал шаг вперед, но его опередил парень со шрамом.

– Гражданин начальник, хотели землячки сапоги поделить, да на троих не делится! – Он хитро усмехнулся.

– Бирюков? – заметил капитан стонущего долговязого. – Снова за свое? Не можешь без этого! Что ж, вставай, в ШИЗО поваляешься! И ты, Говорков, кажется? Пошли на вахту…

Пересиливая боль, долговязый поднялся, недобро взглянул на Савелия и, заложив руки за спину, двинулся к выходу.

– Бирюков! Снять сапоги! – оборвал капитан. Зло усмехнувшись, тот покачал головой. Посматривая на Савелия, нехотя присел на скамью, скинул сапоги, влез в свои «чуни», встал и… неожиданное пнул сапоги в сторону Савелия, едва не угодив ему в лицо. Савелий дернулся к нему, но был остановлен.

– Осужденный! – крикнул капитан и с интересом взглянул на него.

В этот момент в дверях показался прапорщик, начальник войскового наряда.

– Товарищ капитан, новый этап, по распоряжению начальника учреждения, нужно направить в карантинный барак!

– С чего это? Они же уже на распределении были… – нахмурился капитан.

– Точно не знаю, но слышал, что об этом просил начальник санчасти, – пожал плечами прапорщик.

– Хорошо, выполняйте! Говорков будет на вахте, кивнул он в сторону Савелия. – Пошли!

РАЗГОВОР С ЗЕЛИНСКИМ

Капитан привел Бирюкова и Савелия в комнату дежурного помощника начальника колонии, где сидел толстенький майор.

– Старый знакомый? – поморщился майор, увидев Савелия. – Чего натворили? – спросил он капитана. В это время зазвонил телефон.

– Слушаю… – Майор поднял трубку. – Сейчас, товарищ подполковник. Положив трубку, он повернулся к капитану:

– Разберешься с ними? Или меня дождись… Чернышев вызывает…

– Разберусь… Бланки постановлений оставь…

– Они в столе… – майор бросил взгляд на Савелия и Бирюкова, покачал головой и вышел.

Капитан достал два постановления и быстро заполнил их.

– Бирюков, распишись!

Тот быстро пробежал листок глазами, расписался и хмыкнул.

– Пятнадцать?! Ну-ну… – угрожающе прищурил глаза на Савелия.

– Федорович! – крикнул капитан, и в комнату заглянул прапорщик. – Федорович, отведи его в третью, вот постановление…

– Руки назад! Иди! – скомандовал прапорщик и вывел из комнаты Бирюкова.

– А ты что скажешь? – вертя в руках постановление Савелия, задумчиво спросил капитан.

– А что тут говорить? – пробурчал себе под нос Савелий.

– Не успел появиться, уже дважды приходится тобой заниматься! Грубишь, кулаками машешь… Савелий молчал, глядя в одну точку.

– Небось, не в первый раз сидишь?..

– В пятый! – с вызовом ответил он.

– Ну вот… – капитан вздохнул с сожалением. – Родители где работают?

– Во Внешторге! – усмехнулся Савелий.

– Понятно… – протянул капитан, не замечая его подначивающего тона. – Джинсы, доллары, тряпки «маде ин оттуда», одним словом, «парад»…

– В самую точку, начальник! – Савелий неожиданно разозлился. – Валюта, рестораны, интердевочки… Жизнь – малина!.. На всю катушку!..

– Вот-вот, на девять лет! – устало подтвердил тот. – Чего тебе, спрашивается, не хватало? Профессий, слышал, куча, а рабочие руки всюду нужны…

– Еще за перестройку начните агитировать!.. «Рабочие руки»… «Всюду нужны», – передразнивая капитана, ухмыльнулся Савелий. – После армии четыре месяца не мог устроиться, груши околачивал! Спасибо человеку одному – помог…

– На блатное, теплое местечко? – подхватил капитан, крутя сигарету. – Что за молодежь пошла, только бы урвать, только бы поменьше работать да побольше получать!..

– А ты как думал, начальник? У тебя, гляжу, тоже не очень пыльная и тяжелая работа!.. – со злостью заметил Говорков.

Последние слова вывели капитана из себя. Нервно смяв сигарету, он резко встал со стула, ему захотелось поставить «мальчишку» на место, но, встретившись взглядом с Савелием, он взял себя в руки.

– Что ты знаешь… – капитан не договорил фразы и вдруг неожиданно разорвал постановление Савелия. – Санчасть благодари!..

КАРАНТИНКА

Карантинный барак, или карантинка, куда поместили новоприбывших, был пристроен к торцу административного корпуса и рассчитан на сорок человек.

Двадцать двухъярусных кроватей тянулись вдоль глухой стены. Единственное окно с мощной решеткой было покрыто толстым слоем наледи, в от него сильно тянуло морозом.

Карантинным барак назывался потому, что там обычно до выхода в зону содержались новенькие. По непонятной причине их поместили не сюда, а в камеру ШИЗО. Возможно, это было связано с тем, что они прибыли в пятницу и никому не захотелось с ними возиться. Однако начальник санчасти, ознакомившись с их делами, нашел у кого-то болезнь, которая могла вызвать инфекцию у «спецконтингента», и потому их поселили в карантинку до более точного выяснения…

Как и все жилые бараки, карантинка была огорожена высоким забором с металлической сеткой. Этот огороженный участок, который назывался локальным. Зеки именовали локалкой.

Все локальные участки имели один вход, который открывался зеком-вахтером, то есть лекальщиком, либо по специальному разрешению, либо в сопровождении зека, облеченного соответствующими полномочиями: завхоза, бригадира, нарядчика и так далее.

Локалка закрывалась на ключ, который находился у завхоза карантинки.

В карантинном бараке, кроме жилой секции, была своя умывальная комната с грязновато-желтым кафельным полом и стенами, покрытыми никотиновой копотью от сигаретного дыма. В ней было три крана с ледяной водой. Они торчали над потресканными, обшарпанными раковинами. Остальные «удобства», то есть уборная, находились «на воздухе», внутри локального участка. Сколоченная из разновеликого горбыля, с огромными щелями, уборная представляла собой не только унылое, но и опасное зрелище…

Внутри жилой секции было немногим теплее, чем на воздухе. В углах и у потолка намерз иней.

Новоприбывшие лежали на тонких замызганных матрацах, не снимая даже верхнюю одежду и укрываясь ветхими одеялами. Выданные им вещи отобрали и вернули назад на склад.

Стемнело, но сколько было времени, никто не знал, пока у входа не появился завхоз карантинки.

– Десять часов – отбой! – крикнул он, выключил общий свет и включил над входом «ночник»: лампочку, выкрашенную в красный цвет.

Все заняли места подальше от окна. Савелий, пришедший после всех, разместился прямо около него, в одиночестве.

Когда потух общий свет, он разделся по пояс, сделал небольшую разминку, взял полотенце и пошел в умывалку.

– Чокнутый! Спортсмен! – ежась от холода, усмехнулся ему вдогонку лежавший напротив выхода молодой парень.

– Ты чо там скалишься, сявка? – вспыхнул строптивый Сухонов. – Тебя не трогает, никого не задевает, не мешает, значит, упади в канаву! Понял? Парень сжался и залез под одеяло с головой.

– Курить есть что? – спросил Каленый своего строптивого соседа.

– Забыл? Еще вечером последний косяк замахрили…

Пофыркивая от удовольствия, Савелий старательно растирал спину застиранным вафельным полотенцем, усеянным несколькими черными штампами учреждения.

– Тебя что, отбой не касается? – услышал он и обернулся.

В дверях стоял высокий черноволосый парень лет двадцати пяти. Судя по небольшому ершику волос, скоро освобождающийся. По зоновским меркам он был одет просто шикарно: черный костюм-спецовка, прошитый по образцу джинсового двойным швом, хромовые сапоги, начищенные до блеска.

– Протрусь и лягу! – невозмутимо ответил Савелий, продолжая растираться. Завхоз сразу улыбнулся, рассмотрев Савелия.

– Бешеный?.. Москвич?..

– Из Москвы… – нехотя буркнул Савелий и пошел к выходу.

– Держи пять, земляк! – миролюбиво протянул руку завхоз. – Виктор! Кликуха – Лиса…

– Савелий…

– Чифиришь? Савелий пожал плечами.

– Идем!

– Так отбой! -

– Отбой для быков, а я… – он подмигнул, – за все уплачено, все схвачено! Не боись!

– А я и не боюсь! – вызывающе бросил Савелий, накинул полотенце на шею и двинулся за Виктором по кличке Лиса…

Комната, куда завел его завхоз карантинки, была словно из другого мира: тщательно и заботливо покрашены наполовину стены, покрашены, а потом покрыты лаком полы. Подоконник и батарея отопления закрыты резными досками с причудливыми узорами. У окна стояла новенькая кровать с ярким верблюжьим одеялом и двумя подушками. Двухтумбовый стол, книжные полки, большой шкаф. На стенах

– Цветные фоторепродукции подводных съемок, видно, из какого-то журнала. На некоторых – голые купальщицы в полумасках.

– Нравится? – кивнул завхоз на голых купальщиц. Савелий молча пожал плечами.

– Садись… – кивнул Виктор на стул и приоткрыл чеканную крышку на эмалированной кружке. – Не осел еще… Москвичей здесь хватает, но… общаться не с кем, всяк под себя гребет… Нас нигде не любят, ни на одной командировке…

– Трепачей много, потому и не любят!

– И поэтому, – согласился он тут же, – а больше от зависти… Мол, в Москве все есть – хаванина, тряпки, и вообще других прелестей…

– Прелестей! Идиоты! – Савелий стиснул зубы.

– Ты чего?

– Так… ничего!

– Куришь? – Завхоз вынул из стола пачку «Космоса».

– Нет…

– А я люблю с чифирем, а тебе… – Он вытащил оттуда же шоколадку и бросил на стол. – Да-а сроку у тебя, как у дурака махорки!

– Сам виноват! – Савелий стукнул кулаком по столу.

– Тише, разбудишь… – хмыкнул завхоз. – Слишком доверился, что ли?

– Вот именно, – усмехнулся Савелий.

– Ладно, перемелется… – Он снял крышку с «чифира», плеснул в другую кружку и вылил назад. Потом положил изящную сетку на тонкий стакан, налил в него полстакана «чифира» и протянул Савелию. Савелий сделал два глотка и вернул завхозу.

– Сразу видно – москвич, тут по три хапают… С девятериком тут нахлебаешься: местнота загуливает…

– глядя в глаза Савелию, говорил Виктор.

Савелий ничего не ответил, сделал три глотка и вернул стакан.

– Ты шоколад бери… Жить можно: главное – не суетись, присмотрись, а там видно будет… может, в я помогу: я через два месяца откидываюсь… Ну, как чифир? Вышак!

– Нормальный… У тебя вообще, как…

– …как в лучших домах Ландона и окрестностях Жмеринки! – подхватил с довольной ухмылкой Виктор. – Надо везде уметь жить… Я побазарю с твоим завхозом: внизу спать будешь!.. А это тебе… – Он вытащил из шкафа не новую, но приличную телогрейку. – Знаешь, зря ты с Аршином связался! Мразь жуткая!..

– Вот и нужно эту мразь давить! – отрезал Савелий. Лиса поморщился, вздохнул, но ничего не сказал.

– Долго мы в карантинке будем? – спросил Савелий.

– Завтра – в отряд, напутал что-то наш доктор…

В ОТРЯДЕ

Савелий попал в один отряд с парнем со шрамом, которого звали Борис, кличка Кривой. Снова получив свои тюки на вещевом складе, они подошли к двухэтажному бараку, огороженному высоким железным забором.

При входе в локалку стояла небольшая будочка лекальщика (зек при должности).

– Новенькие? – спросил пожилой локальшик и, не ожидая ответа, отодвинул задвижку железной калитки.

Жалобно взвизгнув ржавыми петлями, калитка отворилась, и парни зашагали по очищенной от снега дорожке к входу с надписью «7-й отряд. Начальник отряда капитан Мельников Ю.С.».

В конце тускло освещенного коридора, в котором они оказались, заканчивал уборку пожилой зек. Увидев их, он тут же подошел и бросил перед вошедшими тряпку.

– Протрите ноги получше!.. Завхоз там! – И, не спрашивая ни о чем, указал на дверь а середине коридора. На его рукаве, они заметили повязку с надписью «Дневальный 7-го отряда».

Савелий огляделся. Стены коридора были завещаны различными стендами и плакатами: «Мир социализма», «Вооруженные силы СССР», «Перестройку – в массы» и так далее. На видном месте красовалась стенгазета отряда «Под прессом». Рисунки были выполнены если не профессионалом, то очень талантливым любителем. Бросилась в глаза «Молния» – карикатура того же художника на двух «подгулявших» зеков с надписью «Осужденные 7-го отряда Селиванов и Кривошеий за употребление лакокрасочных материалов ВО ВНУТРЬ водворены в ШИЗО на 15 суток каждый…».

Савелий сразу вспомнил эти фамилии: они назывались в кабинете начальника колонии.

Открыв дверь комнаты, на которую указал дневальный, осужденные вошли в «каптерку отряда». Уютно обставленная, она напоминала комнату в общежитии. Слева – кровать, справа – шкаф, у окна – однотумбовый стол, от него буквой "т" еще один стол, вокруг – новенькие стулья.

За столом сидел симпатичный, лет двадцати, парень, с аккуратной стрижкой в отличие от других зеков. Черный милюстновый костюм, тщательно отутюженный, хорошо сидел на нем.

– Ты завхоз? – спросил Борис.

– Ну… С этапа?.. В какую бригаду?

– Я в 76-ю, а он – в 73-ю…

– Так… – Завхоз взял со стола какую-то фанерку и сделал на ней пометку. – Сейчас карточки заполню, а потом подумаю, куда вас положить… Садитесь,

– кивнул он на стулья, взял небольшие картонные квадратики. – Давайте свои данные… Полные: фамилия, имя, отчество, год рождения, статья, срок, начало срока и конец…

Заполнив обе карточки, завхоз попросил Бориса подождать за дверью.

– У меня базар к земляку, – пояснил он. Борис пожал плечами, посмотрел на Савелия и вышел.

– Чифиришь? – спросил завхоз.

– Не откажусь…

– А я ведь тоже москвич! – Заметив удивление Савелия, он усмехнулся и пояснил: – Здесь «радио» работает быстро и точно! Наслышан о тебе… Бешеный? Так?.. С Аршином ты четко разделался… Где так намастрячился?

– В яслях! – обрезал Савелий.

– Зря ты зубы показываешь! Аршин мразь еще та… Учти, он этого так просто не оставит…

– Пусть он учитывает.

Разговор чем-то не устраивал Савелия, но он решил выждать и узнать, почему завхоз уединился с ним.

– Ты по второй или по третьей ходке?

– По первой…

– По первой?! – удивился тот. – И сразу на строгий?! Накуролесил, видать… Или иск большой… капусты не нашел?

– Приличный…

– Ну ничего, у нас ништяк можно на личняк кидать, даже и с иском. Ты как с деревом, сечешь?

– Вроде…

– Со Смоляным я поговорю, землякам помогать надо – нас не очень много здесь… И с местом придумаю, мне Лиса говорил за тебя, пока ляжешь на место Селиванова – в трюме он, а выйдет, если останется в отряде, в чем я сомневаюсь, то через отрядного сделаю… Сразу не в кайф, скажут – только пришел и тут же на первый ярус… Могут настучать уряднику.

Заметив вопросительный взгляд Савелия, пояснил:

– Это отрядный наш, капитан Давыдов…

– Мельников…

– Ты по табличке, что ли? Забываю сменить все, – он поморщился. – Уже два месяца, как поменяли его… Давил как мог, а работа не шла: не умеет с людьми работать, план завалили, по нарушениям первые были… Короче, перевели в отделение… А Давыдов мужик что надо, у него ШИЗО схлопочешь, если только натворишь много… Но лентяев не любит. Мягковат, правда… Сам увидишь! Пошли, места вам покажу, а там и чифир готов будет… Бирки к вечеру сделаю…

– А вместе, в один проход, сможешь нас положить?

– С Кривым, что ли? Учти, из ништяков он, но это твое дело… Только ему на третьем ярусе придется… Дальше – посмотрим…

Жилая секция отряда, если убрать все трехъярусные кровати и тумбочки со стульями да поднять на несколько метров потолок, была бы похожа на спортивный зал. Одна стена глухая, другая – с пятью широкими окнами с одинарными стеклами, покрытыми густой наледью. Трехъярусные кровати тянулись плотными радами по обе стороны секции. Прямо над входом висело радио, отчаянно вопившее бравурные марши, так нелепо звучащие в этих стенах.

– Тесновато у нас… – словно извиняясь, сказал завхоз. – Зона-то рассчитана на тысячу двести, а этапы идут и идут… Сначала везде двухъярусные были, а теперь почти везде – трехъярусные… Уже свыше двух тысяч в зоне… – Он вдруг заметил группу зеков, сидящих при входе в левом глухом углу. Они чифирили, передавая по кругу закопченную кружку.

– Лариска! – раздраженно крикнул завхоз, подойдя ближе к компании. – Ты что, сучка, в одежде разлеглась? – Он дал подзатыльник симпатичному молодому пареньку с округлыми формами.

Услышав имя Лариска, Савелий вздрогнул и быстро повернулся к тому, кого завхоз назвал этим женским именем.

– После обеда дальняк чистить пойдешь! Лом, лопату в зубы и вперед!.. – приказал завхоз.

– Ой, Валек, прости, задумался! – Паренек проворно соскочил с кровати и быстро поправил на ней складки. – Прости, Валек?! – просительно протянул он нежным девичьим голоском.

– Я сказал?! – угрожающе бросил завхоз и повернулся к Савелию: – Обнаглели совсем лидеры! Это наши «девочки», шестеро их у нас… Если хочешь, могу у окна положить, на место Кривошеина, но там так дует… Не советую!

– Мне все равно…

– Ладно, ложись сюда, на место Селиванова. – Завхоз указал место у глухой стены, почти посередине секции. – Постель его пока не трогай. Потом разберемся… А ты ложись сюда, на третий ярус, – сказал он Борису.

– Жора! – крикнул завхоз пожилому дневальному. – Перекинь постель Салимова в другой проход, здесь будет лежать… Как? – повернулся он к Борису.

– Все ништяк, завхоз! Ты «не забывай про нас, мы не забудем про тебя!». Как в песне! – ухмыльнулся Борис.

– Бешеный, устроишься, зайди ко мне… Не тяни только. – Он пошел к выходу, но остановился, услышав Бориса:

– Конфеты брать?

– Шустрый! – усмехнулся завхоз. Ладно, вдвоем приходите… с конфетами…